Текст книги "Кома"

Заднее окно было забито досками, как и окна в холле.

Беллоуз едва зашел в кухню, как вдруг почувствовал движение слева от себя и застыл на месте. Его сердце с бешеной скоростью колотилось о ребра. Движение обнаружилось в районе нескольких больших картонных коробок.

Оправившись от первого испуга, Беллоуз быстро подошел к коробкам и ногой поддел их. К его ужасу, из-под коробок выскользнуло несколько здоровых крыс, юркнувших в сторону столовой.

Беллоуз сам удивился своей нервозности. Он всегда считал себя спокойным и думал, что его трудно чем-нибудь потрясти. Но первой реакцией на крыс у него был парализующий страх, от которого он не мог прийти в себя несколько минут. Он постучал ногой по коробкам, чтобы убедиться, что полностью держит себя в руках, и уже собрался возвращаться в столовую, как вдруг увидел еще несколько отпечатков ног на пыли возле коробок. Посмотрев назад на только что оставленные свои собственные следы, он убедился, что найденные отпечатки совсем свежие. Прямо за коробками находилась дверь, приоткрытая на несколько сантиметров. Следы скрывались за ней.

Беллоуз подошел к двери и медленно ее отворил. За ней пряталась тьма и ступеньки, уходившие в нее. Ступеньки вели, скорее всего, в подвал, но быстро пропадали в темноте. Беллоуз полез в нагрудный карман своего белого халата и достал оттуда карандаш-фонарик. Включив его, он обнаружил, что тонкий луч пробивает тьму только метра на два.

Благоразумие кричало ему, чтобы он уходил из этого дома. Но он начал спускаться по ступенькам, скорее чтобы доказать себе, что не боится, чем для того, чтобы выяснить, куда же они ведут. Он был очень напуган. Воображение его работало всегда очень живо, и он вспомнил, какое впечатление производили на него фильмы ужасов. Беллоуз представая себе сцену на подвальных ступеньках из "Психо".

Так он продвигался шаг за шагом, пока луч фонарика не уперся в закрытую дверь. Беллоуз исследовал ее, а затем нащупал ручку. Дверь открылась очень легко.

Беллоуз ожидал, что в помещении могут сказаться хоть какие-нибудь подвальные окна, пропускавшие свет, но там царила полная тьма. Он напряженно вглядывался в тьму, прорезаемую слабым лучом его карандаша-фонарика, пока не понял, что попал в довольно большую комнату. Но его фонарик был плохой подмогой на расстоянии большем, чем два метра. Двигаясь по комнате по часовой стрелке, Беллоуз обнаружил несколько поломанных, но вполне пригодных к употреблению предметов обстановки, включая кровать, покрытую газетами и двумя проеденными молью одеялами. Несколько тараканов, попав под луч света, принялись спасаться бегством.

Здесь был также камин с большой стопкой дров, сложенной в очаге. В очаге был и пепел, что позволяло предположить, что в нем недавно разводили огонь. Беллоуз подошел и вытащил одну из газет, чтобы проверить дату на ней. Газета была за 3 февраля 1976 года.

Бросив газету на пол, Беллоуз увидел еще одну дверь, приоткрытую сантиметров на двадцать. Он направился в ее сторону, но вдруг фонарик без предупреждения погас: его миниатюрные батарейки истощились от длительного использования. Беллоуз выключил фонарик, в надежде, что так он хоть немного подзарядится. Беллоуз находился в темноте столь плотной, что буквально не видел кончика своего носа. И так как в темноте он не мог двигаться, вокруг воцарилась полная тишина.

Такое полное отключение органов чувств в этом зловещем окружении привело к тому, что Беллоуз зажег фонарик гораздо раньше, чем собирался. Луч света стал гораздо сильнее, и Беллоуз смог увидеть белый кафель на полу комнаты, скрывающейся за дверью. Это была ванная.

Беллоуз толкнул дверь. Она с трудом двигалась на петлях, как будто была сделана из свинца. Скудный дрожащий луч высветил туалетный стульчак без сиденья прямо напротив двери. Когда дверь полуоткрылась, Беллоуз наклонился и просунул в нее голову. Справа находилась раковина умывальника. Луч поднялся выше, где на стене висел медицинский шкафчик с зеркалом в дверце.

Беллоуз закричал совершенно непроизвольно. Это был первобытный ответ, шедший из глубины подсознания. Карандаш-фонарик вылетел из его рук на кафельный пол и разбился. Беллоуз внезапно очутился в полной тьме. Он повернулся и побежал по направлению к ступенькам, спотыкаясь по дороге о мебель и падая. Его охватила паника, и он стукнулся о стену, вместо того, чтобы попасть на лестницу. Шаря рукой по стене, он дошел до угла комнаты и понял, что удалился слишком далеко. Он повернулся и пошел в обратном направлении. Только тогда он наткнулся на лестницу и увидел слабый дневной свет сверху.

Он помчался вверх по ступенькам, пробежал сквозь дом и выскочил на улицу. Когда он остановился, его трудная клетка тяжело вздымалась от затрудненного дыхания, правая рука кровоточила: он ее поранил во время падения в темноте. Он обернулся на дом, стараясь реконструировать в воображении то, что там увидел.

Он нашел Вальтерса. В зеркальце медицинского шкафчика Беллоуз увидел Вальтерса с веревочной петлей на шее, висящего на крюке, вбитом в дверь. Лицо Вальтерса было ужасно перекошено и раздуто от застоявшейся крови. Глаза были широко открыты и чуть не выскакивали из орбит. Беллоузу приходилось видеть малоприятные вещи, работая на "скорой помощи", но в своей жизни он не видел более отвратительного зрелища, чем тело Вальтерса.

Среда, 25 февраля
16 часов 30 минут

Сьюзен вошла в деканат с некоторым трепетом, но поведение доктора Джеймса Чепмена быстро ее успокоило. Он, вопреки ее ожиданиям, не был зол, а только озабочен. Он всегда выглядел одинаково – маленький человечек с тщательно причесанными темными волосами, в неизменном костюме-тройке, с золотой цепочкой, на которой висел брелок студенческого общества Фи-Бета-Каппа. Обычно, произнося длинную речь, доктор Чепмен делал паузы и улыбался, но не от избытка эмоций, а для того, чтобы студенты расслабились. Эта его отличительная черта была весьма привлекательной.

Как и должно было быть в университетских стенах, обстановка в кабинете декана была более располагающей, чем в офисах Мемориала. На столе стояла бронзовая антикварная лампа, кресла в черном академическом стиле на спинках имели эмблемы медицинской школы. Пол украшал яркий восточный ковер. На дальней стене кабинета висели фотографии выпускников школы прошлых лет.

Обменявшись с деканом несколькими традиционными приветственными фразами, Сьюзен села напротив доктора Чепмена. Декан снял очки и осторожно положил их на свои бумаги.

– Сьюзен, почему вы не пришли ко мне и не обсудили это дело прежде, чем оно вышло из-под контроля? Прежде всего, это именно то, для чего я здесь нахожусь. Вы таким образом могли избавить от большого количества неприятностей не только себя, но и всю школу. Я стараюсь, чтобы все, по возможности, были довольны. Очевидно, что сделать счастливым каждого невозможно, но я делаю для этого максимум разумного. К тому же, когда возникают такие специфические проблемы, меня необходимо предупреждать. Я должен знать и о том, что дела идут хорошо, и о том, что они идут плохо.

Сьюзен кивнула головой, соглашаясь со словами доктора Чепмена. На ней была одета все еще та самая одежда, в которой она была, когда приключилось это ужасное происшествие в метро. На обоих коленях виднелись ссадины. Пакет с униформой медсестры лежал на коленях. Она выглядела хуже, чем было на самом деле.

– Доктор Чепмен, вся эта история началась так невинно. Первые дни в клинике всегда тяжело переносить, а тут я столкнулась с целой серией необъяснимых случайностей. Мне пришлось много работать в библиотеке. Я начала просматривать литературу по осложнениям анестезии скорее для того, чтобы собраться с мыслями, чем для того, чтобы кого-то поучать. Я думала, что закончу с этим за день-два и вернусь к клиническим занятиям. Но когда я в это втянулась, то узнала информацию, которая меня так поразила, что я думаю теперь… может быть… вы будете смеяться, когда я это вам скажу. Я сама не могу без смущения об этом думать.

– Попытайтесь объяснить.

– Мне кажется, что эти осложнения – новое заболевание, или синдром, или, по крайней мере, реакция на лекарство.

Лицо доктора Чепмена осветилось искренней улыбкой:

– Новая болезнь! Что может быть удачнее для любого начинающего в клинике. Ладно, так или иначе, такие чувства обычно быстро проходят. Я полагаю, сейчас вы думаете по-другому?

– Поверьте мне, пожалуйста. У меня сработал инстинкт самосохранения. Кроме того, мне начали казаться странные вещи. Мне кажется, что сегодня днем у меня была какая-то паранойя. Я была настолько убеждена, что меня кто-то преследует, что действительно запаниковала. Посмотрите на мои колени и мою одежду, если вы еще не обратили на это внимания. Короче говоря, я пыталась перебежать через рельсы с одной платформы на другую на станции Кендалл. Идиотизм! – Сьюзен легко постучала указательным пальцем по виску. – После всего этого я поняла, что следует вернуться в нормальное состояние. Как можно быстрее, прямо сейчас. Но меня все еще не оставляет мысль, что в этих случаях комы в Мемориале есть что-то очень странное и, хотела бы, по возможности, продолжить свои исследования. Вероятно, таких случаев существует больше, чем я сначала предполагала, и, может быть, поэтому доктор Гаррис и доктор Мак-Лири так разозлились на мое беспардонное вторжение. Так или иначе, я страшно сожалею, что создала проблемы для вас в Мемориале. Само собой разумеется, я не хотела этого.

– Сьюзен, Мемориал большой. Может быть, все еще обойдется. Правда, естественно, что из-за этой истории я буду вынужден переключить вас на хирургический цикл в госпиталь Администрации по Делам Ветеранов. У меня уже есть с ними договоренность, а вы завтра проинформируйте доктора Роберта Пайлса, – доктор Чепмен остановился, внимательно глядя на Сьюзен. – Сьюзен, перед вами длинная дорога. На ней у вас будет достаточно времени для открытия новых синдромов или болезней, если уж вы так этого хотите. Но теперь, сегодня, в этом году вашей основной целью должно быть фундаментальное медицинское образование. Предоставьте Гаррису и Мак-Лири заниматься случаями комы. Я хочу, чтобы вы вернулись к учебе, потому что никогда не ждал иных, кроме как отличных, отзывов о вас. Вы всегда так отлично успевали!

Сьюзен вышла из административного здания медицинской школы с легким чувством эйфории. Она чувствовала, что всемогущий доктор Чепмен отпустил ей все грехи. Ужасная перспектива быть с позором изгнанной из медицинской школы исчезла. Конечно, перспектива проходить хирургический цикл в госпитале ветеранов была не так уж блестяща, Мемориал был больницей получше, но, по сравнению с тем, что могло произойти, это было только досадной неприятностью.

Хотя было чуть больше пяти, зимняя ночь уже вступила в свои права. Холодный воздушный фронт вытеснил теплый воздух Атлантики, и дождь прекратился, Температура резко упала до четырнадцати градусов мороза. Прямо над головой в небе сияли яркие звезды. На горизонте звезды пропадали, их свет не мог пробиться через ядовитую городскую атмосферу. Сьюзен перебежала Лонгвуд-авеню, лавируя между машинами, попавшими в очередную пробку.

В холле общежития Сьюзен проскочила мимо нескольких знакомых, которые тут же обратили внимание на ее разодранные колени и грязные отпечатки от рельсов на пальто. Раздалось несколько шутливых комментариев о том, как же это проходит хирургический цикл в Мемориале, если после занятий Сьюзен выглядит, как после шумного скандала в захудалом баре. Шутки были довольно остроумны, и Сьюзен почти остановилась, чтобы парировать сыпавшиеся на нее остроты, но вместо этого быстро проскочила холл и пересекла двор. Теннисный корт в его центре имел печальный и запущенный зимний вид.

Истоптанная тысячами ног деревянная лестница вела наверх, и Сьюзен стала медленно подниматься по ней, предвкушая впереди безопасность и одиночество, которые обещала ей ее комната. Она собиралась основательно принять ванну, рассортировать все дневные мысли, и прежде всего, расслабиться.

Как и обычно, Сьюзен вошла в комнату и, не включая света, заперла дверь. На закрывание двери автоматически сработала круглая флюоресцентная лампа на потолке, но Сьюзен предпочитала более теплый свет обычной лампочки, включая прикроватную лампу или модерновый торшер у стола. При слабом освещении, проникавшем с улицы, Сьюзен подошла к кровати, чтобы зажечь лампу, но, коснувшись выключателя, услышала какой-то звук. Он не был громким, но заставил ее насторожиться, так как не был частью обычных шумов в ее комнате. Этот шум был инородным. Сьюзен включила свет, прислушиваясь, не повторится ли звук, но этого не произошло. Сьюзен решила, что он донесся из соседней комнаты.

Сняв и повесив свое пальто и белый халат, она распаковала новую медсестринскую униформу. Форма перенесла дневное приключение на удивление успешно. Затем, расстегнув и сняв блузку, она бросила ее в пакет для грязного белья, лежавший на деревянном стуле. Туда же последовал бюстгальтер. Заведя левую руку за спину, она начала бороться с пуговицей на юбке. Тем временем она направилась в ванную.

Она открыла дверь в ванную и включила свет, чтобы рассмотреть себя в зеркале. Вдруг душевая занавеска была сметена в сторону с неприятным визгом пластиковых крючков по металлу, и незнакомая фигура выпрыгнула из ванной в комнату. Почти одновременно флюоресцентная лампа замигала и вспыхнула, заливая ванную своим неприятным искусственным светом. Перед лицом Сьюзен сверкнуло лезвие ножа. Она инстинктивно отклонилась назад, ударившись о стену ванной. Рефлекторно она напряглась и взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие. Все это случилось так быстро, что она даже не успела среагировать. Крик замер у нее в горле.

Непрошенный гость схватил Сьюзен левой рукой за горло, заставив ее вытянуться в полный рост у стены: обнаженная грудь ее напряглась. Сьюзен раньше приходилось думать о том, как она будет действовать в случае нападения – даст коленом в пах или резко ткнет пальцами в глаза, – но сейчас она не смогла ничего сделать, только судорожно дышала и с ужасом смотрела на своего противника. Глаза ее распахнулись до предела. Ее переполняла ярость, вызванная неожиданным нападением. Но руки, державшие ее, были слишком сильны. Она узнала этого человека. Они уже встречались на платформе подземки.

– Один звук – и ты умрешь, крошка, – прошептал мужчина, поднося правой рукой нож к подбородку Сьюзен.

Так же неожиданно и грубо, как он первоначально схватил горло Сьюзен, человек отпустил руки, и Сьюзен, качнувшись вперед, упала. Он дал ей жестокую пощечину, рассекшую ей губу, так что у нее ослабли Руки и колени, а на левой скуле даже лопнули капилляры. Сьюзен сползла на колени.

Пинком ноги незнакомец заставил Сьюзен подняться с колен. Затем жестоким ударом он снова опрокинул ее к стене, и она упала, ударившись рукой об унитаз. Капли крови, стекавшие из угла ее рта, падали на бледную грудь. Облик мужчины в ее глазах начал расплываться.

Когда ее глаза смогли сфокусироваться, она увидела его рябое лицо, осклабившееся в отвратительной ухмылке. Сьюзен почувствовала, что не способна выдавить из себя ни слова.

– Как жалко, что мне поручили только навестить тебя и побеседовать. Как говорят в моем бизнесе, установить предварительный контакт. А сообщение очень простое. Есть немало людей, которые очень, очень недовольны тем, чем ты занимаешься в последнее время. Если же ты не вернешься к своим обычным делам и не прекратишь надоедать людям, то я приду проведать тебя еще раз, – мужчина сделал паузу, чтобы сказанное лучше запечатлелось. Затем он продолжил: – И чтобы еще более тебя подбодрить – вот этому парню тоже придется встретиться со мной, и эта встреча может иметь неожиданные, серьезные и даже фатальные последствия.

Незнакомец бросил к ногам Сьюзен фотографию, она медленным движением подобрала ее.

– И я уверен, что ты не хочешь, чтобы твой брат Джеймс, там в Купере, в Мериленде, пострадал от твоих занятий. И еще. Я не сказал, что наша маленькая беседа должна остаться между нами. Если ты обратишься в полицию, наказание не заставит себя ждать.

Не говоря больше ничего, человек выскользнул из комнаты. Сьюзен услышала, как открылась и быстро закрылась входная дверь ее комнаты. Единственным звуком в тишине осталось гудение флюоресцентной лампы над зеркалом. Она не шевелилась несколько минут, будучи не уверена, действительно ли этот человек ушел; Одной рукой она все еще опиралась на унитаз.

Ужас понемногу отпускал ее, вместо него возникали обида и ярость. Слезы наполнили глаза. Она подняла фотографию своего младшего брата, на которой он был изображен стоящим рядом с велосипедом перед домом родителей и весело улыбающимся. "Господи!" – сказала Сьюзен, качая в отчаянии головой и крепко сжав глаза. Слезы покатились из ее глаз и потекли по щекам. Не было никаких сомнений, что фотография подлинная.

Звук шагов в холле насторожил Сьюзен, она поднялась на ноги. Но шаги удалились, минуя ее дверь, и звук их замер в холле. Сьюзен вернулась в спальню и заперла дверь. Поворачиваясь во все стороны, она осмотрела комнату. Все казалось нетронутым. Внезапно она почувствовала, что промокла. Не веря себе, она пощупала рукой, и поняла, что от страха обмочилась.

Ее эмоции начали переходить в напряженные раздумья, которые опять заставили ее заплакать. В последние несколько дней произошло множество необъяснимых происшествий, и теперь одна мысль очень определенно сформировалась в сознании Сьюзен. Теперь она была более чем уверена, что влезла в какое-то очень серьезное дело.

Глядя в зеркало, Сьюзен внимательно рассмотрела свои раны. Ее левый глаз опух, на нем мог появиться большой синяк. На левой скуле была ссадина размером в четверть доллара, а нижняя губа вздулась и болела. Осторожно отогнув губу, она увидела рваную рану размером два-три миллиметра. Вероятно это произошло от удара губы о зубы во время ее падения Небольшую струйку крови, стекавшую от угла рта удалось легко смыть, что значительно улучшило ее внешний вид.

Сьюзен решила взять себя в руки и не предпринимать необдуманных действий в связи с нападением. Она также решила, несмотря на предложение доктора Чепмена, не прекращать свою изыскательскую деятельность. В ней был развит бойцовский дух, и хотя он был глубоко загнан внутрь годами размеренной жизни, тем не менее он был очень сильным. Никогда ей еще не бросали подобного вызова. Ставка была очень высока. Но Сьюзен также ясно осознавала, во-первых, то, что после этого происшествия она должна быть особенно осторожна, а, во-вторых, должна действовать очень быстро.

Сьюзен залезла под душ, включив воду на максимум. Она стала прямо под струю, медленно поворачиваясь. Чтобы защитить груди от колких, как иголки, струек воды, она прикрыла их ладонями. Горячий душ немного успокоил ее и дал ей время обдумать ситуацию. Она подумала о том, чтобы позвонить Беллоузу, но решила не делать этого. Их новорожденная близость могла помешать ему объективно отреагировать на оценку событий. Возможно, он, подобно многим мужчинам, стал бы идиотским образом опекать ее. А она нуждалась в остром уме, способном подтвердить или опровергнуть ее умозаключения. Поэтому Сьюзен подумала о Старке. На него, видимо, не действовало бы ее малозначительное положение студентки и тот факт, что она женщина. Кроме того, сразу бросалась в глаза его удивительная хватка и в медицинских, и в деловых вопросах. Он, бесспорно, был очень умен, и можно было рассчитывать на его объективность.

Выйдя из душа, Сьюзен закрутила волосы в полотенце и завернулась в махровый халат.

Она села у телефона и набрала номер Мемориала, попросив соединить ее с кабинетом доктора Старка.

– Прошу прощения, но доктор Старк говорит сейчас по другому телефону. Должна я попросить его, чтобы он вам перезвонил?

– Нет, я подожду. Скажите только, что звонит Сьюзен Уилер, и что дело очень важное.

– Я попытаюсь, но ничего не обещаю. Он говорит по междугородному телефону и, возможно, будет разговаривать еще некоторое время.

– Ничего страшного, я подожду, – Сьюзен хорошо знала, что врачи практически никогда не удосуживаются перезванивать.

Наконец ее соединили со Старком.

– Доктор Старк, вы мне сказали, чтобы я, если обнаружу что-либо интересное, сообщила бы вам об этом.

– Конечно, Сьюзен.

– Хорошо, но я столкнулась с выходящим из ряда вон происшествием. В целом мое расследование, кажется, определено… – Сьюзен остановилась.

– Определено чем, Сьюзен?

– Ладно, я не очень уверена, как это сформулировать. Я догадываюсь, практически уверена, что во всем этом есть некий криминал. Я не знаю, как и почему, но я совершенно убеждена в этом. У меня есть ощущение, что в это дело вовлечена какая-то большая организация… что-то вроде мафии или чего-то в этом роде.

– Для меня это звучит довольно дико, Сьюзен. Что навело тебя на такую мысль?

– Со мной случилось одно забавное приключение сегодня днем, но мне совершенно не до смеха, – Сьюзен опустила взгляд на свои ободранные колени.

– И?

– Сегодня вечером мне угрожали.

– Как угрожали? – голос Старка изменился: простая заинтересованность сменилась озабоченностью.

– Убить меня, как я догадываюсь, – сказала Сьюзен, посмотрев на фотографию своего брата.

– Сьюзен, если это правда, то это очень серьезное дело, если не сказать больше. Но ты уверена, что это не было дурацкой шуткой твоих сокурсников? Розыгрыши в медицинской школе бывают тщательно продуманными.

– Признаюсь, я об этом не думала, – Сьюзен осторожно потрогала свою разбитую губу кончиком языка, – но мне кажется, что это всерьез.

– Догадки, это не то, что сейчас нужно. Я лично проинформирую об этом больничный совет. Но, Сьюзен, именно сейчас тебе нужно бросить твое расследование. Я бы посоветовал тебе это раньше, но боялся, что ты меня неправильно поймешь. Но сейчас уже совсем другое дело. Мне кажется, что этим должны заняться профессионалы. Ты сообщила об этом полиции?

– Нет, угроза касалась еще и моего младшего брата, и меня специально предупредили, чтобы я не ходила в полицию. Именно поэтому я позвонила вам. Кроме того, они могут ведь подумать, что это была просто попытка изнасилования, а не угроза в связи с этим делом.

– Я сильно в этом сомневаюсь.

– Так подумало бы большинство мужчин.

– Но если угрозы затрагивали и твою семью, то, наверное, нужно быть осторожной в выборе тех, с кем стоит об этом говорить. Интуиция подсказывает мне, что об этом инциденте нужно проинформировать полицию.

– Я сделаю это потом. Кстати, вы знаете, что меня исключили с хирургического цикла в Мемориале и перевели в госпиталь ветеранов?

– Нет, мне ничего не говорили об этом. Когда это случилось?

– Сегодня днем. Естественно, что я бы хотела остаться в Мемориале. Я думаю, что, если бы мне дали шанс, я смогла бы доказать, что я хорошая студентка. Так как вы заведующий хирургией, и так как вы знаете, что я не просто так пропускаю занятия, мне кажется, что вы могли бы повлиять на это решение.

– Как заведующий хирургией, я поговорю о твоем отчислении. Я немедленно свяжусь с доктором Беллоузом.

– Мне кажется, что он еще об этом не знает. По правде говоря, это был мистер Орен.

– Орен? Это уже интересно. Сьюзен, я не могу что-либо тебе обещать, но я этим займусь. Но должен сказать тебе, что ты не слишком популярна в отделениях анестезиологии и терапии.

– Я заранее благодарна за все, что вы сделаете. Еще один вопрос. Можете ли вы устроить мне посещение Института Джефферсона? Мне бы очень хотелось навестить там одного больного – Бермана. Я надеюсь, что если увижу его еще раз, то, наверное, смогу вообще забыть об этом деле.

– У вас, молодая леди, слишком много довольно затруднительных требований. Но я созвонюсь и посмотрю, что смогу для вас сделать. Институт Джефферсона не подчиняется университету. Он построен на деньги правительства по линии Министерства Здравоохранения, Просвещения и Социального Обеспечения, но его работа сейчас оплачиваются частными медицинскими фирмами. Поэтому ко мне там не особенно прислушиваются. Но посмотрим. Позвони мне завтра после девяти, и я тебе все сообщу.

Сьюзен повесила трубку. Глубоко задумавшись, она по привычке прикусила нижнюю губу. Результат был весьма болезненным. Невидящим взглядом она уставилась на картину, висящую на стене. Ее мысли крутились вокруг событий последних дней, она пыталась представить себе дело в целом.

Решившись, она взяла и надела на себя сестринскую униформу, которую она сегодня купила. Затем она начала сушить волосы и через пятнадцать минут посмотрела в зеркало. Форма медсестры сидела на ней довольно хорошо.

Сьюзен вновь взяла в руки фотографию своего младшего брата. По крайней мере она была уверена, что ее семье не угрожает немедленная опасность. Это было время зимних каникул, и ее семья уехала на неделю покататься на лыжах в Аспене.