Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость"

Начало 1962 года ничем не отличалось от предыдущего, по-прежнему международная обстановка в мире и здесь в Европе была напряжённой, и мы её испытывали на своих спинах и шкурах. Самым выдающимся в нашей семейной жизни было то, что ожидали в мае месяце прибавления в семействе. 15 мая у нас родилась вторая дочь, которую мы назвали Ингой. Это событие произошло, как раз по моему прибытию из Ордруфского полигона. Меня возле штаба полка подозвал старший врач и сообщил:

– Боря, я отвез твою жену в родильное отделение госпиталя, а пять минут назад, начальник отделения позвонил мне и сообщил, что твоя Валя родила тебе дочь. – сразу же в голове завертелись мысли, что надо делать? Первым делом надо проведывать, сегодня не пустят в отделение, значит завтра. А завтра вечером грузимся и отправляемся на Альтенграбовский полигон для стрельбы по воздушным целям. Значит надо проведывать завтра утром другого времени не будет. Утром, оставив за себя Володю Косарева, поехал в госпиталь. По дороге купил огромный букет красных роз, четыре больших коробки настоящего шоколаду конфет. Прибыв в госпиталь пытался прорваться в родильное отделение, но старшая сестра внушительных размеров, что в ширину, толщину и высоту была больше меня в три раза, она попросту поймала меня за воротник, выставила за дверь, встала в ней отчитывать меня:

– Ты же не мальчик! И, наверное, не первый раз здесь, сюда надо не заходить, а только стучать тихо, тихо и просить, как откроют, чтобы передали всё что принес! После чего надо выходить во двор, стать под окнами второго этажа и ждать, когда в окне появится твоя благоверная и может быть при твоём хорошем поведении тебе покажут твоё новое чадо! – всё это она говорила довольно доброжелательным голосом, размахивая перед моим носом своим указательным пальцем правой руки, и эти размахивания, как утверждение того, что она говорит истину, не позволяли думать иначе или по-другому. Передав всё в том числе и письмо, тётка, осмотрев букет и конфеты, заулыбалась и изрекла:

– Щедро! Вот так и надо, а то тут некоторые приносят три розочки и пакетик леденцов, говоря, что их любит его благоверная! Иди, сейчас покажу тебе и твою Валю, и твою доченьку. – найдя третье окно справа от угла, я увидел Валю, а рядом с нею огромную тётку, которая только что разговаривала со мной. В руках у неё была запеленована крохотная куколка, показ длился не более одной минуты, после чего тетка передала дочурку другой сестре, а сама, сделав руками крест, дала понять мне, что сеанс закончен, и задёрнула штору. Мне ничего не оставалось, кроме как убыть в полк и готовить роту к отправке на полигон. Зашёл к старшему врачу и попросил его привезти Валю с дочерью после выписки.

– Борис, не беспокойся, это моя обязанность и всё будет в порядке. Вечером мы убыли на полигон, и в течение четырех дней выполняли учебные и боевые стрельбы по воздушным целям из зенитных пулемётов, установленных на наших танках. С Альтенграбовского полигона убыли на Магдебуржский, где выполняли стрельбы штатным снарядом днём и ночью. По окончанию стрельб меня вызвал командир полка и поставил задачу отвезти на шести ЗИЛ-151 гильзы от танковых пушек с артвыстрелов, которые были использованы на стрельбе в склады, которые расположены не вдалеке от Альтенграбова, показал мне на карте маршрут туда, пункт назначения и обратный маршрут своим ходом в свой военный городок. Дело не хитрое, за себя оставил зампотеха Николая Михайловича Губарева, загрузил автомашины ящиками с гильзами, предварительно вымыв и смазав их, проинструктировал водителей. В помощь мне из службы артвооружения полка выделили старшего лейтенанта Зевакова, которого я посадил в последнюю машину в качестве начальника технического замыкания. По немецким дорогам водить колонны очень сложно потому, что наличие большого числа автомобилей на дорогах, управляемых опытными водителями усложняют выдерживать дистанцию и скорость автомашин, идущих колонной, так-как посторонние легковые и грузовые машины то и дело на полном ходу втискиваются в промежутки между машинами, а затем также на полном ходу покидают их и занимают новые. Наши же военные водители, конечно же не имели такого опыта и главной задачей их было не врезаться и не повредить немецкие машины. Поэтому расстояние, какую-т о сотню километров, мы преодолевали более трёх часов. Прибыв в пункт назначения, я ожидал увидеть хранилища или штабеля боеприпасов, которые я видел на наших складах и воинских частях на нашей территории. А здесь ничего этого не было, стояло одно КПП и большой шлагбаум, у которого стоял с автоматом постовой. Я пошёл на КПП, предъявил предписание. Старый капитан артиллерист внимательно прочитал и тут же куда-то позвонил. Дождавшись ответа, он сказал мне:

– Садись в машину, сейчас регулировщик тебя выведет на необходимую тебе дорожку, и ты по ней езжай прямо и прямо, потом перед тобой дорога подымится вверх, а ты пойдёшь под дорогу в тоннель, в нём тебе покажут куда везти твой груз и где его разгружать.

Меня вывели к месту, где эта дорога, по которой я ехал расходилась веером сразу на несколько направлений. На одной из них стоял старшина сверхсрочной службы, который подбежал к моей машине, вскочил на подножку и сказал:

– Сюда! – махнув рукой в нужном направлении. Проехав по прямой метров пятьсот, дорогам вдруг у меня на глазах поднялась вверх, открыв спуск в подземелье. В низу после пологого спуска далеко просматривался большой тоннель, как в метро и горевшие на его потолке электрические фонари освещая его виднелись по всей его длине, а длину эту определить было невозможно потому, что невидно было, где заканчиваются фонари. Проехав около километра по этому тоннелю видел справа и слева, примерно через каждые пятьдесят метров входы в боковые проходы таких же тоннелей, казалось, что едешь по какому-то подземному городу. Некоторые боковые проходы были открыты, и там просматривалась их большая длина, многие были закрыты массивными металлическими, а отдельные бетонными воротами. На одном из перекрёстков стоял регулировщик, который флажками указал нам поворачивать влево. Повернули, проехали ещё метров сто пятьдесят. Нас остановили в месте, где этот боковой тоннель имел боковые проходы каждые 10 метров, в этих проходах стояли длинные стеллажи, эти помещения освещались лампами дневного света, а за стеллажами стояли люди в одинаковых комбинезонах и, что-то делали со стрелянными гильзами. Ко мне подошёл майор с артиллерийскими эмблемами на погонах, представился мне, как начальник участка калибровки гильз. Мы с ним познакомились, и он показал мне место под погрузочным краном, куда надо выгрузить гильзы. Гильзы выгружать пришлось водителям, на каждой машине было по 50 ящиков с двумя гильзами. Время нам отводилось на это всего один час, за который нам необходимо было покинуть этот склад, а вернее, как потом я узнал завод по снаряжению боеприпасов, который достался нам от фашистов. Этот завод, конечно же нельзя было не разбомбить и не уничтожить артиллерией. Я прикинул в уме сколько же времени, сил, средств и жизней пленных ушло на то, чтобы построить этот огромный подземный город-завод? Вот бы нам так! А в глазах вспоминались картины наших складов в Союзе, под открытым небом и рваными брезентами.

Нам показали место разворота, на котором стоял поворотный круг, на который заезжала машина, круг поворачивался, и машина съезжала с него в тоннель, идущий параллельно, но только с обратным движением, перед каждым таким тоннелем стояли указатели, показывающие направление движения. Развернув машины, мы по обратному тоннелю выехали на поверхность, но уже на другом КПП. Сразу же за нами эстакада опустилась и закрыла вход в подземелье и сверху её оказалось продолжение асфальтовой дороги. Выйдя из лесу, я остановил колонну, опять собрал всех водителей и поставил задачу:

– Скорость держать по моей машине, дистанцию не более 10 метров, скорость своей машины буду держать не более чем 25 километров в час! Понадобится, будем ехать сутки! Главная наша задача прибыть в часть без всяческих происшествий! Обращаю внимание и предупреждаю всех, особую осторожность проявлять на левых поворотах, так-как по европейским правилам, они осуществляются с большим отличием от наших правил, поэтому на левых поворотах в Германии так много происшествий с нашими военными автомобилями!

Выехав на трассу все мои указания полетели кувырком потому, что немецкие автомобили вклинились между нашими машинами ещё на повороте, когда мы выезжали на трассу, и их набилось столько, что свою малую колонну из шести машин, я не мог просматривать в глубь. Съехав на обочину остановил колонну, поставил машину к машине на дистанцию пять метров. Предупредив водителей:

– Трогаться надо всем вместе одновременно, не ожидая, пока впереди, идущая машина наберёт интервал!

Так делать пришлось несколько раз пока водители не освоили порядок начала движения. Через 50 километров дело пошло на лад, колонна двигалась на минимальных дистанциях, и ни один немец не мог разорвать установившийся строй. А по мере, возрастающей у водителей уверенности, я помаленьку увеличивал скорость всё время наблюдая за последними машинами. К четырем часам дня мы прибыли в полк. Сдав машины на КТП пошёл докладывать командиру полка о выполнении его приказа по сдаче гильз. Доложил. Командир довольно хмыкнул и сказал:

– Хорошо, идите занимайтесь своим делом!

А через полчаса за мной прибежал посыльный от дежурного по полку, который сообщил мне, что меня срочно вызывает командир полка. Прибыв к командиру, я увидел его разъярённым. Свистящим злым шёпотом командир спросил меня:

– Что вы там натворили?

– Товарищ, полковник, кроме того, что мы сдали гильзы и увидели подземные склады, мы ничего ни полезного, ни плохого не сделали! Накладные на гильзы, я сейчас сдам в артвооружение!

Командир полка аж присел от негодования и зло сказал:

– Перестаньте паясничать и объясните, как вы умудрились сбить на левом повороте автобус с людьми? И не оказав помощи покинуть место происшествия скрыться?

– Товарищ полковник, я ответственно вам докладываю, что на пути следования моей колонны никаких происшествий ни больших, ни малых не было! Все машины целенькие, водители здоровенькие, а я и Зеваков не только здоровы, но ещё и голодны, так-как не успели пообедать!

Командир не унимался и показал мне телеграмму, в которой было написано, что «В 12 часов по местному времени по выезду из населенного пункта Клейн-Бремен, следовавшая из Альтенграбова в составе шести машин сбила рейсовый автобус, имеются человеческие жертвы и много пострадавших, колонна, сбив автобус не остановилась и продолжила движение в направлении Лейпциг».

Конечно же количество машин и маршрут движения колонны совпадали с моим, однако время прохождения Клейн-Бремен не совпадало, я прошёл его в десять часов. О чём и сказал командиру.

– Иди в кабинет начальника штаба, там офицеры Особого отдела с тобой разберутся и выведут на чистую воду!

– Слушаюсь! – ответил я и пошёл в соседний кабинет. Перед дверью в него стояли все шесть водителей с испуганными глазами, смотревшими на меня. Чтобы их успокоить, я сказал им:

– Всё нормально, ребята! Какая-то несуразная информация поступила, уверен, что она не про нас!

Зайдя в кабинет я увидел в нём начальника особого отдела дивизии и капитана направленца на наш полк. Перед ними сидел Гена Зеваков с заплаканными глазами. Поздоровавшись, я сообщил:

– Прибыл по вашему вызову и готов отвечать на задаваемые вопросы! Телеграмму я читал!

– Подожди! – сказал начальник особого отдела.

– Садись! – и указал на стул. Я сел. Они стали слушать ответы Зевакова на ранее заданные ему вопросы. Гена сбивчиво, но правильно рассказывал им все наши действия в пути следования в том числе, как я добивался, чтобы в колонне выдерживались дистанции. В заключение он сказал:

– Никаких происшествий у нас не случалось и предпосылок к ним не было!

Настала моя очередь. Начальник особого отдела сказал:

– Давай, Борис Алексеевич, выкладывай всю дорогу от складов до Клейн-Бремена.

– Добро! – сказал я. – Но, чтобы сократить время на разбирательство сообщаю Клейн-Бремен я прошёл в 10 часов, а в телеграмме у вас значится 12 часов, значит это была другая колонна! А если бы у нас это случилось, то нас бы запросто догнала бы дорожная полиция! А следовать по нашему маршруту могла колонна автомашин из танкового полка Ордруфской дивизии, которые стреляли рядом с нами!

Начальник отдела сразу схватил телеграмму, затем телефонную трубку и стал куда-то звонить, потом положил трубку и стал ждать, показав нам помолчать. Минуты через три зазвонил телефон, было видно, как меняется в лучшую сторону его лицо, а, когда разговор закончился, он, улыбаясь объявил:

– Ребята, ЧП есть, но не у нас! Это ЧП, у наших соседей. Всё все свободны, занимайтесь своим делом! Извини, Борис Алексеевич, что потревожил, служба!

Выходя из кабинета столкнулся с командиром полка, он по-видимому уже всё знал, лицо его было не злым, но у него не хватило желания, как-то сгладить несправедливое ко мне отношение и незаслуженные мною упрёки.

Заканчивался день, а я всё ещё не мог попасть домой, несмотря на то, что дом был рядом в 200 метрах от моей роты. Разобравшись с задачами роты на завтра, я раздал указания и ушёл домой. Дома застал такую картину, которую надо было бы писать маслом. Трехгодовалая Олечка качала коляску, в которой лежала, улыбающаяся и протягивающаяся ручонки к игрушкам, которые висели у неё над головкой, а рядом с ними полоскала бельё в тазике Валя и разговаривала с ними обеими. Я заметил, как за моё отсутствие повзрослели дети, и Оля и малышка Инга, и думал, что впереди меня, как будто не предвидятся большие отлучки. Я и не подозревал, что я могу так ошибаться. Следующий день начался с того, что меня вызвал начальник штаба полка и дал прочитать шифровку, в которой значилось: «Откомандировать для выполнения задания капитана Каганского в штаб Группы Советских войск в Германии. В течение длительной командировки из списков части не исключать, денежное содержание выплачивать семье. В штаб группы отправить автотранспортом части сегодня из расчета прибытия во Вьюнсдорф к шестнадцати ноль, ноль. Форма одежды полевая. При себе иметь аттестаты и документы».

– Иди домой, сообщи семье, что убываешь надолго!

– Товарищ подполковник, объясните, что это и куда?

– Понятия не имею! – ответил начальник штаба подполковник Бородин.

Я сбегал домой, сообщил Вале. Она даже не удивилась.

– Я уже привыкла! – сказала она, – Ты хоть откуда-нибудь сообщи долго ли тебя дома не будет. Но раз деньги выплачивать будут мне, значит минимум больше месяца!

Распрощавшись с Валей и дочурками, в штабе получил продовольственный и вещевой аттестаты, попрощался с начальником штаба и с офицерами роты. К назначенному времени подъехал к штабу Группы Войск. На КПП предъявил предписание, и дежурный по КПП сопроводил меня в Управление кадров. Там меня уже ждали. Объяснили, что нас таких шестнадцать человек через двадцать минут отправят специальным самолётом в Москву в Министерство Обороны для проведения специального инструктажа по выполнению Государственного задания. Вручили мне предписание и сказали:

– Иди в столовую, покушай. Там наш дежурный соберёт всех вас и отвезёт на аэродром!

В столовой уже были знакомые мне офицеры из танковых батальонов мотострелковых полков нашей дивизии и несколько офицеров из танкового полка тридцать девятой дивизии, остальных офицеров я не знал, но все они были танкистами и все командиры рот, из шестнадцати человек один был зампотехом танковой роты из соседнего семьдесят шестого мотострелкового полка, которого я хорошо знал, и мы близко живущие друг от друга в угольном городке дружили семьями. Это был Вадим Булгаков, тоже выпускник из нашего Хмельницкого танкового училища, которое он окончил на два года раньше меня. Никто из нас не знал к чему такая спешка и зачем всё это делается, но нашим гаданиям не удалось сбыться. Дежурный по отделу кадров усадил нас в автобус и увез на военный аэродром.

ЧАСТЬ 17

ИСПЫТАНИЕ НА ВЫНОСЛИВОСТЬ

Загрузил нас в АН-12, назначил меня старшим команды, самолёт взревел и взял курс на Москву, в которой мы оказались ровно в 23 часа. Приземлились мы в Москве на каком-то военном аэродроме, где нас уже ждал большой автобус, покрашенный в зелёный цвет. С аэродрома нас увезли и поселили, в какую-то большую КЭЧвскую гостиницу, которая была почти пустой. Утром, позавтракав в столовой этой же гостиницы нас встретил полковник с голубыми прожилками и полосками на погонах, и мы поняли, что это полковник из КГБ. Он собрал нас в классе и объявил:

– С сегодняшнего дня вы приступаете к выполнению специального строго секретного Государственного задания! Поэтому никому никуда отлучаться нельзя ни на минуту. Запрещается кому-либо сообщать о вашем задании даже намёками. Старший группы отвечает за выполнение моих требований. Через два часа вы получите предварительный инструктаж в торговом отделе Министерства Иностранных дел, кроме инструктажа получите свои новые автобиографии, которые необходимо досконально изучить! А мои подчиненные будут контролировать ваши знания для вашей же пользы. После инструктажа свои фамилии, имена и отчества на время выполнения Государственного задания забыть и не вспоминать! Перекурите и поедем на инструктаж!

Прибыли мы на инструктаж в какое-то невзрачное здание не вдалеке от Министерства Иностранных дел. Заехали во двор на своём зелёном автобусе. Ворота закрылись. А рядом с нашим стал новенький, блистающий никелем и красками фешенебельный, только с конвейера чешский современный автобус. Увидев его, мы одновременно выдохнули:

– Вот это дааа! – больше слов у нас не нашлось. Нас пригласили в здание и повели на второй этаж. Завели в большую комнату, где у стен стояли стеллажи, на которых стопками была разложена гражданская одежда, обувь и головные уборы. У каждой стопки стояла бирка, на которой крупными буквами были написаны наши фамилии и лежали пустой рюкзак и солдатский вещмешок. Первым делом у нас отобрали все наши документы, не дав нам никаких расписок. Затем предложили раздеться до гола, открыли дверь в душевую и предложили помыться. Выходя из душа, лежало бельё и на каждой его стопке лежала бирка с фамилией. Бельё было, как по заказу и подходило каждому по размеру. У выхода из душа сидела красивая врач, осматривала нас, взвешивала, обмеряла и, что-то записывала, давая команду:

– Идите одеваться!

Одеть нам своё обмундирование не позволили, и предложили его сложить в солдатские вещмешки, на которых были пришиты лакированные фанерные бирки с нашими фамилиями. Затем предложили примерить выходную одежду. Всё, что там лежало в стопках было так подогнано каждому по росту и полноте, что в зеркалах, которые стояли здесь же, мы выглядели, как кто-то из нас выразился:

– «Денди!» Всё это было выглажено, новенькое, но нам предложили снять его и уложить в рюкзаки. Укладывая туда одежду, мы в рюкзаках обнаружили всё необходимое для бритья, умывания и приведения себя в порядок, вплоть до щетки и сапожного крема. После того, как одежда была уложена, нам предложили одеть спортивную форму, которая всех нас поразила своим качеством и новизной. Такую мы видели только по телевизору на наших и иностранных выдающихся спортсменах. На ноги к спортивной форме, нам каждому выдали по две пары обуви. Пару лёгких, красиво пошитых из тонкой кожи тапочек и пару американских кед, которых мы до селя не видывали. В спортивной форме мы выглядели ничуть не хуже, чем в выходной. Молодые, здоровые, кровь с молоком спортивного вида ребята походили, как две капли воды из обложек спортивных журналов, даже красивая врачиха изрекла:

– Ребята, ведь вы красавцы! Вас бы по выходу отсюда москвички бы расхватали на первых ста метрах, но увы, знаю ходить вам отныне свободно не придётся!

После всех этих переодеваний нас завели в большущий класс больше похожий на зал. Пришёл наш знакомый полковник, но тоже в спортивном одеянии. Через несколько минут в зал вошёл тоже в спортивной форме человек, которому полковник доложил:

– Товарищ генерал, офицеры, назначенные для выполнения Государственного задания собраны и готовы к инструктажу!

Инструктировал нас генерал коротко, повторил всё то, что до этого говорил нам полковник, добавив только, что нам предстоит в секретном порядке в одну из дружественных нам стран доставить танки.

– Чтобы вас и вашу миссию не засекли иностранные разведки, начиная с сегодняшнего дня, вы будете показаны в разных местах Москвы в качестве Советских туристов, а затем в других местах вы должны быть только в спортивной форме и никому не мозолить глаза. Танки доставлять будем морским путём на сухогрузах, и всё светлое время вам придется находиться в нижних трюмах, не показываясь на верхней палубе. Там же в нижние трюмы будут загружены танки. Сообщение с внешним миром на это время прекращается и остается только с капитаном судна. Примерное время нахождения в плавании семь-восемь суток. Думаю, что вы выдержите. Вопросов мне не задавать, я вам всё основное объяснил. Страну назначения узнаете по прибытию, её будет знать только один капитан. Желаю вам успехов, и Родина вас не забудет. А вы, полковник, продолжайте намеченные мероприятия. – и генерал ушёл.

По уходу генерала, полковник сделал перерыв, на котором мы перекуривали и обсуждали, сказанное нам генералом, а я почёсывал затылок и говорил:

– Ребята, в нижних трюмах не парилка, а что-то большее! За неделю там потеряем в весе на всех не менее пол тонны!

Ребята помоложе говорили:

– Алексеевич, не пугай, прорвёмся!

– Я не пугаю вас, ребята! От этого никуда не денешься, но чур в тех условиях не скулить и не хныкать!

Закончили перекур, зашли в класс, полковник раздал нам каждому листы, на которых были отпечатаны наши новые автобиографии и сказал:

– Знание их могут понадобиться при обнаружении нас на судне в качестве диких туристов, не имеющих загранпаспорта, и учтите, что в этом случае Государство никаких официальных шагов по вызвалению вас предпринимать не будет, а наоборот объявит вас нарушителями, существующего Советского Законодательства и объявят вас в розыск. Ваша задача в таком случае при любом раскладе называться по новым фамилиям, именам и автобиографиям. В таком случае вас не забудет наше ведомство и будет прилагать усилия к вашему вызвалению под эгидой, что при передаче вас нам, мы будем вас судить по всем строгостям Советских законов. В противном случае, мы вас не знаем и не хотим знать. Эти вещи полковник доводил до нас простым, понятным и лаконичным языком, не повышая тона и интонации, и на его лице не отображалось ничего, чтобы показать необычность сказанного. Всё было для него обычным и мягко сказано по-видимому повседневным. А для нас, в большинстве своём, повидавшим Крым-Рым и медные трубы звучало непривычно дико, но особой боязни не внушало. На изучение своих новых биографий, запоминание в связи с этим родных, близких и друзей, полковник отвел нам время сегодня до исхода дня и завтра до шестнадцати часов. Объявил:

– Мои три офицера присутствующие здесь готовы принять у вас зачёты по знанию новых своих жизней! Заходов можно делать сколько пожелаете.

После сказанного, он распорядился позвать для нас будущего нашего манекена, на которого в случае нашего обнаружения можно и нужно валить всех собак:

– Во всём виновен он. Это он давал объявление в Комсомольской правде о возможности посетить экзотические страны мира, не имея большого состояния, по сути дела…… Это он собрал нас в Москве. Это он привел нас на судно. Это он заставил нас спрятаться и всё остальное, что вам будут ставить в вину! До экстренных событий, Геннадий Васильевич, так звали этого человека, вмешиваться в ваши повседневные дела не будет, но вы должны все знать, при решении сложных вопросов его слово будет последним и решающим. Это должен усвоить и старший вашей группы капитан Каганский!

После этого полковник ушёл, оставив нас на попечение своих офицеров, а мы усиленно принялись зубрить свои биографии. Сходили в столовую на обед. Столовая была в этом же здании. Ослепительно чистая со вкусом обставленная, вся белая в том числе столы и стулья и фарфоровая посуда, всё сверкало белизной, даже молоденькие, красивые официантки были одеты так искусно, что их красота лиц и фигур подчёркивались искусно подобранных белых линий. Блюда здесь можно было заказывать любые и в любом количестве. Меню объёмом страниц пятьдесят было заполнено картинками и описанием блюд. А подавшая нам это меню официантка сказала:

– Мы располагаем всем, что там написано и даже самые экзотические будут приготовлены в течение тридцати минут. Дежурных блюд у нас нет, мы готовим сразу по получению вашего заказа из свежайших продуктов. Любые напитки подаем немедленно.

Мы сразу же воспользовались этим и тут же заказали чешского пива и свежей тараньки. На наше удивление официантка моментально принесла всё заказанное, а таранька была изумительной, она просвечивалась, легко чистилась и с чешским пивом таяла во рту, и мы не преминули повторить свои заказы, но в этот раз, официантка вежливо, улыбаясь сказала:

– Вашему полковнику это не очень понравится! – и принесла нам всё заказанное. Первое и вторые блюда были сготовлены изумительно и тарелки наши опустели моментально, а на третье же, мы как всегда заказали компот, который назывался по-флотски, и не ошиблись. Этот компот сразу же обдал нас запахом свежих ташкентских сухофруктов и выпит был за один присест. До ужина, мы занимались зубрёжкой, каждый из нас делал попытку сдать зачёт, но офицеры, принимавшие зачёты были дотошны и знали наши новые биографии значительно лучше нас, и ни один из нас, даже те, которые делали два захода, ожидаемого зачёта не получили. Поужинав продолжали зубрить, и я решил сделать ещё одну попытку, и она мне удалась, как не гонял меня майор по знанию мной родных, знакомых, деревню, где я якобы родился, шахту, где я «работал», фамилию начальника шахты, начальника участка и моего напарника. Всё сдал, и смахнул с потной головы горячий пот. Сегодня получил зачёт только я. На завтра всё повторилось, и к 16 часам все наши офицеры получили зачёт. Приехал полковник, собрал нас и объявил:

– Сегодня ночью мы убываем гражданским рейсовым самолетом в Новороссийск. Форма одежды всем спортивная. Билеты получите у моего офицера. А сейчас, одеться во всё выходное и едем по гостиницам Москвы, чтобы в них показаться.

Мы быстро переоделись. Нас усадили в новый чешский туристический автобус, и мы поехали в гостиницы, куда заходили, подходили к барам, пили воду и квас, разговаривали с красивыми женщинами. По одиночке покидали гостиницу и усаживались в автобус, и ехали в следующую, где повторялось тоже самое. Так мы катались до 23 часов, затем прибыли в свою гостиницу, переоделись в спортивное. Майор выдал нам билеты на самолёт, и мы на этом же автобусе поехали в Дома-Дедово прямо к самолёту, который через полчаса взлетел и взял курс на Новороссийск. В Новороссийск мы прибыли перед утром, но было ещё довольно темно. Нас ждал, какой-то покорёженный желтый с потрескавшейся краской и рваными сидениями автобус, полковника ждал старенький ГАЗ-69, а на лбу автобуса было написано «Грузопортовый». Полковник собрал нас и сказал:

– С этой минуты начинается исполнение вами Государственного задания. Вам надлежит, сейчас прибыть в порт, там в ожидании погрузки зерна стоит сухогруз «Тарас». Ваши танки уже загружены в нижние трюмы. Сверху этих трюмов будет засыпано зерно. Сейчас на корабле никого нет кроме капитана и его помощника. Все до утра отпущены на берег, и мы постарались, чтобы они в это время пьянствовали и гуляли, и никому из них не хотелось бы появиться на судне. Танки ваши погрузили наши люди, когда экипаж судна обмывал новые задания по уходу в загранку. Учтите, танки загружены, но не закреплены, вам надлежит их закрепить, всё необходимое там есть, единственное нет там на нижней палубе приспособлений, чтобы закрепить танки, там есть два сварочных аппарата, электроды, скобы, деревянные брусья, крупные болты и цепи. Скобы можно приваривать к палубе, не боясь возгораний. Капитан вам всё покажет и расскажет. Сегодня ваша задача по-быстрому загрузиться на судно, не показываясь никому на глаза. И из трюмов без разрешения капитана нос не показывать до прибытия в страну назначения.

Приехали в порт. К причалу, где стоял, возвышаясь своими бортами огромный сухогруз. У его носа огромными латунными буквами было написано «Тарас». У трапа стояло два человека низкий и высокий. На голове низенького была надета белая фуражка с морской эмблемой или вернее «Крабом». Мы подошли. Я представился старшим группы, низкий пожал мне руку сказал:

– Горбатов, капитан. А это мой помощник Захаров. Следуйте за мной.

По трапу мы поднялись на верхнюю палубу, и следуя по каким-то закоулкам попали в какую-то лифтовую, а из неё по винтовой лестнице опускались в низ сделав, наверное, более десятка оборотов, опустившись в низ попали в какой-то тамбур, в котором было четыре огромных овальных люка, которые закрывались большими, как автомобильный руль колёсами, и на каждом из них была красными буквами под стеклом написано «Не открывать – сыпучие материалы». Капитан открыл правый люк, он оказался очень толстым, с обратной стороны, он выпирал, как бы вздутием. Капитан, показав рукой следовать нам за ним шагнул в темноту по какому– то узенькому проходу. Через метров пять проход повернул вправо, и перед глазами открылась нижняя палуба вся уставленная танками. Электрические фонари, установленные на потолке и на стенах под потолком, закрытые толстыми сферическими стеклами были ещё и зарешёченными. Их было много, и вся палуба и стоящие на ней танки освещались очень хорошо. Нас поразило обилие вентиляционных труб, из которых дуло воздухом и с полу, из-под карнизов, со стен и с потолка.

– Зачем так много воздуховодов? – спросил я у помощника капитана.

– А ты был когда-нибудь на зерновом элеваторе? – спросил он.

– Был! – ответил я.

– Так вот там зерно механически перелопачивается, чтобы напитаться воздухом и не испортиться, а у нас воздух подаётся под давлением со всех сторон, чтобы пройти сквозь толщу зерна, так на судне сохранить его легче потому, что у нас невозможно поставить механические агрегаты, которые займут места больше чем само зерно.

Кроме закрытых воздуховодов было два больших, примерно метр на метр квадратных воздуховода через, которые с гулом выходил воздух и проносился по всей палубе между танков. Проходя мимо него, у нас с голов посрывало этим ветром береты. Помощник подошёл к рубильнику, закрывающемуся специальной дверцей и показал мне, как его включать и выключать. Как только он выключил рубильник на этой стороне палубы воцарилась относительная тишина, и только на дальней носовой части палубы прослушивалось гудение второго вентилятора. Помощник капитана показал мне коморку или, как он выразился «Каптёрку», где были сложены материалы для крепления танков и сварочные аппараты. Показал, где находятся разъёмы, куда подключать сварочные аппараты и предупредил: