Текст книги "Слепое Озеро"

Последнюю свою ночь в городе он провел в бессонном бдении на высоком наружном балконе общественной башни, в которой жил. Казалось заманчивым усмотреть в этом поведении как одиночество, так и решимость. (Нельзя, но все равно заманчиво, подумала Маргерит.) Жизнь Субъекта явно менялась, и необязательно в лучшую сторону.

Затем он покинул город.

Покинул свой бункер, свою жилую башню и вышел через восточные ворота города аборигенов прямо в чистое голубое утро. Под лучами солнца его толстая шкура блестела, словно выделанная кожа. Большая часть тела Субъекта имела темно-красный оттенок, в местах основных сочленений его тела бордовый тон переходил в черный, а желтый спинной гребень торчал над головой, словно пылающая корона.

Город окружали огромные площади сельскохозяйственных земель. По каналам и акведукам от снежных гор на севере на поля поступала вода. Оросительная система теряла огромное количество жидкости, быстро испарявшейся в сухом разреженном воздухе, но и того немногого, что оставалось, хватало, чтобы питать многокилометровые ряды растений-суккулентов. Растения были толстокожие, оливково-зеленые, и относились к нескольким типам, впрочем, похожим друг на друга. Все они имели прочные стебли и толстые, крупные, размером со сковородку, листья. Растения были выше Субъекта и отбрасывали на него живописные тени, когда он проходил внизу.

Субъект шел по грунтовой дороге – широкому шоссе, по обе стороны от которого тянулись дренажные канавы, а за ними – зеленые поля. Он не демонстрировал никаких признаков социального взаимодействия ни с заляпанными растительным соком работниками на полях, ни с встречными пешеходами. Неподалеку от городских ворот он свернул на обработанный участок и сорвал там с одного из растений несколько спелых листьев, на что сельхозработники не обратили никакого внимания. Листья эти он завернул в еще один лист – более широкий и плоский, веерообразный – и засунул в кожистый карман внизу живота. Пикник на природе? Или запасы для дальнего путе– шествия?

Большую часть утра ему пришлось идти вдоль самой обочины, уступая дорогу движению. Согласно планетарным картам, составленным до того, как БЭК-кольца сосредоточились на Субъекте, дорога шла на восток почти сотню километров через пустыню, затем отклонялась к северу, проходя через гряду невысоких гор (подножие более высокого хребта), и снова сворачивала на восток, где через несколько сот километров почти лишенного растительности плоскогорья наконец достигала на 33 градусах широты и 42 долготы еще одно городское образование, пока не имеющее названия. 33/42 был меньше размером, чем родной город Субъекта, но между ними имелись прочные торговые связи.

В обоих направлениях шли грузовики – огромные платформы, снабженные несложными моторами. Вместо колес они использовали огромные катки. (Вероятно, еще один пример эффективности в мире аборигенов: грузовики укатывали грунтовую дорогу, просто двигаясь по ней.) Было также и множество пешеходов – пары, тройки и более крупные группы ковыляющих характерной походкой аборигенов. Других одиночек не попадалось. Означала ли уникальность путешественника, что и цель у него уни– кальная?

К полудню Субъект достиг границы сельскохозяйственных земель. Когда ряды растений-суккулентов остались позади, дорога расширилась. Горизонт слева был абсолютно плоским, к северу возвышались горы. Казалось, вершины гор колеблются в восходящих потоках горячего воздуха. Когда солнце достигло наивысшей точки, Субъект сделал остановку на обед: покинул дорогу и прошел несколько сот метров в сторону манивших тенью базальтовых камней. Там он обильно помочился на песчаную почву, затем взобрался на один из каменных пьедесталов и застыл лицом на север. Воздух между Субъектом и горами был белым от взвешенной в нем пыли, снежные вершины словно плыли над пустыней.

Быть может, он отдыхал, быть может, пробовал воздух или планировал дальнейшее путешествие. Он оставался неподвижным около часа. Потом спустился с камня, вернулся на дорогу и продолжил путь, ненадолго остановившись, чтобы напиться из канавы.

Весь день Субъект шагал, не сбавляя скорости. К закату он миновал последние приметы цивилизации – старые пожелтевшие поля, занесенные песком почти до невидимости ирригационные каналы, – и вышел в пустынную низину между горами на севере и далеким морем на юге. Движение на дороге подчинялось все той же схеме день-ночь, и он вскоре отстал от последних на сегодня грузовиков. Вечер был необычно ясным. На востоке стремительно взошла маленькая луна, и Субъект стал искать место для ноч– лега.

Несколько минут он выбирал, пока не нашел песчаную ложбинку, укрытую за камнем, и там свернулся почти в позу плода, укрыв живот от холодного ветра. Движения тела замедлились, и он впал в свою обычную ночную кататонию.

Когда луна уже пересекла три четверти неба, из скрытого в песке гнезда появились небольшие насекомоподобные создания. Их немедленно привлек Субъект – возможно, своим запахом или ритмичным дыханием.

Они были меньше размером, чем ночные симбионты из города, с более выпуклой грудью, и имели на две пары ног больше. Однако питались они кровью из сосков Субъекта совершенно так же и без малейших колебаний.

Они все еще оставались рядом (вероятно, насытившись), когда с первыми лучами солнца Субъект проснулся. Некоторые остались висеть на его теле, когда он встал. Субъект очень осторожно собрал их с себя и отбросил прочь. Создания, пусть и не пострадавшие, лежали неподвижно, пока солнце их не согрело; тогда они снова закопались в песок, последними исчезли розовые хвостики.

Субъект двинулся дальше по дороге.

Перечитав свою первую запись, Маргерит осталась недовольна.

Не потому, что написанное было неверным, хотя оно, разумеется, было возмутительно неверным, прекрасно неверным. Переполненным ошибками атрибуции. Ученые-социологи пришли бы в ужас. Только ее уже тошнило от объективности. Ее собственный проект, тайный проект, заключался в том, чтобы поставить себя на место Субъекта. А как еще люди могут понять друг друга? «Посмотри, как это выглядит с моей точки зрения», – говорят они. Или: «Будь я на твоем месте…». Требуемое от воображения усилие было столь привычным, что его никто не замечал. Тех же, кто не мог или не хотел его сделать, называли психопатами или социопатами.

Однако когда мы смотрим на аборигенов, думала Маргерит, мы должны изображать безразличие. Монашеское, чуть ли не пуританское бесстрастие. Неужели я посрамлю себя, если признаю, что мне не все равно, будет Субъект жить или умрет?

Большинство ее коллег скажет, что да. Однако Маргерит была склонна еретически полагать, что они не правы.

И все-таки в истории чего-то недоставало. Ей было нелегко решить, что именно рассказывать, а главное – какими словами. Для кого она пишет? Только для себя самой или у нее есть на примете читатель?

С того момента, как Субъект покинул город, а Тесс поранила руку, – прошло две недели. Если она продолжит, ей предстоит написать еще очень многое. Маргерит, склонившаяся над тетрадкой, была одна в своем кабинете, но при мысли о Тесс она сразу подняла голову и стала прислушиваться к ночным звукам внутри домика.

Крис внизу еще не лег. Он как бы выделил для себя отдельное пространство: спал в подвале, на большую часть дня уходил, ужинал у Сойера, а в кухню или гостиную выбирался в основном уже после того, как Тесс ложилась спать. Присутствие его почти не мешало, скорее даже успокаивало. (Вот как сейчас: звук закрывающейся двери холодильника, негромкий звон посуды.) Работая, Крис всегда выглядел несчастным, словно человек, из последних сил старающийся удержать уже ускользнувшую мысль. И тем не менее подолгу работал без перерыва, иногда до глубокой ночи.

И он очень помогал с Тесс. Даже больше, чем просто помогал. Крис был не из тех взрослых, кто относится к детям снисходительно или пытается произвести на них впечатление. Он уверенно чувствовал себя с Тесс, охотно с ней разговаривал, не обижался, когда та иной раз молчала или дулась. И, казалось, не обращал внимания на ее проб– лемы.

Тесс тоже стала выглядеть чуть более счастливой, когда в доме появился Крис.

И все же случай, когда Тесс поранила руку, сильно беспокоил Маргерит. Поначалу Тесс настаивала, что она просто слишком облокотилась на окно, но Маргерит-то знала: ночью окно в освещенной комнате мало чем отличается от зеркала.

И это было не первое разбитое Тесс зеркало.

В Кроссбэнке она разбила три. Хотя психотерапевт разглагольствовал о «подавленном страхе», Тесс никогда не говорила, что Зеркальная Девочка враждебна или пугает ее. Она объясняла, что бьет зеркала, потому что ей надоело, как Зеркальная Девочка является без приглашения: «Я хочу видеть себя, когда смотрюсь в зеркало!» Зеркальная Девочка была назойливой, часто нежеланной, зачастую надоедливой, но до кошмара все же не дотягивала.

Однако кровь многое изменила.

На следующий день после того, как они вернулись из клиники, из-за обезболивающего Тесс немного клонило в сон; она лежала в постели, время от времени принимаясь за книгу. Маргерит присела рядом с ней на кро– вать.

– Я думала, это уже кончилось. Когда ты все разбиваешь. – Тон не обвинительный, просто удивленный.

– Я облокотилась на стекло, – в очередной раз повторила Тесс. Потом, очевидно, почувствовала скептицизм Маргерит, вздохнула и негромко добавила: – Она застала меня врасплох.

– Зеркальная Девочка?

Кивок.

– Сейчас она часто приходит?

– Нет, – сказала Тесс. – Довольно редко. Потому и застала врасплох.

– Ты помнишь, что сказал доктор Лейнстер в Кросс– бэнке?

– Зеркальная Девочка не настоящая. Вроде как часть меня, которую я не хочу видеть.

– Ты думаешь, он прав?

Тесс пожала плечами:

– Ну а что же ты сама думаешь?

– Я думаю, если я не хочу ее видеть, почему тогда она приходит?

Резонный вопрос, подумала Маргерит.

– Она все еще похожа на тебя?

– Точь-в-точь.

– Тогда откуда ты узнаешь, что это она?

Тесс пожала плечами:

– По глазам.

– А что у нее не так с глазами?

– Слишком большие.

– И что же она хочет, Тесс?

В надежде, что дочь не услышит в ее голосе чуть истерическую нотку. Не почувствует, что у нее комок в горле. С моей девочкой что-то не так. Маленькая моя.

– По-моему, она хочет от меня внимания.

– Какого внимания, Тесс? Внимания к ней?

– Нет, не просто к ней. Ко всему. И все время.

– Ты помнишь, чему тебя учил доктор Лейнстер?

– Не беспокоиться. Дождаться, пока она уйдет.

– Помогает?

– Вроде того. Но иногда я забываю.

Доктор Лейнстер сказал Маргерит, что симптомы Тесс не соответствуют той разновидности систематических галлюцинаций, которая может указывать на шизофрению. Нет ни резких перепадов настроения, ни агрессии, девочка хорошо ориентируется во времени и пространстве, в пределах нормы развита эмоционально, в должной степени осознает свою проблему, очевидного нейрохимического дисбаланса не обнаружено. Короче, всякая психиатрическая галиматья, которую в конечном итоге можно свести к последнему вынесенному доктором Лейнстером вердикту: «Пройдет».

Вот только доктору Лейнстеру не довелось стирать окровавленную пижаму.

Маргерит снова перевела взгляд на тетрадь – свидетельство занятий противозаконным сочинительством. Пока отстает от событий: скажем, ни слова о руинах на Восточной дороге… Впрочем, на сегодня хватит.

На кухне еще горел свет. Крис жевал ржаной тост и листал сентябрьский выпуск «Астрогеологического вестника», откинувшись на одном стуле и вытянув ноги на другой.

– Спустилась выпить глоточек перед сном, – сказала ему Маргерит. – Не обращайте внимания.

Апельсиновый сок и немного водки, средство, обычно помогающее, если не спится. Как, например, сейчас. Она взяла себе третий стул и вытянула ноги в шлепанцах на тот же, что и Крис.

– Много сегодня работы?

– Еще раз встретился в Глазной Впадине с Чарли Гроганом, – ответил Крис.

– И как Чарли ко всему относится?

– К осаде? Она его особенно не волнует, хотя он и жалуется, что Бумера теперь приходится кормить фаршем. Собачьего корма с грузовиком не присылают. Больше его беспокоит Око.

– А что с ним не так?

– Пока я там был, у них вновь произошла цепочка технических сбоев.

– В самом деле? В отчетах я ничего не видела.

– Чарли говорит, это просто обычные мелкие глюки, только они стали случаться слишком часто – напряжение скачет, устройства ввода-вывода поизносились. По-моему, на самом деле его гложет перспектива того, что кто-нибудь решит отключить электричество. Он так давно смотрит за БЭК-кольцами, что они заменили ему детей.

– Разговоры насчет отключения Ока – полная чушь. – Даже самой Маргерит собственный тон показался не слишком убедительным. – Вы не слишком много рассказываете про свою работу.

Она уже успела выпить полстакана и чувствовала, как алкоголь стремительно распространяется по сосудам, принося сонливость, отключая контроль.

– А зачем рассказывать? – ответил Крис. – Я благодарен уже за то, что могу здесь жить. И не хочу загружать вас своими проблемами.

– Зря беспокоитесь. Мы знакомы сколько, больше месяца? Я более или менее уверена, что про вашу книгу отзываются несправедливо. Вы как-то не производите впечатления лживой и злобной личности.

– Лживая и злобная личность? Вот так прямо и го– ворят?

Маргерит бросило в краску. Однако на лице Криса сейчас была улыбка.

– Слышу не первый раз, Маргерит.

– Хотелось бы как-нибудь почитать вашу книгу.

– С тех пор как начался карантин, ее нельзя загрузить. Хоть в этом повезло. – Теперь его улыбка выглядела не столь натурально. – Но вам я могу предложить бумажную версию.

– Буду признательна.

– Я тоже признателен за вашу поддержку. И… знаете, Маргерит?

– Что?

– Не могли бы вы дать мне интервью? Про Слепое Озеро, про осаду, про свое место во всем этом?

– Господи! – Совсем не то, что она ожидала услышать. – Уж точно не сегодня.

– Конечно, не сегодня.

– Последний раз я давала интервью школьной стенгазете. Про свой научный проект.

– И хороший был проект?

– Мне за него стипендию присудили. По митохондриальной ДНК – я тогда хотела стать генетиком. Для дочки священника это было очень круто. – Маргерит зевнула. – Мне определенно пора ложиться.

Импульсивно – или же под действием алкоголя? – она положила руку на стол, ладонью вверх. Жест, который он легко мог бы проигнорировать. Ну и ладно тогда.

Крис задержал взгляд на ее ладони – чуть дольше, чем было бы естественным. Потом накрыл ее своей. Радостно? Или неохотно?

Ощущать его ладонь поверх своей было приятно. Она не держалась за руку с взрослыми мужчинами с тех пор, как ушла от Рэя – не то чтобы Рэй регулярно брал ее за руку. Маргерит чуть-чуть растянула удовольствие и, неуверенно улыбнувшись, отдернула руку.

– Мне пора.

– Спокойной ночи, – сказал Крис Кармоди.

– Вам тоже, – откликнулась она, не переставая удивляться: что же я такое делаю?

Прежде чем лечь, она еще раз взглянула на идущую из Ока трансляцию.

Ничего особенного не происходило. Субъект продолжал свою двухнедельную одиссею. Он успел далеко продвинуться по восточному тракту и сейчас тоже размеренно шагал, пока вокруг занималось очередное утро. Кожа его день за днем делалась все более тусклой, скорее всего, просто от пыли. Дождя не выпадало уже несколько месяцев, что для этих широт летом было нормой.

Даже солнце сегодня казалось не столь ярким, как обычно, пока Маргерит не сообразила, что дымка и вправду непривычно густая, особенно на северо-востоке, словно оттуда надвигался шквал. Можно уточнить в департаменте метеорологии, подумала она. Завтра.

Наконец, уже перед самым сном, она заглянула в комнату Тесс.

Девочка крепко спала. Пустую раму над кроватью все еще закрывала импровизированная заплата Криса из пластика и фанеры, так что в комнате было тепло. Тьма снаружи, тьма внутри. Зеркала, по счастью, пусты. Ни звука, только легкое дыхание Тесс.

И в этой тишине Маргерит наконец поняла, для кого пишет свою историю. Не для себя самой. Определенно не для других ученых. И тем более не для публики.

Она пишет ее для Тесс.

Понимание прибавило ей бодрости, о сне теперь не могло быть и речи. Она вернулась в кабинет, включила настольную лампу и снова достала тетрадь. Раскрыла и стала записы– вать.

Пятьдесят лет назад, на планете такой далекой, что никому туда никогда не добраться, был город из базальта и гранита. Такой же большой, как наши большие города, его башни высоко вздымались в сухой разреженный воздух этого мира. Город стоял на пыльной равнине, а равнину окружали высокие горы, на их вершинах снег не таял даже летом. В этом городе жил некто, кого нельзя назвать человеком, но он тоже был своеобразной личностью, во многом не такой, как мы, а в чем-то – очень похожей. Мы называли его Субъектом…

Пятнадцать

Сью Сэмпел вновь начала с нетерпением ждать выходных, даже несмотря на осаду.

Какое-то время особой разницы не было: в рабочие дни занятий хватало, но все портили гневные припадки и прочие странности ее начальника; суббота и воскресенье тянулись долго и тоскливо, поскольку в машину ведь не прыгнешь, не махнешь в Констанс, чтобы развеяться. Поначалу она просто беспрерывно курила все выходные, однако запасы травки стали иссякать. (В ассортименте черного грузовика она тоже не значилась.) Сью взяла почитать у другой секретарши из «Плазы» романы Тиффани Эрис – пять увесистых книг о медсестре в Пекине времен войны, разрывающейся между любовью к пилоту разведывательного самолета и тайной интрижкой с крепко пьющим оружейным контрабандистом. Книги Сью скорее понравились, и все же она решила, что для настоящего канадского каннабиса «Зеленая марка» (который регулярно, пусть и незаконно, поставлялся из Северного Протектората) это неважная замена. В жестяной банке от леденцов, которая хранилась на полке с бельем, оставалось всего-то граммов десять.

В этот момент у нее на пороге возник Себастьян Фогель – с ордером на поселение от Ари Вейнгарта и потертым коричневым чемоданом.

Поначалу он Сью не слишком глянулся. По-своему милый, конечно – Фогель напомнил ей рождественского эльфа, – за шестьдесят, слегка полноватый, седой венчик вокруг сияющей лысины, густая рыжая с проседью борода. Очевидно, застенчивый – даже слегка заикался, когда представился, – и, что хуже всего, Сью показалось, что он кто-то вроде священника, возможно, на пенсии. Постоялец пообещал ее «никак не беспокоить», и Сью опасалась, что обещание свое он сдержит.

Назавтра она навела справки у Ари. Тот сказал ей, что Себастьян отставной профессор, вовсе даже не священник и что он один из трех застрявших в Слепом Озере журналистов. Перу Себастьяна принадлежала книга под названием «Господь & квантовый вакуум», Ари одолжил ей экземпляр. Книга оказалась не такой красочной, как романы Тиффани Эрис, но гораздо содержательнее.

И тем не менее Себастьян Фогель оставался не более чем молчаливым соседом до того самого вечера, когда он застал ее сворачивающей косячок на кухонном столе.

– Ого, – сказал он с порога кухни.

Прятать жестянку или папиросную бумагу было уже поздно. Сью, чувствуя, что попалась, попыталась обратить все в шутку.

– Не желаете присоединиться?

– Что вы, разве я могу…

– Нет-нет, вы меня ничуть не обидите, если не…

– …Разве я могу столь злоупотребить вашим гостеприимством? Однако у меня тоже завалялось в чемодане граммов двадцать, и если вы не откажетесь…

С этого момента жизнь стала налаживаться.

Фогель был на пятнадцать лет старше Сью и родился девятого января. Ко дню рождения они уже делили между собой и постель. Сью он здорово нравился – с ним оказалось куда веселее, чем она могла представить, – и все-таки она понимала, что это, по всей видимости, не более чем «блокадный роман». Этот термин она услышала во время обеденного перерыва. Блокадные романы цвели сейчас пышным цветом по всему городку. Клаустрофобия в сочетании с неуверенностью в завтрашнем дне оказалась прекрасным афродизиаком.

День рождения Себастьяна выпал на субботу, и Сью готовилась к нему не одну неделю. Она хотела организовать торт, однако кондитерские смеси на складе отсутствовали, а печь торт по рецепту из простых ингредиентов Сью не рискнула. Зато нашла другое решение.

Она внесла тортик, на котором горела единственная свечка, в столовую. И сказала:

– С днем рождения!

Тортик был совсем маленький. Но значение его заключалось не в размере.

Радостную улыбку на тонких губах Себастьяна было видно даже сквозь усы.

– Как мило! Сью, огромное тебе спасибо!

– Ерунда, ничего особенного.

– Конечно же, не ерунда. – Он явно наслаждался видом тортика. – Я уже с месяц не видел деликатесов. Где ты его добыла?

По большому счету, конечно, это был не тортик. Просто «Динь-Дон», в который воткнули свечку.

– Тебе лучше не знать, – сказала Сью.

В субботу Себастьян договорился, что пообедает с коллегами у Сойера. И пригласил Сью присоединиться.

Она согласилась, хотя и не без сомнений. Двадцать лет назад Сью окончила физический факультет, однако венцом ее последующей карьеры стал лишь секретарский пост в Слепом Озере. Она слишком долго оставалась в стороне от технических дискуссий, чтобы получить удовольствие от участия в непринужденной беседе звезд научной журналистики. Впрочем, Себастьян ее успокоил. Его друзья – писатели, а не ученые. «Несколько прямолинейные, но без снобизма».

Она отвезла Себастьяна, у которого не было машины, к Сойеру, и они припарковались под сыплющим с неба легким снежком. Дул свежий ветерок, солнце то выглядывало из облачных ущелий, то снова исчезало. Теплый влажный воздух внутри ресторана навевал дрему.

Себастьян познакомил ее с Элейн Костер, худой женщиной с кислым выражением лица, и Крисом Кармоди, высоким, мрачноватым, довольно симпатичным, хотя и несколько встрепанным. Элейн после вялого рукопожатия заявила:

– Однако, Себастьян, вот от вас мы не ожидали…

Сью поразила враждебность, чуть ли не прямая издевка в ее голосе, а также и то, что Себастьян не обратил на это ни малейшего внимания.

На обед были суп и сэндвичи, неизбежное осадное меню. Сью издавала разные одобрительные звуки, но в основном прислушивалась к разговору остальных. Они обсуждали политику Слепого Озера, включая определенные домыслы насчет Рэя Скаттера, и вечнозеленую тему блокады. Вспоминали людей, о которых Сью не имела ни малейшего представления, так что она даже начала обижаться, несмотря на то что Себастьян положил под столом руку ей на колено и время от времени ободряюще его погла– живал.

В конце концов среди сплетен всплыла тема, не столь ей чуждая. Выяснилось, что Криса поселили в доме бывшей жены Рэя, а тот устроил по этому поводу мачистскую демонстрацию рядом с клиникой пару недель назад. Подобная херня была очень в духе Рэя Скаттера, Сью так и сказала.

Элейн задержала на ней взгляд.

– Что вы вообще знаете про Рэя Скаттера?

– Я управляю его офисом.

Элейн вытаращила глаза.

– Вы – его секретарша?

– Персональный помощник. Ну да, по существу – секретарша.

– Симпатичная и талантливая, – сказала Элейн Себастьяну, который в ответ лишь улыбнулся своей загадочной улыбкой. Потом снова повернулась к Сью, и та чуть ли не сжалась в комочек под лазерным прицелом ее взгляда. – Насколько же хорошо вы знаете Рэя Скаттера?

– О его личной жизни – ничего. О работе – все.

– Он ее с вами обсуждает?

– Господи, нет, конечно. Рэй предпочитает не открывать свои карты – в первую очередь потому, что у него на руках туз некомпетентности. Знаете, как люди, ничего не соображающие в своем деле, стараются быть постоянно чем-нибудь заняты, чтобы создавать хотя бы видимость работы. Рэй – один из них. Он-то мне ничего не говорит, зато я ему добрую половину времени объясняю, что делать.

– Про Рэя ходят всякие слухи… – заметила Элейн.

Может быть, подумала Сью, это как раз я сейчас ничего не соображаю.

– Какого рода?

– Что он хочет хакнуть серверы руководства и прочитать их почту.

– Ну…

Раздался звонок. Крис Кармоди вытащил из кармана телефон, отвернулся от них и стал что-то негромко говорить. Элейн одарила его ядовитым взглядом.

Снова повернувшись к столу, Крис сказал:

– Извините, ребята. Маргерит просит, чтобы я присмотрел за ее дочерью.

– Черт побери, – воскликнула Элейн, – вы что, все одновременно решили заняться в этой дыре домашним хозяйством? Ты, Крис, уже в гувернантку превратился?

– Маргерит говорит, это срочно. – Он встал.

– Да иди уже. – Элейн скорчила гримасу, Себастьян дружелюбно кивнул.

– Рад был познакомиться, – сказал Крис Сью.

– Взаимно. – Он показался ей довольно приятным, разве что мысли его витали где-то не здесь. Определенно приятнее, чем Элейн со своим рентгеновским взглядом.

Который она сфокусировала на Сью в ту же секунду, как Крис отошел от столика:

– Так это правда? Рэй решил заняться незаконным взломом корреспонденции?

– Насчет незаконного ничего не знаю. Идея в том, что почта, полученная руководством перед самым карантином, может пролить свет на происходящее.

– Если перед карантином что-то рассылалось, почему же сам Рэй ничего не получил?

– До того как все руководство отправилось в Канкун, он был в лучшем случае на третьих ролях. И вообще, он здесь человек новый. Связи в Кроссбэнке у него есть, но дружескими их не назовешь.

– И это дает ему право взламывать серверы?

– Рэй полагает, что да.

– Какие-нибудь действия он уже предпринял?

Сью серьезно задумалась. Разболтать все журналистам – идеальный способ вылететь с работы. Хотя, разумеется, Элейн пообещает ей полную анонимность. (Или вознаграждение, если об этом попросить. Или луну с неба. Обещания – все равно что чеки без обеспечения, выписать легко. Может, я и не слишком умна, но все же не такая дура, за которую эта женщина меня держит).

А Себастьян? Он тоже хотел бы, чтобы она расска– зала?

Сью бросила на него вопросительный взгляд. Себастьян откинулся на стуле, сложив руки на животе, на бороде красовался мазок горчицы. Весь загадочный, словно чучело совы. Однако, поймав ее взгляд, он кивнул.

Можно.

Хорошо, ради него она расскажет.

– Вчера Шульгин приходил вместе с компьютерщиком.

– Ломать серверы?

– Мне они не докладывали.

– И чего им удалось добиться?

– Насколько я знаю, ничего. Они еще оставались там, когда я ушла домой в пятницу вечером.

Может, они и сейчас там. Пытаются намыть из кремния хоть немного золота.

– Если они что-нибудь обнаружат, информация попадет к вам на стол?

– Нет, – улыбнулась Сью. – Зато попадет на стол Рэю.

Себастьян вдруг забеспокоился.

– Все это очень интересно, – вмешался он, – только не позволяй Элейн втравить себя во что-нибудь незаконное. – Он снова положил руку ей на колено, очевидно, пытаясь сообщить ей какую-то мысль; к сожалению, Сью не могла ее расшифровать. – Элейн думает в первую очередь о себе.

– Идите в жопу, Себастьян, – откликнулась Элейн.

Сью это несколько возмутило. Она возмутилась еще больше, увидев, что Себастьян лишь кивнул и снова напустил на лицо непроницаемую улыбку Будды.

– Может быть, я что-нибудь и увижу. А может, и нет.

– Элейн, Элейн, – сказал Себастьян, – не увлекай– тесь.

– Я подумаю, – сказала Сью.

Элейн принялась натягивать куртку. Себастьян сказал:

– Между прочим, меня попросили сделать небольшую презентацию в клубе в одну из этих суббот, которые Ари сейчас организует.

– Будете рекламировать свою книгу, – уточнила Элейн.

– В известном смысле. У Ари не так-то много желающих выступить. Вероятно, он и вас теперь попросит.

То, как дернулась при этом Элейн, доставило Сью толику удовольствия.

– Скажите ему спасибо, но мне и без того есть чем заняться.

– Почему бы вам самой не сказать?

– Если ему нужно, я готова даже письменный отказ подготовить.

Извинившись, Себастьян отлучился в туалет. После неловкой паузы Сью, в которой еще не утихла обида, сказала:

– Пусть даже вам не нравится то, что пишет Себастьян, вы могли бы вести себя поуважительнее.

– А вы его книгу читали?

– Да, читала.

– Вот как? И что же в ней написано?

Сью почувствовала, что краснеет.

– Про квантовый вакуум. Который представляет собой среду для… своего рода разума. – А то, что мы называем человеческим сознанием, есть, по существу, наша способность хотя бы краешком подключаться к этому вселенскому разуму. Только она не могла сказать этого Элейн, поскольку и так уже чувствовала себя дура дурой.

– Ничего подобного, – возразила Элейн. – Книга про другое. Про то, как говорить людям приятные трюизмы, подавая их в обертке из псевдонаучной херни. Про то, как профессор, которого чуть было не выгнали с кафедры, добыл себе кучу денег самым циничным из возможных способов. Про… Ой!

Себастьян неслышно появился у нее из-за спины. Судя по выражению лица, он слышал все до единого слова.

– Право же, Элейн, перебор.

– Вот только не надо делать оскорбленный вид, Себастьян. Вы ведь уже подписали контракт на продолжение? И как оно будет называться? «Квантовый вакуум за двенадцать уроков»? «Вашими финансами управляет квантовый вакуум»?

Себастьян открыл рот, однако не издал ни звука. Не от гнева, подумала Сью. Похоже, от обиды.

– Право же, – наконец повторил он.

Элейн встала и принялась застегивать куртку.

– Не скучайте тут без меня. – Поколебавшись, она развернулась и положила руку Сью на плечо. – Послушайте, я знаю, что иногда веду себя как последняя стерва. Извините. И спасибо, что все это время меня терпели. Я признательна за ваш рассказ о Рэе.

Сью лишь пожала плечами – слов у нее не нашлось.

По дороге домой Себастьян был молчалив. Пожалуй, даже мрачен. Сью не могла дождаться, когда они доедут, чтобы можно было свернуть ему косячок.

Шестнадцать

Крис обнаружил Маргерит в кабинете наверху, она что-то кричала в мобильник. Монитор на стене показывал прямую трансляцию из Зрачка.

Картинка, решил Крис, выглядит не лучшим образом. Качество изображения заметно упало – оно было покрыто какими-то полосами, по нему метались белые точки. Мало того, сам Субъект в это время пробивался сквозь сильнейший шквал, налетавший ржаво-красными полотнищами – это была пыльная буря такой силы, что угрожала скрыть его целиком.

– Нет! – продолжала тем временем кричать Маргерит. – Мне плевать, что думают по этому поводу в «Плазе»! Да ладно, Чарли, все ты прекрасно понимаешь! Нет! Я сейчас подъеду. Очень скоро. – Она увидела Криса и добавила: – Через пятнадцать минут.

Согласно картографическим съемкам UMa47/E, сделанным в самом начале с большой высоты, здесь случались сезонные пыльные бури почти марсианской мощности, хотя в основном в южном полушарии. Эта же, подумал Крис, явно какая-то аномалия – Субъект отошел от Лангуста-Сити от силы на пару сотен километров, а город располагался значительно севернее экватора. Впрочем, не исключено, что это вполне естественное явление, просто ранние съемки не смогли запечатлеть долговременных циклов по– годы.