Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость"

Пришлось прекратить его мучения. Раскрасневшиеся от ходьбы по снегу и ожиданием удачных результатов, ребята с упоением разглядывали этих зверюг, пробовали их на вес, беря за ноги, а потом сколотили из кольев носилки и понесли к казарме. Поужинали и порешили разделать кабанов сегодня, а завтра на завтрак, обед и ужин накрутить фарша на котлеты из мяса кабанов и изюбря. Я поинтересовался:

– А куда вы, ребята, спрятали голову, ноги и всё остальное от изюбра?

– Закопали глубоко, товарищ капитан! А, чтобы Люска не нашла, мы целую миску хлорки высыпали на требуху и столько же в последний слой земли! Там до сих пор хлоркой воняет! – мне необходимо было уехать в гарнизон, чтобы пригнать сюда танк или тягач, чтобы хорошо утрамбовать заложенные нами камни и заодно проверить, как у нас получилось.

Повара отрезали от свинки два задних окорока, завернули их в бумагу и наказали:

– Это вам передать вашей жене! – один окорок я отдал Вале, а второй отвёз Любе жене Володи Стременко. У него на танкодроме дела шли хорошо. Из десяти препятствий шесть наиболее ёмких по работе были готовы, оставались ограниченные проходы в минном поле, проходы на подъёме и спуске. А меня озаботило отсутствие подъёмников на планируемую мною директрису на огневом городке. Пока я над этим раздумывал, зазвонил телефон, и телефонистка предупредила: Будете говорить с полковником Микушко. Это был заместитель командира дивизии Герой Советского союза. Не высокого роста, и такой же ширины в плечах. Спокойный и рассудительный, они никогда не лез не в своё дело, но если за что-то брался, то доводил до ума.

– Слушаю вас, товарищ полковник!

– Значит так! – сказал он, – Там у тебя начальник директрисы лейтенант Сельвестров завтра же отправь его сюда. Его округ переводит на Сергеевский полигон начальником танковой директрисы!

– А кто же у меня будет, товарищ полковник?

– У тебя есть командир полка, вот и думайте с ним кого туда поставить! – конечно, для Сельвестрова эта была радостная новость. С лейтенантской должности его ставили сразу на капитанскую. А Сергеевский гарнизон был обустроен куда лучше, чем здесь в Смоляниново.

Прибыв на полигон, я обрадовал Ваню Сельвестрова. Он собрался и решил идти пешком. Я предложил ему автомашину, но он заявил:

– Я здесь уже четыре года, и мне надо, надо попрощаться с любимыми мною местами! – перечить я ему не стал. Мы попрощались, и Ваня ушёл.

Ещё день, мы рвали скалу, забивали бутом не только ямы, но и колеи, и тут же их утрамбовывали гусеницами танка. Получилось хорошо.

Приехал комбат и началось его любимое: «А почему?»

Я стоически терпел его домогательства, чтобы вывести меня из себя его «Почему?» Были с уставной точки зрения правильными и безупречными, но есть жизнь, которая не всегда подчинена установленным правилам, но и терпение даже моё не безгранично. Обойдя с комбатом мишенное поле, он заметил:

– А почему, вы в течение трёх недель не соизволили прийти сюда и навести здесь порядок?

– Я был здесь и не однократно, но оторвать людей от основной работы, от которой зависит начало учёбы в этом году не имею право! – комбат подумал и изрёк:

– Так говорят только самовлюблённые бездельники! – меня взорвало, и я едва сдержался, чтобы не нагрубить комбату, но всё же задал вопрос:

– Я в роте, товарищ подполковник, менее двух месяцев, и за это время, считайте сделал директрису и танкодром и, вырисовывается мини директриса на огневом городке! А вы командуете батальоном три года, допустили до такого состояния учебно-материальную базу, что её приходится делать с нуля! – Мирошниченко сначала побледнел, а затем, покраснев прошипел:

– Вот этого, я тебе не забуду!

– А мне без разницы, товарищ подполковник! О танкодроме и директрисе и огневом городке и люди, и начальство будут говорить: Эта работа капитана Каганского! А вот приплетут ли они сюда подполковника Мирошниченко, в этом, я сомневаюсь! – комбат глянул на меня волком, повернулся, сел в машину и убыл в восвояси, а у меня до позднего вечера не варила голова, и ни за что не хотелось браться.

Утром обошёл все объекты, проверив их готовность к стрельбе, зашёл на электростанцию, заставил завести оба генератора, которые крутились танковыми двигателями, проверил, как они выдают и поддерживают напряжение ток, проверил сколько в запасе есть горючего и в каком состоянии находится сеть, которая после холодного дождя со снегом целую неделю была обморожена нависшими на проводах сосульками и снегом. Нашли два аварийных места, и я заставил электриков сменить меж столбовые провода. Убедившись, что всё на мази, мы погрузили все с вои пожитки и, конечно же в первую очередь оставшуюся взрывчатку. А на после завтра, я планировал уже здесь стрельбу вкладным стволом, чтобы посмотреть на что способны мои подчиненные.

Как я и ожидал, подготовка командиров и наводчиков оказалась хуже некуда. Спрашивать сколько времени они не стреляли, я не стал. Старослужащие командиры и наводчики, если не попадали по цели, то стреляли в направление цели, остальные же цели не находили, а найдя её, не могли удержать её в поле зрения прицела потому, что навыки в работе подъёмным и поворотным механизмом

Были утрачены или вообще, как таковые не имелись.

На третьем заезде на директрису прибыли полковник Микушко, полковник Булычевский, полковник Козаченко начальник политотдела дивизии и мой комбат подполковник Мирошниченко. Я спустился с вышки и доложил полковнику Микушко:

– Первая танковая рота занимается выполнением четвертого упражнения стрельб вкладным стволом!

– Ну и как у вас получается? – спросил Микушко доброжелательным тоном.

– Плохо, товарищ полковник, получается, очень плохо! Из трёх заездов, девять круглых двоек!

– Ну, а, чтобы ты хотел, капитан? Огневого городка нет, директриса только восстановлена, ты лучше скажи, какую помощь тебе оказать, чего тебе не хватает? – помня в голове, что мне позарез нужно, я доложил:

– Для полного счастья мне не хватает: пару кубов фанеры, метров сто мелкой металлической сетки или тонкой жести, а ещё мне нужны брусья 5х10 см и рейки 5х5. Нужны гвозди большие и малые, скобы, краски и инструменты, а пуще всего нужен начальник директрисы, который бы её совершенствовал, сохранял и ремонтировал! – Микушко обратился к командиру полка, сказав ему:

– Командир, а ведь он прав! – его поддержал полковник Козаченко, заметив, что после нашей работы директриса приобрела рабочий вид, заросли которые выросли за лето и, мешающие обнаруживать цели вырублены и выкошены, стены казармы и крыша починены, окна отремонтированы, столбы на рубежах побелены и имеют обновленные знаки, и обращаясь к Микушко сказал:

– Ты знаешь, я здесь был прошлый год в мае месяце, когда сдавали проверку, то я краснел за состояние этого объекта! – обращаясь ко мне спросил:

– Командир, а сколько на это всё ты потратил времени?

– Три недели, товарищ полковник, день в день, как и обещал командиру дивизии! – Козаченко пожал мне руку и сказал:

– Ты деловой мужик, капитан, продолжай в этом же духе! А успеешь ли ты до мая месяца подготовить своих орлов к проверке?

– Товарищ полковник, я буду стараться! – ответил я. – Но было бы очень хорошо добыть ещё один комплект управления целями, такой же как здесь есть!

– Эк размахнулся! – ответил полковник Микушко. – Я этот, который есть добывал почти год в Округе! И зачем тебе второй комплект, не понимаю! – в голову пришла мысль: «Это тот момент, когда надо обнародовать мысль о «Мине директрисе» на огневом городке. Меня внимательно выслушали и Микушко сказал:

– А ты оказывается далеко смотришь! Вот в этом я тебе помогу! Я понял, что тебе этот комплект нужен для установки его на огневом городке! – я подтвердил это, обосновав, что времени до проверки в обрез, а учить водить танки на нашем танкодроме и стрелять одновременно на этом полигоне невозможно, а вот на огневом городке можно стрелять днем и ночью и хватит времени на вождение.

Козаченко обратился к моему комбату, спросив его:

– Мирошниченко, а чего ты молчишь и не задаёшь никаких вопросов?

– Так ротный все их выложил!

– А я бы хотел услышать эти вопросы от тебя! – все офицеры зашли в казарму, в столовую. Везде была чистота и порядок. А Микушко сказал, обращаясь к командиру полка.

– Слушай, командир, а ведь в этой маленькой столовой, куда чище и уютней чем у тебя в полковой!

– А как ты кормишь своих танкистов? – обратился ко мне Козаченко.

– Пока не жалуются! – и увидев в окошке выдачи пищи вопросительную физиономию Миши Ваксман, согнув указательный палец вопросительным знаком в ответ получил его большой палец, поднятый вверх, что означало: «Обед готов!» Пригласил всех отведать красного борща и хорошо сваренного плова. Никто не отказался. Ели и нахваливали. Ещё бы, в борще было сварено десять кг положенного по норме мяса и примерно столько же с убитого нами изюбря, а плов был сварен на хорошо обжаренном мясе кабана. Микушко сразу в отличие от других понял, то он ест и посмотрел внимательно на меня. Я утвердительно кивнул ему головой. Попив компоту, вызвали Мишку Ваксман, благодарили его и расспрашивали:

– Где ты научился так готовить?

– Так я учился на судового повара, но меня не поняли и отчислили!

– А за что отчислили? – спросил его Козаченко.

– За пьянку, товарищ полковник, на новый год!

– А как с этим делом у тебя сейчас?

– Так на моё денежное содержание много не напьёшь!

– А из дома, что не присылают?

– А у меня там никого нет, я круглый сирота! Моя бабушка умерла два года назад, а остальные ещё раньше! – все помолчали, а Микушко спросил:

– А, когда ты увольняешься?

– Этой осенью, товарищ полковник!

– А может тебя отправить на курсы поваров?

– Нет, товарищ полковник, должность механика здесь даёт мне право занимать такую же должность на судах, где стоят такие же двигатели и работу мои друзья в Находке уже нашли! – все вышли из казармы, а Микушко подозвал меня, показал мне садиться в машину, сказав остальным, что мы сейчас посмотрим мишенное поле и состояние дорожек после ремонта. Отъехав совсем немного, он в упор спросил:

– Где бил кабанов?

– Я ему показал на насыпь и сказал:

– Там за ней, совсем не далеко!

– А где убил изюбря?

– За казармой, товарищ полковник, буквально в ста пятидесяти метрах!

– Ты сколько будешь здесь стрелять?

– Сегодня, завтра и после завтра, потом два дня перерыв!

– Ты мне на перерыв оставь здесь старшину роты, он же знает, где вы охотились? Я тоже хочу сбить аскому! – и мы поняли друг друга. Офицеры уехали, а мы продолжили стрельбу днём, а затем перешли на стрельбу ночью по обозначающим себя вспышками целям, так-как на Т-34-85 ночных прицелов не было и не предполагалось. Результаты ночью были сравнимы с дневными, за исключением того, что цели, обозначающие себя вспышками «Выстрелов», обнаруживались лучше, чем днём.

На следующий день, я решил не давать артвыстрелов к вкладным стволам, а по пушечным целям стрелять одиночными патронами трассирующей пулей, и заезды делать по два под ряд, чтобы сэкономить время и дать возможность стреляющим практиковаться в работе подъёмны и поворотными механизмами при реальном движении танка и по реальным целям. На третий день результаты улучшились. Стрельба пока оценивалась неудовлетворительно, но надежда на улучшения появилась. Выполнения упражнения уже составляла 68 процентов. На третий день, я выдал боеприпасы для вкладных стволов, тогда это были 45 мм снаряды, которые из-за своей высокой траектории мало чему позволяли научить стреляющих. Будучи в Группе Советских войск, мы уже стреляли с Т-34-85 с 12,7 мм и 23 мм вкладными стволами, имеющими, почти сходную траекторию с 85 мм и 100 мм снарядами, а здесь пока стреляли из 45 мм, которые давно устарели. Тем не менее на третий день стрельба наладилась почти по всем показателям, наладилась связь, стреляющие научились быстрей обнаруживать цели, определять до них расстояние и выбирать установку прицела и, хотя оценочные показатели оставались неудовлетворительными было видно, что экипажи уже кое-что умеют, и это надо поддерживать и закреплять практикой приобретаемые ими профессиональные навыки, согласно должности. Однако, впереди стояла задача определить, чего стоят механики водители и командиры танков на вождении. Я за ранее предупредил Володю Стрименко, что мы вернёмся с полигона ночью, а уже в 12 часов дня начнём вождение на им восстановленном танкодроме. Начали вождение вовремя, Володя всё подготовил, как надо. Сначала в первых заездах прошли трассу я, за мной Володя, а за нами командиры взводов. Особых претензий предъявлять к офицерам не пришлось. Запустили механиков, и здесь началось. Первые два танка свалились с эстакады, затем застрял в противотанковом рве очередной танк свалился на колейном мосту, который стоял на подъёме, а минные проходы, любовно обозначенные одинаково побеленными колышками, были затоптаны в грязь, а входные столбы, обозначающие препятствие, были сбиты и валялись в танковых калиях. Запустили командиров, у них было меньше препятствий, но дров, они начали ломать куда больше чем механики водители. Поняв, что дальше пропускать в привычном порядке обучаемых, решил организовать четыре учебных места. Первое на эстакаде, второе на воронках, третье на противотанковом с проходом. На каждое учебное место назначил офицера и дал им по два часа пропускать каждого по несколько раз, а сам ушёл в расположение полка добывать телефонные аппараты и телефонный кабель, чтобы организовать связь с каждого препятствия на пункт управления, однако, добыть их мне сегодня не привелось, так-как начальник связи полка майор Воронов стал в позу и объявил мне:

– Связь полка не обязана обеспечивать боевую подготовку, для этого мол есть другая статья, на которую выделяются необходимые средства! – командира полка на месте не оказалось, зато я встретил майора Колпакова, который недавно приехал из Германии и непосредственно из нашего 28 танкового полка. Наши жёны дружили, и мы с ним были в дружеских и добрых отношениях. Он оказывается прибыл уже полторы недели назад, когда я был на полигоне, а сейчас он принимал вооружение полка, находящееся в подразделениях. Встретились мы с ним, как родные, и он мне доверительно сообщил, что на следующей неделе будет проверять вооружение в моей роте. Посетовав на 45 мм вкладные стволики, я был огорошен сказанным майором Колпаковым.

– Борис, так на моём складе хранится 24 вкладных ствола 23 мм и столько же 12,7 мм, патронов 12,7 мм на складе более чем достаточно, а вот 23 мм было всего 1600 штук, а когда они прибыли на склад, Колпаков невозмутимо ответил:

– По накладной, они числятся уже три года!

– Здорово! – подумал я. – Что значит не заниматься боевой подготовкой! А нельзя ли, товарищ майор, мне выписать восемь вкладных 23 мм стволиков и боеприпасы к ним!

– Могу выписать тебе прямо сейчас, только четыре таких ствола потому, что остальные для 100 мм пушке, а 12,7 мм все к 100 мм пушке!

– Выписывайте сколько можете, и я и вся рота будет вам благодарна! – зашли в его кабинет, он выписал накладную, с его кабинета, я позвонил в роту и вызвал старшину. Вручив старшине накладную на получение стволов, поставил задачу: Отмыть их от заводской смазки и вычистить насухо, ни в коем случае не потеряв ни одной принадлежности. А сам пошёл на танкодром, где мои офицеры, проявив инициативу, пропускали обучаемых на остальных препятствиях. Собрал роту к пункту управления и объявил:

– Начинаем снова и в полном объеме выполнять седьмое зачётное упражнение! – первыми водить начали механики водители. После тренировки на препятствие картина стала вырисовываться в значительно лучшую сторону.

В момент отправки на маршрут третьего танка к пункту управления подъехал зампотех дивизии полковник Брейман, который поднялся ко мне на вышку, поздоровался и спросил:

– А когда же ты успел это все сделать, уезжая в отпуск, я был здесь, и кроме разбитых танками колей и колдобин здесь ничего не было! А предыдущие препятствия строили два года! – при нём с маршрута вернулось три танка. По времени оценка была вполне удовлетворительной, а замечаний по препятствиям, я не имел потому, что с ними не было связи. Рассказал полковнику о своей встрече с начальником связи полка по поводу провода и телефонных аппаратов.

– Ты прав! – сказал полковник, – Связь здесь обязательно нужна! И я постараюсь тебе помочь! – не знаю, как он старался, но минут через 45 на танкодром прибежал начальник связи полка, и глядя на меня волком стал спрашивать:

– Куда тебе протягивать связь? Где делать точки для подключения телефонных аппаратов? И зачем ты нажаловался зампотеху дивизии? – я ему ответил:

– На дурость некоторых, я обязательств никаких не брал и брать не буду! За аппараты и провод, спасибо, но закапывать провод в землю бесполезно, всё равно его гусеницами достанет, особенно с этой стороны сопки. Поэтому предлагаю с этой стороны линию протянуть на столбах в сорока метрах от трассы, а с той стороны сопки можно протянуть по земле, отступив от трассы на такое же расстояние, но с противоположной стороны, а после этого кабель закопать на небольшую глубину потому, что танки ходить там не будут!

– Эк чего ты захотел, командир! – закипятился начальник связи, – Начал с аппаратов и провода, а теперь подавай ему столбы!

– Дело ваше! – сказал я. – Только зампотех дивизии заверил меня, что окажет в этом деле полную помощь!

– У меня нет людей, чтобы возить столбы и копать для них ямы! Я располагаю всего четырьмя солдатами срочной службы!

– На счет перевозки столбов и копания ям не беспокойтесь! Вы выписываете машину, берёте моих людей, развозите столбы и показываете, где вырыть под них ямы! А завтра утром, я начинаю вождение к началу, которого подъедет зампотех дивизии, а возможно и комдив! – злой от безысходности отрешиться от внезапно появившейся задачи, начальник связи матерился, плевался, волком смотрел на меня и грозился с пристрастием проверить радиостанции на моих танках. Но тем не менее, с наступлением темноты столбы стояли на местах с натянутым телефонным кабелем, подключённые на препятствиях телефоны работали исправно, и я мог в любой момент связаться с наблюдателями, выставляемыми на препятствиях. Завтрак заказали на шесть часов, к семи часам были уже на танкодроме. Расставили наблюдателей на препятствия, предварительно проинструктировав их, и ровно в восемь часов начали вождение. Зная обученности личного состава более одного танка на маршрут, я не пускал, боясь столкновений. По расчёту времени даже, пуская один танк на маршрут, который он проходил в худшем случае за пятнадцать минут за светлое время, я мог пропустить всех механиков водителей и командиров танков по два раза.

В девять часов к вышке подъехала Волга командира и Уазик зампотеха дивизии. Я доложил генералу о проведении занятий. Он поднялся на вышку и, обращаясь к зампотеху сказал:

– А ты знаешь сколько строился этот танкодром прошлые годы?

– Знаю! – ответил зампотех, – Около двух лет!

– А ты знаешь за сколько времени он его восстановил с нуля?

– Знаю! – ответил зампотех. В это время зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это звонил наблюдатель с противотанкового рва с проходом и докладывал:

– Танк прошёл без замечаний! – и я поставил в соответствующую графу ведомости плюс. Комдив вопросительно посмотрел на зампотеха, а тот ему объяснил, что это связь с препятствиями и наблюдатели передают замечания о прохождении их!

– А ведь раньше такой связи не было! – сказал комдив. Зампотех указал на меня пальцем и сказал:

– Это его придумка! И как видите, она ценная! – прибыл танк на исходную, и я запустил второй. Экипаж прибыл с докладом на вышку. Увидев комдива, ребята сначала смутились, но комдив их успокоил, заявив:

– Танкисты, я же не кусаюсь! – ребята осмелели и доложили всё, как положено по курсу вождения. Комдив спросил:

– А честно скажите, что лучше работать, нести караульную службу или по-настоящему учиться военному делу? – все, как один заявили:

– Учиться хоть и трудней всего прочего, но интересней! – потом комдив переключился на меня:

– А, что, командир? – спросил он. – Успеешь к маю подготовить роту к проверке?

– Успею, товарищ генерал! И большим подспорьем в этом деле был бы аккумуляторный полигонный комплект управления мишенями, чтобы я мог заниматься вопросами огневой подготовки ежедневно, независим от того, где находится рота, толь здесь, толи на полигоне!

– Слыхал я, слыхал от полковника Микушко о твоём желании. Обещать я ничего не буду, однако, полковник Микушко уже занимается этим делом, а раз он занимается, то всегда у него наблюдается положительный результат! Как у тебя подвижки есть?

– Не большие, но в лучшую сторону есть, по графику всё будет в порядке! – комдив встал и, обращаясь к зампотеху сказал:

– Михаил Григорьевич, поехали, не будем мешать командиру заниматься своим делом! – и они уехали. Но вместо них появился мой любимый комбат, и слово почему начало звучать, как только он подошёл к вышке.

– Почему табличка «Пункт управления» прибита справа от двери, а не сверху? Почему у лампочек освещения лестницы нет плафонов? Почему дверь на смотровую площадку вышки не имеет смотрового стекла? Почему меня не встречают у вышки? Почему тренажёрный класс пустует и в нём никто не занимается? – и ещё с десяток почему? И все почему имели под собой правильную почву, если бы они задавались не сейчас, а, когда танкодром восстанавливался. Пытаясь объяснить всё, списывая недостатки срочным исполнением работ и занятостью руководителей вызывал у комбата негодование и злость. Видя, что мы в своей неприязни зашли слишком далеко и продолжать в этом духе становится всё трудней потому, что, окружавшие нас подчиненные понимали наши взаимоотношения, что обоим ничего хорошего не сулило. Я первый решился призвать комбата к благоразумию и прекратить наши неприязненные взаимоотношения, хотя бы на людях. По-видимому, тоже самое, что и я понял комбат потому, что он остановился, прекратив свои «Почему» и спросил меня совсем миролюбивым тоном.

– А, что мы и вправду переступили порог уставных взаимоотношениях?

– Нет, товарищ подполковник, мы его ещё не переступили, но до этого остался один шаг!

– А, что тогда будет? Спросил он.

– А тогда я не сдержусь и пошлю вас по-русски далеко за горизонт! Написав рапорт, что дальше с вами служить не могу и не хочу по причине вашей придирчивости и предубеждения ко мне. У меня и так мало времени на подготовку к проверке, а вместо помощи от вас слышу одно: «Почему, почему и почему?». После чего, даже после вашего ухода, я ещё часа полтора или два прихожу в себя! – комбат замолчал. Потом подошёл ко мне, положил руку на плечо и сказал:

– Борис, я всё понял, извини, это мой такой характер, который мне самому в тягость! Ещё раз извини. – повернулся и ушёл. И я его не видел целую неделю, за которую произошло несколько хороших событий. Полковник Микушко съездил в штаб Округа и там в Управлении боевой подготовки добился выделения в дивизию аккумуляторного комплекта управления мишенями, который уже отправлен железнодорожным транспортом в адрес Сергеевского учебного Центра и привез оттуда накладную для получения комплекта в Сергеевке.

Комплект, согласно накладной был роскошным, он включал в себя три пульта управления, которые соединялись с такими же пультами, которые управляли своими группами мишеней по 8 мишеней в каждой группе. Эти соединения могли быть в трёх вариантах, проводные в два провода, по радиолинии или смешанными, одновременно по проводной и дублирующей радиолинии. В комплекте насчитывалось 24 штуки малых подъёмников, 8 средних и три тяжёлых. Все они были 24 вольтовые, работающие от танковых аккумуляторов. В комплекте был зарядно питающий агрегат, которым заряжались аккумуляторы, а в отдельных случаях, он мог питать своим током одну из групп мишеней. Кроме того, в комплекте было три километра двухпроводного кабеля, шесть новых танковых аккумуляторов и 4 радиостанции Р-104. Этот комплект был воплощением моей мечты. Я бредил им, и он мне снился, но приблизить его получение, не представлялось возможным. Однако, есть Бог на свете. С Сергеевской танковой директрисы позвонил Сильвестров, недавно переведённый туда от нас, он нашёл меня с просьбой: обеспечить перевозку вещей его семьи со Смоляниново в Сергеевку. Я его спросил:

– Есть ли у тебя на складе аккумуляторный комплект управлениями мишенями?

– Есть! Новенький и ещё не распакованный!

– Так вот у меня есть накладная на получение такого комплекта, который направлен на склад вашего полигона! Я отдаю тебе накладную, а ты мне загружаешь свой комплект, а машиной, занаряженной за этим комплектом, я привожу тебе ваши вещи! – Сильвестров согласился. Я выписал путёвки на два ЗИЛ-151 и разрешение на такой маршрут. Но мешало одно: Сильвестров без разрешения начальника полигона не имел право выдать комплект со склада. И я побежал к полковнику Микушко, зная, что подполковник начальник Сергеевского полигона служил с ним в одной части вовремя войны. Доложив Микушко о положении дел, он сразу понял и начал названивать начальнику полигона, однако, дозвониться не сумел, написал мне длинную записку для подполковника Бойко, и сказал:

– Я дозвонюсь до него, а если не дозвонюсь, то отдай ему эту записку, он всё сделает, что надо! А ты сейчас езжай.

Загрузили вещи для Сильвестрова и двинулись в путь. К полудню были в Сергееве, а ещё через полчаса на складе, где нас ждал сверхсрочник завсклада, у которого было разрешение от Бойко, выдать нам аккумуляторный комплект. Мы благополучно его загрузили и привезли в Смоляниново ещё засветло. Разгружать не стали, рассчитывали на завтра отвезти его на территорию огневого городка и разгрузить там из трёх две группы управления, а также провода и аккумуляторы.

Рано утром, я пошёл прямо из дома на огневой городок. Прибыв туда увидел, что вся рота уже находится там. Мои командиры взводов руководят установкой столбов на исходной и рубеже прекращения огня, а Володя Стременко, проверив аккумуляторы подзаряжает их штатным агрегатом, а также проверяет заряженность аккумуляторов радиостанции. На мишенном поле тоже работают люди, откапывая укрытия для мишенных подъёмников. И о, ужас на мишенном поле, как гусь ходит мой комбат Мирошниченко. Мне стало холодно в самых плечах и, предчувствуя сотни «Почему», я понуро поплёлся к нему. Доложил с замиранием сердца стал ждать его вопроса, но был огорошен. Вместо вопроса, я услышал:

– А как ты думаешь, где хранить пульты, подъемники, аккумуляторы, радиостанции и кабеля?

– Ума не приложу, товарищ подполковник! – сказал я. – Третий день над этим думаю, а толком ничего не придумал, лучшим бы вариантом было постройка здесь, хотя бы временного склада со сторожевым постом потому, что комплект лакомое блюдо для умельцев, как военнослужащих, так и из числа гражданских. Но больше всего меня сейчас занимает решение вопроса, с движущимися целями. Рельсов нет, тележек нет, а стрелять по движущимся целям необходимо, но тем, не менее, установив имеющееся мишенное оборудование и вкладные 23 мм стволики для танковых пушек Т-34. С полудня мы начали интенсивную тренировку с заездами танков, и не могли на нарадоваться на глазах, улучшающихся результатов. Однако выявились недостатки ещё не освоенного нами аккумуляторного комплекта управления мишенной обстановкой. Нами не был решён вопрос зарядки аккумуляторов радиостанции, и их заряжать приходилось в радиомастерской полка, до которой было более 2 километров, пришлось изучать инструкцию от корки до корки и обнаружить, что всё в комплекте предусмотрено в том числе и зарядка аккумуляторов радиостанции. Небольшой деревянный ящичек под номером 48 содержал в себе не большой прибор с десятью клеммами и предназначался для зарядки аккумуляторов радиостанции от зарядного агрегата для зарядки танковых аккумуляторов.

Возложив руководство тренировкой на старшего лейтенанта Чебана спросил разрешения у комбата убыть в полк и поискать возможность решения вопроса, позволяющего сделать движущиеся цели. Не заходя в казарму сразу пошёл в парк боевых машин, нашёл там Володю Стременко, который отбирал из числа списанных, но работоспособных танковых аккумуляторов целую группу, позволяющую ставить их в комплект в место разряженных, которых надо было заряжать. Володька так увлёкся занятием, что не заметил моего прихода.

– Володя, остановись! Отдохни, давай перекурим и подумаем, как организовать движение целей без применения рельсов. Усевшись на старые танковые катки, мы перебирали варианты, но не на чём остановиться не могли из-за большого объёма работ или затраты большого количества материалов и, когда уже в почти разочаровавших нас фантазиях, мы начали приходить к выводу, что ничего поделать не можем, оба сразу увидели возле полковой аккумуляторной электропогрузчик давно разгромленный и используемый, как простая тележка для перевозки аккумуляторов от танков для зарядки в аккумуляторную и обратно к танкам. Подъемник в ней не работал, собственные никель кадмиевые аккумуляторы отсутствовали. Целыми были колёса, каркас, под котором виднелся большой приводной электродвигатель, вал от которого был отсоединен и его кардан был подвязан проволокой к раме. Перевернули телегу на бок на тяговом двигателе был закреплён шильдик, на котором было вытравлено 24 в/10а, и 48 в/4а, это означало, что двигатель может работать от напряжения 24в и 48в, и мощность его составляла более чем один киловатт. В головах у нас стали роиться мысли использования этой телеги в наших целях, но придумать, чтобы она двигалась самостоятельно в прямом направлении вперед и назад без утыканий, мы не могли. Помогли нам в этом деле наши глаза, увидевшие на площадке списанной техники, а реально свалке два ЗИЛ-151 на передних бамперах были смонтированы лебёдки самовытаскивания. Поняли друг друга без слов, и Володя побежал за автогенным аппаратом, а я пошёл за кислородным баллоном.

Срезали лебёдки вместе с рамными швеерами и перемычками, соединяющими их впереди и под двигателем. Это был выход из положения. Решили: Снять тяговый двигатель с телеги, прикрепить его на срезанную раму, соединив его вал с приводом лебёдки, а у второй лебёдки снять привод, превратив лебёдку в обыкновенный легко, вращающийся барабан. Прокопать на склоне сопки ров длиной 350 метров и по ширине несколько большей тележки и глубиной, чтобы выстрелами не повредить её. На концах рва закрепить лебедки и на имеющей привод намотать восемь витков тонкого троса, конец, которого прикрепить к тележке спереди, а второй конец, пропустив под колёсами тележки перекинуть через барабан второй лебёдки, и конец троса прикрепить к задней части тележки. Таким образом, привод движения целей был бы готов без большой затраты времени, сил и материалов, если бы у нас был тонкий пяти или шести мм трос на 600—700 метров. Наши скудные возможности диктовали нам свои условия, спуская наши мечты с небес на землю, однако Господь Бог почему-то благоволил к нам, и Володька, схватившись за голову, вдруг постучал себя по лбу, и заявив: