Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость"

– Они там, товарищ командующий, ругаются потому, что знают, что делать, но не знают и как?

– А мы, что будем безучастно наблюдать за этим действом? Полковник Микушко, дайте им команду всем прибыть к вышке! – и обращаясь ко мне спросил:

– А вы со своими офицерами за сколько подготовите их танки?

– Один час мне хватит, товарищ командующий! – офицеры 3 и 231 полка прибыли к вышке, а я, взявши своих командиров взводов и наводчиков побежали к ихним танкам. По-быстрому намертво закрепили прицелы, выверили их по удалённой точке и пристреляли пулемёты по кирпичу. На всё про всё ушло 45 минут. Пока мы это делали, командующий занимался с офицерами у вышки. Когда я ему доложил о готовности танков к стрельбе, он вынул секундомер, нажал на кнопку и показал:

– На всё про всё ушло 45 минут, как и положено по нормативу! А вы сколько дней готовили танки? Это называется позор, товарищи офицеры! А, чтобы не было кривотолков, сейчас капитан Каганский сделает заезд, в котором стрелять будут его наводчики! Вы готовы, товарищ капитан? – спросил он.

– Так точно, готов, товарищ командующий! Мои солдаты, наученные мною, всегда слушали, что творится вокруг! – а когда командующий спросил меня, готов ли я, экипажи уже шли на исходную. Командующий спросил:

– Это чьи идут экипажи?

– Мои! – ответил я.

– Ну иди, управляй! – сказал он. Я поднялся на вышку, запустил заезд. Ветерок был боковой, и было отлично видно, как экипажи сноровисто и быстро расправляются с целями, поражая их раз за разом в их центры. Вернул танки в исходную, высадил экипажи и приказал:

– Идите докладывать командующему! – я не слышал, что говорил командующий потому, что в то время я спускался в низ, но когда подошёл, я увидел раскрасневшиеся радостные лица всех трёх экипажей, которым командующий только что объявил каждому отпуск на десять суток с выездом на родину, а мне сказал:

– Как только сдадите проверку, так сразу и отправляйте домой без задержки!

Дальше офицеры полков стреляли без особых событий, в общей сложности наковыряли на твёрдую удовлетворительную оценку. По окончании дневных стрельб, я с офицерами по-быстрому подготовили вооружение, проверили подсветку прицелов и оборудовали мишенное поле для стрельбы ночью.

Командующий прилетел как раз с наступлением полной темноты и вместе с комдивом поднялся на вышку. Я доложил о готовности роты, и он, махнув рукой сказал:

– С Богом! – загрузили боеприпасы. Дал команду:

– Вперед! – ветерок был встречный и дул нам прямо в смотровое окно. От первого выстрела окно зазвенело, а от остальных от стёкол окна стали отваливаться куски замазки. По трассам снарядов было видно, что они впиваются в точки вспышек, имитирующих выстрелы лампочек. Заработали пулемёты. На табло обратной связи стали появляться десятизначные цифры пулемётных попаданий. Комдив, Микушко и сам командующий улыбались, а командующий говорил:

– Вот так и должна проходить стрельба штатным снарядом, как днём, так и ночью! – все восемь заездов, командующий пробыл на вышке, а, когда стрельба закончилась сказал комдиву:

– Я три экипажа отправил в отпуск, теперь твой черёд, люди заслужили того! А ещё скажи Булычевскому, чтобы он тоже не пожалел своих прав, глядишь и вся рота побывает в отпуске, они стоят того! Завтра, командир, я у тебя буду на вождении, не разочаруешь?

– Никак нет, товарищ командующий! Всё будет, как требует того курс вождения!

– Добро, посмотрим! – и они улетели.

Наступал рассвет, шёл пятый час утра, а вождение, надо было начинать в десять часов. А ещё оставалось обслужить эти танки и добраться до Смоляниново, где на танкодроме Володя Стременко уже выставил танки на исходную. За эти два месяца интенсивной подготовки личный состав роты втянулся в такую непрерывно, меняющуюся обстановку и физические нагрузки, приспосабливаясь каждую свободную минуту тратить на восстановление сил, которые безотказно восстанавливались сном.

За всё это время, зная какие перегрузки выдерживают мои подчинённые, я ни разу не слышал их нытья или жалоб на постоянные тяготы и лишения. Наоборот каждый видел свой результат и гордился своим умением, свысока, поглядывая на личный состав других подразделений.

Вождение началось своевременно. На препятствиях Свистунов поставил наблюдателями своих офицеров, думая, что он исключает тем самым упущения или послабления, которые могут допустить мои наблюдатели. Однако результаты вождения были отличными, на втором заезда на танкодром прибыл командующий. Ему Свистунов доложил:

– Товарищ командующий, в первой танковой роте всё идёт по плану с такими же оценками, как на стрельбе!

– Хорошо! – сказал командующий, – А сколько танков на трассе?

– поинтересовался он. Я доложил:

– Два, товарищ командующий!

– А можешь запустить четыре?

– Могу, товарищ командующий!

– Запускай! Посмотрим! Не будет ли это рисково? – зная способности своих механиков, я сказал:

– С механиками, товарищ командующий рисково не будет, а вот командиров танков, надо будет пускать не более чем по трое! – когда четвертый танк вернулся на исходную после третьего, через четыре с половиной минуты, командующий щёлкнул секундомером и, обращаясь к комдиву сказал:

– Колев, смотри, у него каждый танк приходит почти в одно и тоже время, а это значит, что на маршруте они не догонят друг друга! – начали водить командиры. Результат был таким же, как и у механиков. Командующий до конца вождения присутствовал на вышке, а в конце вождения сказал комдиву:

– Теперь твоя очередь объявлять отпуска! – Колев остался на вышке, а командующий спустился в низ, где его ожидал построенный личный состав роты. Командующий поздоровался с ротой. Танкисты ответили ему воодушевлённо, отчего он поднял руку в верх и показал большой палец, и объявил:

– Товарищи танкисты, сегодня, как и вчера, вы радовали меня своими результатами! Надеюсь, что и в дальнейшем, вы будете показывать такие же отличные результаты! – в это время спустился с вышки комдив, а командующий сказал ему:

– Порадуй танкистов отпусками! – комдив вызвал из строя три экипажа и от лица службы за успехи в боевой подготовке объявил им отпуска с поездкой на Родину.

Вождение начали офицеры нашего полка, а я увёл роту готовить её к завтрашнему марш броску на 7,5 км по специальной подготовке, а впереди было ещё тактическое учение с боевой стрельбой, физическая и политическая подготовки.

Эти две недели проверки, несмотря на достаточно высокую напряжённость пролетели, как один миг, принеся для меня и всего личного состава роты полнейшее удовлетворение потому, что мне удалось утвердиться в глазах своих начальников, а также среди офицерского состава всего полка, а личному составу удовлетвориться достигнутыми результатами и очень высокими поощрениями со стороны командования Армии, дивизии и полка. Каждый солдат и сержант роты получил отпуск с поездкой на Родину. После прибытия роты с Сергеевское полигона, где проводились ротные тактические учения с боевой стрельбой, я планировал совершенствование танкодрома с целью увеличения его пропускной способности, но моим желаниям не суждено было сбыться.

ЧАСТЬ 29

В ПРИМОРСКОЙ ТАЙГЕ

Не успели мы разгрузиться с эшелона, как меня вызвал командир полка и объявил:

– Борис, срочно езжай в штаб Армии, тебя вызывает командующий на какой-то инструктаж! Сейчас в Уссурийский госпиталь едет полковой врач, и ты езжай с ним! – мне не удалось сбегать даже домой. Я снял комбинезон и отдал его старшине, и тут же плюхнулся на сидение санитарной машины.

Прибыли в Уссурийск. Зашёл в Управление кадров Армии. Начальник отдела не знал зачем меня вызывает командующий, он знал, что командующий меня ждёт, и повёл меня к нему. Я зашёл в кабинет и доложил:

– Товарищ командующий, капитан Каганский по вашему вызову прибыл!

– Садись! – сказал командующий, – И слушай меня внимательно! Тебе и личному составу твоей роты в течение двух с половиной месяцев надлежит выполнять Государственное задание по охране Специального Отряда геологов, которые будут работать в трудно доступных местах Приморского края. Вам вменяется обеспечить беспрепятственную работу геологов, их охрану от посягательств любых людей и зверья, которого полно в тех краях, а также охрану отчётных документов этих геологов. Более подробный инструктаж вы получите у начальника Особых отделов, к которому пойдешь сразу же от меня! Вопросы ко мне есть?

– Никак нет, товарищ командующий, всё ясно! Разрешите выполнять? – командующий встал, подошёл ко мне, протянул мне руку и сказал, пожимая её:

– Я уверен, что вы справитесь с этой задачей, и нам не придётся краснеть за её качество! – выйдя из кабинета, в приёмной меня ждал капитан из Особого отдела, который повёл меня к своему начальнику.

Начальник Особого отдела полковник Карпов подробно разъяснил мою задачу, из которой я узнал:

– Отряд геологов состоит из 19 человек, начальник отряда Яковлев Геннадий Спиридонович и три бригады геологов по шесть человек в каждой. Кроме того, отряду предается три монгольских лошади и один осёл для транспортировки тяжёлого оборудования такого, как аккумуляторные батареи, радиостанции, теодолит и другое оборудование. Для жизнедеятельности отряда и охранной роты геолог управлением края будет организовано оборудование трех мест базовых лагерей для отряда, которые будете занимать по мере продвижения на север! Доставка всех вас будет осуществляться вертолётами, сначала в первый базовый лагерь и по вашим запросам во второй, а затем в третий лагерь! В этих местах населённых пунктов нет, и охотники туда в это время не забредают, там можно встретить только диких золотоискателей, беглых зеков или не желательный элемент, проникший на нашу территорию с моря! На удаление, от которого вы будете работать не более чем в 20 километрах! Во всех случаях при встрече с людьми действовать решительно и жёстко! Арестовывать, вызывать вертолёт и отправлять нашему руководству. Никаких разбирательств с задержанными не проводить! Вязать и изолировать, а при необходимости применять оружие на поражение! Зверья там много. Там есть медведи, и что самое опасное, так это самки лосей, которые обзавелись потомством, которое ревниво охраняют. Старайтесь не показываться им на глаза. Медведи же сейчас миролюбивы, но предупредите личный состав, чтобы не вздумали гоняться за медвежатами, это смерти подобно! Без разрешения геологов ни в коем случае не пить воду в ручьях, речушках и тем более в родниках. Также само относиться к сбору ягод и грибов. На вашу ответственность из нашего отдела вам выдается два небольших сейфа, один для хранения в нём отчётных материалов геологов и ваших документов. В этом сейфе три ключа. Один ключ ваш для открывания общей дверцы, за которой находится два отделения. Одно отделение для начальника отряда и его отчётных документов, ключ от которого будет у него, а нижнем отделении будут ваши журналы выдачи бумаги и приёма в сейф её обратно, закрываться это отделение будет закрываться вторым вашим ключом. А второй сейф чисто ваш. В нём будут храниться рабочие топ карты и прономерованная бумага, которую будете выдавать для работы и принимать обратно для уничтожения, каждый раз, составляя об этом акт, с указанием номеров листов!

– А, что они будут искать там? – спросил я. Полковник засмеялся и сказал:

– Скорее всего полиметаллы, а какие, сам догадаешься, но не обнародуй и не суй свой нос в их дела! Наша с тобой задача обеспечить их беспрепятственную работу и не совсем скудный быт. Сейчас твоя рота грузится в самолёт на аэродроме «Новая Москва» и будет доставлена на заводской аэродром Арсеньева. А тебе надлежит в Воздвиженке погрузить отряд, прибывших туда геологов и доставить их в Арсеньев. С Арсеньева в первый базовый лагерь вас доставят большегрузными вертолётами. Тебя и твои сейфы на Воздвиженку доставит на нашей машине офицер нашего отдела!

– Товарищ полковник! – обратился я к нему. – Я же был вызван сюда со станции разгрузки, и домой не заходил, и жена не знает где я, тем более не будет знать ещё два месяца. Позвольте позвонить ей!

– Это запросто! – сказал полковник. Поднял трубку и сказал:

– Найдите мне в Смоляниново жену капитана Каганского Валентину Федоровну, она работает в доме офицеров. – через минуты полторы зазвонил телефон, и полковник протянул мне трубку. В трубке послышался испуганный голос Вали:

– Что случилось, и где ты?

– Ничего не случилось, я на полигоне! Буду здесь довольно долго. Рота и мои офицеры со мной! Мое денежное содержание будешь получать по доверенности, которую выдаст тебе начальник финансовой службы.

– Всё понятно! – сказала Валя, – Опять на тебе кто-то катается! Удачи вам! – и положила трубку.

Подошла машина и меня увезли в Воздвиженку, где на рулёжной дорожке стоял АН-12 с работающими двигателями. Не вдалеке от самолёта стояла группа людей с большими рюкзаками и палками. Я понял, что это мои геологи. Командир корабля представился мне и пригласил занимать места, расположенные по обоим бортам самолёта. Этот самолёт предназначался для транспортных нужд и для десантирования, над каждым местом в низ свисал фал, при помощи которого у десантников из ранцев вытаскивался парашют.

Летели недолго, значительно менее часа. Приземлившись на аэродроме, и выйдя из самолёта, я увидел не вдалеке у двух огромных вертолётов построенную свою роту, и направился к ней.

Подав команду:

– Смирно! Равнение на средину! – старший лейтенант Чебан пошёл мне навстречу и доложил:

– Товарищ капитан, первая танковая рота в полном составе прибыла в этот аэропорт и готова выполнять ваши распоряжения! – я поздоровался с ротой и видел у всех на лицах вопросительное выражение: Зачем? Почему? Для чего? – но разъяснить нашу задачу я не успел. Подъехал УАЗик с подполковником особистом, который сказал:

– Товарищ капитан, срочно грузите людей и вещи в эти два вертолёта и отправляйтесь по назначению потому, что резко меняется погода, и задержка с вылетом может задержаться на несколько дней! – по-быстрому загрузились в вертолёты, поднялись в воздух и опустились, где-то севернее Арсеньева в двухстах километрах на большой поляне в глухой тайге. На этой поляне было расчищено две вертолётных площадки и просека, на которой стояли в ряд двадцать армейских палаток. Был установлен полевой пищеблок, представляющий собой большой навес, крытый брезентом, прикрывающий от солнца и дождя два ряда больших дощатых, сделанных на скорую руку столов их пиленных досок. Возле них на вбитых в землю толстых кольях были прибиты доски в качестве скамеек. Второй навес на много меньше первого прикрывал собой две полевых кухни, несколько эмалированных ванн, деревянную бочку с водой и ещё какие-то кухонные принадлежности. Недалеко от кухни была установлена коновязь, к которой были привязаны три низкорослых лошадки, похожих на больших Пони и один небольшой ослик с неестественно большой трехцветной головой, не зная, которого полюбили все с первого взгляда потому, что его ничего не выражающая мордашка была до того добродушна, что никто не мог отвернуть от него взгляда.

После нашей разгрузки вертолёты сразу же улетели. С севера надвигалась чёрная туча, закрывшая уже пол неба. Я не стал ожидать, пока мы ознакомимся, а сразу распределил палатки и приказал всем занести вещи и оборудование в них. После чего построил роту и отряд геологов. Представился всем начальником гарнизона и призвал, объявив всем:

– Мои приказы и распоряжения, касающиеся внутреннего распорядка и жизнедеятельности, являются для всех обязательными в последней инстанции! Ужин сегодня сухим пайком, имеющимся у каждого! С завтрашнего дня все стоят на котловом довольствии! – чёрная туча между тем быстро надвигалась, кругом потемнело. Вдали послышались непрерывные раскаты грома, над поляной нависла какая-то непривычная тишина, которая внезапно была разорвана молниями и пушечно подобными раскатами грома, сначала редкими крупными каплями, а затем потоками, как из ведра распахнулось небо, и под нашими ногами побежали ручьи в разные стороны. Кто не успел спрятаться в палатках, тот в течение минуты был промочен до мозга кости. Из тёплого ветра по мере его усиления, он превратился в холодный пронизывающий поток плотного и сильного воздуха, который ломал ветки, гнул деревья и вырывал с корнем могучие стволы сосен, елей и дубов, росших по берегу не большой речушки, пересекавшей нашу поляну. Этот ливень продолжался почти до утра, однако утро ничего хорошего не принесло, дождь прекратился, а северный ветер усилился. С утра нам необходимо было организовать работу пищеблока, наладить радиосвязь с нашими центрами управления, которые находились в Арсеньеве, Уссурийске и Владивостоке. Для связи с ними у нас было две коротковолновых радиостанции, одна переносной вариант Р-112, а вторая похожа на неё была снята с какого-то катера и имела больший радиус приёма и передачи для их питания у нас был бензиновый агрегат и два аккумулятора, предназначенные, как для питания радиостанции и лазерного теодолита. Кроме того, мне надо было разобраться с ритмом работы геологов, чтобы грамотно организовать их охрану. А также учесть, что из материальных средств и продовольствия, оставленные нам устроителями лагеря. Ведомости о количестве нам оставленного были скомплектованы в одной тетради, где было расписано всё по количеству, весу и стоимостью, а также где оно и в чём лежит. Текущего продовольствия из овощей было на полторы недели, мясные и рыбные продукты все были консервированными. К чаю и компоту запасов было на целый месяц в обрезиненных северных упаковках. Для электрогенератора была запасена 200 литровая бочка бензина и 20 литровая канистра автола. Весь день, я потратил на ознакомление с ритмом работы геологов и скомплектовал им постоянную охрану в местах работы, выделив на бригаду из шести человек четырёх танкистов с автоматами. Кроме того, пришлось организовать постоянный пост в составе также четырёх человек по охране моей палатки, в которой стояли оба сейфа. Три постоянных человека, я выделил для охраны начальника геологов потому, что он периодически уходил на места работы бригад и возвращался оттуда, имея при себе записи. Кроме того, надо было выделить три конюха к лошадкам, погонщика осла, поваров, дежурных радистов и постоянного наблюдателя.

Спиридонов Геннадий Яковлевич начальник отряда или партии геологов, как они себя называли был моим однолетком, но выглядел на лет 10 старше меня. Он досконально знал и любил своё дело за что его безмерно уважали подчиненные ему геологи. Он знал не только своё дело, он, как дома чувствовал себя и ориентировался в тайге, нюхом чуял в каких местах спрятаны и находятся ископаемые, где прячется зверьё и птица. Без всякой экспертизы мог определить можно ли пить воду из вновь найденного источника или ручья. Без спичек в сырую погоду мог развести хороший костёр, из лужи поймать внушительную рыбину или простой ниткой поймать белку, бурундука, зайца или фазана. Всё это он делал просто без показухи, как само собой разумеющееся. Работал он от зари до зари, его геологи после завтрака уходили на свои участки, на день полагалось всему отряду обработать по фронту два километра и в глубину столько же. Со своего базового лагеря, отряд должен был обработать на юг в глубину 10 километров и на север столько же, после чего нас предполагалось перебазировать в следующий лагерь, находящийся от нас в 20 километрах севернее, а после него ещё на двадцать километров, в целом, обрабатываемая нами полоса была шириной четыре и глубиной 60 километров. Местность здесь была гористая, хребты сменялись долинами, в которых текли быстрые горные ручьи и речушки, пробивая свои русла через каменные отвалы и каменистые россыпи.

На второй день нашего пребывания, Евгений Яковлевич объявил мне:

– В нашей речушке валом валит кета и голец, и неплохо бы заготовить её в прок, она нам пригодится! – мы сходили с ним к речушке и в месте, где он меня подвёл, я не увидел никакой рыбы. Вода была темная, а обрывистый берег давал тень.

– Ничего не вижу! – сказал я, – Тебе, Яковлевич, наверное, приснилась рыба, здесь и пескарей не видно!

– А ты отойди с тени и посмотри на места, куда просвечивает солнце! – я пошёл по над берегом и остановился в месте, где солнце просвечивало воду до дна, но дна я не увидел потому, что его закрывали тела огромных кетин, и ещё больше с округлыми телами семин. Они все стояли, повернув морды против течения, я спросил:

– Они что здесь нереститься будут?

– Нет! – ответил Спиридонов, – Они стоят и ждут дождя, чтобы продолжить свой путь ещё выше, где находится их нерестилище, к которому путь ведёт через широкую каменную россыпь, через которую сейчас они пройти не могут!

– А как же их наловить, ведь у нас ничего нет?

– Значит сделаем! Давай мне два три человека с топорами, и мы поделаем снасти для лова! – я отправил к нему его охрану, сказав им:

– Прихватите топоры на кухне! – а сам пошёл входить в связь с руководством отрядов. Эфир был забит грозовыми разрядами и мне долго не удавалось связаться даже с Уссурийском. В конце концов, я доложил о положении дел и попросил, чтобы в лагерь дополнительно доставили пару бочек бензина потому, что движок генератора жрал в час более чем два литра, а надо было заряжать аккумуляторы центральной радиостанции, переносных радиостанций и для работы лазерного теодолита и кроме того свет был необходим для работы на пищеблоке, для обработки геологических образцов и написания множества бумаг. Со мной согласились и пообещали прислать.

Знакомясь с имуществом лагеря в перечне, я нашёл оборудование полевой бани в шести ящиках. Пошёл на импровизированный склад и нашёл там все шесть зелёных ящиков с соответствующими белой краской написанными номерами.

В самом большом ящике был стальной котёл с манометрами, термометрами, мерными стеклянными трубками и кранами. В других ящиках были наборы труб для душевых кабин с распылителями и кранами для холодной и горячей воды. В не большом квадратном ящике под номером 6, я нашёл бензоагрегат с мощным водяным насосом и комплектом довольно длинных заборных и напорных резиновых шлангов. При помощи этого насоса можно было качать воду из любого водоёма на удаление до 200 метров. В двух ящиках находились две больших палатки, предназначенные для душевых, в которых были напольные решётки и раздвижные скамейки и вешалки для одежды. А также отгораживался строганными досками угол на четыре человека с полками, куда по трубам подводился из котла пар, и в этих не больших парилках можно было хорошо пропариться, кроме этого палатки оборудовались 24в освещением, но генератор к нему в перечне был вычеркнут. Видать его умыкнуло какое-то начальство, и мы для освещения приспособили свой зарядный агрегат.

Назначил ответственным за развёртывание бани старшего лейтенанта Чебан. Пошёл посмотреть, как идёт работа по изготовлению рыболовных снастей.

На берегу мои ребята, забив ряд кольев в землю плели плетень из вербовых лазов, в изобилие растущей по берегам речушки. А когда сплели плетень положили его на землю, и выступающие из него колья согнули на него, и привязали друг к другу, а согнутые края стали заплетать. В результате чего получилась длинная, плетённая корзина, по краям и по средине привязали верёвки, протянув их из-под низа, срубили длинную сосёнку и соорудили журавель, при помощи которого можно было опускать и вынимать из воды эту корзину.

– А, что дальше? – спросил я у Спиридонова, – А дальше ловим! – сказал он, и рукой показал: Опустить корзину в воду.

Корзину полностью покрыла вода, а Спиридонов сказал:

– Перекур!

Перекурили.

– А, теперь поднимай! – верёвки натянулись, и корзина показалась на поверхности, и на ней начали прыгать рыбины.

– Поднимайте выше! – сказал Спиридонов. – Медленно поворачивайте на берег и опускайте! – в корзине было штук двенадцать большущих рыбин. А Спиридонов определил:

– Половина икрянки! Вынимайте их, опускайте обратно корзину и приволоките сюда с пищеблока одну ванну, и возьмите там ведро! – солдаты побежали за ванной, а Яковлевич принялся меня просвещать:

– Здесь рыбы, если её выловить хватит кормить такой отряд, как наш в течение десяти лет! Так, то что мы берём, это капля в море! И пусть тебя совесть не гложет. На пути к нерестилищу её погибнет в сто раз больше, чем мы съедим! – притащили ванну, забили отверстие чуркой, налили в неё воды и бросили туда рыбу. Некоторые из них ещё резво плавали, хвостами разбрызгивая воду из ванны.

– Пора вынимать второй улов! – сказал Спиридонов. Этот раз солдаты вытащили корзину более сноровисто. В ней также оказалось много рыбин, среди которых выделялись две огромных самки семы.

– Ну на сегодня хватит! – сказал Спиридонов, – Будем надеяться, что ночью дождь ещё не пойдет, а завтра подготовим тару и впрок насолим рыбы и икры, но на всякий случай ванну надо перетащить выше, и туда же затащить корзину. Рыбу надо унести на пищеблок, я там покажу, что с ней надо делать!

На пищеблоке повара сразу же начали потрошить рыбу. В первую очередь, винимая икру, и складывая её в большой алюминиевый тазик. Это действие я видел в первые в жизни, икра находилась в прозрачных мешочках и уложена была в них компактно, и не особо хотела их покидать. Спиридонов в большой кастрюле нагрел воду, не доводя её до кипения, затем развёл её, долевая туда холодную воду, пока температуру горячей воды выдерживала рука. Погружал рыбий мешочек в эту воду, болтал в ней им секунд 20, затем бросал его в дуршлаг и деревянной палочкой, поставив дуршлаг в воду, крутил в ней мешочек, который наматывался на эту палочку уже без икры. Мешочек соскабливался ножом с палочки и выбрасывался, и его налету хватали не весть откуда, появившиеся чайки. В течение получаса все мешочки были очищены от икры, а сама икра осталась на дне кастрюли с прохладной водой. Её процедили через дуршлаг, выложили на сухой противень. Спиридонов закипятил большой чайник и развёл тузлук. Помню, он говорил: На один литр воды стакан соли! – развёл соль в чайнике и прокипятил, а затем поставил чайник в холодную воду, чтобы он остыл. Когда чайник остыл, его содержимое Спиридонов вылил в тазик, затем туда же выложил всю икру, разравняв ложкой её так, чтобы поверхность раствора покрывала икру равномерно. Попав в солёный раствор, икра мигом, и как бы позолотилась, а Спиридонов засёк время и сказал:

– Ровно 10 минут хватит ей! Ребята, подготовьте банки! – повара вымыли пять трёх литровых банок из-под использованных консервированных овощей. Ровно через 10 минут Спиридонов набрал первый дуршлаг икры и дал ей стечь, после чего определил её в банку. Делал это он быстро, сноровисто, и видать не в первый раз. Икры хватило на полных четыре банки и треть пятой. Прикрыв банки широким медицинским бинтом, он закрепил его ниткой, а не полную банку поставил на стол и сказал:

– Ну-ка, ребята, давайте сюда хлеб и ложки! – когда всё поднесли, Спиридонов картинно встал, приложил руку к груди и размашисто показал и объявил: – Милости просим отведать таёжные дары природы!

Я никогда не пробовал есть красную икру ложкой, но, когда попробовал, эту божественную еду, я понял, что это значит. А если бы было к этому ещё сто грамм, то можно было бы быть на верху блаженства.

– Ну, что, Борис, понял, как делается пятиминутка?

– Понял! – сказал я. – А сколько она может храниться?

– В холодильнике три – четыре дня, а в наших условиях сутки! Поэтому половину её надо съесть за ужином, а вторую половину завтра утром! А рыбу надо разделить пополам, половину сжарить на ужин и на утро, половину засолим!

– В чём? – спросил я. – У нас же нет бочек и другой тары!

– В ямах засолим! – сказал Спиридонов. – И ту, что осталась, и ту, что поймаем!

Я не понял его и переспросил:

– В каких ямах, что ты выдумываешь? – Спиридонов засмеялся и сказал:

– Не тяни время, ставь дюжих хлопцев копать ямы, где я покажу! – и пошёл осматривать местность. Нашёл место и сказал:

– Вот здесь выкопать четыре ямы 1х1 и на 1 метр, здесь глина, когда выкопаете, откопаете ещё одну яму и в ней размесите глину, и ею обмажете стенки всех ям, чтобы они к утру подсохли!

На следующий день после того, как геологи ушли на свои участки работать, оставшиеся в лагере кроме поваров пошли рыбачить, каждое опускание и поднятие корзины давало не менее десяти здоровенных рыбин, которые тут же на носилках отправлялись на пищеблок, где повара и Спиридонов освобождали их от икры жабр и внутренностей. Тут же работал Спиридоновский конвейер по засолке икры, но уже не десяти минутки, а её выдерживали до получаса, и Спиридонов гарантировал, что она даже на солнце не испортится, но не отмачивая потреблять её было проблематично. Когда набралось достаточно много очищенной рыбы, Спиридонов распорядился отнести мешок соли к ямам и носить туда рыбу. Сначала на дно первой ямы, он насыпал слой соли, покрывшей его тонким слоем, а затем заставил выкладывать рыбины друг к другу, чередуя хвосты и головы. Когда был выложен первый слой, он его присолил также, как дно и заставил выкладывать второй ряд не симметрично первому, потом ещё и ещё. Не заполнив яму и на одну треть, у нас закончилась рыба. Я удивился:

– Её же было много!

– А ты знаешь сколько рыбы сюда входит? – я покачал головой.

– Более чем полторы тонны! – сказал Спиридонов. – Так, что нам ещё ловить и ловить! – для того, чтобы ускорить ловлю, я пошёл к своим «Рыбакам» и не переставал удивляться. Мы методически опускаем и поднимаем корзину, а рыба, как вначале, так и сейчас регулярно в неё заходит и ловится нами.

– Так сколько её в этой речушке скопилось? – сказал я

От рыбаков пошёл на пищеблок, где кипела работа под руководством Спиридонова, а в воздухе на всю округу распространялся вкусный запах свеже жаренной рыбы, не оставлявший равнодушным желудок и слюновыделение. По-видимому, все были в таком же положении, как и я. И Спиридонов не выдержал, закричал поварам:

– Ребята, хватит издеваться, тащите сюда свою жарёху и хлеб! Терпеть уже невозможно! – а я добавил:

– И отправьте рыбакам на пробу! Там тоже слышны эти запахи!

Рыба действительно была вкусной сама, а пожаренная умелыми руками, несостоявшегося судового пора Мишки Ваксмана, казалась нам вершиной кулинарного искусства. Наконец, к вечеру мы заполнили одну яму. Спиридонов сверху насыпал более толстый слой соли, затем положили сверху толстый слой листьев папоротника, сверху его доски, затем брезент, на него отмытые от грязи тяжёлые камни. Глядя на всё это, я спросил Спиридонова:

– Ведь вся рыба будет в глине и в грязи!