Текст книги "Счастливы когда-нибудь"

Я уже говорил, что формальное образование – лишь верхушка айсберга под названием «образованность». Имеются некоторые данные касательно интеллекта и счастья, которые я считаю важным здесь упомянуть. В вопросах понимания и измерения интеллекта мнения ученых сильно расходятся. Тесты, подобные IQ, разработаны преимущественно для белых мужчин из среднего класса, они игнорируют эмоциональный или социальный интеллект, который в большей степени развит у женщин и представителей рабочего класса. В силу этих причин я не буду слишком подробно останавливаться на когнитивных возможностях, но тем не менее стоит рассмотреть, счастливы ли те, кого считают более умными.

Метаанализ, проведенный в 2017 году и ориентированный только на оценочные показатели, обнаружил незначительную позитивную корреляцию между интеллектом (измеренным с помощью опросника для определения уровня общих умственных способностей) и удовлетворенностью жизнью[87]87
  Gonzalez-Mulé, E., Carter, K. M. and Mount, M. K. (2017), Are smarter people happier? Meta-analyses of the relationships between general mental ability and job and life satisfaction. Journal of Vocational Behavior, 99, 146–64.


[Закрыть]. В 2012 году, когда был опубликован самый последний на момент написания этой книги обзор литературы, Рут Винховен и Чой Ёвон сопоставили большинство исследований, которые изучали соотношение интеллекта и счастья[88]88
  Veenhoven, R. and Choi, Y. (2012), Does intelligence boost happiness? Smartness of all pays more than being smarter than others. International Journal of Happiness and Development, 1 (1), 5–27.


[Закрыть]. Общий вывод по итогам анализа 23 исследований, охвативших 10 национальностей и почти 16 000 человек, согласуется с выводами всех предыдущих исследований: между интеллектом и счастьем нет никакой связи.

17 из 23 исследований включали методики оценки ежедневного настроения людей, общего ощущения счастья и удовлетворенности жизнью. Из всех 17 исследований только одно показало, что более умные люди также и более счастливые. Оно было сделано примерно в 1980 году и, кроме того, продемонстрировало, что счастливые люди еще и более творческие. Тогда опросили почти 2000 совершеннолетних немцев; им задавали «открытые вопросы об идеях, которые ассоциируются в их представлении с определенным городом, профессией или политической концепцией». При этом интервьюеры фиксировали настроение респондентов во время опроса. Те, кто выглядел более веселым и жизнерадостным, сумели перечислить больше идей. Соответственно, можно предположить, что творческий интеллект некоторым образом связан с позитивным настроением или, по крайней мере, с внешним проявлением позитивного настроения.

Приведу еще аргумент в поддержку подхода «этого достаточно». Низкий IQ у детей связывают с увеличением риска развития шизофрении, а также с депрессией и беспокойством во взрослом возрасте[89]89
  Koenen, K. C., Moffitt, T. E., Roberts, A. L., Martin, L. T., Kubzansky, L., Harrington, H., … and Caspi, A. (2009), Childhood IQ and adult mental disorders: a test of the cognitive reserve hypothesis. American Journal of Psychiatry, 166 (1), 50–57.


[Закрыть]. Но и слишком высокий интеллект тоже может оказаться вредным. Одно исследование обнаружило, что те, кто входил в число 10 % людей с наибольшей выраженностью маниакальных черт (связанных с биполярным расстройством), имели в возрасте восьми лет IQ на десять пунктов выше по сравнению с теми, кто входил в число 10 % людей с наименьшей выраженностью таких черт[90]90
  Smith, D. J., Anderson, J., Zammit, S., Meyer, T. D., Pell, J. P. and Mackay, D. (2015), Childhood IQ and risk of bipolar disorder in adulthood: prospective birth cohort study. British Journal of Psychiatry (Open Access), 1 (1), 74–80.


[Закрыть]. Маниакальные характеристики были измерены в возрасте от 22 до 33 лет с помощью опросника для выявления симптомов гипомании (HCL-32). Это подтверждает, что очень умные дети находятся в зоне большого риска возникновения проблем с душевным здоровьем, когда вырастут.

Еще одно исследование, в котором было задействовано около миллиона жителей Швеции, помогло лучше понять этот эффект[91]91
  MacCabe, J. H., Lambe, M. P., Cnattingius, S., Sham, P. C., David, A. S., Reichenberg, A., Murray, R. M. and Hultman, C. M. (2010), Excellent school performance at age 16 and risk of adult bipolar disorder: national cohort study. British Journal of Psychiatry, 196 (2), 109–15.


[Закрыть]. Оно показало, что мальчики, отлично учившиеся в школе, в четыре раза чаще страдают от биполярного расстройства во взрослой жизни. Как ни удивительно, у женщин такой закономерности не выявлено. Поскольку успехи в школе предшествовали биполярному расстройству, авторы исследования предположили, что причина возникших проблем с психикой кроется как раз в интеллекте. Но дети могли иметь недиагностированное биполярное расстройство еще в школе, и именно оно могло предопределить их отличную учебу. В любом случае не стоит спешить с выводом о доказанности отдаленных отрицательных последствий слишком углубленного мышления и самоанализа в детском возрасте.

Одной из причин, почему мы не наблюдаем сильной связи между счастьем и образованием, может быть то, что выходцы из рабочего класса опасаются, став более образованными, лишиться своих социальных связей и идентичности. Люди из одного класса имеют общие ценности, но у разных классов ценности отличаются. Тот, кто пытается войти в новый класс, но плохо приспосабливается к его системе ценностей, сталкивается с большими трудностями. Оказавшись перед необходимостью вписаться в новый мир, социально мобильные люди рискуют при подъеме по социальной лестнице потерять часть своей идентичности[92]92
  Friedman, S. (2016), Habitus clivé and the emotional imprint of social mobility. Sociological Review, 64 (1), 129–47.


[Закрыть]. Кроме того, подъем подразумевает, что тот класс, в котором они родились, ущербнее, хуже, и это может вызвать у них чувство стыда[93]93
  Berlant, L. (2011), Cruel Optimism. Durham, NC: Duke University Press.


[Закрыть].

Меценат Юджин Ланг отметил, что дети из рабочего класса охотнее продолжают образование, если то же самое делают их одноклассники, а экономист Джордж Акерлоф показал, что социальное окружение и идентификация себя с ним – это то, что школьники не хотели утратить[94]94
  Akerlof, G. A. (1997), Social distance and social decisions. Econometrica: Journal of the Econometric Society, 65 (5), 1005–27.


[Закрыть]. Это может объяснить, почему школьники с большей готовностью идут в вузы, если туда же поступают их товарищи, – в таком случае они смогут сохранить отношения с товарищами, а также поведение и ценности, к которым привыкли.

Серьезные исследования продемонстрировали, что переход из школы в университет является более тяжелым для учащихся из групп с низким социально-экономическим статусом. Биографические сведения и интервью со студентами из семей с низким доходом проливают свет на трудность формирования определенной идентификации себя с университетом. Также эти документы показывают чувство изоляции и недостатка уверенности у данных студентов[95]95
  Christie, H., Tett, L., Cree, V. E., Hounsell, J. and McCune, V. (2008), ‘A real rollercoaster of confidence and emotions’: learning to be a university student. Studies in Higher Education, 33 (5), 567–81; Aries, E. and Seider, M. (2005), The interactive relationship between class identity and the college experience: the case of lower income students. Qualitative Sociology, 28 (4), 419–43.


[Закрыть]. Кроме того, студенты из нижних социально-экономических групп говорят о слабом ощущении принадлежности к университету[96]96
  Johnson, S. E., Richeson, J. A. and Finkel, E. J. (2011), Middle class and marginal? Socioeconomic status, stigma, and self-regulation at an elite university. Journal of Personality and Social Psychology, 100 (5), 838.


[Закрыть]. Чувство, что мы принадлежим к социальной группе, в которой находимся, имеет важнейшее значение как для академической успеваемости, так и для счастья[97]97
  O’Keeffe, P. (2013), A sense of belonging: improving student retention. College Student Journal, 47 (4), 605–13.


[Закрыть]. Вот почему множество студентов из бедных семей не столь счастливы, как их более богатые сверстники, и находятся в невыгодном положении, если говорить об успеваемости.

Согласно теории социального доминирования, переход ценностей рабочего класса в мир среднего класса может угрожать последнему[98]98
  Pratto, F., Sidanius, J. and Levin, S. (2006), Social dominance theory and the dynamics of intergroup relations: taking stock and looking forward. European Review of Social Psychology, 17 (1), 271–320.


[Закрыть]. Если станет легче переместиться из среды рабочего класса в среду среднего класса, то осознаваемая стабильность привилегий среднего класса может оказаться под угрозой. Нонконформизм выходцев из рабочего класса напоминает среднему классу об угрозе вертикальной мобильности. Всеми силами охраняя свои ценности среднего класса, институты тем самым создают обстановку, в которой дети из рабочих семей всегда будут испытывать чувство отчужденности.

Соблюдающий правила выходец из рабочего класса ассимилируется средним классом, и идентичность последнего остается неизменной и неоспоримой. Принятие ценностей среднего класса и конформизм легитимизируют миф, что, дабы быть умнее, вы должны говорить и выглядеть как особый тип человека. Тот, кто не приемлет данный взгляд, с высокой долей вероятности будет отвергнут или изгнан из группы. Поэтому-то дети из рабочих семей, которые хотят сохранить свою идентичность, поступив в университет, могут стать несчастными. Все эти вроде бы мелкие, но психологически сложные конфликты в совокупности формируют логичное нежелание поступать в университет.

Один мой коллега и друг разговаривает так, будто получил роскошное воспитание, и для меня было шоком узнать, что когда-то он имел сильный провинциальный акцент. Его высмеивали преподаватели и товарищи в университете, и он изменил произношение, чтобы соответствовать окружению. Несмотря на его объективные успехи, он до сих пор обижен из-за того, что вынужден был измениться ради выживания в академической среде. И вполне возможно, что человек, во всем похожий на моего друга, но не ставший поступать в университет, так же счастлив, как и мой друг, и даже счастливее, хотя почти наверняка зарабатывает меньше.

Информация о том, что выходцы из рабочего класса теряют прежние социальные контакты, ценности и идентичность в процессе подъема по социальной лестнице, подтверждается лонгитюдным исследованием, проведенным в Великобритании с использованием данных Британского панельного исследования домохозяйств. Было установлено, что высокая межпоколенная мобильность связана с чувством изолированности и уязвимости, проблемами с психическим здоровьем и более низкой удовлетворенностью жизнью[99]99
  Friedman, S. (2014), The price of the ticket: rethinking the experience of social mobility. Sociology, 48 (2), 352–68.


[Закрыть]. Журналисты, ученые и представители рабочего класса, сделавшие карьеру в других областях, часто упоминают о том, что очень долго чувствовали себя белыми воронами[100]100
  Lehmann, W. (2014), Habitus transformation and hidden injuries: successful working-class university students. Sociology of Education, 87 (1), 1–15.


[Закрыть]. И тут уместно сказать, что почти все исследования, оценивающие влияние социальной мобильности, фокусируются на экономическом успехе, а не на том, чего стоило человеку сменить социальный класс и какой ущерб это нанесло его ощущению счастья от жизни.

Давайте теперь критически посмотрим на опыт процесса образования применительно к разным социальным классам. Если бы мы встали на научно обоснованную позицию, то, скорее всего, приняли бы совместный подход к обучению, который доказанно улучшает успеваемость[101]101
  Kyndt, E., Raes, E., Lismont, B., Timmers, F., Cascallar, E. and Dochy, F. (2013), A meta-analysis of the effects of face-to-face cooperative learning. Do recent studies falsify or verify earlier findings? Educational Research Review, 10, 133–49.


[Закрыть]. Но вместо этого преподавание в системе образования в Великобритании и США на всех этапах поощряет независимую работу и соревновательность вместо сотрудничества. Как было сказано в предыдущей главе, ценности рабочего класса больше групповые, а не индивидуалистические. Таким образом, возможно, менее эффективные ценности среднего класса продвигаются за счет более эффективных ценностей рабочего класса.

Возьмем, к примеру, совет, вывешенный на сайте Йельского университета: «Занимайся тем, что любишь, и расскажи нам об этом. Будь собой». Акцент делается на способности студента «выделиться». Для представителей среднего класса это привычный образ действий, и обычно никто даже не задумывается о том, как это трудно для представителей рабочего класса, где социальные взаимодействия больше связаны с командной работой и кооперацией, а не с презентацией своей «особости». Йельский университет мог бы в качестве альтернативы попросить студентов: «Расскажите нам о своем плодотворном сотрудничестве с другими, когда вам удалось добиться чего-то, чем можно гордиться» или «Расскажите нам о том, как вы заметили социальную проблему и что-то предприняли для ее решения».

Николь Стивенс и ее коллеги провели в США серию ценных исследований, изучая влияние культурных норм в университете и возможные способы его корректировки. В одном из исследований они впервые установили, что в высшей школе действительно больше ценится независимость, нежели взаимодействие. Это выяснилось в ходе опроса старших администраторов в американских университетах, которых попросили ответить, какие из предложенных утверждений (одни были больше сфокусированы на независимости – «независимой работе», а другие – на взаимодействии) соответствуют ценностям их учебного заведения[102]102
  Stephens, N. M., Fryberg, S. A., Markus, H. R., Johnson, C. S. and Covarrubias, R. (2012), Unseen disadvantage: how American universities’ focus on independence undermines the academic performance of first-generation college students. Journal of Personality and Social Psychology, 102 (6), 1178.


[Закрыть]. В другом исследовании ученые обнаружили, что студентов из рабочего класса больше мотивировали цели, требующие сотрудничества с другими, чем студентов из среднего класса, и что у тех, кто был ориентирован на сотрудничество, можно было с высокой точностью прогнозировать более низкую академическую успеваемость.

Еще одно исследование Стивенс и ее коллег было очень интересным. Новых студентов в одном из частных университетов ознакомили с заявлением о миссии данного вуза, сформулированным либо с независимой «индивидуалистической» позиции, либо с позиции взаимозависимости («коллаборации»). Затем их попросили решить ряд анаграмм. Студенты из среднего класса в обеих группах, как и студенты из рабочего класса в группе, в которой заявление о миссии предполагало сотрудничество, сделали все одинаково. А вот студенты из рабочего класса из группы, в которой заявление о миссии было индивидуалистическим, смогли решить меньше головоломок.

А теперь еще более интересное. Стивенс и ее коллеги получили аналогичные результаты при проведении панельной дискуссии и последующем анализе академической успеваемости. В этом исследовании участников случайным образом зачислили в одну из двух дискуссионных панелей, которые отличались тем, что в одной делался акцент на том, как социальное происхождение участников сказывалось на их учебе в колледже. В группе со «стандартными условиями» дискуссия не касалась происхождения участников. Например, там обсуждался вопрос: «Что вы делаете, чтобы быть успешным в учебе?» В группе «различий» дискуссия затрагивала классовые различия, например при обсуждении вопроса «Можете ли вы привести пример препятствия, с которым вы столкнулись, придя сюда, и рассказать, как вы с ним справились?». Студенты первого поколения в группе «различий» получили в конце учебного года более высокие оценки, чем студенты первого поколения в группе со «стандартными условиями». При этом среди студентов, чьи родители получили высшее образование, разницы в оценках выявлено не было. Нам нужно больше подобных исследований, чтобы проверить эти выводы, но в любом случае невероятно, что такое небольшое вмешательство дает столь значительный эффект.

Таким образом, есть все основания полагать, что студенты из рабочих семей выиграют, а студенты из среднего класса ничего не потеряют, если университеты станут уделять больше внимания совместной работе и сотрудничеству в заявлениях о своей миссии и в методиках преподавания. Наша система образования должна позволить детям рабочих выражать свои ценности и говорить с акцентом, присущим им с рождения. Причем такой подход надо применять ко всем учащимся, а не только ко взрослым студентам вузов.

Нам также надо быть внимательными к классовым различиям, усиливаемым «угрозой подтверждения стереотипа»[103]103
  Croizet, J. C. and Claire, T. (1998), Extending the concept of stereotype threat to social class: the intellectual underperformance of students from low socioeconomic backgrounds. Personality and Social Psychology Bulletin, 24 (6), 588–94.


[Закрыть], когда люди думают и ведут себя определенным образом, чтобы соответствовать негативным ожиданиям, таким как, например, низкие интеллектуальные способности. Исследования показывают, что студенты из рабочего класса хуже справляются с интеллектуальными задачами, в частности с вербальными тестами, чем выходцы из среднего класса[104]104
  Spencer, B. and Castano, E. (2007), Social class is dead. Long live social class! Stereotype threat among low socioeconomic status individuals. Social Justice Research, 20 (4), 418–32.


[Закрыть]. Однако это отличие проявлялось только в тех случаях, если учащимся заранее говорили, что данный тест направлен на измерение интеллектуальных способностей. Если же об этом сказано не было, то различий не наблюдалось. Негативные ожидания служат для провозглашения классовых различий. Недавние исследования выявили 27 %-ную разницу в успеваемости между детьми из среднего и рабочего класса в британских школах (в соответствии с правом на бесплатное питание)[105]105
  Department for Education. GCSE and equivalent attainment by pupil characteristics: 2013 to 2014 (revised 2015). См.:http://www.gov.uk/government/statistics/gcse-and-equivalent-attainment-by-pupil-characteristics-2014.


[Закрыть].

К счастью, некоторые из наших собственных исследований (возглавляемых Яном Хадденом) дают надежду на то, что благодаря простым вмешательствам в виде «заданий на самоутверждение» вышеперечисленные пробелы получится ликвидировать. Задания на самоутверждение побуждают учащихся размышлять о чем-то значимом в смысле личных ценностей, для того чтобы снизить влияние стереотипов. Мы взяли две группы школьников в возрасте от 11 до 14 лет из разнообразной в культурном плане общеобразовательной средней школы, в которой число детей, получающих бесплатные обеды, было выше среднего. Первую (подтверждающую) группу попросили написать небольшое сочинение о двух или трех ценностях, значимых для них (таких, например, как семья), и объяснить, почему это важно. Вторую (контрольную) группу попросили написать о двух-трех ценностях, которые для них самих не важны, но могут быть важными для кого-то другого.

Затем мы оценили результаты трех тестов по математике, выполненных школьниками в течение года, а также измерили уровень стресса, угрозы подтверждения стереотипа, самоинтеграции и успеваемости в конце учебного года. Оказалось, что задание на самоутверждение улучшило успехи в математике только у тех школьников, которые получали бесплатные обеды, на 50 % сократив к концу года существовавший разрыв в успеваемости между двумя группами. Также в этой группе значительно снизился уровень стресса. Таким образом, можно эффективно повысить производительность и уменьшить стресс у детей из рабочих семей, просто позволяя им безбоязненно говорить о том, что для них важно.

Помимо индивидуальных преимуществ (и затрат) лучше образованные работники больше зарабатывают, платят больше налогов, более продуктивны, создают новые рабочие места и двигают экономику вперед. Мы считаем, что чем больше образованных людей, тем лучше для общества. В ходе недавнего исследования, проведенного в LSE, были собраны данные о расположении 15 000 университетов в 1500 регионах в 78 странах за период времени с 1950 по 2010 год[106]106
  Valero, A. and Van Reenen, J. (2016), The Economic Impact of Universities: Evidence from across the Globe (No. w22501). National Bureau of Economic Research.


[Закрыть]. Авторы обнаружили четко выраженную положительную связь между числом университетов в регионе и, в перспективе, увеличением ВВП на душу населения. Исходя из выявленной зависимости, если удвоить количество университетов в каком-либо регионе, то будущий ВВП в этом же регионе вырастет на 4 % на душу населения, а общенациональный валовой внутренний продукт – на 0,5 %. Положительный региональный эффект отчасти объясняется ростом населения, поскольку студенты приезжают в данный город на учебу и, соответственно, покупают в нем еду и тратят деньги на другие надобности. Но существует также позитивный эффект от самих университетов: благодаря увеличению числа квалифицированных выпускников растет производительность труда в компаниях, куда они идут после окончания вузов. Исследование также показало, что университеты стимулируют инновационную деятельность, что выражается в увеличении количества выданных патентов.

Кроме того, есть и другие выгоды от университетов. Повышение уровня образованности населения в целом приводит к снижению уровня преступности: уменьшается число ограблений, краж и случаев порчи чужого имущества[107]107
  Sabates, R. (2008), Educational attainment and juvenile crime: area-level evidence using three cohorts of young people. British Journal of Criminology, 48 (3), 395–409.


[Закрыть]. Тот факт, что в университетах учатся зарубежные студенты, стимулирует перемены в людях, поощряя творчество и устраняя предрассудки и дискриминацию[108]108
  Vezzali, L., Gocłowska, M. A., Crisp, R. J. and Stathi, S. (2016), On the relationship between cultural diversity and creativity in education: the moderating role of communal versus divisional mindset. Thinking Skills and Creativity, 21, 152–7; Scacco, A. and Warren, S. S. (2016), Can Social Contact Reduce Prejudice and Discrimination? Evidence from a Field Experiment in Nigeria. Unpublished working paper.


[Закрыть]. Высшее образование также ассоциируется с более демократическими взглядами, включая рост поддержки свободы слова[109]109
  Dee, T. S. (2004), Are there civic returns to education? Journal of Public Economics, 88 (9), 1697–720.


[Закрыть].

Однако вполне возможно, что те же ресурсы могли быть использованы другими способами для обеспечения сходного или даже большего экономического роста, например направлены на субсидирование профессионального обучения учителей и медсестер. Элисон Вольф привела убедительный аргумент, что университет дает студентам возможность показать, что они умные[110]110
  Wolf, A. (2002), Does Education Matter? Myths about Education and Economic Growth. London: Penguin.


[Закрыть]. Как следствие, выпускники станут зарабатывать больше, поскольку, отучившись, они уже доказали свою интеллектуальную состоятельность, а вовсе не потому, что более продуктивны в работе. В поддержку этого довода говорит следующий факт: примерно треть выпускников заявили, что им не требуется степень бакалавра или магистра для выполнения своей работы[111]111
  Purcell, K., Elias, P., Atfield, G., Behle, H., Ellison, R., Luchinskaya, D., … and Tzanakou, C. (2012), Futuretrack Stage 4: transitions into employment, further study and other outcomes. Warwick Institute for Employment Research, Warwick.


[Закрыть].

Даже если университетское образование людей способствует экономическому росту, гораздо важнее понять – а нужен ли такой рост людям. Мы так привержены нарративам роста и образования, что игнорируем оборотную сторону этих явлений. А ведь это ущерб окружающей среде, увеличение преступлений, совершаемых офисными работниками, таких как корпоративная коррупция и уклонение от уплаты налогов[112]112
  Lochner, L. (2004), Education, work, and crime: a human capital approach. International Economic Review, 45 (3), 811–43.


[Закрыть]. Эмиссия парниковых газов – это неизбежный побочный продукт постоянного поиска путей для роста экономики, что в некоторой степени является негативным последствием высшего образования. Таким образом, если университетское образование действительно ведет к росту экономики, мы не должны автоматически делать вывод, что выгода от этого тоже увеличивается, особенно в развитых странах, таких как Великобритания и США. И уж в любом случае ущерб окружающей среде, нанесенный развитием экономики, должен быть обязательно учтен. Как точно подметил Дэвид Пиллинг, «только в экономике безудержный рост рассматривается как благо. В биологии это называется раком»[113]113
  Pilling, D. (2018), The Growth Delusion. New York: Tim Duggan Books (p. 19).


[Закрыть].

Также стоит учитывать, что новые технологии, разработанные образованными людьми, могут оказаться как полезными, так и вредными, в зависимости от того, как мы станем их использовать. Обладая в целом оптимистичным взглядом, люди обычно полагают, будто все инновации – это хорошо, тем более что ими занимаются умные парни. Однако, будучи неисправимым оптимистом, лично я в этом не уверен. Я опасаюсь, что человечество может в конечном счете пожалеть о развитии искусственного интеллекта, поскольку роботы угрожают отправить большинство из нас (включая многих умных парней) на подножный корм.