Текст книги "Семь чудес преступления"

Глава 12

Двумя днями позже Уэдекинд и Оуэн отправились в Северн-Лодж, чтобы допросить молодого художника. Последние сведения, собранные инспектором, ориентировали расследование в новом направлении, и он решил ковать железо, пока оно горячо. Уэдекинд нашел художника в его мастерской, в рабочем фартуке, с кистью в руке. Инспектор поздоровался, а затем уточнил причину своего визита, связанного с преступлением, жертвой которого стал доктор Патрик Эймс Линч.

– Я понимаю, – сказал Майкл, продолжая критически всматриваться в полотно, которое в данный момент представляло собой только цветовой фон. – В конце концов вы решили искать виновного там, где он находится… Я полагаю, вы прислушались к советам мистера Оуэна Бернса?

– В некотором смысле да, – ответил Уэдекинд, улыбнувшись незаметно для художника. – Я должен признаться, что расследование идет своим чередом, особенно в том, что касается последнего преступления, пятого в этой серии. До настоящего момента я изучал, какая связь существует между всеми жертвами…

– Но это абсурдно, их убивают случайно! – воскликнул художник, смешивая краски. – Убийце неважна их взаимосвязь!

– Может быть, и не так абсурдно, как вам кажется, мистер Денхем. Потому что между двумя последними жертвами связь наверняка существует… И я уверен, что вы о ней знаете…

– Нет, я ничего не знаю…

– Полноте, – примиряюще продолжал инспектор. – Ответить на этот вопрос не так трудно. Вы должны найти ответ. Если мои сведения верны, мистер Денхем, вы знаете и мистера Родеса, и доктора Линча…

– Знаете, это слишком громко сказано. Данное слово можно применить к Родесу, к которому я испытывал некоторую симпатию, но не к доктору Линчу…

– Значит, вы утверждаете, что знаете их обоих?

– А разве я сказал противоположное? Но это знание относится к простому посещению бара. Так можно знать и многих других посетителей «Тельца». Я совершенно не понимаю, к чему вы клоните!

– А связь, о которой я говорю, это и есть «Телец». Оба пострадавших достаточно регулярно посещали этот паб, как и вы. Однако в Лондоне существуют сотни заведений подобного рода! Признайтесь, это все-таки не простое совпадение, когда речь идет о двух очередных жертвах странного убийцы, которого мы разыскиваем!

– Я вас понимаю, но такие вещи случаются.

Майкл отложил кисть, а затем, поправляя шелковый платок на шее, продолжил:

– Такое рассуждение не лишено определенной логики. Теперь вы знаете мотивацию преступника, который считает себя обязанным совершать идеальные преступления. Мне доводилось два или три раза приводить Пола Брука в этот паб. И его, несомненно, впечатлили эти мужчины, особенно мистер Родес, который вдохновил его… на одно из «чудес преступления»!

– Вы очень ловкий человек, мистер Денхем, – с иронией отозвался инспектор.

Майкл повернулся к холсту, изобразив скромную улыбку.

– То же самое мне часто говорит мистер Брук. Он замечательный человек, которому я многим обязан. Впрочем, это ставит меня сегодня в затруднительное положение, учитывая события, которые привели вас сюда. У меня создается впечатление, что я немного предаю его доверие… оказывая содействие правосудию, а значит, исполняя долг гражданина. Вы понимаете меня, инспектор?

– Очень хорошо понимаю. Но боюсь, вы не понимаете всю сложность ситуации. Я же пытаюсь прояснить ее насколько это возможно. Оставим пока весьма ограниченный взгляд на мотив всей серии убийств и рассмотрим только последнее по дате. Неделю назад, то есть за четыре дня до убийства доктора Линча, в «Тельце» произошла потасовка, что довольно редко случается в этом заведении.

– Кажется, я понимаю, на что вы намекаете, но позвольте сказать…

– Я не закончил, – перебил инспектор. – Эта потасовка произошла между двумя действующими лицами: с одной стороны выступал доктор Линч, с другой – мистер Денхем. Предупреждаю: отрицать бесполезно, так как у нас есть по крайней мере полдюжины свидетелей…

– Но я ничего не отрицаю! Я сам собирался рассказать вам об этом!

Тон инспектора смягчился и стал даже чуть слащавым:

– Тогда объясните мне, почему вы дали этому джентльмену пощечину, а потом схватили его за ворот?

– Потому что он оскорбил меня! – ответил Майкл с чувством собственного достоинства.

– Какое же оскорбление он вам нанес?

– Это были оскорбительные, грубые, безосновательные обвинения!

– Безосновательные? Я в этом не так уверен…

Медленно разглаживая бороду, Уэдекинд немного помолчал, а затем обвел взглядом просторное, хорошо освещенное помещение мастерской.

– Славное место для художника, – заметил он. – Кажется, мистер Брук заботится о том, чтобы вам было удобно работать… У вас хорошее жалованье?

– Я здесь живу, меня кормят и дают немного карманных денег…

– Чтобы хватало на жизнь?

– Да, в настоящее время. Но когда я стану знаменитым, эти полотна будут меня кормить, вознаградят за мой труд. Кроме того, мы сильно рассчитываем на успех выставки, которую готовит мистер Брук.

– Но нельзя продавать шкуру неубитого медведя, мистер Денхем, и вы это хорошо понимаете. На сегодняшний день вы не располагаете никаким личным состоянием, по крайней мере официально. Другими словами, небольшое денежное пособие было бы не лишним, чтобы вы могли вести жизнь, соответствующую вашим амбициям, которые вы, впрочем, и не скрываете, намереваясь жениться на мисс Долл.

– Действительно, я не отрицаю последнее утверждение, – пробормотал молодой человек, удивленный изменением позиции инспектора.

– Однако, – продолжал последний, – ваш соперник Пол Брук совершенно не согласен с этим намерением. А если предполагаемый успех не будет соответствовать вашим ожиданиям – я уверен, вы рассматриваете и такой случай, – вы сильно рискуете не достигнуть желаемого положения. А вам известны сила и власть денег, не так ли, мистер Денхем?

– Да, но деньги еще не все! И я уверен, что они не повлияют на чувства Амели!

– Сегодня, может быть, но кто знает, что будет завтра?

– Что вы хотите этим сказать? – нервно бросил художник. – И какое отношение это имеет к…

– К доктору Линчу? – закончил Уэдекинд подчеркнуто вежливо. – А такое: я только что получил ответ на свой запрос к его банкиру. И он подтвердил мои подозрения. Банкир сообщил, что за последние несколько недель его клиент неоднократно изымал средства со своего банковского счета совершенно необычным способом. В общем, дело пахнет шантажом. И именно в этом доктор Линч обвинил вас во время вашей ссоры, так ведь?

Художник побледнел до такой степени, что под кожей проступили вены, и начал терять терпение:

– Да, именно это он бросил мне в лицо! И уже не в первый раз! Я больше не мог мириться с такой низостью, тем более когда оскорбление наносится публично!

– А что было предметом шантажа?

– Я… я не знаю, он мне не сказал.

Инспектор помолчал, долго качая головой, а потом продолжил:

– И через несколько дней после этой ссоры, произошедшей на глазах множества свидетелей, доктор Линч был убит при известных обстоятельствах.

– Ваши намеки просто смешны! Тем более что шантажисты, насколько я знаю, не имеют привычки избавляться от курицы, несущей золотые яйца!

– Пока она покорно платит, то нет… Но если «курица» начинает говорить, задыхаясь под давлением отвратительного шантажа, то с этого момента становится обременительной, вы понимаете?

Майкл явно был разгневан, но старался не терять хладнокровия. И, снова поправляя шейный платок, ответил, вполне владея голосом:

– Ошибаетесь, инспектор. Вы обратились по верному адресу, но избрали не тот объект подозрения.

Направляясь к реквизиту художника, инспектор начал с преувеличенной метафоры:

– Вы, несомненно, знаете, что в суде заявления одного из супругов не имеют большой ценности. И не без основания, потому что страсть и правда не слишком ладят. Это лишь немногое из того, что я сказал себе, когда понял, с помощью мистера Оуэна, что вы приходили донести на убийцу. Как правило, у меня ограниченное доверие к такого рода свидетельствам, но ваше, честно говоря, показалось мне даже подозрительным. Кстати, не могли бы вы сказать, что делали в ночь последнего убийства? Полагаю, находились здесь, спали в своей комнате и никто не может этого подтвердить, не так ли?

– Нет, не совсем так, – ответил Майкл, напрягшись.

– А-а-а? Вас здесь не было? В такую ужасную погоду?

– Да, это так. Я опоздал и не смог вернуться до этой кошмарной грозы…

– Где же вы были? И в котором часу вернулись?

– Я был у Амели… Но не могу точно сказать, когда вернулся домой. Было достаточно поздно… Около полуночи, может быть, позже. Когда мы вместе, то не наблюдаем за временем. Однако могу вас заверить, что мы не говорили о деньгах.

– Понимаю, – сухо ответил полицейский. – И у нас, конечно, представится случай, вернуться к этому, мистер Денхем. Да! И последнее! Мне хотелось бы одолжить несколько ваших картин. Я верну их при первой возможности после того, как наши эксперты их проанализируют и сравнят с живописью на холстах, которые нам так любезно и регулярно присылает художник-убийца.

На следующее утро инспектор Уэдекинд принял в своем кабинете в Скотленд-Ярде богатого бумагопромышленника, которого сопровождал Оуэн Бернс, держась чуть поодаль и с отсутствующим видом покуривая сигару. Без лишних слов полицейский открыл коробку, стоявшую рядом с ним на столе, и достал из нее сложенную льняную ткань, в которой лежали три монеты. Одна из них сделана из старой бронзы, а две другие – из сплава с серебром. На аверсе всех трех монет была изображена колоннада древнегреческого или древнеримского храма.

– По моим сведениям, – начал полицейский, – речь идет о коллекционных монетах античных времен. Бронзовая монета была найдена в руке вашего друга сэра Томаса в тот момент, когда его сразила стрела из арбалета. Две другие были обнаружены в траве, неподалеку от него. Вы, мистер Брук, коллекционер и эксперт. У меня такой вопрос: эти три монеты являются частью вашей коллекции?

Старый археолог взял монеты, быстро взглянул на них и утвердительно закивал головой.

– Я заметил их исчезновение, но поскольку они были не особенно редкими, то не стал волноваться, думая, что положил их в какое-нибудь другое место… Значит, вы думаете, что их… одолжил сэр Томас?

– Или сэр Томас, или убийца, – уточнил Уэдекинд, наблюдая за реакцией своего собеседника.

Мистер Брук снова покачал головой и добавил более серьезно:

– Убийца… которого, следовательно, надо искать в моем окружении?

– Скажем так: нам стоит рассмотреть и эту версию, но прежде, чем углубиться в данную гипотезу, не могли бы вы припомнить, какого приблизительно числа произошло исчезновение этих монет?

– Боюсь, нет. Я обнаружил их пропажу две или три недели назад, но они могли исчезнуть намного раньше.

– Мистер Брук, – вмешался Оуэн, внезапно встав со своего места, – мне хотелось бы узнать ваше мнение по поводу этой серии преступлений, но не холодный анализ произошедших событий, а ваше личное ощущение…

– Я читал об этом в газетах и, боюсь, что известия на меня повлияли…

– Несомненно, но я особенно обращаюсь к вашему художественному чутью, потому что знаю вас как авторитетного эксперта в этой области.

Мистер Брук какое-то время теребил край своего котелка, а затем на его лице появилась улыбка и сразу же несколько мелких морщин.

– У меня уже есть собственное мнение относительно этих семи чудес древности, которые стоит вспомнить в связи с такими зловещими событиями. Если как следует посмотреть, семь чудес, из которых до наших дней дошла только пирамида Хеопса, имеют общий знаменатель, который, правда, не является единственным критерием их красоты. Все они монументальны, отмечены печатью гигантизма! Будь это храм Артемиды в Эфесе, Вавилонские сады или гробница Мавзола, Александрийский маяк или статуя Зевса, которая действительно казалась огромной в своем храме в Олимпии, достигая высокого потолка. Не говоря уже о Колоссе Родосском или, еще лучше, о знаменитых пирамидах, которые до сих пор являются непревзойденными. Все эти сооружения, высокие и красивые, созданы людьми, которые желали сравниться с божественными созданиями или даже превзойти их. В каком-то смысле это настоящий вызов богам. И такое же понятие вызова очевидно проявляется во всех совершенных преступлениях… Преступлениях, которые после всего, что я о них прочитал, кажутся мне результатом сверхъестественного вмешательства!

– Это точно, – подтвердил Оуэн. – По-видимому, никто не смог бы приблизиться в такой роковой момент к смотрителю, когда он сгорел, как факел, на самом верху своего маяка. Никто, даже самый лучший лучник на земле, не смог бы совершить такой выстрел, сразивший сэра Томаса. И никто не смог бы сбросить цветочный горшок на голову мисс Мари Домон так, чтобы остаться не замеченным свидетелями. Никто, казалось бы, не смог поспособствовать смерти вояки Родеса, убитого самым необыкновенным образом: человек погиб от жажды рядом с кувшином воды, стоявшим в нескольких сантиметрах от него! Что касается мистера Линча, он был убит молнией при обстоятельствах, бросающих вызов разуму! Таким образом, на самом деле кажется, что этот убийца обладает сверхъестественными способностями!

Джон Брук, уставившись в одну точку, помолчал, а затем медленно произнес:

– Я не знаю, бросал ли убийца вызов Богу или какому-либо божеству, но мне кажется очевидным, что он бросил вызов кому-нибудь или чему-нибудь, одному человеку или группе людей, например абстрактным властям, в частности правосудию.

– Да, – воскликнул Оуэн. – Это точно! Прекрасный анализ, мистер Брук, я склонен поддержать вас. Какое точное понимание человеческой души с ее манией величия и навязчивым комплексом превосходства! Что вы думаете об этом, инспектор?

Уэдекинд вздохнул:

– Я думаю, такое объяснение прекрасно само по себе, но оно не должно маскировать правду. И вы, безусловно, согласитесь с тем, что эта правда не всегда «чудесна»…

Тень страха промелькнула во взгляде Джона:

– Значит, вы действительно думаете, что подозреваемый – это человек, который проживает под одной крышей со мной?

– Да, мистер Брук. К сожалению, есть все причины так думать. У нас пока нет реальных доказательств, но во всем остальном… Вы знаете, что перед каждым преступлением убийца посылает нам загадочное сообщение на холсте буквами, начертанными еще пачкающейся масляной краской?

Бумагопромышленник внезапно изменил тон:

– Значит, художник? А так как подозреваемый проживает в моем доме, вы делаете вывод, что Майкл и есть тот самый убийца! Все чересчур просто! Я отказываюсь рассматривать такую возможность!

– Суть не только в этом, мистер Брук, – ответил инспектор, сделав рукой жест, призывающий к спокойствию. – Позвольте сообщить вам совершенно очевидную вещь, отнюдь не ложную. Мы только что провели анализ присланных «картин» и краски из тюбиков, используемых мистером Денхемом. Экспертиза не позволяет сказать, были ли краски, используемые убийцей, из тех самых тюбиков Майкла Денхема, но это были краски одной и той же марки! И более того, не самой распространенной марки! А это то самое дополнительное совпадение, приближающее нас к тому, что вы держите в руках, к этим монетам, которые убийца взял из вашей коллекции, хранящейся под вашей крышей…

Брук неожиданно побледнел и пробормотал:

– Это не Майкл… Не может быть, что это он… Вы ошибаетесь…

– Если это не он, то в таком случае обязательно кто-нибудь, желающий ему навредить. Кто-то похитивший эти монеты и без спроса использовавший краску из его тюбиков или краску идентичной марки, чтобы навлечь подозрения на него!

– Да… Такое возможно…

– К сожалению, – вздохнул инспектор, – это не позволяет нам отказаться от нашей версии… У кого, по вашему мнению, есть причины так ненавидеть Майкла? Несомненно, вы лучше нас сможете ответить на этот вопрос. Но, откровенно говоря, мы достаточно уверены в нашем деле, и сначала вам стоит рассмотреть виновность молодого художника, каким бы несправедливым это вам ни казалось. Нам надо прояснить еще один момент – место нахождения Майкла в ночь последнего преступления. Если он продолжит настаивать на том, что не знает точного времени своего возвращения домой, должен вам сказать, это для него очень плохо…

Глава 13

Устроившись за столом в саду Бруков, мы с Оуэном ждали Пола. Погода после полудня была приятной, без устрашающих облаков на горизонте. Я бесцельно осматривался вокруг, убеждаясь, что ливни предыдущих дней освежили растительность. Одна только лужайка, жаждущая влаги после долгой жары, еще находилась в критическом состоянии, особенно в самом центре сада, вокруг любопытного декоративного сооружения, придуманного Джоном Бруком, «Воротами в потусторонний мир». Я отметил, как сильно выросли вьющиеся растения, листва которых стала раза в два гуще со времени нашей последней встречи с молодым человеком. Он выглядел каким-то безликим, но довольно взволнованным, что заставило меня тогда насторожиться. Я думал о нем, когда вдруг послышался голос за моей спиной:

– «Ворота в потусторонний мир»…

Я обернулся и увидел миниатюрную даму с бледным матовым лицом. На ней было домашнее платье из черного бархата и с лифом, по какой-то прихоти сделанным из голубого атласа, обшитого черным янтарем. Лицо ее казалось приятным. Черные волосы, собранные в пучок, темные печальные блестящие глаза.

Миссис Брук приближалась к своему шестидесятилетию, но принадлежала к тому типу женщин, которые не выглядят на свой возраст.

– Странное для садового украшения название, вы не находите? – спросила она, прежде чем представиться и сообщить нам, что ее сын подойдет буквально через несколько минут.

Оуэн очень вежливо поддержал ее замечание, подчеркнув оригинальность сооружения.

Милада Брук задумчиво села рядом с нами на стул из кованого железа.

– У Джона иногда возникают странные идеи, – сказала она, помолчав. – И даже мрачные… Он очень изменился с тех пор, как мы впервые встретились.

– Полагаю, это было в вашей родной стране? – поинтересовался Оуэн. – Некоторое время назад я читал книгу вашего мужа, описывающую жизнь на Балканах.

– Да, – ответила миссис Брук, глядя куда-то в даль. Тогда это был лихой молодой человек, полный жизненной энергии, идеалист, оптимист, который еще не интересовался египетскими мумиями! Но со временем его страсть к жизни угасла. Как и многое другое… Сегодня он посвящает себя живописи или, точнее, живописцам.

– Вы, конечно, думаете об этом молодом талантливом художнике, мистере Денхеме? – заметил Оуэн с притворным равнодушием.

– Да, если хотите. Но может так случиться, что завтра мистера Денхема здесь не будет или его будут звать мистер Смит или мистер Браун. Затем художник станет скульптором или музыкантом. Все это не имеет никакого значения…

Милада Брук говорила бесстрастным голосом, и было трудно интерпретировать ее слова, которые, будучи произнесены более эмоционально, могли бы сойти за упрек.

– Но я не вижу во всем этом ничего плохого! – бросил Оуэн с непринужденной веселостью.

– Ворота в потусторонний мир, – сказала она, посмотрев своими черными глазами в сторону обсуждаемого строения. – Вы находите очень забавным назвать подобным образом главное украшение сада? В моей стране сказали бы, что такое название принесет несчастье… Когда мы поселились здесь, я думала о чем-нибудь более веселом, например, можно было бы назвать строение Райским парком, но муж счел это слишком банальным.

– А-а! Я понимаю! – поддержал Оуэн с одобряющим видом. – Слово «мрачный» не относится к живописи или к молодому художнику…

– О! Я думаю, что к нему его в равной мере тоже можно отнести! Мне не в чем конкретно упрекнуть Майкла, но я утверждаю, что с тех пор, как он появился здесь, ситуация стала напряженной. – Затем, после некоторого колебания женщина продолжила: – А Пол после того случая тоже сильно изменился… Впрочем, вот и он.

Мы попрощались с миссис Брук, которая пошла в сторону дома в то время, как ее сын неторопливо направлялся к нам, казалось, не заметив того печального взгляда, который она бросила на него.

Тем не менее после нескольких обычных слов приветствия он поинтересовался темой нашей беседы с его матерью. Оуэн заметил, что миссис Брук очень интересная личность.

– Да, – согласился молодой человек с невеселой улыбкой, – но только в отсутствие моего отца. При нем она опасается делать даже небольшие замечания, не говоря уже о каких-либо поступках. Да и зачем спорить, если ничего не изменится. Но я полагаю, не это стало причиной вашего визита?

– Конечно, нет. Мы приехали поговорить о Майкле Денхеме.

Лицо Пола внезапно стало непроницаемым, а Оуэн добавил:

– Кажется, ваши подозрения по поводу Майкла подтверждаются. Я не могу рассказать вам подробности по причинам, которые вы и сами понимаете, но знайте, что в настоящее время он находится в Скотленд-Ярде, чтобы официально ответить на некоторые вопросы…

– Значит, он подозревается в убийстве? – удивленно воскликнул Пол Брук.

– Более того. Теперь относительно него есть серьезные подозрения. А ваш отец ничего вам не говорил?

Молодой человек пожал плечами, еле слышно сказав «нет».

– Мне бы очень хотелось знать, мистер Брук, – продолжал Оуэн, – ваше мнение на сегодняшний день. Другими словами, вы все еще думаете, что это мистер Денхем совершил серию страшных убийств?

Через несколько мгновений я увидел в глазах молодого человека такое же выражение, как и у его матери, на которую, впрочем, он был очень похож. Взгляд одновременно и неопределенный, и напряженный. Сверкающий, но с каким-то неестественным блеском. Взгляд, не поддающийся пониманию, в котором, однако, угадывались живые, обостренные чувства.

– Я не из тех, кто меняет свое мнение или вкусы, как перчатки, мистер Бернс, – ответил Пол достаточно твердо. – Однако я не готов слепо поддержать это дело. В случае с Майклом Денхемом могу сказать, что мое убеждение не стало слабее, скорее наоборот. Все в его повседневном поведении только усиливает подозрения. Боюсь, вы не приняли всерьез нашу последнюю встречу…

– Да, несомненно, – признал Оуэн, кивнув головой. – Но, видите ли, как это ни прискорбно, мы имеем все причины думать, что ваше свидетельство было несколько искажено… скажем так, страстью, которую вы испытываете к мисс Долл.

– Страстью! Вы произнесли это слово так, будто речь идет о внезапной лихорадке! Каком-нибудь инстинктивном и необдуманном побуждении! Так можно говорить именно о Майкле!

– Я понимаю вашу точку зрения.

– Вы в этом уверены?

Пол пристально, с некоторым вызовом, посмотрел на Оуэна, затем внезапно поднялся, и в какой-то момент я испугался жесткой реакции с его стороны. Но он быстро прошел в цветник, нагнулся и сорвал цветок анютиных глазок. Затем вернулся обратно, показал цветок моему другу и сказал, что ему очень нравятся эти цветы.

– Посмотрите, какой красивый цветок, мистер Бернс. – Отметьте нежные оттенки основного цвета – голубого, в центре темный бархат и светлую лазурь его лепестков в совершенной гармонии с удивительным желтым пятном!

– Согласен, сочетание очень удачное!

– Да, он невероятно красив…

– Не могу не согласиться с вами, мистер Брук.

– Это настолько удивительный цветок, что его красота может сравниться только с Амели, самой прекрасной из женщин!

– По этому вопросу я тоже не позволил бы себе противоречить вам, – сказал Оуэн, покашливая.

– Я хочу доказать вам, мистер Бернс, что такое прекрасное создание, как она, не может расцвести за один день. То есть ничего вчера не было, а сегодня есть, вы понимаете? Требовалось время, чтобы прийти к зрелости, к настоящей любви, которая является результатом постепенного развития, когда шаг за шагом преодолеваешь каждый этап умения владеть собой, когда нужно со вкусом оценивать каждое мгновение, смягчать порывы сердца, в сладком ожидании своей причастности. Только таким способом можно прийти к расцвету красоты. И эта красота, находящаяся перед вами в данный момент, как тот самый цветок…

И хотя в такой демонстрации чувств Пола Брука не было ничего комического, но, видя, как реагирует на это Оуэн, вполне понимающий его, я с трудом подавил приступ смеха. Совершенно очарованный, мой друг переводил взгляд с сорванного цветка на молодого человека, который держал прекрасное растение в нескольких сантиметрах от его лица.

– Я понимаю, – завершил он, слегка отстраняясь от анютиных глазок. – Очень хорошо понимаю.

– Самое неприятное состоит в том, – проговорил Пол, снова садясь на свое место, – что этого не понимает мистер Денхем.

– А вы пытались ему объяснить? – рискнул предположить мой друг.

Молодой человек пожал плечами.

– Нет. Это было бы пустой тратой времени. Животное влечение толкнуло его к Амели, и он удерживает ее в своих объятиях. Его страсть и упорство при отрицании очевидного сравнимы только с ненавистью, которую он питает ко мне и которая толкает его на совершение страшных поступков…

– Это меня заинтриговало, – задумчиво бросил Оуэн, – но преступления все же мне кажутся действиями, совершенными очень расчетливым и педантичным человеком, а не личностью, действующей под влиянием гнева…

– Но я думаю, что Майкл вполне способен и на такое, мистер Бернс. Если он однажды принял решение, то будет действовать с тем же усердием и той же сноровкой, с какой создает свои картины.

Мой друг согласился со справедливостью данного замечания, а затем спросил с задумчивым видом:

– Мистер Брук, знаете ли вы кого-нибудь, кроме самого себя, в вашем окружении, кто мог бы тайно испытывать чувство ненависти по отношению к мистеру Денхему?

– Почему вы задаете мне этот вопрос? – довольно резко спросил молодой человек. – Разве его виновность не установлена?

– Не совсем…

– Мне казалось, у вас есть мотив, доказательства, чего же еще не хватает?

– Остается установить, была ли у Майкла возможность совершить последнее преступление.

– У него нет алиби, насколько я знаю!

– А у вас самого, мистер Брук, есть алиби в ночь на тринадцатое?

– Я спал, как и всегда, в своей комнате!

– Кто-нибудь может это подтвердить?

Во взгляде Пола Брука вспыхнула ярость:

– Нет, никто…

– Тогда все происходит по законам жанра, – ответил Оуэн с забавной улыбкой. – На то же самое претендует и мистер Денхем. Пойдем дальше. Вы не ответили на мой вопрос. Знаете ли вы кого-нибудь из вашего окружения, кто мог бы иметь причины ненавидеть Майкла?

Он прервался. Задняя дверь дома Бруков открылась и появилась хозяйка, которая объявила, что только что прибыл почтальон и принес срочное, очень лаконичное сообщение, подписанное инспектором Уэдекиндом:

ПРИЕЗЖАЙТЕ КО МНЕ В ОФИС – БЫСТРО – ВАЖНЫЕ НОВОСТИ.