Текст книги "Лик Хаоса"

***

Мрадхон Вис шагал вдоль улицы в тишине утра, совершенно свободный, вдыхая воздух, который, несмотря на зловония, был более здоровым, чем в том речном домике.

Хаут, Мория, Мор-ам – все они были сильно напуганы. Пасынок спал, целый и невредимый, в шелковой постели Ишад, а сама колдунья – одним богам известно, где она была сейчас.

– Ну давай уйдем, – умолял он Хаута и даже Морию. Мор-ама он не стал и просить. Пасынка он тоже забрал бы оттуда, если б мог это сделать. А, может быть, он перетаскивал уже труп на кровать Ишад?

– Нет, – проговорила Мория, казавшаяся смущенной. Хаут ничего не ответил, но в его глазах промелькнуло дьявольское выражение – он был обречен погибнуть. – Не подчиняйся ей! – просил Мрадхон, тряся Хаута за плечи. Но тот отвернулся, склонив голову, и провел рукой над одной из погашенных свечей. Небольшой дымок взвился сам по себе. И исчез. Мрадхон окончательно понял, какую власть Ишад заимела над ним. Тогда он вышел за дверь, и никто не остановил его.

Она отыщет его, если захочет. Он был уверен в этом. Наверняка найдется немало тех, кого интересует его персона. Но сейчас он шел по улице, начинающейся за мостом, в свете начинающегося дня. Улицы начали оживать, хоть и несколько запоздало. Попадались редкие прохожие, вид у них был несчастный, затравленный.

– Вис? – произнес кто-то рядом. Он услышал торопливые шаги. Его сердце упало, когда он обернулся и увидел человека из гарнизона. – Ты Вис?

Он подумал о своем мече, но днем, на улице – даже в Санктуарии – было не время и не место для подобного безумия. Он принял угрожающую позу, нетерпеливо глянув на человека, и кивнул,

– Возьми послание, – сказал солдат. – Капитан хочет видеть тебя. Ты понял?

Роберт АСПРИН
ИСКУССТВО АЛЬЯНСА

По подоконнику ювелирной лавчонки прыгал громадный ворон. Склонив голову, птица немигающим глазом наблюдала за приближающейся троицей, точно заранее зная о разворачивающейся драме.

«Как я тебе и говорил, Банту, вот он. Уверен, что на прошлой неделе его не было».

Предводитель группы кивнул в ответ, не сводя глаз с нацарапанного на стене символа: горизонтальной линии, которая слева заканчивалась завитушкой, а справа – колечком. Знак не был похож на букву любой известной письменности, но для посвященных мог рассказать о многом.

«На прошлой неделе не было, – заметил Банту, сжимая зубы, – и не будет на следующей. Пошли».

Юноши так увлеклись своим делом, что не заметили стоящего на другой стороне улицы соглядатая, рассматривающего их с не меньшим тщанием, чем они изучали символ. Когда троица скрылась в магазинчике, он закрыл глаза, стараясь наиболее полно запечатлеть детали увиденного.

Трое юношей… хорошо одетых, богатых… только кинжалы и мечи… без кольчуг… не похожи на обычных воинов…

Удовлетворенный фактами, соглядатай открыл глаза, повернулся и быстро зашагал по улице, словно спешил куда-то.

В магазине, кроме супружеской четы средних лет, никого не было. Не обращая внимания на посетителей и экспонаты, юноши направились сразу к хозяину лавки.

– Могу… смею ли я предложить что-нибудь господам? – неуверенно осведомился ювелир.

– Хотим побольше узнать о знаке, выцарапанном у тебя на стене снаружи, – в голосе Банту слышалась угроза.

– Снаружи? – ювелир вздрогнул. – Там ничего нет. Если только дети…

– Хватит корчить перед нами невинного, – рявкнул юноша, делая шаг вперед. – Потом ты скажешь нам, что не узнаешь знак Джабала.

Побледнев при упоминании имени бывшего короля преступного мира города, хозяин бросил взгляд на покупателей. Чета отошла в сторонку и пыталась сделать вид, что ничего не слышит.

– Скажи нам, что означает этот символ, – продолжал Банту. – Ты один из убийц или просто шпион? Эти вещи в твоем магазине – они украдены или это просто контрабанда? И какой кровью все это полито?

Покупатели перебросились несколькими словами и поспешили к выходу.

– Пожалуйста, – взмолился хозяин лавчонки, – я…

– Один раз чернокожего негодяя уже лишили власти, – донесся до него разъяренный голос. – Неужели ты думаешь, что честные граждане позволят этому пауку снова сплести свою сеть? Этот знак…

Дверь в лавку с треском распахнулась. Отбросив покупателей в сторону, в магазин ворвались пятеро мужчин с обнаженными мечами.

Банту не успел еще повернуться, как его спутников уже распластали по стенам, приставив к горлу кинжалы. Он потянулся было за мечом, но почел за лучшее убрать руку с ножен.

В движениях ворвавшихся чувствовалась холодная, спокойная уверенность тех, кто добывает себе пропитание мечом. В движениях сквозила почти военная четкость, хотя ни один солдат не смог бы работать так ловко. Уверенный в своем умении нагонять ужас на владельцев магазинчиков и лавок, Банту не мог не признать, что его превзошли умением. Окажи они с друзьями хоть малейшее сопротивление, в исходе дела можно было не сомневаться.

Невысокий плечистый мужчина скользнул вперед. Спокойно остановившись перед торговцем, он тем не менее не сводил с Банту глаз. – Горожанин, эти ребята беспокоят тебя?

– Нет, эти… люди просто спросили, что означает нацарапанный на моей стене знак? Им… кажется, что это символ Джабала.

– Джабала? – коротышка насмешливо поднял брови. – Парень, ты что не слышал? Черный Дьявол Санктуария мертв, по крайней мере, так говорят. Так что тебе не повезло…

В руке мужчины внезапно блеснул нож, глаза его сузились, вспыхнув недобрым огнем.

– …потому что ЕСЛИ бы он был жив и ЕСЛИ бы эта лавка была под его защитой и ЕСЛИ бы он или его люди застигли тебя в момент, когда ты встал между хозяином и покупателями, пришлось бы преподать тебе и твоим дружкам хороший урок!

Мужчина подошел ближе, и Банту с прилипшим к гортани языком с ужасом наблюдал, как тот махал вправо-влево ножом, точно придавая своим словам вес.

– Может быть, тебе стоит отрезать уши, дабы ты никогда не слушал вредоносные слухи… или язык, чтобы ты их не повторял… Лучше все же нос… да, отрубить нос и отучить совать его не в свое дело…

Банту чувствовал, что близок к обмороку. Такого не может быть. Днем, в восточной части города?! Такое может случиться в Лабиринте, но не здесь! Не с ним!

– Прошу вас, – вмешался хозяин, – если что-то случится с моим магазином…

– Естественно, – продолжал низенький, – все это чистой воды фантазия. Джабал мертв, так что нет нужды что-нибудь делать… или говорить. Я прав?

Резко повернув голову, главарь кивком головы направил бойцов к выходу.

– Да, Джабал мертв, – повторил он снова, – а с ним и ястребиные маски. Так что нет нужды забивать себе голову разными дурацкими рисунками на стене лавки. Верю, что мы не помешали вашим занятиям, граждане, думаю, что вы пришли сюда за красивыми безделушками, выставленными в этой лавке… и каждый из вас купит что-нибудь перед уходом.

***

Джабал, этот не такой уж и мертвый бывший повелитель преступного мира Санктуария, расхаживал по комнатушке, точно запертый в клетку зверь. Исцеление от ужасных ран, полученных во время набега на его поместье, состарило его физически, однако на живости ума это нисколько не отразилось. Но разум пока еще не мог смириться с этим новым – физическим состоянием, хотя такая плата за восстановление былого могущества казалась ему совсем незначительной.

– Так союз заключен? – осведомился Джабал. – Мы будем насколько возможно предупреждать и охранять пасынков, а те в ответ прекратят охоту на оставшихся в живых ястребиных масок, так?

– В точности с вашими указаниями, – подтвердил помощник.

Поймав нотку недовольства в голосе, Джабал на миг замер.

– Салиман, ты по-прежнему не одобряешь договор?

– Темпус и прочие сукины дети напали на наши владения, едва не убили тебя, нанесли удар по нашему влиянию, а потом занялись убийством наших сподвижников. Я возражаю против союза с ними… как я не стал бы ложиться в постель с бешеной собакой, которая к тому же укусила меня не один раз.

– Но ты же сам советовал не мстить им!

– Избегать противостояния одно дело, а брать на себя обязательство помогать врагу – совсем другое. Джабал, это твоя идея заключить с ними союз, а не моя.

Джабал медленно улыбнулся, и на миг глазам Салимана предстал тот, кто в былое время являлся почти некоронованным королем города.

– Такой союз в любом случае временный, старина, – пробормотал бывший гладиатор. – В конце концов интересы разойдутся, а пока у нас есть прекрасная возможность понаблюдать за врагом из его собственного лагеря.

– Темпус умен, – возразил помощник. – Неужели ты полагаешь, что он доверяет тебе настолько, что ослабит вожжи?

– Конечно же нет, – донеслось в ответ, – но сейчас Темпус уехал на север воевать, а к тем, кого он оставил здесь, у меня гораздо меньше уважения. Тем не менее позволить им продолжать отыскивать наших бывших бойцов мы не можем.

– Восстановление организации идет полным ходом. Сопротивление мало, и…

– Я говорю не о восстановлении и ты прекрасно это знаешь, – в голосе Джабала послышался гнев. – Меня тревожат бейсибцы.

– Но в городе до них никому нет дела.

– Дураки, не видящие ничего кроме сиюминутной выгоды! Торговцам не понять власти. Только власть понимает другую власть. Я понимаю их лучше многих, потому что знаю себя. Бейсибцы прибыли сюда не за тем, чтобы помочь Санктуарию. Да, конечно, они превосходно показали горожанам, сколь выгодно их присутствие, но рано или поздно наши дороги разойдутся. Настанет пора, когда им придется выбирать, что хорошо для их новых соседей, а что для Бейсиба, и у меня нет сомнений насчет их выбора. Если мы позволим им стать достаточно сильными, то при конфронтации Санктуарий проиграет.

– Они и сейчас не так уж слабы, – отметил Салиман, задумчиво покусывая губу.

– Ты прав, – пробасил Джабал, – вот почему они меня тревожат. Что мы должны делать… что должен делать город, так это набраться сил через наш альянс с рыбоглазыми, в то же время лишая их могущества, где только возможно. К счастью, Санктуарий хорошо приспособлен к этой роли.

– Немало найдется тех, кто сочтет, что ты скорее преследуешь собственную выгоду, чем заботишься о защите города, – осторожно заметил Салиман. – Бейсибцы и впрямь представляют угрозу твоим усилиям заложить основы власти.

– Естественно, – усмехнулся предводитель масок. – Подобно захватчикам, я тружусь ради собственной выгоды… Все так поступают, пускай большинство в этом не сознается. Разница в том, что наш успех сопряжен с Санктуарием таким, каким мы его знаем, а для них – нет.

– Конечно, но успех сам по себе не приходит, – напомнил ему помощник.

– Да, знаю я, знаю. Нужны конкретные дела. Прости мне мое ворчание, но теперь, состарившись, я нахожу утомительным вникать в частности.

– Тебе они казались утомительными и раньше, – сухо ответил Салиман.

– …вот почему ты так нужен мне. Ладно, хватит об этом. Что у тебя есть такого, с чем нужно обязательно разобраться?

– Ты помнишь магазин, на который был нанесен знак нашего покровительства, но который не платит за это?

– Антикварная лавка? Да, помню. Никогда бы не подумал, что у Синаба может хватить на это смелости.

При всем своем ворчании и нелюбви ко всяким мелочам, Джабал обладал прекрасной памятью на деньги и людей.

– И что же? Ты провел расследование?

– Да, – улыбнулся Салиман. – Синаб утверждает, что он невиновен. Говорит, что и впрямь платил нам за покровительство.

– И ты поверил? Вот уж не думал, что тебя так легко обвести вокруг пальца.

– Я поверил ему потому, что мы обнаружили того, кто взимал с него дань от твоего имени.

– Только этого не хватало. Будто у нас и так мало дел. Похоже, нам придется отучить дешевых мошенников Санктуария греть руки на нашем имени. Я хочу, чтобы этого паршивца поймали и привели ко мне.

– Он ждет снаружи, – улыбнулся помощник Джабала. – Я полагал, что ты захочешь видеть его.

– Прекрасно, Салиман. Твои успехи растут день ото дня. Дай мне немного времени надеть эту ужасную маску и веди его.

Для пущей важности на встречах с подчиненными и прочим людом Джабал всегда появлялся в голубой ястребиной маске и плаще с капюшоном. Во-первых, он не хотел, чтобы по городу пошел слух о том, что Джабал стал старым, да к тому же не мешало лишний раз подчеркнуть ужас, вселяемый лишенным человеческого облика предводителем. Дабы усилить впечатление, Джабал погасил все свечи, кроме одной, и положил перед собой меч, прежде, чем дал сигнал снять с пленника повязку.

Перед ним стоял беспризорник, едва достигший шестнадцати. Подобные ему стаями ходили по городу, тревожа хозяев лавок и раздражая покупателей наглыми взглядами и колкими замечаниями. Как раз один из них и предстал перед бывшим работорговцем. Немой и смиренный, беспризорник тер глаза, напоминая позой трепетную лань, стремящуюся избежать встречи с хищником.

– Знаешь ли ты, кто я такой?

– Дж… Джабал, господин.

– Громче! Это имя легко слетало с твоих уст, когда ты выдавал себя перед Синабом за моего посланца.

– Я… все говорили, что вы умерли, господин. Я подумал, что ваши символы можно использовать для вымогательства и решил сам заняться этим делом.

– Даже если бы я умер, прикрываться моим именем опасно. Ты не боишься городской стражи и пасынков? Они охотятся за ястребиными масками.

– Пасынки, – протянул разочарованно подросток. – Вчера один из них поймал меня за руку, когда я залез к нему в кошелек, и что же? Я сбил его с ног и удрал раньше, чем тот встал на ноги и вытащил меч.

– Всякого можно ошеломить, парень. Запомни это. Эти люди бывалые бойцы, и их репутация стоит денег, которые они получают.

– Меня им не испугать, – самоуверенно заявил юнец.

– А меня ты боишься?

– Д… д-да, господин, – пробормотал беспризорник, будто вспомнив, где очутился.

– …не настолько, раз начал выступать от моего имени, – закончил за него Джабал. – Ладно, так сколько денег ты снял с Синаба?

– Я не знаю, господин.

Джабал насмешливо поднял брови.

– В самом деле! – горячо заговорил подросток. – Вместо фиксированной суммы, я потребовал часть его еженедельной прибыли. Я дал ему понять, что мы… что вы будете наблюдать за его лавкой и узнаете, если он попытается надуть.

– Интересно, – пробормотал Джабал. – И как же ты пришел к такой системе?

– Едва стало очевидно, что хозяин лавки напуган и готов платить, я неожиданно понял, что не знаю, сколько просить. Запроси я слишком мало, у него бы возникли подозрения, слишком много – его лавка или прогорела бы, или бы хозяин отказался платить… и тогда пришлось бы изобретать способ привести угрозы в исполнение.

– И на какой доле ты остановился?

– На одной пятой. Как видите, его дань мне росла бы по мере расширения дела в зависимости от того, насколько его лавка преуспевает.

Джабал на время задумался.

– Как тебя зовут?

– Сидин, мой господин.

– Ну, Сидин, чтобы ты на моем месте сделал с человеком, которого уличил в использовании твоего имени без разрешения?

– Я… я убил бы его, господин, – признал подросток. – В качестве примера, чтобы другим неповадно было.

– Вполне справедливо, – заметил, поднимаясь на ноги, Джабал. – Рад, что ты понимаешь это.

Сидин вздрогнул, заметив как потянулась за мечом рука короля преступного мира и недоуменно заморгал глазами, когда клинок неожиданно вернулся в ножны.

– …к счастью для тебя, сейчас не тот случай. Даю тебе дозволение использовать мое имя и быть моим агентом. Естественно две трети сбора пойдут мне как плата за имя. Согласен?

– Да, господин.

– Можешь подумать и о том, чтобы подобрать себе помощников… если они также быстро соображают, как бегают.

– Я постараюсь, господин.

– Теперь подожди, пока я приглашу своего помощника. Расскажешь ему о твоей системе взимания дани. Над этой мыслью стоит подумать.

Джабал направился было к двери, но остановился, пристально глядя на беспризорника.

– Ты не похож на ястребиную маску… но, возможно, что сейчас именно это и нужно. Думаю, дни бряцающих оружием в Санктуарии сочтены.

***

– Что ты решил насчет Мор-ама и Мории? Джабал покачал головой.

– Нет нужды спешить. Мор-ам наш в любое время, когда мы этого захотим. Я не хочу трогать его, пока не решил, как поступить с Морией. Когда-то они были очень близки, и я не уверен, что она полностью изменила отношение к брату.

– Говорят, она пристрастилась к вину. Если мы будем медлить, можем потерять ее.

– Тем более имеет смысл повременить. Или она докажет, что обладает достаточной силой воли жить без брата и без вина, или же нет. У нас нет места тем, о ком надо заботиться.

– Они были хорошими людьми, – тихо ответил Салиман.

– Именно, были. Сейчас благотворительность для нас – непозволительная роскошь. Кстати, как насчет Уэлгрина? Угрожает ли опасность нашим шпионам в стане его людей?

– Никто не знает. Конечно, перед нами у них более выгодное положение.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что приказ помогать пасынкам при любой неприятности на них не распространяется. Как я уже говорил тебе, до добра такой договор не доведет. То, что мы приходим им на выручку в каждой стычке, рождает подозрения, ведь в Санктуарии Союз пользуется признанием лишь у проституток.

– Они соблюдают обязательство не преследовать ястребиных масок?

– Да, – ворчливо признал Салиман. – Со времени заключения альянса они держат слово.

– Тогда и мы не преступим данную клятву. Плохо, если наши бойцы начнут привлекать к себе излишнее внимание. Пусть будут внимательнее. Можно помочь и без непосредственного участия в стычках.

– Мы пытались, но в бою пасынки как слепые котята. Не кто иной как ты, приказал сделать все возможное, чтобы они остались в живых.

– Вот и делайте, как я сказал! – неожиданно взорвался Джабал. – Салиман, боюсь, твоя нелюбовь к нашему пакту сквозит в твоих отчетах. Эти «слепые котята» сумели справиться с нашим войском и я не могу поверить, что они внезапно оказались неспособны взять верх в обычной уличной стычке.

***

Небольшая змейка подняла голову, изучая мучителей, а затем снова принялась исследовать стенки сосуда с тупым постоянством рептилии.

– Вот одна из ужасных бейнитских змей, – усмехнулся Джабал, наклоняясь к сосуду, чтобы присмотреться внимательнее. – Секретное оружие Бейсиба.

– Ну, не такое уж оно секретное, – возразил его помощник. – Я уже говорил тебе о трупах со следами укуса змеи. Рыбоглазые не всегда благоразумно обращаются со своими тайнами.

– Салиман, давай постараемся не попасть в свои собственные сети. Порой мы сами плодим мертвых, чтобы нагнать побольше тумана. Не думаю, что можно с уверенностью утверждать, будто каждый укушенный змеей пал от бейсибской руки. Ты уверен, что эту змею где-нибудь не потеряли?

– Она стоила жизни одной женщине, но это не важно. Она не единственная, кто недавно погиб. Удивительно, но пришельцы никак не могут привыкнуть к ночной жизни города. Откуда бы они не появились, но у них в крови привычка бродить по улицам в одиночку.

– Такая беспечность нам только на руку, – заметил Джабал, постучав по сосуду, и змейка подняла голову. – Если мы раскроем секрет яда, то доведись нам столкнуться с рыбоглазыми, мы будем впереди на целую голову.

Выпрямившись, Джабал отдал сосуд Салиману.

– Передай кувшин кому-нибудь, кто разбирается в ядах и снабди его деньгами, чтобы тот мог купить себе рабов. Через месяц у меня должно быть противоядие. Как жаль, что Темпус отомстил Корду. Мы бы могли воспользоваться его услугами.

– Темпус словно взял себе за привычку осложнять нашу жизнь, – сухо заметил Салиман.

– Вернемся к нашим баранам. Что нового слышно о пасынках? Последнее время ты ничего мне не докладывал и я сделал вывод, что ситуация нормализовалась.

– Ты ошибаешься. Впрочем, я достаточно четко уяснил, что ты больше не желаешь выслушивать жалобы по поводу союза с ними.

– Жалобы выслушивать я не намерен, но это не означает, что нужно о них забыть.

– Вся стекающаяся ко мне информация состоит из жалоб на этих недоносков и их неспособность выпутаться из простейшей заварушки.

– Хорошо, Салиман, – вздохнул Джабал. – Возможно, я и впрямь подошел к этому спустя рукава. Может ты просветишь меня, что происходит?

Салиман задумался, собираясь с мыслями. – Когда пасынки впервые появились в городе, это были настоящие воины, способные не только выжить, но и блистательно взять верх в большинстве вооруженных столкновений. Жители Санктуария страшились их, но уважали. С тех пор, как мы заключили с ними союз, все в корне изменилось. Братья стали более сварливыми и практически ни на что не годными. Наши люди тратят большую часть времени и сил на то, чтобы держать их подальше от конфликтных ситуаций и приходить на выручку, когда столкновения избежать не удается.

Джабал осмысливал услышанное. – Мы с тобой знаем, что если солдат надолго оставить в городе, то от них начинаются одни неприятности, поскольку дисциплина падает, а подготовкой начинают манкировать. Не это ли произошло и с пасынками?

Салиман покачал головой. – Но разложение не может быть столь быстрым и настолько полным. Даже если бы они намеренно хотели проиграть, у них не могло получиться лучше.

– Вот что я тебе скажу. Мы знаем, что люди Союза бесстрашны и готовы по приказу Темпуса пойти на смерть. Вероятно, они испытывают нас, намеренно подставляя себя, чтобы оценить наши возможности и способность исполнять взятые обязательства. Либо это, либо то, что за лидерством Темпуса кроется нечто большее, неподвластное простому взору. Известно, что он получает помощь по крайней мере от одного бога. Возможно, он нашел способ передавать свою волю войскам.. и на расстоянии она слабеет.

– Так или иначе, на этот неудачный альянс мы тратим слишком много времени.

– Пока не будем знать наверняка, нам не удастся оценить, что для нас более выгодно: сохранить альянс или отказаться от него. Найди мне ответ и я переменю решение, но пока пусть все будет как есть.

– Как хочешь.

***

Джабал улыбнулся, завидев, как в комнату ввели Хакима с повязкой на глазах. Для такой встречи надевать маску необходимости не было, и негр был рад тому, что может спокойно глядеть в глаза гостю. Подождав, пока повязку снимут, Джабал медленно обошел подслеповато щурившегося рассказчика. Новые одежды, подстриженные волосы и борода, исчезла впалая грудь и… и запах благовоний! Хаким был в банях!

– Я нашел себе работу, – нарушил тишину сказитель, будто сам удивляясь нечаянному богатству.

– Я знаю, – ответил Джабал. – Теперь ты советник при новом дворе, у Бейсы.

– Если ты уже знаешь, это, то чего ради меня приволокли сюда с повязкой на глазах? – в голосе Хакима отразился былой нрав.

– Потому, что я знаю, что ты хочешь с этим покончить.

Воцарилась тишина, нарушенная вздохом сказителя. – Вместо того, чтобы спрашивать, почему я здесь, мне надлежит ответить, почему я решил отказаться от места? Я прав?

– Я нашел бы более вежливые обороты, но ты ухватил самую суть.

Джабал погрузился в кресло и мановением руки предложил сказителю сесть напротив – …Вино на столе. Мы знаем друг друга достаточно давно, поэтому давай без церемоний.

– Церемонии! – пробрюзжал старый сказитель, принимая оба предложения. – Возможно, они-то меня и раздражают. Как и ты, я вырос на улицах в трущобах и помпезность двора мне докучает. Жизнь в Санктуарии как ничто другое научила меня бежать от суеты.

– Деньги стоят терпения, Хаким, – ответил Джабал, – и этому я тоже научился в Санктуарии. Я выяснил, что ты не настолько скромен и незаметен, как пытаешься уверить других. Расскажи, каковы истинные мотивы твоей предполагаемой отставки.

– Какое дело тебе до этого? С каких это пор тебя начали занимать моя жизнь и мысли.

– Я собираю информацию, – ответил Джабал. – Ты знаешь, меня особенно интересует все, касающееся сильных мира сего. К тому же… – голос Джабала неожиданно пресекся, утратив гнев и властность – …не так давно я собирался круто изменить судьбу, и два человека, мой старый друг и нищий рассказчик, не обращая внимания на мою ярость, убедили меня покопаться в себе. Не все долги за свою жизнь я выплатил, но я их не забыл. Позволь мне попытаться воздать тебе за некогда оказанную услугу. Попробовать одновременно быть и беспокоящим оводом и исповедником в момент, когда ты чувствуешь себя совершенно одиноким.

Хаким несколько секунд рассматривал вино в бокале. – Мне так же, как и тебе, – начал он, – дорог этот город, пусть любим мы его по-разному и разные у нас причины. Когда чужеземцы спросили мое мнение о жителях города, узнать, надежны ли они или слабы, я почувствовал, что каким-то образом предаю друзей. Золото радует, но оставляет на душе след, который не смоет ни одно омовение в мире.

– Они попросили у тебя не больше того, о чем просил я, когда ты был моими глазами и ушами, – заметил Джабал.

– Это не одно и тоже. Ты такая же часть этого города, как Базар или Лабиринт. Теперь же я имею дело с иноземцами и не собираюсь за одно золото шпионить против собственного дома.

Внимательно присматриваясь к собеседнику, бывший работорговец снова наполнил бокалы.

– Послушай меня, Хаким, – заговорил Джабал, – и поразмысли, как следует над тем, что я скажу. Старая жизнь закончилась и не быть тебе больше невинным сказителем, а мне гладиатором. Жизнь движется вперед, а не назад. И так же как мне пришлось привыкать к своим новым годам, так и тебе нужно научиться жить в соответствии с новой ситуацией. Слушай:

Захватчики узнают обо всем, поставил ты им информацию или нет – и я уверяю тебя, что так будет. К одному и тому же факту ведет много дорог. И если бы не тебя, а кого-то другого призвали исполнять обязанности советника, все было бы иначе. Другой был бы поглощен чувством собственной значимости, звуками своего голоса, не видя и не слыша, что же на самом деле происходит вокруг. Такой слабости, рассказчик, у тебя никогда не было.

Дела, происходящие при дворе, логика, с которой пришельцы решают вопросы, могут быть чрезвычайно важны для нашего города. Меня это волнует, но я буду спокойнее, если буду знать, что их активность отслеживает мой человек. Менять то, что уже знаешь, на незнакомое – весьма честная сделка, если взамен получаешь ценные сведения.

– Ты мягко стелешь, работорговец, – прервал его сказитель. – Возможно я тебя снова недооценил. Ты привел меня сюда не для того, чтобы узнать, почему я решил подать в отставку. Похоже, ты уже знал мои мысли. На самом деле тебе нужно сделать меня своим шпионом.

– Я догадался о твоих мотивах, – подтвердил Джабал. – Но шпион – некрасивое слово. Вдобавок, его жизнь полна опасностей и требует высокой награды – скажем, пятьдесят золотом каждую неделю. Плюс премии за особо ценные сведения.

– За предательство других могущественных сил Санктуария и усиление твоего могущества, – рассмеялся Хаким. – А что если бейсибцы начнут расспрашивать о тебе? Если в моих отчетах окажется пропуск, у них могут возникнуть подозрения.

– Отвечай правдиво, как и про любых других людей, – пожал плечами бывший гладиатор. – Я нанимаю тебя собирать информацию, а не защищать себя за твой счет. Признавай все, включая и то, что у тебя есть возможность связаться со мной, если на то возникнет нужда. Говори правду так часто, как сможешь. Тем быстрее они поверят тебе, если ты и впрямь решишь, что солгать необходимо.

– Я подумаю, – вымолвил рассказчик. – Хочу все же сказать, что единственной причиной, почему я принимаю во внимание возможность такого союза, является то, что ты и твои призраки – одна из последних серьезных сил в городе, с тех пор, как ушли члены Союза.

Едва заметная тень пробежала по лицу Джабала.

– Союз? – счел нужным переспросить он. – Последнее, что я слышал, это то, что они по-прежнему хозяева на улице. Почему ты решил, что они ушли?

– Не считай меня за дурачка, повелитель масок, – отозвался рассказчик и потянулся за бутылкой, но обнаружил ее пустой. – Ты, кто знает мысли даже в моей голове, обязан знать, что эти разодетые в броню клоуны, разъезжающие по улицам, такие же пасынки, как я цербер. Да, и ростом, и цветом волос они неотличимы, но многого им не хватает до тех наемников, которые вслед за Темпусом отправились на север.

– Конечно, – рассеянно улыбнулся Джабал. Вытащив из кармана небольшой кошелек, он через стол перебросил его сказителю.

– На эти деньги купи себе хороший амулет против ядов, – начал инструктаж Джабал. – Насилие при дворе тихо, но не менее безжалостно, чем в Лабиринте, а на тех, кто пробует пищу, не всегда можно положиться.

– Мне на самом деле нужна защита от ядов, – скривился Хаким, давая кошельку исчезнуть в складках одеяния. – Мне никогда не доводилось видеть так много змей.

– Свяжись со мной на следующей неделе, – отозвался Джабал, погруженный в свои мысли. – Мои люди сейчас работают над тем, чтобы найти противоядие. Естественно, если ты сохранишь свой пост. Уличный сказитель в подобной защите не нуждается.

– У тебя есть одна из бейнитских змей? – невольно спросил сказитель.

– На них не так уж сложно наткнуться, – спокойно заметил Джабал. – Да, кстати, если хочешь немного осчастливить твою госпожу своими успехами, сообщи, что не все недавно насмерть укушенные змеей – дело рук ее народа. Есть люди, которые пытаются дискредитировать ее двор, а потому копируют их методы.

Хаким поднял в немом молчании бровь, но Джабал покачал головой.

– Мои люди не делали этого, – провозгласил он, – хотя в будущем к этой идее стоит приглядеться повнимательней. А сейчас, с твоего позволения, я займусь другими делами… и скажи сопровождающим, что я велел убедиться, что ты благополучно дошел до дома.

Заслышав смех Джабала, Салиман поспешил в комнату.

– Что случилось? – спросил он, удивленный и озабоченный этим первым за многие месяцы всплеском веселости негра. – Старик рассказал веселую историю? Расскажи и мне, тоже хочется всласть посмеяться.

– Все очень просто, – ответил хозяин масок, частично приходя в чувство. – Нас обманули. Обвели вокруг пальца.

– И ты над этим смеешься?

– Над тем, как это было проделано. Я не люблю, когда меня обманывают, но должен признать, в этой последней проделке чувствуется умелая рука.

Джабал вкратце передал Салиману полученные от Хакима сведения.

– Подмена? – недоверчиво переспросил Салиман.

– Подумай сам. Тебе внешне знакомы по крайней мере несколько пасынков. Встречал ли ты их за последнее время? Хотя бы того, кто заключил с нами союз? Этим многое объясняется, в том числе и то, почему эти, так называемые «пасынки» не знают, с какой стороны брать в руки меч. А я-то думал воспользоваться преимуществом, находясь на вторых ролях.

– И что нам теперь делать?

– Едва я узнал об обмане, как у меня уже был готов ответ.

Смех в глазах работорговца исчез, уступив место недоброму блеску.

– Я заключаю союзы с людьми, а не с мундирами. Сейчас оказалось, что люди, члены Священного Союза, с которыми мы заключили договор, находятся где-то на севере, рискуя именем и жизнью на благо доброй старой Империи. В своем стремлении убить двух зайцев, они становятся уязвимыми. Братья вверили свое имя полнейшим профанам в надежде, что былые победы не позволят нам догадаться о подмене.