Электронная библиотека » Роман Арестов » » онлайн чтение - страница 24


  • Текст добавлен: 30 августа 2023, 15:45


Автор книги: Роман Арестов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Их надо отмачивать! – сказал он, – С вечера залить водой, утром промыть и можно жарить! – принёс из коридорчика заиндевевшую литровую баночку, в которой были какие-то красные ягоды. Я спросил:

– Что это?

– Это лимонник! – сказал Коля, – Он кислее чем лимон, и с чаем очень хорош, а семена незаменимы на охоте, устанешь, щепотку семян пожуёшь и можно ещё полтора десятка километров идти по тайге! У нас в Сибири его тоже нет, а здесь вот узнал, что это такое, хорошая ягода! Буду увольняться, увезу и семена, и саженцы, вдруг приживутся! – пока мы разговаривали, Валя наварила картошки, достала из чемодана купленную в Москве колбасу, отрезала от рыбины кусок, сняла с него шкуру, положила на тарелку. На белой тарелке эта рыба выглядела ярко красным куском и даже, не зная её вкус, хотелось её съесть. Валя порезала её на кусочки и усадила нас всех за стол, конечно же все потянулись к рыбе и картошке, несмотря на солёность рыбы, она была вкусной, а с горячей картошкой и маслом казалась божественной пищей, никогда ранее не опробованной, чай с лимонником не уступал о новизне рыбе, и ужин понравился всем. Приближалось время вечерней поверки и Коля засобирался в роту. Мы с Валей поблагодарили его за всё, и Валя вручила ему большой пакет шоколадных конфет.

Уставшие от перелёта и изменения времени все быстро поснули. Однако часа в три ночи, я проснулся, в комнате было холодно, а Валя разжигала плиту. Ветер на дворе, дувший нам в дверь повернулся и сейчас дул с обратной стороны в дверь соседней квартиры, и почему-то попадал под пол и через щели пола продувал всю комнату. До утра топили печь, чтобы не простудить детей, а утром, осмотрев весь домик обнаружил, что завалинка дома засыпана только с нашей стороны, а соседская сторона была провалена и продувалась насквозь, а в связи с тем, что всё было замёрзшим, то исправить положение не представлялось возможным. Пришла соседка из соседнего домика, познакомилась с нами, выложила нам все Смоляниновские новости и не преминула объявить, что меня на днях переведут в первую роту. Потом пришла другая соседка познакомиться, узнать и выложить свои новости, и опять-таки сказала, что меня переводят.

До этого я не знал, что этот перевод имеет какое-то значение для жителей Смолянки и для меня тоже. Оказалось, что первая рота развёрнута полностью до штата военного времени и все должности в ней заполнены, и она является таковой единственной во всей пятой Армии. Её командир роты Селиванов переводился в танковый полк 39 дивизии посёлок Славянка на должность начальника штаба батальона.

Всем этим разговорам, я не придал никакого значения. Однако, прибыв в штаб вернуть свой отпускной билет, зам нач штаба, ухмыляясь сказал мне:

– Командир полка тебя ждет в кабинете. – я пошёл к командиру. Зайдя в кабинет доложил:

– Товарищ полковник, капитан Каганский из отпуска прибыл, замечаний не имею! – полковник Булычевский встал, пожал мне руку и спросил:

– А ты семью привёз?

– Так точно, привез!

– А от баб сплетен наслушался?

– Слыхал, товарищ полковник!

– Ну и, как к ним относишься?

– А как все! Раз бабы говорят, значит так и будет! Потому что у каждого начальника есть жена, которая читает его мысли, и в силу женского характера не может не поделиться со своими подругами!

– Ты правильно, Борис, мыслишь! А теперь уже не сплетни! На читай! – это был приказ командира дивизии о назначении меня командира 8 танковой роты на должность командира 1ой танковой роты 141 Гвардейского танкового полка. Полковник Булычевский сказал мне:

– Не тяни резину, сдавай 8, принимай первую и смотри – этот цыган способен на всякие штучки! Думаю, и ты не настолько простодушен, чтобы поддаться на цыганские разводки.

Командовать развёрнутой ротой мне было не впервой, и, надеясь на свой опыт, я не ожидал той подлости, которую мне подсунул этот чистокровный цыган. Причем он командовал ротой всего-то три года, а у меня то было шесть лет. Как равный с равным, я пошёл в парк боевых машин, мы с ним посчитали все десять пушек, десять спаренных пулемётов, которые торчали из своих амбразур, десять курсовых пулемётов с надетыми на стволы чехлами, десять ящиков с гранатами, опломбированных пломбой начальника артвооружения, десять ракетниц. Затем пошли в ружкомнату, посчитали десять автоматов, сорок три пистолета, десять запасных стволов к ДТМ и пистолет АПС. А также весь запас патронов для этого оружия, затем пересчитали автоматы, предназначенные для несения караульной службы и патроны к ним. После чего составили акт приёма и передачи артиллерийского и стрелкового оружия, поставив свои подписи: сдал, принял.

Подошли к вешалке, на которой висели шинели и бушлаты, тех и других было по сорок три. В каптёрке посчитали комплекты парадной формы, всё было на местах. Осталось на вечер посчитать зимние танковые комбинезоны, в которых сейчас был личный состав. Посчитали, всё на месте. На вечерней поверке сверили штатно-должностную книгу, всё также было в порядке. Написали акт приема передачи роты, подписали его и пошли представляться командиру батальона подполковнику Мирошниченко Николаю Максимовичу.

Старый комбат фронтовик был строг и педантичен, это был ходячий устав, который не находил себе применения в связи с сокращённостью личного состава. Единственное его точкой приложения сил была первая танковая рота, но так-как она использовалась не в интересах батальона, то он постоянно копил в себе неиспользованную инициативу и желание воплотить в жизнь уставные требования, однако рота в его руки попадала на столь короткое время, что он ничего не успевал воплощать, к тому же, он не умел общаться с начальниками выше полкового звена. Мы сразу не нашли с ним общего языка потому, что, я ему сразу заявил:

– Товарищ подполковник, если вы хотите командовать моей ротой, то примите её и командуйте, но моими подчиненными, за исключением экстренных случаев через мою голову командовать не рекомендуется потому, что на страже этого стоят общевоинские уставы, которые вы чтите не менее чем я! – эти высказанные мной слова на долго определили наши взаимоотношения и мы жили под одной крышей, как кошка с собакой до тех пор пока он не понял, что я без его понуканий и без его помощи могу добиваться у старших начальников необходимых для роты условий обучения. Реально условий для обучения не было, вся дивизия сокращенного состава могла с трудом обеспечить себе жизнедеятельность, половина личного состава ежедневно заступала в караулы и внутренний наряд. Вся техника, многочисленные склады материальных средств и боеприпасов, расположенных на довольно большой площади, требовал большого числа личного состава для их охраны, поэтому в большинстве случаев подразделения заступали для несения караульной службы на две-три, а иногда и более недель в караул. Так у меня рота заступила на охрану гарнизонных объектов 16 января, а сменилась 14 февраля. К этому времени, я уже знал, что на роту возлагается весной и осенью проверка Армией или Округом, и эта оценка определяет оценку полку, кроме того на базе роты стреляют все офицеры танкисты дивизии. Я побывал на всех учебных объектах и определил, что все они ничего из себя кроме названия не представляют. Танкодром, который был в непосредственной близости к парку боевых машин представлял из себя маршрут вокруг сопки на котором не было ни одного препятствия, виднелись только их следы, огневого городка, как такового не было, танковая директриса, находящаяся от гарнизона в двенадцати километрах у села Васильки, была, но стрелять на ней не представлялась возможность потому, что её три основных и одна возвратная дорожки были разбиты так, что в ямах на них запросто могла утонуть тридцать четверка. Единственной отрадой был технический класс оборудованный всем необходимым, в нём даже была действующая тридцать четверка, в которой были везде вырезаны куски брони и в ней были видны все узла и агрегаты, которые реально работали и взаимодействовали и на ней можно было проводить и показывать все вопросы обслуживания и управления танком, а при необходимости завести и выехать из класса. Что я однажды и сделал, выехал из ворот класса прямо в парк, и как раз в то время, когда в полк прибыл начальник штаба Армии генерал Петров В. И. Я выехал из класса прямо перед ним. Конечно, этот скелетообразный танк заставил его остановиться, а будучи человеком, не лишённым юмора, он картинно перекрестился, и обращаясь к командиру полка спросил:

– Из какой преисподней появилось это явление?

– Из класса, товарищ генерал, из класса! – увидев генерала, я заглушил танк и выпрыгнул из него, оказавшись, как раз перед генералом.

– Ты кто? – спросил меня генерал.

– Командир первой танковой роты капитан Каганский!

– А ты не боишься, что этот скелет развалится и перемелет твои кости?

– Никак нет, товарищ генерал! Все несущие конструкции сохранены!

– А куда ты собрался его перегонять? – спросил меня генерал.

– Сделали для него помещение у казармы, вот туда и перегоняю!

– А ты готовишься к весенней проверке? – спросил генерал. Я ответил, покривив душой.

– Стараюсь, товарищ генерал, стараюсь! – а у самого от этих слов на спине мурашки забегали. За эти полтора месяца 1964 года, кроме нарядов на службу ни я, ни мой личный состав больше ничем не занимались. На следующий день утром, я нашёл командира батальона и обратился к нему:

– Товарищ подполковник, до проверки остается всего на всего чуть больше двух месяцев до настоящего времени рота, кроме несения караульной службы ничем не занималась, а вчера начальник штаба Армии спрашивал меня, готовится ли рота к весенней проверке!

– Ну и что ты от меня хочешь? – спросил комбат.

– Я хочу, товарищ подполковник, услышать, когда, где и на чём я буду готовить роту к проверке?

– Хотеть не вредно! – заявил комбат, – И освободить тебя и твой личный состав от нарядов и работ не в моей компетенции!

– Тогда разрешите мне обратиться к командиру полка с этим вопросом!

– Иди и обращайся! – я тут же повернулся и раздосадованный не удавшимся разговором пошёл к командиру полка. Подойдя к штабу увидел командира полка, вышедшего из машины, который меня окликнул:

– Борис, ты куда такой злой?

– К вам, товарищ полковник, к вам!

– Ну если кусаться не будешь, то пойдём! – сказал полковник. – в кабинете он усадил меня и стал расспрашивать, что меня привело к нему. Я сразу начал, напомнив ему вопрос, заданный мне вчера генералом Петровым о весенней проверке. Рассказал о состоянии учебно материальной базы, которую и за месяц восстановить трудно. Командир полка всё понимал, но все наряды на службу и на работы были расписаны и утверждены командиром дивизии.

– Не терзай меня! – сказал командир. – Я обращался по этому вопросу и к начальнику штаба, и к командиру дивизии, но в ответ получил «Подожди!» А ждать то уже некуда!

– Так разрешите мне, товарищ полковник идти к командиру дивизии с этим вопросом!

– Иди, Борис! Только учти генерала Колева убедить можно только фактами! Поэтому возьми с собой график нарядов, и в каком состоянии учебноматериальная база!

От командира полка, я сразу пошёл к командиру дивизии.

– Что тебя, капитан, привело ко мне? – спросил он. Я начал с того же:

– Товарищ генерал, вы же слыхали, как вчера генерал Петров задал мне вопрос о подготовке роты к проверке?

– Слышал, слышал! – заявил Колев, – И ответил ты хорошо!

– Так я же, товарищ генерал, покривил душой! – и выложил ему всё, что выкладывал командиру палка. Конечно, выкладывая всё это, я волновался и злился. Закончив доклад в течение, которого комдив не прервал меня ни разу, а когда я замолк сказал:

– Остынь, капитан, и не злись, мы оба в одинаковом положении, как шахматисты, у которых заканчивается время и называется это «Цейтнот» и из него надо выходить! – и тут же задал вопрос, – А вот будь твоя воля, с чего бы ты начал?

– Товарищ, генерал, моей воли здесь мало, тут ваша воля нужна! И в первую очередь необходимо мою роту освободить от нарядов и работ, а мне предоставить возможность восстановить в течение месяца учебно-материальную базу, а остальное время потратить на обучение личного состава, и кроме того, мне нужен металл, цемент, лесоматериалы, взрывчатка! – как только я сказал это слово, комдив остановил меня и сказал:

– Стоп! Кого это ты взрывать будешь? – я невозмутимо ответил:

– Скалу рвать буду! Мне для ремонта дорожек на директрисе нужен бутовый камень потому, что ничего другое не поможет, кроме того мне нужен зампотех, которого у меня нет! – и перечислил все работы, которые надо провести в течение месяца. Колев подумал и сказал:

– Да, капитан, ты пришёл ко мне не с пустыми руками, видно, что ты готовился к нашей встрече, а скажи ты успеешь всё это сделать за столь короткий срок?

– Успею, товарищ генерал, при одном условии, если ко всему сказанному вы добавите с десяток самосвалов, и не плохо бы экскаватор и БАТ!

– Эк, замахнулся! На всю дивизию только шесть самосвалов. БАТ получишь, а экскаватор стоит на длительном хранении, его снимать нельзя! Иди готовься, мы с начальником штаба сегодня подготовим приказ, а с завтрашнего дня начинай работу.

– А как же зампотех? – спросил я.

– Зампотех завтра прибудет!

Как на крыльях я вылетел от комдива, довольный тем, что всё получилось, но впереди ждало тяжёлая и изнурительная работа. Засидевшись до поздна с командирами взводов и старшиной роты, планируя работы на завтра, к нам зашёл полковой инженер майор Неверов, и объявил:

– Борис Алексеевич, согласно приказу командира дивизии, прибыл в твоё распоряжение на целых два месяца. Взрывчатка выписана, автомобиль мне для перевозки выделен, завтра утром получу и загружу, и мне нужны люди для долбёжки шурфов под заряды не менее восьми человек, а если двенадцать, то ещё лучше!


Я не ожидал, что так быстро решится вопрос со взрывчаткой. Пришлось менять планы на завтра, выписывать автомобиль для перевозки личного состава, полевую кухню и необходимое продовольствие на неделю, а также выделять командира взвода, старшего лейтенанта Ивлева Ваню.

Только ушёл майор Неверов в канцелярию зашёл старший лейтенант и представился:

– Старший лейтенант Стременко для прохожденния службы, вверенной вам роте прибыл из ремонтно-восстановительного батальона! – я смотрел на улыбающегося старшего лейтенанта и не верил своим глазам, это же был Володька, которого осенью 1956 года я освобождал в Венгрии. – кинулись к друг другу, обнялись и расцеловались, как родные. Оказалось, что он здесь в Смоляниново находится уже три года, служил в ремонтно-восстановительном батальоне командиром взвода по среднему ремонту танков, а сегодня срочно переведён в мою роту. Его перевод ко мне был подарком судьбы потому, что Володя был деловым и технически грамотным офицером, у которого в руках горело всё, превращаясь в необходимые для нас материальные вещи.

Я сразу назначил его на строительство танкодрома и в помощь ему выделил командира взвода старшего лейтенанта Чебан.

Сразу всё закрутилось. Я уехал руководить работами на танковой директрисе, а Стременко приступил к постройке танкодрома. Однако, мой комбат подполковник Мирошниченко не был бы таковым, чтобы не предложить своё участие и свою «Помощь» в этой работе. Избрав своим объектом влияния Володю Стременко, он принялся контролировать все его действия от разметки препятствий до складирования материалов. И когда я на следующий день подъехал на танкодром, то застал Володьку, который ногой пинал, какой-то пенёк и орал на весь танкодром площадным матом. Когда я подошёл к нему и спросил:

– Володя, в чем дело, кто провинился, твой сапог или пенёк?

– Убери меня Бога ради отсюда, и показал на удаляющегося подполковника! Зае… он меня за эти два дня!

– За что? – спроси я.

– А ты спроси его! То почему разметку делаем телефонным проводом, а не шпагатом, то почему колья из танковых пальцев, а не из деревянных, побелённых реек, почему сгружённые рельсы сложены в два штабеля, почему цемент накрыт листовым железом, а не брезентом, почему подвезённый песок мокнет под дождём, почему простаивает БАТ???

– Ну и что из этого? – спросил я знакомый с художествами своего комбата.

– Володя, делай умную морду, кивай, как конь головой, глупо говори: «Есть и так точно!» Но делай своё дело, и ты избавишь себя от таких стрессовых ситуаций! Он страшно не терпит равнодушного отношения и покорных ему людей, сразу же покидает их, а вот тех, кто перечет, он любит и дразнит их, как тебя до поросячьего визга! Делюсь, испытал на себе!

– Попробую! – сказал Володька, постепенно отходя от злости.

Дело у него шло, он успешно заготавливал материалы, а сейчас, он размечал фундамент для эстакады, которая для её постройки требовала много времени, материалов и мастеровых людей. Вдвоём мы её разметили, и наши солдаты приступили к отрывку фундаментов и заготовке опалубки и стяжек. Два доморощенных сварщика резали автогеном по шаблонам рельсы.

Не удержавшись, комбат снова осчастливил нас своим вниманием и начал с меня:

– А почему это командир роты прибыл с полигона и ничего не докладывает мне? – я ответил:

– Товарищ подполковник, видит Бог, я собирался вам доложить, но, видя, как вы уходите с танкодрома, не стал вас догонять, подумав, что вас вызывают!

– А почему ваши подчиненные вступают со мной в пререкания?

– Товарищ подполковник, заверяю, они больше не будут с вами пререкаться! Но боюсь, что вам будет тогда неинтересно с нами работать! – комбат волком посмотрел на меня, повернулся и покинул танкодром до исхода дня.


ЧАСТЬ 27

СТРОИТЕЛЬСТВО ОГНЕВОГО ГОРОДКА


Убедившись, что на танкодроме всё идёт по графику и сбоев не предвидится, я поехал на место, которое выделено было под огневой городок. Здесь ничего не было кроме шести вбитых в землю труб, обозначающих фундамент огневого городка под крышей, которого должны были быть установлены десять танков на качающихся рамах, из которых можно было стрелять на дальность до одного километра в крутые склоны впереди стоящей сопки, которая с лихвой перекрывала собой, проходящую за ней дорогу Владивосток – Находка. Подумав, я понял, что ничего стационарного, я сделать не смогу, а вот малую танковую директрису здесь импровизировать вполне возможно, и для этого нужна самая малость. Необходимо поставить столбы исходной рубеж открытия огня, рубеж прекращения огня, подготовить укрытия для установки мишеней, продумать возможность установки движущихся целей. Всё это надо было обдумать, нарисовать, посчитать и определиться, что можно сделать сейчас, а что оставить на потом.

Пока я ходил по полю огневого городка, сюда подъехал с командирами рот, командир танкового батальона третьего мотострелкового полка подполковник Онищенко, на которого было возложено строительство огневого городка.

– Ты, что здесь делаешь, товарищ капитан? – спросил он меня, улыбаясь.

– Да вот, товарищ подполковник, зная вашу любезность к танковому полку, хочу здесь пострелять из своих танков!

– А что это тебе даст? Стрельба с места мало чему учит!

– Так я хочу не с места! Я хочу с ходу!

– А где ты будешь двигаться? В створе огневого городка местность, не подходящая для дорожек

– Согласен с вами! Но слева от огневого городка до самого низа целых 450 метров ровного склона, вот по нему и можно двигаться и тренироваться стрельбе с ходу. Это же лучше, чем стрелять с качающихся рам, а моточасов нам хватит с избытком и реально их кроме зампотехов никто не считает!

_– А что – эта хорошая мысль! На твоём месте, я бы тоже поступил также!

– Так мне надо ваше добро! Ведь территория огневого городка ваша вотчина! – комбат засмеялся.

– Я на себя такую миссию не беру! Мне поручили строить здание, и я буду его строить, а насчёт территории, то она принадлежит вашему полку! А вы у себя, что хотите, то и творите, только мой совет тебе, если будешь здесь стрелять, постарайся, чтобы в приказе по полку было определено место для малой директрисы и на каждую стрельбу отдавался приказ и назначался руководитель!

Я, уехав с огневого городка, засел в канцелярии и в черновую набросал схему будущей малой танковой директрисы. После чего стал подсчитывать необходимые материалы, их оказалось не так-то и много, загвоздку представляли, появляющиеся и движущиеся цели. Зная, что на танковой директрисе подъёмников для целей в обрез, сразу же отбросил этот вариант и остановился на варианте, как это делалось в войсках, когда я был на стажировке. Тогда в гнёздах для мишеней делалась вертушка на кольях, на оси, которой крепилась мишень и противовес, который опирался на кол, к которому был привязан длинный конец шпагата или телефонного провода, цель подымалась в момент, когда за конец выдёргивали кол, а опускалась под воздействием второго шнура, который был привязан непосредственно к цели. Эта механизация действовала в войсках долго и безотказно и её-то я собирался применить.

Хуже дело обстояло с движущимися целями, проложить рельсы для движения целей не представлялось возможным, и я это дело отложил на обдумывание. Да и начало оборудования отложил на следующий месяц, когда начну готовить личный состав. Рано утром на следующий день я убыл на полигон, где намечалось узкое место. Скала трудно поддавалась долбёжке и десять шурфов, которые начинали долбить в восемь часов утра готовы были только в шестнадцать, а надо было ещё заложить взрывчатку, вставить взрыватели, соединить все заряды детонирующим шнуром убедиться, что никого в радиусе 300 метров нет, произвести подрыв, убедиться, что все заряды сработали, подогнать туда самосвалы загрузить их камнями и подвезти к ямам. Эта работа заканчивалась уже в темноте. Мои солдаты и сержанты за три дня работы понабивали на руках кровавые мозоли, на которые были истрачены все бинты выделенного нам полкового фельдшера. Добавлять людей смысла не было потому, что самосвалов было только шесть и под погрузку ставить больше было некуда. Чтобы воодушевить людей, я сам брался за лом и у меня получалось выдолбить шурф раньше остальных на целый час. На пятый или шестой день ладони у ребят перестали кровоточить, но дело не улучшилось. Монотонная работа никому не нравилась, и мои орлы молча и тупо выполняли свою норму, как всегда к шестнадцати часам. Выручил нас внезапно выпавший снег, который покрыл всё пятисантиметровым слоем. Выходя из домика на работу, мы увидели массу натоптанных совсем недавно свежих козлиных следов.

– Товарищ капитан, – взмолился мой механик водитель Жигаровский Коля, – Смотрите, какое добро пропадает! Их же здесь масса, по следам видно, а у вас ружьё здесь, надо бы загон сделать!

– А когда его делать? – спросил я.

– Шурфы готовы только к шестнадцати, камень подвезём только к темноте, а ночью охоты нет! А потом, у меня нет картечи, её надо делать!

– Товарищ капитан, давайте сегодня вечером накатаем картечи, а завтра утром сразу же после подъёма сделаем загон, и если повезёт, то до вечера постараемся сделать ещё один!

– Хотел бы я видеть, как это мы сделаем ещё один загон?

– А мы раньше шурфы поделаем!

– Попробуем! – сказал я. – Только тогда и сегодня надо раньше сдать шурфы! – на моё удивление все шурфы были готовы к четырнадцати часам, и засветло были загружены самосвалы бутом, сделавшие две ходки. И у нас ещё оставалось более часа светлого времени. У электростанции валялось несколько старых танковых аккумуляторов, и я приказал срубить с них выходные и соединительные клеммы, которые расплавили в консервной банке из-под сельди. На новые сварочные электроды намотали несколько слоёв газетной бумаги, закрепили, обмотав газету ниткой, один конец, получившейся конец бумажной трубки скрутили, а со второго конца вынули электрод, сделали подставку, на которой закрепили трубочку, и через бумажную вороночку залили её до полна расплавленным свинцом. Свинец быстро остывал и эту трубочку брали пассатижами и кидали в банку с водой, на её место ставили вторую, третью, пока не закончился свинец. Отодрали размокшую в воде бумагу и получили целый пучок свинцовых электродов. Разметили их по длине равной диаметру и ножами порезали. Получилось картечь формата бочонок, реквизировали у повара большую чугунную сковородку и нашли старинный утюг, который мог нагреваться только на плите. Высыпали пару горстей картечи на сковородку, и по переменно мои ребята начали её катать пока она не превратилась в круглые красивые шарики. Накатали целую двухлитровую банку. Её количество мне хватило на целых пять лет. Снарядили патроны. Завтра утром сделаем загон. Поднимать никого не пришлось, все поднялись ещё до подъёма, даже наводчик Лисиченко собрался идти с нами, а он вчера подвернул ногу и хромал. Увидев его готовым идти, сказал ему:

– Федор, ты бы лучше полежал, а то долго болеть будешь!

– Товарищ капитан, я только выйду на дорогу и посмотрю вдоль неё, как будут разбегаться козы.


Слева от казармы проходила полевая дорога, которая просматривалась на склоне сопки далеко, более километра, а росший по её обочинам лес был затоптан в грунт танковыми гусеницами, и поэтому дорога выглядела широкой. Справа от казармы была широкая долина постепенно, переходящая в овраг. Только что, выпавший снег и следы на снегу говорили нам, что с десяток коз ушли в овраг буквально за пять минут до нашего выхода.

Я поставил задачу своим ребятам:

– Цепью перекроем долину и двинемся в сторону верховья, а я пройду по дороге метров 400 и зайду в овраг, ожидая, бегущих от вас коз и козлов! Только вы кричите посильней! – так и сделали. Найдя полянку удобную для стрельбы, я приготовился. Вскоре послышался крик, шум, гам, это моя рота гнала зверя. Буквально через минуту на полянку выскочил козел и коза, я выстрелил, козёл рухнул. Коза подпрыгнула и в прыжке, я её достал, но она, встав на ноги заковыляла к дороге, и пока я перезаряжал ружьё, она исчезла из виду. Но следы крови на снегу обозначались, значит мы её найдём. Пока, я разглядывал следы, все загонщики были уже здесь и тоже разглядывали следы. Но время шло и нам пора было на завтрак и работать. Взвалив козла на плечи, пошли к дороге и увидели картину, которая никогда не забудется. Наш хромой Лисиченко, оседлав козу, прижал её к земле, перочинным ножичком, у которого была сломана половина лезвия пилил горло козе, рыча и извиваясь, как кот на мыши, а коза орала на весь лес от такого невежества. Увидев эту картину, мы чуть не попадали от смеха, потом кто-то прикончил козу, взвалил её на плечи, но Лисиченко идти не мог, он отдал все силы козе. Пришлось его тащить к казарме.

Повара тотчас принялись разделывать охотничьи трофеи, а мы, позавтракав пошли выполнять норму.

На удивление шурфы были готовы сегодня к 11—30. До пяти часов сделали две ходки с бутом, завершив засыпку колдобин на двух правых дорожках, оставалась левая, на которой было четыре ямы и возвратная, на которой было три ямы. Если так дело пойдёт как сегодня, то нам останется работать всего три дня.

Подошёл ужин, но было ещё светло, и все, как один мои танкисты стали упрашивать меня:

– Товарищ капитан, давайте ещё один загон сделаем!

– Ладно, давайте! – сказал я. – Только на этот раз погоните зверьё при мерно оттуда, где я стоял прошлый раз, а я пойду сразу за казарму и дойду до ручья, там козлиные тропы хорошо протоптаны, по ним они и побегут! – так и сделали. Я дошёл до ручья, остановился, расчистил от сухих веток сектор для обстрела, перекурил, не успел выбросить сигарету, как моя рота заревела не своим голосом. Ветер дул на меня и мне было слышно всё даже треск под сапогами. Я подумал: «Какой зверь здесь выдержит?» и как только в голове появилась эта мысль, справа увидел прыгающую через кусты довольно плотную тушу изюбра. Ничего не осмыслив по привычке взял его на мушку с упреждением и разрядил в него левый ствол. Изюбр рухнул на лету, хряснулся о сушняк и затих. В это время слева от меня в пятидесяти метрах появилось несколько коз, я среагировал на них, и первая же, попавшаяся на мушку рухнула на снег. Через пять минут появилась вся моя братия, раскрасневшаяся от преодолеваемого снега и охотничьего азарта. А я стоял возле изюбра и обмозговывал: ведь его стрелять нельзя, но дело сделано. Его надо обработать и мясо спрятать на чердаке, а шкуру, ноги и голову, куда-либо закопать. Потому, что из Васильков должен проведать нас лесник Васька Чубов, знающий своё дело, и любящий его. Дотошный во всём, Васька всегда любил показать свой профессионализм и раскапывал мельчайшие нарушения правил в лесном хозяйстве м охотничьих делах. Его собачонка по виду, как Такса, имела отличный нюх и находила всё спрятанное от глаз и даже потерянное и забытое. Рассказав своим ребятам чем грозит отстрел изюбря, и что на днях может прийти лесник Васька со своей собачонкой Люськой. Все мои ребята в один голос заявили:

– Товарищ капитан, не переживайте, всё сделаем так, что ни Васька, ни его Люська ничего не найдут! – вечером на ужин были котлеты с козлятины, а на завтра наши доморощенные повара кромсали изюбря и мариновали в большом тазу мясо на шашлыки, а также оббивали обмазку с электродов для использования их в качестве шампуров. За ужином подняли вопрос: Стоит ли делать утром загон? И порешили: не делать, а начать работу пораньше, чтобы подорвать скалу до 15 часов. Быстро перевести накопившийся бут и попытать счастья в охоте на кабанов, которых заметил старшина за насыпью железной дороги, движущихся целей. Пока мои ребята долбили шурфы, я сходил за насыпь и увидел радостную картину. Всё поле было истоптано следами больших и малых кабанов, а на опушке поляны, где росли большие приземистые дубы всё было изрыто кабанами до земли в поисках, опавших осенью желудей. Сейчас ни одного кабана было не видно, зато впереди под сопкой просматривался молодой, года три назад, высаженный сосновый участок примерно шириной с километр и глубиной в пол километра. Думать было не надо, ясное дело кабанье стадо отдыхает и одновременно прячется от любопытных глаз в этом леске. Подумав, как и где выбрать себе позицию, а загонщиков послать в обход этого сосняка охватить его с тыла и флангов и одновременно погнать на меня. Услышав взрыв в карьере, я пошёл смотреть, как идут работы и, как забиваются ямы бутом. Сегодня танкисты постарались и сделали три ходки полностью, забив ямы на левой дорожке. Они упросили меня отложить ужин, и прямо сейчас идти на загон кабанов. Я согласился и все пошли по своим местам. А чтобы одновременно все пошли, я взял с собой ракетницу и условились, как появится зелёная ракета, все вперед.

Пока загонщики шли, охватывая лесок, я стоял на своей позиции и размышлял: Если кабаны пойдут, то может быть только два варианта: Они пойдут одной колонной или двумя в моём направлении им идти не выгодно потому, что местность была открытая, а мелкие кусты маскируют их не очень надёжно, зато на правой стороне этой большой поляны проходил от леска и через всю поляну не большой пересохший ручей и его берега, размытые дождями, были обрывисты и углублялись в грунт до двух метров. Подумав, я пошёл туда, и когда увидел, показавшихся на левом фланге леска загонщиков выпусти ракету. И через минуту услышал рёв сорока глоток, а ещё через минуты три из зелёного леска появились на снегу множество чёрных маленьких и крупных точек, которые быстро передвигались в мою сторону, постепенно перестраиваясь в две колонны. Меньшая колонна шла примерно в том направлении, где я стоял раньше, а большая колонна постепенно скрывалась из глаз в овраге, ведущего ко мне. Я изготовился, но всё равно прозевал момент, когда появились здоровенные вожаки, которые пронеслись мимо меня, сшибая собой кусты и высохший бурьян на дне оврага. Однако, на расстоянии метра или полтора от них мчалась свора зверюг, чуть меньше ростом, чем головные. Сделав два выстрела по ним, перезарядив ружьё и успел сделать выстрелы по последним. За эти пятнадцать – двадцать секунд под моими ногами в овраге пронеслось не менее чем пол сотни голов, из которых три лежали без дыханными, а один сидя на перебитых задних ногах верещал не своим голосом.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации