Текст книги "Роза восторга"

ГЛАВА 24

Изабелла уже два месяца жила при дворе, когда, наконец, приехал Гил. Сестра короля, Маргарет, графиня Бургундская, впервые за долгие двенадцать лет приехала в Англию, и ее семья, включая Ричарда Глостера, собралась во дворце у Эдуарда в Гринвиче, чтобы встретиться с ней. Вместо того, чтобы поехать со своим господином, Гил отпросился у Ричарда, чтобы побыть в Тауэре вместе с Изабеллой. Как обычно, добрый герцог дал свое согласие.

Выяснив, какую комнату занимали Изабелла и Воррик, Гил, зная, что Изабелла даже не подозревает о его прибытии в Лондон, решил удивить сестру своим неожиданным визитом. Теперь, войдя в переднюю, он приложил палец к губам, чтобы восхищенные служанки, бросившиеся ему навстречу, не выдали его присутствия приветственными возгласами. Угадав его намерения, они затихли. С лукавым взглядом прокравшись на цыпочках, Гил постучал в дверь спальни Изабеллы.

– Да, войдите, – сказала она. Гил открыл дверь и заглянул в комнату.

– Гил! – восхищенно воскликнула она. – Ах, Гил! Засмеявшись, он вошел в комнату. Изабелла бросилась в его распахнутые объятия.

– Ах, Гил! – снова повторила она, обнимая и целуя его. – Я не знала, что ты здесь. Почему ты не написал мне? Не сообщил, что приезжаешь?

– Я хотел сделать тебе сюрприз.

– Дорогой брат, я так рада тебя видеть! Ты хорошо выглядишь, – заметила она, видя, что тень печали после смерти Катрионы и гибели ее родственников, пропала. – Но как ты сюда попал? Я думала, что ты в Шотландии. Глостер с тобой? Ну, садись и расскажи, что произошло за то время, пока я тебя не видела. Ты принял ванну? Тебя накормили? Матильда, поди, – обратилась девушка к служанке, которая вместе с другими с нетерпением ожидала под дверью, – приготовь ванну для моего брата, пожалуйста. Джоселин, принеси пива и легкую закуску. Ну, – Изабелла снова повернулась к брату, – что ты делаешь в Лондоне?

– Ее светлость герцогиня Бургундская приехала с визитом в Англию. Ричард приехал с ней и находится во дворце Эдуарда, в Гринвиче, – объяснил Гил. – Я упросил герцога отпустить меня к тебе в Тауэр. Конечно же, он дал разрешение.

– Ах, Гил, как здорово! – воскликнула девушка. – Значит, ты поживешь со мной немного? Как я рада, что тебе не нужно уезжать. Рассказывай. Ты говорил с Глостером о своих сомнениях? Что ты не сможешь больше служить ему всем сердцем и душой?

– Да, Белла.

– Значит, все в порядке?

– Да, дорогая сестра. Ты не ошиблась в нем. Он так добр ко мне. Хотя у него очень много более важных дел, он отдал приказ, чтобы его не беспокоили, и выслушивал меня все утро, пока я полностью не закончил свой рассказ. Потом он положил мне руку на плечо и сказал, что ни один человек, имеющий в своем сердце хоть малую частицу сострадания, не может любить войну. Человек может честно исполнять свой долг; ведь война не приносит ничего кроме страданий и смерти, даже тем, кто, в конце концов, окажется победителем. Ричард пожаловался, что часто не спит по ночам, думая о тех, кого он убивает. Он сказал, что ему знакомо чувство сострадания, хотя вынужден убивать, и что только монстр может оставаться равнодушен к содеянному. Потом господин герцог приказал мне немного отдохнуть, заметив при этом, что я был одним из его лучших воинов. И потом, ах, Белла! Он приказал мне встать на колени и посвятил меня в рыцари!

– Ах, Гил, я так рада за тебя! – глаза Изабеллы засияли от гордости за брата. – Как бы я хотела быть рядом и видеть все это!

– Да, да, Лионел был весьма расстроен, когда обнаружил, что я победил его в нашем соревновании – кто больше наград заслужит, – Гил засмеялся, но потом сразу помрачнел, осознав, что проговорился. Некоторое время он молчал, затем негромко продолжил. – Извини, Белла, я знаю…, – он тут же остановился и беспокойно провел рукой по волосам. – Я знаю, что ты любишь его и надеялась выйти за него замуж…

– Да, но все уже в прошлом, Гил. Не думай, что ты ранил меня, заговорив о нем. Я постаралась выбросить его из сердца и памяти; и с каждым днем боль, которую он мне причинил, становилась все меньше, хотя временами я ее еще чувствую, – призналась девушка.

– Надо отдать ему должное. Лионел… Лионел рассказал мне, что он наделал, Изабелла; и хотя я не могу его простить, понимаю, что привело его к такому обману. Он… он так желал тебя и думал, что ему удастся найти какой-то способ расторгнуть помолвку с Джильен Бьюмарис. Но он не смог. Одному только Богу известно, почему Лионел не сказал тебе правду, когда узнал, что не сможет освободиться. Я просто догадываюсь, что он так сильно тебя любил, что не смог бы перенести твоего презрения. Поэтому Лионел продолжал разыгрывать тебя, все еще надеясь найти способ сделать тебя своей… – Гил снова умолк. Потом тихо выругался и стукнул кулаком о ладонь. – Черт побери! Я бы никогда не привез его в Рашден. Извини, сестричка. Я очень виноват, – он снова извинился, – потому, что Лионел вел себя с тобой не как джентльмен и причинил тебе ужасные страдания.

– Да, – Изабелла была вынуждена признать правоту брата. – И все же, я пытаюсь не думать об этом. Потому что все равно не смогла бы выйти за него замуж. Ведь король уже распорядился о моей помолвке с Ворриком.

– Он хорошо к тебе относится, Изабелла? Я имею в виду Воррика? Ты счастлива?

– Он суровый человек, но нельзя найти более доброго и ласкового мужа, Гил. Хотя он не хотел на мне жениться, он пытается сделать наш брак счастливым. У меня нет причин жаловаться. Он угадывает каждое мое желание и удовлетворяет все просьбы и нужды.

– Но он любит тебя, Белла? Ты СЧАСТЛИВА с ним, сестренка? – снова спросил Гил, пытаясь уточнить, не чувствовала ли себя Изабелла несчастной, не пыталась ли она от него скрыть что-то.

Она медленно и задумчиво ответила:

– Воррик… Воррик не любит меня, Гил. Пока не любит. Но я решила завоевать его сердце. Как и меня, когда-то в прошлом его сильно обидело предательство возлюбленной, и рана эта до сих пор болит. Но все же он желает меня, – откровенно призналась она брату. – Мне нравится, что он заботится обо мне. По крайней мере, это уже кое-что. Муж также думает о моем благополучии. А это немаловажно в данной ситуации. Я знаю, что Воррик бросился бы, как зверь, защищать меня, если потребуется, как тогда в Окенгейте. Да, я довольна.

Гил, кажется, рад был это слышать.

– Тогда я рад за тебя, Изабелла.

– Ну, пойдем, брат, – Изабелла улыбнулась и протянула руку. – Мне бы хотелось, чтобы ты поближе познакомился с моим мужем. Если муж полюбит меня, то должен также полюбить и тебя. Ведь ты – это часть меня.

…Прошло почти три дня с тех пор, как лорд Лионел Валерекс появился во дворце. С ним была его жена, леди Джильен. Несмотря на то, что он презирал ее, Лионел понимал, что по правилам этикета жена должна присутствовать вместе с мужем при дворе. Поэтому он послал за ней, чтобы вместе поехать в Лондон.

Пальцы Изабеллы вцепились мертвой хваткой в руку Воррика, когда она заметила в большом зале Лионела. Хотя Изабелла и догадалась о том, что, как и Гил, он тоже приехал в Лондон, но не понимала, как на нее может повлиять их встреча. Воррик заметил ее напряженное лицо, потом быстро оглядел комнату, пытаясь понять причину такого внезапного расстройства Изабеллы. Его губы плотно сжались.

– Все же вы еще питаете какие-то чувства к Лионелу, мадам, – упрекнул ее граф.

– Кому, как не вам, известно, что такая рана, которую Лионел мне нанес, требует времени, чтобы полностью зажить, милорд, – напомнила мужу Изабелла. – Его появление застало меня врасплох. Я глубоко сожалею, что мне не удалось скрыть свои эмоции, заметив его присутствие. Не думайте, что я все еще люблю его, Воррик. Это совсем не так. Просто… просто мое сердце немного сжалось от тоски и печали. Умоляю, не судите меня слишком строго за это.

– Нет, конечно же, нет. Я просто вынужден напомнить вам, что вы – моя жена, и я требую хорошего отношения ко мне как телом, так и душой.

– Я не забываю об этом, милорд, и целиком предана вам с того самого дня, как мы поженились. Я не глупа и не жестока, чтобы обманывать вас. Не могли бы мы… не могли бы мы уйти, Воррик?

– Нет, Белла. Я вовсе не хочу, чтобы моя жена была трусом. Вы не станете от него прятаться, а останетесь здесь и дадите ему понять, что он больше не занимает ваши мысли.

– Но… но, как хотите, милорд. Скажите, это… это его жена? – спросила девушка и посмотрела на женщину, которую сопровождал Лионел.

– Думаю, что да.

– Она… она кажется не очень счастливой. Не правда ли?

– Да, мадам, действительно. Риз говорил мне, что леди Джильен не хотела выходить замуж ни за наследника Сант-Сейвора, ни за другого мужчину. Она слишком набожна и хотела уйти в монастырь.

– Тогда мне ее жаль, – сказала Изабелла, внимательно рассматривая леди Джильен. – Я не думаю, что Лионел обращается с ней так же хорошо, как вы со мной, Воррик.

В самом деле, это была правда. Леди Джильен Валерекс, урожденная Бьюмарис, очень боялась своего мужа. Маленькая, невзрачная, неприметная, она напоминала робкую испуганную мышь и выглядела жалкой и несчастной, очутившись в большом зале.

Хотя ее служанки и она сама сделали все возможное, чтобы завоевать его одобрение, Лионел был ужасно недоволен ее внешностью. Рассерженный, как всегда, одним только видом ее, он грубо накричал на нее и отхлестал по щекам за то, что та так глупа и некрасива, скомандовав ей переодеться в подобающее предстоящему случаю платье. Но у Джильен не было ничего более подходящего. Услышав такое, Лионел откинул крышку ее сундука и вытащил оттуда все платья, в гневе разбросав их вокруг, и с ненавистью топтал их, когда увидел, что она сказала правду. Потом он, попеременно то разражаясь гневом, то успокаиваясь, обвинял ее в том, что у нее не хватило ума взять те платья, которые уместно надевать при дворе, а Джильен была слишком испугана, чтобы напомнить ему о том, что он не дал ей денег на покупку соответствующих платьев. Теперь у нее совсем упало настроение, когда она поняла, насколько серо и тускло одета. Ее облачение напоминало монашеский костюм, который был безнадежно не к месту среди модных, ярко украшенных платьев на других женщинах. Хотя Джильен изо всех сил пыталась не заплакать, она понимала, что в любой момент может разразиться слезами. Это было бы настоящей катастрофой, потому что за это Лионел снова побьет ее, как только они очутятся наедине в комнате, побьет, как всегда, безжалостно. Ей хотелось незаметно ускользнуть, но она знала, что муж не разрешит ей сделать этого, поэтому она молчала. Она попыталась сосредоточиться на разговорах, которые велись вокруг, и отчаянно хотела не быть такой некрасивой и недогадливой.

Но невзрачность Джильен была скорее следствием ее природной скромности, чем чего-либо другого. Ее лицо вовсе не было неприятным. У нее были прекрасные карие глаза, которые могли при случае загадочно сверкать (хотя она редко поднимала их, поэтому никто из присутствующих этого не замечал), а ее вздернутый носик открывал очаровательный, нежно очерченный рот, свидетельствующий о доброте натуры. Ее кругленькие щечки украшал нежный румянец, а каштановые волосы были трогательными, как у ребенка, локонами, обрамляли лицо, что делало ее очаровательной, если бы у Лионела было время, а главное, желание все это заметить.

Джильен была вовсе не глупа, скорее, наоборот. Ее считали умной и начитанной, потому что большую часть своей жизни она провела за прилежной учебой, готовя себя к тому дню, когда найдет утешение в ближайшем монастыре. Джильен не верила, что отец Лионела будет настаивать на помолвке со своим сыном, если она расскажет ему о своих религиозных убеждениях. Или ее отец, лорд Девизес, кто действительно заставил девушку выйти замуж за Лионела Валерекса. Она была уверена, что это предпринималось с целью соединить их земли: хотя Лионел и был наследником отца, Джильен ничего не унаследовала, потому что законы Девизесов запрещали женщинам вступать в наследство. Если Джильен не родит сына, то после смерти отца его имение будет принадлежать короне, а она останется фактически без единого пенса. Девушку, правда, это не заботило. Если она пострижется в монахини, то ей и вовсе не нужно будет богатство. Небольшой доход, который бы Джильен получала в этом случае, вполне удовлетворял бы ее.

– Смотрите!

Джильен была оторвана от своих раздумий криком Андре Монтега.

– Это Роза Восторга! Пошли, Эдмонд, мы должны убедиться, взяла ли она букет Джеофри. Если нет, то мы выиграли пари!

Почувствовав себя еще более неловко, чем всегда, Джильен посмотрела на поспешно удаляющихся придворных, которые шутили и смеялись, следуя в направлении прекрасной женщины, красивее которой она еще не видела никого. Джильен нерешительно коснулась руки мужа, потом решилась робко спросить.

– Ми… милорд, что это за женщина вон там? Та, о которой говорил сэр Андре?

Лионел почувствовал себя, как после сильного удара в живот, когда он, нахмурившись, взглянул на женщину, так привлекшую внимание его жены, что та даже осмелилась спросить о ней.

– Изабелла! Ах, Боже мой, Изабелла!

Сердце Лионела готово было выпрыгнуть из груди, потому что Изабелла казалась еще прекрасней, чем прежде. На какое-то мгновение на его сияющем лице отразились боль и страсть. Джильен, стоявшая рядом, невольно вскрикнула от жалости к нему.

– Ах, милорд, вы любите ее! – неожиданно, все сразу поняв, выдохнула она. – Вот почему вы меня так презираете.

– Да, ты, глупая сука! – набросился на нее Лионел, сжимая в руке кубок с вином. – Хоть один раз ты что-то правильно поняла!

Джильен съежилась при этих словах, сказанных Лионелом с такой ненавистью, испугавшей ее. Но все же снова осмелилась задать вопрос об этой женщине.

– Но… но, кто она, милорд?

– Леди Изабелла Тремейн, графиня Хокхарст, – все-таки ответил Лионел, злобно работая желваками. Он отпил большой глоток ликера, потом вытер рот рукавом. – А тот, сукин сын, рядом с ней – ее муж Воррик, уэльский ублюдок. – Он усмехнулся, потом отвратительно рассмеялся, угрожающе сощурив свои голубые глаза.

«Интересно, нравится ли ей с ним в постели, этой колдунье?»

Сэр Андре Монтег вернулся вовремя, чтобы услышать эту последнюю реплику Лионела. Он заговорил:

– Если вы имеете в виду Розу Восторга, то ответом на ваш вопрос будет то, что там она, очевидно, чувствует себя прекрасно. Леди Хокхарст не смотрит ни на одного мужчину, кроме своего мужа, к огромному разочарованию ее поклонников. Хотя придворные беспрестанно ухаживают за ней, она пресекает буквально все попытки завоевать ее расположение. Но они все же настойчивы в своих ухаживаниях и даже спорят между собой, кто же будет этим счастливцем или глупцом, который наставит рога лорду Хокхарсту.

– Боже, как это низко! – произнесла шокированная Джильен.

– Одно из любимых развлечений придворных кавалеров, леди Джильен, – сухо заметил Андре Монтег.

«Ну, я не дурак, – подумал Лионел, отпивая еще один глоток вина из кубка. – Если я буду вести себя умнее остальных, то мне должно повезти».

Изабелла, стоявшая рядом с мужем и разговаривавшая с братом и лордом Монтекатини, неожиданно вздрогнула, когда заметила такой горячий и бесстыдный взгляд Лионела, к тому же в присутствии жены.

– Что-нибудь не так, леди Хокхарст? – поинтересовался граф, с любопытством приподнимая черную бровь.

– Нет, ничего, – поспешно заверила она его, прекрасно понимая, что Воррик и Гил догадались о причине ее беспокойства, но не стали говорить при итальянце. Она легко и непринужденно рассмеялась.

– Я в какой-то момент поняла, что сюда направляется сэр Джиофри Трифорд, и я испугалась, что он подойдет и станет упрекать меня в том, что не взяла его букет. Выходит, он проспорил сэрам Андре Монтегу и Эдмонду Лейси.

Лорд Монтекатини задумчиво посмотрел на Изабеллу, понимая, что она вряд ли объяснила истинную причину своего волнения. Потом он тайком, из-под полуопущенных ресниц обвел взглядом комнату, чтобы отыскать истинную причину ее замешательства. От внимательных глаз графа не ускользнул ни горячий взгляд голубых глаз Лионела Валерекса, которым тот буквально пожирал Изабеллу, ни расстроенное лицо леди Джильен. Он также заметил, что ни лорд Хокхарст, ни лорд Рашден не удостоили лорда Лионела ничем большим, кроме приветственного кивка. Это свидетельствовало о том, что они не были в хороших отношениях с наследником Сант-Сейвора. Итальянец улыбнулся. В последнее время судьба была, действительно, благосклонна к нему.

– Со стороны сэра Джиофри было довольно-таки глупо заключать такое пари, – продолжал лорд Монтекатини. – Некого винить, кроме самого себя: только глупцу не понятно, что вы не смотрите ни на кого, кроме мужа. – Он повернулся к графу. – Вы, действительно, счастливый человек, лорд Хокхарст.

– Я всегда так думал, – согласился Воррик прохладно, потому что в итальянце было нечто такое, что не нравилось графу, хотя он не мог сказать, что именно.

До него дошли некоторые слухи об итальянце, но это были только слухи, потому что лорд Монтекатини был слишком скрытен и ревностно хранил свои тайны. Реальных же доказательств того, что он сотворил что-то из ряда вон выходящее, не было. Тогда всех итальянцев подозревали в отравлении любовным зельем, так как это был один из способов избавления от противника, принятый при Римском дворе. Даже в Англии были лорды и леди, которые боялись, что их убьют таким же способом, стоило лишь выпить несколько глотков хорошего вина, в котором незаметно, заблаговременно мог быть растворен яд. Некоторые, перед тем как выпить, предусмотрительно клали в бокал зуб акулы (считалось, что зуб акулы изменит цвет, если в содержимом бокала присутствует яд). Хотя сплетники говорили, что лорд Монтекатини в совершенстве владеет этим способом убийства, но эти слухи Воррику не нравились. Сам он не стал бы применять такое средство против своих врагов. Однако, не менее подлым был способ устранения противника, который предпочитали англичане: затаиться где-то в темном коридоре и всадить нож в спину.

Явные намеки на то, что граф предпочитал молоденьких мужчин, а не женщин, вызывали у Воррика чувство отвращения. Когда бы Воррик ни встретил итальянца, он всегда неловко чувствовал себя в его присутствии.

Воррик внимательно рассматривал лорда Монтекатини, твердо уверенный в том, что тот догадался об истинной причине замешательства Изабеллы. По какой-то необъяснимой причине эта мысль встревожила его; кроме того, ему очень не понравилось, какие взгляды итальянец бросал на Гила. В какой-то момент Воррик готов был поклясться, что черные глаза лорда Монтекатини зажглись похотью, когда он смотрел на брата Изабеллы. Граф понимал, что насколько была красива его жена, настолько же был симпатичен Гил. Мысль о том, что Монтекатини желал соблазнить Гила, ошеломила Воррика. Брат его жены был молод и неопытен. Он вполне мог оказаться во власти такого умного и решительного человека, как итальянец. Воррик решил, что ему необходимо как можно раньше предпринять кое-какие шаги, чтобы Гил не попал в тиски лорда. Для этого требуется, как минимум, избавиться от Монтекатини, чтобы помешать осуществлению вынашиваемых им планов.

– Идемте, Изабелла, Гил, – внезапно резко приказал Воррик. – Уже поздно, а мне и Гилу завтра необходимо присутствовать на королевском турнире, так что пора отдыхать.

– А вы участвуете, милорд? – спросил он графа.

– Я? Боже сохрани! Нет. Я вообще не люблю рыцарских турниров.

– Ну да, вы конечно… ваше ПРЕДПОЧТЕНИЕ нам хорошо известно, лорд Монтекатини, – преднамеренно подчеркнул Воррик, желая тем самым оскорбить его. «Какая жалость, было бы интересно скрестить с ним шпаги».

Итальянец понял двойной намек или угрозу в словах Воррика. Он удивленно вскинул бровь.

– В самом деле? Тогда конечно… тогда вы должны воспользоваться этой привилегией и оказать мне честь, милорд, – вежливо ответил граф.

– Тогда до завтра. Пойдемте, Изабелла, Гил, – повторил Воррик. Брат Изабеллы был слегка удивлен и обижен, что муж ее сестры скомандовал им и даже приказал уйти из зала, ведь ранг графа был не выше, чем его собственный. Правда, Гил вспомнил, как Изабелла отчаянно пыталась сделать свой брак счастливым, и не захотел осложнять отношения, вступая в конфликт с графом. Он распрощался и последовал за новобрачными из зала.

Никто из троих не оглянулся, поэтому они не видели, как кривая усмешка исказила рот Монтекатини, а его черные глаза вспыхнули злобным огнем.