Текст книги "Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования"

Аурика Меймре
«Простачок», «Е. Сергеев», «Наблюдатель», «Питирим Моисеев» – они же Петр Моисеевич Пильский

В период первой независимости Эстонии, т. е. в 1918–1940 гг., здесь выходило около двухсот повременных изданий разного характера и периодичности. Публиковалось в них в общей сложности примерно столько же авторов. Правда, постоянных авторов русскоязычной периодики Эстонии в те годы насчитывалось всего десятка два. Профессиональных же журналистов и того меньше. Литератор и театральный критик Георгий Тарасов написал в своем отчете Советской миссии в Эстонии, что «единственным русским профессиональным журналистом со стажем в Эстонии, если не считать периодически наезжающего сюда Изгоева», был Петр Пильский. При этом Тарасов не забывает уточнить, что тот «принадлежал к газетному миру второго ранга» и держится теперь в эмиграции отчасти остатками прежней популярности, отчасти благодаря известному чисто ремесленному навыку. Безусловно талантлив, но также безусловно беспринципен. Пишет против большевиков, однако при других условиях с таким же жаром служил бы и другим людям[530]530
  См. oб этом: ФГАЭ [Филиал Государственного архива Эстонии]. Ф. 138 sm. Оп. 1. Ед. хр. 47. Л. 68. Сам Георгий Иванович Тарасов (1888–1938) был главным образом театральным рецензентом, хотя писал и на другие темы тоже. Эстонию, куда он прибыл вместе с отступающей Северо-западной армией в 1919 г., он покинул в 1927 г., уехав в СССР. В 1938 г. он был арестован, 7 октября приговорен особой тройкой НКВД по статье 58–6 к высшей мере наказания и соответственно расстрелян 10 октября 1938 г.


[Закрыть].

Наряду с П. Пильским среди работавших в Эстонии публицистов-газетчиков 1920-х годов можно назвать еще Ярослава Воинова, Александра Чернявского, приват-доцента Сергея Штейна. Все четверо были литераторы, делившие между собой и «подвал», и остававшуюся от новостного материала свободную площадь газеты «Последние известия».

В эстонский период своей жизни, т. е. в 1922–1927 гг., П. М. Пильский сотрудничал главным образом в газетах «Последние известия» (1922–1926), «Вести дня» (1926), «Наша газета» (1927) и «Päevaleht» («Ежедневная газета», 1924–1927). Параллельно он посылал свои материалы в рижскую «Сегодня» и разные ее приложения. Кроме названных изданий отдельные статьи Пильского появлялись и в других органах периодической печати как в Эстонии, так и в Латвии, а также в других странах.

Пильский нередко публиковал на страницах одного и того же номера газеты по несколько материалов, а это, учитывая традиции журналистики того времени, обусловливало необходимость пользоваться псевдонимами. Вместе с дореволюционными псевдонимами Пильского (типа «Петроний», «Фортунатов» и др.) на сегодняшний день известны около 75 его псевдонимов вкупе с вариациями инициалов, производных как от его имени, так и от псевдонимов. Следует отметить, что пока полная библиография публикаций Пильского не составлена, назвать этот список закрытым невозможно. Смею предположить, что эта работа долговременная и осложненная разными обстоятельствами, например, остро стоит вопрос сохранности тех десятков или даже сотен органов периодической печати в разных странах, в которых публиковался Пильский (будь то Эстония, Латвия, Бессарабия, Украина, Россия, Грузия и т. д.). Сложен и вопрос определения псевдонимов, особенно криптонимов, которые могут совпадать с другими литераторами, возможны даже случаи плагиата. Так, Пильский, выступавший под псевдонимом «П. Шуйский», писал об этом на страницах «Последних известий» в 1923 г.:

Издающаяся в Софии газета «Русь» обзавелась черезвычайно оригинальным «собственным ревельским корреспондентом». Этот новый сотрудник «Руси» замечателен тем, что он украл у меня [Пильского. – А. М.] подпись «П. Шуйский», а вместе с ней украл и всю мою статью. Его авторство в данном случае ограничилось тем, что вместо заглавия «Ампоше» [эта статья вышла в 27-м номере «Последних известий» от 29 января 1923 г. – А. М.] он написал: «На черный день». Если это, действительно, – ревельский корреспондент «Руси», то я рекомендую редакции немедленно его уволить за двойной плагиат – статьи и подписи. Если же такой мистификацией своих читателей занимается сама редакция «Руси», то я просил бы ее целомудреннее относиться к вопросам литературной собственности и вместо «Письмо из Ревеля» ставить откровенно и честно: Смотри «Последние известия»[531]531
  Шуйский П. О газете «Русь» // Последние известия (Ревель). 1923. 7 марта. № 62. С. 3.


[Закрыть].

Общеизвестно, что эмигрантская (и не только) периодика то и дело занималась подобными «заимствованиями» материалов. В данном случае хотя бы указано, что статья из Ревеля, сохранена подпись, о чем, например, нельзя говорить в случае с В. А. Пресняковым, который жаловался на страницах газеты «Свобода России» в 1919 г. на то, что ревельская русская газета «Новая Россия», как и в случае с Пильским, изменила название его статьи, но опустила еще и его подпись:

В нескольких номерах газеты «Новое рижское слово» были помещены написанные мной статьи под заглавием «Мои заметки» и за подписью «W. P.». Одна из таких статей, помещенная в номере 21-м названной выше газеты, оказалась целиком перепечатанной в номере 132-м издаваемой в г. Ревеле газеты «Новая Россия», причем в целях, очевидно, сокрытия перепечатки без ведома и согласия автора, было изменено заглавие статьи (вместо «Мои заметки» поставлено «К истории “русского вопроса” в Западной Европе») и была отброшена моя подпись[532]532
  Пресняков В. А. Письмо в редакцию // Свобода России (Ревель). 1919. 7 окт. № 17. С. 4.


[Закрыть].

Но и сами «Последние известия» бывали замешаны в случаи заимствования чужого материала. Так, например, Аркадий Бухов в 1921 г. дал добро помещать его фельетоны из ковенского «Эха» в ревельском «Свободном слове», но не давал подобного разрешения ревельским «Последним известиям»:

В ревельской газете «Последние известия», – писал он, – я очень часто вижу свои статьи и фельетоны без указания источника, откуда они взяты. […] Право на перепечатку моих фельетонов без указания источника я предоставил исключительно «Свободному слову», и я был бы чрезвычайно признателен, если бы «Последние известия», перепечатывая мои фельетоны, ставили бы под ними название источника – газету «Эхо», которую я редактирую в Ковно. Я не так высоко ценю свою литературную работу, чтобы делать ее предметом чьей-либо монополии, но политический момент налагает на каждого литератора столько ответственности, что считаться сотрудником (даже невольно) той газеты, в направлении которой не принимаешь никакого участия, – чрезвычайно неудобно[533]533
  [Б. п.] От редакции // Свободное слово (Ревель). 1921. 19 мая. № 25. С. 1.


[Закрыть].

Возможно, таким же способом могли быть опубликованы и материалы Пильского. На помощь исследователям в таком случае приходят проекты, подобные тому, в рамках которого публикуется настоящая статья, – составление перечня псевдонимов русского зарубежья.

Следует отметить, что наряду с псевдонимами, составленными на основе имени и фамилии, во всех упомянутых выше изданиях встречаются также и криптонимы, и псевдонимы-инициалы, и т. п. Из «полноценных» псевдонимов во всех изданиях (кроме эстонской газеты «Пяэвалехт»[534]534
  Статьи Пильского в эстонской газете «Пяэвалехт» имели следующие подписи: Peter Pilski, Peter P – sky, – sky, P. P – sky, P. P – ski, P. P – i, P.


[Закрыть]) встречается лишь известный еще с дореволюционной поры псевдоним Пильского «Петроний». Среди его многочисленных псевдонимов наиболее интересными представляются т. н. дворянские (см. о них ниже) или те, что указывают на какие-либо родственные связи. Ниже предлагается этимология части псевдонимов П. М. Пильского.

В русской культуре, чаще всего в артистической среде, стало традицией скрывать свое происхождение, свою настоящую фамилию. В случае с Пильским мы имеем дело не с отходом от дворянских корней, а, наоборот, со стремлением к оным, что демонстрируют четыре его псевдонима (и производные от них инициалы), которыми он начал пользоваться в эмиграции, – «Гр. Девиер», «П. Хрущов», «П. Трубников» и «П. Шуйский».

Благодаря его автобиографии в собрании С. А. Венгерова известно, что по материнской линии он принадлежал к графскому роду Девиер, родоначальником которого был португальский еврей Антон Мануилович Де Виерра, попавший в Россию благодаря Петру I. Царь заметил его на голландском корабле, откуда он был пажом взят в Россию. Позже А. М. Девиер стал первым генерал-полицмейстером Петербурга[535]535
  Следует отметить, что А. М. Девиер был в 1715 г. Петром I отправлен в Ревель на строительство морского порта.


[Закрыть]. В этой автобиографии Пильский писал: «Моя родина – г. Орел. Там офицер 144 Каширского полка, Мосей Николаевич Пильский женился на дочери графа Девиера, Неониле Михайловне, и первенцем от этого брака родился я 16 янв. 1879 г. Мать очень хотела привить семье аристократический train, но встретила очень сильное противодействие в отце и, как это ни странно, и в нас, детях, и я помню себя гораздо больше на улице, играющим в городки и бабки, чем послушным воспитанником бонны»[536]536
  См.: ИРЛИ. Ф. 377. Архив С. А. Венгерова. Оп. 7. Ед. хр. 2836. Л. 1.


[Закрыть]. Отсюда, соответственно, и его псевдоним «Гр. Девиер» («Гр. Дев.», «Гр. Б. Девиер»).

Псевдоним «П. Хрущов» для Пильского также не случаен и также связан с его родословной. Об этом он сообщал читателям в статье «Наши бабушки-барышни»[537]537
  Пильский П. Наши бабушки-барышни // Сегодня. 1934. 24 марта. № 83. С. 2.


[Закрыть], которую начал пассажем:

Эти записки мне напомнили многое, воскресили детство, мою бабушку, ее рассказы о коронации Александра II, о придворной жизни тех дней. В девичестве Хрущова, в замужестве графиня Девьер.

Согласно выписке из свидетельства Воронежской духовной консистории, мать Пильского Неонила Михайловна родилась 15 января 1849 г. в Мандровой слободе Валуйского уезда. Она была дочерью местного помещика, коллежского асессора Михаила Дмитриевича Девиера и его законной жены Анны Александровны (в девичестве Хрущовой)[538]538
  См. выписку в: Анисимова И. Писатель Петр Пильский – происхождение и родственное окружение // Генеалогический вестник. 2008. № 33. С. 76. Следует отметить, что в статье А. Акиньшина и Т. Литвиновой «Воронежская ветвь графского рода Девиеров» (Генеалогический вестник. 2001. № 2) указано, что единственным ребенком М. Д. Девиера и А. А. Хрущовой-Девиер была дочь Мария, урожденная в 1845 г., и ни слова не говорится о матери Пильского – Неониле Михайловне. Авторы этой более чем информативной статьи о роде Девиеров, видимо, пользовались данными А. Б. Лобанова-Ростовского, составителя «Русской родословной книги», у которого действительно указана лишь одна дочь М. Д. Девиера – Мария (см.: СПб., 1895. Т. 1. С. 177).


[Закрыть]. К сожалению, по сей день неизвестно, к какой конкретно ветви на генеалогическом древе Хрущовых она принадлежала[539]539
  В книге В. Руммеля «Родословный сборник русских дворянских фамилий» (СПб., 1887. Т. 2. С. 643) она находится в разделе «В роспись не вошли».


[Закрыть].

По нашим сведениям, этот «дворянский» псевдоним Пильского был впервые раскрыт во французском переводе его романа «Тайна и кровь», опубликованного вначале под именем «П. Хрущов» в ревельских «Последних известиях» в 1926 г. и отдельным изданием уже в Риге в 1927 г. Французский вариант романа назывался «Au Service de la Tcheka» («На службе ЧК») и был издан в Париже издательством «Albin Michel» в начале 1931 г. Вскоре романом заинтересовалось мадридское издательство «Editorial Signo SL», которое выпустило его перевод на испанский в мае 1932 г. Известно, что велись переговоры о переводе «Тайны и крови» на немецкий, норвежский и английский языки.

В «дворянском» ряду псевдонимов Пильского безусловно заслуживают внимания «П. Шуйский», «П. Трубников», «П. Стогов», «Р. Вельский», однако пока не удалось выяснить реальную их связь с его родословной (если таковая связь вообще существует). Особый случай в этом ряду представляет последний из упомянутых псевдонимов – «Р. Вельский», который может указывать на древний род литовских князей Вельских, но наиболее вероятна все же иная этимология. Этим псевдонимом Пильский пользовался, как правило, в своих рижских публикациях уже после отъезда из Эстонии и, видимо, подчеркивал им свою причастность к эстонской столице, ведь прочитывается этот псевдоним как «ревельский».

Родственными связями объясняется также ранее нигде не учтенный псевдоним Пильского «Е. Сергеев», под которым он публиковался только в «Последних известиях». Корни этого псевдонима находятся в ближайшем окружении самого Пильского: он выведен из имени и отчества его жены – Елены Сергеевны Пильской (на сцене – Кузнецова)[540]540
  Сама Е. С. Пильская в редких своих эстонских публикациях пользовалась сценическим псевдонимом «Е. С. Кузнецова», переводы с французского подписывала «Е. К – ва».


[Закрыть]. То, что этот псевдоним действительно принадлежит Пильскому, наряду с простой исследовательской логикой позволяют заключить и другие источники: так, в Эстонском государственном архиве, в фонде Полицейского управления, хранятся материалы, посвященные монархическому движению в Эстонии. Один из информантов МВД Эстонии, подписывающий свои донесения «Ив. Егоров», доводит до сведения, что Пильскому на страницах «Последних известий» принадлежат следующие псевдонимы: «Е. Сергеев», «Петроний», «Питирим Моисеев», «граф Девьер», «П. П.», «П. Петров», «Наблюдатель», «Писатель», «П. Татров»[541]541
  ЭГА (Эстонский государственный архив). Ф. 1. Оп. 7. Ед. хр. 28. Л. 82, 89.


[Закрыть]. Другие же псевдонимы Пильского ему, видимо, пока еще известны не были.

Использованный в первый раз, этот псевдоним не имел инициала: просто «Сергеев» – так была подписана статья, посвященная годовщине Юрьевской гимназии (1923. 24 янв. № 22. С. 3). Затем следовали подписанные «Е. Сергеевым» статьи о Маяковском, репортаж из зала военно-окружного суда о процессе коммунисток и мн. др. В 1923 г. за этой подписью Пильский начинает вести предвыборную рубрику. Ее материалы нередко носили юмористический характер[542]542
  Два юмористических сказа «Как мы с Лексей Лексеичем…» (Последние известия. 1923. 7 марта. № 62; 28 марта. № 80), посвященных той же предвыборной кампании 1923 года, Пильский подписал ранее им не использованным псевдонимом «Простачок».


[Закрыть]. Ежедневная работа «Е. Сергеева» в «правом углу третьей страницы»[543]543
  Владимиров [Воинов Я. В.] За выборы – от противного // Последние известия. 1923. 29 апр. № 105. С. 2.


[Закрыть] газеты «Последние известия», как пишет «Владимиров», т. е. Ярослав Воинов[544]544
  О. С. Фигурнова в своем указателе «Русская печать в Эстонии 1918–1940» ошибочно приписывает этот псевдоним другому постоянному сотруднику «Последних известий» – приват-доценту С. В. Штейну. Учитывая, что «справочник создан на основе сплошного просмотра книжных и периодических изданий» (С. 4), его составитель должна была увидеть, что псевдоним «Владимиров» появляется сначала с инициалом Я, т. е. «Я. Владимиров» (1920. 7 окт. № 48), затем в виде «Яр. Владимиров» (1920. 1 нояб. № 69) и с 15 декабря 1920 г. исключительно как «Владимиров», которому Фигурнова приписывает не существующий в подписях инициал С (см.: С. 396–398). Добавление же инициала является в данном случае отличительной чертой и важной составной частью других псевдонимов Ярослава Воинова. О других недочетах данного указателя см. ниже.


[Закрыть], не дают ему спать, и он, подобно «Сергееву», в своем фельетоне «За выборы – от противного» начинает призывать читателей к выборным урнам. В этом же фельетоне Воинов (Владимиров) рисует портрет «Е. Сергеева»: «У него – портфель под мышкой, котелок набок, и, вид, вообще, словно он только что из бани». Знающим Пильского не хватает лишь его пенсне на носу, и портрет готов. Пильский сам раскрыл этот псевдоним уже после выборов, подводя их итоги в «заключительных строках» и подписывая статью двойным именем: «Петр Пильский (Е. Сергеев)».

В эстонской периодике 1923 год был для Петра Пильского самым активным: на страницах одних лишь «Последних известий» появилось более 300 его разножанровых материалов, среди которых есть обзорные статьи под объединенными заголовками «Литературный календарь», «Театральный календарь», «День». Все они представляют собой статьи о текущем моменте. «Литературный календарь» посвящен жизни и творчеству русских писателей метрополии и эмиграции; «Театральный календарь» выполняет аналогичную функцию по отношению к жизни русского театра и книгам о театре. Обзоры рубрики «День» связаны с разнообразными событиями местной жизни, и эти обзоры можно условно назвать «Мысли по поводу…». Для всех этих рубрик Пильский придумывает отдельные псевдонимы: для «Литературного календаря» – «Писатель», «Театрального» – «П. Татров»; для «Дня» – первоначально «Наблюдатель», вскоре замененный на более узнаваемый – «П. Петров». То, что осведомитель «Ив. Егоров» доводил до сведения органов верную информацию (напомним, все эти псевдонимы были указаны в его записке), подтверждают сами статьи, вернее, сам Пильский, который в этих повседневных материалах не изменяет себе. Одним из излюбленных его приемов было использование в любых жанрах мемуарных вкраплений. И те, кто был хотя бы немного знаком с его биографией, творчеством и передвижениями в пространстве, легко устанавливали скрывшегося за псевдонимом реального автора статей. Наиболее ярким примером служит рубрика «День». Здесь встречаются воспоминания как о его дореволюционной деятельности, так и о недавнем прошлом: бегство и места, связанные с дорогой в эмиграцию, т. н. современные мемуары, т. е. места, события, встречи, все то, что он увидел вчера, неделю, месяц, год тому назад. В «Днях» отразились и передвижения Пильского по Эстонии: кроме отчетных статей в «Последних известиях», он активно фиксировал свои «Эстонские впечатления», которые, как правило, были опубликованы под его собственным именем уже в Риге, в «Сегодня» или «Сегодня вечером». Таким образом, сверяя «Эстонские впечатления» с заметками из «Дней», мы понимаем, что писал их один и тот же человек.

Сама же рубрика составлялась по принципу: что вижу, о том и пишу. Темами становились погода, грязь на улицах, подготовка к Певческому празднику, книжные магазины, утопленники, дорожные происшествия, а также то, что люди не читают и не покупают книги и т. д. Обе подписи («Наблюдатель» и «П. Петров») раскрываются его мемуарными вкраплениями. Так, «Наблюдатель» в номере от 20 июня среди прочего пишет о ревельских трамваях и дорожном движении[545]545
  Наблюдатель [Пильский П.] День // Последние известия. 1923. 20 июня. № 146. С. 3.


[Закрыть], а в следующем номере газеты это описание имеет своеобразное продолжение, никак не связанное с ревельской действительностью: «Наблюдатель» вспоминает о Мамонте Дальском и его страхе перед трамваями, свидетелем чего сам Пильский бывал не раз:

Этот человек не боялся решительно ничего, […] И вот, представьте себе, он все-таки носил с собой одну неисцелимую боязнь. А боялся он (улыбнитесь!)… трамвая! […] Пишущий эти строки сам имел немало случаев убедиться в этом смешном страхе. Бывало: «Да сядем же, наконец, просто в трамвай. Ведь вдвое скорее доедем, чем на извозчике!» Расширенные и удивленные глаза… безнадежный жест удивления. «В трамвай? Что я, с ума сошел?!» И никогда, ни разу за всю свою долгую жизнь этот человек так и не решился сесть в трамвай[546]546
  Наблюдатель [Пильский П.] День // Последние известия. 1923. 21 июня. № 147. С. 3.


[Закрыть].

Следует отметить, что об этом, как и о том, что Дальский погиб под трамваем, Пильский писал не раз. Например, пятью годами позже он почти дословно повторяет написанное в Ревеле в 1923 г.:

Он был очень суеверен, его пугали и радовали приметы. Но, вот – какая самая большая и загадочная странность. До ужаса, чуть ли не до дрожи Дальский боялся… трамвая. Это было удивительно и непонятно. Однако этот страх таил в себе зловещее пророчество, и Дальский погиб от трамвая, никогда в жизни не решавшийся сесть туда, лишь один единственный раз вошедший в этот красный вагон, в первый и в последний раз[547]547
  Пильский П. Мамонт Дальский (К 10-летию со дня смерти) // Сегодня. 1928. 12 авг. № 216. С. 3.


[Закрыть].

Сменив «Наблюдателя» на «П. Петрова», Пильский сразу дает своим читателям подсказку: «Год тому назад, я провожал на кладбище тоже утопленника, брата моего редакционного товарища по газете “Сегодня”. Это было в Риге»[548]548
  Петров П. [Пильский П.] День // Последние известия. 1923. 29 июня. № 154. С. 3.


[Закрыть]. Здесь красноречивыми становятся указания на «год назад», газету «Сегодня» и Ригу. То есть похороны состоялись летом 1922 г. (напомним, что в Эстонию Пильский впервые приезжает в октябре того же 1922 г.), когда он был сотрудником рижской газеты «Сегодня». Летом же 1923 г. из сотрудников «Сегодня» в ревельских «Последних известиях» работал лишь Петр Пильский. Подобных подсказок в подписанных псевдонимами статьях Пильского встречается еще много, и приводить их все нет резона.

В настоящей статье мы считаем необходимым прояснить вопрос с одним псевдонимом, приписываемым Пильскому исследовательницей Ольгой Фигурновой.

В своем биобиблиографическом указателе «Русская печать в Эстонии 1918–1940», которым исследователь русской культуры в Эстонии должен пользоваться с предельной осторожностью в силу множества содержащихся в нем ошибок[549]549
  Перечислить их в одной статье или рецензии (см., например, разгромную рецензию с упоминанием части ошибок данного указателя: Исаков С. Г. Русская печать в Эстонии (1918–1940) // Балтийский архив. Русская культура в Прибалтике. Рига, 1999. Вып. 5. С. 166–226; отметим попутно, что в данной рецензии не упоминаются претензии к Фигурновой, высказанные в настоящей статье) невозможно ввиду того, что это потребовало бы аналогичного по объему тома.


[Закрыть], О. С. Фигурнова сообщает, что Пильский «эмигрировал в Эстонию не позднее 8 янв. 1920 г.», и приписывает ему членство в Литературном кружке при Союзе русской молодежи[550]550
  Фигурнова О. Русская печать в Эстонии 1918–1940. Био-библиографические и справочные материалы к изучению культурной жизни русской эмиграции. М., 1998. С. 310. Серьезной ошибкой составителя указателя в приведенной выше цитате является еще и приписываемое Пильскому участие в несуществующей организации: в Ревеле с 1898 г. существовал Литературный кружок, в начале 1920-х гг. был основан Союз русской молодежи. Пильский выступал на вечерах обеих организаций.


[Закрыть]. Кроме того, в перечне указанных ею псевдонимов есть один, который никак не может принадлежать Пильскому, – «Илья Мономахов».

Рассмотрим последовательно все эти утверждения. В первую очередь внимание привлекает точная дата приезда Пильского в Эстонию – «не позднее 8 янв. 1920 г.». На основе чего сделан этот вывод, не очень понятно, Фигурнова упоминает 114 статей Пильского с 1922 по 1927 г. (следует отметить, что это далеко не полный список), две за 1920 и ни одной за 1921 год. Как видим, два первых года, 1920–1921, и 10 месяцев 1922 года пребывания Пильского в Эстонии (если принять датировку Фигурновой) дали всего лишь две рецензии за подписью «Илья Мономахов». И это, как нам представляется, должно было привлечь внимание и самой Фигурновой. Увы, этого не случилось. Далее, собственно библиографические описания двух «мономаховских» рецензий изобилуют фактическими ошибками:

1) Рецензия на книгу Яр. Воинова «Саркофаг одной весны: Стихи» (Ревель: Кольцо, 1920), изданную, по сведениям автора справочника, в 1922 г., приводится самой Фигурновой как опубликованная в «Последних известиях» 11 января 1920 г. В данном случае уточним лишь, что в январе 1920 г. еще не существовали ни книга Воинова, ни газета «Последние известия»! Как известно, первый номер этой газеты вышел 13 августа 1920 г. Проверив de visu все существующие номера этой газеты, мы выяснили, что упомянутая рецензия Мономахова была опубликована 11 января 1921 г.

2) Вторая рецензия Мономахова (на книгу А. К. Харченко «Кто погубил Россию?») была напечатана 29 ноября 1920 г., а не 28 ноября, как указывает Фигурнова.

Вернемся к эмиграции Пильского. Его путь в Эстонию был долгим: с октября 1918 по октябрь 1922 г. он проезжал через разные регионы России, Бессарабию, Польшу и Латвию. Если точные даты первых двух лет его мытарств восстановить невозможно, то начиная с 31 августа 1921 г., когда он получил в Кишиневе выездной паспорт, его путешествия из страны в страну зафиксированы в этом документе. В Эстонии он впервые оказался 3 октября 1922 г., если же верить самому Пильскому (хотя верить ему можно не всегда), то в январе 1920 г. он эвакуировался вместе с Добровольческой армией из Херсона в Одессу. К тому времени, когда были опубликованы приписываемые Пильскому рецензии «Ильи Мономахова», т. е. в ноябре 1920 г. и в январе 1921 г., он находился в Кишиневе и сотрудничал в местных газетах.

Известно, что за свою многолетнюю творческую деятельность Пильский публиковался в разных странах и рассылал свои статьи в большое количество органов периодической печати. И, отдадим дань фантазии, можно даже допустить, что он мог из Херсона прислать «первую» свою рецензию в «Последние известия», которые в действительности еще не начали выходить в свет. Как мы уже знаем, на самом деле написанные им материалы должны были быть высланы из Кишинева. Это, однако, противоречит журналистской практике Пильского, который в эмигрантский период в других странах публиковался либо под собственным именем, либо под общеизвестными псевдонимами. «Илья Мономахов» ни одному из этих разрядов подписи не соответствует. Добавим, что в справочнике Фигурновой речь идет о рецензиях на книги, изданные в Эстонии. Это означает, что они за достаточно короткое время должны были попасть к рецензенту, а затем его статьи – обратно в Эстонию. Между тем речь идет о конце 1920 – начале 1921 г., когда условия для оперативной доставки корреспонденции были мизерными! В указателе Фигурновой приведены всего лишь три рецензии «Ильи Мономахова»[551]551
  Не упомянутая нами третья рецензия, оформленная О. С. Фигурновой без ошибок, вышла в № 59 «Последних известий» от 13 марта 1921 г.


[Закрыть], помещенные в разделе «Литературные заметки». На деле этим псевдонимом в «Последних известиях» подписано значительно больше материалов, и не только рецензий, но и общественно-политических статей, часть из которых не могла быть написана без присутствия автора в Эстонии. Это заведомо исключает авторство Пильского.

Кем же был «Илья Мономахов»? Это остается загадкой по сей день. Хотя несколько версий у автора настоящей статьи на этот счет есть, однако, избегая спекуляций и преждевременных выводов, оставим это для будущих статей по данной тематике.