Текст книги "Усмиритель душ. Том 2"

Го Чанчэн машинально похлопал по карману с электрошокером. У Чжао Юньланя нервно дёрнулся уголок губ.

– Звони Чжу Хун, пусть свяжется с чиновниками, чтобы ускорить процесс. И вызывай весь отдел сюда: надо избавиться от духа до вечера!

Глава V

В пятом часу вечера Чжу Хун примчалась в больницу с оформленным разрешением на проведение операции.

– Участковый уже ушёл, я как раз столкнулась с ним внизу. Приглашает нас на ужин после закрытия дела. В общем, теперь… – Она остановилась на полуслове, заметив Шэнь Вэя, и не стала вдаваться в подробности: – Никто не будет нам мешать.

Профессор уловил возникшую неловкость и протянул Чжао Юньланю купленный напиток.

– Раз вы заняты, я, пожалуй…

– Никуда ты не пойдёшь! – возразил тот и схватил его за руку. – Вдруг ты передумаешь? Где я потом тебя искать буду?!

– Вам нужно работать. Мне не стоит здесь оставаться.

– Верно, – тихо поддержала Чжу Хун, – начальник Чжао, у нас же правила…

– Правила устанавливаю я и, если захочу, могу изменить их в любой момент! К тому же по регламенту к делу нельзя допускать посторонних, а он таковым не является.

Шэнь Вэй опешил и на мгновение даже решил, что Чжао Юньлань сейчас его выдаст, но тот понизил голос и добавил:

– Теперь он свой. Я нашёл нам помощника и по совместительству лицо отдела.

– По совместительству кого?.. Нет, постой, лао Чжао, объясни, что тут происходит?!

Однако вместо ответа Чжао Юньлань переключился на раздачу указаний подоспевшим подчинённым:

– Лао Чу, ты поднимайся на крышу и установи там двойную «сеть» – только на вход, чтобы дух не мог выбраться. Сяо Го, отправляйся с ним, потом сдашь мне отчёт. Чжу Хун, закрепи колокольчики на всех окнах и дверях в отделении, изолируй пространство и накрой его своим полем, чтобы никто посторонний случайно к нам не забрёл. В общем, сделай красиво… Дацин!

Кот тем временем старательно прислушивался к шёпоту Линь Цзина:

– Видел повязку на запястье профессора Шэня? Неужто начальник совсем озверел?

Но им не дали посплетничать вдоволь.

– Эй, ты чего там прохлаждаешься?! Давай за работу, Дацин!

Шэнь Вэй обладал нечеловеческим слухом и, услышав, что его обсуждают, неловко натянул пониже рукав.

– Ты. – Чжао Юньлань достал из кармана какой-то пузырёк и повернулся к Линь Цзину. Тот нервно сглотнул: ухмылка начальника не сулила ничего хорошего. – Внутри сгусток тёмной энергии, снятый с одной из жертв.

Чу Шучжи заметил, что их младший товарищ озадаченно хлопает глазами, и тихо пояснил:

– Злые духи рождаются из ненависти и обид. Их энергия опутывает жертву вместе с проклятием, как щупальце осьминога, сохраняя при этом связь с хозяином.

После целого дня беготни Го Чанчэн отчаянно хотел есть и даже в рассказе о злобных тварях нашёл, за что зацепиться. Его воображение быстро нарисовало аппетитные такояки[6]6
  Такояки – японское блюдо, шарики из теста с начинкой из осьминога.


[Закрыть], и живот жалобно заурчал.

Чжао Юньлань бросил пузырёк Линь Цзину.

– Когда стемнеет, твоя главная задача – раздавить это щупальце на улице и заманить духа в поле Чжу Хун.

Псевдомонах посмотрел на начальника, затем на пузырёк в своей руке: значит, решили ловить врага на живца.

– Ты ж меня подставляешь!

– Да, и что?

Линь Цзинь огляделся, но вместо поддержки встретил ехидную морду кота и безразличие остальных. Возмущённый такой несправедливостью, он вдруг развернулся и кинулся к профессору, который мирно стоял у стены.

– Господин, бедного монаха собираются принести в жертву, прошу, спасите!

Шэнь Вэй растерялся. Когда он являлся в облике Палача, все боялись его, как мыши кота, никому и в голову не приходило дурачиться. В надежде на помощь он перевёл взгляд на Чжао Юньланя, но тот молча отвернулся. Немного подумав, профессор протянул руку и предложил:

– Может, я пойду вместо вас?

Спину Линь Цзина пронзил испепеляющий взгляд Усмирителя душ. Будь он даже в десять раз смелее, всё равно не решился бы использовать дражайшего друга начальника в качестве приманки. Псевдомонах крепче сжал в ладони пузырёк и натянул на лицо улыбку:

– Амитабха, защищать жизни людей – наш нелёгкий, но почётный долг. Разве можно от него отказываться? Я пошёл. – И со скоростью света унёсся прочь.

– Тогда чем я могу помочь? – поинтересовался Шэнь Вэй.

– К югу отсюда есть неплохой ресторанчик, можешь сходить со мной поужинать, – предложил Чжао Юньлань.

Чжу Хун процедила:

– Я сейчас взорвусь.

– Спокойно, – склонив голову, пробормотал Чу Шучжи.

Дацин мяукнул.

К счастью, в отличие от Чжао Юньланя у профессора ещё осталась совесть.

– Так не годится. Давай ты останешься здесь, а я буду следить за «вратами жизни» и подстрахую, если что-то вдруг пойдёт не по плану.

Повисла тишина. Чжу Хун нахмурилась, Чу Шучжи тоже задумался, и только Го Чанчэн недоумённо выпалил:

– Что такое «врата жизни»?

Чу-гэ пропустил его вопрос мимо ушей и деловито спросил:

– Как профессор Шэнь понял, какой защитный барьер я собираюсь установить?

– Два уровня, четверо врат, можно войти, но нельзя выйти. Я догадался по расположению контрольных точек, которые обозначил Юньлань. Если дух окажется слишком силён, наспех возведённый барьер может не выдержать, и «врата жизни» станут «вратами смерти» – тогда удержать ситуацию под контролем будет нелегко. Я присмотрю за ключевой позицией.

Чу Шучжи смерил его взглядом:

– Университетский профессор знаком с магическими барьерами?

– Весьма поверхностно. – Шэнь Вэй кивком попрощался с остальными и обратился к Чжао Юньланю: – Я ухожу. Будь осторожен.

Усмиритель душ проводил его взглядом, не обращая внимания на озадаченные лица своих подчинённых. Кот уселся на подоконник и принялся ждать. Вскоре профессор вышел из здания, встал у «врат жизни», а затем, словно почувствовав что-то, поднял голову и улыбнулся Дацину, в чьих глазах тотчас блеснул огонёк.

– Настоящий мастер, – восхитился он.

– Начальник Чжао, – тихо позвала Чжу Хун, – кто такой этот профессор Шэнь?

– Лучше тебе не знать, – шутливо ответил тот, но в этой шутке была доля правды.

– Выходит, сам ты уже в курсе? – уточнил кот.

Под пристальным взглядом зелёных глаз Чжао Юньлань лениво развалился в кресле.

– Я всегда в курсе.

– Всё это кажется мне подозрительным, – нахмурилась Чжу Хун. – Когда появились Часы перерождения, профессор был рядом, когда мы поехали в деревню Цинси, где в итоге обнаружился Клин гор и рек, – тоже тут как тут. Поразительная череда совпадений. Лунчэн – огромный город, я даже не всех своих соседей в лицо знаю. Не многовато ли случайных встреч? Начальник Чжао, ты не думаешь, что всё это подстроено?

– У него свои причины, – протянул Чжао Юньлань, тщательно подбирая слова, – но, думаю, он не хочет посвящать в них посторонних. Поэтому я ничего не могу рассказать, уж извините.

Слова «посторонние» и «извините» тонкими ледяными иглами кольнули Чжу Хун в грудь.

– А что умеет профессор Шэнь? – вмешался Чу Шучжи. – Он разбирается в защитных барьерах? Может, как-нибудь поделится с нами знаниями?

Дацин махнул хвостом и взволнованно сказал:

– Значит, профессор всё-таки не простой смертный. Наши опасения оправдались. Лао Чжао, скажи хотя бы, какой школе он принадлежит?

Усмиритель душ окончательно вышел из себя.

– Откуда столько вопросов? Я разве обещал устроить пресс-конференцию? А ну, живо за работу! – рыкнул он и раздражённо махнул рукой.

Чжу Хун собиралась что-то возразить, но Дацин спрыгнул со стула и мяукнул ей. Девушка, вздохнув, сжала в рукавах кулаки и молча последовала за котом. Чжао Юньлань уловил в её взгляде неприязнь, но списал всё на мнительность. Шэнь Вэй действительно появился из ниоткуда и быстро вошёл в их узкий круг. Разумеется, она пока ему не доверяет.

– Эй, подожди, – окликнул он.

Чжу Хун застыла на месте.

– Из уважения к нему я не могу рассказать больше, но уверяю тебя: Шэнь Вэй не доставит проблем. Относись к нему так же, как ко мне.

«То есть как к негодяю», – подумала девушка и ушла, мечтая отвесить смачную пощёчину бесстыжему начальнику.

Глава VI

Наконец стемнело.

Чу Шучжи стоял на крыше больницы, северный ветер нещадно трепал его волосы. Го Чанчэн с тревогой посматривал на своего тощего напарника, всерьёз боясь, как бы того не сдуло, но двинуться с места не решался: под ногами алела киноварь. Чу Шучжи, используя крышу как лист бумаги, начертил на ней гигантский талисман, а затем установил по восьми сторонам света чёрные камни. Когда все приготовления были закончены, Го Чанчэн находился как раз в центре рисунка и сразу ощутил перемену. Ночной воздух внезапно стал липким и влажным, в нём разлился странный запах с примесью земли, крови и слабой горечи.

– Чу-гэ? – поморщившись, окликнул он.

– Чувствуешь? Так пахнет обида, – ответил Чу Шучжи, не поднимая головы.

Он уже расставил сеть и всматривался в фигуру профессора, которая чётко выделялась в сумерках благодаря светлому пальто. Тот стоял ровно в точке, где замыкалось поле.

– С кем начальник Чжао связался на этот раз? Я никогда прежде не слышал об этом Шэне…

Профессор поднял голову и посмотрел на крышу, но темнота скрыла выражение его лица. Миг спустя он растворился в воздухе.

– Дух близко, – с суровым видом возвестил Чу Шучжи.

– А?

– Что «а»? – Он широким шагом подошёл и прилепил ко лбу Го Чанчэна талисман. – Больше ни звука! Молчи!

Запах крови и сырой земли усиливался с каждой минутой. На углу с северо-восточной стороны Линь Цзин сделал селфи, сунул телефон в карман и с непроницаемым лицом открыл крышку пузырька. Когда вверх взметнулось облако чёрного тумана, псевдомонах сложил пальцы в печать и начал вполголоса читать молитву. Чжао Юньлань предпочитал действовать быстро и жёстко, но Линь Цзин видел в этом сгустке энергии часть некогда живого человека, наделённого тремя небесными и семью земными душами[7]7
  Согласно древним представлениям китайцев, каждый человек имеет семь плотских, земных душ (по) и три небесные, бессмертные души (хунь).


[Закрыть], которые могли перевоплощаться уже сотни лет, и у псевдомонаха рука не поднималась так просто всё уничтожить.

К сожалению, его старания впечатлили злобную тварь не больше, чем быка – игра на гуцине[8]8
  Гуцинь – китайский семиструнный музыкальный инструмент.


[Закрыть]: обида и жажда мести затмевали для него всё вокруг. Облако чёрного тумана разрослось, раздался вой, небо, озарённое светом луны и звёзд, быстро поглотила тьма.

Внезапно тишину прорезали три выстрела, и тень, разметавшись на части, растворилась в воздухе. Линь Цзин поднял голову и увидел в распахнутом окне шестого этажа мерцающий огонёк сигареты. Он живо представил, как Чжао Юньлань с пистолетом в руке презрительно хмурится и бормочет что-то вроде: «Совсем отупел от своих мантр».

Но бой только начинался. Порыв ветра принёс яростный рёв. Линь Цзин сложил ладони в молитвенном жесте, произнёс про себя имя Будды и ловко запрыгнул на голую ветвь дерева. На место, где он стоял мгновение назад, пушечным ядром обрушилось облако чёрного тумана, в стороны разлетелись осколки дорожной плитки. В темноте ночи возникла громадная фигура в четыре метра высотой, вместо ног у неё торчали обломки костей, с них стекала густая чёрная кровь и с шипением плавила камни.

Дух был полон решимости убить любого, кто встанет у него на пути. С горькой усмешкой Линь Цзин взмыл в воздух, ухватился за оконную раму второго этажа и, как паук, пополз вверх по стене больницы, цепляясь пальцами за стыки каменных блоков и отливы. Он перемещался быстрее лифта, но тварь не отставала. Подобравшись к шестому этажу, Линь Цзин скомандовал коту на подоконнике:

– Лови!

Дацин молнией метнулся вперёд, зазвенели все шесть колокольчиков, послышался негромкий крик Чжу Хун. Будто из ниоткуда выскользнул гигантский питон, выплюнул раздвоенный язык и втянул в пасть часть чёрного тумана. Дух заметался из стороны в сторону, настойчивый колокольный звон сводил его с ума и лишал возможности бороться со змеёй, которая неумолимо поглощала его защитную оболочку. Огромная тень таяла на глазах, вскоре за пеленой тумана показался седовласый мужчина с налитыми кровью глазами – тот самый, которого Го Чанчэн видел днём.

Усмиритель душ затушил сигарету о подоконник и велел:

– Чжу Хун, отойди!

Колокольчики мгновенно смолкли, огромная змея вновь обернулась человеком, и изувеченная фигура мужчины на глазах увеличилась в несколько раз. Стёкла в окнах шестого этажа разлетелись вдребезги. Чжао Юньлань быстро помог Чжу Хун подняться и, сощурившись, оглядел противника, парящего в воздухе в паре метров от него.

– Приказ Усмирителя душ, – призвал он и затем холодно спросил: – Почему после смерти вместо того, чтобы переродиться, ты решил травить людей под Новый год?

От упоминания праздника дух пришёл в ярость. Окутанная чёрным туманом рука метнулась к горлу Чжао Юньланя, но талисман в его ладони превратился в кнут и гибкой лозой обвил запястье противника. Оба застыли посреди битого стекла.

Чжу Хун с силой пихнула Линь Цзина в бок:

– Ты что, ослеп?! Помоги ему!

Псевдомонах ещё не успел отдышаться после того, как исполнил роль Человека-паука, он с трудом разжимал ноющие пальцы.

– Помочь? Как? Что я могу сделать против такой огромной твари?!

– Что положено! Назвался монахом – звони весь день в колокол!

От крика Чжу Хун у Линь Цзина заныли уши.

– Успокойся, я всего лишь ученик. Где ты видела, чтобы послушник целиком выполнял работу мастера? К тому же Будда помогает в борьбе с тёмными тварями, а у этого человеческая душа – на него в принципе колокол слабо действует. Даже ты не смогла поглотить его злобу, чего ждать от моей побрякушки?

– Плевать, придумай что-нибудь!

Линь Цзин взглянул на Чжао Юньланя и обречённо вздохнул: – Эх, Будда, и почему ты не сделал меня красавчиком, как его? Он порылся в кармане, нащупал небольшой сосуд размером с ладонь, открыл крышку и вдохнул аромат лампадного масла. С болью в сердце Линь Цзин заглянул внутрь, затем поднял руку, готовый выплеснуть содержимое, но Усмиритель душ его остановил:

– Прибереги свой керосин, я тут без тебя разберусь.

Едва его голос стих, дух высвободился из плена. Кончик кнута описал в воздухе дугу и юркнул в рукав хозяина, а разъярённая тварь, выломав оконную раму, ворвалась в больницу. Чжао Юньлань отступил на шаг, вытянул перед собой ладонь и не раздумывая полоснул по ней кинжалом. Горячая кровь мгновенно заполнила дол клинка и затвердела.

Шерсть на спине Дацина встала дыбом, он бросился в объятия Чжу Хун. Взгляд Усмирителя душ сделался холоднее, тени на лице залегли глубже, черты заострились, а уголки губ изогнулись в зловещей улыбке.

– Глубины преисподней, внемлите приказу, – заговорил он голосом, напоминающим звук пилы. – Железо – мой свидетель клятвы на крови. Прошу послать трёхтысячное войско Тьмы, не знавшее пощады ни к демонам, ни к людям, ни к богам.

Последние слова он произнёс особенно медленно. Кровь на лезвии потемнела, из белой больничной стены позади Чжао Юньланя с рёвом хлынули воины в доспехах с ржавыми мечами и копьями верхом на костяных конях и чёрной волной устремились к мстительному духу.

Усмиритель пошатнулся и сел, привалившись к стене. Не обращая внимания на испуганные взгляды подчинённых, он встряхнул окровавленной рукой и устало пробормотал:

– Вот ведь! Рукав испачкал. В химчистке это отстирают?

– Юньлань? – осторожно позвал Дацин.

Тот вскинул бровь.

– М-м?

Чёрный кот, поймав на себе знакомый нахальный взгляд хозяина, тотчас зарядил ему лапой по лицу.

– Что, чёрт побери, это было? Я не учил тебя тёмным чарам!

– Люди умеют читать, глупый ты кот.

Дацин упёрся задними лапами в колени Чжао Юньланя, передние опустил ему на плечи и прорычал в лицо:

– Что за книгу ты стащил в библиотеке?

Чжао Юньлань здоровой рукой почесал кота под подбородком, и тот, довольно сощурившись, заурчал.

– «Книгу душ». Не волнуйся, я не изучаю тёмную магию. Просто случайно наткнулся на заклинание, а сейчас вдруг вспомнил и решил применить. Я не планировал ничего дурного. Ты что, сомневаешься в моей порядочности?

Дацин ненавидел свои кошачьи инстинкты. Он резко дёрнул головой, отпихнув руку хозяина, и заорал:

– А ты у нас консультант по этике?! – Он сердито спрыгнул на пол. Дацин понимал, что Чжао Юньлань не преступит границу дозволенного, но всё равно проворчал: – Если хочешь, чтобы твоя страшная фотка из удостоверения красовалась на объявлениях «Разыскивается» по всей преисподней, то валяй, конечно.

Усмиритель душ схватил его за шкирку и прижал к полу.

– Морда размером с таз, а ещё что-то брякает! Совсем мозги жиром заплыли?

Раздался звонок, и из трубки затараторил Чу Шучжи, который наблюдал за увлекательным действом с крыши:

– Это что, войско Тьмы? Кто его вызвал? Вы там совсем рехнулись? Мамочки, как же круто!

Чжу Хун молча повесила трубку. Линь Цзин наконец перевёл дыхание и уточнил:

– Это заклинание активируется с помощью крови?

– Кровь и железо всего лишь проводники. – Чжао Юньлань поднялся с пола и отряхнулся. – Настоящим катализатором выступает злоба. Истинная и свирепая. Как говорится, клин клином.

Чжу Хун мгновение поколебалась, но всё же спросила:

– И в тебе она есть?

– А я что, не человек? – Чжао Юньлань улыбнулся. – Конечно есть. И немало. Я вообще считаю, что вызов войска Тьмы зря относят к тёмным чарам. Это же как йога для души: расслабляет и выводит весь негатив.

Дацин тотчас вскочил ему на плечо и врезал лапой по носу.

– Толстяк!

Тем временем мстительный дух смекнул, что войско ему не по зубам, и попытался сбежать, но сработал установленный на крыше барьер. С неба тотчас ударила молния, тварь забилась в сети электрических разрядов, и воины Тьмы растворились в воздухе.

– Не дайте ему уйти! – крикнул Чу Шучжи.

Возникший перед духом профессор сдавил ему горло силой мысли. Из стремительно рассеивающегося чёрного тумана показался безногий мужчина и с ненавистью устремил взгляд на противника. Шэнь Вэй оставался невозмутим, он лишь слегка сжал пальцы, и пленник, словно лист бумаги, смялся в комок и исчез в его ладони.

Глава VII

Когда дух был пойман, поле Чжу Хун рассеялось, и разбитые стёкла встали на место в оконную раму. Во время ожесточённого сражения жизнь вокруг шла своим чередом: дежурные медсёстры планово совершали обход тяжелобольных пациентов, торговцы у входа в больницу собирали свои прилавки и разбредались по домам, мимо изредка проезжали такси. В больнице царили тишина и спокойствие.

Профессор бросился вверх по лестнице и столкнулся в пролёте с Чу Шучжи, который как раз спускался с крыши. Заносчивый от природы, тот мало кого жаловал, а с незнакомцами и вовсе предпочитал не общаться, но на этот раз проявил редкое дружелюбие и похвалил Шэнь Вэя:

– Это было блестяще!

Профессор выглядел хуже, чем местные пациенты с аппендицитом. Он кивком поблагодарил за комплимент и достал из-за пазухи пузырёк.

– Он запечатан здесь. Присмотри пока, – коротко велел он и схватил Чжао Юньланя за руку: – Пойдём, надо поговорить.

Шэнь Вэй затащил его в уборную, запер дверь изнутри и, пристально глядя в глаза, тихо спросил:

– Это было войско Тьмы?

– Ага.

– Ты его вызвал?

– А кто же ещё?

Губы профессора сжались в тонкую линию.

– Кто тебя этому научил?

– Вычитал в одной книжке из библиотеки Приказа, – весело ответил Чжао Юньлань.

Улыбка на его лице вмиг сменилась выражением удивления, когда профессор замахнулся, желая влепить ему звонкую пощёчину. В последний момент дрожащая ладонь застыла в воздухе возле уха Усмирителя душ.

– Шэнь Вэй?

– Молчи! – гаркнул побелевший от злости профессор. – «Не знавшее пощады ни к демонам, ни к людям, ни к богам» – надо же, какой могущественный глава Приказа! Ты совсем не боишься гнева Небес?

Ни Шэнь Вэя, ни Палача Чжао Юньлань прежде не видел в такой ярости. Он тотчас схватил его ледяную ладонь и согласился:

– Да, я виноват. Прошу, только не сердись.

Профессор выдернул руку.

– Думаешь, это всё шутки? Тебе известно, что вызов войска Тьмы строжайше запрещён? Ты хоть понимаешь, что такое тёмные чары?! Такое чувство, будто ты специально нарываешься на неприятности! Если… – Он вдруг умолк, затем отступил на шаг и сдавленным голосом добавил: – Если с тобой случится непоправимое, что мне прикажешь делать?

Отчаянное бессилие в его голосе затмевало клокочущую ярость. В груди Чжао Юньланя всё сжалось, и с его уст сорвалось то, что он привык говорить в подобных случаях:

– Прости, я был неправ.

Слова сработали как спусковой крючок. Шэнь Вэй резко оттолкнул его, прижал одной рукой к двери, другой вцепился в воротник и пригрозил:

– Не смей морочить мне голову, как остальным.

Тот примирительно вскинул руки вверх.

– Всё, молчу.

Он сощурился от улыбки и изобразил, будто застёгивает рот на молнию, после чего раскрыл ладонь и показал длинный порез, покрытый корочкой запёкшейся крови. Шэнь Вэй, стиснув зубы, осторожно взял Усмирителя душ за запястье и начал скользить пальцами над порезом, заживляя его белым сиянием, а затем подвёл к раковине и смыл следы крови.

– Ещё болит? – поинтересовался он и, не получив ответа, со вздохом добавил: – Ты же не голоса лишился!

– Да, – сразу отозвался Чжао Юньлань. – В груди болит. Ты со всеми такой вежливый, а на меня вдруг накричал и рот мне затыкаешь! Конечно, меня это обижает!

Шэнь Вэй виновато пробормотал:

– Я не хотел…

Несколько долгих секунд Чжао Юньлань с непроницаемым видом сверлил его взглядом, затем наконец сжалился и, скрестив руки на груди, заявил:

– Но ты можешь попытаться меня задобрить.

Профессор не нашёлся с ответом.

В полном составе они вернулись на улицу Гуанмин, дом четыре. Чу Шучжи запечатал комнату для допросов сдерживающим полем, увесил стены жёлтыми талисманами и только после этого выпустил мстительного духа из пузырька.

Чжао Юньлань выдвинул для Шэнь Вэя стул и, закурив, лениво обратился к заключённому:

– У тебя есть право хранить молчание. Всё, что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде. Так что подумай хорошенько, прежде чем открыть рот.

Безногий дух, прикованный к полу тремя талисманами, поднял голову и мрачно спросил:

– В каком ещё суде?

– В суде владыки Яньло. Там тебе предъявят всё, что ты успел натворить за жизнь и после неё, – пояснил Чу Шучжи. – А пока отвечай на вопросы по существу!

Пропустив презрительный смешок заключённого мимо ушей, он посмотрел на Го Чанчэна. Тот сразу выпрямился и, поглядывая на исписанную ладонь, как школьник у доски, промямлил:

– Ф-фамилия, имя, возраст, дата и причина смерти.

Подняв голову от шпаргалки, бедолага наткнулся на прямой взгляд духа, и по его телу пробежала дрожь. Чу Шучжи заметил, что его товарища охватила паника, и ободряюще положил ладонь ему на плечо.

Линь Цзин ударил кулаком по столу и рявкнул:

– Что глаза вылупил? Быстро отвечай!

– Ван Сянъян, шестьдесят два года, погиб в аварии в прошлом году двадцать девятого числа последнего лунного месяца.

Го Чанчэн робко посмотрел на Чу-гэ, тот одобрительно кивнул и украдкой покосился на каракули на его ладони: «ХХХ (имя), если вы погибли в результате ХХХ (причина смерти), то зачем вредили невинным людям?»

– Ван Сянъян, если вы погибли в результате двадцать девятого числа… То есть в результате аварии, то зачем вредили невинным людям?

Чу Шучжи едва не прыснул со смеху, но вовремя успел отвернуться и, прикрыв рот ладонью, покашлял.

– Невинным? – переспросил дух. – Ты кого невинными назвал, щенок? Их? Или себя? Ну-ка, расскажи!

Разве заключённым положено задавать вопросы? Глаза Го Чанчэна растерянно забегали. На этот раз ему на помощь благородно пришёл профессор Шэнь:

– Опишите подробно аварию. – Он встретился с безучастным взглядом духа и добавил: – Какое отношение она имеет к людям, которых вы прокляли, и к апельсинам?

– Я был обычным торговцем, – после долгого молчания заговорил Ван Сянъян, – жил в пригороде Лунчэна, каждый день закупал свежие сезонные фрукты, а на деньги с продажи содержал семью. У жены почечная недостаточность, она не могла работать. Сын, даром что скоро стукнет тридцать, ходил в холостяках и жил с нами, денег на квартиру в городе для него у меня не было. Раз уж вы настаиваете… – Он усмехнулся и удручённо опустил голову совсем как живой человек. – Я всегда очень любил новогодние праздники: приезжие возвращаются к себе, город пустеет, конкурентов становится меньше, товары дорожают, и заработать удаётся больше обычного. В прошлом году канун Праздника весны пришёлся как раз на двадцать девятое число. Это должен был быть прекрасный день… Но в городе сняли запрет на пиротехнику, и два паршивца лет десяти, которых родители в бренды нарядили, а воспитать забыли, начали бросать людям под ноги петарды и чуть не взорвали мне колесо. На улице и так собачий холод, а тут они ещё… В общем, я не сдержался и сказал им пару ласковых. В отместку один из них кинул в меня петарду, а другой подкрался сзади и перевернул тележку. Яблоки, апельсины… всё рассыпалось по земле. А это ведь деньги нашей семьи на Новый год! Я сразу ринулся подбирать фрукты, просил прохожих помочь, но один мужик, подняв апельсин, вдруг начал прямо при мне его чистить и заявил: «Они грязные, их теперь всё равно никто не купит, так лучше угости людей», а затем внаглую съел! Многие последовали его примеру: брали и уходили, некоторые даже успевали набить пакеты. Я кричал, мол, так нельзя, надо заплатить, но стоило заикнуться про деньги, как все бросились бежать с награбленным… Я погнался за ними и угодил под колёса такси. В тот день шёл сильный снег, водитель ударил по тормозам, но на скользкой дороге машину занесло. Я даже понять ничего не успел: ноги оторвало, а верхнюю часть тела понесло дальше. Последнее, что я увидел перед смертью, – апельсин, который прокатился прямо перед моим лицом. Так что, по-вашему, заслужил я такую смерть? – В комнате для допросов повисла тишина. – Имел я право мстить? А вы меня арестовывать? Какой приговор вынесет владыка Яньло?

Теперь стало ясно, почему линия кармы у жертв была такая бледная.

Безногий дух откинулся на спинку стула – в этой позе он выглядел особенно жутко – и добавил:

– При жизни я и подумать не мог, что кто-то поведёт себя так по-свински. Раз вы за справедливость, то почему решили разобраться со мной, а не с ними?

Го Чанчэн зацепился взглядом за строчку «семья, друзья» на своей ладони и выпалил:

– А о близких вы подумали? Вы могли бы накопить немного добродетелей для сына, внуков, больной жены.

– У меня нет внуков, а сын и его мать уже мертвы. Род оборвался, ради кого мне стараться?

– Мертвы? Как?

– Я их убил, – буднично заявил Ван Сянъян. – Мы жили в деревне без центрального отопления, печь работала на газу. Ночью я вернулся домой и затушил огонь. Они не проснулись. – Он сделал короткую паузу. – Не мучились, не испытывали боли, просто отправились на новый круг перерождения. Так лучше.

– К-как вы могли?..

– Жить куда больнее, не находишь?

Ван Сянъян честно трудился, никогда никому не причинял зла и не заслужил столь нелепой и трагической смерти. Обида полыхнула в нём неугасимым пламенем и уничтожила все светлые чувства, заставив безжалостно оборвать связи с этим миром. Останься Ван Сянъян жив, возможно, со временем он нашёл бы утешение и провёл в спокойствии и гармонии остаток лет, но судьба распорядилась иначе. Его душа навеки застряла под колёсами злополучного такси, и уже никто не мог до неё докричаться, в том числе Линь Цзин со своей молитвой.