Текст книги "Любви вопреки"

Глава 7

30 апреля 1617 года. Я не стану слушать Розалин и Марию. Они говорят, что все джентльмены Лондона одним миром мазаны: могут заигрывать с деревенскими девушками, а женятся на столичных дамах. Они просто не знают герцога Харта. А я его знаю.

Из дневника Изабеллы Дорринг

Маркус хотел поцеловать ее. Она стояла так близко, что он чувствовал тепло ее тела, исходящий от него свежий запах лимона и запах женщины: жаркий, мускусный, пряный. Лицо Кэт пылало, грудь вздымалась и опадала. Маркус слышал ее учащенное дыхание. Он знал, что и она его чувствует: влечение, что неподвластно разуму. Хотя, судя по тому смятению, что Маркус читал в ее взгляде, мисс Хаттинг не понимает, что с ней.

Как бы ему хотелось наглядно все ей показать. Взять ее за плечи и привлечь к себе. Нежно, бережно – приглашая, а не принуждая. Маркус понимал, что стоит ему надавить, даже чуть-чуть, и он ее вспугнет.

Ему хотелось ощутить вкус ее страсти.

Кэт высунула кончик языка, быстро облизнула губы, и, словно раскаленным копьем, Маркуса пронзило желание. Он хотел прикоснуться, нет, прижаться к ее губам…

Да что с ним, черт возьми, такое? Раньше его никогда не тянуло к строптивым старым девам. Все дело в проклятии… И еще в этом чертовом доме. Похоже, он кишит привидениями!

Какие бы нелепые объяснения своему состоянию он ни давал, других у него все равно не было. Я принимаю твой вызов, Изабелла Дорринг. Посмотрим, кто кого!

Маркус заставил себя сделать шаг назад, увеличив дистанцию между собой и искушением в образе мисс Хаттинг.

– Раз мы уже тут, – прохрипел он и деликатно покашлял, прочищая горло, – надо осмотреть дом. И еще я должен повесить объявление.

– Да, конечно. – Кэт отчего-то начала заикаться. Следуя его примеру, она тоже сделала шаг назад, а потом еще и второй, и третий. – Мне действительно хочется здесь все увидеть. А вы знали, что мисс Франклин не была в действительности мисс Франклин?

– Что, простите? – Проклятие, вероятно, оказывает влияние и на мисс Хаттинг, угнетая ее умственные способности.

– На самом деле мисс Франклин зовут, вернее, звали мисс Фрост. Пока мы вчера находились в конторе у Рэндольфа, папа рассказал маме правду о последней хозяйке этого дома. Теперь, надо полагать, это известно всем и каждому в Лавсбридже. – Мисс Хаттинг говорила как-то слишком быстро. Может, нервничала из-за того, что осталась с ним наедине? Маркус едва заметно улыбнулся. Он не мог позволить себе улыбнуться открыто, потому что, увидев улыбку на его лице, мисс Хаттинг примет ее за свидетельство мужского самодовольства и чего доброго заедет ему по физиономии. Маркус старался не смотреть на мисс Хаттинг и, чтобы не выдать себя, глядел по сторонам. Желтые обои на стенах. Пыльные балки под потолком. Ему помнились дубовые панели с замысловатой резьбой, окаймлявшие жерло камина. Пока его дядя задавал вопросы тогда еще совсем юной мисс Франклин (Маркус был уверен, что дядя обращался к ней именно так, а не иначе), Маркус рассматривал завитки деревянных узоров, и ему в них чудились какие-то лица. В зеркале над каминной полкой отражалась кушетка, обитая красным, уже тогда изрядно потертым бархатом, и кресло. И еще с тех далеких времен Маркус помнил уродливую картину с изображением охотничьей собаки со свисающей из пасти мертвой птицей. Наверное, мисс Франклин либо не хотела тут ничего менять, либо не имела на это средств.

– Странно, что уже немолодые люди решили сбежать тайком, среди ночи, – произнес он. – Зачем? Из страха, что их осудят за сожительство вне брака?

– Но их не за что осуждать. Папа обвенчал их в этой самой комнате. Выяснилось, что мисс Франклин, вернее, мисс Фрост… – Кэт слегка задыхалась. – Неважно! Теперь она герцогиня Бентон. На самом деле оказалось, что она знала мистера Уотлса, который еще и герцог Бентон, когда они оба были молоды.

– Вот как? – Маркус слышал, что старый герцог умер. В мир иной отошли и двое старших сыновей герцога. Значит, Уотлс – третий сын герцога, тот самый, чья жена не вылезала из скандалов до самой своей недавней кончины, тоже, впрочем, скандальной.

Факт, что Уотлс поторопился вступить в новый брак, не пробыв вдовцом и месяца, не мог не развязать языки сплетникам, так что его желание не афишировать свой теперешний статус вполне объяснимо.

– Ни за что бы не подумала, что мистер Уотлс – сын герцога, – покачав головой, промолвила Кэт. – Глядя на него, можно решить, что он одевается в лавке старьевщика.

Странно. Маркус не раз встречался с Уотлсом в Лондоне, и тот был одет вполне прилично. Вероятно, так он одевался в Лавсбридж для маскировки, не желая, чтобы в свете узнали о его любовных похождениях.

По правде сказать, Маркус сочувствовал бедняге: от такой жены, как у Уотлса, не захочешь, а побежишь на сторону. Пожалуй, покойница зарекомендовала себя даже хуже, чем герцогиня Харт, хотя в отличие от герцога Харт, вернее сказать, герцогов Харт, Уотлс, по слухам, любил женщину, на которой женился.

– И что его занесло в нашу деревню? И как он, сын герцога, согласился учить музыке олухов и лентяев вроде моего брата Уолтера? – улыбнулась Кэт. – Мисс Франклин… Да что же со мной такое? Никак не могу привыкнуть называть ее по-другому! Так вот, она ни разу даже не намекнула мне о том, что у них с учителем музыки роман, хотя мы виделись каждую среду.

Ничего удивительного. Не надо быть гением, чтобы оценить последствия столь откровенного признания. Мисс Хаттинг нашла бы с кем обсудить скандальную новость, это точно.

– Полагаю, они не хотели привлечь к себе внимание, потому и молчали.

Кэт брезгливо наморщила нос.

– И все же я не понимаю, как мисс Франклин могла отказаться от дарованной ей свободы и независимости ради… Ради чего?

– Наверное, ради титула? Или богатства? – насмешливо предположил Маркус. – Даже девушка, выросшая в деревенской глуши, не может быть настолько наивной, чтобы не сообразить, как сильно меняют жизнь к лучшему деньги и власть.

Кэт покачала головой.

– Нет. Вероятно, какая-нибудь совсем юная и глупая девица могла на это польститься, но мисс Франклин уже почти сорок лет.

– Очевидно, ей было одиноко. – Маркус знал, о чем говорил. – Возможно, она его любит.

«Любит? Вот уж курам на смех! В высшем свете, откуда Бентон родом, такого понятия, как любовь, не существует в принципе».

У Кэт глаза едва не вылезли из орбит.

– Вы считаете, что мисс Франклин любит мистера Уотлса? То есть герцога Бентона?

Кэт вынудила его защищаться в заведомо проигрышной позиции.

– Не думаете ли вы, что того, кто носит немодный костюм, уже и полюбить нельзя?

– Нет, я не это хотела сказать. Вы меня превратно поняли. Мисс Франклин училась играть на арфе.

Мисс Хаттинг, похоже, всерьез повредилась рассудком.

– И что с того? Разве неприлично играть на арфе?

– Мистер Уотлс был ее учителем, и он ее, наверное, соблазнил во время уроков. – Кэт наморщила лоб. – Хотя я при всем желании не могу представить его соблазнителем.

– Тогда, вероятно, мисс Франклин соблазнила бедного мистера Уотлса, – предположил Маркус. У Кэт округлились глаза. – Поверьте, я по собственному печальному опыту знаю, что женщины могут вести себя весьма агрессивно. – Не стоит, пожалуй, упоминать конкретных имен, но покушение на его честь, осуществленное мисс Ратбоун, он едва ли когда-нибудь забудет.

Кэт хотела что-то возразить, но вдруг густо покраснела и опустила голову.

Хотелось бы знать, о чем она думает…

А вот и нет. Нисколько ему это не интересно. Если мисс Хаттинг думает о том, о чем ему хочется, чтобы она думала, то ни к чему, кроме еще большей неловкости, это не приведет. Впрочем, последствия могут быть и более печальными.

– Да, вы, конечно, правы, – глядя себе под ноги, промолвила Кэт. – Хотя странно, почему папа ничего не сообщил даже маме. Он ей обо всем рассказывает.

Маркус не увидел в этом ничего странного.

– Я полагаю, Уилкинсон взял с него слово хранить произошедшее в тайне, чтобы слухи не дошли до мисс Уилкинсон. У меня сложилось впечатление, что он предпочел бы, чтобы новая старая дева вселилась в дом до того, как об имевшей место вакансии узнала его сестра.

– Да уж, – презрительно усмехнулась Кэт, – в этом весь Рэндольф.

– А вам не кажется, что ваш папа так же, как мистер Уилкинсон, рассчитывал скрыть от вас новость об освободившемся месте?

Кэт прикусила губу. Как бы ему хотелось…

Нет! Ничего бы ему такого не хотелось! Пора с ней прощаться: они и так слишком много времени провели наедине.

– Вряд ли, – наконец ответила Кэт. – Папа не догадывается о том, что я мечтаю разъехаться с ними. – Сарказм был ей к лицу. Впрочем, ей все было к лицу. – Он уверен, что уеду я лишь после того, как они с маман выдадут меня замуж.

Старая песня на новый лад!

– Мисс Хаттинг, как бы вам ни претило замужество, брак еще не проклятие. – Черт! Неужели он все же это сказал? – То есть ни для кого брак проклятием не является, за исключением меня. – Кэт нахмурилась и сделала вдох, готовясь, видимо, засыпать его неопровержимыми доказательствами своей правоты. Если она еще раз повторит, что Изабелла Дорринг к его жизни не имеет никакого отношения, он ее, пожалуй, задушит. – Может, пойдем дальше? – поспешно предложил Маркус.

Кэт заглянула на кухню и распахнула ставни. Маркус остановился у буфета.

– Эти тарелки, похоже, тут со времен Изабеллы, – произнес он.

– Наверное, у Изабеллы был целый большой сервиз – ее отец был состоятельным купцом, а одиноким женщинам много посуды ни к чему. – Кэт повернулась к Маркусу и спросила: – Сколько старых дев успели пожить в этом доме?

– Восемь. Нам повезло. Каждая из женщин жила тут подолгу, самое меньшее – четырнадцать лет, самое большее – сорок.

– Я надеюсь побить рекорд. Я не сбегу, как мисс Франклин, не волнуйтесь.

Нет, мисс Хаттинг не может знать – по-настоящему знать, – от чего отказывается, выбрав участь старой девы. Если бы она познала мужскую ласку, почувствовала бы прикосновение его губ к…

«Остановись, это тебя не касается!»

– Если этот дом достанется вам. Не забывайте, что мисс Уилкинсон тоже на него претендует.

Ему удалось испортить ей настроение. С недовольным видом мисс Хаттинг из кухни направилась в комнату, которая выглядела жилой: книги на полках, письменный стол со всеми необходимыми принадлежностями, включая чернильницу с чернилами, в одном углу и нарядная старинная арфа – в другом. Окна выходили в сад: запущенный, но живописный, а на одном из подоконников разлеглась трехцветная кошка: рыже-черно-белая.

– Привет, Поппи! – Кэт подошла к кошке и почесала у нее за ушами.

Поппи недовольно смотрела на Маркуса.

«Еще одна самка, которой не нужен сильный пол».

– Как она проникла в дом?

– Не знаю. Мисс Франклин считала, что где-то в стене есть дыра. – Кэт нахмурилась. – Она говорила мне, что мистер Уотлс помогал ей эту дыру отыскать, но теперь я уже сомневаюсь, что он занимался именно этим.

Лучше будет, если Маркус оставит эту реплику без ответа. Да и что тут скажешь? Факт, что бывшая хозяйка дома и Бентон венчались в спешке, однозначно указывал на то, что поиски Бентон вел в ином направлении. Неплохо было бы последовать его примеру, и…

Нет, разумеется, он не станет следовать примеру Бентона.

Маркус не умел лгать, в особенности самому себе.

– Если в стене имеется дыра, то ее нужно срочно заделать. Я распоряжусь, чтобы Эммет предпринял все необходимое для ремонта. Если отверстие в стене достаточно велико для Поппи, то ведь в дом может забраться какая угодно опасная тварь.

Теперь уже на Маркуса злобно уставилась не одна пара зеленых глаз, а сразу две.

– Пусть все останется как есть! Поппи должна иметь возможность заходить и уходить, когда сочтет нужным, – заявила Кэт. – Давайте пойдем наверх.

Поппи спрыгнула с подоконника и, высоко задрав хвост, выскочила из комнаты. Маркус и Кэт заметили лишь, как что-то рыже-черно-белое мелькнуло на верхней ступени. Кэт бросилась за Поппи.

Маркус задержался внизу. Им владело странное ощущение страха и волнующего предчувствия, ожидания чуда. А так ли он хочет увидеть место, откуда родом его проклятие?

Мисс Хаттинг уже нигде не было. Маркус слышал ее шаги наверху.

А ведь ему может и не представиться иного шанса увидеть дом. Как только очередной синий чулок поселится в доме, он навсегда отсюда уедет.

Жажда чуда или любопытство, теперь уже неважно, пересилили страх, и Маркус поднялся на лестничную площадку второго и последнего этажей дома. Перед ним было три двери, и Маркус открыл ту, в которую вошла Кэт.

– Вы все же решили подняться, – сказала она.

– Да. – Маркус чувствовал себя глупо. Чего он боялся? Комната эта была самой обычной спальней, только маленькой. Кровать заправлена, но все равно казалось, будто комнату покидали в спешке: на трюмо валялся забытый флакон духов, и несколько ящиков комода выдвинуты. – А что за следующей дверью?

– Давайте посмотрим.

Следующая комната была даже меньше предыдущей, служила когда-то кабинетом или гостиной, но теперь была превращена в кладовую. Один из ставней был сломан, а из кресла с рваной красной бархатной обивкой лез конский волос. Креслом, надо полагать, подоткнули отваливающийся ставень.

Высокий бронзовый подсвечник красовался на украшенном замысловатой резьбой громоздком буфете, набитом фарфоровыми фигурками, среди которых не было ни одной целой: у кого нос отбит, у кого руки не хватает. Сам буфет, к слову сказать, находился в превосходном состоянии. Маркус распахнул одну дверцу и увидел целую батарею выдвижных ящиков. Каждый был снабжен замком с личинкой для ключа. Он потянул один из ящиков, но тот оказался заперт.

– Как вы думаете, где могут быть ключи?

– Не знаю. Вероятно, они потерялись еще в прошлом веке.

– Не представляю, почему мисс Франклин ни разу не сообщила о потерянных ключах или сломанном ставне. Я бы выделил необходимые средства, для того чтобы все привести в порядок. – Кэт любовалась украшавшей один из выдвижных ящиков искусно вырезанной фигуркой кошки, которая так реалистично нежилась на «подоконнике».

– Похоже, мисс Франклин не хотела создавать вам лишних проблем. Вплоть до своего скоропалительного замужества она вела себя скромно и тихо.

– Я должен проследить, чтобы дом привели в порядок и снаружи, и изнутри, до того как он будет заселен, – произнес Маркус, стряхивая пыль с ладоней. – Решение осмотреть дом оказалась как нельзя кстати. Надеюсь, последняя комната будет в лучшем состоянии.

– Возможно, как раз наоборот, – промолвила Кэт, выходя на лестничную площадку. – Кто знает, когда в последний раз открывали эту дверь?

Разумеется, мысль, что предстоит увидеть свидетельства тлена и запустения, пропитанные вонью мышиных экскрементов, заставила Маркуса почувствовать тошноту и головокружение. Он с силой толкнул дверь.

– Какая прелесть! – с благоговейным восторгом воскликнула Кэт.

Комната была размером как две предыдущие, вместе взятые, и была в идеальном состоянии, словно Изабелла и поныне жила там, и лишь на пару минут покинула ее. Но, наверное, так ему почудилось из-за скудного освещения. Маркус шагнул к окну, чтобы распахнуть ставни.

– Смотрите, Изабелла!

На мгновение Маркусу показалось, будто он умер или сошел с ума. Оглянувшись, он увидел залитый светом парадный портрет девушки, одетой в платье по моде начала XVII века. Белая ткань платья была густо расшита синими и красными цветами на золотых причудливо закрученных стеблях. В круглом вырезе лифа лишь едва угадывались очертания груди. Но куда больше, чем грудь Изабеллы, внимание Маркуса привлекло ее лицо: лицо, обрамленное кружевным воротником и роскошными рыжими волосами. Высокий гладкий лоб, полуулыбка, зеленые глаза… Она была красивой и юной. И очень счастливой. Вероятно, портрет был написан до ее встречи с его недоброй памяти предком.

И еще Изабелла показалась ему такой странно знакомой… Маркус перевел взгляд с портрета на мисс Хаттинг:

– Вы на нее похожи.

– Правда? – Склонив голову, она изучала картину. – Нет, разве что волосы и глаза. – Кэт ошибалась. Сходство было поразительное, хотя, пожалуй, подбородок у мисс Хаттинг был потверже и выражение лица более решительное.

Маркус вновь посмотрел на портрет и нахмурился. Изабелла была хороша собой, это верно, но назвать ее редкой красавицей даже у него язык не повернулся бы. В Англии немало хорошеньких девушек, так что у третьего герцога Харта выбор был. Притом, что Маркус верил в проклятие, он не верил в привороты, любовное зелье, ведьм и прочую ерунду. Так какого же черта герцог обесчестил себя и навлек проклятие на весь свой род ради вот этой обычной девушки?

На данный вопрос ответ до сих пор не найден.

– Мне нравится комната. – Кэт утратила всякий интерес к картине. Теперь ее занимал интерьер. – Не понимаю, отчего мисс Франклин не сделала эту комнату своей спальней.

Наверное, мисс Франклин эта комната внушала то же странное гнетущее чувство, что Маркус испытывал, находясь тут. Стены были обшиты панелями из темного дуба, и лишь каркас из более светлого дерева слегка разбавлял общее мрачное впечатление. Впрочем, тоска Маркуса могла быть вызвана не столько цветом стен, сколько сознанием того, что здесь берут начало все его беды. Тут было украдено его будущее. На этой самой кровати. Кровать была сделана из того же темного дуба, что и панели на стенах, с резными столбами по углам и темно-красным балдахином. А посреди кровати на покрывале сидела Поппи и тщательно вылизывала у себя под хвостом.

Если я здесь поселюсь, думала Кэт, то сделаю эту комнату своей спальней. Она гораздо больше и приятнее, чем та, первая комната, и выходит окнами в сад. А может, кровать тут неудобная? И потому мисс Франклин ее не выбрала? Кэт присела на кровать, чтобы проверить, насколько удобен матрас, и Поппи с неприязнью посмотрела на нее.

Так, может, все дело в кошке? Поппи наложила лапу на эту комнату, а мисс Франклин постеснялась разобраться с кошкой по-свойски. С ней у Поппи этот номер не пройдет. Для кошки она устроит удобное место где-нибудь еще. И если матрас необходимо заменить, то герцог ей в этом не откажет, верно? Он ведь пообещал, что займется ремонтом.

Герцог вглядывался в портрет Изабеллы Дорринг и хмурился.

Когда сюда придут рабочие, Кэт попросит их перенести картину в другое место. Наверное, было бы негуманно сжечь его, хотя именно это Кэт больше всего и хотелось сделать, однако запереть картину в какую-нибудь темную кладовку она имеет полное право. Кэт не желала бы спать в комнате, где со стены на нее будет смотреть Изабелла Дорринг.

Кэт неохотно взглянула на картину. Да, надо признать, некое семейное сходство присутствовало.

– Мне она представляется слишком избалованной, – заявила Кэт.

Маркус поднял голову. Между бровями у него пролегла глубокая борозда.

– Что вы имеете в виду?

– Изабелла была единственным ребенком богатого торговца. Скорее всего она ни в чем не знала отказа. А когда захотела присвоить себе вашего предка, то и мысли не допускала, что он может ей не достаться. – Проклятие действительно слишком жестокая кара за грех, совершенный не тобой двести лет назад.

– Изабелла была юной девушкой, а третий герцог был не обделен ни богатством, ни властью. И вина за то, что случилось, лежит на нем. И вам меня не переубедить.

Какие же все-таки эти мужчины узколобые!

– К тому времени Изабелле исполнилось двадцать четыре. Мы с ней одногодки. Ее не назовешь юной, вы не находите?

– Ну да, двадцать четыре – это уже старуха, – усмехнулся Маркус.

Как же он злил ее своей тупостью!

– Я убеждена, что Изабелле было прекрасно известно, как именно завладеть вниманием герцога. Женщинам свойственно лукавство.

– Да, к несчастью, я об этом хорошо знаю. Мне показалось, вы испытали потрясение, когда я высказал предположение о том, что это мисс Франклин соблазнила учителя музыки, а не наоборот?

– Вы никогда не встречались с мисс Франклин, – заметила Кэт. Как бы там ни было, сейчас, вглядываясь в лицо Изабеллы Дорринг, она пришла к выводу о том, что ее дальняя родственница не являлась беспомощной жертвой. – И, упоминая о лукавстве, я имела в виду не совсем то, о чем говорили вы. Все далеко не так однозначно. И не так очевидно. По моим наблюдениям, в том, что касается романтических отношений, женщинам больше свойственно сохранять трезвую голову, чем мужчинам, как бы вы к этому ни относились.

– Неужели? А я не знал.

«Конечно, не знал. Он же мужчина».

– Вам надо развивать в себе наблюдательность. Присматривайтесь к окружающим и делайте выводы. Естественно, гораздо проще этим заниматься, оставаясь незаметным для окружающих, что в вашем случае практически недостижимо, но правила игры, как мне представляется, что у нас, что в Лондоне, все те же.

– Скажу вам больше, в столице женщины преследуют мужчин на редкость истово; куда настойчивее, чем в деревне. Слишком часто я чувствовал себя, будто лис, удирающий от своры гончих собак.

Как бы ужасно ни звучало это признание, но Кэт верила Маркусу. Принимая во внимание его титул и весьма и весьма выдающиеся внешние данные…

– Да, но я имела в виду более тонкую игру, ваша светлость. Женщина находит мужчину, который, по ее мнению, станет для нее хорошим мужем, и добивается того, чтобы он ее добивался. Я видела, как это делали мои сестры и многие другие девушки из нашей деревни. В общем, я наблюдала это столько раз, что и со счету сбилась.

– Неужели?

Маркус оперся ладонью о кроватный столбик. Как бы Кэт хотелось стереть с его физиономии эту снисходительную усмешку! Этот болван уверен, будто делает ей честь, «опекая» ее!

– Да. Как только девушка выбирает своего мужчину, она приступает к изучению его привычек. Она «совершенно случайно» встречается с ним где-нибудь на природе возле деревни. Улыбается ему. Если он улыбнется в ответ, она устроит так, чтобы «случайно» столкнуться с ним нос к носу после воскресной службы. Они обмениваются парой фраз, обсуждая проповедь. Потом она «случайно» отправится в магазин в тот момент, когда и ему понадобится пойти в том же направлении. На сей раз они поговорят о погоде. Еще до того как бедный молодой человек осознает, что́ с ним произошло, он уже в ловушке. И вот он навещает ее при каждом удобном случае. И в итоге ему ничего не остается, кроме как просить ее руки.

– Но тогда получается, что Изабелла не слишком хорошо разыграла свою партию, верно? Третий герцог на ней не женился, хотя и сделал ей ребенка.

– Это так. Вероятно, проблема в том, что Изабелла не могла даже представить, что кто-нибудь скажет ей «нет». Вот она и запрягла телегу перед лошадью, как говорится.

Солнце скрылось за тучей, и в комнате вдруг стало темно. И герцог Харт (или ей показалось?) придвинулся ближе. Кэт отступила на шаг.

– Вы описали тщательно спланированную операцию. А где же любовь? – Маркус говорил шепотом. Вкрадчивым и полным соблазна. – А где желание?

– Ж-желание?

С каких это пор она начала заикаться? Не хватало, чтобы он подумал, будто напугал ее!

Но, по правде говоря, Кэт действительно чувствовала себя не в своей тарелке. Теперь уже и в области сердца что-то трепетало, и голова кружилась. Может, она заболевает?

Чтобы не упасть, Кэт схватилась за тот же кроватный столбик, за который уже держался герцог Харт. Ладонь его была гораздо шире и сильнее, чем ее рука.

– Да, желание, – повторил он. – Физическая потребность ласкать и принимать ласки, так тесно слиться с другим человеком, что уже не знаешь, где заканчиваешься ты и где начинается он. Она, эта потребность, бывает весьма болезненной. Она может поглотить тебя целиком.

– Ах!

Кэт дышала с трудом, словно воздуха в комнате не осталось.

А потом Маркус свободной рукой погладил ее по щеке.

О боже!

Надо было ударить герцога по руке, но Кэт совсем не хотелось, чтобы он убирал ладонь. Она желала схватить его за запястье и прижать теснее к своей щеке.

– И тоска. Тоска одиночества. Стремление избавиться от него хотя бы на несколько мгновений. Это обман. Ловушка. Мы не можем вырваться из тисков одиночества, но, пусть совсем не надолго, мы можем притвориться, будто вырвались.

Нет. Герцог Харт ошибается. Кэт стремилась к одиночеству. Она открыла рот, чтобы сказать ему об этом, и увидела тоску и отчаяние в его глазах.

Кэт хотела помочь ему, утешить его. Она шагнула к нему.

– Мяу!

– Ой! – Кэт вздрогнула от неожиданности, а герцог отдернул ладонь от ее лица. Оба они одновременно отпустили столбик и уставились на Поппи. Та стояла на кровати, выгнув спину, и хмуро смотрела на них. Выдержав паузу, кошка грациозно спрыгнула с кровати и вышла из комнаты.

Из спальни Изабеллы Дорринг. В которой она, Кэт, находилась наедине с герцогом Хартом, и… А чем, собственно, они занимались? И что произошло? Ничего. У герцога был растерянный вид. Даже не растерянный – ошеломленный. Глядя на него, вполне можно было бы рассмеяться.

Но Кэт совсем не хотелось смеяться.

– Простите, мисс Хаттинг. Я был… То есть… – Герцог прочистил горло, одернул жилет и бросил злой взгляд на портрет Изабеллы Дорринг. – Я не хотел проявить к вам неуважение. И раз мы уже сделали все, что собирались… – добавил он и покосился на кровать. Кэт готова была поспорить, что при этом герцог покраснел. – Нам пора уходить. Мне надо еще развесить несколько объявлений.

– Конечно, – кивнула она и шагнула к двери. – Вы не станете возражать, ваша светлость, если я уберу портрет в кладовку, когда перееду сюда? При условии, конечно, что получу право стать новой хозяйкой дома старой девы.

– Уверен, это превосходная мысль, мисс Хаттинг.