Текст книги "Союз одиночек"

– Ладно, поняла, – кивнула Зоя. – В следующий раз буду думать, прежде чем связываться с чужаком. К этому ты ведешь?

– В общем, да. И закроем тему… Ну-ка, что тут у нас?

«Тут у нас» было много разного, даже мне с ходу не разобраться. Сегодня Инесса превзошла себя. Вот так кормятся люди, если не умеют держать себя в рамках. А ублажить всех – когда еще сможем!..

И Зоя взирала на угощение с сомнением.

– Не выбрасывать же? – заметил я. – Ну да, помню: на Земле многие голодают. Но мы потом им расскажем, ладно?

Против воли она хихикнула. «Подумала – и стала кушать».

– У меня вопрос, – заговорил я чуть погодя. – Возможно, некорректный.

– А у нас нет секретов от друзей, – сказала Зоя с такой искренностью, что я усомнился, доверяют ли секреты ей самой.

– Где уж претендовать!.. Я вам скорее антагонист.

– По-моему, ты хороший человек, – неожиданно заявила она. – И умный.

– А все люди доброй воли и здравого смысла, конечно, с вами?

– Как же иначе? Ведь доброму стоит лишь хорошенько подумать…

– … чтоб послать лагерников подальше. Впрочем, не о том речь. Я хотел спросить: знаешь ли ты, как выстроена коммуна?

– Ну, примерно.

– По-твоему, вся власть у лагерного Совета?

– А как иначе?

– И сторожевиками они ведают? – едко осведомился я. – Ладно, оставим… Насколько знаю, коммуна составляет едва не десятую часть от населения края, то есть около ста тысяч, – и соразмерно вы представлены в Соборе, делегируя туда представителей. А в ваш Совет входит полторы сотни комиссаров… сакраментальное число, н-да. Кстати, как вы их зовете?

– Слуги народа, – с готовностью ответила девушка. – Старшие Слуги. А кто в Президиуме – главные.

– Железная логика, – согласился я. – Ведь есть и младшие – так называемые вожатые. И этих больше на порядок. А кто под ними?

– Что значит – «под»?

– Ну, кем они командуют напрямую?

– У каждого вожатого есть помощники.

– Числом?

Она пожала плечами:

– По разному. Обычно от трех до десяти. Бывает и чуть больше.

– Двенадцать? – И подражая «товарищу Сталину», произнес: – Будэм считать это крайнэй цифрой.

Кстати, в президиуме столько же. И что они так возлюбили это число?

– Итого набирается дружинка тысяч в десять-пятнадцать – прежде это звалось авангардом. А остальные, стало быть, ведомые, пассивно верующие… или просто напуганные миром. Нехилая секта, а?

– При чем тут секта? – обиделась девушка.

– Ну зови ее конфессией, ладно. И ты в этой пирамиде полувожатая, так? То бишь помощница младшего Слуги… Как его зовут-то?

– Феликс.

– Ну! – Я даже развеселился. – Познакомишь?

– В любое время. Уж его тебе не уболтать!

– У меня иная ориентация, – возразил я. – Но, может, твой Феликс и поведает путное. Наверно, он знает побольше помощников?

– Ну, естественно.

– Вот его и попытаю. Конечно, если еще не передумала возвращаться.

– Скажешь тоже!

Котенок спустился с загривка своего опекуна и отправился исследовать углы. Развалившись по ковру, Хан неотступно следовал за ним глазами, будто маленький бандит даже здесь мог вляпаться в беду. И с чего в псине взыграл отцовский инстинкт? Это наводит на странную мысль: может, и мне кого-то усыновить? «Тигру нужна только тигрица, – невесть откуда всплыла цитата, – да еще, может, тигрята – и никого более!»

– А еще мне интересно, – продолжил я, – кто возглавляет ваших жрецов?

– Кого? – изумилась она.

– Да комиссаров, членов Совета. Кто в Президиуме за председателя? Что кличут его Алексей Куприянов – я знаю. Но что он за тип?

– И вовсе Куприянов не тип, – посуровела Зоя. – Очень уважаемый и достойный товарищ…

– Тамбовский волк, – пробормотал я непримиримо.

– … очень знающий, и послушать его лекцию…

– Проповедь.

– … тебе не мешало бы. О самых сложных вещах он говорит просто и понятно.

– Потому что низводит до уровня аудитории.

– Ну ты-то откуда знаешь? Будто его слушал!..

– А это общий принцип таких… ораторов.

Нагулявшись, Пират вернулся в исходную точку и принялся набрасываться на Хана, с разгона вцепляясь в него всеми лапами и пытаясь что-нибудь отгрызть. Громадный псина эти наскоки игнорировал, хотя мама-кошка наверняка бы сбежала от буйного отпрыска куда повыше. Затем котейка напал на плюшевого слона, пробуя его на зуб и терзая задними лапами, точно заправский предатор. Ей-богу, слишком он старается оправдать свое имя!

Отхлебнув вина, я произнес:

– Вот если б ваш говорун предъявил доказательства…

– Там, – указала Зоя вверх, – уже построили коммунизм. Я верю! – прибавила девушка с внезапной страстью.

– Ну, разве на небе, – пожал я плечами. – Где и положено пребывать раю.

– А почем ты знаешь, – спросила она, – может, они уже летят к нам? И не сегодня-завтра приземлятся прямо тут.

– Ага, – хмыкнул я, – и заберут на небо истинно верующих. Или поделятся know-how, наконец окунув в изобилие. Что ты предпочтешь?

Еще одна Асоль – на свой лад. И прикондыбает за ней принц на серебристом звездолете, наследный коммунар бог знает в каком поколении… Вообще не самая плохая вера. Когда-то и я ждал инопланетян. Правда, тогда и Запад был для нас иным миром – но мы-то его считали вчерашним днем. А оказалось, сами из позавчерашнего. Такой вот занятный кульбит.

– А вдруг они пожелают захватить Землю?

– Какая ерунда! – вспыхнула девочка. – И не стыдно? Взрослый же!..

– Ну-ка, ну-ка? – подбодрил я.

– Если цивилизация сумела освоить космос, она должна быть гуманной.

– А-а… Так называемые непреложные истины. Прежде и я в это верил.

– Да разве может быть по-иному?

– Запросто. Ну представь, что дикари захватили звездолет и худо-бедно справились с управлением. Вот будет радость, когда они причапают!

Зверюга Пират вдруг шарахнулся башкой о стекло, пытаясь ухватить пролетавшую мимо чайку, – хотя та была больше него втрое. Да уж, сегодня он в ударе.

– Не обращай внимания, – сказал я. – Это его любимое занятие.

Засмеявшись, девушка вытянула ноги, не знавшие колготок, и пошевелила пальцами, не изуродованными тесной обувью. И не нужна та в здешнем климате – а вот ажурные трусики Зое бы пошли. К ним босоножки на шпильках, платье от кутюрье да бриллиантовое колье в глубоком декольте. И что тогда останется от коммунарки? Разве душа. Ну, это мы как раз стерпим.

– Наверно, вас оберегают от негативных примеров? – спросил я.

– Почему же, мы изучаем историю.

– Ой ли?

– Феликс не скрывает от нас ничего. Он говорит: «Свои сомнения разрешайте лучше со мной».

– И что, разрешает? Как у вас, например, с «каждому по труду»?

– У нас «каждому по потребностям», – сказала Зоя и, подумав, добавила: – Минимальным.

– Серьезная оговорка, – хмыкнул я. – А если для меня минимум – это?

И показал подбородком вокруг.

– Значит, тебя надо воспитывать.

– Не поздно ли? Ведь и я жил в комнате на четверых – мне есть с чем сравнивать. Знаешь, надоело кормить нахлебников. Дайте, что заслужил, а лишнего не возьму сам.

– Значит, ты уже готов жить при социализме, – обнадежила она.

– Да уж нажился, больше не тянет. Тем более, известные принципы лучше работают здесь – при всех издержках. И на наставников мне не везло. Если откровенный – как правило, дурак. А умные, кто выжил, помалкивали.

Вздохнув, Зоя потянулась к котенку, уложила себе на колени. Затеяла щекотать его пушистый бочок и допросилась: бандит ее оцарапал. Коготки у него крохотные, зато как иглы. Сейчас же рванул к Хану, спешно зарываясь в его мех, – будто в прежние разы это спасало.

– Пошли, – сказал я. – Лучше сразу обработать. Сейчас и не знаешь, откуда ждать пакости.

Отведя девушку в ванную, продезинфицировал ранки. Указав на мое корыто, Зоя спросила:

– Это бассейн?

– Скорей ванна. Бассейн во дворе.

– А это, значит, ванная комната? – Она скептически поглядела на окна, выходящие на море, на столик с двумя креслами. – Нормальненько!..

– А в ванне подсветка и турбуленция, – усугубил я, пуская воду. – Так и загниваем. Не завидно?

– Удобства – не главное в жизни.

– В самом деле, что значат они рядом с мировой революцией!

– И ничего смешного, – слегка обиделась девушка. – Не так это фантастично, как тебе кажется. Когда люди узнают…

Она умолкла – с явным усилием.

– Опять секреты? – сказал я. – За что не люблю коммунаров: на любой плетень готовы тень навести. Ну, какая у вас Военная Тайна? «Плывут пароходы – привет Мальчишу!..» Бедняга, он бы и рад выдать, да кто ж ему доверит?

Зоя нахмурилась – видно, гайдаровская сказка относилась у лагерников к священным текстам.

– И вовсе мы не наводим, – возразила она. – Просто… не время еще.

– Революционная ситуация не назрела? Но как же «люди узнают», если вы прячете? Ну попробуй убедить хотя бы меня. По крайней мере я не хуже среднего человечка, на которого делаете ставку. Или лучшие вам ни к чему? Мороки с ними!..

– Вот уж неправда! – не выдержала Зоя.

– Так докажи. Или мешает что-то?

– И докажу, – выпалила она. – Завтра же сведу с Феликсом.

– Ага, сдался я ему. Я для таких классовый враг – забыла? Не потому, что эксплуататор, а просто – живу сытно.

– Неправда, – повторила девушка, хотя без прежней убежденности. – Феликс всегда глядит в суть.

Этого не хватало, чуть не брякнул. Вот тогда меня точно пошлют.

– В некоторых вещах женщины разбираются лучше, – сказал я. – Например, в мужчинах.

– Тоже мне, «вещь»! – фыркнула Зоя. Однако уши навострила.

Тогда я двинулся напролом:

– Но разве на показ этого наложен запрет?

– Н-нет, – после паузы признала она.

– И лично ты считаешь, что мне полезно на ЭТО взглянуть?

– Пожалуй, – снова подтвердила она, впрочем без особой охоты.

– И разве ты не вправе решать некоторые вопросы сама?

Вот теперь Зоя задумалась надолго.

– Я не тороплю, – сказал великодушно. – Ответишь, когда захочешь. Хоть через минуту.

Она рассмеялась такой щедрости.

– Или завтра, – прибавил я. – Или после ванны. Кстати, она уже полная… Тебе где стелить: в спальне или в гостиной?

– В гостиной, – ответила девушка, угодив и в этот маленький капкан.

– вообще я имел в виду не свою спальню. Но как хочешь… Прислать сюда Инессу?

– Зачем?

– Чтобы помыть тебя.

– Я что, больная?

– Но это приятно! А если напрягает, можешь отплатить тем же.

– Спасибо, – твердо сказала Зоя. – Обойдусь.

В ванне она не задержалась: одной там и впрямь скучно. Когда девушка вернулась в гостиную, на ходу вытирая волосы полотенцем, я спросил:

– А почему ты уверена, что ЭТО – правда?

– Ведь я сама видела!

– И щупала?

– Н-нет, – сказала она растерянно. – Зачем?

– Сейчас в голофильмах такое делают!..

– Ты имеешь в виду порнографию?

– И это тоже, – хмыкнул я. – Но вообще речь о голографии, объемном кино… Ну, хотя бы стереокино у вас показывают?

– А разве это не фантастика? – осторожно спросила Зоя.

– Милая моя!.. Да ваше «светлое будущее» я хоть сейчас сделаю былью. Засиделись вы в прошлом, будто на забытом острове, и теперь любой жулик волен втирать вам очки, выдавая художественные съемки за натурные. Чуда захотелось? Так это сейчас не проблема.

Отведя гостью в кабинет, я для начала показал на экране комнату, где мы обретались, себя за пультом и ее, сидящую в соседнем кресле, с любопытством поглядывающую по сторонам. После чего зафиксировал картинку и принялся колдовать.

Внезапно обе фигуры лишились покровов, что вызвало у девушки испуганный вздох. Затем мое отражение стало деформироваться, превращаясь в чудище с клыкастой пастью и когтистыми лапами. А виртуальный двойник Зои обзавелся радужными крыльями, сияющим нимбом и принялся порхать по комнате, сверкая обольстительной улыбкой, – эдакий чувственный ангел. А комната трансформировалась в небесный сад, насыщенный сочными красками, наполненный щебетом и стрекотаньем, заселенный причудливыми зверьми.

– Ну, как тебе такое? – спросил я. – Убеждает? А если еще добавить запахи, ветер…

Судя по проступившим на ее глазах слезам, у Зои зародились сомнения. Честно сказать, меня это удивило. В таких ситуациях редко помогает, даже если тычешь носом. Молодость, молодость!.. Вообще это свинство: отнимать у девочки мечту. А что могу дать взамен: правду? Да кому она нужна, если нет радости. Зябко жить без светлых личностей, коих вокруг большинство, без яркого и щедрого будущего, надвигающегося с каждым годом, без братьев, рассеянных по Вселенной, – надо лишь докричаться, дотянуться до них, а уж они поймут и примут.

Кстати, давненько я не посещал планету Грифон, не парил в заоблачной выси от одного небесного острова к другому, не порхал над фиолетовыми джунглями и буйным океаном, не отстреливал чудищ из супероружия… Почему не восполнить?

– Думаешь, межзвездные перелеты лишь пришельцам по силам? – сказал я, загадочно улыбаясь. – Ну-ка, Орленок, садись под крыло дяди Орла и – полетим! Какую звезду тебе подарить?

Сумрак кабинета сгустился, выстраивая интерьер планетолета. За овальными иллюминаторами клубился рваный туман, сквозь который проступали картины изумительной красоты. И мы помчались.

Иллюзия было полной – даже на мой привычный взгляд. В ушах свистел ветер чужих сфер, кресла кренились на виражах, двигаясь вместе с платформой. Глаза Зои пылали, жадно впитывая виды, открывающиеся вокруг.

– А хочешь порулить? Это просто. И – никакого риска.

– Нет, пожалуйста, не надо больше! – вдруг попросила девушка. – У меня голова кружится.

Тотчас я прервал полет, убирая миражи. Вернувшись в кабинет, Зоя тихо вздохнула.

– Just believe, – сказал я и добавил: – остается лишь верить. В мудрых вождей, бескорыстных Слуг, верных товарищей. – Она кивала. – В бога.

Зоя вздрогнула, поглядев на меня с испугом.

– Пойдем, – продолжил я. – Покажу еще кое-что.

По темному коридору провел ее в новую комнату, поставил перед стеной. Затем раздвинул шторы, открыв широкую нишу.

– Господи! – отпрянула девушка. – Кто это?

– Всего лишь скульптура, не бойся.

– Ну как живая!..

– Тогда с чего ты шарахнулась? – спросил я. – Приняла за покойницу?

– А она красивая, – заметила Зоя. – Тоже придуманная?

– Вообще это слепок.

– Надо же… Прямо мавзолей.

– Боже упаси! Покойников мариновать? Бр-р-р… Вот «спящая царевна» – куда ни шло. Правда, монаршей величавостью тут не пахнет.

– Так ты знаком с ней?

– Я-то знаком. Вот насчет нее – не уверен.

Девушка на постаменте впрямь выглядела живой… во всяком случае, настоящей. Изящные холмики грудей слегка сплющены, будто под своим весом, голова запрокинута, носочки вытянуты – в горизонтали такое уместно.

– Вот лица не разобрать, – укорила Зоя.

– Все ж это был песок, не гипс. Для фигуры-то в самый раз…

– Ну, хорошо, – сказала она. – А зачем ее показал?

Я пожал плечами:

– Почему-то мне кажется, что это – истинное. В отличие от того, чем потчуют вас.

И в этом миг нас сорвал с места вой сирены. Точнее сорвал-то он меня, а я потянул за собой Зою. Влетев в кабинет, мы подскочили к экрану, где уже показывали нарушителей нашего покоя. Итак, опять пришла ночь, а с ней вернулись чужаки и едва не всем кагалом ломанулись ко мне. Надо ж, какая честь!

– Они тоже выдуманные? – спросила девушка с надеждой.

– Сам бы этого хотел, – пробормотал я.

Существа взбирались по отвесу яко по лестнице – с пугающей легкостью, сплошным потоком. Уж не они ли выкрадывают людей из прибрежных вилл? Но распространяться об этом не стал – твари и без того гляделись жутко.

– Что это за мерзость? – с содроганием спросила Зоя.

– Похожи на водных скорпионов – но размеры!..

Да, вот этих я бы есть не стал. Как бы они не слопали кого-то… очередной раз. Вообще звери больше смахивали на пауков – гигантских, вдобавок оснащенных устрашающими клешнями. Мой оживший кошмар.

Но меры против них уже принимались. Обе мои «стрекозы» зависли близ стены и поливали тварей свинцом – так, что от них летели клочья. Затем включился охранный пулемет, сшибая самых прытких, и уже изготовились несколько других.

Однако атака захлебнулась прежде, чем звери достигли края обрыва. Точнее, среди них не осталось живых – отступать они, видимо, не умели.

– Вот и конец вечерней сказки, – объявил я. – Иди-ка ты, малыш, спать.

– А ты?

– А мне надо повкалывать. Тяжел, тяжел пиратский труд!.. Думаешь, просто жить по потребностям?

– Ты в кабинете работаешь? – спросила Зоя. – А… можно я лягу тут?

– На здоровье!.. Конечно, если не храпишь.

– Шутишь?

Впрочем, я уложил девушку в гостиной, притушив верхний свет, и здесь же сел за экран, благо терминал в этой комнате был не хуже. Охота предстояла серьезная, хотя ловить было на что. Выбрав кадры поудачней, я забросил их в Океан и, очертив круг поиска, принялся ждать, пока поймается рыбка – большая или хотя бы маленькая. Ждать пришлось не одну минуту – видно, «рыбка» плавала не в верхних слоях. Затем все же клюнуло, и улов проявился.

Недавнего своего оппонента я вычислил верно. На самом-то деле Ульяна Мартыновича звали Евгением Яновичем, и фамилия у него была, конечно, не Сидоров, а Щеглов. Агентурная кличка: Богомол. Засветился он еще в прежние времена, когда воевал с империалистами, а специализировался на покушениях и терроре. Подозревали его во многих подвигах, включая провокации с большим числом жертв, но прямых улик, как я понял, Женюра не оставлял: умел работать чисто. Вот чем он занимался сейчас, не знали даже в Океане – во всяком случае, с поверхности не видно. Тут требовался глубинный трал.

Его подручный отзывался на имя Альбион и кличку Туманный. Судя по всему, соображал он и впрямь тускло, но дело знал назубок и не жаловался ни на память, ни на рассеянность… ни на лишнюю щепетильность, если доходило до крутых мер. Может, не питал к ним такого пристрастия, как Богомол, однако не брезговал.

Затем мои мысли переключились на другое. Что-то брезжило в сознании, не спеша обретать ясные формы. И вдруг сложилось в конструкцию, которую я быстренько набросал на экране. Перебравшись в кабинет, позвонил Гаю, и только он откликнулся, как я заговорил, поглядывая на свою схему:

– Смотри, что выходит… В прямом подчинении Клопа сейчас семеро. Во-первых, Лущ с полутора сотнями «бесов». Во-вторых, Валуев, чья контора тоже поделена на дюжину отделов. В-третьих, Крокин, предводитель сторожевиков, выстроенных по тому же принципу. В-четвертых, Хрунов, главный чинуша, – под ним та же чехарда. В-пятых, казацкий генерал Жданович с Кругом из двенадцати атаманов. В-шестых, Куприянов, Лагерный вождь, с президиумом в дюжину человек и Советом из ста пятидесяти комиссаров. В-седьмых, Филин, директор Компании, – там тоже картинка схожая.

– Забыл про идеологический сектор, – вставил репортер. – Митрополит Ювеналий и его гвардия. Насколько знаю – такая же ситуация.

– Восемь, – кивнул я. – Гай, это ж Структура! Почти такая, как была у Калиды, только масштабней.

– Хорошо, а где еще четверо?

– Что, мало кандидатов? На вскидку: нашисты, каратели, дворяне, торгаши, бандиты… Здешних главарей уже обрабатывают, нашисты только и ждут, чтобы подобрали, а уж карателей подмять… Впишутся, как по заказу.

– Действительно, выбор у Клопа есть, – согласился Гай. – Но если ты прав, то и над ним должен стоять Бог. Имею в виду подземельного.

Вот тут Калида не стерпел.

– Оставьте в покое Бога! – прошипел он со своей полки. – А заглянуть выше не хватает соображения?

Обернувшись, я поглядел на бывшего главаря. После того, как его лишили тела, у Калиды сильно испортился характер. Впрочем, не удивительно.

– Объясни, – велел я.

– По-вашему, над Богом никого нет? Конечно, это могучая животина, но ведь и не больше? Моя Пирамидка – максимум, что он мог выстроить… если не считать еще нескольких.

– Одиннадцать? – предположил Гай.

– Может, и так – откуда мне знать? – огрызнулся Калида. – Но разве я был так уж силен? Да если б не мои детки и не наше с ними подобие…

– То есть хочешь сказать, что мощью ваш Бог не превосходил Клопа? – спросил я. – И что ты был бы не сильнее любого из Дворовых вельмож, если б не твое потомство…

– Наконец, сообразил! – фыркнула Голова.

– Эх, ничего себе, – произнес Гай. – Выходит, Алмазин уже равен Богу. Тогда и вправду встает вопрос: кто над ними?

– Князь Тьмы, – ответил я. – Либо сама Тьма. С богами-то Клоп и рядом не сидел, а вот на черного колдуна смахивает.

– Имеешь в виду Черную Магию? – Репортер хмыкнул. – А кто ж тогда Лущ со товарищи: вампиры?

– А кто был Калида – разве не вампир? Чем он кормился, помнишь?

– Вот и определился жанр, – заметил Гай. – Мистический ужастик. Хотя бы с этим ясность.

Глава 11. Рецепт из легенды

Эту ночь Энни спала тревожно, ворочаясь и вздрагивая, иногда даже всхлипывала во сне, будто ее что-то терзало. И каждый раз, просыпаясь ненадолго, Геральд успокаивал женщину осторожными ласками. Обхватив со спины, он словно пытался защитить Энни кольцом рук, и впрямь могучим – если сравнивать с ее хрупкостью.

Кстати, Геральда совсем не напрягало такое соседство. Они не стали менять порядок, сложившийся в первую ночь, и после вечерних безумств не разбредались по разным спальням, вполне довольствуясь общей постелью, – тем более, что в течение ночи не раз возобновляли игру, уступая внезапным приливам страсти. А каждое утро встречали зарядкой, причем начинал ее тот, кто просыпался раньше. Побольше бы таких пробуждений!

Сегодняшний день не стал исключением, и, как всегда, они разбавили зарядку водными процедурами… точнее дополнили. И даже завтрак подали себе в постель, едва не забрызгавшись кофе.

Но затем пришло время для дел.

– Вчера ты не дал мне времени отчитаться, – сказала Энни, садясь в изголовье и беря в руку пультик. – И у меня… мысли улетели. А ведь я полный день проторчала за экраном!

– Ну слушаю, слушаю, – откликнулся барон, хмыкая. – Точнее – смотрю.

Щекой он лег на ее гладкое бедро – как удобно!.. Напротив них вспыхнул и заиграл сочными красками экран, встроенный в стену. Конечно, в прошлый приезд такого тут не было – хотя скучал в углу телевизор, вполне приличный по тогдашним стандартам. А для работы Геральд использовал ноутбук, считавшимся в то время роскошью.

Вдохнув, женщина начала «отчет», не без лихости листая страницы и негромко их комментируя. На особенные находки барон не рассчитывал, но Энни нарыла в здешних закромах куда больше, чем можно было предполагать.

– Ты молодец, – сказал он, когда экран погас. – Нет, вправду – на все руки дока!.. Начинаю бояться, что ты сделаешься необходимой мне. И как нам быть тогда?

– Ага, испугался!

Рассевшись на его бедрах, Энни уперлась в его грудь прохладной ступней, будто именно себя полагала тут госпожой – точнее патронессой, по ее терминологии. А Геральд, в общем, не возражал. Он даже удивился, насколько нравилось ему подчиняться Энни.

– Сейчас опять укачу на весь день, – сообщил барон. – Столько хлопот!..

– Мало тебе вчерашних? – спросила она строго. – Хочешь заполучить новые прорехи на шкуре?

– Да разве ж это прорехи? И на царапины не тянут – скорее синяки. А фингалы, как ты знаешь, мужиков красят.

– Скорее раскрашивают, – проворчала Энни. – В синюшные цвета.

– Как у покойников, что ли? На это не рассчитывай – я слишком привык жить. И буду возражать, если станут торопить на тот свет. А аргументов у меня хватает.

– Господи, Гарри, да что ты за человек такой!

– Редкий, – ответил он. – Как сказано в словаре: «распространен широко, но всюду малочислен».

Вздохнув, Энни убрала ногу с его груди, но теперь улеглась на Геральда всем телом, будто на валун, подперев плечи локтями.

– Удобно? – спросил он. – Мне тоже нравится. Вот только одна деталь мешает.

– Ну, это поправимо, – откликнулась женщина.

И в самом деле поправила, запустив руку под себя и слегка поерзав тазом. Теперь Геральду сделалось совсем хорошо – настолько, что и говорить расхотелось. Но его попытку перейти к действиям Энни пресекла: дескать, потерпишь, пока не добеседуем, – я же терплю?

– Как патрон, ты обязан меня воспитывать, – заявила она. – Это называется: растить кадры. Конечно, проще драконить их ночи напролет!

– Как раз воспитывать больше любят лузеры – такая, понимаешь, закономерность. А наше, патронье, дело: руководить. И вести за собой.

– Куда: к обрыву?

– Ну уж!..

– Ты уверен, что тебя влечет цель? – спросила Энни. – Может, тебе важен процесс? По-моему, ты больше развлекаешься.

– Как и везде, тут важна мера, – сказал Геральд. – Главное, не заиграться. Если человек не понимает, где и с чем попросту нельзя шутить… Но лишняя серьезность тоже не красит. Знаешь, бродят по жизни этакие ранние старики: не терпят сказок, забавляются в отведенных местах и в строгом соответствии с возрастом. Ску-учно!

– А станешь скакать жеребчиком, сойдешь за молодого?

– Я не хочу «сходить», – возразил он. – Хочу быть.

– И что, здесь это возможно?

– Надеюсь. Даже почти уверен.

– Мне не нравится «почти».

– Хочешь полной гарантии? Так не бывает.

– Но как ты намерен устроить это? Или о маршальских замыслах незачем извещать низшие чины?

– Я предупреждал: лишние сведения опасны. Или боишься, что надую при дележе?

Может, лучше сказать: «накачаю»? – подумалось ему. Впрочем, Энни пренебрегла этим нюансом.

– Вот уж о чем голова не болит! – сказала она. – Но зная цель, я смогла бы трудиться эффективней. Ты же сам признал, что моя суета имеет смысл?

– Ладно, – уступил Геральд. – Вкратце: в этом городе творятся чудеса. Рассказывать обо всех ни к чему, да и знаю я не так много. Но есть здесь такая штуковина, как Сила, – да-да, именно с большой буквы. То есть она имеется и в прочих местах, рассеянная по многим людям, но лишь тут завелись умельцы, способные концентрировать Силу настолько, что ее хватает на чудо.

– Они что, отбирают Силу у других?

– Как говорится, «не в бровь…» Именно, что отбирают, нередко вместе с жизнью. Грязная проделка, если разобраться. Этакое первичное накопление капитала – в лучших традициях, с грабежом и убийствами. Пресечь это, как понимаешь, не по нашим силам. Остается – что? Правильно: захватить и распорядиться наилучшим образом. – Геральд ухмыльнулся: – Уж что-что, а оправдывать себя мы научились!..

– И ты знаешь, где есть запасы? – деловито спросила Энни.

– Ага, – кивнул он. – И уж там Силу не пустят на добрые дела, так что угрызений будет меньше. Может, даже удастся прекратить сбор.

– И девственность соблюсти, и удовольствие получить – так?

– Точно, – снова кивнул Геральд. – Мою проблему ты знаешь: не хочу сдаваться старости. Пока счет в мою пользу, но на противника играет время. И я намерен зарядиться Силой настолько, чтоб одолеть свой глупый организм.

– Есть еще путь, – заметила женщина. – Через укус в шею.

– Заразиться вампиризмом? Милая, вряд ли это можно считать жизнью. Вампиры просто останавливают время, растягивая миг на столетия. Все их процессы, желания, мысли вертятся по кругу, оборот за оборотом, – от этого свихнуться можно!.. Разве такое привлечет тех, кто имеет вкус к радости?

Тут Энни сама подстегнула его к активности, словно уже не могла сдерживаться. И разве он когда-нибудь возражал?

– Вот теперь отпускаю с чистой совестью, – заявила женщина после. – И если тебя все ж потянет на сторону, моей вины тут не будет. Что могла, сделала – как честный человек, ты должен это признать.

– Да уж, себя оправдать мне будет сложно.

– Но ты же потом замолишь грехи? То есть, я имею в виду, отработаешь свою норму. И не станешь сваливать на усталость, занятость, плохую погоду…

– На сей счет можешь быть совершенно спокойна, – заверил Геральд, перемежая слова поцелуями. – Я не из тех, кто подводит партнера.

Самое время выяснять отношения – когда они сплелись конечностями, срослись телами. О женщины!.. Хотя Энни и это исполняет не как все.

– Пожалуй, мне пора отплывать, – прошептала она на ухо.

– Это хорошо, что ты любишь плескаться, – заметил барон.

– И почему, интересно знать?

– Пойдем-ка.

Приобняв за талию, он отвел Энни в ванную, помог ступить в поблескивающее корыто, поставил перед роскошным зеркалом на полстены.

– Мне покрутиться тут, да? – спросила женщина. – Я могу даже станцевать, хочешь?

– Тогда уж не здесь – поскользнешься. А пока…

Геральд коснулся неприметного выступа на узорной раме, и зеркало скользнуло вбок, обнаружив за собой вместительную нишу. То есть двое-трое вполне могли поместиться там, даже не очень ограничивая себя в движениях.

– Шкатулочка-то с сюрпризом, – пояснил барон. – Я неспроста заказал именно этот номер. Когда-то я обитал здесь и кое-что модернизировал – на случай эксцессов.

– Но почему в ванной?

– Если помнишь, маньяки любят нападать в самых неподходящих местах.

– Ну, раз уж зашла речь, я знаю и более… неподходящие.

– Пошли, – потянул он женщину за собой.

Заведя ее в туалет, и со здешним зеркалом проделал похожий финт. Хотя в эту нишу двое вряд ли бы втиснулись. Да и ни к чему вроде.

– Отвернись, пожалуйста, – попросила Энни. – Ты разволновал меня – надо излиться.

– А меня это не коробит, – ухмыльнулся барон. – Наоборот!

– Ну, тогда смотри.

И она в самом деле присела, широко разведя колени. Нет, все же молодец, подумал Геральд. По принципу: кто кого смутит первым, – это у нас такая игра.

– Самое смешное, что и меня это заводит, – закончив, призналась Энни. – Похоже, мы извращенцы, да?

– Лишь бы моя перверсия дополняла твою – тогда не страшно.

– Ну, если так… Вижу, ты опять готов?

Барон рассмеялся:

– Ты права: мне это трудней скрыть.

– Я знаю местечко, – подмигнула она. – Там никто не разглядит.

– Так веди!..

В результате Геральд чуть не опоздал на свидание, хотя в делах обычно точен до занудства. А за его утехи пришлось отдуваться Горбунку, очередной раз демонстрируя свою прыть.

Клер принимала барона в своем офисе, занимавшем целое здание, довольно импозантное, пусть и небольшое. Не виделись они давно, а в прежнее время действительно знались тесно, покуролесив от души. И расстались вроде бы без претензий, хотя в спешке. Тогда Клер лишь начинала «вставать на ноги», и Геральд помог ей кое-чем, благо рычагов хватало. Вообще с Клер можно вести дела к взаимной выгоде. Конечно, она охотно использует всех, но при этом не пытается выехать на даровщине.

Теперь она выглядела дамой – знатной либо состоятельной, к тому же с немалыми связями. И стерегли Клер плотно, система охраны выстроена на диво. Но в ее кабинет барона провели без проволочек.

– Как же ныне обращаться с вами, сударыня? – спросил он, вскидывая брови. – И до какого градуса кланяться?

– Пошел к чертям, Гарри! – сказала женщина. После чего надвинулась и поцеловала в губы, обвив руками за шею. – А ты, небось, генерал? В те времена был на взлете!

Усмехнувшись, он покачал головой:

– Из прежней конторы я ушел с треском – так что давай уж без чинов.

За полтора десятилетия Клер почти не изменилась – во всяком случае, это касалось абрисов. Та же изысканная худоба, упакованная в элегантные одежды, и прежняя легкость движений, почти сравнимая с грацией. Если в ее плоти и возникла дряблость, то под строгим костюмом это не разглядишь. На виду оставались лишь кисти и ступни, сухие, ухоженные, да еще лицо, тоже не выдававшее возраст. Следов подтяжек не заметно – стало быть, обходится пока массажем, диетой, кремами.