Текст книги "Летучий Голландец"

Стена под ладонью зарябила, став сияюще-белой, и настолько ослепительной, что она инстинктивно отшатнулась и закрыла глаза.

Когда она снова рискнула открыть глаза, стена выглядела нормально.

«Показалось мне, что ли?» Проверить можно было только одним способом.

На этот раз она заранее прищурила глаза. Если она ошиблась, то ничего не произойдет, а если все правда, то Майя вовсе не собиралась рисковать зрением.

Она коснулась стены кончиками пальцев.

Под каждым пальцем стена немного подалась, и вернулось сияющее белое освещение, которое она видела в первый раз. Майя нажала сильнее. Результат оказался поразительным. Ей не пришлось даже касаться стены ладонью, хватило пальцев, чтобы началась трансформация. Изменение пронеслось по целой половине каюты, все освещая на своем пути.

Завороженная, Майя могла лишь смотреть. Теперь изменились не только стены, но и пол и потолок. Растворилась скудная отделка, кровать.

Осталась одна дверь, но белизна подкрадывалась и к ней, тогда настороженная женщина попыталась убрать пальцы со стены. Если исчезнет дверь, не останется ли она навеки запертой в этом сиянии? С прищуренными глазами она едва могла видеть. Майе страшно было подумать, что она останется в ловушке хоть секунду, но она все же никак не могла справиться с остолбенением.

Белизна поглотила дверь. Майя напряглась.

Сияние ослабло, превращаясь в почти терпимое. Какое-то внутреннее чувство наконец заставило ее стряхнуть оцепенение и убрать руку со стены.

Белизна осталась, но Майя больше не чувствовала страха. Напротив, она почувствовала себя в безопасности, более защищенною, чем в иные времена. Здесь не надо кого-то бояться. Ни Сына Мрака, ни Рошалей, ни ее отца, даже Конца еще одного невинного мира. Ничто не стоит забот.

«О чем я думаю?» Майя внезапно осознала, что чувство покоя исходит из комнаты, а вовсе не от нее. Комната воздействует на ее разум. В тот же момент чувство облегчения исчезло. Она кинулась туда, где была дверь.

Нигде никаких следов дверного проема. Для него и стены-то не было. Майя пробежала расстояние, намного большее, чем размеры средней каюты, но все еще не встретила преграды.

И снова чувство комфорта попыталось ее захлестнуть. Она сопротивлялась, но борьба была тяжелой. Сила, одолевавшая ее, казалась очень могучей.

Какой-то голос позвал ее. Майя на нем сосредоточилась.

Язык был незнакомым, но через минуту она начала понимать кое-что из его рассказа.

Чувство потери. Чувство попранной справедливости. Жажда преследования. Сожаление. Ошибки. Нужда. Отчаяние.

Твердая решимость. Смерть.

Смерть. Тени. Что-то из переживаемого сейчас Майей стало обретать смысл. Еще чуть-чуть – и она начнет понимать.

Повтор всех ощущений, чувств. Появляется смысл. «Майя».

Она мигнула, и, проснувшись, поняла, что лежит на кровати, голова на подушке.

– Кровь Карима! – пробормотала Майя де Фортунато. Все выглядело, как прежде, до того, как она коснулась стены.

Голландец. Он стоял по ту сторону стены, очевидно, стесняясь войти.

Ослепительная иллюминация. Трансформации. Голос. Неужели все это было во сне? Майя тряхнула головой в попытке обрести ясность. Она не лежала. Она стояла у стены, и, когда оперлась на нее, вся каюта расцвела сиянием.

«Тогда как же я проснулась сейчас? Должно быть, я заснула. Наверное, так и было».

Она посмотрела на свои пальцы, потом медленно потянулась к стене каюты. Не дыша, она коснулась дерева.

Каюта не изменилась. Ни следа перемены.

– Майя, с тобой все в порядке?

Голландец. Охваченная недоумением, она заставила его стоять снаружи. Майя поднялась с кровати и открыла дверь.

На его лице появились первые признаки беспокойства. Однако теперь он сразу выразил живейшее облегчение.

– Извините, – начала она, не зная, следует ли сообщать ему о том, что произошло, или не произошло, в каюте.

Пока она не убедится, что все это действительно было, она помолчит.

Он пробежал взглядом по комнате, как будто догадываясь, что здесь случилось. Майя вспомнила о собственном странном сне Голландца и подумала, не встроила ли она его в продукт своего переутомленного воображения.

– Все нормально?

– Да, но… – Ей все еще хотелось хоть что-нибудь рассказать.

Рука в перчатке взяла ее за кисть:

– Тогда иди за мной. Быстро.

Говорил он спокойно, но глаза выдавали спешку. Майя отбросила свои размышления и сразу пошла за ним вверх по трапу. Когда они приблизились к двери на палубу, она услышала, что дует сильный ветер.

– Будь начеку! – прокричал Голландец, толкая дверь.

Кричать ему пришлось. Завывания ветра были такими мощными, что иначе его просто не было слышно.

– Что происходит?

– Он повернул! Он меняет курс! – Поля шляпы хлопали его по лицу, так как ветер врывался в колодец лестницы.

Наконец он ее снял и швырнул на лестницу. Звездные глаза встретились с ее взглядом.

– Я слышал голоса. На этот раз другие. Не голоса погибших. Это голоса из твоего времени, из твоей страны. Это твой шанс!

Майя едва помнила, как была внизу, должно быть, больше времени, чем ей казалось.

– Мы уже останавливались в других периодах? Я долго спала?

– Ты почти не спала. – Голландец повел ее к поручню.

Она двигалась медленно, ветер кружился по палубе, как торнадо. Было очевидно, что моряк не мог ожидать такого, исходя из своего опыта.

– Не могу сказать почему, но он изменил курс! Он пропустил другие порты, пропустил их и все!

Совсем в них не останавливался? Майя заставила себя не слушать голоса. Она должна сосредоточиться на том, что он говорит.

– Но почему?

Он ухватился за поручень и подтянул ее. Показав ей, чтоб она держалась сама, он прокричал:

– Может быть, мы никогда не узнаем, да это и не имеет значения. Все, что сейчас надо помнить, это чтобы ты была готова. Возможно, уже слишком поздно!

– Но это же хороший знак?

Он покачал головой. Голос его наполнился таким ужасом, которого она еще не слыхала.

– Самый плохой знак, Майя де Фортунато. Раз мой приятель так спешит, то, боюсь, время подходит. Может, уже подошло! – Голландец горестно склонил голову. – Еще один мир собирается погибнуть!

Что-то огромное и темное внезапно пронзило пелену облаков прямо перед ними. Не гора, здание. Майя разглядывала его. Небоскреб. Точно. Джон-Хэнкок-билдинг. В тот момент, когда она все поняла, облака стали расходиться. Была ночь, но, как ни странно, видно, как днем. Под нею лежал весь мегаполис, даже озеро.

Они снова в Чикаго двадцатого века, но вдруг уже опоздали?

13. Нашествие

Головная боль. Август де Фортунато пытался убить их, наслав самого прародителя головной боли.

Гилбрин-Бродяга упал на одно колено, когда чудовищная сила попыталась сжать его мозг. Он подумал, что целью Фортунато должна быть значительно более сложной и губительной, чем просто страшная головная боль, но он и Таррика пока страдали только от нее. Конечно, если давление станет невыносимым, тогда это и будет тот подарок, который им послал отец Майи. Гилбрин был уже почти готов сдаться боли. Как прекрасно и заманчиво выглядел пол. Какой покой обещает потеря сознания.

Майя.

Мысленно Гилбрин увидел ее лицо. Образ был таким живым, как будто она оказалась здесь. Он не может сдаться предательской силе де Фортунато или того, кто стоит за ним, силе Сына Мрака. Это означает не только смерть Гилбрина, Майе он тоже не сможет помочь.

– Держись, парень. – Руки с железным захватом, ну разумеется, с железным – уцелевшая часть сознания все еще была в состоянии шутить, подняли Гилбрина с пола.

Сквозь слезы он различал бесстрастное лицо Фило. Аниматрон склонил голову набок. Гилбрин пытался сфокусировать взгляд на большом, глядящем в упор глазе. Ему стало легче.

Гилбрин схватил Фило за плечо и выдохнул:

– Сын Мрака! Сын Мрака тоже там, снаружи!

Механический человек ничего не ответил, но даже в таком состоянии потрясения Гилбрин почувствовал, что Фило напрягся. Разумеется, это невозможно, ведь подобное действие указывало бы на человеческие эмоции в этом создании, но разве не думал Гилбрин совсем недавно о человечности Фило?

«Потом разберемся! Сейчас главное – выжить!»

– Гилбрин! – Голос Таррики звучал издалека.

До него мили и мили.

– Они будут наступать, со всех сторон!

– Что ты предлагаешь, Хамман? Каждый возьмет на себя по стене? Вес равно многое останется без защиты. – Чем больше они говорили, тем быстрее к Гилбрину возвращалась способность к концентрации. К несчастью, на большее он все еще способен не был. С горечью думал он, какое слабое сопротивление сумеет оказать, когда Рошали хлынут в дом… а это случится, наверное, скоро.

– Нет! Если мы разделимся, нас схватят. Надо держаться вместе.

Гилбрин собирался уже возразить, что оставшись вместе, они попадутся в ловушку Рошалям в одной комнате, но Фило выбрал именно этот момент, чтобы бросить его на пол.

Черное щупальце пронеслось мимо них и ударилось в стену напротив. Фило прижал его к доскам пола и не давал подняться, а сам достал откуда-то прямо из воздуха свою саблю и разрубил страшный отросток. Хозяин щупальца с громким шипением быстро втянул обрубок. Остаток шлепнулся на пол и через секунду или две растворился без остатка.

– Предсказуемые ребята, правда, парень?

– Вот уж да! – пробормотал Гилбрин, пытаясь подняться. Во рту он чувствовал вкус пыли.

– Настырная публика. – Он заметил, что теперь ему думается легко. Атака на чувства кончилась. Август больше не пытался свести их с ума. Но Бродяга сомневался, что прекращение его усилий было хорошим знаком.

– Мастер Таррика. Он перестал.

Негр сидел у стены, растирая затылок.

– Надо попробовать перебраться отсюда. Соединив твою и мою силу, мы должны суметь.

Гилбрин смотрел в коридор у черного хода. Что-то там слишком темно, темнее, чем следует. Он видел разбитую дверь, куда вломился первый Рошаль, но никакого движения там не было.

«Но это не значит, что тварей там нет».

– Мне почему-то не кажется, что наш дорогой Август позволит нам так просто уйти. Не говоря уж о Сыне Мрака.

– Ты можешь придумать что-нибудь еще?

– Молиться, – слабо прошептал он. Разумеется, Хамман Таррика прав, как бы ни были ничтожны их шансы.

– Бандиты снова наступают, – сообщил Фило.

Гилбрин ничего не слышал и не чувствовал, и было ясно, что Таррика тоже растерялся. Тем не менее если аниматрон говорит, что Рошали наступают, то…

Черная маслянистая жидкость сочилась сквозь доски пола, быстро растекаясь по поверхности.

– Стул! – проревел Гилбрин, указывая на тот, что стоял в нескольких футах от второго Странника. Таррика среагировал моментально, прыгнув с пола на стул. Бродяга перекатился к дивану. Один только аниматрон остался на месте.

– Фило!

Жидкий деготь быстро сформировался в две массивные головы с громадными челюстями, которые сразу могли отхватить всю руку Гилбрина. Полосатые нечеловеческие глаза исходили отростками.

Попугай срубил голову чудища прежде, чем Рошаль смог сориентироваться. Тварь сдохла, а вещество ее тела утекло через щели в полу.

Однако второй Рошаль воспользовался этим временем и вырастил руки и ноги, в результате он приобрел форму какого-то тощего краба, пытающегося превратиться в человека.

«Кентавр, только вместо лошади краб», – подумал Гилбрин.

Тварь осторожно придвигалась к Фило. Если она сделает еще пару шагов, то непременно пойдет в атаку, а комната узкая.

– Гилбрин! Труба!

Гилбрин оглянулся. Из трубы лилась жидкость Рошалей; и вылилось, по его оценке, достаточно по крайней мере для двух инфернальных чудовищ. Интересно, скольких Сын Мрака может наслать на них? Без сомнения, больше, чем надо.

Вспомнив Рошаля в гостиничной комнате, Гилбрин задумался, защищены ли эти как-то от его энергии. Ответ можно получить только одним способом. Вздохнув, он осторожно отполз в дальний конец дивана – лучше оставить между собой и тварью хоть относительно безопасное расстояние, и сосредоточился.

– Время включить кондиционер, – пробормотал он. Его глаза уперлись в термостат.

«Благодарение Кариму, Мастер Таррика умудрился купить развалюху с кондиционированием воздуха».

Сильный порыв студеного ветра пронесся по воздуходувной трубе. В это время Бродяга протянулся за лежащей на тумбочке книгой. Живые лужи среагировали на воздух тотчас, первая утекла раньше, чем ее достигло изобретение Гилбрина. Вторая оказалась медлительнее, и ей досталось в полной мере. Холодный воздух ударил в нее, когда она собиралась бежать. Дальний конец лужи замерз мгновенно. У Рошаля была сформирована часть головы и рукообразный отросток.

Рошаль пытался утащить с собой свою замерзшую часть, но не мог двигаться достаточно быстро, холод распространялся по его белковой структуре с большой скоростью.

Когда он полностью отвердел, Гилбрин швырнул в него книгу.

Рошаль рассыпался на осколки, осыпав ими Гила и его товарищей. Вторая тварь расплющилась и приготовилась к атаке. По всему полу появились отростки с клешнями.

Краем глаза Бродяга увидел, что оба его соратника находятся в затруднительном положении. Еще один Рошаль просочился сквозь пол, и теперь у Фило оказалось по одной твари с каждой стороны. Аниматрон размахивал саблей туда-сюда, на время создавая мертвую зону. За ним находился Таррика. Он не мог выбраться из коридора, который вел в боковую дверь дома. Рошаль, напоминавший змееобразного паука, свисал из щели в потолке. Он пытался ухватить негра за руку, но какая-то невидимая стена вставала у него на пути. Однако с каждой новой атакой он продвигался немного дальше.

Что-то надо делать, но что?

Чудовище не позволило ему найти ответ. Оно прыгнуло.

В отчаянии Бродяга сделал единственно возможное. Он высвободил все пружины и гвозди из дивана и запустил их в потолок. А между потолком и диваном находился Рошаль, как раз и получивший удары смертоносных игл. Снаряды испещрили его тело, когда он устремился к тахте. Шипя от боли, Рошаль попытался уйти с траектории, но к тому моменту он уже получил изрядную часть этих диких ударов.

Чудовище свалилось на стол в нескольких дюймах от места, куда забрался Гилбрин. Оно не сдохло, но точно было ранено. Кроме того, оно кинулось вверх на Гилбрина.

«Не забудь о Брандашмыге…» Пролетели годы и варианты миров с тех пор, как Гилбрин читал какую-нибудь версию Льюиса Кэрролла, но если и существовало такое создание, оно наверняка было очень похоже на Рошаля.

«Может быть, масса мистеров Кэрроллов, которые писали о нем, видели во сне одного из псов Сына Мрака».

Рошаль кинулся снова и на сей раз ухватился за щиколотку Гилбрина. Впервые он заговорил:

– Человечек, человечек! Мой хозяин ждет тебя. Мой хозяин ждет тебя, но живьем тебя он хочет.

– Что ж, это успокаивает. – Свободной ногой Гилбрин ударил нападавшего в плоскую зубастую морду.

Рошаль зашипел, больше от раздражения, чем от боли, и медленно поднялся, все еще удерживая щиколотку. Из дюжины дырок на пол закапала черная жидкость. Гилбрину никогда не доводилось видеть у Рошаля ничего сходного с внутренними органами. Удивительно, что это зверье вообще можно назвать «живыми».

Этот термин и к нему скоро не подойдет, если он не высвободится из захвата щупальцев твари. До сих пор он не наносил прямых ударов, используя как оружие кондиционер и металлическое содержимое изодранной тахты. Теперь наступило время узнать, не будет ли грубая сила так же эффективна.

– Ты пачкаешь пол, – стал он бранить Рошаля. – Мастер Таррика грязь ненавидит, а значит, на меня рассердится.

Гилбрин схватил Рошаля за то щупальце, которое держало его ногу, пока еще два отростка тянулись, чтобы захлестнуть тело. Скрипя зубами, он вложил в атаку всю свою внутреннюю силу. Сначала он чувствовал страшное сопротивление, потом оно стало таять, а с ним, и Рошаль. Когти, скрючиваясь, тянулись к рукам и ногам Гилбрина, в клочья разрывая одежду и оставляя кровоточащие раны, мешавшие ему сосредоточиться, но Гилбрин держался. Он держался, пока клешни оттянулись, а щупальце, державшее его щиколотку, стало мягким и податливым. Рошаль таял, превращаясь снова в лужу, теперь он выглядел как какая-то пародия на злую фею из «Волшебника из страны Оз». Он уже не шевелился.

Задыхаясь, Гилбрин повалился на тахту и не думая прикрыл на секунду глаза. Борьба с Рошалем отняла больше сил, чем он ожидал. Если бы передохнуть хоть минуту, он восстановит силы, но…

– Ну, ну. Должно быть, это маленький клоун, возлюбленный моей дочурки.

Уставший беглец приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой, на том месте, где был Рошаль, невысокую ненавистную фигуру.

– Август. Ты знаешь, ужасно, но я никогда не мог заставить себя называть тебя «папа» или «тесть».

Мальчишеские черты отца Майи скривились от унижения.

– Расставшись с тобой, моя дорогая девочка совершила один из немногих разумных поступков. Ты – мой зять?! Это уж слишком большое унижение.

– Ну, если сравнить с убийством, жадностью и сумасшествием, то я согласен. – Он должен был заставить Августа продолжать говорить. Судя по звукам, Таррика и Фило все еще сражались. Все, что ему нужно, – это еще несколько секунд, и он будет готов действовать, чтобы стоящий перед ним юный негодяй не имел шанса вырасти во взрослое чудовище. Существовали способы навсегда убить Странника. Гилбрин некоторые знал, но, разумеется, его противник знал их все.

Де Фортунато посмотрел на то, что осталось от Рошалей.

– Отвратительные некомпетентные создания. Годятся как пушечное мясо и ни на что больше.

– Ну не знаю. Они могут сгодиться для смазки осей моего «доджа». – Гилбрин чувствовал, что к нему возвращаются силы.

– Точно, – с ухмылкой согласился юный предатель. – Это предложение ты можешь высказать Сыну Мрака лично.

Посмотрим, что он скажет. – Глаза де Фортунато сузились.

– Я передам, спасибо. – Бродяга поднял руку.

В ту же секунду вперед двинулся Август де Фортунато.

Его атака была невидимой, но внезапно в теле Гилбрина содрогнулась каждая косточка. Он задохнулся, едва не потеряв управление своим собственным ментальным ударом.

Поднятые силой Гилбрина останки Рошаля взмыли вверх и растеклись по телу де Фортунато. Негодяй с лицом ребенка поперхнулся возгласом удивления и стал отдирать от себя мерзкую субстанцию. Его атака на Гилбрина захлебнулась, но шутник едва мог шевельнуться, настолько сильно он был сражен.

– Если бы ты не был нужен ему живым, паяц…

Август де Фортунато избавился от липкой грязи и сверкнул взглядом на своего врага. Он сделал шаг вперед, сила его восстанавливалась.

Собрав энергию, Гилбрин приготовился к, по всей видимости, малоэффективной обороне. Он выдохся. Но без борьбы он не сдастся Не такому, как отец Майи.

Взрыв света пронесся мимо тахты и с силой ударил де Фортунато в грудь Ренегат отлетел к стене и с грохотом стукнулся об нее, проломив сухие доски и даже деревянные опоры под ними Гилбрин сомневался, что любой, получивший такой удар, может быть более, чем только оглушен, но и это – большое облегчение.

Он оглянулся на своего спасителя. Хамман Таррика, все еще тяжело дыша, прислонился к двери в коридор. Единственный след нападения Рошаля – дымящаяся небольшая черная куча – растеклась в нескольких футах от него в холле. Лицо Таррики заметно побледнело, на нем ясно читалось напряжение, которое ему пришлось перенести. Он выглядел почти так же ужасно, как Гилбрин себя чувствовал.

– Гилбрин! Надо, взяться за руки! Нам всем!

В другом конце комнаты Фило пятился от еще двух чернильных созданий, которым удалось как-то просочиться сквозь щели вокруг окна.

У ног аниматрона разлилась громадная черная лужа, свидетельствовавшая об эффективности его абордажной сабли.

Видимо, он услышал слова негра, так как пятился точно в том направлении, чтобы оказаться между обоими людьми.

Ощущая, как ноет каждая клеточка тела, Гилбрин перевалился через спинку дивана. Август де Фортунато все еще приходил в себя, Рошали находились в минутном затруднении, но им предстояло еще встретить самое худшее, самого Сына Мрака.

Сияние, настолько белое, что почти Ослепило их, несмотря на закрытые глаза, разлилось по всему дому. Оно было повсюду, заполняя даже места, где следовало быть тени. Даже Фило, на которого это, по мысли Гилбрина, не должно действовать, сжался от такой ужасной иллюминации.

– Таррика! – Даже сквозь щелочки светило так ярко, что он едва мог разглядеть комнату.

– Я здесь… Гилбрин.

Он вновь увидел негра, но смутно. Стало смешно от мысли, что он с таким трудом может найти такого темнокожего человека, как Хамман Таррика, в столь экстравагантно светлой комнате.

Немного погодя освещение слегка ослабело: в центре сияния возник сгусток темноты. У Гилбрина возникло мрачное чувство, что он понимает, к чему идет дело. Он удвоил силы, чтобы дотянуться до товарищей, но тело двигалось, будто в патоке.

«Это из-за света, – понял он, – свет мешает двигаться».

– Дай мне руку, парень. – Это, конечно, был Фило.

Аниматрон двигался в этом сиянии, как если бы оно на него не действовало, но ему приходилось защищать глаз от источника света.

Он едва мог подчиниться, поэтому Фило его подтащил… и вовремя, так как Бродяга услышал сзади зловещее рычание, возвещавшее, что Август де Фортунато пришел в себя и действует.

– Хватит, – шипел ренегат. – Мне наплевать, что его высочество желает получить вас живыми. Хватит ему и птички. А вы – мертвецы!

– Весьма самоуверенно с твоей стороны, – отозвался Таррика. Он прекратил попытки дотянуться до Гилбрина и вместо этого в упор смотрел на своего врага.

С мычанием де Фортунато упал на одно колено. Гилбрин тотчас понял, что Таррика решил накормить предателя его же собственным угощением. Но, хотя негр и силен, все же, вероятно, не настолько, чтобы долго удерживать де Фортунато.

«Но вдвоем мы можем выиграть эту битву в два счета».

Им следовало поспешить. Мрак внутри сияющего свечения быстро принимал форму, похожую на человека. Только защита, поставленная Таррикой вокруг дома, замедляла появление призрака. Нужно быстрее кончать.

Как только де Фортунато попробовал встать, его боль сменилась на гнев. Гилбрин присоединился к атаке Таррики.

Август де Фортунато снова упал на пол, но к огромному удивлению Бродяги, не издох. Вместо этого ренегат снова медленно стал подниматься, готовясь к борьбе.

– Без толку, парень, это…

– Идиот, – сказал де Фортунато, концентрируя гнев на том, кого считал более опасным противником, на Хаммане Таррике, – моя сила больше!

Таррика задрожал. Сначала Гилбрин думал, что это от напряжения. Но потом понял, что его соратник просто не может с собой справиться. По лицу негра катились капельки пота. Сражение с отцом Майи превратилось в мрачную дуэль между ними, и было видно, что сейчас Таррика слабее.

Гилбрин всей своей мощью кинулся на помощь, но его" нападение лишь немного задержало де Фортунато. Это невозможно. Ни у кого из Странников не могло быть таких способностей, но с другой стороны, ни за кем из них не стоит сила Властелина Теней.

– Оставь меня, – скомандовал Фило отчаявшийся шутник. – Помогай Таррике.

Было видно, что аниматрон колеблется. Потом он кивнул и отпустил руку Гилбрина. Он сделал шаг, но не в сторону их соратника, а скорее к атакующему ренегату. Снова материализовалась сабля.

Август де Фортунато оставил Таррику и обратил зловещий взгляд на попугая. Гилбрин с ужасом увидел, как негр тяжело опустился на пол. Может, он и не умер, но, насколько Гилбрин мог судить, был к этому очень близок.

Фило отвлекал внимание юного негодяя, поэтому вымотанный Бродяга дополз до неподвижной фигуры.

– Готовься к абордажному бою! – скомандовал аниматрон.

Его спокойная манера заставила де Фортунато на шаг отступить, но эта неуверенность продолжалась недолго. Де Фортунато жестом предложил Фило приблизиться:

– Ну, подойди, птичка. Я выщипаю все цветные перышки с твоего механического тела, ты, заводной переросток! А потом я стрясу с тебя всю смазку, пока ты не превратишься в кучу ржавого изломанного металла.

В ответ Фило направил на врага шпагу и быстрее двинулся на него.

Гилбрин добрался до Таррики. Раненый беглец был едва жив. Однако он был в сознании и, почувствовав, как Гилбрин до него дотронулся, сумел открыть глаза и прошептать:

– Пусть он уйдет. Им нужен… Фило, очень…

– Расслабься, Хамман. Ты можешь за меня ухватиться?

– Не трать время, Гилбрин.

Гилбрин попробовал настаивать:

– Не умирай у меня на руках, Мастер Таррика. Я тебе этого не прощу, когда мы окажемся в следующем варианте.

К тому же так ты можешь снова оказаться бедным. Тебе это не понравится.

Глаза второго Странника уставились на Гилбрина.

– Не буду снова рожден, думаю, как-то иначе себя чувствую, он все внутри перевернул.

– Послушай, Ха…

Вдруг вспыхнул ослепительный свет, еще ярче, чем был вначале. От этого и их разговор и битва Фило с Фортунато на миг прервались.

– Я недоволен, – произнес голос, отдающийся эхом со всех сторон, – недоволен вами всеми.

Черная фигура поднялась на добрых три фута от пола и уперлась бы в потолок, если бы там теперь не было большого пролома. Такое впечатление, что кто-то взял нож и взрезал потолок, как дыню. Но и вся комната выглядела теперь шире. Гилбрин мог бы поклясться, что она стала по крайней мере в два раза больше, чем прежде.

Фило отвернулся от де Фортунато и попытался нанести удар пришельцу. Темная фигура небрежно подняла руку на уровень пояса. Рука аниматрона скрутилась и сабля выпала из кулака. В тот же самый миг пришелец одним жестом заставил разум Гилбрина закружиться, как в водовороте. Стало трудно понимать слова незнакомца, еще труднее сосредоточиться на спасении.

– Я – Сын Мрака. Склонитесь перед моей волей, – скомандовало мрачное создание. – Я – ваша воля, ваше желание. Я правлю. Ваш долг – повиноваться.

Нижнюю часть тела у Сына Мрака рассмотреть не удавалось. Мечущиеся тени, как саваном, окутывали его ноги, конечно, если считать, что ноги есть.

– Я вам говорил, нельзя доверять работу этим дурацким пятнам, – прервал его де Фортунато. – Если бы я здесь не оказался, эти трое скрылись бы.

– И вместо этого, – возразил Сын Мрака, – ты, вопреки моему приказу, решил их всех уничтожить. – Сын Мрака спустился ниже и оказался лишь в нескольких дюймах над полом. Очевидно, отец Майи еще не заметил легкого изменения в настроении, но Гилбрин был уверен, Сыну Мрака его прежний союзник весьма и весьма надоел.

«Так держать, Август. Ты вполне можешь выболтать себя прочь из жизни». Если и было что-нибудь положительное в их плену у Сына Мрака, то это возможность увидеть, как Майин сумасшедший родитель раз и навсегда расплатится за все свои преступления. Смерть от рук Сына Мрака всегда была вечной.

– Для ваших целей осталось бы достаточно.

Гилбрин с ужасом увидел, что Сын Мрака отклонился от своего пути. Он хотел отодвинуться, но, чем бы ни держал его Властелин Теней, путы эти были для него слишком крепки. В последний момент он увидел, что мерзкое создание заинтересовалось не им, а, скорее, Хамманом Таррикой.

– Достаточно, говоришь? – Сын Мрака вытянул черную руку. Тени из него вытянулись, обволокли обмякшее тело Таррики и подняли его примерно на уровень плеча зловещей фигуры. – Вот с этим ты перестарался, друг Август. Смею сказать, в нем не осталось ничего, что стоит спасать. – На мгновение глаз закрылся, а когда открылся, он продолжил:

– Искры жизни, но сердцевина, та, которая знает, когда надо прыгать, чернее Рошаля. Ты слишком сильно его поломал, друг Август. Теперь он мне больше не нужен.

Тени выпустили тело Таррики, и оно упало на пол с душераздирающим стуком. Гилбрин смотрел на своего товарища. Утекла ли жизненная сила Таррики совсем, или он такой замечательный актер? К несчастью, первое было вероятнее.

«Мне жаль, Мастер Таррика. Знаю, что действовал тебе на нервы, но мне хочется думать, что мы все равно прекрасно ладили».

– А вот этого ты, к счастью, не очень повредил.

Гилбрин вдруг оказался в воздухе, нет, это тени подняли его так же, как прежде Таррику, но Бродяга совсем не чувствовал, как они его держат, ему казалось, что он плывет.

– Да, в нем все еще есть потенциал, чтобы оказать мне большую услугу.

– Этот не стоит хлопот. Вам лучше прямо снести ему голову. У вас есть попугай, зачем вам этот поэтичный клоун?

– А может, он предпочитает мое общество твоему, – умудрился выдавить Гилбрин.

Он с удовольствием отметил искру веселья в обычно ледяном глазу Властелина Мрака. Ясно, что это лишь вопрос времени, когда Сын Мрака и Август де Фортунато кинутся друг на друга. Может, тогда возникнет шанс спастись.

– Попугай – это средство достичь полного Конца, дорогой Август, но я не смею предположить, что он будет достигнут именно в этом варианте. Мне может понадобиться перетащить заводного человека вместе с собой в следующий. Там я смогу лучше использовать его тайны и связь между ним и его хозяином.

– Я не служу пиратам, – заявил Фило, – и я не предам своего капитана. Я лучше погибну.

– У тебя душа поэта, мой пернатый друг. С удовольствием с тобой побеседую. – Тени Властелина Теней дотянулись до Фило. – Пошли.

Щупальца поймали руки аниматрона и одну ногу. Гилбрин рванулся на помощь, но и его обволок один из темных отростков. И, как он ни пытался, вырваться он не мог. Его и Фило медленно затягивало в массу извивающихся теней.

Внезапно, без всякого предупреждения, вся комната искривилась, деформировалась даже больше, чем при появлении Сына Мрака. Гилбрин мгновенно понял, что это еще одна ударная волна, предшествовавшая Концу света.

Волна, значительно более могучая, чем атака де Фортунато на их разум и та первая волна, когда Таррика чуть не разбил свою машину. Пол заколебался и вздулся, потолок изогнулся и опустился. Даже те, кто находился внутри, были поражены. Гилбрин со страхом смотрел, как вытягивались и истончались его руки, а потом, наоборот, раздулись, как спелый арбуз.

Изменился даже Сын Мрака. Его тени уплотнились и стали выглядеть, будто сделанные из глины, а не из сгустка тьмы.

Бледный глаз расширился и занял почти треть того, что можно было назвать лицом Властелина Теней.

Гилбрин хотел воспользоваться возникшим хаосом, но, вопреки надежде, Сын Мрака ориентацию не потерял. Напротив, хозяин теней больше других сохранил самообладание, исключая Фило. Именно аниматрон сделал то, чего не мог сделать Гилбрин. Попугай тоже сильно изменился, но его реакция не стала медленной. Он вырвался из щупалец, ставших теперь практически твердыми, развернулся и схватил те, что удерживали Гилбрина.

– Берегись, – закричал де Фортунато.

Но он напрасно старался. Сын Мрака среагировал лишь на мгновение позже аниматрона. Гилбрин заглянул через плечо своего спасителя и увидел новую группу смертоносных отростков, бросившихся к ним. Он ответил изо всех оставшихся в нем слабых сил. С облегчением он увидел, что тени вдруг метнулись к потолку. Разумеется, передышка оказалась временной, но Фило уже поднимал его на ноги.