Текст книги "Эверлесс. Узники времени и крови"

– Мы провели вместе детство, – отвечаю я. – Ты это знаешь, ведь тоже там был. – Хотя всегда в стороне, всегда наблюдал, всегда молчал. – Роан и я… – Но обрывок фразы повисает в воздухе.

На губах Лиама усмешка.

– Друзья? – его ответ сочится ядом. – Думаю, у моего брата на уме нечто другое.

Я чувствую, как внутри все сжимается – не от боли или удовольствия от его намеков, а от злости. Прошло столько лет, но ничто не изменилось.

– Ты ставишь под сомнение честь своего брата, своей будущей невестки и мою, – говорю я равнодушно. – Впечатляет. Ты так гордишься собой, что не можешь вытерпеть власть других даже несколько минут?

Лиам моргает, на его лице появляется странное выражение, как будто уязвленности, но быстро обретает контроль над эмоциями.

– Мне нет дела до титулов, – говорит он, – никогда не было.

– А, так это личное. – Прежде чем он успевает ответить, я разворачиваюсь и направляюсь по коридору к спальне.

Следует пауза.

– Ты и твой отец были не на своем месте здесь! – кричит Лиам мне вслед.

Кровь холодеет от этих слов, словно все часы, дни и годы, бегущие сквозь меня, остановились. Я поворачиваюсь к Лиаму: его взгляд ничего не выражает. Подойдя ближе, я не замечаю в его глазах ни намека на жизнь.

– Что ты сказал о моем отце? – надеюсь, в голосе хорошо слышна вся моя злость.

На несколько секунд он задерживает на мне взгляд, потом опускает в пол, не удостаивая меня ответом. Теперь он выглядит как мальчик, которого только что поймали за кражей сладостей.

А затем громко и яростно звенит колокол, словно в такт тому, как я сжимаю и разжимаю кулаки. Развернувшись, я иду прочь, надеясь, что Лиам Герлинг не преследует меня.

18

Утром я надеваю одно из самых теплых – и по совпадению самых роскошных – платьев, которые мне дала Каро, сапожки и серый плащ. После разговора с Лиамом настроение все еще ужасное, но я не могу не восхититься мягкостью ткани плаща. За все холодные зимы в Крофтоне у меня никогда не было ничего теплее.

Выйдя в коридор, я с удивлением вижу там Роана. Он что, ждал меня? Рассказала ли Ина ему о своей просьбе?

Но, кажется, он удивлен не меньше моего.

– Джулс, – говорит он вместо «доброго утра». А потом берет себя в руки. – Ина сказала, что ты сопровождаешь ее на прогулке. Куда вы направляетесь?

Мне не удается ответить. Тихо ступая, из общей спальни появляется Бея. Она замечает Роана, и на ее губах появляется счастливая улыбка, но потом она видит меня и не может скрыть удивления. Я не успеваю поприветствовать ее – девушка разворачивается и исчезает, словно внезапно вспомнила что-то очень важное.

Роан провожает ее взглядом, прежде чем снова повернуться ко мне: он ждет ответа.

– Просто на прогулку верхом, – без раздумий отвечаю я. Очевидно, даже Роан не знает, куда мы направляемся. Меня бросает в жар от его взгляда. – Не волнуйся, я хорошо знаю местность.

Кажется, ответ его устраивает. Он глубоко вздыхает и проводит рукой по взъерошенным волосам.

– Конечно, я немного переживаю, что она становится беспокойной. Спасибо, что составляешь ей компанию, Джулс, – серьезно говорит он. – Позаботься о ней и о себе.

А потом машет рукой и уходит в том же направлении, что и Бея. Крик «подожди» застывает на языке.

По дороге в конюшни я все время думаю, почему Ина Голд делает тайну из нашей поездки даже для своего жениха. С каждым шагом приходит понимание, что я становлюсь марионеткой в руках умелых кукловодов: Герлинги, Ина, Королева и их секреты – все тянут меня за веревочки в разные стороны. Мне хотелось лишь узнать правду о папе – как в итоге я оказалась в центре этой шахматной доски?

На прохладном воздухе посреди двора мне становится легче. Ночью выпал снег и прикрыл большую лужайку тонким, искрящимся белым полотном. Если бы я могла прогуляться, посмотреть на палисады и башенки Эверлесса издалека, взглянуть на озеро. Но солнце уже стоит высоко над горизонтом, и вместо этого я спешу в конюшни, на встречу с Иной.

Она уже ждет меня. На ней дорожное платье и серый плащ, кожаная сумка перекинута через плечо. Увидев мои голые руки, она достает из плаща перчатки и предлагает мне. Я удивлена даже не ее щедростью, а фактом, что она оделась, как и я – служанка.

Ина стоит возле двух лошадей, мышастой и гнедой. Мышастая лошадка уже готова, позади нее Тэм седлает гнедую. Мой желудок начинает предательски урчать, и я чувствую, как потеют ладони. Неужели мы не поедем в карете?

Хотя я умею ездить верхом, мне не хватает уверенности, и огромные холеные лошади с норовом из конюшен Герлингов заставляют меня нервничать. Через секунду я понимаю, что застыла на месте и неприлично уставилась на Ину, так что быстро склоняю голову и приседаю в глубоком реверансе.

– В этом нет необходимости, – говорит она.

Несмотря на простое платье, она так же красива и величественна. Но что-то в ней выдает сомнение, даже недовольство. Ее короткие волосы спрятаны под простой шерстяной шапочкой.

– Хорошо, что ты со мной, Джулс.

Я с опаской подхожу к лошадям, приветствуя Тэма кивком и улыбкой. Он с любопытством переводит взгляд с меня на леди Голд, и в нем читается вопрос: почему я стою здесь, рядом с королевской дочерью? Я слегка качаю головой, беззвучно говоря: «Объясню позже». Тэм кривит губы и напряженно кланяется. Я добавляю его в список тех – Лора, Бея и Хинтон уже там, – с кем должна объясниться.

– Какая лошадь тебе больше нравится? – вежливо спрашивает Ина, словно интересуется, предпочитаю ли я чай с сахаром или с молоком. – Это Медок, – она гладит мышастую лошадь по носу, – а это Мава.

– Медок, – говорю я так быстро, что Ина смеется. – Я выбираю Медка.

– Хорошо, – она дает мне поводья мышастой лошади, и я пытаюсь скрыть испуг, когда животное поворачивается в мою сторону. Кажется, лошадь меня оценивает. Я помню слова папы о них: никогда не показывай, что нервничаешь.

То же самое можно сказать и о королевских особах.

Почему-то я представляла, что приготовлений будет больше, но Ина уже в седле, так что Тэм подходит ко мне, чтобы помочь забраться на Медка. Я неуклюже сажусь, нервно хватаясь за луку.

Ина видит мои напряженные плечи, и на ее лице появляется удивленное выражение, а затем смущение. Похоже, она и не подумала, что я могу не уметь ездить верхом, теперь ей стыдно и она старается придумать, как это исправить. Все чувства Ины Голд сразу отражаются на ее красивом лице. Ей никогда не приходится скрывать свои эмоции – это роскошь, но я не могу вменять ей это в вину. Она знает меня лишь два дня, но по-настоящему заботится о моем удобстве.

– Я нормально езжу верхом.

Мне хочется убраться из Эверлесса, вдохнуть полной грудью, пусть даже на один день. Я выпрямляюсь в седле и берусь за повод, стараясь не думать, как высоко над землей нахожусь. Ина грациозна, как танцор. Она натягивает капюшон на голову и правит прочь из конюшен. К моему облегчению, Медок послушно следует за Мавой.

– Я хочу отправиться в приют, расположенный между Крофтоном и Лаистой, – тихо говорит Ина, когда Тэм уже не может нас слышать. – Около часа езды. Я никому не сказала об этой маленькой прогулке. Ни Роану, ни Каро, ни Королеве. Они все думают, что на меня нападут и убьют, как зайца на охоте, – она говорит так непринужденно, что я смеюсь. – Поэтому я буду благодарна, если ты… ну, знаешь…

Ина поворачивается ко мне, покусывая губу. Леди Голд непохожа на ту, что хранит секреты, особенно от суженого или Королевы, ее приемной матери, но потом я вспоминаю, что и сама не кажусь таковой.

Я киваю и улыбаюсь.

Ина замечает что-то за моим плечом и закрывает рот. Она жестом указывает мне следовать за ней, когда мы подъезжаем к южным воротам. Они меньше центральных, через которые Королева въехала неделю назад. Через них ходят слуги и доставляют продукты. Два застывших стражника без интереса наблюдают за нашим приближением и встают по стойке смирно, как только видят лицо Ины. Они низко кланяются.

– Леди Голд, – заикается один из них, когда оба снова встают прямо. – Разве… разве… вам стоит выезжать за пределы поместья без эскорта?

Ина отвечает не раздумывая, и в ее голосе звучит легкая веселость, которой не было, когда мы были наедине.

– Я с эскортом, если вы не думаете, что эта девушка – призрак, – говорит она, взмахнув рукой в мою сторону. – Я просто хочу удивить Роана на охоте.

Я снова поражаюсь, с какой легкостью ложь слетает с ее губ. Взгляд Ины спокойный, ясный и ничего не выражающий. Совесть требует рассказать ей, что Роан посещал крыло слуг сегодня утром, но я гоню эти мысли прочь, оставляя на потом, как и многие другие мои секреты.

Ложь Ины срабатывает – стражники отходят и пропускают нас. Мы выезжаем в долину за стенами Эверлесса, двери с грохотом захлопываются за нами. Поразительно, как легко я начинаю себя чувствовать, словно с плеч свалился тяжелый груз.

Ина скачет к главной дороге. Еще достаточно рано, путешественников мало, и они на большом расстоянии друг от друга. Мы проезжаем мимо нескольких телег, нагруженных сеном, древесиной или мешками с зерном и ползущих в Эверлесс, но не встречаем попутчиков. Ина не опускает капюшона, но за стенами Эверлесса никто и так не узнает ее. Люди обращают на нее внимание лишь потому, что она невероятно красива. Но никто из фермеров или торговцев, проезжающих мимо, кажется, не догадывается, что перед ними дочь Королевы, будущая правительница Семперы.

Когда она поворачивает Маву на более узкую дорожку, ведущую через лес, я еще крепче сжимаю поводья, и они становятся скользкими от пота. Интересно, шел ли мой отец через эти леса во время своего последнего путешествия в Эверлесс.

– Ты же не думаешь, что в лесу будут кровососы? – Ина в страхе осматривается по сторонам.

В окружении мрачных вековых деревьев она уже кажется не такой уверенной. Интересно, сильно ли ее испугало нападение, в котором погибли слуги.

На мой смущенный взгляд она отвечает:

– Ты не слышала? Ведунья была убита вчера в Эйлстоне.

По спине пробегает холодок. Папа всегда говорил, что ведуньи и другие так называемые колдуны – шарлатаны, но не все в это верят, и те, у кого, по слухам, особые отношения со временем, становятся идеальными жертвами воров.

Я отрицательно качаю головой.

– Мы в безопасности вблизи от Эверлесса. – Раз от меня ждут, что я умру за Ину при необходимости, надеюсь, что это правда. – Но я плохо знаю эту часть леса.

– Ничего страшного, – говорит Ина, вытаскивая сложенную карту из кармана платья.

В кронах деревьев появляется просвет, и в чащу пробиваются солнечные лучи. Я нервничаю, сидя на спине у Медка, – каждый раз, как лошадь слегка поворачивается вслед за Мавой или объезжает очередное препятствие, я крепче сжимаю седло бедрами, чтобы не свалиться. По крайней мере, с появлением солнца стало немного теплее. Пейзаж вокруг нас по-своему прекрасен: все искрится от снега и тающего льда.

Хоть я и благодарна Ине за возможность провести день вне стен Эверлесса, но пока не могу избавиться от подозрений, что дочь Королевы что-то скрывает.

– Ина… – я обрываю себя на полуслове. Задавать вопросы подопечной Королевы все еще кажется неестественным – могущество Ины витает в воздухе, как некое существо, готовое нанести удар. Но я собираюсь с духом и продолжаю: – Можно мне спросить? Зачем мы едем в приют?

– О, – Ина издает неестественный смешок. – Знаешь, я была так сосредоточена на дороге, что забыла тебе рассказать.

Она грациозно поворачивается в седле, словно сидит не верхом на лошади, а в шезлонге на лужайке дворца. Проходит немало времени, прежде чем Ина начинает говорить, и речь ее звучит медленно и печально.

– Я хочу узнать, кем были мои настоящие родители, – спокойно отвечает она. – Я люблю Королеву и благодарна ей, но должна узнать, кто был до нее.

Она снова смотрит вперед, и мне не видно ее лица:

– Я хотела спросить Роана, но он такой беззаботный. Не желаю, чтобы он грустил или считал, что я несчастна. – Мне ясна ее мысль, ведь я тоже хочу избавить Роана от всей тьмы и горя этого мира. – А если Королева узнает…

Я мысленно заканчиваю предложение за нее: «Она будет разочарована. Обвинит меня в измене. Потребует мою голову».

Гадая, что из этого правда, я так и не решаюсь спросить, вспоминая о ноже, запущенном в Ину.

– А Каро? – спрашиваю я.

Ина разочарованно вздыхает.

– Она знает, что я могу отправиться на прогулку в одиночестве, но не знает, куда. Каро тоже не одобрила бы это. В любом случае она сопровождает Королеву в очередной странной поездке.

– Что за странная поездка? – спрашиваю я из любопытства и тут же ругаю себя, что сую нос не в свои дела.

– Ничего особенного, – отмахивается Ина. – Ты же знаешь, Королева помешана на Колдунье. Ей нравится посещать старые места, поля сражений, кладбища и тому подобное, и она всегда берет Каро с собой.

В голове возникает мысль.

– Как Каро получила расположение Королевы? Была ли она… – я замолкаю, хотя по тому, как Ина сжимает поводья в руках, догадываюсь: она понимает, о чем я.

– Была ли она брошена, как и другие? – тихо заканчивает Ина.

Я молча киваю.

Ина снова поворачивает голову и улыбается, хотя грусть все еще едва заметна на ее прекрасном лице, словно легкая дымка.

– Она говорит, что никогда не интересовалась тем, кто ее родители, и я тоже не должна. Она думает, что судьба привела ее во дворец, и ей все равно, что было до этого. Она очень преданная, словно член семьи. Если бы Каро попала к Королеве в более молодом возрасте, думаю…

В голосе Ины слышны разные чувства: сомнение, вина, зависть – сложно выделить что-то одно.

Она украдкой смотрит на меня.

– Я благодарна за твою рассудительность. Хорошо поговорить с кем-то или… – Ина внезапно останавливает Маву. – Я так глупа. Я не хотела говорить о семье так скоро после смерти твоего отца.

– Все хорошо, – заверяю я, хотя мое сердце сжимается от боли, но это светлая боль, если такая существует. Слышать и произносить такие слова – «родители», «сирота» – странно, но лучше не держать эмоции в себе. Никак не пойму, почему Ина Голд так доверчива. Но с чего бы ей не быть такой? Это я привыкла относиться с опаской ко всему, потому что храню очень много секретов.

Ина смотрит так, словно знает мои мысли.

– Такое облегчение доверять тебе, Джулс, я чувствую, что могу с тобой разговаривать, что ты понимаешь. – Она немного застенчиво улыбается. – Скажи мне прекратить, если я несу чепуху. Знаю, это слишком прямо…

Я качаю головой: мне понятны чувства, которые она испытывает по поводу родителей. Я постоянно возвращаюсь мыслями к папе. Его письмо в нагрудном кармане уже почти рассыпается на части от того, сколько раз я разворачивала и складывала его, чтобы прочесть. И я хочу, чтобы Ина об этом знала, чтобы доверяла мне.

Ина пускает Маву вперед. Медок следует за ними. Мы странная пара: принцесса и служанка, одна когда-то была сиротой, другая недавно ею стала, одна в милости у Королевы, другая любима отцом. Думаю, будь такая возможность, я ни за что не поменялась бы с ней местами, не променяла бы папу на Королеву.

От этих мыслей я снова чувствую боль утраты и пытаюсь быстро найти другую тему для разговора, прежде чем горе поглотит меня.

– Я полагала, сиротский приют Королевы находится на восточном побережье, возле дворца. – Про себя же отмечаю, что поездка туда займет недели, а у нас с Иной запасов на день.

– Это был первый приют, – говорит Ина. – Я уже почти все посетила. Их так много, Джулс, по всему королевству: семьи продолжают бросать своих детей под стенами дворца. Мы могли бы создать свой собственный город.

Я качаю головой, представляя город сирот, растущих на свободе, не знающих своего прошлого.

– Я посетила все, которые смогла найти, чтобы посмотреть их записи, – продолжает Ина. Понятно, что она думала об этом тысячи раз. – Правда в том, что я даже не знаю, из какого я приюта, и не могу спросить ее величество.

– Конечно, нет, – бормочу я и глубже кутаюсь в шерстяной плащ.

– Знаю лишь, что Иной меня назвала настоящая мать, – она недолго молчит. – Но все равно не могу быть в этом уверена. – Я и без дополнительных разъяснений понимаю, что чувствует Ина: боль оттого, что больше никогда не ощутить тепла родного прикосновения, не услышать слов одобрения и поддержки, оставила зияющую рану в моем сердце. – Так что я побывала почти в каждом приюте в королевстве. И ничего не нашла.

Теперь нездоровое любопытство берет надо мной верх. Живы или мертвы мои настоящие родители? Зачем они оставили меня возле стен дворца: чтобы я стала приемной дочерью Королевы, чтобы меня забрали в приют или чтобы я умерла, вдыхая соленый морской воздух? Как папа удочерил меня? Связана ли с этим его смерть?

Солнце уже высоко в небе, но я снова вся дрожу, и лишь мысли о письме в нагрудном кармане греют меня. Должно быть, папа нашел меня в одном из этих приютов и дал мне то, чего нет даже у Ины Голд, принцессы Семперы: любовь.

После мрачного разговора остаток пути мы проезжаем в относительной тишине. Карта Ины ведет нас по все более узким дорогам, равнинам и лесам, пока наконец в березовой роще мы не находим огромные, украшенные орнаментами ржавые ворота из кованого железа. Слова наверху покрылись снегом и льдом, но я все равно могу разобрать надпись: Пристанище детей Семперы, ведь у всех должен быть дом.

Мы в нерешительности останавливаемся, точно не зная, кого позвать, – за воротами лишь белое безмолвие. Но, прежде чем успеваем спешиться, у ворот появляется ребенок – маленькая девочка с короткими черными волосами и большими-пребольшими глазами, не старше шести-семи лет. Она внимательно рассматривает нас, вцепившись голыми пальцами в железные прутья. На ней потертое пальто и штаны, которые ей велики. Она одета совсем не по погоде.

– Ты фейри? – спрашивает девочка.

Ина открывает рот, замирает, а потом смотрит на меня. Обычное самообладание, кажется, покинуло ее: она выглядит встревоженной и неуверенной, губы потрескались оттого, что она их кусает. Кроме недавнего случая перед дверью королевских покоев, я никогда не видела ее такой растерянной, даже когда она впервые ступила в Эверлесс рядом с Королевой. Но теперь она нервничает. Поэтому я спрыгиваю с лошади, тяжело приземляясь на снег.

Маленькая девочка стоит на месте, когда я подхожу ближе и присаживаюсь на корточки по другую сторону ограды, чтобы наши глаза были на одном уровне, пытаясь вспомнить, как папа говорил со мной, когда я была в ее возрасте.

– Фейри не существует, милая, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал приветливо и весело, хотя не могу отбросить мысль, что ей, должно быть, очень холодно.

Девочка кивает и смотрит мимо меня на лошадей. Я оборачиваюсь и вдруг вижу их глазами ребенка: блестящую шерсть Мавы и шелковую гриву, гордый изгиб шеи Медка.

– Ты можешь погладить их, – говорю я девочке. – Давай.

Она моргает, а потом едва заметная улыбка озаряет ее лицо. Ребенок хватает металлические прутья и пятится, таща ворота за собой. Я киваю Ине – та неуверенно смотрит на меня, а потом спешивается, берет поводья обеих лошадей и ведет их через ворота. Девочка поднимает руку, чтобы погладить бок Мавы, когда Ина проводит их мимо, – она зачарована.

Между деревьями перед нами вырастает сам приют – огромное обветшалое здание: кажется, что кто-то пытался повторить Эверлесс, но у него не было достаточно кровавого железа или расчетливости Герлингов. Два крыла из черного камня образуют огромный голый двор, по которому друг за другом бегают десятки мальчиков и девочек, играя в снежки. На вид все они не старше десяти лет. Их крики и визги эхом отдаются среди деревьев.

Ина берет меня за руку. Она отстает, тревожно посматривая на здание.

– Ты зайдешь туда вместо меня? – спрашивает она. – Мне нужно пройтись.

Я удивлена.

– Ты сама не хочешь посмотреть?

– Мы практически одного возраста… – Ина избегает моего взгляда, вместо этого рассматривая детей, с любопытством глазеющих на лошадей. – Спроси, можем ли мы посмотреть на записи того месяца, когда Королева нашла меня. Думаю, этого будет достаточно. Но скажи, что это для тебя, ты интересуешься своим прошлым. – Ее речь становится все быстрее и быстрее, она нервничает, называя день своего рождения, который ей сказала Королева, – шестое марта, – и я понимаю, что она всего на несколько дней старше меня. Я родилась одиннадцатого.

Ясно, почему она хочет, чтобы я притворялась, что ищу информацию, – ведь люди не должны знать, что Ина тайком пытается узнать о своей жизни до того, как попала под опеку Королевы. Сердце сжимается от боли и жалости к себе. Я по-прежнему лишь вещь, которую можно использовать, когда это понадобится тому, кто обладает достаточной властью, – даже Ине Голд, девушке, которая лишь час назад сказала, что может доверять мне, что мы понимаем друг друга. Но я согласно киваю.

Ина уходит искать конюшню, а я иду в дом. Подойдя ближе, вижу, что здание приюта давно не реставрировали. Некоторые кирпичи в стене, кажется, расшатались, и я ступаю на пол из древних прогнувшихся досок. Слабый огонь горит в камине. Маленький лысеющий человек сидит за столом на другом конце комнаты и что-то записывает в учетный журнал. Услышав щелчок входной двери, он поднимает взгляд и вздрагивает, увидев меня.

– День добрый, – говорит он скрипучим голосом. – Чем могу вам помочь, мисс?

– Добрый день. – Я собираюсь с духом и повторяю слова, вложенные в мои уста Иной: – Я сирота из Лаисты, хочу изучить записи приюта, чтобы найти информацию о своем рождении зимой семнадцать лет назад.

Мужчина внимательно слушает, потом поднимается со стула – я слышу, как хрустят его кости, – и идет к полке у стены, заполненной огромными старыми журналами. Его пальцы парят вдоль них, следуя какой-то неведомой мне логике, и наконец снимают с верхней полки один том.

Управляющий кладет его на стол с тяжелым стуком, и в воздух поднимается облако пыли. Когда он открывает книгу, я подхожу ближе, чтобы посмотреть записи. Все огромные желтые страницы заполнены рядами слов и чисел: имя ребенка, дата рождения, если известна, день недели и состояние, в котором он попал в приют, имя усыновителей, если таковые были. Последняя колонка заполнена лишь на треть. Потом я дохожу до страниц, где вся информация записана хаотично. Вместо имен – числа и много пустых мест.

Мужчина видит недоумение на моем лице.

– Женщина, управлявшая приютом до меня, безобразно вела записи, – объясняет он. – А несколько десятилетий назад происходили ужасные случаи, когда детей усыновляли, чтобы украсть их время. Королева повесила виновных и уволила работников приюта, допустивших такое. Чтобы сохранить порядок, знаете ли. – Он смеется, но в его голосе нет радости. – Ради безопасности мы стали следить за тем, как ведутся записи. Но все равно… – он хмурится, приглядываясь. – Это был год тех сотрясений.

– Сотрясений? – повторяю я. – Земли? – Мы не почувствовали их в Крофтоне, но истории не давали мне уснуть: в городе рядом с дворцом образовалась трещина, поглотившая здания и людей целиком.

Управляющий удивленно смотрит на меня:

– Нет, сотрясений времени. – Смутно вспоминаю, как отец критиковал истории о сотрясениях времени. – В ту зиму, которая вас интересует, мы видели всевозможные нарушения. Замершие моменты, слишком длинные дни. Однажды мы все потеряли час. Люди были в ужасе. Паника нарастала по всему побережью, начались грабежи, а потом было то дело Брайарсмура. – Мужчина закусывает губу, уставившись в какую-то точку позади меня.

Папа ничего мне об этом не рассказывал.

– Что такое Брайарсмур?

– И что за образование в наши дни? – в голосе управляющего звучит осуждение, но оно направлено не на меня. – Это город, Брайарсмур, в нескольких милях к северу отсюда. У нас с ним двенадцатичасовая разница – если бы мы с вами сидели сейчас там, то была бы уже темная ночь. Время замерзло там на полдня в ту зиму. Люди начали шептаться, что дети оттуда были прокляты.

Он подпирает рукой подбородок и наклоняет голову, ожидая моей реакции, но я все еще пытаюсь сообразить, о чем он говорит. Бывает, что время замедляется, ускоряется или замирает на целое мгновение, ветер и солнце застывают, пока мы продолжаем проживать жизнь, не осознавая, что оказались вне временного потока. Но все всегда возвращается на круги своя. Невероятно, чтобы где-то время могло отстать на день.

– Королева приказала всех эвакуировать, – продолжает он, – но ущерб уже был нанесен.

Полчаса спустя я уже трижды пролистала журнал от корки до корки, но не нашла никаких упоминаний о младенцах с именами Ина или Джулс. Кроме того, записи за целую неделю в журнале отсутствуют. Возможно ли, что нас бросили именно в неделю, выпавшую из времени?

Брайарсмур. Название кажется мне знакомым – но как, ведь папа никогда не упоминал его?

– Джулс, – Ина зовет меня с улицы, я благодарю мужчину за помощь и возвращаю бесполезный журнал на полку. Потом спешу к королевской дочке.

Снег слегка припорошил ее капюшон.

– Ничего? Никаких записей?

– Никаких имен, – говорю я. – Но…

Прежде чем я успеваю рассказать ей о Брайарсмуре, Ина вздыхает и отворачивается.

– Эти дурацкие места и их убогие записи, – говорит она едва слышно. Видно, что внутри нее бушует буря. Хотя я не очень хорошо ее знаю, клянусь, она на грани истерики. – Я обыскала почти все приюты в королевстве.

Мне хочется сказать что-нибудь утешительное, но Ина уже решительно шагает к покосившимся конюшням приюта. Толпа любопытных детей, восхищавшихся нашими лошадьми, рассыпается, когда мы заходим, и растворяется до того, как кто-то из нас успевает сказать хоть слово.

Пока мы седлаем лошадей, в моей голове возникает идея.

– Клерк упомянул кое-что… – начинаю я, и Ина поднимает на меня взгляд. – Он сказал, что к северу отсюда есть город…

– Я знаю, – прерывает меня Ина, – Брайарсмур. – Она кривит губы, словно съела гнилой фрукт.

– Ты там была?

– Нет, но я его знаю, – отрезает Ина. – И там ничего нет. Он в руинах.

– Там точно должно быть что-то, – настаиваю я. – Может, не люди, но книги, документы…

– Я не могу поехать в Брайарсмур. Королева это запрещает, – ее голос твердый как камень, и я догадываюсь, что между ними случился конфликт, о котором еще слишком рано рассказывать мне. – Она говорит, город проклят.

– Может быть… – начинаю я, но Ина уже забралась в седло и смотрит на меня, а потом на дорогу в сторону севера. Почти сразу решимость покидает ее, она опускает плечи и становится похожа не на принцессу, а на простую, несчастную девушку, которую можно встретить за тяжелой работой в Крофтоне.

– И что мы будем там делать, даже если Королева не узнает? – грубо спрашивает она в несвойственной ей манере. – Нет. Я устала от неудач и странных городов.

Во мне нарастает раздражение, но я беру себя в руки и забираюсь на лошадь. Мне ли спорить с Иной Голд?

Мы возвращаемся в Эверлесс в молчании: у Ины нет настроения, а мои мысли все еще заняты тем, что рассказал мне служащий приюта о Брайарсмуре. Как могло случиться, что папа ни разу не упомянул этот городок, выпавший из времени?

Но сложно перечислить все, что отец держал в секрете от меня. Даже его смерть – загадка.

Другая мысль резко возникает в голове: может быть, я сама загадка – секрет, который тоже нужно раскрыть. Эта идея овладевает мной: где-то в глубине души я знаю, что должна как можно скорее найти дорогу в город вне времени.

Если правда, что дети Брайарсмура прокляты, я уверена, что Ина, самый благословенный ребенок Королевства, не могла родиться там.

Но это не значит, что и я тоже.

Время всегда странно двигалось вокруг меня, замирая в какой-то момент, а потом спешило дальше, чтобы догнать остальной мир. Может быть, это Брайарсмур не отпускал меня все эти годы.

И я определенно чувствую себя проклятой. Все мои потери – словно подтверждение тому. Мать и отец – самые тяжелые, но есть и тысячи других, поменьше, утрат: наш маленький сад в Крофтоне, дружеские объятия Аммы, пылающее тепло кузницы, детская улыбка Роана. Я натягиваю поводья Медка и отстаю, чтобы Ина не заметила несколько слезинок, скатившихся по моим щекам.

* * *

Солнце уже садится, когда впереди возникает Эверлесс. Поместье – колючий темный силуэт на фоне оранжевого неба. Ина останавливается на пустой дороге, и я торможу лошадь возле нее, не понимая, что случилось, но она просто смотрит на него, этот временный дом для нас обеих; любопытная смесь изумления и горя читается на ее красивом лице.

– Может, лучше, чтобы я не знала, – говорит она, как будто обращаясь к себе. Я наклоняюсь к ней поближе. – До свадьбы осталось меньше трех недель, помилуй Колдунья. Может, это знак, что я не должна носиться по всему королевству в поисках ответов, которых, возможно, не существует… У меня уже есть все что нужно.

Она смотрит на меня, и хотя я не понимаю, почему Ине Голд, дочери Королевы, нужно одобрение служанки, очевидно, что она его ждет.

Что-то наподобие раздражения возникает во мне: почему я должна успокаивать Ину, когда у нее есть все, о чем только можно мечтать, и однажды она взойдет на трон?

У Ины взгляд затравленной лани, которая ищет пропитание в суровых лесах Крофтона. Наше с папой выживание зависело от моих навыков охотника. Но даже в те времена, когда лань смотрела мне прямо в глаза, я не могла заставить себя выстрелить.

Несмотря ни на что, мне хочется помочь ей, потому что я знаю, каково это – быть потерянной.

– Отец воспитал меня как родную дочь, но потом признался, что это было не так, Ина, – говорю я. Она сжимает мою руку так сильно, что я морщусь от боли. – Мне известно, каково это – не знать. Но… – я делаю паузу, подбирая слова, – мне еще более одиноко, потому что он не сказал мне правды, боясь, что я перестану любить его как родного отца. Но он ошибался.

Ина отнимает свою руку от моей, закрывает лицо и начинает плакать. Этот звук пронзает меня: я сказала что-то не то, позволила горю вырваться наружу.

– Все в Эверлессе любят тебя, – говорю я. Она наклоняется и утыкается мне в плечо. – До твоего приезда все только и говорили, как красива и добра Ина Голд, как Роану повезло с невестой. – Когда я произношу имя Роана, в груди все сжимается, но я не обращаю внимания. – И это только начало. Все видят, как Королева любит тебя, как Каро любит тебя, как Роан, – я делаю паузу, – обожает тебя.

Улыбка, слабая, но настоящая, появляется на лице Ины.

– Спасибо, Джулс, – она смотрит на Эверлесс. – Я выхожу замуж за Роана Герлинга. Уверена, ни у одной девушки не было больше причин для счастья.

Воспоминание всплывает в голове: случайная встреча с Роаном в узком коридоре, он возбужден, от него исходит тонкий запах духов. Лаванды, а не розовой воды.

– Это не мое дело, но… ты любишь его? – я не успеваю обдумать вопрос.