Текст книги "Запретное чтение"

39
Тим из машины

Снова оказавшись за рулем, под мощной струей кондиционера, я вдруг резко проснулась – мне показалось, что это произошло со мной впервые за долгие месяцы. Ощущение было похожим на то, как однажды летом, в колледже, я сломала ногу, и только когда прекратила принимать викодин, поняла, в какой отключке я была всю последнюю неделю и даже не подозревала об этом.

О чем я забыла на этот раз и чего не замечала из-за тумана, долгое время застилавшего мне глаза, было не то, что я натворила, и не последствия моего поступка, и даже не окоченевшая реальность Ганнибала, в который я так ненадолго вернулась. Я напрочь забыла, что умею строить планы. Или, если говорить на языке ужасных книг из серии “Помоги себе сам”, которые мы с Рокки театрально читали вслух, занимаясь описью библиотечного фонда, я была рыбой, которую так долго несло течение, что она забыла, что умеет плавать.

Итак, я набрала в легкие побольше воздуха, составила план и поехала в торговый центр, где магазины наверняка были еще открыты. Как я и думала, мне удалось отыскать там христианский книжный (мы с Дарреном Алкистом порадовались бы здешнему количеству каллиграфии), а в нем я нашла журнал под названием “Возрожденный тинейджер”, на обложке которого был запечатлен исступленный скейтбордист в прыжке. Журнал подходил как нельзя лучше – я купила два одинаковых экземпляра, мило улыбнувшись розоволицей женщине за прилавком. После этого я поехала обратно к дому, где актеры продолжали спасать манекенов. Я зашла к себе, уселась за стол и составила список. А потом еще семь. Отыскав в верхнем ящике стола клеящий карандаш, я приклеила списки на разные страницы журнала, следя за тем, чтобы края листочков не высовывались наружу. Потом я придавила журнал словарем. А затем – намеренно и с удовольствием – зашла в туалет и спустила воду.

Через две минуты Тим стоял у моей двери – широко раскрыв глаза, широко улыбаясь и широко раскинув руки. Он обнял меня так крепко, что даже оторвал от пола.

– Я думал, тебя похитили! – сказал он.

– Так и было. Проходи.

– Я услышал твой унитаз и, такой: “Мамочки, неужели это привидение?” Все отправили меня сюда – проверить. А это ты! Ты здесь! Мы не репетировали, а то я бы голову тебе открутил!

– Я знаю, – сказала я, кивнув. – Это я так подала тебе сигнал. Мне нужна твоя помощь.

Тим уселся на подлокотник дивана и принялся подпрыгивать. Он был весь мокрый после тренировки искусственного дыхания, и, когда зачесал пальцами волосы, в них остались влажные бороздки.

– Ты помнишь того пропавшего мальчика? Ну, из истории про пастора Боба Лоусона?

– Конечно, – ответил Тим и начал было еще что-то говорить, но запнулся и уставился на меня.

На моем лице, вероятно, была написана целая повесть, но мне было плевать. Я с ногами забралась на диван, развернувшись лицом к Тиму. Мне хотелось начать с самого начала, но я не могла решить, когда же все началось. В тот день, когда я познакомилась с Иэном, или в то утро, когда обнаружила его сидящим на корточках за стеллажами? Поэтому я начала с середины.

– Однажды он принес мне оригами в виде младенца Иисуса, – сказала я – и без передышки поведала Тиму всю историю целиком. Ну, в сокращенном виде.

Я понятия не имела, почему решила, что ему можно доверять – возможно, потому что он любил театр, а может, просто потому что он был Тимом, или потому что я могла легко представить его ребенком, сидящим на корточках на полу в библиотеке и читающим “Кроликулу”[78]78
  “Кроликула” – серия детских книг о кролике-вампире, написанных американцами Джеймсом и Деборой Хоуи. Первая книга вышла в 1979 году, последняя на сегодняшний день – в 2008-м.


[Закрыть], подпрыгивая точно так же, как сейчас. Но я была права. Ему можно было доверять. Ему можно было бы доверять, даже если бы Иэн все еще был со мной, если бы он до сих пор не нашелся, если бы так и шел со мной рядом, сгибаясь под тяжестью раздутого рюкзака.

– Порясающе, – повторял Тим. – Просто потрясающе! В смысле, мы-то считали, что ты вся из себя приличная библиотекарша. А ты, оказывается, борец за права человека и кто там еще, и даже рискуешь жизнью, мать твою!

Почему-то меня раздражало, что у Тима сложилось такое лестное представление обо мне, поэтому я прервала его тираду.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала я. – Твоя, и только твоя, и, прошу тебя, никому ни слова.

Я показала ему журнал и свои списки и объяснила, чего я от него хочу.

– Можешь взять себе все, что есть в квартире, – добавила я. – Все, что осталось. В качестве платы за услугу. Можешь оставить себе или использовать как реквизит – мне не важно. А можешь продать.

Тим обвел взглядом журнальный столик, лампы, восточный ковер, который отец прислал мне на Рождество. Такой замечательной вещи в реквизите нашего театра точно не было.

– Я ничего не возьму, – сказал Тим, и было видно, что он не врет.

Он расхаживал по комнате с видом победителя – именно так он, должно быть, выглядел за кулисами, когда готовился к очередному выходу на сцену.

– Это будет лучшая роль в моей жизни, – произнес он с сияющими глазами.

В ту ночь я спала у себя в квартире – так крепко, как не спала уже несколько месяцев. Тим постучал ко мне в дверь в десять часов утра и сообщил, что “готов к бою”.

– Слушай, Люси, я серьезно, – сказал он. – Если этот пастор там и я пырну его ключом, я все испорчу?

– Да, – ответила я, не в силах сдержать смех. – Придерживайся сценария, Тим. К тому же никакого пастора там не будет. Но видок у тебя отличный.

Тим и в самом деле выглядел на все сто. Серый костюм из театральной костюмерной, белая рубашка без галстука, начищенные туфли. Волосы убраны в аккуратный хвостик. В руках – портфель и планшет, к которому прикреплена ручка и что-то вроде анкеты. Я присмотрелась и поняла, что это бланк заявки на театральный абонемент – такие бланки лежали стопкой в фойе театра. Тим только загнул верхний край, чтобы не видно было заголовка. Оба журнала он держал под мышкой.

– Ты разберешься, где какой?

– Непременно, – ответил Тим.

– Ну, ни пуха.

– К черту.

Следующий час я посвятила уборке – не потому, что считала, будто Тим или будущий жилец с большим вниманием отнесется к тому, насколько тщательно вычищен ковер, а потому, что это было единственное занятие, которое я смогла себе придумать. Я протерла уксусом окна, отскребла крутящийся круг из микроволновки и освободила аптечку.

Наконец Тим вернулся, он обеими ладонями забарабанил в дверь и вихрем влетел в квартиру – задыхающийся, раскрасневшийся и абсолютно счастливый.

– Я был великолепен! – кричал он, описывая бешеные круги вокруг журнального столика. – Люси, я был просто охрененно крут, а там, как назло, не оказалось ни одного театрального критика! Впрочем, это не важно! Я был сногсшибателен! И кстати, хочу заметить для протокола: этот мальчишка, конечно, стопроцентный гей. У него это на лбу написано. Но, Люси, ты бы видела меня! Я такой: “Мэм, я хочу предложить вам бесплатную пробную подписку”, и она уже хочет взять у меня журнал, но я говорю: “Видите ли, мы обязаны вручать издание исключительно людям из нашей целевой аудитории” – и дальше рассказываю ей, что видел у них во дворе баскетбольное кольцо, и у нее, мол, наверное, есть сын-подросток, тогда она такая: “Нет-нет, моему сыну всего одиннадцать лет”, но в этот момент он появляется на пороге у нее за спиной и выглядывает такой: “Что там? Что?” В общем, все получилось просто идеально!

– Он нормально выглядел? – спросила я.

– В смысле? Типа здоров ли он? Вполне! Но немного такой, знаешь, на взводе. Взбудораженный какой-то. Но кровавых ран на нем не было, ничего такого. Они даже пригласили меня в дом. И вот я, значит, стою у них в прихожей, и мамаша спрашивает, какая у нашего журнала направленность.

Я сказал: евангелическая. Подумал еще, что, может, сморозил глупость, но, видимо, ничего, нормально. Ну и дальше я уже сказал эту твою фразу, как договаривались. Такой: “Журнал издается в Вермонте, но у нас есть отделения в Айове, Огайо и на Оаху, Гавайи”. Ты бы видела лицо парня в этот момент! По-моему, он подумал, что сейчас я его выдам. Уставился на меня вот такенными глазами из-за ее плеча. И тут я вижу – у него прямо как будто колесики закрутились, сообразил, что единственный человек, который знает фразу про штаты, – это ты. А мамаша тем временем все задает и задает мне вопросы – про то, какая у нас философия и кто нас издает. Тогда я протягиваю ей экземпляр – чистый – и говорю: “У вас случайно нет котов? У меня что-то глаза слезятся”. Парень такой: “Нет, у нас только морская свинка!”, а я на это: “О, а у меня в детстве были хорьки”. Мамаша занята – читает журнал, и тогда мне удается как-то ему подмигнуть или что-то вроде этого, и тут до него доходит – вот прямо видно, что до человека наконец по-настоящему дошло! Тогда я и ему протягиваю экземпляр. И говорю: “Изучи внимательно – возможно, здесь найдется для тебя кое-что любопытное. Не пожалей времени, полистай, когда будет свободная минута, и очень может быть, что журнал поведает тебе много полезного и важного”. Он выхватил у меня журнал и чуть ли не под майку себе затолкал, чтобы мамаша не перехватила. Кстати, тетка – абсолютная анорексичка.

Тим продолжал кружить по комнате, а я продолжала нервно трястись, сидя на диване и наблюдая за удивительной заводной игрушкой, которую сама запустила.

– Расскажи мне, какой у них дом, – попросила я.

– Да вроде бы нормальный. Никаких гигантских распятий, ничего такого, если ты об этом. Идеальная чистота. В гостиной я разглядел пианино. Все такое, знаешь, в безупречном вкусе, но добавлено немного игривости. В таких домах попадаются разные там вышитые подушки с корабликами – что-нибудь вроде того. Правда, сам я у них никаких корабликов не увидел, но они там вполне могли быть.

Почему-то мне грел душу этот образ нормальности. А может, было попросту приятно хоть как-то представлять себе дом Иэна.

– Ну а потом что? – спросила я.

– Ну а потом вот что. Я говорю: “Так как, оформить вам пробную подписку сейчас, или вы потом самостоятельно заполните карточку, вложенную в журнал?” Мамаша уже собирается придумать какую-нибудь отговорку, чтобы получше изучить журнал, но Иэн кричит: “Мам, можно, я поднимусь к себе и почитаю это?” Мне уже показалось, что она вот-вот скажет “нет”, потому что захочет все-таки для начала проверить, все ли в журнале в порядке, но я стоял там такой, полный надежд, и в итоге она все-таки разрешила ему уйти наверх и пошла меня провожать. Парень взлетел по лестнице раньше, чем я дошел до входной двери. Я уверен, что он сразу же ринулся к себе в комнату и заперся там на замок. Если, конечно, у него голова варит.

Тим наконец перестал кружить и, остановившись, раскинул руки в стороны.

– Ну так как? – спросил он. – Здорово я выполнил задание?

Он, наверное, ждал от меня всего-навсего аплодисментов, но я встала и обняла его.

– Ты восхитительный! – сказала я. – И никогда никому об этом не расскажешь.

Когда Тим ушел, я подхватила еще несколько вещей и, как в тумане, спустилась вниз и пошла к машине. Пока я катила по городу, начался дождь. Я еще раз проехала мимо тихого дома Дрейков, трижды посигналила и навсегда покинула Ганнибал. Я представила, как Иэн сидит у себя в комнате и нетерпеливо листает страницы журнала. Он наверняка сразу узнает мой неряшливый почерк.

На листках, вклеенных в журнал, были списки, которые я составила, сидя в своей перевернутой вверх дном квартире. “Книги, которые нужно прочитать в и лет” – так назывался первый из них. Первым пунктом в этом списке шел “Дэнни – чемпион мира”[79]79
  “Дэнни – чемпион мира” (1975) – детская книга Роальда Даля.


[Закрыть] – очаровательная ода гражданскому неповиновению, а за ним следовала вся серия про волшебника из страны Оз (“Только смотри, чтобы книги были написаны настоящим Л. Фрэнком Баумом! – приписала я. – А не просто Фрэнком без “Л.”) и еще десять книг – мне страшно было подумать, что Иэн их НЕ прочитает, и я стопкой выложила бы их на его протянутые руки, если бы по-прежнему оставалась библиотекарем.

Список “Книги, которые нужно прочитать в 12 лет” начинался с “Дающего” и “Золотого компаса” и заканчивался “Повелителем мух”.

Мне трудно было представить себе четырнадцатилетнего Иэна или Иэна шестнадцатилетнего, но по мере того как составлялись мои списки, я видела, как его сознание растет и приобретает форму, и у меня не оставалось сомнений в том, что Иэн, который только что пришел в восторг от книги “Над пропастью во ржи”, готов приступить к “Сепаратному миру”[80]80
  “Сепаратный мир” (1959) – роман американского писателя Джона Ноулза.


[Закрыть], “Вещам, которые они несли с собой”[81]81
  “Вещи, которые они несли с собой” (1990) – сборник рассказов о войне во Вьетнаме американского писателя Тима О’Брайена.


[Закрыть] и большим дозам Уитмена.

Восемнадцатилетнему Иэну я советовала прочитать “Дэвида Копперфилда” (“Стану ли я героем повествования о своей собственной жизни, или это место займет кто-нибудь другой, должны показать последующие страницы”[82]82
  Цит. по: Диккенс Ч. Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. М., 2010. Перевод А. Кривцовой, Е. Ланна.


[Закрыть]), “Средний пол”[83]83
  “Средний пол” (2002) – роман американского писателя Джеффри Евгинидиса.


[Закрыть], Альфреда Хаусмана и Джанет Уинтерсон[84]84
  Джанет Уинтерсон (р. 1959) – английская писательница-лесбиянка, прославилась книгами о сексуальной самоидентификации.


[Закрыть].

Мне бы очень хотелось включить в эти более поздние списки нечто такое, от чего была бы прямая польза, – книги, которые научили бы шестнадцатилетнего мальчика, как урезонить отца, который собирается вышвырнуть его из дома, или что ответить матери, которая утверждает, что ему прямая дорога в ад, – но я была знакома лишь с художественной литературой. Я даже на мгновение запнулась, остановилась и призадумалась: ведь выходило, что все мои ориентиры – выдумка, все известные мне повествования – ложь.

Покончив со списками, я пыталась написать Иэну что-нибудь от себя – послать весточку, сказать слова поддержки, да что угодно, – но у меня так ничего и не получилось. Ручка просто отказывалась выводить буквы.

Потому что в итоге, после безумия этой весны и терзаний этого лета, после всех долгих дней, которые прошли с тех пор, я поняла вот что: я больше не верю, что способна кого-нибудь спасти. Я попыталась, мне это не удалось, и хотя я убеждена, что на свете существуют люди, обладающие этим чудесным даром, я не вхожу в их число. Я слишком все запутываю и только все порчу. А вот книги – другое дело, я и по сей день уверена, что книги могут спасти человеку жизнь.

Я не сомневалась, что Иэн Дрейк сможет добывать себе книги – точно так же, как добывают наркотики наркоманы. Он пойдет на подкуп няни, он станет тайком ночами выскальзывать из дома, он разобьет окно в библиотеке. Он продаст морскую свинку, чтобы купить себе книг. Он будет читать с фонариком под одеялом. Он выпотрошит матрас и набьет его книгами в мягких обложках. Сколько бы его ни запирали в четырех стенах, он будет знать, что за этими стенами есть огромный мир. Они станут удивляться, почему им не удалось его сломить. Станут гадать, чему это он улыбается, когда его отправляют к себе в комнату.

Я знала, что книги смогут его спасти, потому что видела, что до сих пор они всегда его спасали, а еще потому, что я была знакома с людьми, которых тоже спасли книги. Университетские профессора, актеры, ученые и поэты – все они в один прекрасный день попадали в колледж, садились на полу в общежитской спальне, пили кофе и с изумлением понимали, что наконец-то нашли своих братьев по духу. Они всегда одевались немного не по погоде. Их имена хранились на розовых карточках в бумажных карманах всех забытых книг в твердой обложке, в каждом библиотечном подвале по всей Америке. И если библиотекари окажутся достаточно ленивы, достаточно сентиментальны или попросту достаточно умны, имена этих людей останутся в книгах навечно.

Если в книге не было эпилога, Иэн часто сам придумывал его

Я – умираль в конце этой истории. Я – чудище из финала этой книги. Я осталась здесь одна – специально, чтобы хорошенько все взвесить, но у меня не очень получается. На какую полку все это поставить? Какую наклейку прилепить на корешок переплета? Иэн как-то раз предложил использовать помимо наклеек, обозначающих детективные истории, научную фантастику и книги о животных, еще и такие, которые предупреждали бы, счастливый у книги конец или печальный, и отмечали бы особенно захватывающие книжки, после которых невозможно остановиться и хочется перечитать всю серию.

– А еще нужны наклейки с такой огромной слезой, – говорил он. – Чтобы приделывать на корешок книг вроде “Цветка красного папоротника”[85]85
  “Цветок красного папоротника” (1961) – роман американского писателя Уилсона Роулса.


[Закрыть]. А то это ведь несправедливо. Ну, например, вдруг так случилось, что ты читаешь эту книгу где-нибудь в людном месте – понятное дело, все будут над тобой смеяться, потому что ты плачешь.

Но какую же наклейку мне прилепить на корешок этой удивительной и запутанной истории об Иэне Дрейке? Возможно, просто маленький синий квадратик с большим знаком вопроса. Подкову на счастье. Монету, брошенную в фонтан.

Вот только в реальной жизни я больше никогда не буду отвечать за синие наклейки на книжных корешках. Мне больше не доведется решать, какая из книг относится к жанру фэнтези, а какая – нет. И определять, какие книги подходят неокрепшим юным умам из Ганнибала. Лето я провела у родителей, а потом нашла себе новую работу – подальше от Ганнибала и подальше от Чикаго, а остальное мне было не так уж важно. Здесь двадцатилетние студенты берут домой книги о феминистических теориях вегетарианства и современной критике творчества Хемингуэя и никто из них не зовет меня на помощь, не просит спасти. Здесь моя миссия заключается лишь в том, чтобы считывать сканером код с книг и ставить штампы. И я вполне довольна своей работой. Я крепко стою на ногах. По крайней мере, никуда не пытаюсь убежать.

Если я когда-нибудь и вернусь в библиотеку Ганнибала, то только в виде призрака. Иэн всегда верил, что там водятся привидения, и, возможно, он был прав. Разве не к этому стремятся все библиотекари – по крайней мере, в кино и в расхожем представлении людей? К тому, чтобы их не видели и не слышали, чтобы быть всего лишь блуждающим облачком книжной пыли. У меня в руках по-прежнему будет книга, я стану переносить ее по кругу, по часовой стрелке, чтобы все дети смогли рассмотреть картинку, но за спиной у них при этом никого не будет. Я – Рука Ничто. (Не говорите кроликам, где я прячусь.)

Вот они – картинки. Садитесь в кружок и посмотрите внимательно: вот беглецы и читатели, вот ангелы и актеры, вот хитроумные злодеи и маленькие растерянные герои. Можете пожаловаться на ту девочку в первом ряду, которая загородила вам картинку. Прищурьтесь, чтобы рассмотреть подробности, и спросите, почему у художника все нарисовано неправильно.

Вообще-то я уже и сейчас почти что призрак – сижу, бледная и терзаемая размышлениями, за своим новым столом и давно поняла, что то же самое происходит со всеми персонажами, которые уже сыграли свою роль в истории и чье главное приключение позади. Это произошло и с Безумным Шляпником, и со злыми сестрами, и с джинном, который исполнил все желания своего повелителя. Они сидят за пустым столом и вспоминают тот день, когда в их жизнь ворвалось нечто невероятное.

В тот октябрь мне однажды на миг почудилось, что я снова стала частью этой истории – или что история сама меня настигла. Я ехала домой, и меня остановили за превышение скорости. Я на секунду подумала, что все кончено и Иэн все-таки сдал меня.

– Вы знаете, с какой скоростью ехали? – спросил меня полицейский.

“Вы даже представить себе не можете с какой,” – хотелось ответить мне.

Я ехала так быстро, что вот уже несколько месяцев не могла остановиться и продолжала мчаться куда-то даже во сне. Я открыла бардачок, и оттуда на пол, на пассажирское сиденье и мне на колени вывалился миллион бесплатных мятных леденцов. Так значит, Иэн готовился к долгой дороге. Мы могли бы продержаться еще неделю, могли перебраться полями в Канаду – умирающие от голода, но по крайней мере со свежим дыханием. Я протянула полицейскому документы и почувствовала, как сжалось сердце в груди и как раздробились на тысячу острых осколков кости: значит, какое-то время Иэн все-таки верил, что мы справимся и не станем поворачивать назад.

Садитесь поближе, книга заканчивается, вот уже последняя страница. Оттолкните эту противную девчонку, которая все время мешает вам рассмотреть картинки. Спросите заранее, что там на последней странице – счастливый конец или печальный, будут ли хорошие вознаграждены, а плохие наказаны. Загляните в самый конец, прочитайте последнюю фразу. Может, вы сразу догадаетесь, чем все заканчивается. И спросите еще раз: ну в конце-то все будет хорошо?

Ну а что вы меня спрашиваете? Я не знаю. Не знаю. Смотря что вы называете концом. Вам интересно, чем заканчивается моя история – или его? Я знаю только вот что: я по-прежнему ищу его в глубинах компьютера и по-прежнему нахожу лишь водопроводчика с Кейп-Кода. Но если когда-нибудь ему удастся вырваться, когда наконец ему удастся вырваться, я смогу узнать, кем он стал. Все может обернуться для него удачно – все может сложиться очень плохо. И то и другое – одинаково вероятно. Сейчас ему, наверное, уже пятнадцать, и, возможно, мне осталось ждать не так уж долго. Я не устаю напоминать себе, что в наши дни люди не теряют друг друга навсегда. Сибири больше не существует.

Начните нетерпеливо елозить по ковру и поглядывать на часы. Спросите, произошла ли эта история на самом деле.

Вот – картинки на последней странице. Вот – подписи к этим картинкам, они очень помогают. Вот – слова, которые дадут подсказку тем, кто любит заглядывать в конец книги, тем, кто, как и мы с Иэном, не может удержаться и всегда первым делом читает самые последние предложения. (Возможно, я ввела их в заблуждение, точно так же как позволила ввести в заблуждение саму себя – в том смысле, что в глубине души все время полагала, что наша отвага – это нечто вроде гарантии, что в конце нас ждет счастливая развязка, надо только до нее добраться. А может, ни в какое заблуждение я никого и не вводила. Ведь кто может знать наверняка, что счастливой развязки не будет?)

Итак, специально для вас, терпеливые слушатели, утешительный эпилог. Представьте себе Иэна счастливым. Представьте, как он вращается вокруг своей оси, раскинув руки в стороны. Если бы я не верила в это, я не смогла бы по утрам подниматься с постели. Представьте себе, как все эти долгие восемь лет он прячет составленные мною списки. Представьте себе его рай, в котором он парит среди букв и книг столько, сколько пожелает. (Пусть в наших мечтах он будет королем, великаном, мальчиком, который умеет летать.) Представьте себе, что он уже там, в вечной жизни: с фонариком, под одеялом. Лучшей вечной жизни для Иэна и не придумать. А на земле фонарик и книги нужны для того, чтобы его спасти.

Давайте напишем, что им это удалось.