Текст книги "Вавилон-17"

Глава 2

Падение жемчуга в густое масло. Желтый блеск медленно переходит в янтарный, затем в красный и, наконец, затихает. Таков полет в пространстве гиперстасиса.

На панели компьютера Ридра раскладывала карточки. Словарь ее почти удвоился с начала путешествия. Частью сознания она испытывала удовлетворение, как после хорошего обеда. Слова, и их неуловимое смысл, на ее языке, в кончиках пальцев становились податливыми, открывая свое значение все больше и больше.

Но здесь был предатель. Вопрос – вакуум без малейших зацепок, чтобы ответить – кто или что, и зачем? – создавал опустошение в другой части ее сознания, мучительное до изнеможения. Кто-то сознательно сломал эти пластины. Это подтвердила и Лиззи. Как назвать это? Имена всех членов экипажа – и рядом с каждым вопросительный знак.

Падение драгоценного камня в груду драгоценностей. Таков выход из гиперстасиса в районе Союза Военных Дворов в Армседже.

* * *

Она сняла с коммуникационного щита чувственный шлем.

– Вы будете переводить для меня?

Глазок индикатора мигнул в знак согласия. Каждый из разобщенных воспринимал все детали гравитационных и электромагнитных течений стасиса при помощи своих органов чувств, каждый в своей сфере. Этих деталей были мириады, и пилот вел корабль по этим течениям, как парусники гонимые ветром по жидким океанам. Шлем давал возможность обозревать общую картину, конечно, не доводя наблюдателя до повреждения рассудка.

Она надела шлем, прикрыв им глаза, нос и уши.

Покачиваясь в петлях голубого и выжатого индиго, дрейфовали комплексы станций и планетоидов, составляющих Военные Дворы. Музыкальные ноты прерывалась разрывами стасисного грома в наушниках. Обонятельные эммитеры доносили смесь запахов парфюмерии и горячего масла, смешивающихся с запахом подгорелой корки. Чувства Ридры наполнились, она была оторвана от действительности кабины и брошена в пучину чувственных абстракций.

Потребовалось не менее минуты, чтобы сосредоточиться для их осмысления.

– Все в порядке. На что я смотрю?

– Огоньки – это планетоиды и кольцевые станции, составляющие Военные Дворы, – объяснил ей Глаз. – Голубоватый цвет слева – сеть радаров, которая простирается до сорок второго звездного центра. Те красные вспышки справа, вверху – отражение Беллатрикса от полузеркального солнечного диска, вращающегося на четыре градуса вне вашего поля зрения.

– А что это за низкий гул? – спросила Ридра.

– Корабельные двигатели, – объяснил Ухо. – Не обращайте внимания. Я заблокирую его, если хотите.

Ридра кивнула и гул затих.

– Это щелканье... – начал Ухо.

– ...азбука Морзе, – заключила Ридра. – Это я узнала. По-видимому, устанавливают контакт два радиолюбителя?

– Правильно, – подтвердил Ухо.

– А что это воняет?

– Это полный запах гравитационного поля Беллатрикса. Вы не можете пользоваться стереочувственным обонянием, но вот горелая лимонная корочка – это мощный завод, расположенный в зеленом зареве впереди справа от вас.

– Куда мы причалим?

– В звук ми-минорного аккорда.

– В горячее масло, запах которого пузырится слева от вас.

– В центр этого белого круга.

Ридра вызвала пилота.

– Все в порядке, Брасс, причаливайте.

* * *

Летающий диск скользнул вниз с рампы. Ридра свободно удерживалась на нем при силе тяжести в четыре пятых земной. Ветерок в свете искусственных сумерек отбрасывал ее черные волосы за плечи. Вокруг простирался Главный Арсенал Союза. Она подумала, что случайность рождения накрепко привязала ее к Союзному королевству. Если бы она родилась в другой галактике, она бы легко могла оказаться захватчиком. Ее стихи были популярны у обеих воюющих сторон. Это огорчало, и она отбросила эту мысль. Не слишком уместно думать об этом здесь, в центре Союза Военных Дворов.

– Капитан Вонг, вы прибыли под покровительством генерала Форестера.

Она кивнула, диск остановился.

– Он оповестил нас, что вы эксперт по Вавилону-17.

Она снова кивнула. Другой диск повис перед ней.

– Я счастлив познакомиться с вами. И если вам нужна помощь пожалуйста, скажите – мы сделаем все.

Она протянула руку.

– Спасибо, барон Вер Дорко.

Черные полоски его бровей поднялись и щель рта изогнулась на темном лице.

– Вы понимаете геральдические символы? – он поднял длинный палец к гербу на своей груди.

– Да.

– Это великолепно, Капитан. Мы живем в мире изолированных поселений, каждая группа редко соприкасается с соседними, и каждая говорит, в основном, на своем особом языке.

– Я говорю на многих языках.

Барон кивнул.

– Иногда мне кажется, Капитан Вонг, что без Захвата, без цели, на которой Союз может сосредоточить свою энергию, наше общество распалось бы. Капитан Вонг... – он остановился и изящные линии его лица сдвинулись, сжались от напряжения, затем быстро разгладились. – Ридра Вонг?..

Она кивнула, улыбаясь его простоте, еще осторожной, пока узнавание не переросло в уверенность.

– Я не представлял... – он протянул руку, как бы знакомясь с ней заново. – Но, конечно... – Холодная вежливость его манер сменилась радушием. – Ваши книги, я хочу, чтобы вы знали... – предложение закончилось легким наклоном головы. Темные глаза расширились; губы в усмешке прикрыли злобу; руки искали одна другую: все это говорило Ридре о тревожном аппетите по отношению к ней, голоде к чему-то, чем она была или могла быть, прожорливый...

– Обед в моем доме подают в семь. – Он прервал ее мысли приглашением. – Сегодня вечером вы обедаете со мной и баронессой.

– Спасибо. Но я хотела бы обсудить с моим экипажем...

– Я приглашаю весь ваш экипаж. У нас просторный дом, в вашем распоряжении будет конференц-зал и все примыкающие апартаменты, хотя они и не так удобны, как у вас на корабле.

Язык, мерцающий пурпурным за белыми-белыми зубами, коричневые линии его губ, подумалось Ридре, выдувают слова так же вяло, как жующие челюсти людоеда.

– Пожалуйста, придите немного раньше, чтобы мы могли подготовить вас...

Она затаила дыхание, затем почувствовала облегчение: сузившиеся зрачки его глаз говорили о том, что он заметил, хотя не понял ее испуга.

– ...для экскурсии по Дворам. Генерал Форестер высказал пожелание, чтобы вас ознакомили с новинками, предназначенными для борьбы с захватчиками. И это большая честь, мадам. Здесь много опытных офицеров, которые никогда не видели то, что увидите вы. Многое, пожалуй, покажется вам скучным. По моему мнению, вам нужно показать самые лакомые кусочки.

Некоторые из наших изобретений весьма остроумны. Мы не даем скучать воображению.

Этот человек распространяет на меня свою паранойю, подумала Ридра. Он мне не нравиться.

– Я предпочла бы не навязываться вам, барон. На корабле очень много дел, которые я должна...

– Приходите. Ваша работа намного облегчиться, уверяю вас. Женщина с вашим талантом и внешностью будет пользоваться успехом в моем доме. И к тому же, я так изголодался, – темные губы сомкнулись над сверкающими зубами, – по интеллигентному собеседнику.

Ридра почувствовала как напряглась ее челюсть для третьего отказа, но барон сказал:

– Я буду ждать вас с экипажем около семи.

Летающий диск скользнул над площадью. Ридра взглянула на рампу, где на фоне искусственного вечера силуэтами вырисовывался ее экипаж. Диск начал медленно подниматься к входному тамбуру «Рембо».

– Ну, – сказала она маленькому коку-альбиносу, который только вчера снял повязку, – сегодня вечером ты свободен. Помощник и экипаж приглашены на обед. Проверь, если можешь, манеры ребят – все ли знают, что каким ножом едят и тому подобное.

– Салатная вилка маленькая, она лежит с самого края, – мягко начал помощник, поворачиваясь к взводу.

– А какая около нее? – спросила Аллегра.

– Это для устриц.

– А если они не едят устриц?

Флоп потер губу костяшками пальцев:

– Я полагаю, ты можешь положить туда свои зубы.

Брасс положил лапу на плечо Ридры.

– Как вы себя чувствуете, Ка'итан?

– Как поросенок на вертеле.

– Вы выглядите усталой, – добавил Калли.

– Наверное, слишком много работала. Сегодня вечером мы гости барона Вер Дорко. Думаю, нам можно немного расслабиться.

– Вер Дорко? – спросила Молли.

– Он координирует реализацию всех проектов, направленных против захватчиков.

– Значит, под его руководством проектируют самое большое и самое секретное оружие? – спросил Рон.

– А также самое маленькое и смертоносное. Я имею в виду воспитание.

– Эти случаи саботажа, – сказал Брасс. Ридра успела объяснить им свои идеи. – Ус'ешная акция в Военных Дворах п'лохо сказалась б'ы на наших действиях п'ротив захватчиков.

– Хуже этого была бы только бомба в штаб-квартире Администрации Союза.

– Вы в состоянии предотвратить это? – спросил помощник.

Ридра пожала плечами и повернулась к прозрачным фигурам разобщенных членов экипажа.

– У меня есть идея. Я попрошу вас немного пошпионить этим вечером. Глаз, я хочу, чтобы вы остались на корабле. Я должна быть уверена, что на корабле только вы. Ухо, как только мы двинемся к барону, станьте невидимым и не отходите от меня дальше, чем на десять футов, пока мы не вернемся на корабль. Нос, вы будете передавать сообщения. Здесь что-то готовится, и это мне не нравится. Не знаю, может, это просто мое воображение.

Глаз проговорил что-то зловещее. Обычно телесные могут разговаривать с разобщенными только при помощи специальной аппаратуры. Иначе они тут же забывают сказанное. Ридра решила эту проблему: прежде чем забыть, она немедленно переводила слова разобщенных на язык басков. Сами слова тут же забывались, но смысл сказанного фиксировался в переводе.

«Разбитые плитки на корабле не были вашим воображением» – вот что осталось в ее голове после перевода слов Глаза на язык басков.

Она с беспокойством оглядела экипаж. Если бы один из этих парней или офицеров имел какие-нибудь психологические отклонения, это тут же отразилось бы в его психоиндексе. Среди них был диверсант, действующий сознательно. Это терзало, как заноза в ступне, напоминающая о себе при каждом шаге. Она вспомнила, как ночью собирала экипаж. Гордость. Теплая гордость за то, как все исполняли свои обязанности, продвигая корабль между звезд. Тепло облегчало предчувствие всего, что могло случиться с машиной-по-имени-корабль, если машина-по-имени-экипаж была недостаточно спаяна. Но она выбрала их, и корабль – ее мир – прекрасное место для прогулок, работы, жизни, для длинного путешествия.

И все же, среди них был предатель.

«Где-то в Эдеме... – вспомнила она, снова оглядывая экипаж, – где-то в Эдеме червь, червь.» Эти расколотые платы подсказали ей: червь хочет уничтожить не только ее, но весь корабль, его экипаж, и все его содержимое, и уничтожить медленно. Нет сверкающих во тьме лезвий, нет выстрелов из-за угла, нет веревки, набрасываемой на горло, когда она входит в темную каюту. Вавилон-17 – насколько он будет хорош, когда дело пойдет о ее жизни?

– Помощник, барон пригласил меня прийти пораньше. Он хочет показать мне новейшие образцы оружия. Отведете парней сами. Я ухожу сейчас. Глаз и Нос – со мной.

– Есть, Капитан.

Разобщенные стали невидимыми.

Она вновь повела свой диск над рампой и скользнула прочь от столпившихся юнцов и офицеров, углубившись в истоки своей тревоги.

Глава 3

– Грубое, варварское оружие, – барон указал на ряд пластиковых цилиндров на стеллаже. – Стыдно тратить время на эти неуклюжие «новшества». Вот эта маленькая может разрушить все на площади в пятьдесят квадратных миль. Большая оставляет кратер двадцати семи миль глубиной и ста пятидесяти в диаметре. Варварство. Я недоволен его применением. Вот эта слева – более слабая. Она взрывается с силой, достаточной для разрушения небольшого здания. Но главная часть заряда остается нетронутой и прячется под развалинами. Шесть часов спустя она вновь взрывается с силой атомной бомбы. К этому времени к месту предыдущего взрыва стягиваются войска, ведутся восстановительные работы, действует Красный Крест или как его там называют захватчики, многочисленные эксперты определяют размеры разрушений. И вдруг – пууф! Замедленный водородный взрыв и кратер в тридцать или сорок миль! Но все это детские игрушки. Я держу эти бомбы в своей коллекции, только чтобы продемонстрировать, как далеко мы ушли от них.

Ридра последовала за ним через арочный проход в следующий зал. Его стены были уставлены регистрационными шкафами, а в центре находилась единственная витрина.

– Здесь моя гордость! – барон подошел к витрине и откинул прозрачную крышку.

– Что это такое? – спросила Ридра.

– На что, по-вашему, это похоже?

– На... обломок скалы.

– Слиток металла, – поправил ее барон.

– Он взрывается или сверхтвердый?

– Нет, он не взрывается, – заверил ее барон. – А его прочность на разрыв больше, чем у титановой стали, хотя у нас есть и гораздо более прочные сплавы.

Ридра хотела коснуться предмета рукой, но передумала и сначала спросила:

– Я могу взять и осмотреть его?

– Сомневаюсь, – ответил барон. – Но попробуйте.

– Что же случится?

– Сами увидите.

Она хотела взять слиток, но рука ее остановилась в двух дюймах от его поверхности. Что-то ее не пускало. Ридра нахмурилась.

– Минутку, – барон улыбнулся и взял слиток. – Увидев его на земле, вы, правда ведь, даже не посмотрите на него второй раз?

– Яд? – предположила Ридра. – Или это часть чего-то еще?

– Нет, – барон задумчиво повертел в руках слиток. – Он просто высоко избирателен. И хорошо повинуется, – он поднял руку. – Допустим, вам нужен пистолет... – в руке барона теперь был небольшой вибропистолет самой последней модели, она таких еще не видела, – или серповидный гаечный ключ. – Теперь он держал в руке ключ в фут длиной. – Или мачете, – лезвие сверкнуло, когда он взмахнул рукой. – Или маленький арбалет. – У арбалета был пистолетный курок и тетива не длиннее десяти дюймов. Стрела была, однако, вдвое длиннее арбалета и оканчивалась наконечником в четыре дюйма.

Барон нажал на спусковой крючок и глухой удар последовал за продолжительным свиссссстом, когда стрела вонзилась в стену.

– Какой-то мираж, – сказала Ридра. – Поэтому я и не могу коснуться его.

– Металлическое клеймо, – сказал барон. В его руках появился молоток с очень тонкой головкой. Он ударил им в то место, где лежало «оружие».

Раздался резкий звон.

Ридра увидала круглую вмятину от удара. В центре вмятины было маленькое изображение герба Вер Дорко. Она провела кончиками пальцев по клейму, еще теплому после удара.

– Это не мираж, – сказал барон. – Потому что этот арбалет пробивает трехдюймовую доску с сорока ярдов. А вибропистолет... Думаю, вы знаете, что он может сделать.

В его руке снова оказался простой слиток металла.

– Попробуйте его взять.

Ридра подставила руку, барон разжал пальцы, но слиток непонятным образом проскочил ее ладонь и вот уже снова лежал в витрине.

– Это не фокус. Просто он высокоизбирателен и послушен.

Он притронулся к краю витрины и пластиковая крышка закрылась.

– Умная игрушка. Посмотрим что-нибудь еще.

– Но как это действует?

Вер Дорко улыбнулся.

– Мы сумели поляризовать сплав самых твердых элементов так, что он существует только в определенных воспринимающих матрицах. В остальных плоскостях они преломляются. Это означает, что, помимо видимости, сплав недоступен для восприятия. Нет ни веса, ни массы: все это он имеет в потенции. Его можно пронести на любой корабль, направляющийся в гиперстасис, и оставить рядом с приборами. Два или три грамма этого сплава выводят из строя всю систему контроля корабля. Это его главное предназначение. Так что достаточно пронести его на борт корабля захватчиков, и про этот корабль можно забыть, как будто его никогда и не было. Остальное – так, для развлечения. Неожиданная способность поляризованной материи к запоминанию формы.

По арочному проходу они прошли в другую комнату.

– Структура любого предмета может быть закодирована на молекулярном уровне. В поляризованном состоянии каждая молекула вещества движется свободно. Дайте толчок, и она займет нужное положение, образуя новую структуру, – барон оглянулся на витрину. – Там, – он махнул рукой в сторону регистрационных шкафов. – Там настоящее оружие – примерно три тысячи структур, в которые может воплотиться этот обломок металла...

Оружие – это знание того, что можно сделать. В рукопашной схватке ванадиевая проволока шести дюймов длиной может оказаться смертельным оружием. Проткните ею внутренний угол глаза, рассеките по диагонали лобные доли, потом быстро выдерните ее – она рассечет мозжечок, вызвав общий паралич. Погрузите проволочку поглубже, и она проткнет соединение со спинным мозгом. Смерть. Этой же проволочкой можно закоротить коммуникационный прибор типа 27-QХ, который обычно используется на кораблях захватчиков.

Ридра почувствовала, как мускулы ее лица напряглись. Отвращение, подавляемое ею до сих пор, рвалось наружу.

– Это помещение предназначено для Борджиа. Борджиа, – барон засмеялся. – Это мое прозвище отдела токсикологии. Здесь есть ужасные вещи. – Он взял со стеллажа закрытый стеклянный сосуд. – Чистый токсин дифтерии. Здесь достаточно, чтобы отравить целый город приличных размеров.

– Но стандартная процедура вакцинации... – начала Ридра.

– Токсин дифтерии, моя дорогая. Токсин! В прошлом, когда инфекционные болезни были проблемой, когда от дифтерии умирали сотни людей, осмотр трупов не давал ничего, кроме несколько сотен бацилл, которые гнездились в горле жертвы. И больше ничего. Любая из этих бацилл в худшем случае могла вызвать лишь кашель... Потребовались годы, чтобы объяснить происходящее.

Крошечные бациллы производили еще более мизерный продукт – самое смертоносное органическое вещество из всех, какие нам известны.

Количество, необходимое для того, чтобы убить человека – о, я даже скажу тридцать или сорок человек – практически неопределимо. И до сих пор, при всем развитии науки, единственный путь получения этого токсина – бациллы. Борджия изменил это. – Он показал на другой сосуд. – Цианид, старая боевая лошадь! Чувствуете запах миндаля, а может вы голодны? Мы можем послать за коктейлями, как только пожелаете.

Она быстро и резко покачала головой.

– А вот здесь деликатесы. Катализные, – он указал на следующие сосуды. – Цветослепота, полная слепота, тоновая глухота, полная глухота, атаксия, амнезия, и так далее и тому подобное, – он опустил руку и улыбнулся. – И все они здесь, под контролем... Видите ли, вся проблема заключается в том, чтобы применить любое из этих веществ в достаточно больших количествах и после соответствующей стимуляции. Сейчас вы можете пить их стаканами и ничего не произойдет. – Он поднял последний сосуд и нажал кнопку на его донышке. – Пока это всего лишь безопасный атомарный стероид.

– Но он активизирует яды, которые производят... этот эффект?

– Точно, – улыбнулся барон. – А катализатор добавляется в таких же микроскопических дозах, как и токсин дифтерии. Содержимое голубого сосуда принесет вам боль в животе и легкое недомогание на полчаса. И больше ничего. Зеленый сосуд – общая церебральная атрофия на неделю, потом на всю оставшуюся жизнь жертва становиться живым растением. Лиловый – смерть, он поднял руки ладонями вверх и засмеялся. – Я проголодался, – руки опустились. – Давайте вернемся к столу?

Спроси его, что в следующей комнате, сказала она себе, но эта мысль прозвучала на языке басков – сообщение от невидимых охранников.

– Когда я была ребенком, барон, – Ридра двинулась к следующей двери, – вскоре после возвращения на Землю меня взяли с собой в цирк. Впервые я увидела рядом с собой столько удивительного. После окончания представления я долго не хотела уходить. А что у вас в той комнате?

На его лице промелькнуло удивление.

Ридра улыбнулась.

– Покажите мне.

Барон с усмешкой склонил голову, выражая полуофициальное согласие.

– Современная война ведется на самых разных уровнях, – продолжал он свои объяснения, как будто не было никакого перерыва. – Кое-кто выигрывал войну, изготовляя достаточное количество мушкетов и боевых топоров, вроде тех, что вы видели в первой комнате; или правильно действуя шестидюймовой ванадиевой проволокой в коммуникационном приборе 27-QХ, впрочем, сейчас рукопашных почти не бывает. Оружие, снаряжение для выживания, плюс подготовка, жилье и питание – двухлетняя активная деятельность астронавта обходится в три тысячи кредитов. Стоимость гарнизона в полторы тысячи человек – четыре миллиона пятьсот тысяч. Этот гарнизон может действовать в трех боевых крейсерах, которые с полным снаряжением обходятся по полтора миллиона каждый – всего получается около девяти миллионов кредитов. Мы затратили около миллиона на подготовку одного единственного шпиона или саботажника. Это намного больше обычного. А шестидюймовая ванадиевая проволока стоит треть цента! Война обходится дорого. И, хотя на это потребовалось время, штаб-квартира Администрации Союза начала понимать необходимость таких огромных расходов. Сюда, мисс... Капитан Вонг.

Они снова были в комнате, в которой находилась всего одна витрина, на этот раз в семь футов высотой.

Статуя, подумала Ридра. Нет, настоящая плоть, со всеми тонкостями мускулатуры и суставов. Нет, все же статуя – мертвое человеческое тело, или с приостановленной жизнью. Живое так выглядеть не может.

– Итак, вы понимаете, что совершенный шпион необходим. – Хотя дверь открывалась автоматически, Барон придерживал ее рукой со старомодной вежливостью. – Это одна из наших наиболее дорогостоящих моделей. На него затрачено около миллиона кредитов, но он – мой любимец, хотя на самом деле и он не избегает ошибок. С некоторыми небольшими изменениями он может стать постоянной частью нашего арсенала.

– Модель шпиона? – спросила Ридра. – Новый тип робота или андроида?

– Ни то, ни другое, – он подошел к витрине. – Мы изготовили с полдюжины ТВ-55-ых. Это потребовало очень сложных генетических исследований. Медицина достигла таких успехов, что ныне все умственно неполноценные остаются жить и производят потомство. Пятьдесят лет назад они бы просто не выжили. Мы тщательно подбираем родителей, и затем, используя искусственное оплодотворение, получаем шесть зигот – три мужские, три женские. Выращиваем их в контролируемой питательной среде, ускоряя рост с помощью гормонов и тому подобных средств. Их внешняя красота – результат экспериментального подбора. Великолепные здоровые создания. Вы даже не представляете себе, как о них заботятся.

– Я однажды провела лето на скотной ферме, – коротко сказала Ридра.

Кивок барона был резок.

– Мы и раньше использовали экспериментальную настройку мозга, поэтому знали, что получим. Но нам никогда не приходилось полностью воспроизводить жизнь, скажем, шестнадцатилетнего индивида. Шестнадцать – это биологический возраст, к которому мы доводим их за шесть месяцев. Смотрите сами. Какой великолепный экземпляр! Рефлексы на пятьдесят процентов быстрее, чем у обычного человека его возраста. Мускулатура развита необычайно: после трехдневной голодовки он может поднять полуторатонный автомобиль. Подумайте, какое биологически совершенное тело – оно использует до девяноста процентов возможностей организма!

– Я думала, что стимулирование роста гормонами незаконно. Разве оно не сокращает продолжительность жизни?

– При той интенсивности, которую мы практикуем – на семьдесят пять процентов и более, – он мог бы точно так же улыбаться, следя за непостижимыми ужимками какого-нибудь животного. – Но, мадам, мы производим оружие! Если ТВ-55 смогут функционировать двадцать пять лет на пределе интенсивности, то это превзойдет средний срок службы боевого корабля на пять лет! Прибавьте его поистине феноменальные возможности! Найти среди обычных людей такого, кто смог бы стать шпионом, кто захотел бы им стать это значит искать человека на грани невроза или психоза. И хотя подобное отклонение может означать способности в определенной сфере, оно будет сказываться и в других отношениях. Действуя в любой другой сфере, кроме этой узкой, шпион окажется неэффективным. И даже опасным. У захватчиков тоже есть психоиндексы, и они сумеют распознать шпиона там, куда мы его зашлем. А пленный шпион, хороший шпион, в десять раз опаснее плохого шпиона. Постгипнотическое внушение в сочетании с наркотиками выкачают из него все. Это очень расточительно. А ТВ-55 во всех отношениях регистрируется психически нормальным. Он умеет вести беседу, знает последние романы, политическую ситуацию, разбирается в музыке и искусстве.

Кажется, он запрограммирован дважды за вечер упомянуть ваше имя – эту честь вы делите только с Рональдом Кваром. У него есть увлечение, о котором он может говорить и час, и два. Это – группировка гантоглобина у марсупиалов. Наденьте на него соответствующую одежду, и он будет как дома на дипломатическом приеме или за кофе на правительственной конференции на высшем уровне. Он – искусный убийца, специалист по всем видам оружия, которое вы видели до сих пор. В ТВ-55 заложено знание различных диалектов и жаргонов, владение многочисленными акцентами. Он знает практически все арготизмы, касающиеся половых взаимоотношений, азартных игр, спорта, он знает приличные и неприличные анекдоты. Выпачкайте ему куртку, натрите лицо маслом, наденьте на него комбинезон, и он сойдет за механика в любом из сотни звездных центров. Он может вывести из строя любую двигательную или коммуникативную систему, любой радар или систему оповещения или контроля, используемые захватчиками за последние двадцать лет, действуя всего лишь...

– Шестидюймовой ванадиевой проволокой?

Барон улыбнулся.

– Он может по желанию менять отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза. Небольшая хирургическая операция увеличивает подвижность его лицевых мускулов, и он может резко изменить свою внешность. Гормональные инъекции позволяют ему в течение нескольких секунд менять цвет волос, если понадобиться, свести их полностью и вырастить за полчаса новую шевелюру. Он хорошо знает психологию, особенно психологию насилия.

– Пытка?

– Если угодно. Он полностью подчиняется людям, его создавшим. Он готов уничтожить всех, кого ему прикажут уничтожить. И в этой прекрасной голове нет ничего, что склонило бы его к мысли о собственном «я».

– Он... – и она удивилась своим словам, – прекрасен.

Темные длинные ресницы, казалось, вот-вот задрожат, открываясь; тяжелые мускулистые руки свисают вдоль обнаженных бедер, пальцы их полусогнуты. Слабое освещение витрины позволяло разглядеть его чистую загорелую кожу.

– Вы говорите, что это не модель. Он действительно живой?

– Ну, более или менее. Он скорее находится в состоянии транса, как йоги, или, как ящерица в зимней спячке. Я могу активизировать его для вас, но уже без десяти семь. Не будем заставлять гостей ждать за столом.

Она перевела взгляд с фигуры в витрине на тусклую, пергаментную кожу лица барона. Его нижняя челюсть непроизвольно делала жевательные движения.

– Как в цирке, – сказала Ридра. – Но теперь я старше. Идемте.

Ей потребовалось некоторое усилие, чтобы принять протянутую руку.

Рука была, как сухая бумага, и так легка, что Ридра едва не отдернула свою.