Текст книги "Каролинец"

Зрачки Лэтимера расширились, его прошиб холодный пот. Только теперь он понял, что натворил своей сверхоткровенностью.

– О, Господи, – простонал он и рухнул на стул.

– Но это оправдывает Гарри! – встрепенулась Миртль. – Вы не имеете права сомневаться в его словах! Вы сами сказали, что это единственное объяснение.

– Значит, вы признаете, мадам, – пристально глядя, спросил Ратледж, – что передали эти сведения вашему отцу?

Она начала как-то растерянно озираться, и Лэтимер интуитивно понял причину ее колебаний. В страхе, что она из самопожертвования или от отчаяния оговорит себя, он властно крикнул:

– Правду, Миртль! Правду, что бы потом ни случилось!

Она мгновенно успокоилась.

– Нет, – ответила Миртль твердо. – Клянусь, я этого не делала.

Ратледж удовлетворенно кивнул.

– Если к свидетельнице больше нет вопросов… – Помолчав, он протянул руку к колокольчику и, видя, что никто из присутствующих не шелохнулся, позвонил.

На пороге возник Шабрик.

– Человек, называющий себя Нилдом, уже здесь?

– Да, сэр.

– Введите его, – приказал Ратледж и, воспользовавшись небольшой передышкой, склонился над своими записями.

Глава XVII. Кара Господня

Майор Мендвилл в сопровождении двух солдат твердым шагом вошел в комнату. Он держался прямо и уверенно.

После окончания допроса Том Айзард отвел Миртль в сторону и усадил на другой стул. Повинуясь знаку Ратледжа, Шабрик и охранники отошли немного назад, оставив узника перед губернатором.

Темные проницательные глаза англичанина оценили ситуацию с первого взгляда. Хотя многое в ней ему пока оставалось неясным, по тому вниманию, с которым его разглядывали, он почуял грозящую опасность и сразу заподозрил, что его подлинное имя уже не секрет для присутствующих. Ему не оставили времени на сомнения.

– Мы знаем, – без вступления заявил Ратледж, что вы – капитан Мендвилл, офицер британской армии.

Стремительное начало чуть обескуражило Мендвилла, и это отразилось на его лице, но из равновесия он вышел только на мгновение. В следующий миг он холодно и изысканно поклонился и поправил губернатора точно так же, как поправил недавно Лэтимера:

– Майор Мендвилл, с вашего позволения. – И добавил не без иронии: – Ваш покорный слуга.

– Вы признаете, что являетесь британским агентом?

– Принимая во внимание платье, которое вы на мне видите, едва ли мое признание внесет нечто новое.

Не проявляя признаков страха, он рассуждал, он иронизировал над собой и почти веселился. В конце концов, он был истинным представителем своего поколения и своего круга. Как он жил, так и умрет, и что бы ему ни было уготовано, он не отступит от кодекса поведения, подобающего его происхождению. Он держался с таким достоинством, что неопрятная одежда вместе с гримом уже не вызывали отвращения.

– Вы сознаете, что вас ожидает, майор? – поинтересовался Ратледж.

– Разумеется. Но это никоим образом не повлияет на мою способность трезво мыслить.

Ратледж рассматривал его добрую минуту, прежде чем задать следующий вопрос.

– Почему, на ваш взгляд, майор Лэтимер не выдал вас немедленно – сразу после того, как разоблачил?

Мендвилл взглянул на Лэтимера, и слабая улыбка искривила его губы. Потом перевел глаза на Миртль, и, встретив в ее взгляде приговор, прикрыл векии выпрямился. Улыбка

– Я привел майору Лэтимеру убедительные доводы, согласно которым он не мог меня выдать, не подвергая серьезной опасности свою жену и самого себя.

– Можете вы повторить эти доводы?

– Именно это я и намереваюсь сделать. Игра, я вижу, проиграна, как и большинство игр, в которые я играл. Я всегда был неудачливым игроком… но, по крайней мере, я умею проигрывать. – И история, которую он вслед за этим рассказал, с точностью до мелочей повторяла то, что присутствующие уже слышали.

Когда он закончил, Ратледж задумчиво поинтересовался:

– Вы говорите, что поведали миссис Лэтимер о чудовищном спектакле, который разыгрывал перед нею ее отец последние полгода?

– Совершенно верно.

– В то же время, по собственному вашему признанию, вы помогали Кэри. Тогда зачем вы выдаете его теперь?

– Назовите это общечеловеческой слабостью говорить правду перед лицом смерти. Если вас это не устраивает, считайте, что пока я рассчитывал на выигрыш в конечном итоге, мне хватало самообладания, чтобы способствовать грязному делу. Но этот побудительный мотив исчез вместе с надеждой. Я никогда не относился к тем, кто практикует подлость ради подлости.

Скорее всего, это была не вся правда, но доля истины в его словах наверняка имелась.

Следующий вопрос Ратледжа всех немного ошеломил.

– Что бы вы сказали, если б узнали, что миссис Лэтимер передала своему отцу секретную информацию, полученную от мужа и полезную для британцев?

– Помилуй Бог! – непритворно изумился Мендвилл. – А что сказали бы вы, ваша светлость? Тут не о чем говорить!

– И все же такая информация была передана, – настаивал Ратледж.

– Миссис Лэтимер? – вскричал Мендвилл и сказал презрительно: – Господа, какой чепухой засорены ваши мозги!

Ратледж пригласил своих товарищей спрашивать свидетеля, если они пожелают. Те не пожелали, и Шабрику было приказано увести Мендвилла и ввести сэра Эндрю Кэри.

Мендвилл поискал глазами Миртль, безмолвно моля о прощении. Он сделал для нее все, что мог, и теперь ее взгляд был исполнен благодарности и сострадания.

После этого он занял свое место между стражниками и вышел. Ступал он по-прежнему твердо, с высоко поднятой головой – человек, бесстрашно смотрящий в глаза судьбе. Гордость побуждала его достойно встретить свою участь разоблаченного агента. Наблюдавшим за ним пришлось признать, что если они считают его мерзким шпионом, то сторонники дела, которому он служил, вправе превозносить его как героя-мученика.

После ухода Мендвилла губернатор в несколько измененной форме повторил поставленный перед англичанином вопрос:

– Если верить тому, что рассказал этот человек о своей беседе с миссис Лэтимер – а это полностью подтверждает ее историю и историю майора Лэтимера

– то вероятно ли, чтобы, узнав об отвратительных интригах своего отца, она передала ему какие-то сведения?

– Но факты, – горестно заметил Молтри. – Враг-то сведения получил!

– Угу, – подтвердил Гедсден. – Какая-то необъяснимая чертовщина.

Полковник Лоренс согласно тряхнул волосами.

– Может быть, показания Кэри внесут ясность, – предположил Ратледж, – не знаю. Но пока мы его будем допрашивать, держите в голове то, что я сказал.

Так Лэтимер услышал от своих судей первое слово в свою пользу, и его взволновало, что исходило оно от губернатора – человека, к которому раньше он был склонен относиться как к личному врагу и которому тремя днями раньше угрожал вызовом на дуэль.

Ратледж заговорил снова:

– Я думаю, что миссис Лэтимер лучше не присутствовать при допросе своего отца. Но может случиться так, что впоследствии нам опять понадобится вызвать ее для беседы. – Он высказал это утверждение с полувопросительной интонацией и, получив согласие остальных, предложил капитану Айзарду препроводить Миртль в другую комнату.

– Мы оставляем ее на ваше попечение, капитан. Побудьте пока в столовой.

По дороге к выходу она печально взглянула на мужа. Гарри вернул ей взгляд, в котором промелькнула ободряющая улыбка.

Ратледж склонился над своими заметками, справляясь то в одном, то в другом документе; его карандаш мелькал все быстрее.

Наконец охрана, возглавляемая Шабриком, ввела в библиотеку сэра Эндрю. Гарри видел его впервые с той ночи у Брютона четыре года назад, когда между ними произошла ссора, и поразился перемене, произошедшей с тестем. Его некогда могучее тело иссохло так, что одежда болталась на нем, как на вешалке. Лицо, в былые дни такое полное, румяное и доброе, стало дряблым и землистым, а щеки ввалились. Держался сэр Эндрю агрессивно, но не мог скрыть своей немощи и тяжело опирался на трость. Только в живых глазах светились энергия. Они недобро загорелись, когда он увидел Лэтимера, после чего он с сардонической усмешкой окинул взором лица остальных.

Ратледж продолжал писать, не подымая головы. Он был так поглощен своим занятием, что не поднял ее даже тогда, когда, не скрывая ненависти, Кэри издевательски обратился к собравшимся:

– Однако я не вижу героя дня! Где знаменитый поководец генерал Линкольн?

– Что вам известно о Линкольне? – резко спросил Молтри.

– О, мне известно – слово чести – что он треклятый мятежник. И это все, что я хочу о нем знать.

Шабрик осмелился вставить пояснение:

– Сэр, ординарцы в приемной переговаривались при нем слишком откровенно.

Кэри громко засмеялся.

– Они еще хотят дисциплины от своры мятежных дворняг!

Ратледж наконец отложил свой карандаш и поднял взгляд от стола. Тень улыбки тронула его тонкие губы, но тон оставался, как всегда, ледяным:

– Верно, генерал Линкольн еще не прибыл, зато и генерала Превоста уже нет. Может быть, это обстоятельство убавит вам наглости. К тому же добавлю, что передо мною лежит документальное подтверждение вашей деятельности в качестве вражеского агента.

– Вражеского? Вы, жалкий предатель…

– Британского агента, коль вы предпочитаете такое определение. Я уверен, вы достаточно знаете о мире, в котором мы живем, чтобы иметь представление об ожидающей вас участи.

– Ба! – сказал Кэри, пытаясь бравировать. Но попытка получилась не слишком успешной; губы его задрожали, а голова поникла.

Молтри начал допрос.

– Каким образом британцы были информированы о подходе генерала Линкольна? Вы имеете об этом представление, сэр?

Тень досады пробежала по лицу губернатора: генерал явно спросил не то, что было нужно.

Глаза Кэри сверкнули. Он выдержал театральную паузу и заявил:

– Да. Я передал им сведения, полученные от майора Лэтимера.

Если в душе Гарри еще оставались сомнения в истинности услышанного от жены и Мендвилла, то эта преднамеренная, хладнокровная ложь рассеяла их окончательно.

– Сэр, что-то вы очень рветесь распрощаться со своей жизнью, – закричал Лоренс.

– С моей жизнью… – хмыкнул баронет и пожал плечами. – Разве не вы, убийцы, только что намекнули, что моя жизнь не стоит ломаного гроша?

– Но не жизнь майора Лэтимера, – сказал Ратледж. – С нею вам не удастся разделаться так легко, даже если то, что вы утверждаете, правда. Своим поведением вы свидетельствуете в его пользу.

Горящие глаза Кэри с плохо подавляемым бешенством сверлили губернатора. Он смекнул, что сделал неверный ход и попытался исправить ошибку.

– Вы правы, мистер Ратледж, – сказал он примирительно, – но мне нет никакого смысла вводить вас в заблуждение. – Полным яростной ненависти голосом он продолжал: – Всем известно, какое непростительное зло причинил мне этот человек. Он, как трус, связал мне руки, и я не мог получить сатисфакцию честным путем. Что мне оставалось? Неужели я должен был вечно мириться с этим нестерпимым положением? Я не мог отплатить ему одним и отплачу другим. И, прикинувшись, что уступил просьбам дочери, я тайно помирился с ним и склонил его вернуться в партию тори, от которых он предательски отступился.

– Когда? Когда вы это сделали? – перебил Молтри. – Назовите точное время.

– Шесть месяцев назад, – небрежно ответил Кэри, словно это был пустяк, и продолжал гнуть свое. – Зачем, по-вашему, я это сделал? Чтобы запутать его и в результате погубить. Несколько месяцев он снабжал меня сведениями, которые я переправлял британцам, и это срывало ваши бунтовские замыслы. Таким образом, он вдвойне служил моим целям.

Ратледж снова всех удивил:

– В этом мы уже более или менее удостоверились. Но для окончательной ясности требовались ваши показания.

– Ха-ха! – злорадствовал баронет. – Теперь они у вас есть. Посмотрите на него – он так же лукавит с вами, как раньше со мной, он пропитан ложью и гнилью до мозга костей.

Лэтимера подбросило, как на пружине; щеки его пылали.

– Мистер Ратледж, ради всего святого, если мне суждено быть расстрелянным по слову этого безумца, который ради мести…

Губернатор строго осадил его:

– Майор Лэтимер, остыньте, вам будет предоставлено слово, – и возобновил допрос сэра Эндрю. – Вы утверждаете, что передали британцам сведения о приближении армии Линкольна. От кого вы получили сообщение – от миссис Лэтимер?

– Она принесла от мужа записку, где об этом было сказано.

– У вас сохранилась записка?

Кэри язвительно улыбнулся.

– Благоразумный человек не станет хранить подобный документ, он от него избавится.

– Однако непохоже, чтобы вы, сэр Эндрю, в данном случае должны были действовать, как благоразумный человек. Для осуществления вашей мести документальное доказательство могло иметь решающее значение. Но пойдем дальше. Вы были арестованы через несколько минут после визита вашей дочери; одновременно были захвачены ваши бумаги. Среди прочего в бумагах содержится письмо, которое вы заканчивали в самый момент ареста. Оно зашифровано, что само по себе свидетельствует о его назначении – оно предназначалось британцам, не так ли?

– Генералу Превосту.

– Но вы его не отправили. Как согласуется эта деталь с вашим утверждением, будто полученное вами сообщение было отправлено неприятелю?

Последний вопрос ошеломил всех, за исключением, кажется, Лэтимера, который после своих вчерашних размышлений уже предвидел ответ. Но для Кэри он не был таким очевидным. Несколько секунд он барахтался в расставленных Ратледжем силках, прежде чем увидел спасительный выход.

– Меня взяли под стражу через четверть часа после ухода Миртль, но через три четверти часа после ее прихода. Сообщение о приближении Линкольна я отправил за полчаса до моего ареста. Как, в противном случае, это известие достигло бы Превоста? А вы знаете, что оно его достигло.

– О, черт! – прорычал Молтри. – В конце концов мы все время упираемся в это проклятое место.

– Одну минуту, генерал, – прервал его Ратледж. – Сэр Эндрю, что тогда содержалось во втором письме, которое, по вашим же словам, тоже предназначалось генералу Превосту?

Кэри ответил не задумываясь:

– Второе письмо дублировало первое. Новость была слишком важной, чтобы доверить ее всего одному связнику. Я намеревался послать второго на случай, если первый будет перехвачен.

Ратледж развалился в кресле, склонив набок голову, и, прикрыв глаза, снова взял карандаш и задумчиво постукивал им себя по зубам. Затем он удовлетворенно оглядел остальных.

– Есть дополнительные вопросы к свидетелю? – Что-то странное и весьма необычное было в его поведении, во взгляде проскользнуло некое лукавство, совершенно чуждое Джону Ратледжу.

– О чем еще с ним говорить? – высказался Гедсден, и непонятно, чего было больше в его голосе – досады или сожаления.

Губернатор перевел глаза на Молтри, как бы приглашая его принять участие в допросе.

До сих пор сдержанный, генерал вдруг уперся кулаками в колени, выставил локти в стороны и, набычившись, подался вперед. Казалось, он собирается пронзить взглядом сэра Эндрю, который упивался торжеством и проявлял полное безразличие к собственной суровой доле. Баронет, наконец, поверг заклятого врага.

– Бездушное, омерзительное чудовище! – рявкнул Молтри.

Кэри глянул на него с презрением.

– Меня не трогают твои оскорбления, мятежный пес.

– Храни нас всех Господь от верных слуг вроде вас, – сказал ему Гедсден. – Воистину, сэр, вы достойный слуга вашего выжившего из ума короля Георга.

Баронет смотрел на него, меча глазами молнии; Ратледж громко постучал карандашом по столу.

– Джентльмены! Джентльмены! Давайте придерживаться темы. Если ни у кого нет вопросов к свидетелю, двинемся дальше…

Видя, что говорить больше никто не собирается, Лэтимер рассудил, что пришло его время.

– Ваша светлость! – воззвал он к губернатору.

Но ему, кажется, не суждено было выступить в свою защиту.

В этот момент внизу, в холле, раздался какой-то шум. Кто-то возбужденно и громогласно требовал немедленной аудиенции у губернатора, а ему доказывали невозможность этого. Человек завопил еще громче, и послышались звуки борьбы, завершившиеся беготней по лестнице и тяжелыми ударами в дверь.

– Взгляните, что там происходит, – приказал Ратледж Шабрику.

Прапорщик пошел открывать, и тут же в комнату ввалился человек без мундира, шляпы и парика. На нем были белая сорочка, бриджи из оленьей кожи, сплошь покрытые глиной, и хлюпающие гессенские сапоги со сломанной шпорой на одном из них. Человек еле удержал равновесие и поднял залитое кровью лицо.

– Губернатор Ратледж, – прохрипел он и обвел помещение шальными глазами. – Кто из вас губернатор Ратледж?

– Разрази меня гром! – вскочил Гедсден, – это что еще за безумец?

Парень вытянулся перед старшим по чину офицером.

– Лейтенант Итон, сэр, легкая кавалерия капитана Фолла; прикреплена к бригаде генерала Резерфорда.

– Что?! – издал резкое, как удар хлыста, восклицание Ратледж. Бригада Резерфорда входила в состав армии Линкольна. Он махнул рукой охранникам Кэри, и те послушно отвели упирающегося баронета в сторону.

– Подойдите, сэр. Джон Ратледж – это я.

Молодой человек шагнул вперед. Стало заметно, что он еле держится на ногах, и только крайнее возбуждение сделало возможной его последнюю вспышку энергии в холле.

– Я курьер генерала Линкольна, – начал он.

– Где генерал Линкольн? – перебил Молтри.

– Вчера в полдень, когда я его оставил, он приближался к Эдисто. Сейчас он, должно быть, где-то за Уиллтауном.

Уиллтаун находился в тридцати милях.

– Уиллтаун? – недоуменно повторил Молтри. – Но что его задержало?

– Он объяснил это в письме вашей светлости, – повернулся Итон к губернатору.

– Письмо? Вы сказали – письмо? – Краска гнева бросилась Ратледжу в лицо. – Генерал в своем уме?

В своем благородном негодовании Ратледж был величественен, как никогда. Но сейчас этого никто не заметил – все взгляды были прикованы к лейтенанту, и самое большое нетерпение проявлял Лэтимер, который уже догадывался, как секретные сведения попали в руки врага.

– Я получил приказ уничтожить пакет, если возникнет опасность пленения. К несчастью, меня захватили врасплох, – оправдывался Итон. – Вскоре после полуночи, у Эшли, я наткнулся на британский пост, и меня сбили с лошади. Меня обыскали и отобрали письмо, не успел я даже сообразить, что случилось. Только перед рассветом мне удалось в суматохе сбежать и в темноте переплыть Эшли.

– Боже! – простонал Молтри и перевел отчаянный взгляд на Лэтимера, который горько улыбнулся ему в ответ.

– Да уж, – процедил Ратледж, выражая мысль, возникшую у каждого. – Это освещает дело с другой стороны. Что было в письме – вас предупредили?

– Да, сэр. В нем сообщалось вашей светлости, что генерал приложит максимум усилий, бросит обозы и ускорит продвижение. Он заверял, что его люди настроены решительно и просил вас подбодрить защитников города, чтобы они продержались до подхода его войск.

Лоб и щеки губернатора пошли белыми пятнами.

– Значит, он счел необходимым об этом писать! Его только вчера осенило, что надо избавиться от обозов! Обозы! Кем он себя возомнил? Купцом, везущим товары на рынок? И писать об этом мне! То, что его не оказалось на месте в условленное время, уже достаточно скверно. Но писать о своем приближении! Силы небесные! За что мне такое наказание?

Он упал в кресло и на время перестал воспринимать окружающее. Нерасторопность, усугубленная тупостью, загубила тщательно разработанную операцию – такое открытие любого способно ввергнуть в прострацию. Враг сумел сохранить армию, и теперь война будет долго нести страдания несчастной стране.

Но если губернатор в тот момент ни о чем другом не мог думать, то Молтри больше занимала мысль о том, что эта новость снимает все обвинения против Лэтимера. Генерал снова обратился к лейтенанту Итону:

– В каком состоянии находился британский лагерь, когда вас захватил дозор?

– Все спали, сэр. Меня притащили к штабной палатке генерала Превоста, потом его будили. Когда меня вызвали на допрос, он был в ночном халате.

– Следовательно, до тех пор, пока он не прочел письмо, они ни сном, ни духом не подозревали, что на них надвигается целая армия?

– Точнее сказать, наползает, – фыркнул взбешенный Ратледж.

– Наверняка нет, сэр, – ответил Итон. – Превоста чуть не хватил удар. Не прошло и десяти минут, как затрубили горны и забили барабаны, а через полчаса британцы уже сворачивали палатки.

Молтри закричал, захлебываясь от волнения:

– Ты слышал, Джон? Понимаешь, что это означает для Лэтимера? Это же доказывает, что показания Кэри – сплошная гнусная клевета!

Кэри, отодвинутый на задний план, надменно хмыкнул. Ратледж посмотрел на него внимательно и снова всех удивил:

– В этом уже не было необходимости. – Он жестом отпустил курьера: – Вы свободны, сэр. Приводите себя в порядок, отдыхайте, вы нам еще понадобитесь. В том, что случилось, нет вашей вины.

Итон поблагодарил и откланялся. Ратледж вернулся к прерванному обсуждению.

– Что ж, майор Лэтимер, думаю, теперь мы вас надолго не задержим.

– Вы так думаете? – злобно хихикнул Кэри.

– А вы заготовили еще какую-нибудь ложь? – поинтересовался Молтри.

Сэр Эндрю приблизился без приглашения; охрана держалась настороже. Он тяжело опирался на трость.

– Вы считаете, что показания лейтенанта оправдывают мистера Лэтимера, не так ли? Подслеповатые глупцы! Все это доказывает лишь одно – курьер Линкольна попал к Превосту, опередив моего связного. Не исключено, что мой и вовсе не добрался. На этот случай я и приготовил повторное донесение.

– Ах, да, – вспомнил Ратледж, – зашифрованная записка. – Он взял листок кончиками пальцев. – Вы нам ее огласите?

– С радостью. Возможно, вы тогда убедитесь…

Ратледж молча вручил ему письмо, и Кэри прочитал:

– «Дорогой генерал! На случай, если вы не получили утреннего письма, сим снова довожу до вашего сведения, что с тыла на вас быстро наступает генерал Линкольн. Если вы ничего не предпримете, положение ваших войск рискует стать крайне опасным. Сведения получены из надежного источника, именно, от моего зятя майора Лэтимера, который является адъютантом коменданта города генерала Молтри».

Молтри, Гедсден и Лоренс хмуро и недоверчиво переглянулись, испытывая новое замешательство. Их здравый смысл восставал против этого письма, но оно было зашифровано, и уже из одного этого следовало, что в нем должна была содержаться некая секретная информация. Написано оно было непосредственно после визита Миртль, и она не отрицала, что Лэтимер говорил ей о Линкольне. Даже Лэтимер мог поддаться новым сомнениям в честности Миртль.

– Сэр, – воскликнул он, обращаясь к Ратледжу, – он лжет! Лжет, чтобы уничтожить меня. Он не скрывает своей цели. В письме не может быть того, что он сказал. Заставьте его выдать шифр, сэр. Теперь, когда у нас побывал лейтенант Итон, вы должны сделать это, следуя элементарной справедливости.

– Выдать шифр! – рассмеялся Кэри. – Отдать вам драгоценный ключ! За кого вы меня принимаете?

– Можете успокоиться и оставить его себе, – спокойно произнес Ратледж и постучал карандашом по бумаге. – У меня есть свой.

Кэри открыл рот.

– Ключ? Здесь, у вас? – повторил он сипло. – Этого… этого не может быть!

Однако Ратледж продемонстрировал, что может.

– Вчера был схвачен ваш связник, шпион по имени Квинн. При нем тоже была шифрованная записка. Мой секретарь, способный малый, на досуге ее расшифровал и снабдил меня ключом. С помощью этого ключа, сидя здесь, я сам расшифровал ваше послание. Зачитать вам его?

Сэр Эндрю покачнулся, его щека задергалась. Он хватал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова.

– Вот что, в действительности, вы написали.

«Дорогой генерал, с сожалением сообщаю вам, что Мендвилл арестован, но я рад добавить, что личность его пока не установлена, и этот арест – лишь мера предосторожности, предпринятая по приказу губернатора мятежников, который празднует труса. Наблюдения Мендвилла перед арестом привели его к следующей оценке: защитников города не больше трех тысяч человек, и многие из них – новобранцы и ополченцы, никогда не нюхавшие британского пороху. Итак, смело наступайте и избавьте нас от этих собак».

Ратледж поднял глаза.

– Так-то вот, сэр. Для установления полной невиновности майора Лэтимера и его жены лучшего нельзя и желать…

Он осекся, когда взглянул на Кэри, который его больше не слушал.

Баронет выронил трость из внезапно одеревеневших пальцев, лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит. Он схватился за грудь, зашатался и, рухнув навзничь, вытянулся на полу, потом изогнулся и замер.

Все в ужасе вскочили с мест. Ратледж обежал вокруг стола и подошел к лежащему. Мгновение он стоял над ним, затем опустился на одно колено и положил руку на грудь сэра Эндрю возле сердца.

Губернатор встал, оглядел испуганные лица и бесстрастно объявил:

– Господь покарал его.