Текст книги "Уроки лидерства. Недельные главы Еврейской Библии"

Книга Ваикра

Недельная глава Ваикра. Грехи лидера[67]67
  Более полный вариант этой главы опубликован в виде статьи «Грехи лидера» на веб-сайте: http://www.rabbisacks.org/covenant-conversation-5768-vayikra-the-sins-of-a-leader/.


[Закрыть]

Как мы уже неоднократно видели, лидеры не застрахованы от ошибок. Это неизбежно. Этому, как ни удивительно, посвящена глава Ваикра. Главный же вопрос – как лидеры реагируют на свои ошибки.

В Торе об этом говорится очень тонко. Глава повествует об искупительной жертве, которую приносят за грех, совершенный по ошибке. Для этого существует термин шгага, который обозначает неумышленный проступок (Ваикра, 4:1–35). Вы сделали нечто, не зная, что это запрещено, либо по причине того, что вы забыли или не знали закон, или по незнанию некоторых фактов. К примеру, вы могли принести что-то в общественное место в шабат либо потому, что не знали, что это запрещено, либо потому, что забыли, что сегодня шабат.

Тора называет различные искупительные жертвы, в зависимости от того, кто совершает проступок. Всего их существует четыре категории. Первая – первосвященник, вторая – «все общество» (что означает большой синедрион, или Верховный суд), третья – наси, то есть вождь, или лидер, и четвертая – обычный человек. В трех из четырех случаев закон вводится словом им – «если»: «Если этот человек совершает грех» (Ваикра, 4:3, 13, 27). В случае же с наси, лидером, однако, закон вводится словом ашер, «когда» (4:22). Существует возможность, что первосвященник, Верховный суд или простой человек могут совершить прегрешение. Но в случае с лидером это вероятно или даже неизбежно. Лидеры совершают ошибки. Говоря о прегрешениях наси, Тора использует слово «когда», а не «если».

Наси – слово, обозначающее любого лидера: правителя, царя, судью, старейшину или князя. Обычно оно относится к лицу, наделенному политической властью. Во времена Мишны несиим, самыми знаменитыми из которых были начальники из рода Ѓилеля, выполняли квазиправительственные функции в качестве представителей еврейского народа в органах римской власти. Рабби Моше Софер (Братислава, 1762–1839) в одном из своих респонсов[68]68
  Шут Хатам Софер, Орах Хаим, 12.


[Закрыть] исследует вопрос, почему так вышло, что должности начальников, согласно Торе, никогда не передавались по наследству, но должность наси представляла исключение и очень часто переходила от отца к сыну. Ответ, который он дает, – и это ответ проницательного историка – состоит в том, что во времена упадка монархии в период Второго храма и позже наси брал на себя многие функции царя. Его роль во внутренней жизни и во внешних сношениях была столь же политической и дипломатической, сколь и религиозной. Все эти функции вместе и обозначает слово «наси».

Но почему Тора рассматривает лидеров этого типа как особенно склонных к проступкам? Комментаторы дают три возможных объяснения. Рабби Овадья Сфорно (комментарий к Ваикра, 4:21–22) цитирует фразу: «Разжирел Йешурун, лягаться стал» (Дварим, 32:15). Те, кто имеет преимущества перед другими, такие как богатство или власть, могут морально деградировать. Рабейну Бахья соглашается с такой трактовкой, предполагая, что лидеры имеют склонность становиться заносчивыми и спесивыми. По сути, эти комментаторы высказывают идею, позднее сформулированную лордом Актоном в известном афоризме: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно»[69]69
  Эта знаменитая фраза появляется в письме, написанном лордом Актоном в 1887 году. См.: Manser M., Fergusson R. The Facts on File. Dictionary of Proverbs. New York: Facts on File, 2002. P. 225.


[Закрыть]. В сущности, это одна из основных тем Танаха.

Рабби Эли Мунк, цитируя Зоѓар, предлагает другое объяснение. Первосвященник и синедрион находились в постоянном контакте с сакральным. Они жили в мире идеалов. Царь или правитель, напротив, были заняты светскими делами: войной и миром, внутренним управлением и международными отношениями. Они имели больше возможностей согрешить, потому что их повседневные заботы носили не религиозный, а деловой и политический характер[70]70
  Munk E. The Call of the Torah: Vayikra. N.Y.: Mesorah Publications, 1992. P. 33.


[Закрыть].

Рабби Меир Симха ѓа-Коѓен из Двинска[71]71
  Мешех Хохма.


[Закрыть] отмечает, что царь был особенно подвержен искушению пойти на поводу у общественного мнения. Ни священник, ни судья синедриона не были подотчетны народу. Царь, напротив, опирался на народную поддержку. Без этой поддержки он мог быть свергнут. Но такое его положение было сопряжено с рисками. Исполнение воли народа не всегда соответствует исполнению воли Господа. Именно это, утверждает рабби Меир Симха, и вынудило Давида провести перепись (Шмуэль I, 24), а Цидкияѓу – проигнорировать совет Ирмеяѓу и восстать против царя Вавилона (Диврей ѓа-ямим II, 36). Так, по целому ряду причин, политический лидер более подвержен искушению и греху, нежели священник или судья.

Есть и иные причины. Одна заключается в том, что политика – это арена конфликтов. Ее интересует материальное, а именно богатство и власть. Эта борьба в краткосрочной перспективе является игрой с нулевой суммой: чем большими благами обладаю я, тем меньше их у тебя. Стремясь максимизировать свои преимущества или преимущества моего круга, я вступаю в конфликт с теми, кто стремится максимизировать преимущества свои и своего круга. Политика свободных обществ всегда отягощена конфликтами. Единственными бесконфликтными обществами являются тирании или тоталитарные государства, в которых диссиденты подавляются. А иудаизм представляет собой непримиримый протест против тирании. Так, в свободном обществе, каким бы курсом ни следовал тот или иной политик, он неизбежно вызовет любовь у одной части общества и гнев – у другой. И из этой ловушки нет выхода.

Политикам приходится принимать трудные решения. Лидер должен уметь балансировать противоречия, но он иногда будет делать это неверно. Возьмем для примера случай – один из самых роковых в еврейской истории, – который произошел после смерти царя Шломо. Люди пришли к его сыну и преемнику Рехаваму с жалобами, что Шломо обременил их непосильными налогами, в особенности во время строительства Храма. Возглавляемые Иеровоамом, люди попросили нового царя облегчить иго. Рехавам обратился к старцам отца за советом. И те посоветовали ему уступить требованиям народа. Услужи им, сказали советники, и они услужат тебе. Однако Рехавам обратился к своим друзьям, и те посоветовали ему прямо противоположное – отвергнуть их просьбу. Покажи людям, что ты сильный лидер, которого нельзя запугать (Шмуэль I, 12:1–15). Этот катастрофический совет имел трагические последствия. Царство раскололось, десять северных племен пошли за Иеровоамом, и лишь южные племена, которых называли коленом Йеѓуды, остались лояльными царю. И для Древнего Израиля это стало началом конца. Малочисленный народ в окружении больших и могучих империй нуждается в единстве, чтобы выжить, – в крепких моральных устоях и чувстве своей исторической миссии. А если царство разделено, то есть лишь вопрос времени: когда оба народа – израильтяне на севере и колено Йеѓуды на юге – попадут в зависимость от иноземных властителей.

Причина, по которой политические лидеры, в отличие от судей и священников, не могут избежать ошибок, в том, что нет и не может быть никакого письменного руководства, которое научило бы управлять. Священники и судьи следуют закону. А для политических лидеров нет никаких законов, потому что каждая ситуация уникальна. Как отметил Исайя Берлин в очерке «Политическое суждение»[72]72
  Berlin I. The Sense of Reality. London: Chatto and Windus, 1996. P. 40–53.


[Закрыть], в политике не так много законов: здесь требуется, скорее, умение понимать ситуацию. Успешные политические деятели «не рассуждают на отвлеченные темы». Наоборот, «они вникают в уникальную комбинацию характеристик, которые свойственны данной ситуации – только так и не иначе!»[73]73
  Ibid. P. 45.


[Закрыть]. Берлин сравнивает это умение с даром, которым обладали великие романисты, как Толстой и Пруст[74]74
  Между прочим, это отвечает на вопрос, поставленный политическим философом Майклом Уолзером в его книге о политике Библии – «В тени Бога» (Walzer M. In God’s Shadow. New Haven Connecticut.: Yale University Press, 2012). Он, безусловно, прав, когда указывает, что политическая теория, достигшая столь значительных высот в Древней Греции, почти полностью отсутствует в Еврейской Библии. Но я, как и, наверное, Исайя Берлин, добавил бы, что тому есть причина. В политике действуют некоторые общие закономерности, а Еврейской Библии интересны конкретные законы. И когда речь заходит о политике, она не ссылается на закономерности, а пускается в повествование.


[Закрыть]. Применение слишком жестких правил к постоянно меняющемуся политическому ландшафту уничтожает общество. Таким был коммунизм. В свободных обществах люди меняются, меняются культуры, и мир за пределами государственных границ тоже не остается неизменным. Так и политик видит, что то, что работало десятилетие или столетие назад, сейчас уже не работает. В политике проще ошибиться, чем найти верное решение[75]75
  Разумеется, к этому смысл текста не сводится. Прегрешения, за которые лидеры приносили искупительные жертвы, были нарушениями законов Торы, а не политическими ошибками.


[Закрыть].

Есть и еще одна причина того, почему лидерство таит в себе столько опасностей. Ее имеет в виду мудрец Мишны рабби Нехемия, когда комментирует стих «Сын мой! если ты поручился за ближнего твоего и дал поруку за другого…» (Мишлей, 6:1):

Покуда человек остается сам с собой [т. е. заботится только о личном благочестии], ему нет нужды заботиться о своих ближних, и его за это не наказывают. Но если человек обретает власть и наделяется должностью, он уже не может сказать: я должен беспокоиться о своем благе, меня не заботит общее благо. Наоборот, бремя общих дел ложится на его плечи. И если он видит, как некий человек совершает насилие над другим или совершает проступок, и не пытается это пресечь, он подлежит наказанию за деяние этого человека, и Святой дух вопиет: «Сын мой! если ты поручился за ближнего твоего…» И это значит, что ты несешь за ближнего ответственность… Ты ступил на гладиаторскую арену, и тот, кто туда попадает, или бывает побежден, или побеждает сам[76]76
  Шмот раба, 27:9.


[Закрыть].

Частное лицо несет ответственность только за свои грехи. Лидер несет ответственность за грехи людей, которых он за собой ведет, – по крайней мере за те, которые он мог бы предотвратить (Шабат, 54б). Власть неотделима от ответственности: чем больше власть, тем больше и ответственность.

Нет универсальных законов, как нет и руководства с однозначными инструкциями для лидеров. Каждая ситуация уникальна, и каждая эпоха приносит свои проблемы. Правители в интересах своего народа могут иногда принимать решения, которые совестливый человек никогда бы не принял в своей частной жизни. Они могут развязать войну, зная, что в ней будут жертвы. Они могут ввести налоги, зная, что кого-то ввергнут в нищету. Лишь после воплощения своего решения в жизнь лидер поймет, было ли оно верным, а это может зависеть от факторов вне его контроля.

Еврейский подход к лидерству, таким образом, представляет собой необычное сочетание реализма и идеализма – реализма в осознании того, что лидеры неизбежно совершают ошибки, и идеализма в постоянном стремлении подчинить политику морали, власть – ответственности, а прагматизм – требованиям совести. И тут важно добиваться не того, чтобы лидеры никогда не ошибались (это как раз неизбежно, учитывая природу лидерства), но того, чтобы они всегда находились под прицелом критики и чтобы они постоянно изучали Тору, напоминая себе о вечных ценностях и высших целях. Самое же важное, с точки зрения Торы, чтобы любой лидер был достаточно честен и умел признавать ошибки. В этом-то и заключается смысл искупительной жертвы.

Рабби Йоханан бен Закай резюмировал это, блестяще воспользовавшись игрой со смыслом слова ашер («когда») из стиха «Когда наси грешит» (Ваикра, 4:22). Он связывает его со словом ашрей – «счастливый» – и говорит: «Счастливо поколение людей, чей наси желает принести искупительную жертву за свои ошибки» (Тосефта Бава Кама, 7:5).

Лидерство требует двух видов мужества: смелости рисковать и смелости признать поражение, если риск реализовался.

Недельная глава Цав. Не старайся быть тем, кем ты не являешься

Великие лидеры знают границы своих возможностей. Они не пытаются делать все сами, а создают команды и возможности для людей, сильных там, где они слабы. Они осознают важность системы сдержек и противовесов и разделения властей. Они окружают себя людьми, отличными от себя. Они осознают опасность концентрации всей полноты власти в одних руках. Но знание границ своих возможностей, знание того, что есть вещи, которые ты не можешь сделать, – не говоря уже о том, чем ты не можешь стать, – часто оказывается болезненным. Иногда это вызывает душевный кризис.

В Торе есть четыре изумительных рассказа о подобных ситуациях. Они связаны не словами, но музыкой. На заре еврейской истории Тору пели, а не просто читали вслух. Моше в конце жизни называет Тору песнью (Дварим, 31:19). В Израиле и Вавилоне складывались разные традиции, и начиная с Х века песнопение оформлялось в виде музыкальной нотной грамоты, известной как Таамей ѓа-Микра, или знаки кантилляции, введенной масоретами Тверии, хранителями священных текстов иудаизма. Один весьма редкий значок – шалшелет (цепь) – встречается в Торе всего лишь четыре раза. И каждый раз это связано с описанием жизненного кризиса. Три раза он встречается в книге Берешит. А четвертый раз – в главе Цав. Как мы увидим, в четвертом случае речь идет о лидерстве. Но если в широком смысле, то и предыдущие три раза – тоже.

Первый раз шалшелет встречается в рассказе о Лоте. Лот отделился от своего дяди Авраѓама и поселился в Сдоме. Там он стал жить по соседству с местным населением. Его дочери вышли замуж за местных мужчин. Сам же он сидел у городских ворот, что было знаком того, что он стал судьей. Потом пришли два незнакомца и сказали, чтобы он покинул город – потому что Господь решил его истребить. Но Лот сомневался и медлил, и в Торе над словом «медлил», ваитмама, появляется шалшелет (Берешит, 19:16). Лот терзается сомнениями, внутренним конфликтом. Он интуитивно понимает, что пришельцы правы и город действительно будет уничтожен. Но ведь он связал со Сдомом свое будущее, судьбу, которую он выбрал для себя и дочерей. И если бы ангелы не отвели его в безопасное место, он так и медлил бы до тех пор, пока не стало бы слишком поздно.

Второй такой случай был, когда Авраѓам просит слугу (традиция считает, что это Элиэзер) найти жену для Ицхака. Комментаторы указывают, что Элиэзер остро переживает двусмысленность своей миссии. Если бы Ицхак остался без жены и без детей, все имущество Авраѓама впоследствии досталось бы Элиэзеру или его потомкам. Авраѓам говорил об этом еще до рождения Ицхака: «О Господь Бог! Что Ты дашь мне? Я хожу бездетный, а управителем в моем доме – Элиэзер из Дамаска!» (Берешит, 15:2). Если миссия Элиэзера закончится успешно и он приведет Ицхаку будущую жену и если у них родятся дети, то у него нет никаких шансов когда-либо унаследовать богатства Авраѓама. В его душе борются два чувства: преданность Авраѓаму и личные амбиции. Стих звучит так: «О Господь! Бог моего господина Авраѓама! Помоги мне сегодня, окажи милость моему господину Авраѓаму!» (Берешит, 24:12). Преданность побеждает, но не без острой душевной борьбы. Вот почему тут стоит шалшелет.

Третий случай относится к к жизнеописанию Йосефа, к его пребыванию в Египте. Проданный братьями в рабство, он теперь работает в доме знатного египтянина Потифара. Оставшись наедине с женой хозяина, он становится объектом ее вожделения. Он красив. Она хочет спать с ним. Он отказывается. Если бы он принял ее предложение, говорит Йосеф, то предал бы своего хозяина, ее мужа. Это было бы грехом перед Господом. И над словом «отказался» стоит шалшелет (Берешит, 39:8), указывая, как утверждают некоторые раввинистические и средневековые комментаторы, что подобное решение далось ему ценой неимоверных усилий[77]77
  Танхума, Вайешев, 8. См. также комментарии Раши к книге Берешит, 39:8.


[Закрыть]. Он почти уступил ей. Но это не просто борьба с искушением. Это вопрос идентичности. Вспомним, что в этот момент Йосеф живет в новой, незнакомой для него земле. Его братья отреклись от него. Они ясно дали понять, что не желают считать его членом своей семьи. Тогда почему он, будучи в Египте, не поступает как все египтяне? Почему не переспать с женой хозяина, тем более что она сама этого хочет? Вопрос, вставший перед Йосефом, заключается не только в том, хорошо ли так поступать, но и в том, египтянин он или еврей.

Все три эпизода повествуют о внутренних конфликтах, и все три – о самоидентификации. Бывает время у каждого из нас, когда надо не только определиться с тем, что делать, но и понять, кто мы есть. Этот вопрос носит особенно судьбоносный характер в случае с лидером, и это подводит нас к четвертому эпизоду – на сей раз из жизни Моше.

После греха с золотым тельцом Моше, по повелению Господа, приказывает израильтянам построить святилище, которое должно стать постоянным символическим домом Господа среди людей. Работа завершена, Моше остается лишь возложить на своего брата Аѓарона и его сыновей обязанности священнослужителей. Он облачает Аѓарона в особые одежды первосвященника, помазывает его елеем и совершает жертвоприношения, подобающие ситуации. Над словом ваишхат – «зарезал» (Ваикра, 8:23) – стоит шалшелет. Однако теперь мы знаем, что это означает: Моше ведет внутреннюю борьбу. Но почему? В тексте нет ни малейшего намека на то, что он переживает душевный кризис.

До сих пор Моше вел еврейский народ за собой. Ему в этом помогал Аѓарон, его старший брат, который шел вместе с ним к фараону, действовал как его представитель, советник и заместитель. Но теперь Аѓарон готовится к новой роли: он сам станет лидером. Он не будет больше тенью Моше. Теперь он будет делать то, что сам Моше делать не сможет. Он будет совершать ежедневные жертвоприношения в Скинии. Он станет посредником между народом и Господом в богослужениях израильтян. Раз в год, в Йом Кипур, он будет проводить службу, которая даст народу искупление грехов. И, перестав быть тенью Моше, Аѓарон становится тем, кем самому Моше стать не суждено: первосвященником.

Талмуд еще сильнее заостряет момент. У горящего куста Моше многократно отвергает призыв Бога стать лидером народа. Тогда Бог говорит ему, что Аѓарон пойдет с ним и поможет поговорить с народом (Шмот, 4:14–16). Талмуд отмечает, что в этот момент Моше утратил свой шанс стать священником. «Первоначально (сказал Господь) я решил, что ты будешь священником, а Аѓарон, брат твой, – левитом. Но теперь он будет священником, а ты – левитом» (Звахим, 102a).

Вот в чем причина душевного смятения Моше, переданного значком шалшелета. Он собирается возложить на брата обязанности, которые сам никогда не будет исполнять. Все могло бы быть иначе – но история не знает сослагательного наклонения. Он, несомненно, рад за брата, но не может быть в полной мере свободен от чувства зависти. Возможно, он уже чувствует то, о чем узнает лишь впоследствии: хотя он пророк и освободитель, у Аѓарона будет привилегия, которой не дано Моше, – его дети и их потомки будут наследовать его должность. Сын священника будет священником. Сын пророка редко когда тоже бывает пророком.

Все эти сюжеты рассказывают, что наступает момент для каждого из нас, когда мы должны окончательно для себя решить, кто мы такие. Наступает момент истины. Лот – еврей, а не житель Сдома. Элиэзер – слуга Авраѓама, а не его наследник. Йосеф – сын Яакова, а не египтянин с вольными нравами. Моше – пророк, а не священник. Чтоб признать в себе то, чем мы являемся, требуется мужество отвергнуть в себе то, чем мы не являемся. А это сопряжено с внутренним конфликтом и душевными муками. Вот в чем смысл шалшелета. Но зато мы выходим из этой ситуации менее отягощенными внутренними конфликтами, чем прежде.

Это относится прежде всего к лидерам – вот почему случай с Моше в этой главе так важен. Существовали вещи, которые Моше не было суждено совершить. Он не мог стать священником. Эта задача была возложена на Аѓарона. Он не перевел людей через Иордан. Это была задача Йеѓошуа. Моше нужно было принять оба этих факта со смирением, потому что он хотел оставаться честным перед самим собой. А великие лидеры должны быть честны перед собой, если они хотят быть честны с теми, кого они ведут вперед.

Лидер не должен стремиться быть всем для своего народа. Лидеру следует удовольствоваться той ролью, которая на него возложена. Лидеры должны иметь силу осознать, кем они быть не могут, если им достает мужества быть самими собой.

Недельная глава Шмини. Сдержанность против импульсивности

Глава Шмини начинается с того, что можно было бы назвать радостным днем. Евреи завершили строительство Скинии – святилища. Семь дней Моше готовился к ее освящению[78]78
  Это описано в главе 40 книги Шмот.


[Закрыть]. И на восьмой день – в первый день месяца нисана, по прошествии года с того дня, как израильтяне получили свое первое повеление за две недели до исхода из Египта, – в Скинии должно было состояться первое жертвоприношение. Мудрецы говорят, что на небесах это был самый радостный день после сотворения мира (Мегила, 10б).

Но разразилась трагедия. Двое старших сыновей Аѓарона «принесли Господу чуждый огонь, чего Он им [делать] не велел» (Ваикра, 10:1), и огонь от Господа, который должен был сжечь жертвоприношения, сжег их. Они умерли. Радость Аѓарона превратилась в скорбь. «Аѓарон безмолвствовал» (10:3). Человек, который обращался к народу от имени Моше, более не мог говорить. Слова у него во рту обратились в золу.

В этом эпизоде много непонятного, и здесь описано, как священное порождает мощную энергию, которая, подобно ядерной, может быть смертельно опасной, если применяется недолжным образом. Но здесь еще и более человеческая история – о двух подходах к лидерству, которые существуют у нас и сегодня.

Первый подход к лидерству демонстрирует история Аѓарона. Мы читаем о том, как Моше поручил ему быть первосвященником. «Аѓарону Моше сказал: “Подойди к жертвеннику и принеси свою жертву за грех и жертву всесожжения – искупи себя и [весь] народ. Соверши жертвоприношение [от имени] народа и искупи его, как повелел Господь”» (Ваикра, 9:7). Из слов «приступи к жертвеннику» можно понять, что Аѓарон стоит на некотором отдалении от жертвенника, не желая приблизиться. Мудрецы пишут: «Первоначально Аѓарон стыдился подойти ближе. Моше ему сказал: “Не стыдись, ты же был избран для этого”»[79]79
  Раши, комментарий к книге Ваикра, 9:7, цит.: Сифра, Левит, Шмини, 9:8.


[Закрыть].

Но почему Аѓарон стыдится? Традиция дает этому два объяснения, и оба упоминаются Рамбаном в его комментариях к Торе. Первое состоит в том, что Аѓарон был попросту охвачен трепетом при приближении к дому Господа. Раввины уподобили этот страх состоянию невесты царя, нервничающей, впервые входя в брачную опочивальню. Второе – то, что Аѓарон при виде «рогов» жертвенника вспомнил о золотом тельце, своем величайшем грехе. Как мог он, человек, который сыграл ключевую роль в том ужасном событии, взять теперь на себя функцию главного участника обряда искупления грехов народа? Этот обряд, бесспорно, предполагал невинность, которую он давно утратил. Моше пришлось напомнить ему, что именно ради искупления грехов люди и сделали этот жертвенник, а то, что Господь избрал Аѓарона первосвященником, стало ясным знаком того, что тот прощен.

Есть, возможно, и третье объяснение, пускай и менее духовное. До сего момента Аѓарон во всех отношениях был вторым человеком после Моше. Да, он был все это время рядом с ним, помогая ему говорить с людьми и быть их вождем. Но есть огромная психологическая разница между помощником вождя и собственно вождем. Мы все, наверное, знаем примеры людей, кто с готовностью исполняет обязанности помощников, но ужасается перспективе стать лидером.

Какое бы из этих объяснений ни было верным (а возможно, и все они правильны), Аѓарон не выказывал большого рвения, беря на себя эту новую роль, и Моше пришлось вселять в него уверенность словами «для этого ты был избран».

Другой подход к лидерству раскрывается в трагической повести о двух сыновьях Аѓарона, Надаве и Авиѓу, которые «принесли Господу чуждый огонь, чего Он им [делать] не велел». Мудрецы предлагают несколько толкований этого эпизода, основанных на внимательном прочтении ряда мест Торы, где упоминается смерть сыновей Аѓарона. Одни считают, что оба они были пьяны[80]80
  Левит раба, 12:1; Рамбан, комментарии к книге Ваикра, 10:9.


[Закрыть]. Другие полагают, что все дело в их чванливости, что они ставили себя выше народа, из-за чего так и не обзавелись женами[81]81
  Левит раба, 20:10.


[Закрыть]. Кто-то уверяет, что они повинны в том, что руководствовались галахическими правилами при обращении с рукотворным огнем, вместо того чтобы спросить своего учителя Моше, дозволено ли его использовать (Эрувин, 63a). Другие говорят, что они исполнились нетерпения в присутствии Моше и Аѓарона. Они сказали: когда же эти два старца умрут, чтобы мы могли возглавить народ (Санѓедрин, 52a)?

Как бы мы ни прочитали этот эпизод, представляется очевидным, что сыновья Аѓарона мечтали стать лидерами. Охваченные страстью сыграть видную роль в первом жертвоприношении, они сделали нечто, на что им не было дано разрешения. Однако, в конце концов, разве Моше не совершал ничего по своей инициативе? Разве он не разбил скрижали, спустившись с горы и увидев золотого тельца? Если он мог действовать, повинуясь порыву души, почему же они не могли?

Они забыли о разнице между священником и пророком. Как мы отметили выше, пророк живет и действует в данный момент, который отличается от любого другого. Священник живет и действует в вечности, следуя кодексу неизменных правил. Все, что касается сферы священного, в точности расписано. Сакральное – это то, чем распоряжается Бог, а не человек.

Надав и Авиѓу не смогли понять, что существуют разные типы лидерства, которые не взаимозаменимы. Что подобает одному типу, абсолютно не подобает другому. Судья – не политик. Царь – не премьер-министр. Религиозный деятель – не шоумен. Перепутайте эти роли – и вы не только потерпите неудачу, но также навредите должности, которую вам доверили.

Впрочем, подлинный контраст тут возникает между Аѓароном и двумя его сыновьями. Они были, похоже, полной противоположностью ему. Аѓарон был чрезвычайно осторожным, и Моше пришлось его убеждать приступить к исполнению своих обязанностей. Надав и Авиѓу, напротив, вовсе не отличались осторожностью. Они так горячо желали исполнять роль священников, что их самонадеянность обусловила их крах.

Есть две вечные проблемы, с которыми сталкиваются лидеры. Первая – нежелание руководить. Почему именно я? Почему я должен в это ввязываться? Почему я должен взять на себя ответственность и получить все, что с ней связано, – стресс, тяжкий труд, критику? Кроме того, есть другие люди, лучше меня подготовленные и более пригодные к этому, нежели я.

Даже величайшим лидерам случалось не желать возглавить народ. Моше у горящего куста находил одну за другой причины, почему он не тот человек, который достоин этой роли. Йешаяѓу и Ирмеяѓу оба ощущали свою непригодность. Призванный быть лидером Йона сбежал. Перспектива лидерства воистину вселяет страх. Но когда ты чувствуешь себя призванным выполнить некую задачу, если ты знаешь, что эта миссия важна, тогда тебе ничего не остается, кроме как сказать: «Вот я» (Шмот, 3:4). Название известной книги гласит: «Бойся, но действуй!»[82]82
  Jeffers S. Feel the Fear and Do It Anyway. New York: Ballantine Books, 2006.


[Закрыть].

Другая проблема – прямо противоположного свойства. Есть люди, которые буквально спят и видят себя лидерами. Они убеждены, что справятся с этим лучше всех. На расстоянии все кажется таким простым. Разве не очевидно, что лидер должен поступить так, а не иначе? Среди homo sapiens найдется немало тех, кто с заднего сиденья лучше видит, как рулить, нежели тот, чьи руки лежат на руле. Сделайте их лидерами, и они нанесут большой ущерб. Никогда не бравшиеся за руль, они понятия не имеют, сколько различных факторов приходится учитывать лидеру, как много возражений должно получить в ответ, как трудно бывает реагировать на текущие события, не теряя при этом из виду долгосрочные цели и задачи. Покойный Джон Ф. Кеннеди говорил, что после избрания президентом испытал тяжелейший шок: «Когда мы попали в Белый дом, мы обнаружили, что все именно настолько ужасно, как нас и предупреждали». Ничто не подготовит тебя к испытаниям в роли лидера, когда ставки оказываются слишком высокими.

Охваченные избыточным энтузиазмом и чересчур самоуверенные лидеры могут наломать дров. До того как стать лидерами, они имеют слишком узкий взгляд на события. Чего они не в состоянии понять, так это того, что лидерство предполагает взгляд на события с разных точек одновременно; необходимо учитывать интересы разных групп. Это не значит, что надо удовлетворить всех. Те, кто стремится к этому, не удовлетворяют никого. Лидеру следует консультироваться и убеждать. Иногда приходится считаться с прецедентами и традициями. Вам следует точно знать, когда надо вести себя подобно предшественникам, а когда не надо. Это требует взвешенных суждений, а не безоглядного энтузиазма и импульсивности.

Надав и Авиѓу были, безусловно, великими людьми. Но беда в том, что они сами уверовали в свое величие. Они отличались от своего отца Аѓарона, которого пришлось уговаривать приблизиться к жертвеннику, преодолевая чувство собственной несоразмерности возложенной на него роли. Надаву и Авиѓу как раз и недоставало этого чувства[83]83
  Композитор Берлиоз как-то сказал об одном молодом музыканте: «Он знает все. Единственное, чего ему не хватает, это неопытности».


[Закрыть].

Чтобы совершить нечто великое, мы должны осознавать эти две проблемы. Одна – страх величия: кто я такой? Другая – осознание своего величия: кто они такие? Я могу сделать лучше. Мы способны совершать великие деяния при соблюдении условий: а) задача значит больше, чем личный успех; б) мы хотим проявить свои лучшие качества, не думая о собственном превосходстве над другими; в) мы хотим прислушиваться к советам, чего Надав и Авиѓу не сделали.

Люди не становятся лидерами, потому что они великие. Они становятся великими, потому что они хотят быть лидерами. И неважно, что мы считаем себя несоразмерными. Так же думал и Моше. Так же думал и Аѓарон. Важно само желание, когда мы призваны, сказать: «Вот я».