Текст книги "Билет на планету Транай"

– Возможно, вы правы, – ответил Гудмен. – А я все-таки рад, что своевременно узнал правду. – И он поспешил домой.

Когда Марвин переступал порог, его чувства пребывали в полнейшей сумятице. Что же такое на самом деле Транай – утопия или дурдом размером с планету? А может, разница между этими вещами ничтожна? Впервые на своем веку Гудмен усомнился в том, что обретение утопии – благо для человечества. Что лучше: стремиться к совершенству или обладать им? Иметь идеалы или жить идеалами? Если даже правосудие – заблуждение, то что же выходит, заблуждения лучше правды?

Вот такие грустные и путаные мысли обуревали Марвина, когда он вошел к себе в дом и увидел жену в объятиях другого мужчины.

Сцена имела потрясающую четкость и разворачивалась с пугающей медлительностью. Целую вечность Жанна вставала, оправляла на себе растрепанную одежду и с раскрытым в изумлении ртом смотрела на Марвина. Высокий смазливый парень, которого Гудмен видел впервые в жизни, от неожиданности как будто утратил дар речи. Он делал мелкие бессмысленные жесты, отряхивал лацканы пиджака, одергивал рукава.

А потом он смущенно улыбнулся.

– И как это понимать? – спросил Гудмен.

Не самая сильная фраза для такой ситуации. Но все же она возымела действие. Жанна разрыдалась.

– Какое ужасное недоразумение, – залепетал незнакомец. – Мы были уверены, что вы придете домой гораздо позже. Представляю, как вам неприятно, и очень сочувствую…

Вот уж чего не ожидал Гудмен, так это слов утешения от любовника своей жены. Не отвечая незнакомцу, он в упор смотрел на плачущую Жанну.

– А разве могло быть иначе?! – вдруг закричала она. – Мне пришлось на это пойти! Ты же не любишь меня!

– Я тебя не люблю? Да с чего ты взяла?

– С того, как ты со мной обращаешься.

– Жанна, я очень сильно тебя любил, – тихо проговорил Гудмен.

– Чепуха! – взвизгнула она, запрокинув голову. – Напомнить, что ты делал со мной? Целыми днями заставлял возиться по дому, стряпать и сидеть в четырех стенах. Марвин, я чувствовала, как старею! День за днем одна и та же нудная и глупая рутина. А ты почти всегда с работы возвращаешься вымотанный, на меня даже не смотришь. Только и разговоров что о своих дурацких роботах. Моя жизнь тратится впустую! Впустую, Марвин!

Гудмен запоздало сообразил, что у его жены нервный срыв, и произнес как можно мягче:

– Жанна, пойми, так устроена жизнь. Муж и жена идут по ней рука об руку и все делят поровну. Вместе стареют, преодолевают трудности. Нельзя, чтобы один снимал только сливки, а другой…

– Еще как можно! На Транае женщинам можно! Постарайся наконец это понять, Марвин.

– Я не в силах, – ответил Гудмен.

– Здесь женщина с рождения рассчитывает на жизнь, полную развлечений и удовольствий. Это ее неотъемлемое право, точно так же как у мужчины есть свои неотъемлемые права. Для чего она выходит из стазиса? Чтобы повеселиться на вечеринке, поплавать, кино посмотреть. – Жанна снова заплакала. – Но ты же у нас такой умный. Тебе надо все кругом менять. Знала бы я, что вы, земляне, за народ, – нипочем за тебя не вышла бы.

Любовник тяжко вздохнул и зажег сигарету.

– Марвин, я понимаю, – продолжала Жанна, – ты инопланетянин и тебя не переделать. Но мне хочется, чтобы и ты понял: на любви свет клином не сошелся. Женщина должна быть практичной. При такой жизни я скоро превращусь в старуху, а мои подруги останутся молодыми.

– Молодыми? – глухо повторил за ней Гудмен.

– Ну разумеется, – подтвердил незнакомец. – В деррсин-поле женщина не стареет.

– Но это же чудовищно! – воскликнул Марвин. – Я буду дряхлым старцем, а моя жена – совсем девчонкой?!

– А ты что-то имеешь против девчонок? – спросила Жанна.

– Неужели тебе будет нравиться старик? – буркнул Гудмен.

– Он так и не понял, – сказал незнакомец.

– Марвин, ну что же ты? Неужели я плохо объяснила? Всю жизнь ты проживешь с молодой красивой женой, чье единственное желание – доставлять тебе радость. А когда умрешь – не делай такие глаза, все мы смертны, – я, молодая вдова, по закону унаследую твои деньги.

– Начинаю понимать, – кивнул Гудмен. – Похоже, это второй этап жизни транайской женщины – богатая молодая вдовушка сама оплачивает свои прихоти.

– Вот именно. Как видишь, от такого порядка вещей все только выигрывают. У мужчины есть молодая жена, которую он видит, только когда этого хочет. В его распоряжении и уютный дом, и полная свобода. Женщина избавлена от всех тягот быта и довольна судьбой, и к тому же ее будущность хорошо обеспечена.

– Надо было с самого начала все это объяснить, – горестно вздохнул Гудмен.

– Мне и в голову не приходило, что ты не понимаешь, – сказала Жанна. – Ведь так себя вел, будто знал способ получше. Лишь теперь я поняла, какой наивный мне достался мужчина. Хотя должна признать, наивность – одна из твоих приятных черт. Кроме того, – томно добавила она, – если бы я своевременно все тебе растолковала, не познакомилась бы с Рондо.

Любовник отвесил неглубокий поклон.

– Я разношу по домам образцы «Кондитерских изделий Грейха», – объяснил он. – Представляете, как удивился, обнаружив это очаровательное юное создание не в стазисе? Будто в сказку попал, в старинную легенду. Согласитесь, когда вдруг зыбкая мечта становится явью, испытываешь особый душевный подъем.

– Ты его любишь? – тоскливо спросил Гудмен жену.

– Да, – ответила Жанна. – Рондо будет обо мне заботиться, вернет потерянное время, продержит в стазисе сколько нужно. Конечно, это большая жертва, но у него щедрая душа.

– Ну, коли так, – мрачно заключил Марвин, – я между вами стоять не буду. Все-таки мы цивилизованные люди. Даю тебе развод, Жанна.

Упиваясь собственным благородством, он сложил руки на груди. И вдруг прочел по лицам транайцев, что его поступок не восхитил их, а, напротив, вызвал сильнейшее отвращение.

– На Транае не бывает разводов, – сообщил Рондо.

– Не бывает? – У Гудмена мороз пошел по коже.

В руке у Рондо появился бластер.

– Не дело это – менять партнеров по браку, перебегать из семьи в семью. Слишком опасно для общественного порядка. Поэтому разорвать супружеские отношения на Транае можно только одним способом.

– Что за дикость! – вскричал, пятясь, Гудмен. – Это же преступление!

– Не в том случае, когда жена не возражает. Кстати, еще одна причина держать ее в стазисе. Дорогая, ты согласна?

– Марвин, прости, – сказала Жанна. И, закрыв глаза, выпалила: – Да!

Рондо навел бластер. Ни секунды не медля, Гудмен рыбкой прыгнул в ближайшее окно. Луч прошел сверху, чудом его не задев.

– Эй, приятель! – кричал вдогонку Рондо. – Не будь трусом, прими свою судьбу, как подобает мужчине!

Гудмен крепко ударился оземь плечом. Но сразу же вскочил и припустил что было духу. Второй выстрел бластера ожег ему руку. Уже в следующий миг Марвин укрылся за домом, но не воспользовался передышкой, а что было силы побежал в направлении космопорта.

Там, на его счастье, нашелся готовый к старту корабль. На нем Гудмен добрался до г’Мори, оттуда связался с транайским банком, снял со счета деньги и купил билет до Хайгастомеритреи, где был арестован по подозрению в шпионаже. Но вскоре его отпустили – жители планеты Динг, на которых якобы работал Марвин, были разумными амфибиями, а он в ходе следственного эксперимента моментально захлебнулся, убедительно доказав тем самым, что способен дышать исключительно воздухом.

Пилотируемый автоматом транспорт отвез его на двойную планету Мванти, миновав в пути Севес, Олго и Ми. Наняв чартерное суденышко, Гудмен добрался до Беллисморанти – отсюда начиналась юрисдикция Земли. Местным рейсом он обогнул Галактический Вихрь и, побывав на Устрице, Лекунге, Панканге, Инчанге и Маханге, прибыл на Тунг-Брадар IV.

Деньги к тому времени кончились, но до Земли уже было астрономической рукой подать. Ему удалось перелететь на Уме, с Уме на Легис II. Тамошнее Общество помощи межзвездным путешественникам оплатило ему плацкарту, и вот наконец он вернулся на Землю.

Гудмен поселился в штате Нью-Джерси, в городке Сикерк, а там, как известно, человеку совершенно нечего бояться, пока он исправно платит налоги. В «Строительной корпорации Сикерка» он получил должность главного роботехнолога, а вскоре женился на миниатюрной темноволосой тихой девушке. Она просто души не чает в муже, хотя тот редко позволяет ей выходить из дому.

Частенько в компании старого капитана Сэвиджа он заглядывает в «Лунный свет» к Эдди, пьет «Особый транайский» и ведет разговоры о благословенном Транае, где найден истинный путь и человек более не прикован к колесу бытия. В такие вечера Гудмен горько жалуется на космическую малярию – это ведь из-за нее, проклятой, он больше никогда не отправится в звездный полет, не возвратится на Транай. И зачарованные рассказом посетители бара как губка впитывают каждое слово Марвина.

А недавно при содействии капитана Сэвиджа Гудмен учредил Сикеркскую лигу борьбы за лишение женщин избирательных прав. Пока там всего двое членов, но, если вы укажете на это Марвину, он усмехнется и спросит: «Когда такие мелочи могли остановить Крестовый поход?»

Ничего лишнего

– Амелия, уж не сошла ли ты с ума? – увещевала мать. – Выйти замуж за колониста – это ли не верх безрассудства? По-твоему, жизнь в дикой глуши может иметь что-то общее с семейным счастьем?

– Мама, Южная полярная шапка – никакая не глушь, – возразила Амелия.

– Но и очагом цивилизации ее не назовешь. Первобытная медвежья дыра! И долго ли этот твой пионер там выдержит? Знаю я таких людей, сущее перекати-поле, вечно их тянет в неизведанные края.

– Вот вместе с ним я эти края и изведаю! – Амелия нисколько не сомневалась в том, что у нее тоже душа первопроходца.

Зато в этом сомневалась ее мать.

– Деточка, жизнь на границе благоустроенного мира – не волшебная сказка, она куда труднее, чем тебе представляется. Подумай хорошенько, готова ли ты расстаться с друзьями и подругами, отказаться от привычного комфорта?

– Готова!

У матери было в запасе немало железных аргументов, но после смерти мужа она уже не так сильно верила в собственную правоту, а потому не испытывала желания навязывать другим собственное мнение.

– Своей судьбой ты вольна распоряжаться сама, – сказала она наконец.

– Мама, не бойся, я знаю, на что иду, – уверила ее Амелия.

Она понимала, что Дирк Богрен не сможет жить в тесноте. Столь крупному мужчине необходимы простор, тишина и вольный воздух. Он рассказал Амелии о своем отце, который перебрался в пустыню Гоби сразу после ее обводнения. Этот край тоже моментально перенаселился, и, когда местные власти решили отгородиться стеной от соседей, у старика не выдержало сердце. Умирая, он с тоской глядел на звезды.

Амелия вышла замуж за Дирка и переселилась на безлюдный и дикий участок марсианской поверхности. Но следом потянулись переселенцы. Амелия и глазом моргнуть не успела, как Южная полярная шапка была переименована в Полюс-Сити и обзавелась магазинами и фабриками, а по согретой атомным теплом суше рассыпались аккуратные городки и села.

Однажды вечером супруги сидели на веранде, и Дирк озирал свои владения. Его взгляд задержался на далеком холме, увенчанном башней радара.

– Тесновато у нас становится, – нарушил он молчание.

– Ага, есть немного, – согласилась Амелия.

– Тут уже оборудуют поле для гольфа. Как считаешь, не пора ли сниматься с якоря?

– Да запросто, – без малейших колебаний ответила Амелия.

Сказано – сделано. Они продали ферму, купили подержанный космический корабль и наполнили его предметами первой необходимости. Накануне старта друзья устроили отвальную. Все они были старожилами в этом краю и помнили шапку белой от снега и льда. Не без зависти приятели поддразнивали Дирка:

– Небось, на Пояс астероидов собрался?

– Верно, – отвечал он.

– Но ты же размяк тут от легкой жизни, – хихикнул старый полярник.

– Это я-то размяк? Да с чего ты взял?

– Считаешь, что выдержишь пятичасовой рабочий день?

Дирк ухмыльнулся, допил пиво и прислушался к разговору женщин. Подруги засыпали Амелию советами:

– Теплых вещей возьми побольше. Помнишь, как было в самом начале на Марсе?

– Аптечку первой помощи…

– Про слабую гравитацию не забывай…

– Дирк! – крикнул приятель. – Неужто ты потащишь эту хрупкую малютку на астероид?

– Конечно, – ответил Дирк.

– Ей там не понравится, – предупредил другой приятель. – Что это за жизнь – без вечеринок, новых платьев и современной бытовой техники?

– И вкалывать придется как каторжникам – от такой работы с ума сходят.

– Хватит чепуху молоть, – поспешила вмешаться в разговор пожилая женщина. – К любой работе можно привыкнуть, она потом даже нравится.

– Я обязательно привыкну, – вежливым тоном пообещала Амелия, надеясь, что не кривит душой.

Лишь перед самым отлетом она позвонила матери и сообщила о своем переезде.

Та не удивилась:

– Ох, деточка, трудно же тебе придется. И где только была твоя голова, когда ты замуж выходила? Астероиды… Разве не туда мечтал улететь твой папаша?

Амелии вспомнился отец – банковский клерк, вежливый, спокойный, с тихой и мягкой речью. Приходя домой с работы, он непременно садился читать рекламу подержанных космолетов и составлять подробный список вещей, необходимых для освоения девственных земель. Вот мать, та совершенно из другого теста слеплена. Не просто на ногу тяжела – с места не сдвинешь. И хотя до споров доходило редко, разлад в семье был налицо – до того дня, когда на машину возвращавшегося из банка отца рухнул вертолет.

– Все же постарайся быть ему хорошей женой, – сказала Амелии мать.

– Конечно постараюсь, – чуть сердито пообещала дочь.

Поскольку Земля уже была заселена так плотно, что и яблоку негде упасть, оставалось искать новые горизонты и нехоженые тропы в космосе. Дирку мало что дало изучение доступных карт Пояса астероидов. Еще не нашелся тот смельчак, который рискнул бы забраться туда достаточно глубоко, и потому бо́льшая часть пояса приходилась на белое пятно с незамысловатой надписью «Неизученная территория».

Путешествие Дирку и Амелии предстояло долгое и опасное, но впереди их ждала нетронутая земля – прилетай и бери сколько хочешь. Уж чего-чего, а тесноты не предвидится.

Спокойно и хладнокровно Дирк вел корабль сквозь постоянно меняющий свою конфигурацию каменный рой. Никакая сила не заставила бы его отклониться от выбранного маршрута.

– Назад мы не повернем, – сказал он Амелии, – так что отмечать наш путь на карте бессмысленно.

Она кивнула, с замиранием сердца глядя вперед, на пятнышки мертвенного отраженного света. Да и как не тревожиться, думая о новой судьбе, о мрачном одиноком существовании освоителя космических пустошей? Амелия даже содрогнулась и положила ладонь на руку Дирка.

Они нашли камень длиной в несколько миль и шириной в милю. Приземлились на темном безвоздушном планетоиде, поставили надувной дом и включили генератор гравитации. Как только тот вошел в нормальный режим работы, Дирк приступил к распаковке робота-контролера. Дело это было не быстрое и вовсе не легкое, но вот наконец лента с программой вставлена и активирован пульт.

Робот очнулся и приступил к исполнению своих обязанностей, а Дирк включил все прожекторы, какими располагал. С помощью миниатюрного подъемного крана извлек из корабельного трюма «Приют странника», установил его под куполом в середке и запустил. «Приют» раскрылся, подобно громадному цветку, и обернулся удобным пятикомнатным жилищем со всей необходимой мебелью, кухонной утварью, водопроводом и санузлом. И это было только начало, ведь сразу все не распакуешь. Где-то среди клади ждал своего часа блок температурного контроля, а пока Дирку пришлось подключить к генератору вспомогательный обогреватель.

Надо бы приготовить обед, но Амелия так замерзла, что не находила в себе сил взяться за дело. Градусник в «Приюте» показывал 52 градуса по Фаренгейту. Даже кутаясь в меховой костюм фирмы «Первопроходцы, инк.», она стучала зубами, и мрачный свет флуоресцентных ламп усугублял воздействие стужи.

– Дирк, – робко обратилась она к мужу, – нельзя ли сделать чуточку потеплее?

– В принципе можно, но тогда робот будет тормозить.

– Я не знала, – вздохнула Амелия. – Ладно, потерплю.

Флуоресцентные лампы светили чересчур слабо, и она неправильно выставила цифры на пульте «Основного рациона». Бифштекс вышел пережаренным, картофель развалился, а яблочный пирог даже толком не разморозился.

– Боюсь, это не очень съедобно, – попыталась улыбнуться Амелия.

– Не бери в голову. – И Дирк съел все до крошки с таким аппетитом, будто пища ничем не отличалась от привычной земной.

Потом они улеглись. На походном матрасе Амелии долго не удавалось уснуть; сомнительным утешением послужил тот факт, что и Дирку было неудобно. Его и впрямь изнежила относительно легкая жизнь на Южной полярной шапке.

Проснувшись, супруги повеселели: дело явно шло на лад. Всю ночь робот-контролер трудился не покладая рук, и вот уже основной генератор энергии готов к запуску. У Дирка и Амелии теперь есть собственное миниатюрное солнце в небе, а следовательно, время отныне делится на дни и ночи. Также контролер выгрузил и наладил роботов-фермеров, а те в свою очередь – роботов-домоводов.

Дирк изготовил необходимое количество плодородной почвы, покрыл ею астероид и провел сев. Он проработал весь пятичасовой день, а когда крошечное солнце коснулось горизонта, вернулся в дом, едва волоча от усталости ноги.

Амелия к тому времени справилась с программированием кухни, и Дирка ждал ужин из восьми блюд – простых, но питательных и вкусных.

– Это, конечно, не «Особая двадцатка», – виновато произнесла она, когда муж уплетал холодные закуски.

– Все равно я двадцать блюд никогда не осиливал, – сказал Дирк.

– Вино недостаточно охладилось…

Он взглянул на жену и ухмыльнулся:

– Да и черт с ним! Милая, я бы сейчас даже теплую ола-колу выпил и не заметил никакой разницы.

– Пока я здесь готовлю, такому не бывать! – твердо пообещала Амелия.

Но теперь она знала, что у жизни на фронтире есть по крайней мере один плюс: голодный мужчина сметет все, что перед ним ни поставь.

Дирк помог Амелии сложить тарелки в посудомойку и включил в гостиной проектор. Начался первый из двух фильмов, приобретенных по цене одного, и супруги расположились в прочных креслах из пенорезины, как делали до них поколения пионеров. И эта преемственность растрогала Амелию до глубины души.

А потом Дирк распаковал нормальную супружескую кровать и включил под ней генератор гравитации. Даже в Полюс-Сити они ни разу не спали так крепко, как на астероиде в ту ночь.

Но такая жизнь требовала неустанного труда. В компании роботов-фермеров Дирк проводил пять, а то и шесть часов в сутки: менял программы, грозно выкрикивал приказы, потел сам и выжимал пот из железа. Через несколько дней синтетический черный суглинок покрылся всходами. Но сразу стало ясно: растения получатся мелкими и хилыми.

Играя желваками, Дирк велел роботам насытить почву недостающими микроэлементами. Повозившись с настройками солнца, повысил выход ультрафиолета. Но созревший к концу недели урожай выглядел жалко.

В тот день на поле пришла Амелия. Обрисованный пламенным закатом, там стоял муж: суровые черты лица, упертые в бедра кулаки. Он смотрел на чахлые, не достающие ему даже до плеча стебли кукурузы.

Ну что могла на это сказать Амелия? Разве что утешающе положить руку ему на грудь.

– Не везет так не везет, – пробормотал он.

– И что ты собираешься предпринять? – спросила жена.

– Выращу новый урожай. Загоняю роботов до стирания суставов, но добьюсь толку от этой почвы! Она у меня будет родить!

И столько непривычной злости было в голосе Дирка, что Амелия даже попятилась. Но она понимала чувства мужа. На Земле фермеру достаточно проинструктировать робота-контролера, и через пару-тройку дней можно приступать к жатве. Здесь же бедный Дирк больше недели провозился с кукурузой, а толку – чуть.

– А с этим что будешь делать? – повела Амелия рукой вокруг.

– Скотине скормлю, – брезгливо ответил Дирк.

В сгущающихся сумерках они пошли к дому.

На следующий день Дирк достал из морозильных камер домашний скот и поселил его в спешно возведенных постройках. Кукуруза и пшеница пришлись животным по вкусу, а тем временем в почву упали новые семена, и урожай на сей раз выдался справный.

Амелия едва успела полюбоваться пышными нивами – пятикомнатное жилище по земным меркам было невелико, но все же требовало немалых хлопот. Обычный сельский дом, где она выросла, представлял собой единый многофункциональный механизм с расписанными по часам операциями. Здесь же для каждой функции предназначалась специальная машина. Вмонтировать все эти аппараты в стены Дирк не успел, они загромождали комнаты и придавали «Приюту» нежилой вид – ни дать ни взять магазин бытовой техники. Вместо единственного пульта, расположенного в центре дома, повсюду диски, кнопки и рычажки, и ты еще поди разберись, что к чему относится. Поначалу у Амелии чуть ли не целый день уходил на химчистку, или мытье окон, или натирание полов, или другую процедуру из тех, которые она с детства считала наилегчайшими. И хотя Дирк пообещал объединить устройства, у него никак не доходили руки – работа в поле отнимала все время.

Пуще всего ее бесили роботы-домоводы. Эта модель была колониальной, а потому конструкторы заложили в нее особую прочность, но зато пожертвовали всеми привычными для Амелии тонкими умениями. Память домовода, мягко говоря, оставляла желать лучшего; о чутье и предупредительности даже говорить не приходится. К концу дня у хозяйки голова шла кругом, а в ушах стоял звон от грубых, хриплых механических голосов. Дом же выглядел так, будто вместо уборки роботы устроили погром.

Долгие, нудные, трудные пятичасовые дни сменяли друг друга, и наконец Амелия решила: больше эту пытку она терпеть не в состоянии. И в полном отчаянии позвонила по телеконтуру на Землю.

На крошечном, исполосованном помехами экранчике появилась ее мать, сидящая в любимом пневмокресле против стены из поляризованного стекла. Сейчас эта стена работала в видеорежиме, и Амелия увидела в отдалении небоскребы – ее родной город был величествен и прекрасен.

– Что, не ладятся дела? – спросила мать.

Сзади к ее креслу на цыпочках подкрался робот и бесшумно поставил чашку чая. Амелия могла поклясться, что мать не отдавала никаких распоряжений. Чуткий механизм угадал желание хозяйки. Земные бытовые роботы долго изучали своих пользователей – и вот он, впечатляющий результат.

– Ты понимаешь… – И Амелия, рискуя сорваться в истерику, выложила все как на духу.

По комнате ураганом пронесся ее собственный робот и чуть не высадил дверь, чей фотоэлемент сработал с запозданием.

Это было уже слишком.

– Я хочу домой! – закричала Амелия.

– Деточка, ты же знаешь: здесь тебе всегда рады. Но как быть с твоим мужем?

– Он тоже вернется, я в этом не сомневаюсь. Мы для него подыщем хорошую работу. Ведь подыщем, мама?

– Пожалуй, это возможно. Вот только едва ли он согласится.

– Почему? – глухо спросила Амелия.

– Да разве такой человек будет доволен жизнью на Земле? Вот увидишь: он не вернется.

– Вернется, если любит меня.

– А ты его любишь?

– Мама, так нечестно! – К горлу Амелии подкатил комок.

– Нельзя требовать от мужчины того, что ему не по душе, – назидательно произнесла мать. – Вот с твоим отцом… Скажи, ты абсолютно уверена, что не сможешь привыкнуть?

– Я постараюсь, мама, – всхлипнула Амелия.

Она постаралась – и добилась успеха. Научилась поддерживать в доме относительный порядок, примирилась с неудобствами. Забрезжила надежда, что вскоре на астероиде быт станет не менее уютным, чем на марсианской ферме.

Но ведь они оставили Южную полярную шапку. А когда жизнь наладится и здесь, Дирк захочет перебраться в новую глушь.

Однажды Дирк застал ее горько плачущей возле миниатюрного плавательного бассейна.

– Эй, – удивился он, – что стряслось?

– Ничего.

Он неловко погладил жену по голове:

– А ну-ка, рассказывай.

– Все в порядке.

– Говори, в чем дело!

– Да все в том же! В приборке, в раздвигании штор, в обучении роботов… И в проклятых мыслях…

– Что еще за мысли?

– Однажды ты захочешь переселиться, и окажется, что все это было зря! – Она выпрямила спину и попыталась улыбнуться. – Прости, Дирк, напрасно я это сказала.

Дирк погрузился в раздумья. Потом вгляделся в лицо жены и сказал:

– Я хочу, чтобы ты была счастлива. Веришь мне?

Она кивнула:

– Мы уже достаточно набродились, наш дом – здесь. И отсюда мы никуда не улетим. Правда, Дирк?

– Даю слово.

Амелия пылко обняла мужа:

– О господи! Наполеон сгорит! – И она опрометью бросилась в кухню.

Следующий месяц был самым счастливым в жизни Амелии. Утром солнце будило супругов строго по графику, и после плотного завтрака они брались за работу.

А та уже не была в тягость. Дирк с Амелией то устанавливали противометеорный экран поверх надувного купола, то регулировали ветряную машину, то учили размороженных пчел лучше опылять растения. Вечерами любовались закатом. Иногда Дирк позволял своим механическим батракам устраивать неуклюжие танцы. Хозяин он был строгий, но мудрый, понимал, что толика развлечений для роботов столь же полезна, сколь и для людей.

Лишь один-единственный раз Амелия вспомнила о Земле с тоской. Это когда Дирк включил лунный канал, а там показывали пасхальные гулянья. От нежной музыки и ярких красок у нее заныло сердце. Но это была лишь минута слабости.

А через несколько месяцев прибыл первый гость. Грубая посадочная площадка Дирка приняла пестро разукрашенный корабль, на его боку восьмифутовыми буквами было написано: «Передвижная лавка Поттера». Наружу выбрался молодой щеголь, понюхал, морща нос, чем пахнет атмосфера, и зашагал к дому.

– Чем я могу тебе помочь, незнакомец? – спросил из дверей Дирк.

– Привет, поселенец. Я Поттер. – Гость протянул Дирку руку, которую тот не пожал. – Делал обычный облет Марса, там-то и услышал о тебе. Ну и решил заглянуть – ты же вряд ли откажешься приобрести несколько украшений… чтобы это местечко выглядело повеселее.

– Ни в чем не нуждаюсь, – ответил Дирк.

Поттер лучезарно улыбался, но от него не укрылись ни лишенный изысков сельский дом, ни спартанский бассейн.

– А как насчет супруги? – Купец подмигнул Амелии. – В следующий раз я здесь не скоро появлюсь.

– Рад слышать, – буркнул Дирк.

Но у Амелии уже зажглись глаза, она захотела увидеть все товары Поттера и потащила мужа за собой. Точно ребенок в магазине заводных игрушек, она перепробовала всю бытовую технику, эти великолепные новинки, призванные беречь время домохозяек. С грустью она рассмотрела платья – яркие, модные, с автоматическими застежками и регулировкой размеров – и подумала о своем блеклом, ветхом гардеробе.

А потом она увидела роботов-актеров. Исключительно культурные в общении, чрезвычайно похожие на людей, они вызвали у Амелии острую тоску по дому.

– Может, купим труппу? – предложила она Дирку.

– У нас же фильмы есть. Моему отцу их вполне хватало…

– Дирк, роботы-актеры играют настоящие спектакли!

– Да, эта труппа знает все знаменитые пьесы, вплоть до произведений Джорджа Бернарда Шоу, – заявил Поттер.

Дирк окинул смазливые человекообразные машины неприязненным взглядом:

– А что они умеют делать?

– Что должны уметь актеры? – Вопрос поставил купца в тупик. – Они играют. О господи!.. Поселенец, уж не ждешь ли ты, что они впрягутся в плуг?

– Почему бы и нет? – Дирк пожал плечами. – Мне тут неженки не требуются. Наш робот-контролер сельской работы не чурается, и, спорим, он толковее, чем эти твои «украшения».

– Робот-контролер – не артист! – с пафосом провозгласил торговец.

Отказ мужа до того расстроил Амелию, что тот переменил решение и купил труппу. А пока он переносил роботов-актеров к дому (столь утонченные создания сами по каменистой земле ходить не могли), женщина выбрала платье.

– Такая шикарная девчонка и пропадает в такой дыре! – недоуменно покачал головой Поттер.

– Мне тут нравится.

– Да я в курсе: труд в поте лица, умение довольствоваться малым, продвижение фронтира и так далее. Но скажи честно: неужели ты еще не сыта всем этим по горло?

Амелия не ответила.

Торговец пожал плечами.

– Ладно, – сказал он, – этот сектор космоса созрел для колонизации. Скоро у тебя появится компания.

Амелия расплатилась за обновку и вернулась в дом. Поттер улетел.

Через некоторое время Дирк был вынужден признать, что труппа неплохо скрашивает долгие вечера. Он даже пристрастился к «Человеку и сверхчеловеку»[1]1
  Пьеса Дж. Б. Шоу (1904).


[Закрыть]. И сам не заметил, как начал учить роботов актерскому мастерству, но они, естественно, пропускали советы хозяина мимо звукоулавливателей.

Все же Дирк был уверен, что робот-контролер сыграет не хуже, если маленько усовершенствовать его динамик.

Впрочем, на протяжении долгого, пятичасового, рабочего дня супругам было не до развлечений. Дирк вылавливал в космосе мелкие астероиды и прикреплял их к главному. Он ускоренно вырастил лес, соорудил водопад, а после увяз в ремонте старой отцовской климат-машины.

Наконец она заработала. Теперь можно было организовать на планетоиде чередование времен года.

Однажды экран телеконтура вдруг покрылся помехами, а затем Дирк принял космограмму от земной фирмы «Первопроходцы, инк.», производившей полную линейку оборудования для пионеров. Ему предлагали возглавить главную испытательную лабораторию и сулили жалованье, для которого лучше всего подходит эпитет «колоссальное».

– О Дирк! – воскликнула Амелия. – Какой потрясающий шанс!

– Шанс? Ты о чем?

– О том, что ты можешь разбогатеть! Получить все, чего душа желает!

– Я и так имею все, чего душа желает, – ответил на это Дирк. – Скажи им: «Спасибо, не надо».

Амелия печально вздохнула и отправила отказ Дирка. Но от себя добавила, что позднее он может переменить решение.

И правда, какой смысл хлопать дверью?

В то лето на посадочную площадку опустился еще один космический корабль, постарее и поизношеннее, чем у Дирка. И он даже не сел, а упал, последние пять футов пролетев под воздействием силы тяжести, отчего сотрясся весь планетоид. Из люка выбралась молодая супружеская пара. Гости едва держались на ногах.

Это были Джин и Перси Филлипс, поселившиеся в нескольких сотнях километров от Дирка. Дела на их ферме сразу пошли из рук вон плохо: сел источник энергии, замерли роботы, кончился запас пищи. Без малого два дня они терпели жестокий голод, а потом решили бежать.

Как и подобает пионерам-освоителям, Дирк с Амелией предоставили соседям кров и стол. Сразу выяснилось, что в своих бедах Филлипсы виноваты сами: они ничего не смыслили в науке выживания.

Перси Филлипс не умел даже роботами командовать, и Дирку пришлось взяться за его обучение.

– Они не будут слушаться, если не почувствуют твердую руку, – сказал Дирк.