Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость"

Пришлось убирать грунт под фундаментом на целый метр, сначала под генератором, поднимать домкратами генератор вместе с фундаментом, закреплять его вбитыми по сторонам железобетонными сваями и заливать под ним дополнительный фундамент шириной больше чем основной. Эту работу закончили за четыре дня до запуска директрисы. А за оставшиеся дни аврально восстановили стены и крышу. Запустили электростанцию и поставили её на обкатку на целых двое суток.

ЧАСТЬ 36

ЗАПУСК ТАНКОВОЙ ДИРЕКТРИСЫ

Двадцать второго августа был назначен день запуска директрисы в работу. Первой для стрельбы штатным снарядом была назначена бывшая моя первая танковая рота 141 Гвардейского танкового полка, которая всё время работала со мной по строительству этого объекта.

Я заранее составил план торжественного ввода в строй выстраданного мной объекта, и утвердил его у начальника политотдела полковника Козаченко. На этом мероприятии, которое должно было начаться в девять часов должны были присутствовать: командир дивизии, его замы, командиры полков, командиры танковых батальонов и рот.

Однако, к девяти часам приехал командир 141 танкового полка полковник Гороховский, а после него подъехал полковник Козаченко и с ним не знакомый мне высокий и, как хорт худой полковник Новосёлов, которого Козаченко представил, как нового начальника политотдела, прибывшего вместо него.

Не знаю почему, но очевидно мне в отместку, комдив не приехал сам и не разрешил прибыть сюда отмеченным в плане офицеров, чем, как я понял нанёс оскорбление заслуженному Герою Советского союза своему начальнику политотдела полковнику Козаченко. Мне пришлось всё торжество брать на себя, объявлять благодарности офицерам, старшинам, сержантам и солдатам, которые массово проявляли образцы инициативы, старания и добросовестности в исполнении всех работ. В ходе этого разбора весь личный состав был построен лицом в сторону поля директрисы, на котором уже стояли готовые к стрельбе танки, а я по очереди, называя объекты объявлял, кто на них был ответственным и, кто, как проявил себя на исполнении работ, начиная с исходной линии и, заканчивая последним рубежом мишенного поля. По мере моего доклада, полигонная команда включала фонари исходной рубежа прекращения огня, поднимала и опускала мишени на различных рубежах, о которых я говорил и отмечал отличившихся, запускали движущиеся цели в прямом и обратном направлении.

Словом, открытие директрисы прошло не хуже, если бы на нём присутствовали запланированные офицеры, кроме того, это торжество скрасил привезённый полковником Козаченко сводный гарнизонный оркестр, под руководством полкового дирижера капитана Юры Калиша. В заключении торжества, я отвёл личный состав за пульт управления и разрешил танковой роте стрельбу штатным снарядом на правом направлении. Преобладающее большинство солдат и сержантов в своей жизни не видели и не слышали танковой стрельбы, а когда громыхнули первые пушечные выстрелы, многие от неожиданности присели и с опаской смотрели на движущиеся танки на ходу извергающие огонь, гром и трескотню пулемётов. А в районах целей в небо поднимались большие фонтаны земли от снарядов, прошивших мишеней и, впивавшиеся склоны горы, поднимая в небо тонны земли и камня.

День выдался солнечным, и картина, наблюдаемая на танковых дорожках и на мишенном поле, которое работало безукоризненно, впечатляло всех.

После торжественного построения, которое длилось очень долго, я объявил последний торжественный обед после, которого командиры подразделений должны были увезти личный состав в свои гарнизоны.

На торжественный обед, полковник Гороховский не остался, с ним хотел уехать и новый начальник политотдела, но полковник Козаченко, что сказал ему, и он с явным неудовольствием остался.

Для них накрыли стол в отдельной палатке. На обед был красный украинский борщ с добрыми кусками мяса и плов с компотом. То и другое было сготовлено, как всегда замечательно.

Зайдя в эту палатку, полковник Козаченко взял меня под руку, выразительно посмотрел мне в глаза и сказал:

– Борис, зная тебя не верю, что ты ничего не припас по этому случаю!

– Товарищ полковник, конечно припас!

– Так, а чего же ты прячешь? Ставь на стол!

Я вытащил из полевой сумки длинную бутылку молдавского коньяка десятилетней выдержки «Белый лебедь» и поставил на стол.

– А почему на столе только два прибора? – спросил Козаченко, – Поставьте четыре и позовите командира танкового полка, ведь он же сегодня получает в руки такой подарок!

Дежурный по столовой метнулся из палатки и, как фокусник тут же появился обратно, держа в руках приборы на двух человек. Борщ и плов парили в новеньких бачках на столе.

– Прошу к столу! – сказал Козаченко, – Борис, наливай!

Я разлил содержимое в гранённые стаканы, Козаченко встал и сказал:

– Сегодня, мы присутствуем на открытие для танкистов дивизии очень важного объекта, и этот объект построен благодаря инициативе вот этого, сидящего здесь с нами капитана! Борис, спасибо тебе за твой труд! Мне приятно, что под моим началом служили такие люди, как ты! Будь таким и дальше!

Мы выпили. Козаченко с сожалением посмотрел на пустой стакан и вопросительно посмотрел на меня. Я мотнул головой и вытащил из полевой сумки вторую бутылку, правда уже не «Белый лебедь», а обыкновенный трёх звёздочный армянский. Краем глаза, я заметил, что Новосёлов только пригубил стакан, а Гороховский выпил только до половины стакана. Только мы втроём: Козаченко, Калинин и я выпили по полной. Перед тем, как налить, Козаченко сказал:

– А ведь это другой коньяк и жаль его мешать с тем, который у вас в стаканах! Новосёлов стал, что-то говорить, что он не пьёт. Козаченко ему в ответ заявил:

– А ты знаешь, как у меня на Родине говорят о непьющих?

– Как? – спросил Новосёлов.

– А у нас говорят так, что это гад, либо сука! – рассмеялись все. И оба полковника осушили свои стаканы.

– Борис, наполняй!

Я разлил коньяк, а Козаченко заметил и, глядя на командира танкового полка Калинина, мимоходом сказал:

– А ведь первую бутылку надо было разливать не Борису, а принимающему!

Калинин смутился и сказал:

– Товарищ полковник, я исправлюсь!

– Дорога ложка к обеду парировал его Козаченко.

Борщ, плов и компот были очень вкусны. После обеда мы посидели в курилке. Не курил только Новосёлов. Танковая рота заканчивала стрельбу.

– Ну, что! – сказал Козаченко, – Считаю открытие важного объекта состоялось и самое важное, что в срок. Пожелал мне ещё раз успехов по службе и в жизни, и мы расстались навсегда. Однако в моей памяти, он остался таким же, как и был: цельным, простым и доступным для всех крупным политработником, которых и в то время было очень мало. Он и полковник Микушко, как близнецы братья, оба Герои Советского союза, были представителями племени фронтовиков победителей, и до конца своей службы в Армии показывали образцы человечности, доброты и ревностного исполнения воинского долга, на них всегда хотелось равняться.

К большому сожалению, прибывающие взамен их молодые, грамотные на них были не похожи, они не обладали тем боевым опытом и приобретённой жизненной мудростью, и человечностью.

Привыкание к их руководству шло медленно и болезненно. А в нашей дивизии руководство сменилось полностью.

Нам пришлось отвыкать от мудрых методов управления комдива Колева, который во главу угла ставил боевую готовность, боевую подготовку и учебно материальную базу. И привыкать к новым требованиям, которые на первое место ставили внешнее, красивое обустройство, такое, как стандартные под копир: кюветы, ограждения, заборчики, подстриженные ровно кустарники и деревья, множество броской наглядной агитации не только на территории гарнизона, но и на учебных объектах, не взирая на их состояние главное бы, чтобы везде всё было под линеечку, чистым и подкрашенным.

В ход боевой подготовки и её методику перестали вникать. Совершенствовать и поддерживать состояние путей выхода частей по тревоге прекратили. О занятиях мотострелков по огневой подготовке стали судить на слух, идет стрельба на стрельбище или нет. Много чего хорошего, к чему приучил нас генерал Колев стало забываться потому, что новое насаждалось самыми жестокими приёмами и мерами.

Распрощавшись с директрисой, я поехал в танковый батальон четыреста одиннадцатого полка снялся там с учёта и прибыл в свой теперь 3 мотострелковый полк, куда назначен был командиром танкового батальона.

В полку командира полка не нашёл, он был на военном совете в Уссурийске. Зашёл в танковый батальон. Там тоже никого кроме дежурного и дневальных не было, все были на стрельбе штатным снарядом на построенной мной директрисе.

Недолго думая, я поехал туда. Приехав, со стороны понаблюдал, как идёт стрельба. Стрельба шла через пень колоды, видно было, что люди не умеют пользоваться связью, одновременно трогаться, быстро находить цели, укладываться за двадцать секунд в первый выстрел и многое другое, которое приобретается путём на систематических танкострелковых тренировках и практических стрельбах.

Вдоволь насмотревшись на кульбиты и потуги наладить стрельбу терпение у меня лопнуло и, я пошёл на пункт управления. Поднявшись на вышку, нашёл руководителя стрельбы командира первой роты старшего лейтенанта Юминова Володю. Он отчитывал по громко говорящей связи только, что отстрелявший экипаж.

Увидев меня, Володя доложил:

– Товарищ капитан, батальон занимается выполнением 4го «А» упражнения стрельб, штатным снарядом стреляем впервые.

– Ладно, Володя! – сказал я. – Построй батальон, и я ему представлюсь сам, раз полкового начальства нету!

Батальон построили и Юминов перед строем доложил мне:

– Товарищ капитан, танковый батальон третьего Ачинского полка по случаю вашего представления в полном составе построен! Исполняющий обязанности командира батальона капитан Юминов!

Я поздоровался с личным составом. Они ответили не очень дружно.

Представился личному составу я так:

– Товарищи, я капитан Каганский Борис Алексеевич, назначен командиром батальона приказом командующего Войсками Дальневосточного военного округа! Отныне, я ваш командир и прямой начальник, и думаю довольно надолго! Знакомиться ближе будем в процессе службы. Во главу угла службы ставил и буду ставить воинскую дисциплину! Какие у кого есть ко мне вопросы?

Вопросов не было, только, где-то там на левом фланге я услышал:

– Так это же бывший командир первой роты из танкового полка, у которого прошлый год в отпуске побывала вся рота! – и этому вторил чей-то вздох:

– Теперь у нас будет дисбат!

Услышав это, я объявил:

– Дисбата у нас не будет! Однако, нарушителям воинской дисциплины не поздоровится, это я обещаю на полном серьёзе! А теперь, товарищи, приступим к основному занятию, продолжим стрельбу и не будем пока гнаться за чередованием и скоростью прохождения заездов! Мне не нравится порядок загрузки боеприпасов, время посадки экипажей в танки, порядок вхождения в связь, начало движения танков, время обнаружения целей, производство первого выстрела и, конечно же редкие попадания в цели! Поэтому вносим поправки в эти недостатки и будем их устранять до тех пор, пока не начнём все нормативы выполнять на отлично! Всем по своим местам, а командирам рот ко мне!

Без предисловий спросил, обращаясь ко всем:

– Когда, кто-либо из вас руководил штатной стрельбой, не важно на каких танках? – ответ был дружным:

– Последний раз, никто из нас стрельбой штатным снарядом не руководил потому, что там, где мы стреляли, мы состояли на должностях командиров взводов, а здесь в дивизии, эта первая стрельба, где нам приходится быть руководителями стрельб! – мне стало всё ясно, учить надо и офицерский состав батальона.

Поставил задачу командирам рот.

– Первая задача: получить в полигонной команде носилки для переноски боеприпасов при их загрузке первым на танк выходит командир и становится у люка заряжающего. Вторым на своё место в свой люк быстро усаживается заряжающий, а наводчик становится у его люка. Механик водитель достает из носилок артвыстрелы и подаёт их наводчику. Наводчик передаёт заряжающему, а заряжающий быстро укладывает его в бое укладку. Последним механик подаёт коробку с лентой, которую передают заряжающему для установки в кронштейн пулемёта. Командир танка руководит загрузкой и следит за соблюдением мер безопасности. После того, как боеприпасы загружены, командир танка даёт команду: «Экипаж к машине!» По этой команде, экипаж выстраивается в десяти метрах сзади танка в порядке слева на право механик водитель, наводчик, командир танка и заряжающий.

Вторая задача: Обратить внимание на посадку экипажей в танк по команде «К бою!». Устанавливаю норматив одиннадцать секунд. В случае невыполнения этого норматива подавать команду «Отбой!» и «К машинам!», пока этот норматив не будет выполнен всеми экипажами.

Третья задача: На вхождение в связь выделить 20 секунд, и доклады от каждого экипажа принимать слева направо, как расположены танки. В случае невыполнения этих требований подавать команду «Отбой!» и «К машинам!». Вызывать все без исключения экипажи к пункту управления и проводить по экипажный разбор недостатков и давать указание, как их устранить.

Пока на сегодня задач для вас хватит! Дай Бог уложиться вам до темна!

Часа два с лишним танки не могли сдвинуться с места, устраняя недостатки в выполнении моих требований, которые были не из ряда вон выходящими. Это были азы необходимые при стрельбе, и в обученных подразделениях решались, как само собой разумеющееся. Уже сейчас, я понял, какое наследство мне досталось и сколько придётся вложить сил и нервов, чтобы выправить создавшееся положение из-за того, что длительное время роты не занимались надлежащим образом боевой подготовкой по различным причинам основными, из которых было отсутствие опыта обучения специальностям командиров танков, наводчиков орудий и даже заряжающих. А длительная служба офицеров в скадрованных частях, имеющих на вооружении устаревшие образцы, постепенно размыла знания, их приобретённые в военных училищах. Поэтому, как и в роте, так и в батальоне мне придётся начинать всё сначала, в первую очередь учить офицеров, командиров танков и старшин.

Ну что ж, дело привычное, хомут на шею одет, теперь главное, чтобы она выдержала!

На следующий день к полудню приехал командир полка с замполитом представлять меня батальону, а я уже во всю руководил стрельбой. И командиру полка доложил:

– Товарищ подполковник, представляюсь вам по случаю назначения меня на должность командира танкового батальона, вверенного вам полка! Батальону я уже вчера представился и вступил в его командование! В настоящее время первая и вторая танковая роты готовятся к выполнению штатных стрельб по упражнению номер 4А. Пока не всё получается, но цыплят считают по осени! – мой доклад понравился командиру. Он поздоровался со мной за руку и сказал:

– А мы приехали тебя представлять, а ты уже сам представился!

– Куда деваться, товарищ подполковник? Время не ждёт! Директриса, которую я так старательно строил не может стоять без дела поэтому я и решился сократить время за счет торжественных мероприятий потому, что в настоящее время проводить торжества неуместно, пока мы этого ещё не заслужили! Не дай Бог, если нас начнут проверять в ближайшие месяцы, нам впредь на многие года не видать никаких праздничных дней! Пока всё не только плохо, но и более чем очень плохо!

– Чем тебе помочь, командир?

– Ничем, товарищ подполковник! Предоставьте мне возможность самостоятельно работать и через пару, тройку месяцев, я вас сам приглашу сюда на директрису или на танкодром!

– Добро! – сказал командир, – Знаю, что танкисты слов на ветер не бросают! Верю, что у вас будет всё в порядке! – пожал мне руку и сказал:

– В следующую пятницу вам быть на полковом совещании офицеров! – они сели с замполитом в машину и уехали. А я продолжил тренировку с ротами по своему плану и пока, что не разрешал стрелять штатным снарядом, делая холостые заезды, добиваясь выполнения всех нормативов, и давая стреляющим практически осуществлять все операции кроме производства выстрелов.

На всё это, я затратил полтора дня и целую ночь, а на третий день, когда первая и вторая роты, выполнив в первом заезде все нормативы в том числе своевременное вхождение в связь, правильное включение стабилизаторов одновременное трогание с места всех танков, своевременные доклады об окончании стрельбы и высадка из танков, я разрешил этим экипажам выполнять упражнение в полном объёме и не ошибся. Связь, первый выстрел были, как на картинке, однако поражение целей оставалось желать лучшего сказывалось отсутствие опыта в наводке оружия пультом управления, но это дело наживное. Выполнение этого упражнения на начальном этапе, даже на удочку уже Божий дар.

Затраченные нами усилия начинали приносить плоды. Уже можно было сказать, хотя и с натягом, что здесь танковые подразделения занимаются своим настоящим делом. Да и личный состав, постепенно входил во вкус своего дела, видя результаты своих усилий, отмеченных пробоинами на мишенях и временных показателях.

Директриса для батальона была выделена на четыре дня, а мне хотелось куда больше. Зная кому предназначена директриса после моего батальона, решил съездить в танковый батальон 411 полка узнать, собираются ли они на стрельбу? На моё удивление, новый начальник штаба батальона должность, которого я недавно замещал, даже не знал, что им выделяется для стрельбы танковая директриса. Комбата не было, он уволился, а на его место должен был прибыть офицер с академии, но пока его не было.

– Так вы будете стрелять или нет? – спросил я начальника штаба.

– Факт, что не будем! Потому, что наши танки сейчас находятся на полигоне, придут оттуда через 4 дня. Машин для перевозки личного состава командир полка не даёт, а шагать туда пеши от нас почти 60 километров! Туда и назад понадобится двое суток, поэтому мы не будем использовать в этот раз дивизионную директрису!

Я поблагодарил начальника штаба, сказав:

– Баба с воза, кобыле легче! – и уехал на директрису, где собрал офицеров и объявил:

– Мы здесь будем ещё до следующей пятницы. – офицеры зароптали, им было не привычно неделями не появляться дома, и моё объявление им очень не понравилось, и они начали выражать свои протесты:

– Нам положены выходные в праздничные, субботние и воскресные дни, или компенсация за них в другое время!

Чтобы поставить все точки над «И» мне надо было ответить так, чтобы больше никогда не возвращаться к этому вопросу. Ответил я так:

– Товарищи офицеры, я служу в Армии в офицерской должности не на много больше вас десять лет, я ни дня не служил в скадрованных частях поэтому не знаю прелестей этой службы, в которой есть для командиров выходные и праздничные дни! За всё время службы в подразделениях полного состава мне ни разу никто не сказал: «-Товарищ капитан, у вас завтра выходной или праздничный день!». А увидев на календаре числа, обозначенные красным, считал их, как личных врагов, которые заберут у меня время всего дня и до глубокой ночи! Потому, что командовать развернутым подразделением оказывается надо отвечать за весь личный состав нисколько не меньше, чем в скадрованных подразделениях, где на каждого офицера всего по два солдата, а в развернутом, почти на порядок больше, их всех надо занять и контролировать, так-как восемнадцатилетние юноши способны на всё хорошее и одновременно плохое, за которое отвечать придётся не только им, но и вам! Я не против ваших выходных в организованном порядке, однако нянчиться с вашим личным составом, я не буду, организовывайтесь сами! Кто ответственный в какой день с планом, чем он будет заниматься с личным составом, остальные могут отдыхать, но в случае чрезвычайных обстоятельств, к примеру, таких, как в разведывательном взводе танкового полка, отвечать будет в первую очередь командир подразделения по полной программе!

– А как будут организованы эта суббота и воскресенье, ведь стрельба в эти дни запрещена? – опять стали спрашивать офицеры.

– За всё время моей службы в должности командира роты стаж, который почти девять лет такого вопроса комбату я не задавал, и он у меня в голове не рождался потому, что такой вопрос мне мог задать командир батальона и старшие полковые начальники, которые в любую минуту могли спросить меня: «-Товарищ капитан, чем будет заниматься ваш личный состав в выходной день, и как организован его отдых?» Так, что дорогие мои офицеры, внимательно ещё раз почитайте общевоинские уставы, там всё написано для каждого из нас!

– Товарищ капитан, разрешите вопрос, старший лейтенант Дьяченко, а, что будет, если я в субботу вечером уеду домой без разрешения?

– Товарищ Дьяченко, подумайте сами, как гласит об этом устав внутренней службы? Мы находимся на танковой директрисе в лагерном сборе и убыть отсюда, как гласит устав, вы можете, испросив разрешение у своего непосредственного начальника, а он соответственно у начальника лагерного сбора! В случае нарушения этих требований, нарушитель наказывается соответствующими начальниками в дисциплинарном порядке! Так гласит устав.

Кто-то из командиров взводов в задних рядах тихо прокомментировал:

– Начался дисбат!

Услышав это, я продолжил:

– А ведь это только начало, только цветочки и, как мы запоём, когда созреют ягодки! – все рассмеялись, в том числе и я.

– Ещё вопросы будут? – спросил я. – Понятно! – вопросов не последовало, а, чтобы их впредь таких не было от ныне и навсегда.

– Перед выходными днями командирам рот представлять мне на утверждение планы работы с личным составом, где должны быть учтены: дивизионные, полковые, батальонные и ротные мероприятия выходных дней, а также осуществление контроля за личным составом в это время!

Командир первой роты старший лейтенант Юминов заявил:

– Дораспрашивались! Так нам и надо! – все опять рассмеялись, и я завершил совещание словами:

– На этом на сегодня всё! Идите работайте!

Да, здесь работы мне хватало так, что попервах небо казалось в клеточку в моём батальоне не было: начальника штаба, замполита, зампотеха, начальника взвода связи, а в ротах не было трёх зампотехов и столько же командиров взводов. В общей сложности в батальоне не доставало до полного штата десять офицеров и их должности приходилось замещать сержантами срочной службы потому, что сверхсрочников в дивизии не доставало, а офицеров на пополнение штата до осени не обещали. Поэтому и приходилось крутиться, как белка в колесе.

Хорошо, что сразу нашёл общий язык с командиром полка подполковником Кротовым Михаилом Павловичем, который сам был танкистом и понимал место и значение танкового батальона в полку. Деловые взаимоотношения сложились и с начальником штаба подполковником Климашеным и зампотехом полка подполковником Борисовым. Не сложились у меня взаимоотношения с замполитом полка майором Беляковым, хотя они не влияли на дела в батальоне. А дел было по горло, если кое-как наладил дела с организацией стрельб и всей огневой подготовки, то с вождением дело шло туго потому, что не было зампотехов, а командиров рот, как и механиков водителей приходилось учить мне, и я днями и ночами руководил вождением, пропуская офицеров, командиров танков и механиков водителей по трассе танкодрома и поручить это было некому, а в это время две роты занимались учёбой, а проконтролировать её и направить содержание обучения и его методику, я физически не мог одновременно быть в трёх местах сразу. Но тем не менее, я видел по загруженности танкодрома, огневого городка, стрельбища и танковой директрисы, мой батальон ни разу не пропустил представленное время для их использования.

Я болезненно воспринимал недостаточные методические навыки командиров рот и взводов. Понимая, что никто не придёт и не научит правильной методике обучения моих офицеров, всё свободное от руководства занятиями время отдавал обучению офицеров знаниям материальной части и методике обучения личного состава.

Эти необходимые действия, требующие для их выполнения время, знания и нервы поддавались с трудом потому, что переучивать всегда труднее чем научить. Порой приходилось для того, чтобы убедить того или другого офицера ставить его в такое положение, в котором он должен был довести до обучаемых необходимые знания, которыми они не обладали. Также было и с методикой, которую они перезабыли и в течение многих лет на неё никто не обращал внимания.

Постоянная занятость офицеров на занятиях, которые проходили днем и ночью под моим постоянным контролем с обязательным их разбором, вызывали у офицеров неприязнь ко мне, так-как в других подразделениях и в танковом полку, и в отдельном танковом батальоне такого контроля не наблюдалось. И слово дисбат вскоре укоренилось не только среди офицеров, но и среди личного состава потому, что никто в том числе и я пока не видели улучшение результатов по всем вопросам кроме внутреннего порядка и дисциплины, которые были укоренены самым жестоким способом. Самых не дисциплинированных длительно воспитывать не собирался и объявил:

– Товарищи солдаты и сержанты, время, которое необходимо для вашего обучения на воспитания, не желающих неукоснительно выполнять требования общевоинских уставов тратить не буду! Всем нерадивым! – и перечислил фамилии их, – Даю полторы недели сроку на исправление! Не исправившимся в батальоне не место, переведу в пехоту быть обыкновенными стрелками! – через полторы недели по договорённости с начальником штаба полка перед строем батальона зачитал приказ командира полка о переводе в 1 мотострелковый батальон наводчика Волошина и заряжающего Никитина.

На этом с переводами в пехоту было закончено на всё время моего пребывания комбатом в этом батальоне. Никому не хотелось менять чёрные погоны, петлицы, фуражки и эмблемы на красные. А с внутренним порядком тоже решил всё просто. Сначала всем перед строем рассказал, как у нас есть и, как будет и повёл батальон в свою бывшую роту. Показал всё, а затем объявил:

– Касается всех офицеров, старшин, сержантов и рядовых, лучше, чем здесь необходимо, хуже, чем здесь нельзя. Вникать, как вы будете это делать целую неделю не буду, а через неделю в каждый понедельник буду выставлять оценки каждой роте за отличные оценки ротам будет выделяться приз, о котором я объявлять не буду, а за удовлетворительные оценки рота будет санкционирована, как тоже объявлять не буду! – и этим я окончил свою заботу о внутреннем порядке потому, что к этому времени и офицеры, и весь личный состав поняли, что даже в шутку сказанные мной слова превращаются в дела, которые я наметил.

Все мои просьбы командиру полка о пополнении офицерского состава были впустую. Я пошёл по другому пути. Написал представление на должность начальника штаба батальона старшему лейтенанту Юминову, а его командиру взвода старшему лейтенанту Королёву представление на должность командира роты и пошёл с этими представлениями к командиру полка. Положил их ему на стол и сказал:

– Товарищ подполковник, представьте себе, что у вас нет заместителей, каково бы вам было управлять полком? А у меня именно такая картина ни одного заместителя, не комплект офицеров! Прошу, напишите своё согласие и представьте это командиру дивизии, только не упоминайте ему обо мне! – Михаил Павлович Кротов был дальновиднее, сказал:

– Если я понесу сейчас, гарантирую на сто процентов комдив не подпишет, а после завтра состоится дивизионный партактив, на котором будет или командующий Армией, или член Военного совета, возьми там и выступи. Скажи Белякову, чтобы записал тебя выступающим! – так и сделали. На партактив прибыл командующий Армией генерал-лейтенант Ганеев. Перед началом партактива перед заходом в зал Ганеев увидел меня, подозвал к себе, поздоровался и спросил:

– Ну как твоё детище работает?

– Работает, товарищ командующий!

– А ты со своим батальоном там стрелял?

– Так точно стрелял уже три раза днём и ночью!

– А как оценки? – спросил командарм.

– Пока, товарищ командующий удовлетворительные.

– А когда же будут хорошие?

– Я так думаю в ближайшее время! Личный состав приобретает знания, умение и необходимые навыки на новых танках!

– Добро! – сказал командарм, – Делай батальон таким, как была твоя рота, я надеюсь на тебя!

– Есть делать таким батальон, товарищ командующий!

В своём выступлении на партийном активе, я отметил:

– В моём развернутом танковом батальоне нет десяти офицеров, в том числе начальника штаба, зампотеха, замполита, трёх зампотехов рот и столько же командиров взводов. Пополнение офицеров ожидается только осенью, до которой ещё трудиться и трудиться, а такое положение дел сказывается на качестве боевой подготовки! – докладывая об этом, я краем глаза наблюдал, за сидевшими в президиуме командармом, командиром дивизии и начальником политотдела. Когда я начал об этом говорить, командарм стал что-то записывать, а на лице комдива появилась гримаса досады, а у начальника политотдела на лице запечатлелось нарочитое безразличие, граничащее с брезгливостью. После окончания партактива, меня вызвали в кабинет начальника Дома офицеров, где был командарм, комдив и начальник политотдела. Командарм сразу же спросил:

– Товарищ капитан, а, чтобы вы предложили откуда взять вам начальника штаба и других офицеров?

– Товарищ командующий, я не знаю, где взять других офицеров, но начальника штаба, как самого необходимого, я бы на эту должность поставил своего командира первой роты, а его командира взвода на его должность командиром роты! Для батальона, край нужны зампотех и замполит, а где их взять, я не знаю!

– Фёдор Антонович, – обратился командующий к комдиву, – Так окажи помощь комбату, подпиши представление ротного на начальника штаба, если он достоин этого и назначь командиром роты командира взвода, это же в твоей власти! А где на этих офицеров представления?

– Здесь, товарищ командующий, у меня! – и вынув из папки представления, я положил их на стол. Командующий прочитал их и подвинул их комдиву, сказав:

– Не будем бюрократами, читай и подписывай, раз за них ручается комбат! Ему в первую очередь отвечать за них и с ними работать! – комдив подписал всё с явным неудовольствием. Командарм подвинул к себе представление на Юминова, подписал его и передал адъютанту, сказав:

– Коля, проследи, чтобы завтра был приказ, думаю, что и у Федора Антоновича такой же приказ будет на командира роты, а вам, командир, – обращаясь ко мне сказал командарм, я постараюсь найти замполита и зампотеха, за остальных не обещаю, они действительно прибудут только осенью из училищ.

Командарм не пускал слова на ветер, и ровно через три дня в батальон прибыл замполит капитан Зубалевич Анатолий, а ещё через три дня прибыл зампотех батальона капитан Чирской Александр, работать комбату стало легче тем более, что прибывшие офицеры до этого служили в развернутых частях и имели опыт работы с личным составом.