Текст книги "Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)"

Совсем по-иному отнеслась к событию сестра будущей миссис Крокер. Она категорически не одобрила намечавшийся брак. В последнем разговоре с сестрой она обозвала жениха актеришкой, охотником за деньгами, нищим бродягой и вороватым прохвостом, что подтверждает предположение о том, что Неста не была горячей сторонницей этого брака. Всем сердцем согласилась она на предложение невесты никогда больше, до конца дней, не разговаривать друг с другом. Сразу же после этой ссоры та перевезла нового мужа, пасынка и все остальное хозяйство в Лондон, где семейство и жило с тех пор. Отныне об Америке миссис Крокер говорила с неприязнью и презрением. В друзьях у нее значились лишь англичане, с каждым годом – из более высокого, аристократического общества. Она стремилась стать одной из властительниц лондонского света, и уже сейчас достижения ее буквально поражали. Знакомства она водила с нужными людьми, жила в аристократическом квартале, говорила именно то, что нужно, и думала то, что следует. К весне третьего года она преуспела в борьбе со склонностью мужа начинать фразу словами «Эй, послушай!». Короче, прогресс ее принимал формы легко одержанной победы.

Лишь одно шло вразлад с ее успехами – поведение пасынка. Именно про него говорила она по телефону перед тем, как вернуться в комнату для завтраков. Бейлисс уже давно удалился, Крокер в мрачной задумчивости сидел за столом.

– Бингли, нам улыбнулась удача, – возвестила его жена. – Так любезно, что дорогая леди Корстофайн позвонила мне! Оказывается, в Англию вернулся ее племянник, сэр Перси Уиппл. Последние три года он жил в Ирландии, служил у тамошнего наместника и прибыл в Лондон вчера днем. Леди Корстофайн обещала познакомить его с Джеймсом. Мне так хочется, чтоб они подружились!

– Юджиния, – гулко проговорил Крокер, – тебе известно, что бейсбол тут называют лаптой и в него играют дети? Мягким мячом!

– Джеймс совершенно отбился от рук. Аб-со-лютно необходимо, чтобы он подружился с порядочными людьми.

– И ракеткой!

– Послушай меня, Бингли! Я говорю о Джеймсе. В нем просто засела американская вульгарность! С каждым днем он хуже и хуже. Вчера я была с Дэлефилдсами в «Карлтоне», и там же, всего за несколько столиков, сидел Джеймс с неописуемым субъектом. Как можно показываться на публике с подобными личностями! Чудовищный костюм, перебитый нос, гнусавит на весь ресторан. Буквально все оборачивались! Позже я выяснила, что этот субъект – боксер самого низкого пошиба из Нью-Йорка. Некий Спайк Диллон, так мне сказал капитан Рокстон. Джеймс угощает его в «Карлтоне»!

Крокер хранил молчание. Неустанной тренировкой он отшлифовал это искусство до совершенства.

– Джеймсу надо втолковать его обязанности. Что ж, я побеседую с ним. Только на днях я слышала, что очень достойному человеку, чрезвычайно богатому, щедрому на пожертвования во всякие партийные фонды, пожаловали только личное дворянство, потому что его сын вел себя крайне вызывающе. Нынешний двор очень строг. Джеймсу следует быть осторожным. Некоторая степень буйства в молодом человеке вполне позволительна даже в высших кругах, но при одном условии – пусть буянит в хорошей компании. Всем известно, что молодого лорда Дэтчера, пока он учился в Оксфорде, выставляли из мюзик-холла каждый год в вечер лодочных гонок, но никто не возражал.

Семья относится к этому как к шалости. А вот у Джеймса вкус донельзя вульгарный. Профессиональные боксеры! Да, много лет назад было модно показываться с ними, но дни эти миновали. Мне определенно следует побеседовать с Джеймсом. Ему никоим образом нельзя привлекать к себе внимание. Дело о нарушении брачных обещаний было три года назад; надеюсь, о нем забыли. Но малейший промах – и газеты снова примутся полоскать его имя. Это может оказаться роковым. Будущий наследник титула должен быть осторожен…

Как уже упоминалось выше, Крокер никогда не прерывал жену, но сейчас – перебил:

– Слушай-ка!

– Бингли, – миссис Крокер сдвинула брови, – я тебе уже не раз говорила, чтоб ты не начинал с этих слов. Препротивный американизм! Подумай, вдруг, в один прекрасный день, обращаясь к палате лордов, ты произнесешь такое! Тебе и договорить не дадут!

Крокер конвульсивно сглотнул, точно бы проверял, способен ли он к речи. Словно Савла Тарсянина, его сковала внезапная немота. Часто, в дни здешнего житья, он гадал, с какой стати Юджиния обосновалась тут, а не на их далекой родине. Не в ее привычках, думал он, совершать бесцельные поступки, однако до сего момента постигнуть ее мотивы не мог. Даже сейчас он едва верил себе. Но какой еще смысл могли таить ее слова, кроме этого, чудовищного, который шарахнул его, как дубинкой?

– Послушай-ка… то есть Юджиния, неужели… нет, не может быть… ты не собираешься сделать меня лордом?

– Именно над этим я и тружусь все эти годы!

– А… а зачем? Не понимаю!

Прекрасные глаза миссис Крокер заискрились.

– Что ж, я тебе объясню. Перед тем как мы поженились, я беседовала с моей сестрицей. Вела она себя оскорбительнее некуда. Обзывала тебя словами, которых я ей не прощу. Видите ли, замуж я выхожу за неровню! Что ж, ты у меня станешь английским пэром. А ей я пошлю вырезку «Почетный список на день рождения» с твоим именем. Умру, но добьюсь! Теперь ты все знаешь.

Воцарилась тишина. Крокер машинально отхлебнул холодного кофе. Блестящими глазами его жена вглядывалась в сверкающее будущее.

– Это что, мне придется торчать в Англии, пока меня не произведут в лорды? – выговорил несчастный.

– Да!

– И я не съезжу в Америку?

– Пока не добьемся успеха – нет!

– У, черт! – воскликнул Крокер, раздирая многолетние путы.

Жена его, дама решительная, все-таки была доброй. Душевное состояние мужа было ей понятно. Она даже могла пропустить мимо ушей крепкие американские выражения, пока он привыкнет к великой идее. Так ковбой с широкими взглядами терпимо выслушивает вопли мустанга, пока его клеймит. Покорность и послушание потребуются позже. А сейчас должны улечься первые мучения. И она мягко заговорила:

– Я рада, Бингли, что мы все выяснили. Лучше, чтоб ты знал. Поймешь, какая на тебе ответственность. Таким образом, мы возвращаемся к Джеймсу. Слава Богу, лорд Перси Уиппл в городе. Они с Джеймсом приблизительно одного возраста и, судя по тому, что мне рассказала леди Корстофайн, могут стать идеальными друзьями. Ты понимаешь, конечно, что он – второй сын лорда Дивайзиса. Это старейший друг премьер-министра, человек, который, в сущности, диктует «Почетный Список». Если б только Джеймс и лорд Перси сдружились! Тогда считай, что битва выиграна. Это для нас все. Леди Корстофайн обещала устроить им встречу. А пока что я поговорю с Джеймсом. Предупрежу, чтоб был поаккуратнее.

Крокер извлек из кармана огрызок карандаша и нацарапал на скатерти:

Лорд Крокер

Лорд Бингли Крокер

Лорд Крокер из Крокера

Маркиз Крокер

Барон Крокер

Бингли, первый виконт Крокер

И побелел, читая страшные письмена. Внезапная мысль ужалила его.

– Юджиния!

– Ну что?

– А что скажут в нашем клубе?

– Знаешь, меньше всего меня интересует твой клуб!

– Так я и думал, – угрюмо буркнул будущий виконт.

Глава III

Такова уж особенность человеческого сознания – какие бы грозные опасности ни маячили в отдаленном будущем, очень скоро оно возвращается к мелким тяготам настоящего. Если нам нужно посетить дантиста, мы на минутку забываем о грядущем денежном крахе. Так и Крокера через четверть часа рывком вырвали из терзаний бедствия более близкие, чем появление его имени в «Почетном Списке»; он вспомнил, что, по всей вероятности, сегодня ему опять придется ехать на дурацкий матч.

Мерцал лишь один проблеск надежды – видимо, на крикет, как и на бейсбол, влияет дождь, если ночью он прошел достаточно сильный (а ему показалось, что поливает вовсю), то, возможно, второй матч отложат. Встав из-за стола, Крокер направился в холл, намереваясь выскочить на Гровнор-сквер и проверить дерн, потыкав его каблуком на предмет пресловутой «вязкости». Он затопал к парадной двери, всей душой надеясь на лучшее, но когда он дошел до нее, звякнул дверной звонок.

Еще одна дурная привычка, от которой жена излечила его за эти годы, – самому открывать дверь. Бингли воспитывался в обстановке, где всякий сам себе швейцар, и нелегких трудов стоило ему вдолбить, что настоящий джентльмен дверей не открывает, но ждет, пока слуга, как положено, пойдет и откроет за него. Эту великую истину Крокер наконец-то усвоил и теперь уже редко допускал оплошность, но сегодня мозги у него были набекрень после всех утренних треволнений. Инстинкт, сплавившись воедино с подвернувшимся случаем, победил. Когда звякнул звонок, пальцы его лежали на дверной ручке – и он машинально повернул ее.

На верхней ступеньке крыльца, соединявшего главный вход с тротуаром, стояли трое: рослая, грозной красоты женщина за тридцать, лицо которой показалось ему смутно знакомым; пухлый пятнистый мальчишка, энергично что-то жующий; а на заднем плане – невысокий человек, приблизительно его возраста, седовласый, худой, с карими глазами, застенчиво смотревшими на мир сквозь очки без оправы.

Трудно было бы найти личность неприметнее, однако именно он приковал внимание Крокера. Сердце страдальца, томимого тоской по родине, болезненно скакнуло: на незнакомце был просторный костюм с квадратными плечами – для наблюдательного глаза не меньший символ республики, чем «Звезды и Полосы»; весело пели о родной Америке тупоносые желтые башмаки; шляпа была не просто шляпой, а громогласным приветом из Нью-Йорка! Целую вечность не доводилось Крокеру видеть такого типичного, такого насквозь американистого американца. От восторга у него отнялся язык, словно у человека, который после долгого изгнания видит приметы детства.

Женщина воспользовалась этим, расшифровав его немоту, как молчаливый и почтительный вопрос о цели их визита.

– Миссис Крокер дома? Пожалуйста, передайте, что ее хочет видеть миссис Пэтт.

В закоулках мозговых извилин у Крекера завихрились, суетясь и толкаясь, шесть разных мыслей одновременно; они протискивались в главный зал, где места в обрез хватало для одной. Он понял, почему гостья показалась ему знакомой. Это же сестра его жены, та самая Неста, которая в один прекрасный день, увидев его имя в «Почетном Списке», будет повержена в прах и пыль. Он очень обрадовался, что она приняла его за дворецкого. Его морозец продрал, когда он представил, как отреагировала бы Юджиния на его промах – мало того что самолично открыл дверь, так еще Несте Пэтт, которая и так уже его презирает. Какой поднялся шум с месяц назад, когда жена застукала его на том, что он открыл дверь всего лишь сборщику благотворительных пожертвований! Учитывая, что голова у него совсем уж поплыла, он сообразил с поразительной ясностью, что любой ценой должен поддерживать заблуждение.

К счастью, обстоятельства ему благоприятствовали. Он точно знал, как ведет себя дворецкий, что говорит в подобных случаях, поскольку в наивной своей любознательности нередко выпытывал у Бейлисса мельчайшие подробности. Молча поклонившись, он направился в утреннюю гостиную; за ним следовали Пэтты. Открыв дверь, он посторонился, пропуская шествие, и сказал:

– Я доложу о вас миссис Крокер.

Миссис Пэтт, гоня перед собой жующего мальчика, прошествовала в гостиную. В свете высказанных ею мнений насчет будущего зятя любопытно отметить, что манеры его при первой их встрече произвели на нее впечатление очень и очень благоприятное. После многих месяцев подавляемого отвращения она, не вытерпев, уволила своего дворецкого за день до отплытия в Англию; и зависть к Юджинии впервые защемила ей сердце. Других приобретений сестры она не одобряла, но превосходному ее дворецкому – да, позавидовала.

Пэтт между тем тянулся в хвосте, загнанно озираясь. Всякий угадал бы в нем мужчину, которому предстоит присутствовать при стычке женщин; менее задорен лишь вымокший кот на чужих задворках. Миллионер с легкостью отдал бы не один миллион, лишь бы очутиться подальше. Настолько перенапряжены были его нервы, что, когда плеча легонько коснулись, он вздрогнул, из рук у него выпала шляпа. Обернувшись, он встретил взгляд дворецкого, впустившего их в дом. Тот пожирал его умоляющими глазами.

– Кто ведет в чемпионате Лиги? – лихорадочным шепотом спросил странный дворецкий.

Вопрос его мог бы у кого другого вызвать растерянность, что там, изумление. Но какую же сверхъестественную сообразительность и смекалку развивает любовь к национальной игре! Не запнувшись, Пэтт отвечал:

– «Гиганты».

– У-у!

Легчайшая тень удивления не омрачила чистой радости, всепоглощающей радости болельщика, так неожиданно повстречавшего на чужбине собрата. Его пригрели лучи счастья, хотя нынешним утром счастья и ждать было неоткуда.

– Как, не сдаются? – осведомился дворецкий.

– Да вроде нет. Наверняка разве предскажешь? Пока рано. Видал я раз, вели счет до конца августа, а потом их вышибли из Лиги.

– Это верно, – пригорюнился дворецкий.

– Матти в хорошей форме.

– Да? Не подводит старый вояка?

– Молотит, как машина. Перед моим отъездом не дал выиграть «Юнцам» ни очка.

– О, здорово!

Такое восклицание немного царапнуло Пэтта, и он воззрился на удивительного слугу:

– А откуда вы знаете про бейсбол?

Дворецкий оцепенел, внезапно вспомнив, что он актер, играющий роль.

– Извините, сэр. Надеюсь, я не допустил вольности. Одно время я служил у одного джентльмена в Нью-Йорке и там увлекся бейсболом. Поднахватался американских словечек. – Он виновато усмехнулся. – Выскакивают иногда…

– И пусть! И отлично! – пылко одобрил Пэтт. – Вы первый напомнили мне о доме, с тех пор как я оттуда уехал. Послушайте-ка!..

– Да, сэр?

– Хорошее у вас тут место?

– Э… э… да, сэр.

– Вот, держите карточку. Если когда надумаете переменить работу, жду по этому адресу.

– Благодарю, сэр, – поклонился Крокер. – Ваша шляпа, сэр.

И протянул головной убор, обласкав его взглядом – посмотришь на такую шляпу, и словно дома побываешь. Потом он проводил Пэтта в гостиную влюбленным взором.

Торопливо, хотя спешка была не в его обыкновении, в холл вошел Бейлисс. Звонок застиг его за чтением крайне увлекательных новостей в утренней газете, и он угрызался теперь, что опоздал.

– Бейлисс, – осторожным полушепотом попросил Крокер, – доложите миссис Крокер, пожалуйста, что к ней пришла миссис Пэтт. Ждет в утренней гостиной. Если спросит, скажите, что впустили ее вы. Понятно?

– Да, сэр. – Бейлисс полнился благодарностью за такую счастливую развязку.

– Ах да, Бейлисс!

– Сэр?

– Как этот дерн, чересчур вязкий для крикета?

– Да, сэр. Вряд ли игра сегодня состоится. Слишком сильный ночью шел дождь.

На сердце у Крокера полегчало, и он удалился к себе в берлогу. Жена его годами тренировок и истового подражания лучшим образцам выработала привычку скрывать за маской вежливого безразличия любые эмоции. В аристократических кругах мужчины позволяли себе порой взрываться, но женщины – никогда. И вот она добросовестно выдрессировала себя, да так сурово, что теперь даже редко повышала голос. Манеры ее, когда она вышла в утреннюю гостиную, были спокойными и безмятежными, но внутри свербело любопытство. Неужели Неста приехала мириться? Невероятно! Однако никакой другой причины ее визита придумать Юджиния не могла.

Она удивилась, найдя в гостиной троих. Бейлисс, принесший ей новость, упомянул только миссис Пэтт, а тут целая гурьба Пэттов. Второй брак ее сестры состоялся уже после их ссоры, она никогда не видела нового зятя, но предположила, что коротышка, тершийся где-то на задворках, он и есть. Догадка ее подтвердилась.

– Доброе утро, Юджиния, – поздоровалась гостья. – Питер, это моя сестра Юджиния. Мой муж.

Миссис Крокер церемонно поклонилась. Она думала, до чего ж безнадежен американский этот Пэтт: мешковатый костюм, нелепые ботинки, смехотворная шляпа. И как мало у него волос… Вообще никаких достоинств – ни обаяния, ни культуры, ни красоты, ни элегантности, ни осанки, ни ума. Словом, ни одного из тех свойств, которые возвышают мужчин над уровнем таракана.

Пэтт со своей стороны ежился под ее холодным взглядом, нацеленным ему точно между глаз, чувствуя себя так, словно его разнимает на составные части неуклюжий самоучка. Он невольно подумал: каков же из себя этот Крокер, за которого вышла замуж такая тетя? Не иначе как атлетический красавец, властный, брызжущий энергией, с квадратной челюстью и мощным голосом. Мужчина более бледной наружности вряд ли согласился бы связать с ней судьбу. Да, вряд ли. Окольными путями Пэтт пробрался к дальнему креслу, юркнул в него и замер, притворяясь мертвым, как опоссум. Никакого участия в грядущей беседе он принимать не желал.

– Огдена ты, конечно, помнишь, – продолжала миссис Пэтт.

Она сидела, жестко выпрямившись, и так походила на каменное изваяние, что каждый раз, когда она открывала рот, казалось, будто вещает статуя.

– Да, – коротко ответила миссис Крокер. – Пожалуйста, попроси его, чтобы он не вертел вазу. Она очень ценная.

И она устремила на юного гостя, который небрежно крутил красивейшее изделие древней китайской поры, такой же взгляд, каким только что расправилась с его отчимом. Но что ему взгляды! Он переместил конфетину из-за правой щеки под левую, тупо посмотрел на тетку и возобновил манипуляции с вазой. В его жизни миссис Крокер не значила ничего.

– Огден, – велела миссис Пэтт, – иди сюда и сядь!

– Не хочу-у…

– Ты надолго в Англию, Неста? – холодно осведомилась миссис Крокер.

– Не знаю. Мы еще не решили.

– Вот как?

Она отвлеклась. Огден, разыскав бронзовый нож для разрезания бумаг, принялся постукивать им по вазе. Звенящая нота, которой отзывался фарфор, ласкала юную душу.

– Если Огдену так уж хочется разбить вазу, – отчужденно произнесла миссис Крокер, – я позвоню дворецкому, пусть принесет молоток.

– Огден! – прикрикнула миссис Пэтт.

– Прям уж ни до чего не дотронься, – проворчал Огден, отходя к окну, где и встал, уставясь на площадь. Легкое подергивание ушей показывало, что он по-прежнему жует конфету.

– Малыш все такой же забавный, – пробормотала хозяйка.

– Я приехала не Огдена обсуждать!

Миссис Крокер вскинула бровь. Даже миссис Ланнерс, у которой она переняла эту манеру, не сумела бы вскинуть ее искуснее.

– Вот я и жду, Неста, пока ты объяснишь зачем.

– Поговорить о твоем пасынке, Джеймсе Крокере.

Дисциплина, которую взращивала в себе миссис Крокер, спасла ее от унижения: ей удалось скрыть, как она удивлена. Она грациозно махнула ладошкой (точь-в-точь герцогиня Эксминстер, непревзойденная махальщица), сообщая, что внимательно слушает.

– О твоем пасынке Джеймсе, – повторила миссис Пэтт. – Как там его называют нью-йоркские газеты, Питер?

Опоссум ожил. Он исхитрился завернуться в такой плотный кокон небытия, что теперь, когда его включили в беседу, выскочил, как чертик из коробки или труп из могилы. Повинуясь властному зову, он сдвинул в сторону плиту и высунул голову.

– Джим с Пиккадилли, – слабо промолвил он.

– Джим с Пиккадилли! – повторила миссис Крокер. – Что за наглость!

Несмотря на все муки, тусклая улыбка тронула при этом восклицании маску смерти.

– Им бы следовало…

– Питер!

И Пэтт скончался вновь, всем своим видом выражая почтение.

– С какой стати нью-йоркским газетам вообще вздумалось писать про Джеймса? – осведомилась миссис Крокер.

– Питер, объясни.

Пэтт нехотя сбросил погребальные одежды. Он полагал, что беседу Неста будет вести в одиночку.

– Э… ну… он сейчас у всех на языке.

– Почему?

– Как же, вырос в Америке, работал в газете – и вдруг уезжает в Англию, просто герцогом каким-то становится. Знается с другими герцогами, играет в карты с королем… Естественно, они заволновались.

На лице миссис Крокер обозначилось более любезное выражение.

– Да, конечно. Газетам не помешаешь печатать, что они хотят. Итак, они опубликовали очерк о его успехах в английском обществе!

– Успехах, – хмыкнул Пэтт. – Уж это верно…

– Надо что-то предпринять, – вмешалась миссис Пэтт.

Пэтт одобрил и это.

– Неста просто заболеет, если так пойдет!

Миссис Крокер вскинула бровь. Удержать на лице довольную улыбку стоило ей немало трудов.

– Всегда в тебе, Неста, говорит мелкая ревность…

Миссис Пэтт разразилась металлическим хохотом.

– Чего-чего, – вскричала она, – а позора я не желаю!

– Позора?

– А как еще это назвать? Разве ты не сгорела бы со стыда? Открываешь воскресную газету, а там статейка на целую полосу о твоем племянничке, который напивается на скачках, дерется с букмекером, срывает митинг! Мало того, его судят, потому что он не женился на какой-то буфетчице!

Натренированное хладнокровие миссис Крокер сохранила, но внутренне сотряслась. Эпизоды, на которые ссылалась сестра, давно отошли в область преданий, были кошмаром умершего прошлого, но вот, оказывается, в газетах они гуляют до сих пор! Она опять твердо решила побеседовать с Джеймсом, когда удастся его изловить, да так, чтоб вытряхнуть все эти скандалы раз и навсегда.

– Это не все, хотя, конечно, и этого за глаза хватит. Газеты вдобавок раскопали, что я – его тетя. Две недели назад поместили мое фото в статью. Теперь нас вечно будут соединять. Вот почему я приехала к тебе. Этому надо положить конец. Единственный способ – забрать твоего пасынка из Лондона, где он носится без узды. Питер, добрая душа, согласился взять его к себе в контору. С его стороны это очень великодушно, проку еще долго не будет. Но мы все обсудили. Другого выхода нет. Я приехала просить, чтобы ты позволила Джеймсу уехать с нами. Мы убережем его от дальнейших неприятностей. Дадим честную работу. Что ты скажешь?

– А чего ты ждешь? – Миссис Крокер вскинула бровь. – Что я могу сказать? Абсурд какой-то! В жизни такого бреда не слышала!

– Ты отказываешься?

– Разумеется!

– Вот как?

Пэтт вжался в кресло. Сейчас он чувствовал себя миролюбивым и нервным посетителем салуна на Диком Западе, перед которым два ковбоя тянутся к набедренным карманам. Ни жена, ни ее сестра не обращали на него ни малейшего внимания. Между ними шла заключительная дуэль взглядов. После некоторой паузы – минуты тянулись, как века, – миссис Крокер небрежно засмеялась:

– Неслыханно!

Миссис Пэтт была не в том настроении, чтобы выражаться изящно.

– Сама понимаешь, в Лондоне твой Джеймс погибнет. Ради него, не ради меня…

Миссис Крокер опять издала легкий, оскорбительно переливчатый смех, вызывающий у собеседника досаду.

– Не смеши меня, Неста! Погибнет! Не спорю, давным-давно, когда Джеймс был помоложе и еще не приноровился к обычаям лондонского общества, он вел себя необузданно. Теперь с этим покончено. Он знает… – она запнулась, изготовляясь к удару, – что правительство в любой момент может пожаловать его отцу титул.

Выстрел сразил наповал. У пораженной сестры вырвался вздох изумления.

– Что?!

Двумя пальчиками, унизанными кольцами, миссис Крокер прикрыла рот, пряча утомленный зевок.

– Ну да-а! А ты не знала? Хотя, конечно, живешь в такой глуши… О да, весьма вероятно, имя мистера Крокера появится уже в следующем «Почетном Списке». Джеймс вполне осознает, что надо вести себя соответственно. Он такой милый! Сначала ему мешало то, что он угодил в дурную компанию, но теперь его ближайший друг – лорд Перси Уиппл, второй сын герцога Дивайзиса. Герцог – один из самых видных людей королевства, личный друг премьер-министра.

Под градом титулов миссис Пэтт совсем поникла, но, собрав последние силы, откликнулась в том же духе.

– О, правда? Как приятно! Я думаю, он знаком с лордом Уизбичем, нашим большим другом.

Миссис Крокер несколько опешила. Она и не предполагала, что у сестры еще остался заряд в пистолете, пусть и такой мелкокалиберный.

– Ты знакома с лордом Уизбичем?

– А как же! – чуть воспрянула духом Неста. – Видимся с ним почти каждый день. Он всегда говорит – к вам приходишь, как домой… У него в Нью-Йорке так мало знакомых, он просто расцветает у нас.

Но миссис Крокер уже успела опомниться.

– Бедный Уизби! – томно протянула она.

– Что? – вытаращила глаза миссис Пэтт.

– Все такой же глупый и безвольный! Уехал из Лондона в кругосветное путешествие, а застрял в Нью-Йорке! Как это на него похоже!

– Ты знаешь лорда Уизбича?

– Знаю? – вскинула бровь миссис Крокер. – Да после лорда Уиппла он самый близкий друг Джеймса!

Миссис Пэтт поднялась, даже в поражении сохраняя величие. Когда она призвала взглядом сына и мужа, сын – и тот понял, что ослушаться ее нельзя. Она не вымолвила ни слова.

– Вам и впрямь пора? – осведомилась миссис Крокер. – Как мило, что приехали ко мне из самой Америки! Так странно встретить американцев в наши дни… В высшей степени необычно.

Кортеж в молчании покинул гостиную. Миссис Крокер тронула звонок, но скорбная процессия не стала дожидаться Бейлисса. Они были не в том настроении, чтобы соблюдать светские формальности. Им хотелось очутиться подальше, и как можно скорее. Дворецкий не успел и до гостиной дойти, когда за гостями захлопнулась парадная дверь.

– Бейлисс, – со счастливым, сияющим лицом распорядилась миссис Крокер, – пусть мне немедля подадут машину!

– Слушаюсь, мадам.

– Мистер Джеймс уже встал?

– По-моему, нет, мадам.

Миссис Крокер поднялась к себе. Не находись поблизости Бейлисс, она, возможно, пропела бы куплетик-другой. Ее благожелательность простиралась даже на пасынка, хотя намерений отчитать его, когда изловит, она не переменила. С этим, однако, можно и подождать. Пока что ей хотелось прокатиться по парку.

Через несколько минут после ее ухода на лестнице зашаркали шаги и в холл спустился молодой человек. Бейлисс, который только что позвонил в гараж насчет лимузина для хозяйки и собирался исчезнуть в недрах дома, повернулся, и на лице у него заиграла искренняя улыбка.

– Доброе утро, мистер Джеймс! – сказал он.