Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость"

– Боря, к озеру подъехать трудно, а оставлять его на произвол в наших местах чревато! Мы пошли пешком. Оказалось, недалеко и до захода солнца, мы наловили с десяток приличных карасей. Сварили уху на костре. Небо на дождь было не похоже, и мы до утра проспали в сене большого стога, находившегося не далеко.

А на зорьке меня разбудил Петрович и сказал:

– Боря, пора, самый раз, сейчас у карася жор!

И действительно это был не забываемый жор. Крючок не успевал погрузиться в воду до поплавка, как леску уже мотало из стороны в сторону, уцепившимся на крючок здоровенным карасём, и так было раз за разом, и караси были все, как на подбор, каждый по грамм 300—350, попадались и больше лапти, и так длилось около двух часов.

Внезапно справой стороны от камышей, что-то булькнуло, прыгнув в воду, и мы увидели морды трёх плывущих мимо нас выдр, в пасти одной из которых был виден огромный, свисающий на стороны головой и хвостом толи карп, толи сазан.

Никакого внимания на нас выдры не обратили, проплывая мимо нас по своим делам. Зато жор у нас прекратился, если что и клевало, то мелкие с палец синюшки или пескари.

Мы попытали счастье в других местах озера, но напрасно, а когда вынули из воды свои садки, то поняли, что ловить дальше нет смысла, дай Бог донести то, что мы наловили. Каждому пришлось перекладывать рыбу, в растягивающиеся авоськи по килограмм семь-восемь в каждую и, чертыхаясь нести домой, отчего путь назад показался длиннее чем туда в два раза.

Дома удивлялись нашей удачей. В этих местах рыба была значительно дороже чем мясо. В магазинах кроме сельди и консервов рыбы не было, а на рынке у рыбаков её вырывали из рук за любую цену. Так что все домашние были довольны и предлагали нам с Петровичем испытать ещё пару раз удачу, и мы, не ожидая выходных на этот раз поехали на мотоцикле к озеру, которое находилось значительно дальше первого, но к нему вела хорошая дорога и почти вокруг него можно было проехать на мотоцикле. На эту рыбалку мы взяли по одной удочке, червей, казанок, ложки, соль и бутылку с самогоном.

Вечером наловили на уху, но в отличие от того озера здесь в основном ловились довольно крупные окуни, плотва и подлещики, которые для ухи были самое то. Близко стога здесь не было, и мы поехали к скирде, которая стояла по среди поля. Мы зарылись в солому, а на зорьке приехали к озеру, насадили наживки и стали ждать поклёвок. Долго ожидать не пришлось. Ещё, не увидев в волнах, утопающего поплавка, как почувствовал, что удилище вырывается у меня из рук, и я понял, что что-то большое прицепилось на крючок, явно большее чем может выдержать леска поэтому стал тянуть медленно без рывков, боясь упустить нежданную удачу. Краем левого глаза видел, что и Петрович воюет с рыбиной. Сочков у нас не было, и вытаскивать рыбы пришлось на берег. У меня оказался здоровенный карп, килограмм на пять-шесть, а у Петровича здоровенный судак, который помучил его изрядно потому, что судаки, окуни и щуки сопротивляются до последнего, а мою леску спасло то, что это был ленивый карп, уставший после непродолжительного сопротивления. Конечно, здесь такого жору не было, но рыба по сравнению с тем озером была разная и большая. Окуни, как штампованные были весом более 500 грамм, а округлые подлещики не уступали им.

Часто клюющая плотва была тоже не маленькой. Всё это объяснялось тем, что озеро было проточное и соединялось с рекой Ингул, протекающей через весь город. Этот раз, наловивши рыбы, мы не кляли её за тяжесть потому, что, приторочили мешки с ней по бокам багажника.

Опять во дворе пахло жаренной рыбой, так-как больше половины рыбы Валя и её мама разнесли соседям, которые были весьма рады. Однако больше нам с Петровичем не удалось порыбачить, так-как кончался наш отпуск, а нам надо было ещё в Раздельную, чтобы отправить оставшуюся часть вещей, которые хранились у родителей с нашего приезда с Германии.

Петрович похвалился своим друзьям о наших успехах на рыбалке и о том, что очень хорошо ездить туда на мотоцикле и не материться, когда наловишь много рыбы. Один из его друзей уже год, как купил мотоцикл с коляской «Днепр», проездил на нём всего неделю, накатал 56 километров, и сейчас он стоит без движения, и все мастера, которых он знает испробовали на нём свои способности, но он стоит глухой и немой:

– И не может ли твой, Петрович, свояк помочь в этом деле?

Я Петровичу сказал:

– Петрович, если он хочет, чтобы я его посмотрел и возможно наладил, пусть доставит его сюда в наш двор, и привезёт все ключи и заряженный аккумулятор!

Через несколько минут Петрович позвонил снова и сказал:

– Боря, они уже везут его! – минут через 40 постучали в ворота, я открыл их и увидел картину: в мотоцикл запряженную лошадь, за рулём сидел хозяин, а его жена вела лошадь под уздцы. На цвет мотоцикл был темно-вишнёвого цвета, его обода колёс, глушители, амортизаторы, руль и боковины бака были никелированы, казалось, что на нём и муха не сидела. Единственное, что бросалось в глаза среди этой красоты, посиневшие от перегрева выхлопные трубы.

Я выслушал рассказ хозяина о всех злоключениях с этим мотоциклом и пришёл к выводу: как у Грибоедова «Горе от ума».

Сам хозяин знакомый с техникой общением с примусом и керогазом, отлично разбирался в лошадях, коровах, свиньях и других животных потому, что был знатным, славившимся на всю округу. Купив этот мотоцикл для того чтобы к клиентам и организациям ездить на нём, а не на старой кобыле, которая притащила сюда его технику.

Привезя мотоцикл к себе домой, он поручил дворовым ребятам снять с него консервационную смазку и промыть его бензином, пообещав им за это покатать их, а в последствии и дать порулить, но ничего этого не выполнил, а потом его мотоцикл перестал почему-то заводиться, и для устранения неисправностей и обнаружения их, он стал приводить своих друзей, которые имели специальности, до сих пор помню; сантехника, который ездил на вело-мотоцикле, врача гинеколога, которого на работу возила на мотороллере дочь, электрика из ЖКХ, который умел ездить на велосипеде и даже крановщика. Каждый из них внёс свою лепту в обнаружении неисправностей, а верней внедрению их.

Я попробовал завести мотоцикл, но он стоял, как великий немой, а хозяин говорил:

– Мы его дважды заводили с ходу, волоча его кобылой, но он все равно глохнет!

Пока мы с хозяином разбирались кто и чего из его друзей делал с мотоциклом и какую лепту в него внёс, собрались все его друзья потому, что день был субботним, и каждый из них, так-ка все они были старше меня на лет 15—20 стали меня поучать, как и что надо делать с этой техникой.

Слушая эти басни похожи на бред сивой кобылы, я смеялся про себя и потихоньку делал своё дело. Проверил давление цилиндра, оно было отличным, проверил зазоры на клапанах, они тоже были в норме, снял карбюраторы, промыл, продул, отрегулировал потому, что эти умельцы оказывается проникли и сюда, проверил искру на свечах, она мне показалась слабой, попробовал от неё зажечь бензин, не получилось. Снял бобину, она была горячей, а мы то поработали с ней всего-то минут тридцать. За это время она нагреться никак не могла. Было ясно, что она сгорела. Такое на мотоциклах редкость. Я включил свет, а он не включается, контрольная лампочка не горит, понятное дело всё погорело потому, что генератор даёт повышенное напряжение, посмотрел на регулятор напряжения, на нём отсутствовала заводская пломба.

– Кто снял пломбу? – спросил я. Все молчали. Подошедшая хозяйка спросила:

– С чего сняли? – я показал на коробочку регулятора. Хозяйка уставилась на электрика и сказала ему:

– Ты же снимал при мне, зараза! Я же тебе нож для этого давала!

Я открыл крышку и как предполагал: регулировочный болт пружинки реле был затянут до отказа, а краска, которой он стопорился была зачищена. Я подозвал хозяина и сказал:

– Вот бери бобину и покупай такую же или другую, но с двумя, как на этой бобине контактами, но напряжение 12 вольт, подойдёт любая по размеру! – хозяин почесал затылок, а электрик забрал у него бобину и сказал:

– Я сейчас сбегаю в гараж автоколонны, там у меня знакомый электрик, о выручит! – и действительно через час он появился, неся в руках аж две новеньких бобины и большие фарные лампы на пятьдесят ватт.

Я поставил бобину, проверил искру, она была замечательной, отпустил на регуляторе регулировочный болт, чтобы не сжечь всё остальное и отрегулировать его, когда заведу мотоцикл. Стал заводить, чувствовалось, что двигатель схватывает и тут же глохнет. Так бывает, когда забиты выхлопные трубы или глушители, но они не должны быть забиты потому, что мотоцикл не прошёл ещё и сотню километров, и тут меня осенило: ведь хозяин обещал пацанам покатать их, а не сделал этого, а ребята такое не прощают, сам был такой. Не стал мудрить. Отсоединил глушители и увидел ожидаемое обе трубы были забиты большими картошинами, да ни по одной, а по три в каждой. Я дал большую отвертку хозяину и сказал:

– Обманывать пацанов нельзя, а сейчас трудись!

Он долго пыхтел, выковыривая оттуда картошку, я не стал ставить глушители, чтобы газом выбить оставшуюся в трубах дрянь, стал заводить. Мотоцикл завёлся с пол-оборота. Я отрегулировал напряжение, карбюраторы на синхронную работу и холостой ход, подрегулировал зазор на прерывателе. Мотоцикл работал, как часы. Одели глушители. Я сел на него и показал, что можно делать на этом коне даже на меленькой площадке по средине двора. Я поставил мотоцикл у скамеек, где сидели друзья хозяина мотоцикла, а за их спинами стояли соседские мальчишки с ухмыляющимися рожами, и таки е же мальчишки из соседних дворов, прибежавшие посмотреть на цирк, который я им показывал.

Я сел на сидение мотоцикла и стал инструктировать хозяина, чтобы все слышали.

– Валентин Порфирьевич, если хочешь ездить на этой замечательной машине, никогда на подпускай своих друзей для его ремонта или обнаружения неисправностей! Эта машина не ломается в течение длительного времени, твоя задача каждый раз перед выездом проверять уровень масла в двигателе, и это будет тебе гарантией, что двигатель у тебя никогда не выйдет из строя!

Выкрутил щуп и показал ему:

– Вот риски верхняя и нижняя. Твоя задача, чтобы масло всегда было на уровне верхней риски, а если уж доведёшь до нижней, то жди, тебе шатун протянет руку дружбы через картер! А ребят, как обещал покатай! А теперь отправляй свою конягу, а сам садись за руль и помни, что я тебе сказал!

– Так не бывает! – затараторил он, – Сколько с меня причитается?

– Ничего с вас не причитается! – сказал я, – Всё это я сделал из-за уважения Петровича и вас!

– Борис Алексеевич, а ты пил «Кальвадос»?

– Слыхал, но не пил! – ответил я.

– Добре, будешь пить! – сказал он

В воскресенье кто-то опять постучал в ворота. Открыли. На мотоцикле приехал Порфирьевич с женой. Жена сидела в коляске и держала перед собой толи корыто, толи миску, замотанную в одеяло. Его жена слезла с коляски, взяла эту тяжеленную миску и понесла в дом и поставила на стол, стоявший на крыльце. Там была Валя и моя тёща. Женщина открыла миску, а в ней запарили только-только снятые с мангала чудесные шашлыки, а Порфирьевич достал с передней части коляски большущий рюкзак с разной продукцией. Затем он вернулся к мотоциклу, открыл багажник коляски и никак не мог вытащить оттуда большущий зелёный рюкзак, в котором звенела стеклотара. Он позвал меня помочь:

– Борис Алексеевич, помоги! – вдвоём мы вытащили этот груз, и я удивился. В нём оказалось двадцать штук, запечатанных сургучом пол-литровых бутылок без этикеток, и когда открыли рюкзак, Порфирьевич, выпятив грудь заявил:

– Моё производство, сам делаю! Другие так не умеют! Просят поделиться секретом моего «Кальвадоса», не поделюсь! Вот сейчас испробуем его, и поймёшь, что это такое!

Пока мы возились с «Кальвадосом», женщины уже накрыли на стол и торопили нас, напоминая, что горячие шашлыки намного вкуснее холодных. Вот тогда-то я и попробовал знаменитый «Кальвадос» Порфирьевича. Это было, что-то среднее между хорошим самогоном и спиртом настоянном на гуще в коньячной бочке. И только хороший знаток мог сказать, что это не коньяк, а именно «Кальвадос».

Несколько бутылок я отдал Петровичу. Три бутылки прихватил в Раздельную, а остальные, как-то были распиты в последнюю неделю нашего пребывания у Валеных родителей.

На этот раз мы выехали в Раздельную рано утром по знакомой теперь уж нам дороге. Поэтому ехали быстро. Заправились в Первомайске и не стали ехать по трассе Киев-Одесса. Из Первомайска повернули на трассу, идущую рядом с железной дорогой на Кишинёв, которая проходила через Раздельную. Свернув на эту дорогу, мы сократили себе путь более чем на девяносто километров.

Прибыв домой в 17 часов. Дети наши обрадовались нам и уже начали скучать за нашим Дальневосточным Смоляниново, в котором в отличие от здешних мест не было так тепло и совсем не богато на южные фрукты в изобилии имеющиеся здесь.

С отцом сколотили ящики, в которые забили мебель, пианино и диван и ещё что-то погрузили в контейнер и отправили железной дорогой. Потом купили билеты на самолёт Одесса-Владивосток и отправились к себе домой. Третьего декабря 1965 года были уже дома.

ЧАСТЬ 33

ЗИМНЯЯ РЫБАЛКА

А четвёртого декабря, я представился командиру батальона, доложив:

– Товарищ подполковник, капитан Каганский с учёбы на курсах «Выстрел» и очередного отпуска прибыл и готов продолжать службу под вашим началом! – комбат, мой доклад и моё появление принял доброжелательно. Поздоровался за руку и сказал:

– Борис Алексеевич, (он меня никогда так ранее не называл) тебе предстоит большая работа! Роту растянули по всей дивизии и речи о боевой подготовке никто не вспоминает и не думает, и кроме того с января месяца ожидается поставка нам новых танков, а эти танки мы будем кому-то передавать, пропустив их через Уссурийский танковый завод капитального ремонта! Кроме того, имеются достоверные сведения, что в феврале ожидается полное развертывание до штата военного времени нашего и 3 мотострелкового полков! Так что задач у нас по горло, единственная надежда, что вновь развернутые части не будут проверять в 56 году! А тебя сватают командиром танкового батальона в 3 мотострелковый полк вместо увольняемого по выслуге лет подполковника Онищенко! Всё это уже официально было объявлено на совещании, проводимом комдивом в прошлую пятницу!

– Я всё понял, товарищ подполковник, спасибо. Будем трудиться! – и с его разрешения пошёл в роту.

Было видно, что меня здесь ждали. Везде был порядок и чистота, все окна протёрты, полы натёрты до блеска, шинели и бушлаты на вешалках выравнены, пуговицы и эмблемы начищены, обмундирование на дневальных и дежурным по роте выстирано и выглажено, а дневальными, как на подбор стоят солдаты, которым я всегда уделял пристальное внимание, так-как прибыли они из портовых городов Приморья, привыкшие к портовой вольнице и хулиганству. Но под моим неусыпным вниманием, мне удалось их неисчерпаемую энергию направить в правильное русло. Наверное, для этого и поставили их в наряд, чтобы я полюбовался их личностями.

Прибежал старший лейтенант Чебан, остававшийся за меня и доложил:

– Товарищ капитан в ваше отсутствие в роте происшествий не случилось! В Уссурийский завод на капитальный ремонт сдано шесть танков роты, готовятся остальные танки! Их готовят зампотех и три механика, которых мне удалось освободить от всех задач, решаемых в интересах полка и дивизии под видом больных, и они безвылазно трудятся в парке, готовя танки к отправке в Уссурийск! За это лето мы построили для ротных танков навес, покрытый дранкой и установили настоящее из толстых кедровых брусьев лежни под гусеницы! После вашего отъезда этой весной роту проверяла Армия и мы опять получили отличную оценку по всем видам боевой подготовки, после этой проверки, мы больше боевой подготовкой не занимались, а осенью нас проверила дивизия только по стрельбе, вождению, физической и политической подготовке. По политической подготовке роту проверял новый инструктор политотдела майор Гришко и поставил роте трояк. Я поспорил с ним, доказывая, что у нас в роте шесть человек не говорят по-русски, только учатся разговору, и он им поставил троим тройки и ещё троим двойки! Я его спрашиваю за что? А он мне отвечает, что они не могут сформулировать политику партии и правительства! После чего я сказал: – Товарищ майор, вы как хотите, а я пошёл к полковнику Козаченко! Ну и идите! – сказал майор. И я пошёл. Доложил полковнику Козаченко о создавшемся положении и сформулированную причину майором Гришко. Козаченко выслушал меня, похлопал по плечу и сказал иди работай! Я вашу рот у в обиду не дам! – а через час прибежал в роту Гришко, затребовал подписанную им ведомость и стал заполнять новую, а потом попросил вызвать всех шестерых корифеев для дополнительного выявления их знаний. Не знаю, как он выявлял эти знания, но четверым он поставил пятёрки, а двоим, которые, наверное, и не мычали, поставил хорошие оценки. Всё остальное у нас, как всегда. Слышали, что вы собираетесь покидать нас и уходите скоро в 3 полк! А жаль! Хотелось бы с вами послужить ещё!

– Молодец, Чебан! Ты сколько прослужил в Армии?

– С училищем шестой год! – ответил Чебан.

– А я в должности командира роты, как «Выскочка» служу уже девятый год, так сколько мне ещё можно? – Чебан почесал затылок и сказал:

– Я бы так не выдержал!

– Куда ты денешься! У тебя всё впереди! Ещё дослужишься до времени, когда тебе скажут: «Капитан, а ты уже стар!».

С работ стали приходить группами солдаты и сержанты. Все обрадованно шли ко мне, я со всеми здоровался, расспрашивал их о службе и семейных делах. Они охотно со мной делились и ожидали, когда я в свою очередь буду делиться своими впечатлениями об учёбе и жизни там в Центре Советского Союза. Я пообещал им рассказать всё после ужина в Ленинской комнате, а сам пошёл в штаб сдавать отпускной и проездные билеты.

После ужина, я собрал всю роту и рассказал им всё и про Солнечногорск, и про Москву, и о том, на какой технике я обучался и, какие у нас там были преподаватели, какие там учебные объекты. Все слушали меня с интересом и вниманием и, когда я закончил и пошёл домой, то почти вся рота провожала меня до дороги, ведущей к моему дому по пути спрашивали меня о том, что не услышали или не поняли. Я пообещал им, что ещё не раз вернусь к этому разговору и всё непонятное им разъясню подробно. У калитки, идущей во двор наших домов стояли два сверхсрочника: Володя Ельцов и Вася Синеокий, они были в возрасте, а от того опытными и уважаемыми. Увидев меня, они поздоровались и стали задавать вопросы:

– Как вы учились? Как там на западе страны, что нового в Москве? – постояв немного с ними, я ответил на все их вопросы. Перед моим заходом в дом, Вася заявил:

– Борис Алексеевич, а вы знаете на Суходоле идёт навага валом валит, а вы свой мотоцикл обкатали? – я остановился и ответил:

– Так мотоцикл там дома у родных оставил! – ребята удивлённо переглянулись, но ничего не сказали.

Я поднялся на свой второй этаж, зашёл в коридор, у нас здесь были две комнаты, кухня и небольшая кладовая, которую я оборудовал под свою мастерскую, ключ от неё висел над дверью, и не быв в ней более года, мне захотелось туда зайти. Я открыл дверь и включил свет. От неожиданности, я остолбенел. Справа от двери у стены стоял новенький огромный «Урал» М-62, его отцепленная коляска стояла у окна, закрывая его, сзади себя, я услышал возгласы своих детей, их смех и смех Вали. Мне сразу стали понятны их загадочные лица до приезда сюда и здесь, они оказывается ждали, когда я зайду в свою мастерскую. Я развернулся, обнял всех, расцеловал, обозвал их заговорщицами и спросил у Вали:

– Где и как? – Валя ответила:

– В наш магазин военторга привезли два. Один забрал сразу зампотех нашего полка Морозов, а второй, который я увидела, стоял второй день. Я спросила у продавщицы:

– Сколько он стоит? – она ответила:

– Одну тысячу 103 рубля.

– Так я его заберу? – спросила я. Но она сказала, что надо заведующую“. Я пошла к ней, но та сказала: „Только с разрешения самого комдива. Пошла к нему. Он сразу задал вопрос: Валентина, что случилось, что привело тебя ко мне, всё ли у тебя в порядке?

– У меня всё в порядке! Для полного счастья мне не хватает только мотоцикла, который стоит в магазине, и заведующая сказала, что только с вашего разрешения! – ответила я.

Колев засмеялся и сказал:

– Ну если для полного счастья тебе не хватает такой малости, иди и бери!

– А бумагу? – спросила я.

– Какую бумагу? Иди и бери, я позвоню! – рассмеялся Колев.

Я пошла домой, взяла деньги, купила мотоцикл, позвонила Чебану, и он помог докатить его до дома, снять коляску и закатить его сюда. Предупредила: чтобы он не разболтал тебе.

Конечно же, я рад был несказанно и благодарен Вале. А на следующий день в роту я уже поехал на своём коне. В этот же день у кого-то купил небольшой деревянный гараж, который поставил во дворе. Меня начали штурмовать сверхсрочники: Ельцов и Синеокий, любители подлёдной рыбалки, совращая меня съездить порыбачить на Суходол, залив, который находился от нас в шести километрах, я долго не соглашался, так они подкатились к Вале, а она сказала мне:

– Боря, поедь с ребятами, уважь их, да и мы свежей рыбки попробуем с удовольствием!

Я никогда не был на зимней рыбалке, и у меня не было для этого никаких снастей, а честно, говоря и охоты. Прознав, что я согласен съездить с ними на Суходол, они оба в пятницу вечером пришли ко мне. Я им сказал:

– Ребята, у меня никаких снастей нет, и я даже не представляю, как это ловить рыбу из-подо льда! Они заявили мне:

– Борис Алексеевич, от вас ничего не надо, у нас всё есть, а вам надо: хорошие рукавицы на меху, тулуп и валенки на резиновых подошвах, и всё это у нас есть, и мы вам принесём!

– А как же там ловить эту чёртову рыбу? – спросил я.

– Очень просто! – ответил Ельцов. – Как всегда, когда не ловится, наливай и пей! Наука простая!

Посмеялись и порешили: в субботу после обеда поедем. Субботний день выдался, как никогда ветреный, солнечный и морозный. Эти десять градусов минус на сыром пронзительном ветре, ощущались, как все минус сорок. На льду Суходола, кое-где просматривались одинокие фигуры таких же, как мы камикадзе. Я быстро освоил азы этой рыбалки и даже поймал две рыбёшки. За полтора часа в общей сложности все трое мы поймали десяток наваги и две камбалы. Зато, несмотря на свои тулупы, валенки и мощные рукавицы, мы замёрзли, как собаки. Выпив для согрева обе фляжки, прихваченного с собой спирта. Перспектива дальше мёрзнуть на этом ветру меня не прельщала, и я заявил:

– Всё, ребята, по-моему, мы нарыбачились. В лучшие временя приедем, а сейчас шабаш! – однако, Ельцов не согласился с моим планом и предложил свой, мотивируя тем, что без рыбы домой возвращаться не стоит.

– А где же мы её возьмём? – спросил я, – В Романовском магазине купим?

– Да нет! – засмеялся Ельцов, – Здесь если проехать по реке Шитухе километра три, работает бригада рыбаков, и они сетями таскают рыбу из реки тоннами, а в этой бригаде у меня свояк, только туда надо или водку, или спирта, хотя бы литра полтора!

– Ладно! – сказал я, – Давай заедем в магазин, возьмём спирта (он тогда продавался в Приморье запросто) и поедем в твою бригаду! – так и сделали.

По льду замёрзшей реки ехали хорошо и быстро, и вскоре на правом берегу, мы увидели вагончик с дымящейся трубой, трактор Белорус, и какие-то снасти. Зашли в вагончик, там было жарко и дымно от дымящихся цигарок шести рыбаков. Двое сидели за столом и резались в карты, остальные лежали на нарах и тоже курили. Мы поздоровались и попросились погреться. Нашему приезду рыбаки обрадовались потому, что у них сломался трактор, а срок подходил вытаскивать сети, и они сомневались, что смогут сами их вытащить. А когда Ельцов предложил для согрева на холоде выпить по сто грамм, то кто-то из рыбаков заявил:

– Парни, вас нам Бог послал! – они все быстро оделись, проглотили по сто грамм, и мы все вместе принялись вытаскивать сеть. Она шла медленно, с трудом поддаваясь нашим усилиям, а когда до берега осталось несколько метров, и уже была видна рыба в сети, она застопорилась потому, что сеть была полной, и наших сил не хватало, чтобы её вытащить.

Я предложил:

– Давайте, ребята, запряжём в это дело ещё мотоцикл! – запрягли, он помог, но его заднее колесо пробуксовывало, и надо было под него подложить, что-либо сухое. Бригадир прикатил от вагончика пожарную бочку и высыпал из неё песок под заднее колесо, сделав из песка дорожку, а по верх песка кинул старую негодную рыбацкую сеть, чтобы колесо не пробуксовывало, в коляску я посадил хромающего рыбака. Все запряглись и сеть нам поддалась под наши радостные возгласы, пересыпанные отборным матом.

Округлившаяся сеть полная рыбы выглядела внушительно, и рыбаки начали разбирать её и сортировать в ящики, а бригадир сказал нам:

– Парни, берите любую рыбу и столько, сколько вам надо!

Мы набрали каждый по большому мешку и приторочили их на коляске. Однако, Ельцов у которого было десять детей заявил:

– Ребята, а мне ещё надо! – я ему сказал:

– Набирай сколько хочешь, но приторачивай тоже, где хочешь, но так, чтобы у меня поворачивался руль и переднее колесо, когда Ельцов всё нагрузил и сам уселся в коляску, мотоцикла было не видно, это была куча мешков. И мы поехали. Приехали домой засветло. Стали разгружать мотоцикл. Вокруг нас собрались дети наших двух домов, женщины, сверхсрочники, офицеры и даже комбат 3 батальона Дивногорцев. Все расспрашивали нас о рыбалке, а мы сговорившись рассказывали басни, что это мы наловили сами из-подо льда.

В воскресенье был чудесный день, не было ветра, светило солнце, мороз себя не проявлял никак, а наш двор опустел. Все от мала до велика в том числе и подполковник Дивногорцев ринулись на Суходол, воодушевлённые нашим уловом. Однако вечером все появились с кислыми лицами и не могли похвалиться. У них улов был точно такой же, как и у нас, когда мы пытались поймать что-либо сами.

Однако рыбу в нашем дворе кушали все, так-как мы со своего улова всем раздали всё, что у нас было, так-как хранить её было негде, а холодильники в то время были маленькими.

А через несколько дней кто-то из нас или наших жён проговорился о нашей рыбалке. Одна половина наших друзей восприняла всё это в добрую шутку, а вторая половина обиделась до того, что некоторые перестали здороваться. Потом Дивногорцев с удовольствием вспоминал этот случай и рассказывал мне, что, если бы над ним так не пошутили, так он бы и не знал, что такое зимняя рыбалка и, как на ней ловится рыба.

ЧАСТЬ 34

В ТАГИЛ ЗА НОВЫМИ ТАНКАМИ

Отгуляли встречу нового 1966 года.

В первую же неделю, которого сдали на завод последние свои тридцать четверки и получили сообщение: отправить в Тагил представителей для получения новых танков Т-55А. Также, как и в прошлый раз с Германии, я поехал в Тагил на знакомый теперь мне завод. Застал там того же главного военпреда и начальника сдаточного цеха Куприянова, с которым встретились очень тепло. На этот раз танки были уже полностью готовы и на следующий день по приезду, мы уже грузились на платформы. Только в этот раз танки не маскировали под сельхоз машины, а аккуратно, как это могут делать заводчики, укутывали их в брезенты.

Наш эшелон, как и в прошлый раз шёл без остановочно по «зелёной улице». Тепловозы, которые нас везли парами менялись на ходу и на четвёртые сутки, мы прибыли в своё Смоляниново, привезя шестнадцать первых танков десять, из которых пошли на укомплектование моей роты, сразу же поставили танки на места стоянки под новыми навесами. От роты выделили два учебно-боевых танка, остальное на кратковременное хранение.

Впереди предстояла большая работа по переучиванию личного состава на новые танки. Переучивание нисколько не проще от первоначального обучения, а особенно наводчиков и механиков водителей, потому, что первые привыкшие до автоматизма работать подъёмным и поворотным механизмами, которыми они владели отлично трудно было привыкнуть к незнакомой работе пультом управления, несмотря на то, что это в 20 раз легче. А механики водители, привыкшие работать с тяжело поддающимися рычагами бортовых фрикционов, никак не могли привыкнуть и поймать второе и промежуточное между ними положение рычагами управления планетарными механизмами, несмотря на то, что это было значительно легче, а от этого при движении танк рыскал из стороны в сторону. А привыкание длилось не менее десяти часов непрерывного вождения, а на плановых занятиях по вождению за одно занятие механик водитель набирал в лучшем случае тридцать пять – сорок минут. С командирами танков было несколько легче, но и с ними приходилось заниматься переучиванием в основном из-за другого устройства танка из-за их привыкания к подъёмному и поворотному механизмам, новым радиостанциям, приборам наблюдения, дневным и ночным прицелам и инфракрасному оборудованию. А для заряжающих было почти всё также, за исключением места стало меньше, боеприпасы в два раза тяжелей и длинней, а время на заряжание оставалось прежним.

Эшелоны с вновь пребывающими танками шли один за другим. В полк стал поступать недостающий личный состав: командиры танков, наводчики и заряжающие, а также недостающий личный состав для укомплектования полковых отдельных подразделений. Только ко мне не поступило ни одного человека, так-как моя рота и до этого была укомплектована полностью.

Работ в полку было много, а в дивизии ещё больше. Несмотря на то, что нового личного состава было достаточно, начальники и командиры, как я их называл тогда работодатели, стремились всеми силами и неправдами заполучить на работы опытных солдат.

Поэтому мою роту почти каждый день растаскивали по дивизионным и полковым работам. Пришлось портить взаимоотношения с командиром полка, заместителем командира дивизии, но только зря потерял время. Видя, что ничем их не пронять, отважился без всякого разрешения идти к комдиву и объяснить сложившуюся ситуацию.

Зайдя к комдиву спросил его разрешения обратиться по служебному вопросу.

– Давай, обращайся, Борис! – улыбаясь сказал генерал Колев.

– Товарищ генерал, с момента получения новых танков личный состав моей роты на них ни разу не занимался потому, что рота распределяется ежедневно по разнарядке полка и дивизии, и все мои доводы и просьбы выделить время на боевую учёбу ограничиваются туманными обещаниями! Я, как командир роты не понимаю, что будут делать старшие командиры в ближайшее время, ведь в полку командиры роты и взводов пару десятков лет не работали с личным составом и честно, говоря потеряли качества и способность управлять и обучать личный состав полного штата, даже сейчас в период формирования ротные командиры на перебой готовы отдавать свой личный состав на всяческие рода работы потому, что не знают, что с ним делать! А все работодатели всеми правдами и неправдами стараются заполучить на работы опытных солдат! Ведь в ближайшее время вы, как командир дивизии первый потребуете проведение всякого рода показных и методических занятий, а на ком их проводить? На только что развёрнутых ротах? Так их умучаетесь готовить! А у меня готовая рота есть, а я до начала общих занятий не имею времени, чтобы её подготовить!