Текст книги "Крестовый дранг"

Глава 54

– Ты-ы-ы!

Рев Освальда был страшен. Разочарование оказалось слишком, слишком велико, и никаких допросов рыцарь вести не желал. Поляк взмахнул мечом. Отточенная сталь прогудела в воздухе.

Но так же нельзя! Сейчас – нельзя! Бурцев едва успел отпихнуть плечом разъяренного спутника. Добжинец грохнулся на пол. Клинок выпал, звякнул о камень. Бурцев поднял оружие.

– Отдай! – Освальд повис на его руке.

Они пыхтели и боролись. Вестфалец сел, сбросив шинель. Он молча улыбался грустной понимающей улыбкой. И не предпринимал никаких действий. Абсолютно! Будто и не его судьба решалась сейчас.

– Отдай! Я убью мерзавца!

– Не смей, Освальд! Он может знать!

– Все равно! Разве ты не видишь – уже поздно! Отдай меч!

– Твой друг прав, полковник, – неожиданно подал голос штандартенфюрер СС. Говорил он негромко, но четко. Фридрих фон Берберг не торжествовал, нет. Скорее, уж сопереживал. – Девушек вам не спасти. Их уже увели.

Как ни странно, но именно эти слова утихомирили добжиньца. Освальд отцепился от Бурцева. В сердцах сорвал шлем, громыхнул многострадальным топхельмом о стену. Затем с тоскливым кольчужным звяком опустился на пол. Обхватил голову руками, глухо застонал.

Бурцев повернулся к фон Бербергу:

– Где они?

– Там, – вестфалец кивнул на каменную кладку, которой едва касался свет из дверного проема.

Ни оконца, ни бойницы меж древними глыбами. Только щели. А в щелях – тьма.

– Что там?

Немец лишь печально вздохнул.

– Что там, Освальд?

Добжинец поднял голову, пожал плечами:

– Если верить легендам, где-то с той стороны идут нижние ярусы башни. Подземный ход, прорубленный в скале под замком в незапамятные времена. Говорят, этот ход – ровесник Взгужевежевского донжона и в нем сокрыт тайник с невиданными сокровищами. Никто из моих предков, правда, до тех богатств так и не добрался, хоть и простукивали они тут каждый камень.

– Простукивание ничего не дает, – невесело усмехнулся фон Берберг. – Нижние ходы Взгужевежи закрыты магической защитой. Это пелена способна поглощать любые звуки. Там, внизу можно кричать, стрелять, взрывать, а снаружи ничего не будет слышно. Никакой шум сверху не пробьется и вниз. Ничего не должно отвлекать тех, кто спустился к средоточию древней силы башни ариев.

– Продолжай, Освальд, – попросил Бурцев. Словам добжиньца он сейчас доверял больше.

– Мой прадед, отчаявшись найти вход в подземелья, начал бить новый туннель – наудачу.

– И что?

– Сдвинулась скала. Случился обвал. Глубоко внизу он слышал гул. А по замковому двору пошли трещины. Даже донжон тогда пострадал – кое-где рухнули перекрытия. После этого все работы прекратили, и о нижних подземельях Взгужевежи забыли.

– Пока не появились мы, – вновь вмешался фон Берберг. Смотрел он не на польского рыцаря – на Бурцева. – Там, откуда мы пришли, об этих ходах известно. Мы знали, где их искать. И мы знали, куда они ведут. Мы нашли вход в подземелье, расчистили обвалы, добрались до тайника. В нем, действительно, хранились сокровища. Настоящие сокровища. Не золото, не драгоценности, а власть и могущество арийских магов. Малые шлюссель-башни перехода. Миниатюрные копии больших платц-башен. Всех платц-башен! Теперь это добро отправится в хронобункер СС. Правда, шлюссель-башен слишком много – их придется переправлять в несколько этапов. Но первыми обратный цайтпрыжок совершат Агделайда и Ядвига.

– Значит, обратный цайтпрыжок? – прохрипел Бурцев. – А кто-то убеждал меня в Кульме, будто это невозможно!

– Тогда было невозможно. Теперь, со шлюссель-башнями, возможно все. Главной задачей оберфюрера Фишера был поиск во Взгужевеже малых башен перехода и обеспечение обратной связи для цайткоманды.

– Но ты?! – спохватился Бурцев. – Ты-то сам почему здесь? Да еще в таком виде!

– Почему? А ты не догадываешься, полковник? – взгляд Фридриха фон Берберга утратил былую надменность. Вестфалец смотрел печальными потухшими глазами. Уголки его рта чуть подрагивали. – Твоя красавица-жена вскружит голову кому угодно. А я … в общем, я слишком хорошо представляю, что ждет ее там.

Еще один кивок в сторону глухой стены и незримого подземного хода, проходившего за нею.

– Это будет даже не гестапо. Застенки центрального хронобункера СС страшнее, уж поверь мне, полковник. Я решил, что этот ужас – не для Агделайды.

Влюбился! Надо же, вестфальский сухарь, глава эсэсовской цайткоманды, по уши втюрился в прекрасную пленницу. Сначала запудрил девчонке мозги, сделал гордую, но дурную княжну послушной игрушкой в своих руках, а потом… потом сам же и попался в собственную ловушку.

Доигрался, хэр штандартенфюрер! Вот уж воистину – сердцу не прикажешь. Даже эсэсовскому сердцу, привычному к приказам. Истинный ариец Третьего рейха Фридрих фон Берберг влю-бил-ся… И мало того, – похоже, успел натворить глупостей на почве запретной страсти. А как же интересы Германии, ради которых фон Берберг, помнится, готов был усмирить любые чувства. Или просто трепался он тогда, на Кульмской мельнице, будто готов?

А ведь с каким пафосом вещал ему вестфалец: «Как солдат солдата, ты должен меня понять!» – Вот тебе и солдат… Снесла, выходит, крышу Аделаидка даже такому благонадежному солдафону. Впрочем, неудивительно – от таких вот и сходят с ума.

– Ну, что тут у вас произошло? – спросил Бурцев. – Колись уж…

– Я надеялся до последнего, – вздохнул эсэсовец. – Рассчитывал, что твою супругу все-таки оставят для разбирательства здесь. Пытался подсунуть Фишеру Ядвигу. Увы, обратные цайтпрыжки и все, что с ними связано, находится полностью в его компетенции – таков личный приказ Гиммлера. Обычное дело: формально ставить во главе важной операции одного офицера, но в чем-то ограничивать его власть присутствием какого-нибудь карьериста, неусыпно следящего за всеми действиями своего командира. Перестраховка, так сказать. От предательства перестраховка. Ну, и конкуренция, конечно, заставляющая обоих лидеров выкладываться полностью.

– Дальше?

– Когда стало ясно, что цайтпрыжка Агделайде не миновать… В общем, я попытался тайком вывести ее из замка.

– И что?

– Тебе крупно не повезло, товарищ Исаев. Ох, и капризная, ох, и упрямая, ох, и обидчивая же тебе досталась супруга.

Бурцев сжал кулаки:

– Ты посмел обидеть мою жену, ублюдок?

– Не волнуйся – пальцем не тронул. Она сама почему-то жутко обиделась. Когда я доставил ее сюда из Кульмской платц-башни, Агделайда сочла меня подлым колдуном, скрывающимся под личиной Божьего рыцаря и заманивающим в ловушку прекрасных дев, а еще… Твоей жене почему-то страшно не нравится это место. Поняв, что она очутилась ни где-нибудь, а именно во Взгужевеже, княжна устроила та-а-акую истерику!

Фон Берберга передернуло от неприятных воспоминаний:

– Признаюсь, раньше мне казалось, будто Агделайда ко мне неравнодушна, но здесь я вдруг стал для нее врагом номер один. Она замкнулась, отказывалась разговаривать, кидалась на меня, как дикая кошка, тебя вот вспоминала. Не хмурься, полковник, – добрым словом вспоминала, жалела, что ушла от любимого, богом данного мужа. Ну, так говорила, по крайней мере…

Глава 55

Бурцев покачал головой. Надо же! «Любимого»! «Богом данного»! О, непостоянное женское сердце!

– Агделайда все порывалась сбежать, – продолжал немец. – Как ты понимаешь, этого я допустить не мог. Поначалу не мог. Пришлось держать твою жену под замком. Не здесь, конечно.

Немец брезгливо оглядел стены своей темницы:

– Сюда доставили другую твою подружку – Ядвигу.

– Ядвига Кульмская вовсе не его подружка! – вспылил пан Освальд. – Она моя дама сердца, мерзавец! Непревзойденная в своей красоте, добродетели и чистоте!

– Правда? – похабная улыбочка возникла было на лице штандартенфюрера, но тут же исчезла. Вестфалец снова смотрел на Бурцева. – Не станем углубляться в детали. Я просто хотел сказать, что Агделайда жила в более комфортных условиях. Но неволя все равно приводила ее в состояние, близкое к помешательству.

Бурцев ощерился. Еще бы! Он мог себе представить, сколько крови попортила капризная княжна фон Бербергу. Пока Аделаида порхала на крыльях любви и боготворила своего избранника, из нее можно было веревки вить. Но когда начались неприятные сюрпризы… А неожиданное возвращение во Взгужевежу было, надо полагать, очень-очень неприятным.

Бурцев хорошо помнил, как Аделаида требовала увезти ее отсюда. А тут такой облом… Благородный рыцарь, герой девичьих грез, наобещал княжне с три короба, нарассказывал сказок о чудесном вестфальском фамильном замке, а сам вдруг сослал даму своего сердца обратно в осточертевшую «Башню-на-Холме». Да еще при помощи магии, противной сердцу доброй католички! Да еще и посадил под домашний арест! А Аделаида не из тех, что спокойно переносят подобный произвол. Эх, бедняга Фридрих, Взгужевежа – твоя самая большая ошибка на любовном фронте. Да и на прочих фронтах, выходит, тоже.

– Так ты говоришь, что пытался спасти мою жену?

– Да. Вчера я принес ей форму СС с зимним маскхалатом. Нокаутировал и связал охранника. Агделайде всего-то и нужно было переодеться, прикрыть лицо капюшоном, спуститься вниз и выйти со мной из крепости под предлогом проверки патрулей. Я уже отдал необходимые распоряжения. Кони ждали оседланными, ворота мне бы открыли. А дальше – прощай, Взгужевежа…

Увы, твоя жена идти не пожелала. Заявила, что я подлый обманщик и ведаюсь с лукавым, а потому она мне больше не доверяет. Предложение надеть мужскую одежду вызвало у нее негодование. Да и вообще нашу форму она воспринимает не иначе, как дьявольские покровы. Узнав же, что охранника поблизости нет и мы остались наедине, полячка вообразила невесть что. Когда же я попытался силой натянуть на нее хотя бы маскхалат поверх платья, Агделайда подняла такой шум, что к нам сбежался весь гарнизон.

Княжна сразу и во всеуслышание заявила, будто я хотел похитить ее для своих гнусных целей. Цели эти, собственно, мало кого интересовали, но сам факт сорвавшегося похищения был налицо. У Фишера, который давно уже копал под меня, наконец-то оказались развязаны руки. Он обвинил меня в предательстве и приказал арестовать до выяснения обстоятельств. Теперь вот ходит сюда, идиот – выспрашивает, когда и где меня успели завербовать красные. Выслужиться хочет – отправить Гиммлеру готовенькое признание предателя. Далеко пойдет, наверное…

– Не пойдет, – машинально ответил Бурцев. – Уже никуда не пойдет. Он мертв.

– Не повезло, – философски, без тени радости или огорчения заметил фон Берберг. – Впрочем, думаю, такая же участь в скором будущем постигнет и меня, и вас. Уж не знаю, как вы сюда попали, но уйти вам точно не дадут. Фишера скоро хватятся. Набежит народ. Лучше всего будет, если нас застрелят сразу. Не боишься смерти, товарищ полковник, а? Не жалеешь, что придется погибнуть вот так – по глупому, из-за Агделайды Краковской? Мне вот почему-то ничуть не жаль. Наверное, умирать за красивейшую женщину на свете – не менее достойно, чем за идеалы Третьего рейха.

Освальд оскорбился.

– Ядвига Кульмская – вот кто самая прекрасная дама в этом мире! – недовольно буркнул поляк с пола.

– Перестань, – оборвал Бурцев. – Только дуэлей нам сейчас не хватало.

Он снова повернулся к фон Бербергу:

– Так, значит, обоих девушек уже перебросили в будущее?

Вестфалец хмыкнул:

– Этого я не говорил и сейчас утверждать не берусь. Я сказал лишь, что их увели вниз – за эту стену. Может быть, Агделайда и Ядвига уже «там» – в тясяча девятьсот сорок третьем, а может быть, еще «здесь» – в тысяча двести сорок втором. Но в любом случае вам до них уже не добраться. Проникнуть на нижний ярус замковых подземелий даже тебе не под силу, полковник.

– Это мы еще посмотрим… Скажи лучше, почему для обратного цайтпрыжка вам потребовались нижние подземелья? В тринадцатый-то век вы прибыли из этого подвала, если я не ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Благодаря некромагии наш первый разведчик и вся последовавшая за его заклинанием-«якорем» цайткоманда вышли во Взгужевежу через верхние подвалы, поскольку нижний ярус платц-башни был завален камнями и забит землей. Полностью завален и плотно забит. Материализоваться там было попросту невозможно, вот нас и вытолкнуло наверх. Однако совершать обратный цайтпрыжок при помощи шлюссель-башни с того самого места, где оставила свой след магия некротического поля, слишком опасно. Смешение разновидных магических сил может вызвать непредсказуемые последствия. И потом… Ведь вся мощь платц-башни сосредоточена в ее корнях, к которым и вел расчищенный нами ход. Чем ближе удастся подобраться к источнику древней силы, тем больше шансов на успешное завершение обратного цайтпрыжка. Нам удалось подойти к сердцу башни вплотную. Так что магистр и его медиумы из эзотерической службы СС, спустившиеся вместе с Агделайдой и Ядвигой в нижние подземелья, должны без особого труда провести обряд перехода.

– Магистр? Медиумы? Ты говорил, что из всей цайткоманды заклинания ариев известны лишь тебе и Фишеру!

– Заклинания, необходимые для установки «якорей» и открытия порталов платц-башен, – да. Но только магистр и медиумы Гиммлера обладают достаточными экстрасенсорными способностями, чтобы пробудить и связать воедино силы шлюссель– и платц-башни. Поэтому о том, как совершать цайтпрыжок, знают лишь они. Я – не знаю. И Фишер – не знал. В магии тоже присутствует разделение труда…

– Хорошо, Фридрих, где вход в нижние подземелья?

Фон Берберг показал головой:

– Я же сказал, полковник, этот вход – не для тебя. Его пробили с другой стороныдонжона Взгужевежи. Вместо двери поставили бронированный люк, который выдержит прямое попадание авиабомбы. Люк задраивается изнутри магистром и медиумами, инициирующими цайтпрыжок. Во время межвременного перехода по ту сторону люка могут находиться только они сами и цайтпутешественники. Таковы правила. А сейчас путешественниками являются Агделайда и Ядвига.

– Как открыть люк?

– Никак. Снаружи – никак. Медиумы откроют его только после завершения цайтпрыжка. До тех пор вам даже не дадут к нему приблизиться. Это место слишком хорошо охраняется. Это единственный путь домой для всей цайткоманды.

– И все-таки…

Штандартенфюрер устало вздохнул:

– Два пулеметных дота. Специально оборудованные позиции для гранатометчиков и огнеметчиков. Бойницы для автоматчиков. Миномет… Ну? Ты надеешься взять эти ворота штурмом?

Бурцев подошел к глухой стене. Где-то там, за этими плитами, возможно, еще надеется на чудо и ждет помощи Аделаида. И туда, за эту преграду, ему нужно попасть во что бы то ни стало. Он провел ладонью по неровной поверхности. Холодной, выпуклой, шершавой. Стукнул кулаком.

Здесь, как и везде в главной башне Освальдова замка, кладка была старой. Древней была эта кладка, безумно древней. Сами камни – огромные, неподъемные, но скрепляющий их раствор давно истрескался, осыпался песком, пылью, и прахом. В щели меж гигантскими валунами запросто пролазит палец, в некоторых местах целиком входит ладонь. Наверное, только магическая стяжка арийских колдунов и удерживает еще громаду замкового донжона. Но устоит ли эта незримая стяжка перед напором военной техники Третьего рейха?

– Ворота брать штурмом мы не будем, – твердо сказал Бурцев. – В подземелье войдем другим путем. Здесь войдем. Освальд, нам пора возвращаться к танку.

– К танку?! – вскинулся фон Берберг. – К какому еще танку?!

Ему ответили автоматные очереди. По пустынным коридорам верхнего подвального этажа Взгужевежи прокатилось эхо беспорядочной стрельбы. Били «шмайсеры». Били громко и вразнобой. Кажется, фашики хватились своего оберфюрера и теперь с боем пробивались к заблокированному порталу перехода.

Глава 56

– Что там? – встревожился добжинец.

– Стреляют, – коротко ответил Бурцев. Отдал Освальду меч. Кивнул на фон Берберга. – Хватай его за шкирку. Вестфалец пойдет с нами. Только не вздумай прирезать, мститель хренов. Пока не найдем Аделаиду с Ядвигой, он нужен нам живым, понял?

– Да ладно, понятливый я, – недовольно буркнул поляк. – Вставай, давай, немчура, чего расселся.

От тяжелой оплеухи руки в кольчужной перчатке Фридрих фон Берберг не встал – полетел с лавки вместе с ворохом тряпья и соломы. Запутался в шинели-одеяле, грохнулся на каменный пол. Освальд без лишних церемоний вздернул штандартенфюрера на ноги. Держал он пленника, как и посоветовал Бурцев – за шкирку. Крепко держал, сдавив цепкими пальцами жесткий эсэсовский воротник с «зиг-рунами».

Вестфалец едва дышал, но поляк этим не удовлетворился. Освальд приставил к горлу немца отточенное лезвие. Что ж, так будет лучше: фон Берберг теперь точно не рыпнется.

– Мы готовы, Вацлав. Идем?

Бурцев уже шел. Не шел – бежал. Стрельба в коридоре стихала. Неужто отбились? Или все кончено, и танк захвачен эсэсовцами?

Лампы горели лишь до поворота. Дальше – темнотища, хоть глаз коли. Только смутные очертания бронированной машины, перегородившей коридор, да над далекой подвальной дверью светилась одинокая лампочка. Под лампочкой лежало с десяток фашиков. Почти все утыканы стрелами. Но двое или трое справа от входа подстрелены из автоматов. Сыма Цзяна, небось, работа… Башня-то у «Рыси» повернута так, что через прожженную гранатой пробоину можно строчить из автомата по правому косяку подвальной двери.

– Дмитрий! Бурангул! – негромко позвал Бурцев.

– Здесь мы! – откликнулись из-под танка. Говорил русич.

– Потери есть?

– Три человека, – доложил новгородец. – И две лошади. Те, что Бурангулка со Збыславном пригнали. Но и супостаты сюда не скоро сунуться. Я попросил татар затушить стрелами колдовские свечки на сводах. Теперь нас не разглядеть, а вход в подвал – вот он, как на ладони.

Бурцев одобрительно хмыкнул. Неплохо придумано! Разбить лампочки, укрыться в темноте за танком, коридорными выступами и в комнатах с выбитыми дверьми, да метать стрелы в каждого входящего. Немцы, спускаясь в подвал, сразу оказываются на освещенном пространстве. Как мишени в тире: расстреливай – не хочу. Спрятаться в сужающемся к двери проходе им негде, гранату оттуда тоже не шибко добросишь. А палить фашики могут только наудачу – вслепую, ведь когда бьют татарские лучники – нет ни всполохов огня, ни звука выстрелов. И предательскую лампочку сверху не потушить: чтобы дотянуться до выключателя, нужно сначала войти в подвал.

– Лишь бы раньше времени генератор не вырубили, – пробормотал Бурцев.

– Не вырубят, – послышалось сзади.

Фон Берберг? Быстро же Освальд притащил полонянина.

– Генератор установлен в подвальном помещении, – продолжал вестфалец. – Путь к нему лежит через этот коридор.

А фашик-то знает много чего интересного! И, кажется, готов сотрудничать. Ради спасения своей шкуры или жизни Аделаиды – сейчас не важно. Сейчас нужно научиться быть циником и использовать все. Даже любовь другого мужчины к своей жене.

– Если мы пробьемся в нижние подземелья, где искать площадку межвременного перехода? – спросил Бурцев в темноту.

Ответ последовал незамедлительно:

– Нужно спускаться вниз. Прямо и все время вниз. Завалы в ложных ходах люди Фишера разбирать не стали, так что путь один – не заблудишься.

Бурцев крикнул:

– Освальд, тащи фон Берберга сюда, в танк. Поедет с нами, укажет дорогу. Так, на всякий случай.

Пока добжинец втаскивал пленника на броню, Бурцев заглянул в люк.

– Сыма Цзян! Ты там?

– Ага, моя тута!

– Вылезай! Придется уступить место.

– Но моя тута не одна… Адам-дядя и Бурангула тоже тута. Они очередь – через очередь стреляться на врага из лука через эта верхняя дверя на крыше железная колесница. Моя тоже стреляться из колдовская самострела. Моя бралась два самострела у мертвая солдата, которая убила тута Бурангула и Збыслава. Моя запускалась невидимая стрела из дырка в колесница.

Хм, нужная вещь, оказывается, пробоина в броне. И мечом через нее колоть можно и отстреливаться в случае чего. Но все равно это не повод препираться… Бурцев начинал злиться.

– Повторяю для тех, кто в танке: брысь! Все! Живо!

Китайский мудрец, прусский лучник и татарский сотник больше не упрямились. Вылезли, соскочили вниз. Один – со «шмайсером», двое – с луками. Освальд, пыхтя от натуги, подволок фон Берберга к открытому люку, передал вестфальца Бурцеву. И вот в этот-то момент тьма вокруг перестала быть тьмою. Клубы пламени и дыма ударили от двери. Яркий огненный кулак разогнал мрак, мазнул по древней каменной кладке…

Огнемет!

Гудящее пламя их не достало, но волна сухого обжигающего воздуха пошла гулять по просторному коридору гораздо дальше огненной струи. Упруго ударила в лицо, в глаза, в уши. Опалила, окатила жаром словно и взломанной мартеновской печи.

– Адово дыхание! – в панике вскричал кто-то.

– Греческий огонь! – заметил другой, более рассудительный, голос.

На стенах, на полу, на потолке заполыхали липкие вязкие огненные клочья. Сверху закапали пылающие слезы. А по коридору уже шла вторая волна пламени и жара.

И снова их не достало, не лизнуло даже. Но дышать сразу стало нечем. Почти нечем… Фашики прибегли к новой тактике. Они, видимо, и не рассчитывали с ходу спалить врага. Задача перед огнеметчиком стояла другая. Выжечь кислород. И осветить темный коридор.

Кислорода сейчас было мало. Света – много. По танку и проступившим вокруг силуэтам вновь ударили «шмайсеры». Свист пуль, пронзительный визг рикошетов, барабанная дробь по броне… Упали еще трое защитников гусеничной баррикады. Дернулся и обмяк в руках Бурцева фон Берберг. Дырка в голове, дырка в груди… Готов! Назад – под прикрытие «Рыси» они сверзились вместе с Освальдом.