Текст книги "Ядерный будильник"

А потом вдруг оказалось, что управлению нужно срочно сократить штаты, причём именно за счёт Бондарева. Он ушёл без скандала, потому что после того случая на шоссе уже ни в чём не видел смысла. Государство подрывало себя изнутри, и Бондарев не хотел принимать в этом участия.

Оказавшись предоставленным самому себе, Бондарев стал пить, и у него была для этого серьёзная причина – уже неделю как пропал Кузнечик, и Бондарев не верил, что кто-нибудь когда-нибудь увидит его живым. «Ты забыл, кто ты и где ты», – сказал тогда шатен. Теперь ему должны были напомнить, как напомнили Кузнечику.

А шатен действительно оказался каким-то там советником президента – Бондарев специально смотрел телевизионные программы новостей и досмотрелся до того, что увидел эту мразь во главе длинного стола. На стене висел портрет президента. Бондарев прищурился и метнул в экран бутылку из-под водки, но кинескоп выдержал. И розовощёкий шатен по-прежнему улыбался с экрана, вещая что-то бесконечно правильное.

– Живучий, гад, – сказал Бондарев и снова заплакал от бессильной злобы. Так он пил, воевал с кинескопом и прислушивался к шагам на лестничной клетке целых полторы недели. Потом водка кончилась, и Бондарев пошёл в магазин. Он стоял у прилавка и пытался подсчитать, на что у него хватит денег, когда услышал:

– Ваша фамилия Бондарев?

Он обречённо закивал.

– Не хотите коньяку?

– У меня денег не хватит, – просипел Бондарев. Ему протянули плоскую фляжку. Бондарев вцепился в неё и сделал два жадных глотка, потом расслабился и посмотрел на благодетеля. Тот в свою очередь сочувственно изучал Бондарева.

– Пьёте?

– А что, не видно?

– Видно. Кстати… Если вас всё ещё интересует…

– Вы о чём?

– Там было оружие. Оружие и радикально-исламистская пропагандистская литература.

– Где – там? – тупо переспросил Бондарев.

– Там. Хотите обсудить подробнее?

– Ну… Давайте… – сказал Бондарев и вышел из магазина вслед за новым знакомым. Домой он в тот день не вернулся. Он исчез окончательно и бесповоротно.

И только тогда он по-настоящему узнал – кто он и где он.

Безошибочно.

Какое-то время спустя Бондареву попала в руки оперативная справка про того розовощёкого шатена, так много знавшего про «кто ты» и «где ты». Чуть позже Бондарев случайно пересёкся на одном из заданий с человеком, который эту справку написал. В порядке обмена информацией Бондарев рассказал про историю с тремя фурами и про поразивший его тогда ненавидящий взгляд, прожигавший не хуже лазерного луча.

– А что ты хочешь? – сказал собеседник Бондарева. – Ты же встал у него на дороге, ты ему помешал, а значит, ты для него стал смертельным врагом. Это такая черта характера – он не переносит, когда что-нибудь выходит за рамки им придуманного плана. Он просто бесится от злости. Если он решил пойти на пляж, а тут начался дождь, то дождь становится его личным врагом. Такой уж это человек – он хочет, чтобы всё было по его. Он прёт как бульдозер и пленных не берет.

Розовощёкого шатена звали Антон Крестинский, и о его фантастической карьере были написаны не только оперативные справки, но и сотни газетных статей, а также несколько книг и даже два киносценария. В двадцать девять лет он стал советником президента с такими туманно-неопределёнными, а стало быть, неограниченными полномочиями, что это давало ему возможность заниматься практически всем на свете – от нефти и газа до региональных выборов и внешней политики; всем, что приносило прибыль, и всем, что могло расширить сферы его влияния, и без того немаленькие.

В тридцать один Крестинский был у вершины политической власти, но останавливаться на этом явно не собирался. Его остановили другие очень энергичные и влиятельные люди, которых вокруг президента традиционно было немало. Они уже привыкли к некоторым правилам мирного сосуществования, привыкли договариваться и идти на компромиссы, а тут им на голову свалилось несчастье в виде Крестинского, который ни с кем не хотел договариваться, а на слово «компромисс» у него была устойчивая аллергия. Это было похоже на аквариум с ленивыми жирными карпами, в который вдруг бросили молодую голодную акулу.

Олигархи терпели Крестинского год, потом объединились и организовали ему такую компрометацию в глазах президента, какой российская политическая жизнь ещё не знала. Прокуратура завела одновременно семь уголовных дел, Крестинский моментально получил отставку, а его активы в российских банках были арестованы.

Находившийся в это время в Южной Америке Крестинский собрал пресс-конференцию, на которой, дрожа от ярости, обзывал олигархов-заговорщиков самыми последними словами, а напоследок, глядя прямо в камеру, отчётливо произнёс три слова, от которых в Москве некоторым людям стало нехорошо.

– Я ещё вернусь, – сказал Крестинский и улыбнулся. Сказано это было настолько самоуверенно и убедительно, что некоторым олигархам пришлось напомнить, что это всего лишь телевизор, что Крестинский находится на другом конце земного шара и что его возвращение означает немедленный арест по всем семи открытым делам.

Сказав свои веские три слова, Крестинский тем не менее не побежал в аэропорт на первый самолёт до Москвы. Он проживал то в Аргентине, то в Южной Калифорнии, восстанавливал попорченную в былых сражениях нервную систему, заводил новые связи, поддерживал старые. Никто толком не знал, что у него на уме, но официальная Москва надеялась, что Крестинский успокоился или, по крайней мере, нашёл применение своей энергии в другом полушарии.

Специалист по Крестинскому, с которым беседовал Бондарев, на этот счёт коротко сказал:

– Чёрта с два.

Часть IV

Глава 19
Алексей Белов: азартные игры

На третий день своего пребывания в Москве Алексей твёрдо усвоил, по крайней мере, одно правило – ничему не удивляйся. Мужчины в париках, сумасшедшие художники с пистолетами, зверского нрава женщины плюс гостеприимный обычай избить до полусмерти, а потом напоить чаем с крекерами – все нормально, все так и должно быть. Самое подходящее место, чтобы протестировать человека – годится он для второй жизни или хватит с него и той, одной, уже прожитой довольно быстро и довольно бездарно.

– Давай посмотрим, – сказал ему Харкевич на прощание. – Посмотрим, что у нас с тобой получится. Проблема в том, что насчёт тебя нет единого мнения. Морозова тебе не верит, Мамонт тебе верит, а я пока не знаю, верить тебе или не верить. Решить это можно только одним способом – делом. Если ты действительно хочешь вести с нами дела, принеси деньги. Принесёшь деньги, получишь товар. Вот так-то, Лёша.

– Ясно, – сказал Алексей. – А кто этот Мамонт, который так в меня верит? Я что-то не помню такого…

– Помнишь. Это он тебя так уделал в подвале. Мамонт – простой парень, он думает, что раз ты выдержал его обработку, то скрывать тебе нечего. У Морозовой другое мнение. Вообще-то я думал, что ты сначала спросишь про деньги.

– А я должен?

– Наверное.

– И что я должен спросить про деньги?

– Сколько ты должен принести.

– Хорошо. Сколько я должен принести?

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Ага, – автоматически сказал Алексей. Харкевич внимательно посмотрел ему в глаза и повторил:

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Ага, – снова сказал Алексей. Он ответил бы точно так же, если бы ему назвали сумму в миллион или в десять миллионов. И то и другое были абсолютно нереальными и запредельными вещами, которые встречаются разве что в фильмах про американских бандитов.

– Мы не мелкая лавочка, мы работаем по-крупному. Дон Педро должен был тебе об этом сказать. Ну и ты всё-таки новый человек, с которым мы ещё не до конца разобрались, поэтому сумма будет такой. Мы ждём тебя с деньгами через два дня. Тебя устраивают условия?

– Да, – сказал Алексей. – Абсолютно. Ну, так я это…

– Что?

– Пойду схожу за деньгами.

– Да-да, конечно. Тебя проводят, – вежливо сказал Харкевич.

Художник Миша Розанов вспоминал Алексея минут пять, не меньше. Несколько раз он хватался за виски, тёр глаза и приговаривал: «Сейчас, сейчас». Потом всё-таки контакты внутри его взъерошенной головы воссоединились, он облегчённо вздохнул и сказал:

– А-а-а… Ты же с этим… С Данилой чего-то не поделил… И ты ещё пистолет у меня забрал… Ты мне пистолет принёс?

– Нет, – сказал Алексей. – И вообще, зачем тебе пистолет, если ты художник?

– Ну, ты и спросил, – неуверенно засмеялся Миша. – Как же без пистолета… Он мне нужен. Я, правда, не помню для чего… Но ведь для чего-то я его купил? Погоди, я сейчас схожу поблюю, а потом сразу все вспомню. Ты пока проходи, чувствуй себя как…

Тут неотложные дела позвали Мишу в глубь мастерской. Пока он отсутствовал, Алексей разглядывал длинную полупустую комнату с одним большим окном. Напротив окна стояла какая-то деревянная конструкция, а рядом на полу – множество баночек с краской. Теперь Алексей готов был поверить, что хозяин комнаты – художник. Шеренга пустых бутылок возле потрёпанного дивана также подтверждала этот факт.

В армии сведущие люди рассказали Алексею, что все художники и писатели – алкоголики или наркоманы, а все певцы – пидарасы. До сих пор Алексею не представлялось возможности проверить это на собственном опыте, поскольку ни в армии, ни в родном городе певцов и писателей как-то не водилось. А Москва оказалась воистину культурным центром, поскольку уже третий человек из встретившихся Алексею (после бармена и Дона Педро) оказался творческой натурой. Правда, эта творческая натура почему-то искала вдохновения на полуночных пустырях с пистолетом в руке, но, в конце концов, на то она и творческая.

Выбравшийся из ванной Миша выглядел уже не так благообразно, как памятным вечером в клубе, – все выпитое тогда и позже теперь отражалось на его помятом, утомлённом лице. Он печально посмотрел на Алексея и выразил своё состояние одним веским словом:

– Тяжело.

Алексею было тяжело совсем по другим причинам – после общения с ботинками Мамонта он всё ещё чувствовал себя ватной куклой, которую оживили и заставили двигаться.

Миша слил в один стакан остатки из нескольких бутылок, скептически поморщившись, оценил результат, но тем не менее выпил.

– Тебе не предлагаю, потому что… Потому что самому мало.

Алексей не обиделся, он осторожно присел на диван и едва не вскрикнул – тело вопило от боли. Цена доверия Мамонта оказалась неслабой.

Трезвеющий Миша подозрительно наблюдал за гримасами Алексея и блеснул профессиональной наблюдательностью:

– У тебя лицо какое-то… Тогда у тебя было другое лицо.

– Точно, – согласился Алексей. – Оно было меньше по размеру… И не так болело.

– Данила подставил! – догадался Миша. – Я же тебе говорил, не верь этому козлу! Заболтает до геморроя и подставит… То есть ничего у тебя с ним не вышло, – сообразил некоторое время спустя. – А я-то надеялся…

– Ну вообще-то, – начал Алексей, но тут же сообразил, что признаваться в убийстве направо и налево – не самая лучшая идея. – Вообще-то мы с ним поговорили… Поговорили…

И решили, что ещё раз поговорим. Но насчёт долга не беспокойся – кажется, я его убедил простить тебе эти бабки. Он упирался… Но я его уговорил, – закончил Алексей и понял, что нагородил какую-то чушь.

Миша вытащил голову из раскрытого холодильника и криво усмехнулся:

– То есть ты его всё-таки замочил.

– Нет, мы поговорили, а потом…

– Ты его всё-таки мочканул!

– Просто поговорили…

– Большое тебе пионерское спасибо! – Миша подскочил к дивану, схватил Алексея за руку и затряс так, будто был под напряжением. – Вот это я понимаю! Вот это настоящий мужик! Сказал – сделал! Ты насчёт меня не волнуйся – я могила! – Миша для большей наглядности зажал себе рот ладонью. – Я никому! Ничего! Никогда! Вот это да! Вот это праздник! Это отметить надо. – Он ринулся было к бутылкам, но по дороге вспомнил, что ничего ценного там не найдёт. – Да… – Он остановился и почесал в затылке. – А свои бабки ты с него срубил?

– Нет.

– Обидно, – вздохнул Миша, но первоначальная радость всё же взяла верх, он сжал кулаки и вспорол ими воздух, имитируя атаку на невидимого врага. – Но всё равно – класс! Я вообще-то догадывался, что ты попортил Даниле шкуру…

– С чего это?

– Так он же домой не вернулся в ту ночь. Валера его обыскался, обзвонился, а Данила как провалился… Валера издёргался, а я его ещё подкалываю – небось снял Данила нового мальчика, да и поехал к нему на квартиру. Валера в слезы, а я ему – ну ладно, ладно, может быть, его просто убили. Валере, конечно, теперь горе… Ну а настоящим мужикам, – он торжествующе постучал кулаком по груди. – Настоящим мужикам праздник!

Алексей никакого праздника не чувствовал. Он просто устал и хотел спать. И ещё он думал о следующей стадии своего задания. О цифре с четырьмя нулями.

Он и не заметил, как отрубился на этом видавшем виды диване. Миша куда-то уходил, вернулся с двумя звенящими пакетами и пытался растолкать Алексея, чтобы тот принял участие в празднике настоящих мужиков. Но это было Алексею не по силам, он спал, в его снах мелькали лица, знакомые, но уже размытые, будто ненастоящие. Обрывки слов, какая-то непонятная беготня, выстрелы, грохот… Пару раз Алексей вдруг начинал стремительно падать в тёмную бездну, вздрагивал, на миг просыпался, а потом засыпал снова. Под конец в его сон бесцеремонно вторглась жестокая женщина Морозова, она схватила Алексея за горло холодной рукой с идеальным маникюром и сказала: «Бедный мальчик убил Дона Педро». Это уже было слишком, Алексей выпрямился и открыл глаза.

– Спящий красавец проснулся, – иронично сказала светловолосая девушка с банкой пива в руке.

Алексей огляделся и понял, что за время сна тут произошли кое-какие перемены. Миша уже не выглядел жертвой похмельного синдрома, он был вполне прилично одет, выбрит и доволен собой. На небольшом столике были расставлены пивные банки и какая-то еда. Заляпанная краской магнитола тем не менее издавала какие-то ритмичные звуки. Но главным новшеством были девушки.

Девушек было две – блондинку звали Лена, брюнетку – Карина. Мало обращая внимание на Алексея, они болтали друг с другом и с Мишей, причём Алексей вскоре догадался, что это не просто девушки, что у них с Мишей есть какие-то деловые отношения. Непонятно какие, но есть.

Карина все напоминала Мише о сроках, тот отшучивался, Карина картинно хмурилась и стучала каблуком по полу, а Лена двусмысленно изрекала, что на Мишу где сядешь, там и слезешь, после чего сама смеялась над своими словами.

– Вы меня, девки, уже затрахали, – сказал наконец Миша и немедленно получил оптимистический ответ Лены, что они даже ещё и не начинали.

Алексей как тень прошёл мимо них в ванную, потом обратно, взял со стола пару бутербродов, пиво и вернулся на диван. Лена покосилась на него и сказала голосом, в котором смешались ирония и разочарование:

– А мы вам случайно не мешаем?

– Нет, – сказал Алексей, вгрызаясь в бутерброд. Миша посмотрел на него, посмотрел на Лену и заржал:

– А ты надеялась, что он проснётся и сразу уставится на тебя, раскрыв рот от счастья? «О, какой дивный сон! Неужели такая красота существует?» Облом тебе, Ленка, – настоящий мужик между бабой и пожрать всегда выберет пожрать, потому что…

– Розанов, я тебя когда-нибудь убью, – пообещала Лена. – Если только раньше кто-нибудь тебя не убьёт за твои дурацкие разговоры, за твои дурацкие картины…

– Мы его не убьём, мы просто скажем боссу, что он не выполнил заказ, – съехидничала Карина.

– Я тебе сто раз говорил, что укладываюсь в сроки, – простонал Миша. – Я тебе уже сто раз показывал этот гребаный портрет, и ты сама видела, что там почти всё готово…

– Там нет главного, – настаивала Карина.

– Много ты понимаешь в главном! Леха, посмотри свежим глазом. – Миша вытащил из угла большой прямоугольный предмет, завешанный простыней. Когда простыню сняли, оказалось, что это неоконченная картина. Большую часть полотна занимала плотная мужская фигура в чёрном костюме. За мужчиной красовался «Мерседес-600», а на заднем плане высилось какое-то громадное здание. С «Мерседесом» и со зданием всё было более-менее в порядке, а вот у мужчины не хватало существенной детали – головы.

– Есть тут главное?

Алексей ещё раз окинул картину взглядом и подумал об изображённом так, как ему было привычнее. А ему привычнее было думать не как ценителю искусства, а как стрелку; привычнее было видеть перед собой не картину, а мишень. Алексей увидел перед собой корпус человеческого тела – что ж, этого вполне достаточно.

– Конечно, есть, – сказал он, не раздумывая.

– Сразу видно, человек разбирается. Главное – это композиция, а не детали…

– Я не знаю, в чём этот человек разбирается, – не унималась Карина. – Но боссу главное, чтобы вот эта морда, – она ткнула пальцем в сторону картины, – была на его собственную морду похожа!

– Она будет похожа, – пообещал Миша и ухмыльнулся. Карина жестами показала, где у неё сидят все эти художники и их бессмертные произведения. Алексей как раз допивал пиво, когда брюнетка в расстроенных чувствах присела на диван.

– Ты тоже художник? – с подозрением спросила она.

Алексей отрицательно помотал головой.

– Слава богу, – сказала Карина. – Тут и от одного художника с ума сойдёшь…

– А что вы к нему пристали?

– Мы пристали? Ха! Мы его благодетели! Мы ему дали работу, мы ему дали аванс, чтобы он изобразил нашего дорогого босса на фоне главного офиса. Знаешь, сколько было желающих писать этот портрет?

– Сколько?

– Нисколько! – влез в разговор Миша. – За такие деньги ни один приличный художник не согласится…

– Вот именно, только неприличные, такие, как ты!

– У меня была сложная финансовая ситуация.

– Она у тебя была, есть и будет.

– А мне нравится картина, – перебил спорящих Алексей. – Особенно «Мерседес» хорошо нарисован.

Карина прыснула.

– Я же говорю, человек разбирается, – одобрительно кивнул Миша.

Девушки ушли в десятом часу. Миша попытался перевести обсуждение работы над картиной в нечто более лирическое и даже признался в своей мечте написать портрет обнажённой Карины, но был жестоко высмеян.

– Да, конечно, – вздыхал он, закрывая дверь. – Они там в своём отделе по связям с общественностью такие бабки получают, что за букетик роз и мороженое тебе ни фига не обломится. Им подавай горнолыжные курорты, «мерсы» и яхты. Всё-таки самостоятельные девки с деньгами – это страшное дело. Я лучше тебя завтра познакомлю с продавщицами из соседнего магазина – вот там телки что надо, без запросов и без комплексов…

– Без комплексов – это хорошо, – согласился Алексей. – Только почему же у тебя их начальник без башки?

– Значит, так надо, – загадочно ответил Миша. – Пока без башки, будет с башкой. Все будут с башками.

– Кто – все?

– Это только Карина думает, что её босс такой оригинальный – захотел свой портрет на фоне офиса… У меня ещё четыре таких же заказа, все с «Мерседесами», все в чёрных костюмах. Так что я как на конвейере – сначала одна операция, потом другая. Сначала всем тачку, офис, костюм – все одинаковое. А уж морды – в последнюю очередь. Морды, кстати, тоже почти одинаковые. Щеки на плечах и так далее…

– Много заплатили, наверное?

– Смеёшься? Сами с жиру бесятся, деньги им девать некуда. А мне – так, копейки швыряют…

– Деньги девать некуда?

– У Карины босс каждый день просаживает в казино тысяч по двадцать баксов. Мне бы он хоть половину от этого заплатил!

– Двадцать тысяч?

– Когда больше, когда меньше. Он остановиться вовремя не может, и сам знает, что не может, поэтому, когда идёт в казино, все бабки с собой не берет, оставляет их в машине со специальным человеком. И как проиграется, звонит тому человеку на мобильный, чтобы нёс новую порцию. Но только чтобы не больше двадцати тысяч зараз, это он сам так установил, чтобы время потянуть. И вот ходит этот мужик с чемоданом туда-сюда всю ночь. Потому что босс все равно остановиться не может, все проигрывает и проигрывает… Ну и выигрывает, наверное. Иногда. Когда Карина с ним была в казино, он ни разу не выиграл.

– А сейчас она с ним уже не ходит?

– Он всех девок из офиса уже перепробовал. Не в смысле перетрахал – ему это уже неинтересно, а перепробовал, в том смысле, что он талисман себе подбирает, такую девку, с которой ему бы везло в рулетку. С Кариной – не везло. С Ленкой – тоже. И с остальными, по-моему, та же история.

– Бедняга.

– Да уж… Ты как-то слишком внимательно меня слушаешь. Ты о чём там себе думаешь, а? Ты с чего вдруг заинтересовался азартными играми?

– Да так…

– Леха, ты пришил Дона Педро. Ты мне, можно сказать, десять штук баксов подарил. Я, блин, теперь твой должник по уши. Если что надо – говори. Не сомневайся…

Алексей посмотрел на художника. Кажется, тот был серьёзен. Хотя – кто его знает…

– Мне нужны пятьдесят тысяч долларов. Через два дня.

Миша задумался, а потом кивнул:

– Да.

– Что – да?

– Ты прав. Казино – это хорошая идея. Это может сработать.