Текст книги "Вирус"

– И есть еще обратная сторона этой медали, – сказала Манюня, поедая запеканку. – Умер министр, ушел ий. Как бы чего не заподозрили…

– Я об этом не подумала, – сказала Наташа. – А ведь ты права. Ситуация еще хуже. В издательских кругах знают, что ий – это я. Это еще быстрее запустит машину со слухами. Черт, Манюня, что делать?

– Не паниковать, – ответила Манюня. – Мы что-нибудь придумаем.

– Что, например?

– Мы найдем новый источник.

– Но как?

– Позволь мне помочь тебе. Завтра с утра я поеду в министерство и попробую прошерстить там людей. Рука руку моет, ты же знаешь, у меня куда меньше пяти рукопожатий до президента. Спасибо за ужин, я остаюсь у тебя.

Наташа вымыла посуду и выдала подруге ночнушку. Они легли в постель, и вскоре Манюня уснула, а Наташа еще полночи ворочалась. Она не чувствовала скорби, грусти или чего-то такого щемящего. Она не могла сказать, что Дима был плохим человеком, но ей совсем не жаль его. Нет, не так. Вероятнее всего, Дима был хорошим человеком, но их связывали совершенно другие отношения. Эти отношения не давали ей грустить и скорбеть о нем как о близком человеке или просто очень хорошем знакомом. Сейчас, когда прошло столько лет, их связывали только отношения «источник – журналист», а о той, настоящей, давней связи, она почти уже и забыла. Нет, снова не так – правила себя Наташа-журналист. Эту связь оборвать невозможно. Прошлое навсегда остается в нас, его нельзя выбросить, его нельзя забыть. Оно внутри, сидит и греется среди других воспоминаний. Она не забыла, никто не забыл. Просто это притупилось, запорошилось пеплом жизненного, важного и не очень, но в ворохе шелухи оно по-прежнему сидит и издает тихое вибрирование, как опасная рептилия. Невидимая, но опасная. В любой момент она выпрыгнет и нанесет молниеносный смертельный укус.

Но больше всего сейчас ее волновало будущее Катюши. Тревога усиливалась с каждым днем, и Наташа не могла отделаться от мысли, что, может быть, все гораздо хуже, чем она способна представить себе. Больше всего она боялась, что уже упущено время и ничего исправить нельзя. И ей только и останется смотреть, как ее ребенок, скатившись вниз, находит пропасти еще глубже, пропасти, из мрачных глубин которых Наташа вскоре не услышит даже голоса дочери…

Глава вторая

Наташа, Москва, 12 марта года

Утром она приехала на работу, чтобы разобраться с редакционными делами. Но материалы были не готовы, народ напуган, вокруг царили паника и хаос. Соединив в голове два события – смерть министра и исчезновение Наташи на два дня, – ее подчиненные впали в панику. Тихую, молчаливую, но все же панику.

Включив рабочий компьютер, Наташа первым делом проверила почту. Как и ожидалось – десятки писем, запросы, комментарии, а кто-то отправлял даже соболезнования. Она открыла пару писем и поняла, что Катюша была не так уж и не права – одно письмо пришло от главного редактора газеты, с которой Наташа больше не сотрудничает. В их письме было про трагическую смерть, унесшую близкого родного человека. Значит, слухи все-таки ходят. Ну что же, придется ждать и отбиваться. И встретиться с его женой, по-любому. Иного выхода Наташа не видела.

– Я хочу, чтобы вы все взяли себя в руки и прекратили паниковать, – сказала она своим сотрудникам. – Все, кто разводит панику и сеет слухи, будут немедленно уволены. Все, что произошло с министром, никоим образом не отразится на нашей с вами работе. Поэтому, будьте так добры, навострите перья – и за работу. Я в ужасе от того, как вы тут трудились, пока меня не было!

Ее помощник, Рома Рязанцев, был старшим специалистом в ее офисе и выполнял функции Наташи в ее отсутствие. Она оставила Рому в кабинете, выпроводив всех.

– Рома, ну что ты за заместитель? Почему ничего не готово?

– Наташа, совершенно нет материала! Все, что касалось не новостных материалов, мы подготовили, я загрузил в базу, ты можешь ознакомиться. И кстати, там висят два материала на утверждении, которые сегодня нужно отправить в печать. Посмотри их, пожалуйста, прямо сейчас. Из редакции уже звонили не раз и даже не два.

– Надо было выслать им черновики, а утвержденный материал попозже, с выделенными правками, ну что ты, первый раз замужем, что ли?

– Я так и сделал, они ждут финальную версию, – ответил Рома почти обиженно.

– В общем, Рома, о наших проблемах никто не должен знать. В офис звонили?

– Да, звонили и просили передать вам соболезнования. Вот список лиц, которые звонили. Они не стеснялись своих имен.

– Понятно.

Наташа пробежала глазами список из двадцати имен. Только журналисты, причем не из ее лагеря, а «оппозиция», то есть кто был против публикаций Игоря ого.

– Наташа, все думают, что вы с министром были любовниками. И что он снабжал вас информацией. Вернее, всех нас.

– Чушь!

– Но ведь так оно и было…

– Что так оно и было? Что мы были любовниками?

– Нет, об этом я не знаю, но что он снабжал нас информацией – это точно.

– Ты сейчас хочешь что-то услышать? – спросила Наташа. – Спроси напрямую. Были ли мы любовниками? Нет, не были. Никогда. Как понимаешь, и уже не будем. Был ли он нашим источником? Да, был.

Рома поджал губы. Наташа не могла без улыбки смотреть на него. Он был старше Катюши на два года, но, в отличие от ее дочери, Рома Рязанцев был большим умницей. Он соображал быстро, был начитан, грамотен и целеустремлен. У него никогда не было плохого настроения, он не боялся работы и с удовольствием погружался в любые темы в рамках своей профессии. Рома был настоящим журналистом, и Наташе было приятно его учить.

– У тебя есть уникальный шанс ответить мне тем же. Откровенность за откровенность, – сказала Наташа. – Ты работаешь на меня уже третий год, а я не знаю о тебе ничего. У тебя хоть есть личная жизнь? Ты все время в офисе.

Рома посмотрел на Наташу испуганно.

– Наташа, а почему это вас заинтересовало на моем третьем году работы?

От волнения Рома перешел на «вы».

– Смотрю я на тебя, такого хорошего парнишку, и мечтаю, чтобы у моей Катюши был такой вот парень, – улыбнулась Наташа.

Она хотела развить эту мысль, но не успела – прервала полиция. Полицейские вошли в кабинет бесцеремонно, словно к себе домой. За ним вбежали растерянные и взволнованные секретарь Наташи и ведущий редактор, отвечающая за производство материалов от имени Игоря ого.

– Добрый день! Наталья Добронравова – это вы? – спросил один полицейский.

– Да, это я.

– Пройдите, пожалуйста, с нами. Вас вызывают на допрос.

– А где повестка?

– Повестка – это мы, – ответил второй полицейский. – Поторопитесь.

Наташа встала из-за стола, взяла сумочку и сказала:

– Рома, утверди статьи сам, под свою ответственность. Марина, – обратилась она к ведущему редактору, – сделайте сегодня все материалы по ому, мне нужно, чтобы вы опубликовали сегодня все. Включая ту статью про министра, которую мы вчера обсудили. Обязательно проверьте все факты, материалы у меня в базе, у Ромы есть доступ. Я скоро.

И вышла вслед за полицейскими, которые услышали ее слова и не очень обрадовались им. На то и был расчет. Ей нужно было оставить за собой ниточку, по которой она сможет вылезти наружу, если ее вздумают запереть в подвале.

* * *

Ее вывели из здания и посадили в неприметный седан с тонированными стеклами. Изнутри улицу было не видно, а спинка переднего сиденья полностью загораживала лобовое стекло – Наташа не видела, куда ее везут. Никто с ней не разговаривал, двое полицейских салютнули встречавшим ее людям в костюмах, передали Наташу им из рук в руки. Буквально передали, одни отпустили ее плечо, другие взяли за плечо и усадили в машину, которая тотчас тронулась. Наташа не видела, куда ее везут, кроме нее, в машине никого не было, от водительского места ее отгораживала темная перегородка.

Они ехали минут сорок, за это время Наташа поняла три вещи: первое – в машине нет связи, видимо, стоят глушители, второе – она не знает, кому можно было бы позвонить, разве что Манюне, и третье – она не боится.

В самом деле, даже если бы работал телефон, кроме Манюни, ей некому позвонить. А что могла Манюня? Судя по всему, ее арестовали или задержали, (как там правильно?) органы власти. И это может длиться до 72 часов без объяснений причин. Но раз это власти, то чего ей бояться? Максимум, что может произойти, – это ее обвинят в том, что она использовала полученную от министра информацию. Ну и что? За это должно влететь министру, а он мертв. Ей-то что? Она его не подкупала.

И тут ее бросило сначала в жар, затем в холод. А ведь был миллион. Был, и как отвертеться в случае чего? Ладони вмиг вспотели, Наташа запаниковала, но быстро взяла себя в руки, закрыла глаза и глубоко задышала.

«Так, успокойся, старая стерва, ты ничего плохого не сделала. Главное в таких ситуация что? Ну-ка, вспоминай, что говорила Манюня при неожиданных допросах? Правильно, не паниковать. А во-вторых, не давать смешать в кучу факты, позволяя их приукрашать. Нужно старательно разделять каждый факт и рассматривать так, как это было на самом деле, обрывать ненастоящие связи, которыми обрастает рассказ в чужих устах, – и постоянно, методично это делать, не давая допрашивающему сплести свою историю, увязав концы из разных клубков. Ни в коем случае не дать себя запутать и не лгать. Если не знаешь, повредит ли тебе информация, которую собираешься сказать, – скажи, что не помнишь. Да, так отвечают только вруны, но за это не сажают, сажают за ложь, под которую переписывают обвинительные заключения».

Машина остановилась, открылась боковая дверь, и Наташу попросили выйти. Они приехали в какой-то загородный дом: огромный, каменный, как средневековый замок. Наташа даже не могла сориентироваться, в какую сторону ее увезли. Вокруг росли высоченные ели, и воздух был умопомрачительный, аж голова закружилась.

– Вас ждет Артем Леонидович Лукьянов, директор спецподразделения Федеральной службы безопасности, – сказал Наташе человек, который, видимо, ехал вместе с ней в машине, потому что вокруг больше никого не было. Это был мужчина из военных – судя по осанке и взгляду, сосредоточенному, без толики эмоций.

Наташа кивнула и последовала за военным в дом. Она держалась строго, не как арестантка, а как приглашенный эксперт. Ей не верилось, что с ней поступят как-то по-иному, чем она рассчитывает. Скорее всего, это какой-то приватный визит, а не похищение для допроса с пытками, иглами под ногти, утоплением и этим всем. Наташа надеялась, что если бы с ней хотели сотворить что-то страшное, ее бы скрутили и ударили по голове хотя бы раз, а не просили бы следовать за собой, так нежно с пленными не поступают. Хотя евреи в годы холокоста стройным рядом следовали в печь… Наташа отбросила от себя эти мысли и сосредоточилась на дороге.

Помещение было нежилым: вокруг кабинеты, работают люди, никаких покоев, библиотек и столовых, все в коврах и картинах, но обстановка рабочая.

В кабинете, в который Наташу привели, было накурено и очень многолюдно. Люди в форме и в гражданской одежде сидели в креслах, стояли у окон, курили при закрытых форточках и громко что-то обсуждали. Ни одной женщины Наташа не увидела.

– Наталья, добрый день, – сказал кто-то и все разом замолчали и уставились на Наташу. Она не могла всматриваться в каждое лицо и ловила лица отрывками – у кого-то кустистые усы, у кого-то лохматые седые брови, у кого-то обвислые щеки или очень пухлые губы, кто-то курил трубку, а кто-то даже сигары. – Проходите, располагайтесь.

– Добрый день, – ответила Наташа, боясь закашляться. – Увы, не могу, здесь так дымно, что я боюсь задохнуться.

– Проводите Наталью в переговорную, – велел голос, обладателя которого Наташа до сих пор не видела. Все тот же военный велел ей следовать за ним, через несколько поворотов в коридоре раскрыл двустворчатые дубовые двери и впустил ее в переговорную. Судя по всему, это был штаб по управлению каким-то проектом, потому что во всю стену висел плазменный телевизор с надписью NO SIGNAL, а на круглом столе были разбросаны письменные принадлежности и чистые листы бумаги.

Наташа положила сумку на одно из кресел, на другое села сама. В кабинет стали подтягиваться люди, они садились по другую сторону. Наташа напряглась: да, похоже, это будет все же допрос. Но людей набивалось все больше, они стали садиться и на Наташину сторону, отчего она немного расслабилась. Военный принес ей бутылку воды и стакан. Наташа с удовольствием опустошила полбутылки прямо из горлышка.

Наконец в переговорную, до предела забитую людьми, вошел мужчина на очень коротких ногах. Если взять Брежнева и очень сильно, но пропорционально его уменьшить, то получится именно такой человек. Он был в черной форме с желтыми погонами и вензелями, Наташа сосчитала звездочки – генерал-полковник, значит. Да, она видела это лицо. Артем Леонидович Лукьянов не был лицом публичным, но она знала, как он выглядит.

– Еще раз добрый день всем, теперь мы в полном составе, – сказал Артем Леонидович. – Можно начинать. Времени на представления ни у кого нет, опустим эти формальности, скажу сразу, что Наталья Добронравова окажет нам всестороннюю помощь. Докладывайте по обстоятельствам, – велел генерал-полковник Лукьянов.

Один из обладателей кустистых бровей включил маленьким пультиком плазму, и на экране появилась фотография покойного Шелехова, именно то фото, которое размещено на сайте министерства в разделе «министр».

– Дмитрий Шелехов, до десятого марта сего года министр юстиции, в восемь утра девятого марта был найден убитым у себя в кабинете, – сказал кустобровый. – Официальное следствие ведет несколько версий, ни одна из них не связана с профессиональной деятельностью министра. В части профессиональной деятельности Шелехова выделено несколько уголовных дел, которые расследуются параллельно, и нет оснований сейчас их обсуждать, поскольку достоверной информации нет, и едва ли она будет в ближайшие дни. Сейчас следствие на стадии оформления допусков, изучения материалов. По горячим следам никого взять не удалось, открытых версий нет, показания свидетелей и коллег никаких данных не дали. Отдел кодировки готовит полный отчет о контактах министра за последний год, но, по предварительным данным, никакой информации, которая поможет выйти на убийцу, нет. Поскольку руководством страны принято решение сосредоточить следственные силы на версии личных взаимоотношений министра, были проанализированы двести контактов Шелехова, люди, с которыми он связывался более пятидесяти раз. В числе самых частых контактов – госпожа Наталья Добронравова. Нашими специалистами изучена личность госпожи Добронравовой. Разведена, имеет совершеннолетнюю дочь Екатерину Олеговну и несовершеннолетнего сына Константина Олеговича. Установлены контакты министра с дочерью Добронравовой – шесть за последние два года, с Натальей – более четырехсот. Аналитическим отделом ФСБ сделан вывод о некоем роде семейных отношений, однако официальных данных, подтверждения или опровержения данной информации нет. В результате санкционированного судом допуска к личным данным министра Шелехова была поднята переписка с дочерью госпожи Добронравовой Екатериной и был установлен факт интимной связи между министром и девушкой. Указанная информация изъята и закодирована в хранилищах ФСБ, судя по информации, оснований убивать министра у девушки не было, их связывали теплые личные отношения. В результате того же расследования была поднята переписка и личные звонки с самой госпожой Натальей Добронравовой, в результате чего было установлено, что она неоднократно оказывала Шелехову помощь, в том числе материальную, в размере одного миллиона рублей несколько лет назад. Однако указанное обстоятельство носило личный характер и не было связано с подкупом или взяткой. Оснований убивать министра у госпожи Добронравовой также не выявлено. Вместе с тем, возможно, Наталья располагает информацией, связанной с контактом министра с женщиной по имени Лаура Висконт, подданной Великобритании, постоянно проживающей в Москве, замужем, без детей. Госпожа Висконт является единственной владелицей компании Global Franchise Research Industries, имеющей российское подразделение в нашей стране. Компания зарегистрирована на Виргинских островах, со скрытыми учредителями, однако конечным бенефициаром является Висконт. Компания оказывает консалтинговые услуги разного уровня, начиная от легализации взяток в Центральный банк, заканчивая сопровождением международных коммерческих подкупов и финансированием лобби. Висконт была замечена при сделках по даче взяток правительству Узбекистана по приватизации сотовых операторов, кроме того, Висконт проводила ряд операций по финансированию террористической деятельности и экстремистов в Сирии.

– Какая деятельная дама, – высказался генерал-полковник Лукьянов и басовито хохотнул. Народ вокруг стола поддержал его густым забористым смехом. Наташе было не до смеха, она сидела как голая, в шоке от фактов, которые сейчас кустобровый вывалил на стол перед всеми про нее и ее дочь.

И что означают эти шесть контактов наедине с министром? Катюша встречалась с Димой в ее, Наташино, отсутствие? Но она не помнит такого, вернее, ей об этом неизвестно. Эта новость была неприятной и какой-то омерзительной. Словно ее обманула собственная совесть. И в который раз она убедилась, что быть в неведении, когда тебе кажется, что ты знаешь все, – самая отвратительная в мире вещь, хуже только рваные колготки на первом свидании.

Кустобровый тем временем продолжил:

– По имеющимся сведениям, Висконт сейчас находится в Москве, однако ее охрана не позволяет даже приближаться к ней без постановления судьи. У Висконт есть частная резиденция с вертолетом, откуда она может взлететь и покинуть страну. Вертолет оснащен подвесными баками и приземлится на дозаправку только в Польше, на закрытом аэропорте. Были попытки задержать Лауру, однако все они закончились ее бегством. Как она проникала на территорию России – неизвестно, однако и оснований задержать ее у нас нет и не было.

Вот тут Наташа удивилась еще сильнее. А казалось бы – сильные мира сего. Да чего непонятного? У этой бабы в руках яйца больших чиновников, которые и обеспечивают ей беспрепятственный въезд и выезд. Если уж Наташа умудрилась получить доступ к министерским данным, то и Висконт смогла прикормить кого-то из министерств. Да хоть самого кустобрового, кем бы он ни был!

Наташа всмотрелась в старое, но ухоженное лицо Лауры Висконт, ее фото сменило портрет Дмитрия Шелехова. В молодости она наверняка была очаровательна и очень красива. Сейчас красота немного увяла, но она все же натуральная – никакого фотошопа, никаких подтяжек. Минимальный набор обвислости и морщин – ровно по минимуму в год, не больше. Эта женщина тщательно следит за собой, за своим телом и здоровьем. Красивый цвет лица, свежий и натуральный, чистый взгляд ясных голубых глаз, аккуратная прическа из сильных волос пепельного цвета.

– Все, Павел Семеныч, закрывай свою шарманку, – велел генерал-полковник Лукьянов. – Наталья, расскажите нам, пожалуйста, об отношениях министра с вашей дочерью.

– Мне ничего об этом неизвестно, – ответила Наташа.

– Потому что их не было? Или вам о них не говорили?

– Я повторю свой ответ: мне ничего об этом неизвестно. Если отношения и были, я о них не знаю. Своими словами я не подтверждаю, но и не опровергаю никакие сведения.

– Хорошо, пусть будет так. А деньги? Шелехов отдал вам их или нет?

– Нет, не отдал.

– И причину вы не знаете?

– Нет.

– Ну, значит, оно вам и не надо, – миролюбиво ответил Артем Леонидович. – Давайте приступим, собственно, к делу. Мы пригласили вас по той лишь причине, что взять эту скользкую тварь в одиночку не можем. Провернуть такое убийство могла она, у нее бы получилось. Нам нужна ваша помощь.

Ах, вот оно как! Помощь им, значит, нужна. Ну что же, держите.

– И так вы просите? Унижая меня и мою дочь? Я отказываюсь сотрудничать с вами, и помогать вам не стану. Хотите таскать меня или мою дочь по СИЗО – вперед. Этим меня не напугать, мы еще посмотрим, кто кого там унизит.

– Наталья, вы уверены, что выбрали верный тон? – все так же миролюбиво спросил Лукьянов.

– Уверена!

– То есть помочь нам вы не хотите, правильно?

– Правильно.

– И не станете возражать, если я запомню, что вы отказали нам в помощи?

– Я не возражаю.

– В таком случае более вас не задерживаем.

И она действительно смогла уйти. Ее вывели из здания каким-то коротким путем, всего раз вильнув в коридорском лабиринте, и вот уже улица. Все тот же автомобиль стоял все там же, выпускал молочные клубы выхлопных газов. Она села на пассажирское место на заднем сиденье, и машина тут же тронулась.

Под тихий гул двигателя Наташа сидела с широко открытыми глазами. В голове не умещалось, что она стала участником реальных событий. Все происходящее было похоже на какой-то гротескный спектакль, объективность которого сводилась к нулю. То, как она общалась с представителями власти, было результатом ее напряженной борьбы с собой. С одной стороны, она боялась навредить себе и Катюше, с другой – просто не могла не защититься. Когда автомобиль затормозил возле какой-то станции метро и ей сказали, что она может выходить, Наташа пришла к выводу, что у нее не было другого выхода, кроме как повести себя именно так, как она себя повела. И корить себя не за что. Кто знает, что сделали бы с ней, не дай она отпор? Кто знает, к чему бы ее принудили? Возможно, ее заставили бы раскрыть ее семейные проблемы, рассказать подробности… Она успокоила себя, что все сделала правильно, оставшись в стороне. Вот только где гарантия, что она действительно сумела остаться в стороне? Где гарантия, что завтра они не придут к Катюше и не заставят ее работать на них? Эта мысль придала ей сил – она должна срочно увидеться с дочерью, поговорить с ней, предостеречь.

Выйдя из метро, первым делом она разыскала Костика, по телефону сын ей сказал, что будет дома через час, у него какие-то дополнительные занятия. По ее голосу Костик понял, что что-то случилось, и сказал, что может прямо сейчас прийти домой, если это нужно. Наташа, услышав голос сына, успокоилась. Не нужно пугать ребенка, не нужно.

Потом она позвонила Катюше. Но дочь не отвечала на звонки. Наташа написала ей сообщение в мессенджере, потребовав срочно перезвонить, бросив все свои дела.

Третий звонок она сделала в офис. Ребята ее потеряли и сильно беспокоились. Она успокоила всех, сказав, что все выглядело страшнее, чем было на самом деле, и что утром она будет на работе. Она уточнила у Ромы по поводу статей, он сказал, что все утверждено и редакции получили финальные версии материалов.

Напряжение не проходило. Она пыталась отвлечься, заняться делами, сделать что-нибудь, чтобы время до звонка дочери прошло быстрее. Дома она прибралась в квартире, разложив вещи по местам, запустила стиральную машину, помыла посуду и даже приготовила себе кофе.

Катюша позвонила, когда Костик, весь запыхавшийся, ввалился в квартиру, и, расшвыривая ботинки, унесся в свою комнату к видеоигре.

– Что случилось? – спросила Катюша вместо приветствия.

– Где ты? – в ответ спросила Наташа.

– Почти у дома, вышла из метро, появилась связь.

– Давай быстро, есть разговор.

– Мам, все в порядке?

– Да. Давай быстро домой.

Наташа сама себе удивилась. С Катюшей она прекрасно держала себя в руках, помня о том, что ее дочь очень ранима и любое проявление агрессии или даже перемены настроения матери в худшую сторону воспринимает на свой счет. Такой резкий разговор мог напугать ее.

Но не напугал.

Дочь вошла в квартиру с высоко поднятой головой и злым блеском в глазах.

«Обиделась, – поняла Наташа, – обиделась до смерти! Ну конечно, мы ведь не разговариваем друг с другом в таком тоне. Мы не командуем, кому, куда и когда идти. Мы «выше» всего этого».

Наташа хотела продолжить эту мысль, но увидела, во что была одета Катюша, и с большим трудом сдержала гнев.

– Что на тебе надето? – спросила Наташа предательски дрожащим голосом.

– Брюки.

– Это не брюки, это лосины. Их нельзя закатывать до колен. И этот топ сюда не подходит, не говоря уже о том, что у тебя примерзло пузо и покрылось гусиной кожей, как будто ты выщипала растущие на животе волосы. Переоденься, пожалуйста, смотреть противно.

Катюша открыла было рот, чтобы достойно ответить, но отчего-то не стала. Она молча скинула кроссовки, аккуратно поставила их на полку и удалилась в свою комнату. Наташа подождала ровно столько, сколько требуется, чтобы переодеться, и вошла в комнату дочери, плотно затворив за собой дверь. В комнате был настоящий свинарник – вещи комом валялись на полу, стуле, кресле, диване; торшер с бархатным абажуром покрылся слоем пыли, как и телевизор, компьютер и письменный стол. Кровать не застелена, белье неопрятно-серого цвета.

Наташа молча обозрела картину и спросила:

– Откуда у тебя деньги?

– Какие деньги?

– Я даю тебе намного меньше денег, чем ты тратишь. Я посмотрела банковскую выписку – ты не тратила с кредитки последние полгода так, как тратила раньше.

– Я стала экономнее. Многое из того, что мне было нужно раньше, теперь потеряло смысл. Мне неинтересно тратить деньги на какие-то вещи, которые раньше были важны. Ты из-за денег переполошилась так? Ты сама не своя.

– Катюша, откуда у тебя деньги? – повторила Наташа свой вопрос.

– Мам, да нет никаких денег! Что ты несешь?

– Когда ты встречалась с Димой в последний раз?

Вопрос оказался для Катюши неожиданным. Она побледнела, и быстро взять себя в руки ей не удалось. Она сглотнула и помотала головой, как будто пыталась своими жестами показать, что это был глупый вопрос, и что ответить на него серьезно просто нельзя.

– Ты встречалась с Димой в мое отсутствие?

– Что?

– Ты прекрасно поняла вопрос.

– Нет.

– Не лги мне. Что вас связывало?

– Мама, да я говорю тебе…

«Все! – мелькнуло в голове. – Я так больше не могу!».

Наташа ударила ладонью по столу. После того что она сегодня пережила, она была не готова долго и тактично подходить к правде или довольствоваться полуправдой. Ей нужно было понять, с чем она имеет дело, и разобраться с этим. Разобраться раз и навсегда. Она не может и не хочет лишних подозрений, не хочет думать и догадываться о вещах, которые не просто нужно узнать, но еще и постараться как-то пережить.

– Перестань мне лгать, – сказала она с металлом в голосе. – Я тебя серьезно спрашиваю – как часто и за что Дима давал тебе деньги? Вы были любовниками?

Катюшины глаза раскрылись широко. Конечно, не ожидаешь, что кто-то войдет в твой дом незваным, когда раньше бродил вокруг ограды, не позволяя себе без спроса даже заглянуть в огород.

– Как часто вы встречались? У вас были отношения? Или ты оказывала ему услуги за деньги? Катя, отвечай на вопросы, не молчи! Мне нужно понимать, какие у вас были отношения и что там, в конце концов, произошло!

Она хотела добавить еще каких-то обвинений, но боялась, что если они будут сильно мимо, дочь решит, что мать блефует, ей ничего неизвестно и можно не раскрывать правду вовсе.

– Я не понимаю, о чем ты!

– Не строй из себя дебилку! – заорала Наташа, окончательно выйдя из себя. – Ты не понимаешь, что происходит?! Министр убит, всю его переписку изъяли и тщательно проверяют! Мало того, что о вас уже знают все спецслужбы, так сейчас тебя проверяют на причастность к смерти Шелехова! Скажи мне, за что он тебе платил? Отвечай сейчас же!

Но Катюша не привыкла к таким сценам и быстро вышла из себя. Она открыла дверь и вытолкала мать из комнаты с криком:

– И не смей даже заходить сюда!

И захлопнула дверь перед Наташиным лицом.

– Мам, что происходит? Почему вы ругаетесь? – услышала она голос Костика.

Она повернулась к сыну.

– Костик, возвращайся в свою комнату и сиди там, нам нужно поговорить с Катюшей.

– Это не разговор! – снова заорала Катюша из-за двери. – Это просто гнусные обвинения!

Она вырвалась из комнаты. На ней был свитер, куртка и джинсы, в руках – рюкзак с вещами. Наташа похолодела.

– Конечно, ты будешь обвинять меня в чем угодно! – закричала Катюша в лицо матери. – Потому что никому не веришь! Ты следила за мной, ты контролируешь меня! Притворяешься, что доверяешь, что у нас хорошие отношения, а сама только и делаешь, что пытаешься влезть в мою жизнь и все испортить! Все! Я больше не буду это терпеть, мне надоело! Адьос!

И снова оттолкнув Наташу, она сунула ноги в кроссовки. Шнурки завязались сами собой – такая модель. Катюша достала из рюкзака ключи от квартиры и бросила их к Наташиным ногам.

– Подавись, – процедила она.

* * *

Манюня приехала глубокой ночью. Она перезвонила Наташе, когда та закончила рыдать и даже уже закончила читать рабочую почту. Наташа сказала, что спать она не собирается, и заверила, что дождется Манюню. Она не смогла скрыть от подруги сегодняшние события, и когда ее рассказ закончился, Манюня проговорила:

– Ну что я могу тебе сказать? Доигралась ты со своей толерантностью. Я не скажу, что сильно удивлена, узнав, что Дима вел какие-то дела с Катюшей, и не удивлюсь, если их связь была на почве секса. Тем более за деньги. Ты совсем потеряла контроль над дочерью, Наташа, а у нее самой головы на плечах нет. Ты сейчас узнаешь то, о чем не должна была узнать.

– Почем не должна? Я должна это знать!

– Нет, – жестко ответила Манюня. – Ты совсем запуталась во всем, Наташа! Совсем запуталась и всех запутала! То, что тебе должно быть известно, ты как раз не знаешь. А вот то, где твоему носу делать нечего – ты туда залезаешь и пытаешься все вынюхать. Я тебя люблю, подруга, но не могу не сказать, что ты чертовски неправа, не позволяя дочери самой решать, с кем ей быть. Ты с чего-то решила, что она обязана согласовывать с тобой каждого своего любовника только по той причине, что ты не высказываешь своего мнения, не мешаешь ей творить что вздумается и еще почему там. Это глупо. Рассчитывать на это – глупо. И негодовать – тоже глупо. Ты не имеешь никакого права на это. Это ее личное дело, это Катюша не обязана тебе ничего рассказывать. А вот что употребляет твоя дочь на разного рода дискотеках – это то, что должно быть под твоим контролем. Если ты узнаешь, что она что-то курит или глотает из наркотических веществ, ты должна полностью и сразу это прекратить. Как ты можешь вообще доверять Катюше в таких делах? Как ты можешь позволять ей вести свою жизнь в пьяном или наркотическом угаре? Она может наделать бед, а ты даже не сможешь ей помочь. Первое, что ты должна была запретить, как только узнала, – это посещение всяческих клубов, рассадников наркотиков. Ты знаешь, какая у Катюши зависимость?

– Нет, не знаю.