Текст книги "Королевство гнева и тумана"

Амрена замерла.

– Я покинула Двор весны по собственной воле, – сказала я. – И хозяев у меня нет.

Крессэда пожала плечами, отметая мои слова, будто детскую болтовню.

– Ты, госпожа, можешь думать как угодно, но закон есть закон. Ты являешься… являлась его невестой. И принесение клятвы на верность другому верховному правителю не меняет твоего статуса. Это очень хорошо, что Тамлин уважает твое решение. В противном случае ему оказалось бы достаточно написать Таркину и потребовать твоего возвращения, и мы были бы обязаны подчиниться. Либо – рисковать своей безопасностью, оказавшись втянутыми в войну.

– Крессэда, ты, как всегда, очаровательно шутишь, – вздохнул Риз.

– Это не шутки, верховный правитель, – встрял Вариан. – Моя сестра говорит правду.

Рука Таркина легла на перламутровую столешницу.

– Ризанд – наш гость, и его придворные – тоже. И мы будем относиться к ним как к гостям. Крессэда, мы будем принимать их так, как принимают тех, кому мы обязаны жизнью. Ты прекрасно знаешь: одно слово тогда – и сейчас мы бы здесь не сидели.

Таркин внимательно смотрел на нас с Ризандом. Наши лица выражали неподдельное равнодушие. Верховному правителю Двора лета нужно было как-то выбираться из неуклюжей ситуации.

– Нам с тобой есть что обсудить. Наедине, – сказал Таркин Ризу. – Сегодня я устраиваю прием в вашу честь. Торжество пройдет в моем плавучем дворце, на заливе. А потом вы все вольны бродить по городу, где пожелаете. Надеюсь, вы простите принцессе ее чрезмерную заботу о наших подданных и стремление оградить их от бед. Минувшие месяцы, когда мы восстанавливали дворец и город, дались ей очень тяжело. Естественно, никто из нас не хочет повторения этого кошмара.

Глаза Крессэды потемнели. Я улавливала в них тревогу и что-то еще.

– Крессэда принесла немало жертв ради благополучия наших подданных. – Теперь Таркин обращался ко мне. – Не стоит принимать ее слова близко к сердцу.

– Мы все принесли немало жертв, – сказал Ризанд.

Выражение ледяной скуки в его глазах исчезло. На гостей смотрели два острых фиолетовых кинжала.

– И ты, Таркин, и твои близкие сидите здесь, а не гниете в Подгорье, благодаря жертве, принесенной Фейрой. И потому, Таркин, прошу меня простить, но я должен предупредить твою принцессу: если только она сообщит Тамлину или если кто-то из твоих подданных попытается выкрасть Фейру и вернуть ее ко Двору весны, пусть заранее прощаются с жизнью.

За столом стало тихо. Даже легкий ветер перестал дуть.

– Ризанд, не надо мне угрожать в моем же доме, – сказал задетый Таркин. – Моя благодарность имеет свои пределы.

– Это не угроза, – невозмутимо ответил Ризанд. Клешни краба на его тарелке хрустнули, разрываемые невидимыми руками. – Это обещание.

Все посмотрели на меня, ожидая моего ответа.

Я подняла бокал, поочередно оглядела всех, задержав взгляд на Таркине, и сказала:

– Теперь я понимаю, почему бессмертие не может наскучить.

Таркин усмехнулся и выдохнул. С облегчением.

Через связующую нить я поймала мимолетное одобрение от Ризанда.

Глава 33

Нас разместили в примыкающих друг к другу комнатах с общей гостиной, просторной, изысканно убранной. Ее окна смотрели на море и на раскинувшийся внизу город. Стены моей комнаты были цвета морской пены с нежнейшими оттенками голубого и вкраплениями золота. На комоде лежала морская раковина, покрытая позолотой. Я едва успела подержать ее в руках и положить обратно, как дверь тихо отворилась и внутрь проскользнул Риз.

– Ты знаешь, что́ я вдруг понял? – спросил он, даже не извинившись за вторжение. – В общем-то, мне нравится Таркин. Даже Крессэда мне нравится. Не могу сказать то же самое про Вариана. Но бьюсь об заклад: ему бы провести пару недель с Кассианом и Азриелем, он бы с ними накрепко сдружился, и я бы открыл и в нем что-то располагающее. Или же Амрена полностью подчинила бы его себе. Но тогда его лучше было бы не трогать, чтобы не злить ее.

Он привалился спиной к закрытой двери. Верхние пуговицы на его камзоле расстегнулись, обнажая часть узора татуировки.

– А дальше? – Я прислонилась к комоду, где уже наверняка лежала моя одежда, перемещенная сюда Ризом.

Просторная, залитая солнцем комната с большой кроватью и широкими окнами наполнилась тишиной.

– А дальше я хочу, чтобы ты нашла способ сделать все необходимое и не превратить их в наших врагов.

– Ты хочешь сказать: «Действуй так, чтобы не попасться».

Риз кивнул:

– Кстати, тебе нравится, что Таркин безостановочно глазеет на тебя? Я только не могу понять, то ли ему хочется затащить тебя в постель, то ли он знает, что ты унаследовала часть его силы, и пытается понять, насколько эта часть велика.

– А если то и другое?

– Возможно. Но когда у верховного правителя при виде тебя текут похотливые слюни, начинается опасная игра.

– Сначала ты дразнил меня поползновениями Кассиана. Теперь – Таркин? Неужели нельзя найти иные способы меня позлить?

Риз шагнул ко мне. Меня обдало его теплом и запахом. Сила, которую он притушил во время трапезы, снова бурлила в нем. Риз упер руки в комод, заключив меня в полуобъятия. Когда-то это меня испугало бы. Но не сейчас.

– Фейра, у тебя здесь одна-единственная задача. Никто другой не сможет ее выполнить. Только ты. Поэтому делай что угодно, но выполни. Добудь Книгу. И не попадись.

Я не была пугливой, хнычущей дурочкой. Я сознавала, на какой риск иду. Но этот его тон, этот его всегдашний взгляд…

– Что угодно? – переспросила я.

Он поднял брови.

– А если бы ради нашей цели мне действительно пришлось бы улечься с Таркином в постель, что бы ты сказал?

Зрачки его вспыхнули, он уставился на мои губы. Деревянный комод жалобно поскрипывал под руками Риза.

– Ты говоришь жуткие вещи.

Я ждала. Мое сердце билось неровно. Наконец Риз снова посмотрел на меня:

– Ты всегда вольна делать что хочешь и с кем хочешь. И если тебе хочется посмотреть, каков Таркин в постели, – пожалуйста.

– Может, и хочется, – ответила я, хотя добрая половина моей личности кричала: «Врешь!»

– Отлично, – сказал он.

Его дыхание гладило мне губы.

– Отлично, – повторила я.

Мы стояли почти впритык. Расстояние становилось все меньше, а вызов, бросаемый им, – все ощутимее.

– Только не подвергай опасности свою миссию, – тихо сказал Риз.

Его глаза сверкали, как две фиолетовые звезды.

Морская соль и ветер манили меня, пели мне свою песню.

Возможно, Риз ее тоже слышал.

– Зажги ее. – Он кивком указал на свечу, стоявшую на комоде рядом с раковиной.

Я хотела поупираться, но потом, взглянув на свечу, вызвала огонь и выплеснула весь кипучий гнев, который Ризу удалось-таки достать из глубин моей души.

Свеча полетела с комода, будто кто-то выплеснул на него ведро воды.

Я растерянно пялилась на мокрый комод, с которого на мраморный пол стекали струйки воды. Их шуршание было единственным звуком в комнате.

Риз не отпрянул, не убрал руки. Он по-прежнему упирался в комод. Мой выплеск – в полном смысле слова – вызвал у него лишь тихий смех.

– Ты когда-нибудь научишься выполнять приказы?

Я не вызывала воду. Но я – во владениях Таркина, вблизи него, и его сила… я чувствовала, что сила верховного правителя Двора лета отвечает мне. Я чувствовала лужицы, образовавшиеся на полу, чувствовала плеск морских волн и ленивую гладь залива, ощущала соленость ветра. Я молча смотрела на Риза, игнорируя его вопрос.

У меня не было хозяев, однако я могла стать хозяйкой всего. Если пожелаю. Если осмелюсь.

Я пожелала, чтобы вода превратилась в звездочки, которые тогда мерцали у Риза в темноте. И вода послушно сделалась странным дождем, идущим снизу вверх. Я заставила капельки разделиться и повиснуть вокруг нас. Теперь они ловили солнечный свет и сверкали не хуже морского стекла в люстре.

Риз молча разглядывал устроенное мною.

– Надеюсь, этот фокус ты не станешь показывать Таркину, если у вас дойдет до спальни, – пробормотал он.

Все капельки понеслись в физиономию Риза – слишком быстро, чтобы успеть загородиться. Меня в итоге тоже забрызгало.

Теперь мы оба намокли. Риз оглядел себя, затем улыбнулся.

– Хорошая работа, – произнес он, отталкиваясь от комода.

Он даже не стал вытирать воду, блестевшую у него на лице и руках.

– Упражняйся дальше.

– Неужели он устроит войну? Войну из-за меня?

Риз понял, о ком я спрашиваю. Жар, еще недавно полыхавший в его глазах, сменился убийственным спокойствием.

– Не знаю, – ответил он.

– Я бы лучше вернулась, Ризанд, если вдруг дойдет до войны. Лучше вернуться, чем вынуждать тебя воевать. И не только тебя.

Он сунул все еще мокрую руку в карман.

– Неужели тебе захотелось бы вернуться? Или разжигание войны из-за тебя оживило бы твои чувства? Думаешь, он бы сделал столь серьезный шаг, чтобы вернуть твою любовь?

Я покачала головой:

– Я устала от смертей. Не хочется снова видеть, как кто-то гибнет. И уж тем более – из-за меня.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Хорошо. Мне не хотелось бы, но я бы вернулась. И конечно же, болью и убийствами моих чувств не оживишь.

Лицо Риза оставалось непроницаемым. Затем он шагнул к двери. Его пальцы обвили дверную ручку в форме морского конька.

– Он запер тебя в четырех стенах, потому что знал. Этот взбалмошный придурок знал, какое ты сокровище. Ты стоишь дороже земель, золота и драгоценных камней. Он знал – и хотел сделать тебя своей безраздельной собственностью.

Эти слова ударили по мне, невзирая на то что для какого-то уголка моей израненной души они стали целебным бальзамом.

– Пойми, Ризанд: он любил меня и… до сих пор любит.

– Вопрос не в том, любит ли он тебя. Вопрос – насколько. Отвечу: избыточно. Любовь в таких дозах становится ядом.

Он толкнул дверь и ушел.

Воды залива напоминали зеркало. Должно быть, Таркин повелел воде замереть. За все время приема, устроенного в нашу честь, плавучий дворец лишь едва покачивался на невидимых волнах.

Это был корабль особой постройки, вмещавший более сотни гостей. Подданные Двора лета, приглашенные Таркином, изо всех сил старались не следить за каждым шагом Риза, Амрены и, естественно, моим.

Главная палуба была уставлена низкими столиками и диванчиками для угощения и отдыха. На ее верхнем ярусе, под навесом плиток, отделанных перламутром, стоял стол для нас. Таркин предстал перед нами воплощением лета – в бирюзово-золотистой одежде с пуговицами и перстнями, отливавшими изумрудной зеленью. Белые, цвета морской пены, волосы верховного правителя украшала корона из белого же золота и сапфиров, выполненная в виде волн с перехлестом, – настолько красивая, что я частенько на нее поглядывала.

Я сидела справа от него, и он в очередной раз перехватил мой взгляд:

– Тебе бы стоило познакомиться с нашими искусными ювелирами. Что же касается этой короны, ее они могли бы сделать поудобнее. Сильно в голову врезается.

Он предпринял довольно учтивую попытку завязать разговор. Весь первый час я молчала. Вместо того чтобы любоваться городом на острове, заливом и сушей, я посылала сгустки магической силы, надеясь получить ответ. Вдруг Книга спрятана неподалеку?

Мои молчаливые призывы оставались без ответа. Что ж, придется поддержать беседу.

– Как тебе удалось уберечь корону от ее рук? – спросила я.

Произнести имя Амаранты здесь, среди счастливых, искренне радующихся празднеству подданных Таркина, было бы все равно что обрушить на плавучий дворец грозу с ливнем.

Риз, занятый разговором с Крессэдой, услышал мой вопрос, однако лишь мельком взглянул на меня. После его визита в мою комнату мы с ним не перекинулись и двумя словами. Он даже не заметил моего наряда.

Странно, поскольку сегодня даже мне самой нравилось, как я выгляжу. Мои волосы, свободные от шпилек и заколок, удерживались лишь диадемой из червонного золота с затейливым переплетением нитей. На мне было темно-розовое платье без рукавов, облегающее в груди и талии – почти того же фасона, что и надетое утром. Красивый, мягкий, женственный наряд. Я так давно не позволяла себе подобного. Не хотела, поскольку…

Но здесь проявление женственности и наслаждение красивой одеждой не обрекало меня на жизнь, которую я успела прочувствовать и возненавидеть. Здесь по вечерам я могла наряжаться в платья вроде этого, а проснувшись утром, надеть боевые кожаные иллирианские доспехи.

– Когда вторглись на наши земли, бо́льшую часть сокровищ нам удалось спрятать. Тогда правил Нострус – мой двоюродный брат. Я был принцем и находился в другом городе. Я получил приказ: ночью спрятать главную сокровищницу.

Нострус восстал против Амаранты и был убит ею. Она казнила всю его семью, «чтобы другим неповадно было». Таркину каким-то образом удалось выжить.

– Я не знала, что Двор лета так ценит сокровища, – сказала я, продолжая разговор.

Таркин сдержанно рассмеялся:

– По-настоящему их ценили лишь наши далекие предки. У тогдашних верховных правителей были иные представления. Мы же это делаем больше по традиции.

– Так вы все-таки дорожите золотом и самоцветами? – с нарочитой небрежностью спросила я.

– Дорожим… среди прочих ценностей.

Я мелкими глотками пила вино, обдумывая, как бы спросить о Книге, не вызвав подозрений. Что-то подсказывало мне: лучше задать вопрос напрямую.

– А гостям других дворов разрешается взглянуть на эти сокровища? Возможно, тебя удивляет мой вопрос, но драгоценности сопровождают меня с раннего детства. Мой отец был торговцем золотом и украшениями. В детстве я немало времени проводила в его кабинете, разглядывала золотые вещицы и играла сверкающими камешками. Было бы интересно сравнить богатства смертного мира с теми, что созданы руками фэйцев.

Риз продолжал разговор с Крессэдой. Ни малейшего удивления, ни намека на одобрение выбранной мною стратегии. Наша связующая нить молчала.

Таркин запрокинул голову. Сапфиры в его короне заиграли, ловя свет фонарей.

– Я охотно покажу тебе наши сокровища. Завтра же и покажу, после полудня.

Таркин вовсе не глуп. Возможно, он сообразил, что я веду с ним некую игру. Однако… его предложение было искренним. Я слегка улыбнулась и кивнула. После глянула вниз, на нижнюю палубу, ярко освещенную и заполненную гостями. Отсветы фонарей чуть подрагивали на темной воде. Меж тем я ловила на себе пристальный взгляд Таркина.

– Расскажи мне о мире смертных, – попросил он.

Я положила себе еще одну порцию понравившегося мне клубничного салата.

– Я видела совсем маленький кусочек мира смертных. Моего отца называли королем торговцев. Дела заставляли его часто разъезжать по миру смертных. Но я была слишком мала, чтобы сопровождать его в путешествиях. Когда мне было одиннадцать, отец разорился. Корабли, которые он послал в Бхарат, попали в бурю и утонули. Целых восемь лет моей семье прошлось прозябать в нищете. Мы поселились в захолустной деревушке, неподалеку от стены. Я не могу рассуждать обо всем мире смертных, поскольку не видела его. А то, с чем приходилось сталкиваться… тяжелый, жестокий мир. Мне кажется, в Притиании сословные различия не так ясно выражены. А в той части смертного мира, где я жила, все определяли деньги. Либо у тебя есть деньги, и ты стремишься их сохранить и приумножить, либо денег у тебя нет, и тогда ты обречен на голод и ищешь любые способы выжить.

Я еще отпила вина. Про мою охоту Таркину знать не обязательно.

– А потом отцу снова улыбнулась удача… Он сумел выбиться из нищеты. Я в то время уже жила в Притиании.

У меня сдавило сердце. Казалось, вместо клубники я проглотила кусочки морского стекла.

– И знаешь, бывшие друзья отца, которые палец о палец не ударили, чтобы помочь ему в тяжелые годы, которые злорадно наблюдали, как мы голодаем, вдруг поспешили возобновить с ним дружбу. Нас пугали чудовищами Притиании. Но уж лучше притианские чудовища, чем те, кто обитает по другую сторону стены. Там нет магии. Там нет многого, что есть здесь. И деньги там решают все.

Таркин кривил губы, раздумывая над моими словами.

– Если бы разразилась война, ты бы стала защищать вероломных друзей своего отца?

Он задал опасный вопрос. Вопрос с подвохом.

– Я бы защищала отца и двух моих сестер, которые живут вместе с ним. Что же касается этих лизоблюдов и напыщенных пустышек… Я не буду сожалеть, если их мир рухнет.

Мне вспомнилась семья жениха Элайны, исходящая ненавистью к Притиании.

– В Притиании тоже есть те, кто мечтал бы уничтожить существующий порядок вещей. Например, упразднить дворы.

– Это как? Избавиться от верховных правителей?

– Возможно. Но основные усилия бунтовщиков направлены на то, чтобы лишить фэйцев привилегий, которыми они наделены с минуты рождения. У фэйри таких привилегий нет. Даже само слово «фэйри» кажется бунтовщикам оскорбительным. Возможно, ты идеализируешь Притианию и не знаешь, что нравы нашего мира куда более похожи на ваши, чем кажется. Есть дворы, где последние слуги из числа фэйцев имеют больше прав, чем самые богатые фэйри.

Я вдруг вспомнила, что мы с Таркином беседуем не наедине. Плавучий дворец был полон гостей с острым фэйским слухом.

– А ты согласен с этими бунтовщиками? Нужно ли менять сложившееся положение?

– Я еще очень молодой верховный правитель, – сказал Таркин. – Мне едва восемьдесят исполнилось.

«Значит, когда Амаранта захватила власть, ему было тридцать», – подумала я. А Таркин продолжил:

– Возможно, другие назовут меня неопытным, даже глупым, но я повидал достаточно жестокостей, вызванных сословным происхождением. Я знал немало прекрасных фэйри, страдавших лишь оттого, что родились не на той сословной стороне. Даже внутри моих резиденций я вынужден сохранять правила, существующие испокон века. Когда фэйри работают, их не должно быть ни видно, ни слышно. Но я хотел бы однажды увидеть Притианию, где фэйри обладают правом голоса и иными правами. И чтобы так было везде, а не только в моих родных землях.

Я пристально вглядывалась в него, пытаясь заметить хоть малейшие признаки обмана и лицемерия. Но Таркин говорил то, что думал.

Я находилась у него в гостях, и мне предстояло его обокрасть. А если честно спросить его о Книге и попросить? Отдал бы он мне Книгу – или даже в нем слишком глубоко укоренились традиции предков?

– Что означает твой взгляд? – осторожно спросил Таркин, опуская мускулистые руки на золотистую скатерть.

Я ответила без обиняков. Он же хотел утром, едва мы появились, услышать мой откровенный ответ.

– Я думаю о том, что тебя было бы легко полюбить. И еще легче назвать своим другом.

Он улыбнулся мне – искренне, во весь рот.

– Я бы не возражал против того и другого.

Легко, очень легко влюбиться в доброго, заботливого мужчину.

Но в этот миг я повернула голову в сторону Риза и Крессэды. Принцесса Адриаты почти перебралась к нему на колени. Ризанд улыбался, как кот, его палец чертил круги на тыльной стороне ладони. Крессэда покусывала губу и сияла. Я посмотрела на Таркина и вопросительно подняла брови.

Он поморщился и покачал головой.

Я надеялась, что Риз с принцессой отправятся в ее покои и мне не придется слушать, как они развлекаются в постели… Усилием воли я оборвала эту мысль.

– Я давно не видел Крессэду такой… живой.

Мои щеки покраснели. Наверное, от стыда. С чего это мне стыдно? Из-за желания задушить Крессэду без каких-либо причин? Ризанд меня подкусывал и поддразнивал, посмеивался надо мной. Но он никогда не пытался меня соблазнить своими пристальными взглядами, полуулыбками – словом, всем своим арсеналом иллирианского высокомерия.

Когда-то такой же дар был и у меня. Я насладилась им сполна, сражалась ради него, а потом его же и разрушила. И Ризанд, если учесть все, что он сделал и чем пожертвовал… Он заслуживал кусочка счастья, как и Крессэда.

Даже если… даже если мне на какое-то мгновение захотелось самой получить этот кусочек.

Я хотела снова ощутить то, что чувствовала когда-то.

Но чувствовала лишь… одиночество.

Я вдруг поняла, что одинока давно. Очень-очень давно.

Риз наклонился, слушая слова Крессэды. Ее губы касались его уха, а пальцы ее руки как бы сами собой переплелись с его пальцами.

Меня ударила не печаль, не отчаяние и даже не ужас, а ощущение, насколько же я несчастна. Удар был резким, наотмашь. Я вскочила на ноги.

Глаза Риза скользнули по мне, словно он наконец вспомнил о моем существовании. Однако на его лице ничего не отразилось. Ни малейшего намека, что связующая нить поведала ему о том, до чего мне паршиво. Сейчас мне было ровным счетом наплевать, есть у меня в мозгу заслоны или нет. Возможно, Риз мог читать меня, как открытую книгу. Но его сейчас такое чтение не занимало. Через мгновение он снова посмеивался над словами Крессэды, а та придвигалась все ближе.

Таркин тоже встал, внимательно глядя на меня и Риза.

Я была несчастна. Нет, не сломана. Но несчастна.

Все это просто эмоции. Но лучше хоть такие эмоции, чем нескончаемая пустота и ужас, порожденные ежедневной борьбой за выживание. Как же глубоко они сидели во мне.

– Мне нужно на свежий воздух, – сказала я, хотя вокруг было предостаточно свежего воздуха.

Меня раздражали золотистые огни, снующие гости… Я хотела отыскать укромный уголок, где можно побыть одной. Моя миссия от меня никуда не денется и не пострадает, если я несколько минут проведу наедине с собой.

– Может, составить тебе компанию? – спросил Таркин.

Я посмотрела на верховного правителя Двора лета. Я ему не соврала. Полюбить такого мужчину, как он, было бы легко. Но я сомневалась, что даже после всех тягот и ужасов, пережитых Таркином в Подгорье, он сможет понять темноту, поселившуюся в моей душе. Возможно, поселившуюся навсегда. Эту темноту породила не только Амаранта, но и годы моей отчаянной, голодной смертной жизни.

Но вряд ли он поймет, что доля язвительности и беспокойства останется со мной навсегда. Я могу мечтать о спокойствии, но не об удобной, уютной клетке.

– Спасибо, но я пойду одна, – сказала я.

Я вышла на широкую лестницу, ведущую к корме плавучего дворца. Она была ярко освещена, зато менее заполнена гостями, нежели палубы в носовой части. Когда я уходила, Риз лишь мельком взглянул на меня. Может радоваться. Теперь я не буду мешать его любезничаньям с Крессэдой.

Уже где-то на середине лестницы я заметила Амрену и Вариана. Оба стояли, прислонившись к соседним колоннам, попивали вино и подчеркнуто не замечали друг друга. Рядом с ними не было никого.

Вот и еще одна причина, по которой Риз взял сюда Амрену: отвлекать на себя внимание Вариана. Похоже, тот был не только командиром гвардии Таркина, но и его сторожевым псом.

Добравшись до главной палубы, я нашла тенистый уголок и облокотилась на деревянные перила. Плавучий дворец не имел ни парусов, ни гребцов – двигался за счет магической силы. Он скользил с удивительной плавностью, почти не оставляя волн за бортом.

Последний час торжества в нашу честь мне удалось провести в одиночестве. Лишь потом, когда судно подошло к гавани островного города, я поймала себя на том, что все это время подспудно ждала Риза.

На берег я сходила в последних рядах. Амрена, Вариан и Таркин дожидались меня. Все трое держались с некоторым напряжением.

Ни Ризанда, ни Крессэды на причале уже не было.