Текст книги "Оборотень из болот"

9

А еще через несколько дней я впервые услышал тот самый странный и жуткий вой.

Все это время я проболел. Меня лихорадило. Температура поднялась до 39° и продержалась так целый день. Потом мне стало чуть-чуть получше. А потом температура поднялась снова.

– Это болотная лихорадка. Красный жар, – объявил я родителям еще в первый вечер. – Скоро я тронусь умом и начну чудить.

– Ты уже умом тронулся, – поддразнила меня мама. Она протянула мне стакан апельсинового сока. – На, выпей. И вообще тебе надо много пить.

– Питье все равно не спасает от красного жара, – мрачно объявил я, но сок все-таки взял. – Это неизлечимо.

Мама только поцокала языком.

Папа сидел, уткнувшись в свой научный журнал.

Он даже не поднял головы.

В ту ночь мне снились какие-то странные сны. Словно я в Вермонте. Бегу по сугробам. И кто-то гонится за мной по пятам. Там, во сне, я был уверен, что это болотный отшельник. Я бежал и бежал… И мне было холодно. Я весь дрожал. С головы до ног.

На бегу я оглянулся. Мне хотелось узнать, кто меня преследует. Но там не было никого. А потом я неожиданно оказался на болотах. Я тонул в торфянике. Вокруг бурлила вода, липкая и зеленая. Она противно причмокивала и ухала, как живая.

Меня засасывала трясина.

Как будто чьи-то мягкие руки тянули меня вниз. Вниз…

И тут меня разбудил громкий вой.

Я рывком сел на постели и, ничего не соображая со сна, уставился в окно. В окне серебрилась луна. Почти полная. И такая яркая. Она как будто горела на фоне ночного неба, отливающего густой синевой.

Снова жуткий вой.

До меня вдруг дошло, что меня буквально колотит. Я был весь мокрый. Пижамная куртка прилипла к спине.

За окном снова раздался звериный вой.

Кто это был?

И где?

На болотах?

Впечатление было такое, что этот зверь воет под самым моим окном. Так протяжно и злобно.

Я сбросил с себя одеяло и встал с кровати. Меня все еще била дрожь. А когда я поднялся, голова сразу же разболелась. Наверное, у меня была температура.

Снова раздался вой.

Я побоялся подходить к окну. Решил, что сначала схожу к папе с мамой и спрошу, слышали они этот вой или нет.

Я вышел в темный коридор и сразу же налетел на столик. Обычно я не натыкаюсь на мебель. Просто я еще не привык к нашему новому дому.

Ноги у меня замерзли, как лед. Зато голове было жарко, как будто ее жгло огнем. Я немного постоял в коридоре, потирая ушибленную коленку и дожидаясь, пока глаза не привыкнут к темноте. Потом я пошел дальше по коридору.

Спальня родителей располагалась в самом дальнем крыле дома, за кухней. Я решил срезать путь и пройти через кухню. Уже в кухне я услышал какой-то звук. Словно кто-то скребся в дверь.

Я замер на месте.

Прислушался.

Да, я не ошибся.

Кто-то царапался в дверь.

У меня по спине побежали мурашки. Я боялся вздохнуть.

Вот опять.

Тихо-тихо…

Царап-царап.

Кто-то скребся снаружи в дверь кухни.

Сердце у меня билось так, что казалось, сейчас разорвется.

А потом снова раздался вой. Все тот же злобный и жуткий вой. Очень близко. Совсем рядом с домом.

Царап-царап.

Кто это может быть? Какой-нибудь зверь?

Какой-нибудь зверь с болот, который воет на луну и ломится к нам в дом?!

Я вдруг понял, что давно уже не дышу. Я с шумом выдохнул воздух.

И снова прислушался.

Тишина.

Только удары сердца оглушительно грохотали у меня в ушах.

За спиной что-то щелкнуло и загудело. Я даже подпрыгнул с испугу. Но это был всего-навсего холодильник. Я схватился обеими руками за край стола. У меня вдруг вспотели ладони. Они были влажными и холодными, как лед.

Я прислушался.

Царап-царап.

Я шагнул было к двери…

Но тут же замер на месте.

Меня охватил жуткий страх.

Потому что я понял, что в кухне я не один.

Кто-то был там, у меня за спиной.

В темноте.

10

Я тихо вскрикнул и еще сильнее – до боли в руках – вцепился в стол.

– К-кто здесь? – выдавил я.

Неожиданно зажегся свет.

– Эмили! – завопил я дурным голосом. – Эмили…

– Ты слышал вой, там, на улице? – спросила она громким встревоженным шепотом, пристально глядя на меня своими огромными голубыми глазами.

– Да. Он меня и разбудил. Жуткий такой, свирепый…

– Как будто сигнал к атаке, – прошептала Эмили. Я так и не понял, почему она говорит шепотом. – А ты чего такой странный, Грэди?

– Чего?! – растерялся я.

Я даже не понял, о чем она говорит.

– У тебя все лицо красное, – пояснила сестра. – И ты весь дрожишь.

– Наверное, у меня опять жар.

– Болотная лихорадка, – пробормотала Эмили. – Может быть, тот самый красный жар, про который ты мне рассказывал.

Я повернулся к двери на улицу:

– А ты слышала… там кто-то царапался. В заднюю дверь. Как будто просился в дом.

– Слышала, – прошептала Эмили, со страхом поглядывая на дверь.

Мы прислушались.

Тишина.

– Может быть, это олень выбрался из загона? – Эмили неуверенно шагнула к двери и остановилась, вцепившись обеими руками в пояс своего халата.

– А разве олени царапаются? У них вроде копыта, – глубокомысленно изрек я. – Да и зачем ему в дом ломиться?

Вот уж изрек так изрек.

Достойная вышла речь.

Мы расхохотались.

– Может, он пить захотел и собирался стаканчик воды попросить, – выдавила она сквозь смех. Мы опять рассмеялись. Но это был нервный смех. Истеричный.

Мы замолчали одновременно.

И снова прислушались.

Снаружи снова раздался вой, похожий на полицейскую сирену.

Эмили вздрогнула.

– Это волк! – Ее голос дрожал от страха. Она поднесла руку ко рту и испуганно сжалась. – Только волки так воют, Грэди.

– Да ладно тебе, Эмили… – начал было я, но она не дала мне договорить.

– Нет, я знаю, – настойчиво проговорила она. – Это волчий вой. Точно, волчий.

– Эм, перестань. – Я вдруг понял, что мне тяжело стоять, и плюхнулся на ближайший стул. – На болотах Флориды не водятся волки. Почитай книжку, у нас же есть. А еще лучше, спроси у папы. Он тебе скажет, что волки не живут на болотах.

Она открыла было рот, чтобы мне возразить, но не успела. Потому что за дверью снова зашебуршало.

Царап-царап.

Мы с Эмили затаили дыхание и испуганно переглянулись.

– Что это? – спросил я шепотом и быстро добавил, догадавшись по лицу Эмили, что она сейчас скажет: – Только не говори мне, что это волк.

– Я… я не знаю. – Она поднесла ко рту и вторую руку. Когда Эмили паниковала, она всегда закрывала рот руками. – Давай разбудим родителей.

– Давай сначала посмотрим. – Я решительно подошел к двери и взялся за ручку.

Я даже не знаю, с чего это я так расхрабрился. Может быть, из-за того, что меня лихорадило. Если у человека жар, он порой такое выкидывает, что самому страшно становится… Но как бы там ни было, я вдруг осмелился разрешить эту загадку.

Кто скребется к нам в дверь?

Кто… или что?

И для того, чтобы это выяснить, существовал один очень простой, но верный способ: открыть дверь и посмотреть.

– Нет, Грэди… не надо, – умоляюще протянула Эмили.

Но я лишь небрежно махнул рукой.

Нажал на ручку и приоткрыл дверь.

11

Воздух с улицы ворвался в кухню. Дохнуло жаром и влагой. В уши ударил громкий стрекот цикад.

Придерживая дверь рукой, я осторожно выглянул во двор.

Никого.

В темном небе висела луна – почти полная, желтая, как лимон. На нее наплывали обрывки черных облаков.

Цикады вдруг разом умолкли, и стало тихо.

Слишком тихо.

Я смотрел в темноту на болотах, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

Но там ничто даже не шевельнулось.

Ничто не издало ни звука.

Я подождал, пока глаза не привыкнут к темноте. В бледном свете луны трава на лужайке казалась серой. Чуть подальше чернели силуэты деревьев. Там уже начинались болота.

Кто же скребся к нам в дверь? Может, теперь он прячется в темноте? Наблюдает за мной? Дожидается, пока я не закрою дверь, чтобы снова жутко завыть?

– Грэди… закрой дверь. – Голос у Эмили был испуганным. – Грэди, ты что-нибудь видишь? А?

– Нет, – отозвался я. – Только луну.

Я вышел на заднее крыльцо. Воздух был жарким и влажным, больше похожим на пар – как в ванне после горячего душа.

– Грэди, вернись. И закрой дверь.

Эмили вся издергалась. Голос у нее дрожал.

Я посмотрел на олений загон. Олени спокойно спали. Во всяком случае, ни один из них не шевелился. Горячий ветер прошелестел в траве. Снова застрекотали цикады.

– Здесь есть кто-нибудь? – крикнул я и тут же почувствовал себя полным идиотом.

Никого там не было.

Никого.

– Грэди… закрой дверь. Пожалуйста.

Эмили потянула меня за рукав пижамной куртки. Она буквально втащила меня в кухню. Я закрыл дверь и запер ее на задвижку.

Лицо у меня было мокрым от влажного ночного воздуха. Несмотря на жару, меня бил озноб. Колени дрожали.

– Вид у тебя нездоровый, – заметила Эмили. – Совсем больной. – Она тревожно глянула на дверь поверх моего плеча. – Ты что-нибудь видел?

– Нет. Ничего. Там темень такая – вообще ничего не видно. Даже при полной луне.

– Что у вас тут за собрание? – раздался строгий голос у нас за спиной. Мы с Эмили и не заметили, как отец вошел в кухню. Теперь он стоял в дверях и поправлял ворот своей длинной ночной рубашки. Папа у нас принципиально не признает пижам. – Уже давно за полночь.

Пытаясь понять, что происходит, он перевел вопрошающий взгляд с Эмили на меня, а потом снова на Эмили.

– Мы слышали вой снаружи, – объяснила Эмили.

– А потом кто-то скребся в кухонную дверь, – добавил я.

Хоть я и старался держаться, меня всего трясло.

– У тебя жар, – сказал папа, пристально глядя на меня. – Вот тебе и мерещатся всякие ужасы. Ты посмотри на себя. Ты же весь красный как помидор. И трясешься мелкой дрожью. Тебе надо измерить температуру. Впечатление такое, что ты весь горишь.

Папа пошел в ванную, чтобы взять градусник.

– Ничего ему не померещилось! – крикнула Эмили ему вдогонку. – Я тоже слышала.

Папа остановился в дверях:

– А вы не проверили, как там олени?

– Я проверил. С оленями все в порядке, – ответил я.

– Может, это был ветер. Или какой-нибудь зверь на болотах. В новом доме всегда плохо спится. Все эти незнакомые звуки… они раздражают и не дают заснуть. Но со временем вы привыкнете.

Я никогда не привыкну к этому жуткому вою, упрямо подумал я. Но не стал ничего говорить, а просто пошел к себе в комнату.

Папа измерил мне температуру. Чуть выше нормы.

– Завтра ты будешь совсем здоровым, – сказал он и поправил мое одеяло. – Только давай мы с тобой договоримся: никаких больше блужданий по дому посреди ночи, ладно?

Я что-то буркнул ему в ответ и тут же провалился в тяжелый сон.

Мне снова приснился какой-то бред, тревожный и странный. Мне снилось, что я иду по болотам. И слышу все тот же зловещий вой. В просветах между ветвями деревьев проглядывает белый диск полной луны.

Я побежал. И неожиданно оказался по пояс в воде – в густой и зеленой воде торфяного болота. А в темноте слышался вой. Он разносился протяжным эхом среди деревьев. А потом мутная жижа накрыла меня с головой, и я утонул в болоте.

Когда я утром проснулся, сон не забылся сразу, как это обычно бывает. Я почти все помнил, но как-то смутно, нечетко. Я даже не был уверен, действительно ли этой ночью я слышал на улице вой или мне это только приснилось.

Я встал с кровати и понял, что чувствую себя замечательно. В окно лился яркий свет солнца. На небе не было ни облачка. Погожее, ясное утро тут же заставило меня забыть о ночных кошмарах.

«Интересно, – подумал я, – а Уилл сегодня свободен? Может быть, мы с ним сходим на болота. Все интересней, чем дома сидеть».

Я быстро оделся: натянул свои старые вылинявшие джинсы и черную с серебряным футболку баскетбольного клуба «Райдерс». (Я не болею за «Райдерс». Просто мне нравятся их цвета.)

За завтраком я проглотил целую миску поджаренных хлопьев, разрешил маме потрогать мне лоб, чтобы она убедилась, что температуры нет, и поспешил на улицу.

– Эй, погоди! – крикнула мама мне вслед. – Куда это ты собрался с утра пораньше?

– Зайду за Уиллом. Посмотрю, дома он или нет. Может, мы с ним погуляем или еще чего-нибудь сообразим.

– Ну ладно. Только вы не особенно там беситесь. Ты же только-только после болезни. – Мама поставила на стол пустую кофейную чашку. – Обещаешь?

– Ага.

Я распахнул заднюю дверь, вышел во двор, прищурился от яркого света солнца и… заорал как резаный, когда громадное черное чудище с разбегу набросилось на меня и повалило на землю.

12

– Оно меня сцапало! – завопил я, когда чудовище опрокинуло меня на спину и вскочило мне на грудь. – Помогите! Оно… оно меня лижет! В лицо! Языком!

Я был так напуган, что даже не сразу сообразил, что это никакое не чудище, а просто собака.

Когда папа с мамой пришли в себя и бросились мне на помощь, чтобы стащить с меня эту псину, я уже хохотал вовсю:

– Ой, прекрати! Щекотно! Уйди, слюнявый!

Я вытер лицо обеими руками и поднялся на ноги.

– Ты чей такой, пес? – спросила мама, обращаясь к лохматой зверюге. Они с папой еле-еле держали его вдвоем.

Наконец это им надоело, и они отпустили его. Пес встряхнулся и радостно завилял хвостом. Его большой красный язык свисал едва ли не до земли.

– Какой он здоровый! – воскликнул папа. – Наверное, наполовину овчарка.

Я все еще вытирал с лица липкие слюни.

– Он меня до смерти напугал, – признался я. – Так ведь, приятель? – Я протянул руку и погладил пса по голове.

Тот еще пуще завилял хвостом.

– Ты ему нравишься, – заметила мама.

– Ага, так нравлюсь, что он едва меня не прикончил. Ты посмотри на него. Он, наверное, весит под сто килограммов.

– Это ты скребся в дверь вчера ночью? – Эмили появилась в дверях. Она еще даже не переоделась, а так и была в своей длинной футболке, в которой обычно спит. – Кажется, страшная тайна ночного вторжения прояснилась. – Она сонно зевнула и убрала свои длинные волосы за спину.

– Да, наверное. – Я встал перед псом на колени и начал чесать ему спину. Он повернул голову и снова лизнул меня в щеку. – Эй, перестань! – сердито прикрикнул я на него.

– Он чей, интересно? – сказала мама, задумчиво глядя на пса. – Грэди, проверь-ка ошейник. Может, там есть имя и адрес владельца.

Я зарылся пальцами в густую шерсть на широкой собачьей шее.

– У него нет ошейника.

– Может быть, он потерялся, – сказала Эмили. – И поэтому скребся к нам в дверь.

– Да, – тут же выпалил я. – Ему надо где-то жить.

Я умоляюще посмотрел на маму.

Мама покачала головой:

– Нам пока рано еще заводить собаку, Грэди. Мы только-только сюда переехали и…

– Но мне очень нужен какой-нибудь зверь. Домашний зверь. – Я решил не отступать. – Здесь так одиноко. А собака – она замечательный друг. Она мне составит компанию. Это же здорово, мама. Правда, здорово.

– У тебя вон олени – домашние звери, – нахмурился папа. Он повернулся к загону. Все шесть оленей стояли у самой решетки, настороженно поглядывая на пса.

– С оленями не погуляешь! – горячо возразил я. – Тем более что ты собираешься их отпустить.

– Может быть, это чья-то собака, – сказала мама. – Нельзя же тащить к себе всякого пса, который забредает к тебе во двор. И потом, Грэди, он очень большой. Слишком большой…

– Пусть он оставит его себе, – сказала Эмили.

У меня челюсть отвисла. Я ошалело уставился на сестру. Так вот, с ходу, я и не мог припомнить ни одного случая, когда мы с Эмили были на одной стороне в семейных спорах.

Мама с папой еще немного поупирались, но в конце концов все согласились с тем, что это славный, добрый и ласковый пес, пусть даже и очень большой. И он действительно был на удивление ласковым для такой здоровенной зверюги. Как я ни отбрыкивался, он все равно норовил облизать мне лицо.

Очередной раз пытаясь от него увернуться, я повернул голову в сторону и увидел, что к нам направляется Уилл. Сегодня он был в синей майке и синих велосипедных шортах.

– Привет! – крикнул я ему, не дожидаясь, пока он подойдет. – Смотри, кого мы нашли!

Я познакомил Уилла с родителями. Эмили не было. Она убежала к себе одеваться.

– Ты знаешь этого пса? – спросил папа Уилла. – Видел его когда-нибудь? Может быть, он у кого-то из здешних живет?

Уилл покачал головой.

– Не-а. Не видел. Не знаю. – Он осторожно, как будто с опаской, погладил пса по голове.

– Ты откуда, приятель? – спросил я у пса, глядя ему в глаза. Глаза у него были прикольные. Необычные. Синие-синие. Словно небо.

– Он больше на волка похож, чем на собаку, – заметил Уилл.

– Да, и вправду похож, – согласился я. – Это ты вчера ночью по-волчьи выл? – спросил я у пса. Он попытался лизнуть меня в нос, но я вовремя увернулся.

Потом я обратился к Уиллу:

– А ты не слышал этот вой вчера ночью? Жуткий такой…

Уилл покачал головой:

– Нет. Я вообще, когда сплю, ничего не слышу. Меня вырубает мгновенно. А по утрам папа приходит ко мне с мегафоном и орет прямо в ухо. Иначе меня не разбудишь. Правда!

Мы все рассмеялись.

– Он действительно похож на волка, – задумчиво проговорила мама, пристально глядя на пса.

– Волки не такие упитанные, – заметил папа. – Они худые, поджарые. И морда у них узкая. Он может быть помесью волка с собакой, но для данного географического региона это весьма сомнительно.

– А давайте назовем его Волком, – предложил я с воодушевлением. – Самое подходящее для него имя. – Я поднялся на ноги и внимательно посмотрел на пса. – Ну что, Волк? Ты теперь будешь Волком. Нравится тебе имя? Волк!

Пес навострил уши.

– Видите?! Ему нравится! – воскликнул я. – Волк! Волк!

Он подал голос: «Гав».

– Ну что, оставляем его? – спросил я.

Мама с папой переглянулись, и мама сказала:

– Посмотрим.

После обеда мы с Уиллом пошли на болота. Мне было немного не по себе. Кошмарный сон про болота никак не шел у меня из головы. Но я старался об этом не думать.

Мало ли что человеку приснится…

День выдался ясным и жарким. Солнце палило нещадно. Я весь взмок, пока мы только шли по двору. Оставалось надеяться, что в лесу, в тени деревьев, будет хотя бы чуть-чуть попрохладней.

Я в последний раз оглянулся на Волка. Он дремал на солнышке, лежа на боку и вытянув все четыре лапы вперед.

Перед обедом мы его покормили – выдали целую миску обрезков бифштекса, оставшихся со вчерашнего ужина. Он смел все подчистую. Потом вылакал миску воды и завалился спать на травке у заднего крыльца.

Мы с Уиллом шли по тропинке, петляющей между стволами деревьев. В зарослях высоких цветов я заметил трех ярких бабочек с красивыми черно-оранжевыми крылышками. Я засмотрелся на них и сам не заметил, как наступил в мягкую мокрую грязь. Кроссовка тут же увязла. Когда я вытащил ногу, вся кроссовка оказалась облеплена мокрым песком.

– А ты видел торфяное болото? – спросил Уилл. – Оно такое… симпатичное.

– Ага. Пойдем туда, – предложил я. – Покидаем в него всякие палки-ветки и поглядим, как они будут тонуть.

– А как ты думаешь, там мог утонуть кто-нибудь из людей? – задумчиво проговорил Уилл. Он прихлопнул комара у себя на лбу и почесал коротко постриженную макушку.

– Может быть. – Я шел следом за Уиллом. Тропинка свернула и вывела нас к зарослям высокого камыша. – А ты считаешь, там действительно можно утонуть, как в трясине?

– Мой отец говорит, что здесь нет никаких трясин, – отозвался Уилл.

– А я уверен, есть, – возразил я. – Я думаю, что кто-нибудь мог случайно упасть в торфяное болото, увязнуть там и утонуть. И если мы раздобудем удочку, мы, может быть, вытащим их истлевшие кости.

– Ну у тебя и приколы, – заметил он.

Мы шли по ковру мягких гниющих листьев. Они противно скрипели у нас под ногами. Тропинка нырнула в тенистые заросли корявых пальм и вывела нас к торфяному болоту.

Уилл неожиданно остановился.

– Тише. – Он поднес палец к губам.

Я прислушался и услышал шаги.

Прямо у нас за спиной.

Мы с Уиллом застыли на месте, напряженно прислушиваясь.

Шаги приближались.

Уилл испуганно уставился на меня.

– Кто-то за нами идет, – прошептал он. – Болотный отшельник!

13

– Быстрее… прячемся. – Я пихнул его в бок.

Уилл нырнул в густые заросли высокой травы. Я хотел забраться туда же, но там не было места для нас двоих.

Я заметался, пытаясь найти хоть какое-нибудь подходящее укрытие. Причем я боялся встать. И ползал на четвереньках. Наверное, со стороны это выглядело ужасно смешно. Но мне было совсем не до смеха.

Шаги стали громче. Они приближались.

Я заполз в заросли ежевики. Нет. Здесь не укрыться.

Папоротники на другой стороне тропинки были совсем-совсем низкими. Там тоже не спрячешься.

Шаги приближались.

И быстро.

– Прячься! Быстрее! – подгонял меня Уилл.

Но спрятаться было негде.

Да и времени не оставалось…

Я поднялся на ноги. Пропадать, так с музыкой. И в этот миг из-за поворота тропинки показался наш таинственный преследователь.

– Волк! – завопил я.

Увидев меня, пес завилял хвостом, радостно залаял и… прыгнул.

– Нет! – крикнул я.

Но было уже поздно.

Пес со всего маху ткнулся передними лапами мне в грудь. Я потерял равновесие и упал в траву. Прямо на Уилла.

– Эй, осторожнее, – выдавил он, сбросил меня с себя и поднялся на ноги.

Волк заливался радостным лаем. Он едва не расплющил меня по земле, пытаясь облизать мне лицо.

– Волк, фу! Перестань! – Мне все-таки удалось выбраться из-под лохматой громадины. Я принялся отряхивать джинсы от налипших на них листьев. – Волк, ты достал со своими облизываниями. Ты уже не щенок, а большой умный пес. Пора избавляться от этих щенячьих замашек. Опять ты меня обслюнявил.

– Интересно, а как он нас нашел? – Уилл вытащил какую-то длинную колючку из своих велосипедных шорт.

Как она ему не вонзилась… не скажу куда.

– Наверное, по запаху. – Я посмотрел на Волка, который радостно пыхтел, вывалив язык, и вилял хвостом так, что казалось, он сейчас оторвется. – У собак вообще нюх хороший.

– Ладно, пойдем уже. А то мы сегодня не доберемся до этого торфяного болота, – нетерпеливо проговорил Уилл и направился дальше. Он шел первым по узкой тропинке, но Волк обогнал его в два прыжка, едва не сбив с ног, и побежал впереди.

– Он ведет себя так, будто знает, куда идти, – удивленно заметил я.

– Может, уже бывал здесь раньше, – отозвался Уилл. – Возможно, он болотный пес.

– Может быть, – пробурчал я задумчиво, глядя на Волка, бегущего впереди.

«Откуда ты взялся, пес? – думал я про себя. – Похоже, что здесь, на болотах, ты себя чувствуешь как дома».

Вскоре мы вышли к торфяному болоту. Я встал почти у самого края воды, вытер рукой пот со лба и стал разглядывать овальное озерцо.

Зеленая вода искрилась на солнце. У самой ее поверхности носились тысячи белых мошек, которые поблескивали на свету, точно крошечные алмазы.

Уилл поднял с земли тонкую ветку. Разломал ее на две половинки и зашвырнул одну половинку в торфяник.

Веточка ударилась о воду, но без всплеска, а скорей с глухим плюхом. И осталась лежать на поверхности.

Она не утонула.

– Ничего себе, – выдохнул я. – Давай попробуем что-нибудь потяжелее.

Я огляделся, ища глазами какую-нибудь подходящую корягу или камушек, но меня отвлекло чье-то глухое рычание. Я резко обернулся на звук и с удивлением обнаружил, что рычал Волк.

Он стоял весь напряженный, низко склонив к земле свою большую лохматую голову. Он как будто готовился отразить нападение или наброситься на врага. Он угрожающе скалил зубы. И глухо рычал.

– Кажется, он почуял опасность, – прошептал Уилл.