Текст книги "Слепое Озеро"

Субъект упорно двигался сквозь непрозрачный воздух, заметно наклонившись вперед. Вот его изображение почти скрылось, потом прояснилось, скрылось опять.

– Чарли опасается, что они могут его потерять, – объяснила Маргерит. – Я еду в Глазную Впадину.

Крис сошел вниз следом за ней. Тесс в гостиной смотрела дневную субботнюю программу телевидения Слепого Озера. Мультфильм: кролики в огромных очках выращивали морковку в средневекового вида колбах и ретортах. Голова Тесс мягко и ритмично постукивала о спинку дивана.

– Ты обещала пойти кататься на санках, – пожаловалась она.

– Радость моя, мне срочно нужно на работу. Крис с тобой посидит, ладно?

– Я вполне могу взять ее покататься, – сказал Крис. – Только идти далековато.

– Правда? – восхитилась Тесс. – Мы пойдем?

Маргерит поджала губы.

– Я бы не хотела, чтобы вы шли пешком сначала туда, а потом обратно. Миссис Коланджело предлагала, если понадобится, взять ее машину – пусть Крис у нее попросит.

Крис пообещал. Тесс это удовлетворило, и Маргерит натянула зимнюю куртку.

– Если я к ужину не вернусь, еда в морозильнике.

– Насколько все серьезно?

– Чтобы нацелить БЭК-кольца на конкретного индивида, потребовалась уйма тонкой работы. Если мы потеряем его во время бури, снова найти, возможно, уже не удастся. К тому же падает качество сигнала, и Чарли не понимает почему.

– Вам удастся им помочь?

– Инженерам – разумеется, нет. Но в «Плазе» есть деятели, которые охотно ухватятся за возможность снять наблюдение с Субъекта. Я попытаюсь этого не допустить.

– Желаю удачи.

– Спасибо на добром слове. И за то, что согласились составить компанию Тесс. Я в любом случае буду дома к тому моменту, когда ей придет пора ложиться.

И она выбежала за дверь.

Из журналистской солидарности Крис позвонил Элейн и рассказал про кризис, разворачивающийся сейчас в Глазной Впадине. Элейн пообещала, что постарается выяснить подробности.

– И вообще происходит что-то странное, – заметила она. – Такое чувство, что надвигается гроза.

Крис не мог не признать, что и сам ощущает некоторое беспокойство. Карантин длился уже почти четыре месяца. Это обстоятельство можно было пытаться игнорировать или рационализировать, однако, как ни крути, явно происходило что-то фундаментально недоброе либо снаружи, либо внутри. Недоброе, опасное, пока еще скрытое… Рано или поздно оно вырвется на свет.

Миссис Коланджело держала магазинчик одежды в торговом центре Слепого Озера и с начала осады фактически находилась в бессрочном отпуске. Она разрешила ему взять свой роскошный маленький «Маркони» цвета лайма, и Тесс загрузила на заднее сиденье старомодные деревянные санки. Дети в основном катаются на резиновых камерах или пластиковых поддонах, объяснила ему Тесс, а она обнаружила вот эти санки (вернее, тобогган) на благотворительной распродаже и упросила маму их купить. Это было еще в Кроссбэнке, горки там повыше, зато здесь деревьев поменьше и не налетишь на пенек.

Тесс оставалась загадкой для Криса. Она часто (пожалуй, даже слишком часто) напоминала ему Поршу – упрямством, непредсказуемостью, перепадами настроения. Только Порша была болтушкой, особенно когда испытывала энтузиазм насчет чего-нибудь нового, а Тесс удавалось разговорить лишь эпизодически.

Первые пять минут в машине она молчала, но, очевидно, Порша тоже пришла ей на ум.

– Ваша сестра любила кататься на санках?

После случая с разбитым окном Тесс несколько раз просила его рассказать о Порри. Она была единственным ребенком, и сама идея того, что Крис кому-то старший брат – не совсем родитель, но больше, чем просто друг, – ее зачаровывала. Ей, очевидно, казалось, что Порша жила словно в сказке. Что было совсем не так. Порша лежала сейчас на кладбище в дождливом Сиэтле, жертва болезни взросления в наиболее острой форме. Разумеется, сказать этого Тесс он не мог.

– Там, где мы выросли, снега почти не было. Мы лишь раз катались с горки на камерах, когда поехали на высокогорный курорт.

– Порше понравилось?

– Поначалу нет. Она сильно перепугалась. Но где-то к третьему разу все-таки решила, что это очень весело.

– Я думаю, ей понравилось, – сказала Тесс, – только она, наверное, замерзла.

– Верно, холод она не любила.

Элейн обвинила Криса, что он решил заняться у Маргерит «домашним хозяйством». Сейчас он пытался понять, насколько та была права. За последние недели он действительно сделался существенной частью вселенной Маргерит и Тессы Хаузер практически против своего желания. Хотя нет, неправда, вовсе не против: каждый шаг он делал вполне осознанно. Хотя завели они его не совсем туда, куда он планировал.

Они еще не были близки с Маргерит, однако все видимые ему знаки указывали – к этому идет. И речь вовсе не о чем-то несерьезном, о том, чтобы переспать разок-другой или даже завести полноценный «блокадный роман» – просто тепло в обмен на тепло, без явных или неявных обязательств. Ставки были значительно выше.

Вот только хочет ли он их принять?

Ему нравилась Маргерит, нравилось вообще все в Маргерит. С каждой полуночной беседой – а они теперь случались все чаще и чаще – его все больше к ней тянуло. Щедрый рассказчик, она охотно говорила о своем детстве (Маргерит жила вместе с отцом-пресвитерианцем в приходском домике в небольшом спальном пригороде неподалеку от Цинциннати, дому было семьдесят лет, и у него даже имелось деревянное крыльцо), о работе, о Тесс, реже и не столь охотно – о своем замужестве. Она выросла в несколько тепличных условиях и оказалась не готова к Рэю, который клялся ей в любви, но на самом деле просто хотел иметь рядом женщину, чтобы не отличаться от остальных, а истинное наслаждение получал не от секса, а от власти над ней. Подобных мужчин на Земле полно, однако Маргерит такой попался впервые. Последующие девять лет открыли ей глаза, пусть и совершенно кошмарным об– разом.

Что же она в таком случае нашла в Крисе? Возможно, более благородную мужскую разновидность, человека, которому можно довериться, на которого можно опереться, не опасаясь об этом потом пожалеть. Она просто пока не знает, с чем столкнулась. Да, он любил свою работу, свою семью, свою сестру Поршу; тем не менее все, что он любил, обычно рассыпалось у него прямо в руках в результате неуклюжей попытки защитить предмет своей любви.

Тесс объяснила ему, где лучше всего кататься – между невысокими холмами в полукилометре за Глазной Впадиной, дорога заканчивалась там асфальтированной площадкой. Слева показались градирные башни Ока – черные часовые на белом фоне. Тесс снова прервала молчание:

– А у Порши были проблемы в школе?

– Конечно. У всех время от времени бывают проблемы.

– Я терпеть не могу физкультуру!

– Я тоже никогда не мог залезть по канату, – согласился Крис.

– Каната у нас еще не было. Достаточно каждый раз надевать дурацкую спортивную форму!.. А у Порши были кошмары?

– Иногда.

– И что ей снилось?

– Знаешь, Тесс, она не очень любила про них рассказывать, и я ей обещал, что больше никому не скажу.

Тесс оценивающе посмотрела на него. Решает, можно ли мне доверять, подумал Крис. Доверие Тесс еще нужно заслужить. Жизнь научила ее, что доверять можно не каждому взрослому – не самый приятный урок, зато очень важный.

Но раз уж он до сих пор хранит секреты Порши, может, он и Тесс не выдаст?

– Мама вам не рассказывала про Зеркальную Девочку?

– Нет. А кто это?

– Это то, что со мной не так. Вы ведь знаете, что со мной что-то не так.

– Я заметил – в тот вечер, когда пришлось ехать в клинику.

– Я ее вижу в зеркале. Поэтому ее и зовут Зеркальная Девочка. – Тесс помолчала. – Той ночью я ее в окне увидела. Она меня врасплох застала. И разозлила.

Крис почувствовал, насколько серьезно это признание. И почувствовал себя польщенным, что Тесс вообще с ним об этом заговорила. Он убрал ногу с акселератора, пытаясь выгадать еще чуть-чуть времени для разго– вора.

– Она похожа на меня, но это не я. Этого никто не хочет понять. А вы как думаете? Я свихнулась?

– Как-то не похожа ты на свихнувшуюся.

– Я про это никому не рассказываю, потому что все подумают, что я сумасшедшая. Может, так оно и есть.

– С людьми иногда случаются непонятные вещи. Это еще не значит, что они сумасшедшие.

– Почему тогда больше никто ее не видит?

– Я не знаю. А чего она хочет?

Тесс раздраженно пожала плечами. Очевидно, этот вопрос ей задавали далеко не в первый раз.

– Она что-нибудь говорит?

– Не словами. По-моему, она требует, чтобы я на все обращала внимание. По-моему, она не может ни на что обратить внимание, когда я его не обращаю – если так бывает. Впрочем, это я просто так думаю.

– Порша иногда разговаривала с игрушками.

– Это не то! Это маленькие дети так разговаривают! – возмутилась Тесс. – Эди Герундт со своими игрушками разговаривает.

Лучше не перегибать палку. Достаточно и того, что девочка ему призналась. Крис молча довел машину до тупика, где на площадке стояло сейчас штук пять других машин. Весь крутой склон снежно-белого холма был усыпан детьми на санках и картонках, а также их терпеливыми родителями.

– Сколько сегодня самолетов, – заметила Тесс, выбираясь из машины.

Крис посмотрел на небо, но увидел лишь одну серебристую точку у самого горизонта. Одно из типичных для Тесс загадочных замечаний.

– Вы мне поможете вытащить санки? – спросила она.

– Само собой.

– Хотите со мной прокатиться?

– Если ты не против. Должен предупредить – я уже сто лет на санках не катался.

– Вы говорили, у вас не было санок. Вы только про камеры говорили!

– Я в том смысле, что с горки не катался.

– С тех пор, как Порша была маленькая?

– Точно.

– Тогда поехали, – сказала Тесс.

Все это время Тесс чувствовала настойчивое присутствие Зеркальной Девочки.

Зеркальная Девочка появлялась в каждой гладкой поверхности, словно скользящий призрак. Зеркальная Девочка плыла в окнах автомобиля, отражалась в капоте и дверцах. Зеркальная Девочка была в каждой невидимой грани падающих крупинок снега.

На самом деле Тесс чувствовала себя слегка больной. Зеркальная Девочка давила, словно тяжелый, душный туман, так что Тесс больше почти ни о чем не могла думать. Наверное, она сказала Крису лишнего. Называть Зеркальную Девочку по имени, пожалуй, не стоило. Может быть, она не любит, когда про нее говорят.

Только она всю неделю мечтала покататься в субботу на санках и не даст какой-то Зеркальной Девочке испортить себе удовольствие.

Тесс позволила Крису поднять санки на самую вершину. Вверх по пологому склону шла длинная тропа, а дальше нужно было съезжать вниз по крутому. Тесс немного запыхалась, пока они поднялись, но вид с холма ей понравился. Смешно: холм такой невысокий, а видно с него гораздо больше, чем снизу. Там темные башни Ока, там белые квадраты «Плазы», а вокруг – магазины и дома. Дороги было видно как на карте – четкие, хорошо прорисованные. Дорога на Констанс прорезала южные ворота и уходила в заснеженную даль, словно выгравированная в белом металле.

Ветер дернул Тесс за волосы. Она вытащила лыжную шапочку из кармана куртки и натянула ее на голову почти до самых глаз. Закрыла глаза и увидела самолеты. Почему самолеты? Похоже, Зеркальную Девочку сейчас интересовали именно эти два самолета.

Маленький самолетик с пропеллерами и большой, реактивный, падающий на него сверху, будто хищная птица. Где же они? Небо было облачное и ничего не давало разглядеть. Шум в ушах, наверное, от самолета, подумала Тесс. Или ветер шуршит воротником куртки. Или кровь пуль– сирует.

Она почувствовала дрожь в пальцах, хотя телу под одеждой было тепло. Мне жарко и мне холодно, подумала она.

– Тесс? – обеспокоенно спросил Крис. – Ты в по– рядке?

Обычно люди задавали этот вопрос, если она делала что-нибудь странное. Стояла слишком неподвижно или смотрела слишком пристально. Хотя что тут такого?

Может быть, дело в том, что видела – или хотела, чтобы Тесс увидела – Зеркальная Девочка: большой самолет и маленький самолетик. Маленький был ярко-желтым, на крыльях у него стояли номера, а военных знаков не было. Чуть покрупнее тех самолетов, которые опрыскивают поля. Закрыв глаза, Тесс прекрасно его видела – и в то же время не могла толком рассмотреть, поскольку казалось, что она видит его одновременно с нескольких сторон. Получался многократный самолет, калейдоскопический, самолет в зеркале, у которого множество граней.

Крис вручил ей веревку от санок. Тесс покрепче за нее ухватилась и попыталась сосредоточиться на том, что нужно съехать – выяснилось, что это скорее обязанность, чем забава. Снег под весом деревянных полозьев скрипел и жаловался. Где-то внизу на склоне смеялись люди. Вдруг ее снова отвлекли самолеты. Теперь в основном большой, реактивный; он все еще был далеко, но двигался за маленьким следом, как на поводке, а потом…

Тесс уронила веревку. Пустые санки заскользили вниз по склону – Крис не успел их поймать и опустился перед ней на колени:

– Тесс, что с тобой? Что случилось?

Она видела его большие обеспокоенные глаза прямо перед собой, но не могла ничего сказать. Всего за несколько мгновений большой самолет приблизился на целый километр. От него что-то отделилось – ракета, подумала Тесс – и сверкнуло между двумя самолетами как отражение в треснувшем кристалле.

Почему этого никто не видит? Почему люди на холме продолжают кататься и хохотать? Им что, не дает видеть снег, миллионы и миллионы мельчайших зеркал?

– Может, нам лучше вернуться домой? – сказал Крис. Очевидно, он тоже ничего не видел.

Тесс захотела ему показать. Она протянула руку, вытянула палец, прочертила им невидимый дугообразный след ракеты, словно бесконечно тонкую карандашную линию на белой небесной бумаге.

– Вон там…

Взрыв услышали все.

Чарли Гроган встретил Маргерит у дверей своего кабинета.

– Едем в Центр, – сказал он коротко. – Становится только хуже.

Пока они спускались в лифте, Чарли не мог скрыть нервозности. Око находилось глубоко под землей, и у Маргерит была возможность оценить иронию этого обстоятельства. Мани падме, жемчужина в цветке лотоса, око в земле. Чтобы лучше видеть тебя, дитя мое. Сейчас почему-то было не смешно.

– Я справлюсь с любым звонком из «Плазы», – сказала ему Маргерит, – если только не позвонит лично Рэй. Когда он начнет командовать, я смогу лишь сделать вид, что телефон не работает.

– Если честно, «Плаза» сейчас меня беспокоит во вторую очередь, – ответил Чарли. – Мы вызвали инженеров из обеих смен. Они заменили несколько интерфейсных плат. Стало только хуже. Знаю, что вас это не обрадует, но, похоже, у нас серьезная проблема с БЭК-кольцами.

Кольца. Даже Чарли, как известно, иногда отзывался о них как о «технологии-которую-лишь-бы-не-сглазить». Маргерит слабо разбиралась в квантовых вычислениях и даже не пыталась делать вид, что понимает тонкости настройки БЭК-пластин.

Соединить комплект БЭК-устройств в саморазвивающийся «органический» массив было экспериментом, на ее взгляд, обреченным на провал. Результаты его были пугающе непредсказуемы; вспомнились слова Криса (который кого-то цитировал): «Все может кончиться в любую минуту». Так оно и есть, именно так. Быть может, эта минута насту– пила.

Но господи, думала она, только не сейчас, когда они находятся на грани важнейшего открытия, а Субъект – в смертельной опасности.

Так много людей в центре управления Маргерит никогда не видела. Техники сгрудились вокруг мониторов, некоторые горячо спорили между собой. А главный экран, на который шла прямая трансляция, погас.

– Чарли, что происходит?

Он пожал плечами:

– Потеря осознаваемости сигнала. Мы думаем, временная. Не полное падение системы, а зависание в каналах ввода-вывода.

– Мы потеряли Субъекта?

– Нет, Око продолжает за ним наблюдать, проблема в нашей способности связаться с Оком.

Он снова пожал плечами, совсем чуть-чуть, что должно было означать «во всяком случае, мы надеемся, что дело именно в этом».

– Такое уже случалось?

– Такое – нет.

– Вы ведь все почините?

Чарли ответил не сразу.

– Предположительно, – сказал он наконец.

– Двадцать минут назад изображение еще было. Что он делал, когда вы его потеряли?

– Субъект? Присел за каким-то укрытием, и тут картинка пропала.

– Думаете, из-за бури?

– Маргерит, этого никто не знает. Мы не осознаем и доли того, что делают БЭК-кольца. Они способны видеть сквозь каменные стены, буря им вряд ли помеха. Однако видимость там резко упала; быть может, от Ока требуется больше усилий, чтобы удержать движущуюся цель. Пока мы в состоянии решать лишь частные проблемы по мере их возникновения. Поддерживать температуру согласно спецификации, стабилизировать квантовые барьеры. – Он закрыл глаза и провел рукой по покрытому щетиной че– репу.

Не любим мы признавать, подумала Маргерит, что пользуемся технологией, которую не понимаем. «Диссипативные структуры» способны наращивать собственную сложность – до тех пор, пока человеческое сознание не окажется бессильно за ней угнаться. Не столько даже машина, сколько процесс внутри машины, эволюция в миниатюре, в известном смысле – форма жизни. Все, что мы сделали – запустили ее. Запустили и заставили служить своим целям.

И тем самым сделались единственным видом живых существ, у которых глаза устроены сложнее, чем мозги.

Лампы над головой мигнули и потускнели. Мониторы контроля напряжения заверещали на разные голоса.

– Прошу вас, Чарли, – взмолилась Маргерит, – не упустите его.

Крис повернул голову вслед за резким жестом Тесс и в этот момент услышал взрыв.

Звук был не громче, чем хлопок крышки багажника, но более увесистый, с низкими обертонами, словно удар грома. Крис выпрямился и посмотрел на небо. Как и все прочие саночники, не считая тех, кто катился сейчас вниз по склону.

Сначала он увидел расширяющееся дымное кольцо, еле заметное на фоне высоких облаков и клочков синего неба. А потом и самолет вдалеке, устремившийся по кривой навстречу земле.

Самолет падал, но не камнем. Очевидно, пилот пытался его выровнять. Маленький, частный, канареечно-желтого цвета, явно не военный. Самолет на мгновение выровнялся и летел сейчас параллельно дороге отсюда в Слепое Озеро где-то в сотне метров над землей. Он приближается, понял Крис. Быть может, пытается сесть на дорогу.

Затем самолет снова просел, резко вильнув в сторону и выпустив хвост черного дыма.

Падает, и при этом все ближе и ближе.

– Ложись! – скомандовал он Тесс. – На землю! Быстрее!

Девочка не шелохнулась, продолжая во все глаза следить за происходящим. Крис толкнул ее в снег и накрыл сверху собственным телом. Некоторые саночники начали вопить. Если не считать этих криков, все вокруг погрузилось в странную тишину: двигатели самолета перестали работать. Удивительно, как мало от него шума, подумал Крис. А ведь целая куча падающего металла.

Самолет коснулся земли на северном краю парковки, в последний момент вновь выровнявшись, и врезался в ярко-красный «Форд», превратив всю кинетическую энергию в фонтан красных и желтых обломков, оставляющих в снегу борозды и воронки. Тело Тесс содрогнулось при звуке удара. Осколки ушли к востоку, в сторону от горки, и еще не перестали приглушенно барабанить по мягкому снежному покрову, когда искореженный фюзеляж окутался пла– менем.

Крис поднял Тесс и усадил на снег. Девочка сидела, словно кататоник, неподвижно прижав руки к бокам. Глаза ее были открыты.

– Послушай, Тесс, – прокричал он ей. – Я бегу на помощь, а ты оставайся здесь. Если будет холодно – застегнись, если тебе самой нужна помощь – попроси кого-нибудь из взрослых. Дождись меня, никуда не уходи, по– няла?

– Угу.

– Дождись меня!

– Дождаться вас, – повторила она без эмоций.

Ему не нравился ни ее вид, ни голос, однако физически она была в порядке, а в горящем самолете могли находиться люди. Крис торопливо обнял девочку, надеясь внушить хоть какую-то уверенность, и бросился вниз по склону, стараясь не оступиться в снегу, утрамбованном и укатанном санками.

К самолету вместе с ним подбежали еще трое взрослых, двое мужчин и женщина, вероятно, пришедшие сюда вместе с детьми. Крис приблизился к огню, насколько это было возможно – от жара, остро ощущавшегося кожей лица, уже начал кипеть снег, сквозь который темными лужами стало проступать асфальтовое покрытие парковки. Ему было достаточно хорошо видно «Форд» – крышу с него сорвало, – чтобы убедиться, что в машине никого нет. Другое дело – самолет. За яростно пылающим двигателем то и дело возникал силуэт человека, бьющегося в запотевшее стекло кабины.

Сорвав матерчатую куртку, Крис намотал ее на правую руку.

Как впоследствии сказала Маргерит, он повел себя «геройски». Возможно. Сейчас он об этом не думал. Все его мысли занимало то, что необходимо было сделать. Будь огонь сильнее, оставайся в баках самолета больше горючего, он, пожалуй, и не решился бы. Однако впоследствии он не смог вспомнить, чтобы хоть как-то взвешивал риск.

Крис почувствовал на лице жар, опаляющий кожу, а сзади – шквал холодного воздуха, засасываемого пламенем. Еле различимая фигура в искореженной кабине дернулась и перестала двигаться. Дверь была горячей даже сквозь куртку. Она слегка приоткрылась, а потом ее заклинило. Крис без особого успеха подергал за ручку, отшатнулся, чтобы глотнуть не слишком раскаленного воздуха, затем ударил в измятый алюминий ногой. Раз, другой, третий, пока дверь не прогнулась достаточно, чтобы он мог ухватиться за край уже дымящейся курткой и приложить хоть какое-то усилие.

Пилот кулем вывалился на мокрый асфальт. На его лице не осталось никаких волос, оно почернело от копоти. Одно стекло летных очков вывалилось, другое треснуло. Но он дышал, его грудь высоко и волнообразно вздымалась.

Те, кто был рядом, подбежали и оттащили пилота в сторону. Крис застыл на месте в непонятном замешательстве. Все ли он сделал, что мог? От жары закружилась голова.

Он почувствовал, что его хватают за плечо, тащат в сторону от огня. Всего в нескольких шагах воздух был уже значительно прохладнее. Шатаясь, Крис отошел в сторону, сел на капот неповрежденного автомобиля и уронил голову на грудь. Кто-то сунул ему бутылку с водой. Он осушил ее чуть ли не одним глотком, хотя от этого сделалось лишь хуже. Со стороны Слепого Озера послышалось завывание сирены «Скорой помощи».

Тесс, подумал он. Тесс ждет его на склоне. Сколько прошло времени?

Он начал ее высматривать. Все уже спустились с горки и сейчас сгрудились у края парковки на безопасном расстоянии от горящего самолета. Все, кроме Тесс. Он велел ей дожидаться, и она восприняла это буквально. Он позвал ее, но было слишком далеко, она не слышала.

Из последних сил Крис снова взобрался вверх по склону. Тесс не шевелилась, уставившись на самолет. Когда он приблизился и позвал ее, она не отреагировала. Плохо.

Крис опустился перед ней на колени, так, чтобы его лицо оказалось у нее перед глазами, положил руки на хрупкие плечи.

– Тесс? – позвал он. – Тесс, ты в порядке?

Сначала она не шелохнулась. Потом вздрогнула. Затряслась всем телом. Моргнула, беззвучно открыла рот.

– Тебе срочно нужно в тепло, – сказал он.

Она уткнулась ему в грудь и зарыдала.

В шуме и хаосе контрольного центра Маргерит совсем потеряла Чарли.

На долю секунды наступила полная темнота – отключилось электричество. Потом лампы снова зажглись, и зал заполнился гулом голосов. Маргерит нашла свободный уголок и встала там, чтобы не путаться под ногами. Помочь она ничем не могла и понимала, что следует хотя бы не мешать.

Случилось что-то по-настоящему плохое, среди инженеров вдруг вспыхнула лихорадочная активность. Большой экран на стене, предназначенный для прямой трансляции из Ока, оставался пугающе темным. Все может кончиться в любую минуту.

Зазвонил ее телефон. Маргерит не стала отвечать, наконец увидев Чарли, – тот обходил кругом весь зал, координируя общие действия. Неспособная помочь, она ощутила предчувствие потери. Потери осознаваемости сигнала. Потери ориентации. Потери изображения. Потери Субъекта, вместе с которым прошла весь путь через пустыню. Время от времени экран взрывался стохастическим каскадом цветов. Маргерит не отрывала взгляда, тщетно пытаясь рассмотреть за ними изображение. Но сигнала не было, лишь шум. Один лишь шум.

«Загораются зеленые лампочки», – услышала она чьи-то слова. Хорошо ли это? Видимо, да. Подошел Чарли, улыбки на его лице не было, однако не было и того мрачного выражения, как… когда? Час назад?

– Потихоньку начинаем что-то принимать, – сказал он.

– Изображение?

– Возможно.

– Мы еще видим Субъекта?

– Посмотрите сами, Маргерит.

Она опять перевела взгляд на экран, который постепенно начал разгораться заново. Крошечные кусочки цифровой мозаики, собранные вместе в неизмеримой глубине БЭК-колец. Белый цвет потемнел, стал песочно-коричневым. Пустыня. Вернулись. По спине пробежали мурашки облегчения. Вот только где Субъект и что это за пустое пространство?

– Песок, – прошептала Маргерит. Мельчайшие кусочки оксида кремния, которые больше не носит ветром туда-сюда. Буря утихла.

Взметнув целую тучу песка, возник Субъект. Его занесло бурей, но он остался жив. Вытянув себя наружу хватательными конечностями, он встал, пошатываясь, под лучами неожиданного сейчас солнца. Вместе с ним поднялась и виртуальная камера. Теперь Маргерит видела за ним удаляющуюся к горизонту песчаную бурю, за которой конскими хвостами тянулись черные смерчи.

Со всех сторон Субъекта окружали каменные линии и углы. Древние колонны, пирамиды, отшлифованные песком фундаменты. Руины города.