Текст книги "Основы философии. Учебное пособие"

Ignorant: Ты упомянул еще какую-то диссипацию…

Doctor: Система, по которой рассеиваются возмущения, называется диссипативной. По сути дела, это характеристика поведения системы при флуктуациях, которые охватили ее полностью. Основное свойство диссипативной системы – необычайная чувствительность к всевозможным воздействиям и в связи с этим чрезвычайная неравновесность.

Ignorant: Ну а аттракторы? Господи, язык сломаешь…

Doctor: Аттракторы – это притягивающие множества, образующие собой как бы центры, к которым тяготеют элементы системы. К примеру, когда скапливается большая толпа народа, отдельный человек, двигающийся в собственном направлении, не в состоянии пройти мимо, не отреагировав на нее. Изгиб его траекторий осуществится в сторону образовавшейся массы. В обыденной жизни это часто называют любопытством. В теории хаоса подобный процесс получил название «сползание в точку скопления». Аттракторы стягивают и концентрируют вокруг себя стохастические элементы, тем самым структурируя среду и выступая участниками созидания порядка.

Ignorant: Пожалуй, хватит для начала… То есть, если я правильно понял, ты хочешь сказать, что в современной картине мира упорядоченность, структурность, равно как и хаотичность, неопределенность, признаются объективными, универсальными характеристиками бытия.

Doctor: Совершенно верно. Они обнаруживают себя на всех структурных уровнях развития. Попытки создания теории направленного беспорядка опираются на обширные классификации и типологии хаоса.

Ignorant: А в чем же значение синергетики для понимания тех онтологических проблем, о которых мы говорили?

Doctor: Во-первых, обнаруживается новая взаимосвязь между простым и сложным, частным и общим, заключающаяся в том, что эволюция систем может развиваться не только в сторону усложнения, но и деградации, переходя к хаотическим режимам поведения. Во-вторых, процесс самоорганизации системы сопровождается переходом от случайности к необходимости; превращение случайных изменений в детерминированное движение системы происходит в точках бифуркации. В-третьих, синергетика дает новое понимание причинности, а именно взаимодействие причины и действия имеет циклический характер: не только причина, но и действие оказывает влияние на породившую ее причину («принцип дополнительности»). В-четвертых, если в классическом естествознании хаос играл чисто негативную роль, являясь символом дезорганизации и разрушения порядка, то в синергетике он выступает в качестве конструктивного фактора; с одной стороны, из хаоса, или беспорядка, возникает порядок, а с другой – сам хаос представляет собой весьма сложную форму упорядоченности. Ну и, наконец, в-пятых, изменяется взгляд на категорию времени; классическая термодинамика оперирует понятием необратимости времени; «стрела времени» направлена в сторону увеличения энтропии системы, возрастания в ней беспорядка; синергетика дает представление о временной симметрии, обратимости времени[58]58
  Рузавин Г.И. Синергетика и сложноорганизованные системы // Эпистемология и философия науки. – 2008. – Т. XV. – № 1. – С. 100–116.


[Закрыть].

Ignorant: Понятно. Но давай все-таки вернемся к нашим предыдущим вопросам. Если я правильно понял, то четко установленных границ между материальным и идеальным не существует, они условны. Но, согласись, даже признание этой условности не снимает вопроса об основах бытия, а ведь он самый важный в онтологии.

Doctor: Если помнишь, вникая в суть спора об универсалиях, мы определили две линии развития идеалистической философии – «линия Платона» и «линия Аристотеля». Теперь самое время поговорить об этом подробнее. Итак, мы видим, что бытие может быть представлено как мир идей (эйдосов), мир, в основе которого лежат идеальные сущности, например числа.

Ignorant: Поясни, пожалуйста, что ты подразумеваешь под термином «идея»?

Doctor: Идея (эйдос) – это философский термин, с помощью которого обозначается сущность предметов, явлений и процессов окружающего мира. Дословный перевод термина – «то, что видно», однако видно не зримо в буквальном физическом смысле, видно умом, а не глазами. Идеи есть объекты ума. Наиболее полное развитие данный термин получил в учении древнегреческого философа Платона и был уточнен и дополнен Аристотелем. Идеи, по Платону, суть праобразы реальности, по которым сформированы предметы видимого мира.

Ignorant: Что это значит, поясни.

Doctor: Например, из того, что несмотря на различный внешний вид насекомого, рыбы и лошади, мы признаем всех этих отдельных тварей животными, можно заключить, что существует один общий праобраз – «животное», общий для всех животных и определяющий их сущностную форму. Такова идея животного, благодаря которой самые различные организмы только и являются животными (рис. 14).

Рис. 14

Ignorant: Ты хочешь сказать, что идея (или универсалия) «животности» является первичной по отношению к ее материальным воплощениям, как в средневековом реализме?

Doctor: Именно так.

Платон Афинский: Мир вещественного подчинен миру идей. Он имеет свое бытие лишь по причинности (метексис) и подражанию (мимесис) миру идей, наделенному собственным бытием. Идеи совершенны; не воспринимаются чувственно; более реальны, нежели чувственно воспринимаемые вещи; вечны и неизменны.

Ignorant: Как же мы постигаем идею?

Doctor: Идея вещи находит адекватное выражение в общем понятии.

Ignorant: Действительно, ведь если в существовании чего-либо мы сомневаемся, мы так и говорим: «Без понятия».

Doctor: Интересное наблюдение.

Платон Афинский: Идея вещи – это не просто количество ее составных частей, это качество вещи, ее неповторимая цельность. Эта цельность является законом и пределом для всех составных частей вещи.

Ignorant: Что это значит?

Аристотель Стагирит: Позвольте мне пояснить. Как составные части сами по себе не имеют смысла без цельности, определенной «формы» вещи, так и просто «пустая форма» без материала (составных частей) тоже не дает нам вещь. Неразрывная связь содержания и формы является законом любой вещи.

Платон Афинский: Я не могу с этим согласиться. Материальный мир – это только иллюзия нашего воображения. Между идеей и материей лежит непреодолимая пропасть. Не видеть этого различия, это все равно, что не видеть различия между человеком и его тенью.

Аристотель Стагирит: При всем уважении к тебе, хочу заметить, что самостоятельное существование идей лишь неоправданно удваивает мир, поэтому идеи (формы) относятся к вещам как их причины и основы. Сущность вещей в них самих. В предметах материя и форма встречаются только вместе: чистую материю найти так же невозможно, как и чистую форму. Все дело в их синтезе в процессе становления. В материи сущность заложена лишь как возможность, а действительность она обретает благодаря форме (рис. 15).

Рис. 15

Doctor: Таким образом, ты хочешь сказать, что сущности вещей не заключены в их трансцендентных идеях, но реализуются в постепенной проявленности этих вещей.

Аристотель Стагирит: Именно так. Это развертывание сущности я называю энтелехией (от telos – цель), т.е. всякое становление предполагает цель, а именно переход от возможного к действительному.

Ignorant: А по какой причине, в таком случае, происходит это становление?

Аристотель Стагирит: На самом деле причин несколько. Я выделяю четыре причины становления. Возьмем, например, строительство храма. Во-первых, это формальная причина (causa formalis) – предмет получает определенность благодаря идеальной форме (план, чертеж). Во-вторых, это целевая причина (causa finalis), дающая ответ на вопрос «зачем?» (для молитвы и жертвоприношений). В-третьих, это движущая причина (causa efficiens) – процесс воплощения, становления (храм возник по причине деятельности рабочих, строителей). И, в-четвертых, это материальная причина (causa materialis) – предмет состоит из материи (камень, дерево, песок) (рис. 16)[59]59
  Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч.: В 4 т. – М., 1975. – Т. 1. – С. 146–148.


[Закрыть].

Рис. 16

Ignorant: Как, по-твоему, все причины имеют равное значение?

Аристотель Стагирит: Конечно, нет. Последняя из причин – основа случайности и неупорядоченности предметного бытия, ибо материя «противится» оформлению. Форма определяет сущность, преодолевает сопротивление материи и является субстанцией. В результате этого сопротивления образуются предметы, содержащие несовершенные, искаженные, случайные и привходящие свойства – акциденции.

Ignorant: Понятно. А теперь ответьте мне, уважаемые, почему идея вещи есть «предел» ее составных частей?

Doctor: Сейчас сам поймешь. Представь себе ряд натуральных чисел. Можно ли найти число, которое стало бы пределом этого ряда?

Ignorant: Нет.

Doctor: Но что же все-таки можно рассматривать в качестве предела этого ряда?

Ignorant: Бесконечность.

Doctor: А точнее, идею бесконечности. Ведь бесконечность как вещь или предмет, конечно же, не существует, но она мыслима как идея предела.

Лосев Алексей Федорович (1893–1988)

Алексей Федорович Лосев: Представим любые геометрические фигуры, например, те круги и шары, с которыми мы имеем дело в нашей повседневной практике. Мы знаем, что они никогда не отличаются абсолютной точностью. Окружность деревянного или железного круга может иметь на себе разного рода углубления, зазубрины, искривления. И если бы мы всерьез стали принимать во внимание все эти реальные и практически ощущаемые нами неправильности в построении окружности бесконечно разнообразных кругов, то ясно, что мы не смогли бы ни в каком случае построить научную геометрию круга. Только отвлекаясь от этих фактических неправильностей наблюдаемых нами реальных кругов и только начиная видеть, что в основе всех этих вещественно неправильных кругов лежит одно и то же идеальное представление о круге, или, так сказать, платоновская идея круга, мы можем приступить к построению геометрии как точной науки.

Doctor: Более того, мы и реальные-то неправильно построенные круги и шары только и можем мыслить и воспринимать при условии наличия в нашей мысли и в самой действительности именно этого идеального круга.

Алексей Федорович Лосев: Совершенно верно. Можно, конечно, упрекать Платона в том, что реальные шары он видит на земле, а идеальные и точно геометрические шары только на небе. Дело тут не в земле и не в небе. А дело в том, что все конечное требует признания бесконечности, все материальное требует признания идеального, все единичное управляется общим как своим законом, а всякий общий закон имеет смысл только тогда, когда существуют единичные вещи, которые он обобщает и осмысливает. Здесь – обычная картина платонизма. Мировоззрение можно иметь не платоническое и даже антиплатоническое, но научная методология, выдвигаемая Платоном, неопровержима[60]60
  Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. – М., 1993. – С. 89.


[Закрыть].

Doctor: Хочу добавить по этому поводу. Например, все научные объекты (как эмпирические, так и теоретические) – это абстракции. Они обладают жестко фиксированным и ограниченным набором признаков в отличие от реальных объектов, которым присуще бесконечное число признаков. Например, материальную точку определяют как тело, лишенное размера, но сосредотачивающее в себе всю массу. Таких тел в природе нет. Они выступают как результат нашего мыслительного конструирования, когда мы абстрагируемся от несущественных (в том или ином отношении) связей и признаков предмета и строим идеальный объект, который выступает носителем только сущностных связей.

Ignorant: Спасибо, господа философы. Что такое «линия Платона» и «линия Аристотеля» в философии и в чем их значение для науки, мне теперь понятно. Но мне также понятно, что если мы будем пытаться объяснять мир, прибегая к понятиям цели и конечной причины, как это делали Платон и Аристотель, то это объяснение неизбежно приведет нас к идее Бога. Но не считаете ли вы, господа философы, что это свидетельство определенного тупика в развитии знаний о мире?

Doctor: Имей в виду, когда мы спрашиваем почему происходит то или иное событие, мы подразумеваем одно из двух: либо «какой цели служит это событие», либо «какие более ранние обстоятельства послужили причиной этого события». Ответ на первый вопрос предполагает телеологическое объяснение (т.е. объяснение посредством конечной цели), ответ на второй вопрос – механистическое объяснение (т.е. объяснение посредством первопричины). Действительно, опыт развития науки показывает, что механистический вопрос ведет к научному знанию, в то время как телеологический не ведет.

Ignorant: Например, материалисты, наподобие Левкиппа и Демокрита, о которых мы говорили, ставят механистический вопрос и дают, естественно, механистический ответ. Но метафизику, на мой взгляд, больше интересует телеологический вопрос и, таким образом, это заводит науку в тупик.

Doctor: Не будем спешить с обобщениями, ведь относительно обоих вопросов существуют свои пределы, описание которых дал в свое время средневековый философ Фома Аквинский.

Ignorant: А что это за пределы?

Doctor: Аквинат приводит пять доказательств бытия Бога. Эти доказательства исходят из непосредственного опыта человека. Они основаны на запрете регресса (прогресса) в бесконечность (regressus (progressus) in infinitum). Первый аргумент: «перводвигатель». Причину любого движения и изменения следует искать вовне. Можно выстроить цепочку «приводных механизмов», пределом которой будет сила, которая движет всем, но что является ее «приводом», будет для нас непостижимо. Эта сила – Бог. Второй аргумент: «первопричина», или космологический. У всякой вещи есть своя причина, ибо ничто не происходит из ничего…

Ignorant: А-а, понял… Значит, у нашего мира в целом тоже есть причина, которой может быть только Бог.

Doctor: Верно. Третий аргумент: «всеобщая необходимость». Всякое явление имеет место при определенных обстоятельствах. При этом само явление может быть случайностью, но стечение обстоятельств – это необходимость, чтобы данная случайность произошла. Однако данное стечение обстоятельств тоже окажется случайностью по сравнению с другой необходимостью.

Ignorant: В итоге получается логическая цепочка, пределом которой является «необходимость всего» – Бог.

Doctor: Я вижу, ты уловил логику рассуждений Аквината. Четвертый аргумент: онтологический. Каждой вещи мы можем дать качественную характеристику. Эталоном для сравнения всегда будет являться некий предел качества, предел совершенства. Для существования чего-либо пределом качества является вечность и бесконечность. Эти атрибуты существования подходят только Богу. И, наконец, пятый аргумент: телеологический. Материя неизбежно стремится к превращению в хаос, и поэтому необходима внешняя нематериальная сила, которая удерживала бы ее от этого. Самый оптимальный, самый лучший, самый целесообразный исход всех событий, который мы называем всеобщей закономерностью (например, физический закон), есть следствие всеобщей предопределенности событий мира сознательной божественной волей[61]61
  Антология мировой философии: В 4 т. – М., 1969. – Т. 1. – Ч. 2. – С. 828–831.


[Закрыть].

Иммануил Кант: Однако хороши «доказательства»! Насчет логики, вы, конечно, правы, но для доказательства чего-либо одной логики маловато, а потому на самом деле эти «доказательства» ровным счетом ничего не доказывают, потому что они совсем не опираются на непосредственный опыт человека.

Doctor: Да, действительно, с этим не поспоришь. Ведь метафизическое обоснование бытия опирается только на «принцип интеллигибельности» (от лат. intelligibilis – постигаемый, мыслимый) («Все, что возможно, доступно пониманию»).

Ignorant: А в чем суть этого принципа?

Doctor: В том, что порядок творения через посредство божественной идеи (causa exemplaris) к воплощению ее в вещи таков, что он позволяет обратный путь восхождения к идее через процессы абстрагирования. Логическое обоснование онтологического знания дается через анализ возможностей и пределов абстрагирующей деятельности ума. По сути, речь идет о восхождении от видовых понятий и определений к родовым, ведущим к высшей достижимой человеческим умом абстракции – понятию Бога.

Иммануил Кант: Но суть в том, что эти «доказательства» Фомы Аквинского никак не могут исходить из опыта, потому что в них ноуменальные (метафизические) объекты неоправданно «выдают себя» за феноменальные. Но существование Бога столь же недоказуемо, сколь и неопровержимо. Он является безупречным идеалом, пределом, понятием, завершающим и венчающим собой все человеческое познание. В конечном счете в этом вопросе задачей разума не может быть умозрительное познание. Его смысл – только укрепление моральной веры. Я должен, следовательно, упразднить знание, чтобы расчистить место для веры.

Ignorant: Погодите-погодите. А какое тогда значение имеют метафизические объекты в нашем знании о мире? Если они ничего не говорят о бытии, а только характеризуют наше мышление, логику, тогда, получается, нам следует вообще отказаться от метафизики?!

Иммануил Кант: Давай по порядку. Высшие и конечные цели человеческой деятельности мыслятся в идеях разума. Понятно?

Ignorant: Понятно.

Иммануил Кант: Идея, задающая форму, в которую должно укладываться растущее in indefinitum (неопределенно далеко) знание, должна быть дана с самого начала, a priori, чтобы всякое приобретаемое знание и всякий поступок складывались в единое целое, в систему. Понятно?

Ignorant: Честно говоря, не очень…

A priori (лат.) – независимый от опыта.

Иммануил Кант: Ты пойми, что идея – это не «абстракция», не «объект», не «сфера реальности». Это нечто первоначальное, определяющее, властвующее и коренящееся в силах и способностях субъекта; это формы деятельности, полагающей цель и мыслящей некоторый «горизонт», постоянно отодвигающийся по мере расширения опыта. Способность первоначально усматривать всеобщее и видеть всякое особенное (вещь и поступок) в его свете – это, собственно, и есть «разум».

Ignorant: А что дает человеку эта способность?

Иммануил Кант: Как что? Все! Лишь благодаря этой способности человек может мыслить всякий предмет как «часть» некоторого всеобъемлющего целого, «мира», всякое знание – как элемент «системы», «науки», всякий поступок – как часть «жизни», имеющей «смысл». В идее разума полагается то, чему всегда подчинен весь опыт, научный и жизненный, но что «само» никогда не встречается и не может встретиться как какой-то определенный и конечный «предмет»: оно никогда не «дано», хотя всегда «задано» человеком самому себе; и все, что дано, дано благодаря «заданному» идеей.

Ignorant: Я, кажется, понял. Вы хотите сказать, что во мне изначально имеется некая способность воспринимать мир и конструировать его как единое целое в соответствии с какими-то предзаданными схематизмами. Но что я, по-вашему, свободный человек или какая-то кибернетическая машина?

Doctor: Почему кибернетическая? Природная. Но и не машина, а именно свободный разум.

Ignorant: Природный да еще и свободный разум? Что-то я ничего не пойму…

Иммануил Кант: Ты только вдумайся. Бездонная глубина звездного неба молчаливо свидетельствует о неисчерпаемости природы: в ней нет «первого» и «последнего»; абсолютное находится не вовне, а во мне самом, не в объекте, хотя бы и самом «высшем» и «запредельном», а в субъекте. Всегда «при нас» находятся «первые начала» бытия и знания. Поэтому метафизика должна интересоваться не объектами разума, число и многообразие которых бесконечно, а только самим разумом. Разум может и должен дать себе полный, исчерпывающий «отчет» в своих простых, первоначальных действиях. Именно так может быть построена онтология — как полное перечисление простых актов рассудка, которыми «схватывается» и строится объект опыта и сам опыт как единое связное целое объективных знаний.

Ignorant: Но скажите определенно, на основе какой способности человеческий разум приводит все в единое целое?

Иммануил Кант: Давай рассуждать. Всякое соединение предполагает наличие некоторого первоначального единства. Поэтому высшим принципом метафизики и онтологии, первым началом всякого бытия и знания является «первоначальное синтетическое единство апперцепции».

Ignorant: Что-что?

Doctor: То есть первоначальное единство самосознания, которое является основой опыта.

Иммануил Кант: Спасибо, коллега. Всякий акт эмпирического схватывания предмета и его «понимания», по сути дела, «подводит» его под единство самосознания, включает в целое опыта и жизни, поэтому без единства апперцепции были бы невозможны ни один «объект», ни «природа» как их закономерная связь, ни наука[62]62
  Подробнее об этом будет сказано в главе 3 «Что есть истина? Введение в гносеологию».


[Закрыть].

Doctor: Вот именно этот принцип синтетического единства апперцепции может заменить прежние метафизические «первоначала» – архэ, материю, Единое, Бога и т.д., о которых мы говорили. А источником этого является ответ на вопрос: что есть человек?

Иммануил Кант: Совершенно верно.