Текст книги "Грёзы Космоса"

«…– Милый, уже поздно – ложись спать. Ну, Люберец, посмотри на свои часы: времени уже много! Ой! Зачем же их о стенку-то бросать?..»

«Так, с часами не вышло». – Подумал Люберец, ощупывая голое запястье.

Куда же он, в конце концов, попал? Одно нехорошее подозрение закралось Люберцу в душу, но он его поскорее задушил. Люберец стал лихорадочно рыться в карманах, вспомнив, что там у него должна остаться кое-какая мелочь…

«…– С-слышь ты, Г-гнида, а… это… у тебя иш-ш-шо сэм есь?

– Н-неа, я б-больше н-не сварррил.

– С-своулощь ты Гнида.

– Т-ты мне уж-же гоил.

– С-слуш! Мгзин жи иш-ш-шо робит… У т-тебя деньги есь?

– Есь… Немного…

– И у м-меня есь – всю мелочь отдам. Пшли?..»

У Люберца опустились руки. Ничего не поделаешь – остался единственный выход. Люберец представил себе большой стакан тёплой водки. Жалкое тело Люберца отнесло к стене, пребольно ударило и чуть было не отбросило обратно, но он вцепился в какой-то выступ мёртвой хваткой. Вестибулярный аппарат доложил, наивный, что Люберец находится на полу, однако последний, не доверявший своим органам чувств в принципе, а в данной ситуации тем паче, не поверил и огляделся: похоже было, что он всё-таки не на полу, а на стене, аки муха. При чём вся стена занята какими-то экранами, индикаторами, панелями и тому подобным, являющимся для Люберца китайской грамотой. Однако всё вокруг было ему до боли знакомым, хоть он и никогда не видел подобного.

Приподняв голову, Люберец увидел, как в воздухе чинно парят его остатки от попытки сравняться с Циолковским. Он поспешно посмотрел в другую сторону и увидел уже на настоящем полу (с чем не согласился его анализатор равновесия) кресла. Люберец стал осторожно двигаться в том направлении, цепляясь пальцами за малейшие выступы или впадины на стене и неведомых приборах. Ноги его при этом свободно болтались в воздухе. Люберец покрылся потом от усердия, маленькие капельки отрывались с поверхности его кожи и улетали в пространство. Когда до пола оставалось немного, Люберец оттолкнулся от стены и полетел по направлению к одному из кресел. Траектория движения чуть-чуть отклонилась от необходимой, он вытянул руку, дабы избежать перелёта, и судорожно схватился за спинку кресла. Выделывая невероятные кульбиты в воздухе, Люберец уселся в кресло и, обнаружив на нëм прочные и солидные ремни безопасности, не медля, пристегнулся и позволил себе немного расслабиться, только сейчас ощутив, как у него, оказывается, болит всё тело.

«…– Любрррц, а Любрррц, а ты охлаждаюсююся жидксть л-любишь?

– Н-не знаю… Её мжно пить?

– Кнешно… Т-ты дум-машь, зачем ф-физики в неё спирт ч-чистый добавляют? Т-тока надо на взлблётное поле идти – её т-тока в готовисийсяся к старту КРррОПОТИН з-закачивают, а з-завтра испитательный п-полёт новой модели…»

Люберец в ужасе открыл глаза от привидевшегося воспоминания, и в этот миг дверь комнаты отъехала в сторону, и в комнату влетел, видимо, с чьей-то помощью Гнида. За ним нёсся возглас Родины:

– Иди, буди эту Пьяную Скотину!

Люберец с широко открытыми глазами и ртом наблюдал, как Гнида с выпученными зенками ударяется о приборную панель, отчего вырубаются все экраны и огонёчки на ней, отскакивает в дальнее кресло, укрепляется там и говорит, как ни в чëм ни бывало:

– Я вижу, ты тут уже освоился.

– Родина, Гнида! – Люберец не верил глазам.

– Соскучился, небось? – Невинно спросил Гнида.

– Родинка, а ты чего молчишь? Что вчера было-то? Я что-то натворил?

Гнида фыркнул, хрюкнул, подавился, закашлялся и прослезился, сделав всё одновременно.

– А ты-то сам как думаешь, милый? – Холодно спросила Родина, сделав акцент на слове «милый».

Родина, держась за расположенный вдоль всей стены поручень, к которому вдобавок была пристëгнута тонким тросом, добралась до третьего кресла (всего их было пять), отстегнула карабин и закрепилась ремнями. Люберец перегнулся к ней через ручку и заискивающе заговорил:

– Ну, Родинка, ну хорошая моя, ну расскажи, что случилось?

Родина, не смотря на Люберца, принялась холодно рассказывать:

– Допустим, то, что ты вчера меня ударил, я ещё прощу потом, быть может, но вот насчёт всего остального я не уверена… Когда у вас кончились самогон, водка и пиво, Гена, проспавшись, предложил пойти на взлётное поле и слить из реактора Космического Разведчика охлаждающую жидкость – вам ведь, мужикам, всегда мало – ты, конечно же, с радостью согласился, мало того, по кой-то чёрт утащил меня с собой. По случаю намечающегося старта КРОПОТИНа, на космодроме остался только один охранник – остальные сторожили космонавтов, что б те перед стартом не перепились, а, на самом деле, бухали вместе с ними. Гена со сторожем договорился, что сольёт и для него спирт, тот и пустил вас на корабль. Втроём вы так наджазились, что на ногах не стояли – не знаю, куда в вас только влезало –

охранник выпал в осадок и одновременно из люка корабля, Гена, где упал, там и уснул, а ты вдруг подпрыгнул, нечленораздельно проорал что-то насчёт того, что всегда мечтал стать пилотом, и запер меня в каюте, чтоб не мешала. Дальше меня чуть было не расплющило об пол, и я поняла, что ты умудрился всё-таки взлететь, и потеряла сознание. Потом меня выпустил Гена из каюты.

– И куда мы прилетели? – С любопытством спросил Люберец.

– Чёрт возьми, это тебя надо спросить! – Взорвалась Родина. – Это ты вчера играл в пилота!

– Я так понимаю, – подал голос Гнида, – что в иллюминаторы тебе смотреть было некогда.

– Чего там интересного? – Отмахнулся Люберец.

– А ты подплыви и посмотри, – посоветовала Родина, – только пристегнись.

Люберец обнаружил, что на поручне болтается ещё несколько тросов. Он освободился от ремней, оттолкнулся и полетел в сторону стены, неловко дрыгая конечностями, судорожно пытаясь прекратить приступ тошноты. С трудом пристегнув к ремню брюк карабин, Люберец поплыл в сторону иллюминатора, который был ещё задраен перед предстоящим стартом. Добравшись до ставни, он повернул со скрипом круглую, как у сейфа, ручку и раскрыл крышку иллюминатора. Чтобы там ни кричал он пьяным насчёт желания стать космонавтом, к Космосу Люберец был равнодушен и работал в проектном отделе космических кораблей только оттого, что там больше платили, и на звёзды он смотрел лишь однажды, когда свалился от усталости в лужу и лёжа разглядывал созвездия, пока «скорая помощь» не отвезла его тело в вытрезвитель. Сегодня Люберец смотрел на звёзды второй раз в жизни.

Миллиарды миллиардов звёзд различной степени яркости, в основном белые, либо чуть голубоватые с вкраплениями красных и жëлтых, как драгоценные камушки в ювелирном магазине, не затянутые пеленой атмосферы, величественно мерцали на всём обозримом пространстве. Если хорошенько вглядеться, можно было различить солнца далёких-далёких Галактик, словно сахарная пудра, словно меловая крошка на грифельной доске. Словно чьи-то шаловливые глазки, они подмигивали наблюдателю, как бы пытаясь привлечь к себе внимание, покрасоваться перед ним, но с условием, чтобы любовались только ей одной, единственной и неповторимой, звёздочкой…

Однако Люберец не любовался. Он скучающе осмотрел открывшееся перед ним пространство и, обернувшись к Родине и Гниде, спросил:

– А где Большая Медведица?

– А тебя больше ничего не интересует? – Уточнила Родина, еле сдерживая раздражение. – Ты ничего, кроме Медведицы, не потерял?

– Нет, а что? – Пожал плечами Люберец, плавая напротив «окна в Универсум».

– Где Земля?! – Срывая голос, закричала Родина. – Земля где, я спрашиваю, дубина! Куда ты нас завёз?

Люберец вперился в иллюминатор уже с не таким скучающим выражением. КРОПОТИНы, в основном, предназначались для полётов по орбите Земли, максимум, могли долететь до Луны. Этот Разведчик, правда, был новой моделью, и никто не знал, на что он способен. Люберец лихорадочно обшаривал глазами пространство в тщетной попытке увидеть Землю. Внутренности сжались не то чтобы от страха, а просто от тихого панического ужаса. От пустоты людей отделял всего лишь относительно тонкий корпус корабля, за которым скрывалась неминуемая смерть, смерть мгновенная и мучительная. Они одни в этой пустоте, Земля неизвестно как далеко, а они не имеют понятия, где находятся. Люберец кинулся к противоположному иллюминатору, судорожно рванул ручку ставни и с диким выражением лица вперился в Космос в поисках дома.

– Не суетись. – Гнида противно ухмыльнулся. – Везде одна и та же картина. Да, и заметь: нет не только Земли, но и Солнца.

Люберец беспомощно повис в воздухе, и из его глаз взвились две капли:

– Мы погибли…

– Не хорони раньше времени, – твёрдо сказала Родина, – сядь в кресло и не хнычь! Живо!

Люберец безразлично подчинился. Опустился в кресло и пустыми глазами уставился в мёртвый экран.

– Включай приборы – нам пора выяснить, где мы и лететь домой.

Люберец очнулся от созерцания собственного горя и удивлённо посмотрел на Родину:

– Ты что, с ума сошла? Я не умею управлять Космическим Разведчиком.

Родина и Гнида в изумлении раскрыли рты.

– Что ты имеешь в виду под словами: не умею управлять? – Вкрадчиво начала Родина. – А кто, по-твоёму, притащил нас в эту… хм… полость? Не ты ли, а?

– Не помню, – отмахнулся Люберец.

– Какого тогда рожна тебя, скотина ты этакая, понесло угонять корабль? – В глазах Родины загорелись искорки ярости.

– Что вы ко мне привязались – я ж пьяный был.

Родина сплюнула ругательство, искорки её погасли. Она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

– Прошу прощения, – заговорил Гнида, – мне кажется, что я смогу включить приборы. Я вроде бы влетел в эти кнопки, когда всё отрубилось.

Родина приоткрыла один глаз и скосила его в сторону Гниды. Гнида поднял руку над панелью управления и со всей дури раскрытой пятернёй хлопнул по кнопкам в том месте, куда он ударился недавно головой. Люберец, не ожидавший от Гниды такого шага, сжался, предполагая катастрофу. Но её не произошло. Включились экраны, зажглись всякие лампочки на панели, а на центральном экране всплыло весьма схематично выполненное лицо белого цвета с пустыми глазницами и с таким же пустым ртом, через которые просвечивали звёзды.

– Вас приветствует операционная система КРОПОТИН. Называйте меня Сергей. – И маска застыла.

– Сергей, – спросила Родина, – ты можешь сообщить наше расположение?

Лицо очнулось на время короткого ответа:

– Воспользуйтесь системой поиска.

– Спасибо, а как? – Резонно поинтересовался Люберец.

Сергей даже не дрогнул.

– Что-то он не очень разговорчивый, – прокомментировал Люберец.

– Как включить поисковую систему? – Не сдавалась Родина.

Сергей с готовностью ответил:

– С помощью панели управления.

– Слушай ты, КРОПОТИН, С-С-Сергей! – Люберец начал злиться. – А ты на кой чёрт висишь здесь и звёзды заслоняешь?!

Лицо опять не ответило.

– Я тебя спрашиваю, моль ты бледная!

– Вопрос составлен некорректно, мало исходных данных в заданной формулировке.

Гнида ехидно улыбнулся:

– Перевожу: на идиотские вопросы не отвечаю.

– Сергей, – спросил Гнида у операционной системы, – каковы твои функции?

– Управление всеми системами корабля.

– Так выполняй команды! – Рассердился Люберец.

– Голосовое управление не активировано, – мёртвое спокойствие Сергея просто бесило Люберца настолько, что он даже забыл о своём страхе перед пустотой Космоса.

– Как активировать голосовое управление? – Спросила Родина.

– Воспользуйтесь панелью управления.

– А что нажать-то? – Застонал Люберец.

– Кнопку.

Люберец бросился к экрану в стремлении задушить маску, но ремни кресла, про которые он забыл, не пустили Люберца, и тот в течение ещё нескольких секунд по инерции бился в ремнях, как муха в паутине, приговаривая, что убьёт этого подонка.

– Люберец, успокойся, это всего лишь программа, – Родина пыталась утихомирить начальника.

– Мне без разницы, кто это! – Люберец принялся рвать защёлку ремня. – Я придушу эту наглую рожу!

– Ну-ну, – съёрничал Гнида. – Интересно будет взглянуть.

– Люберец с досады сплюнул, забыв, что находится в невесомости.

– Сгинь с экрана, – приказала Родина Сергею.

Лицо тут же исчезло.

– Ну и зануда, – пробормотал Люберец, стараясь не смотреть на свободно плавающий плевок.

– Не майся дурью дурью, а вспоминай, как управлял Разведчиком.

– Я хочу пить и есть.

– И зачем я с тобой связалась? – Вздохнула Родина.

Они сидели, пристёгнутые к креслам, в кают-компании. Перед каждым стояло, прикрученное намертво к столу, так называемое блюдо, напоминавшее пчелиные соты, и в каждой такой соте находился тюбик с каким-либо кушаньем. Околокосмонавты вытаскивали первый попавшийся тюбик и выдавливали его содержимое с наслаждением себе в рот. Разговор не клеился, так как ни у кого не было настроения. У Люберца опять стала разламываться голова. Родина о чём-то думала, отрешённо впихивая в себя из тюбика то копчёную колбаску, то торт, то жареную рыбу, то сухарики. Про Гниду же нельзя было сказать ничего определённого, как, впрочем, и всегда.

Непривычные к такому способу приёма пищи, горе-астронавты объелись до колик и разбрелись по каютам поспать. Люберец, правда, перед отходом ко сну пережил небольшое, но довольно-таки эмоционально окрашенное, приключение в туалете. Гальюны в невесомости работают с рядом особенностей, которые Люберец, естественно, не знал; и его чуть было не засосало внутрь, но он всё-таки справился и с чистой совестью отправился на боковую.

Спал Люберец, однако, весьма беспокойно, что было вполне объяснимо: абстинентный синдром, усугублëнный невесомостью. И даже ворочаться в постели не удавалось – чтобы не вспорхнуть над койкой, нужно было пристегнуться к ней ремнями. И только он, наконец, задремал, как его мочевой пузырь предательски сообщил мозгу о своём изменившемся функциональном состоянии, и Люберец, дабы восстановить гомеостаз, был вынужден проснуться. Люберец в раздражении отстегнулся, встал, приоткрыв глаза лишь на три четверти и, включив мозг ровно настолько, чтобы добраться до туалета, пошлёпал босыми ногами по пустому коридору. На этот раз всё обошлось без приключений. На обратной дороге Люберец столкнулся с Родиной. Она возбуждённо заговорила:

– Значит, ты тоже почувствовал, что-то не так?

Люберец, даже и не пытаясь вникнуть в суть вопроса, кивнул. Родина ткнула его кулачком в волосатую грудь:

– Да проснись же ты, наконец! Раскрой глаза! Неужели не замечаешь ничего интересного?

Люберец наполовину приоткрыл глаза и ответил:

– Кроме тебя в ночной рубашке, ничего.

– Да я не о том. – Родина невольно оттаяла. – Ты разве ничего не ощущаешь?

– А что? – Люберец почесал лысину.

– А то, что ты больше не порхаешь, аки птичка, а стоишь на полу!

Люберец с интересом посмотрел на свои немытые ноги, которые, действительно, прочно стояли на прохладном металлопластиковом покрытии коридора…

3.

– Ну и какого ты, Гнида, открыл внешний люк?! – Люберец, мягко говоря, был не в духе.

Гнида пожал плечами:

– Кто-то же должен быть гнидой.

– От тебя толку меньше, чем от Сергея КРОПОТИНа –

он-то хоть не вредил.

– Да ладно тебе, Люберец, они бы рано или поздно всё равно пробрались на корабль, – защитила Родина Гниду.

– Да… но… А ну вас, тыквы огородные! – Люберец обиделся и залёг в дальний угол.

Они находились в небольшой комнатушке без окон, без дверей, без мебели. В одном из еë углов за ширмочкой располагался сортир типа очка ("Видишь, Родина, даже тут про туалеты не забыли"). Стены и пол состояли из какого-то необычного материала – твёрдого на ощупь, но мягкого при падении (Люберец открыл это свойство на Гниде). Люберец облазил каждый сантиметр темницы, но не нашёл ни малейшей лазейки. Родина, видя бесплодность его попыток, уселась спиной к стене и прикрыла глаза. Гнида, сохраняя индифферентность, разлёгся на полу в том месте, куда его бросил Люберец.

Они втроём были в рубке управления и пытались добиться вразумительного ответа у Сергея на вопросы: "откуда взялась сила тяжести? почему в иллюминаторах темно?" когда кто-то потребовал немедленно открыть наружный люк. Пока Люберец и Родина соображали, кто это говорит и почему матерится на чистом русском, Гнида ринулся выполнять требование, то ли от вредности, то ли от испуга. В общем, тут же в Космический Разведчик набежала куча гуманоидов в непривычных скафандрах, подхватила всю троицу под белые рученьки и оперативно утащила в эту каморку.

Люберец лежал в своём углу и что-то обиженно бубнил себе под нос.

– Люберец, заткнулся бы ты, а? – Не выдержал, в конце концов, Гнида, за что и получил немедленно в лоб прилетевшим ботинком.

– Люберец, прекрати – мы же в одной лодке! – Приструнила его Родина.

– Всё из-за Гниды! Если бы не он, мы бы уже летели сейчас домой!

– Всë из-за тебя! Если бы не ты, мы бы вообще никуда не летели, – не согласилась Родина, – а ты бы сейчас лежал на диване и дул пиво.

– Да, сейчас бы неплохо пива выпить, – мечтательно протянул Гнида.

– Я вам щас такого пива обоим покажу! – Взревел Люберец, который в настоящий момент за бутылочку продал бы Родину и подарил бы Гниду в качестве бесплатного приложения.

– Интересно, а нам покушать дадут? – Не унимался Гнида.

– А я вот сижу и думаю, – тихо сказала Родина, – зачем мы им нужны, что они с нами сделают?

– Эй вы, уроды! – Закричал Люберец. – Мы жрать хотим… и пива.

– Хорошая попытка, особенно с пивом удачно, – съязвил Гнида.

Неожиданно одна из стен дрогнула и стала отодвигаться в сторону, обнажая дверной проём. Когда выход полностью открылся, в комнатушку вошёл пришелец…

– Я, конечно, дико извиняюсь, что мы вас так резко и без объяснений схватили, – какой-то важный инопланетянин скрипучим голосом оправдывался перед людьми. – Понимаете, карантин. У вашего вида очень много бактерий, вирусов, прионов и хедонов, поэтому мы как можно быстрей поместили вас в дезкамеру, любая лишняя секунда могла нас погубить.

– Мы, в общем-то, не в обиде, – ответила Родина, – особенно теперь, когда всё разъяснилось.

Инопланетянин кивнул своей головой с удлинённым вверх черепом. Треугольные уши его совершали невообразимые движения во всех плоскостях, что являлось аналогом человеческой мимики. В принципе, пришельцы отличались от людей немногим, разве что вместо носа посреди лица зияли три хоаны, прикрытые не полностью кожной складкой, с помощью которых инопланетяне и разговаривали. Ротовой аппарат их не обладал способностью к речеобразованию и являлся по виду колюще-сосущим. Такое разобщение дыхательной и пищеварительной трубки способствовало лучшей выживаемости вида (вспомните, сколько людей задохнулось во время еды) и удобству общения: за приёмом пищи, например, не было необходимости прерывать беседу на пережёвывание. Видимо, благодаря этой особенности инопланетяне шагнули дальше в своём развитии, нежели земляне.

– Мы рады тому, что вы на нас не в обиде, и хотели бы как-нибудь загладить нашу непроизвольную вину, – инопланетянин доброжелательно помахал ушами.

– Знаете, неплохо бы было подкрепиться. – Родина продолжала исполнять роль парламентёра.

– Конечно, конечно! Мы уже изучили особенности вашего метаболизма и подготовили продукты, похожие на ваши. Автоматы уже в пути.

Люберец подёргал Родину за рукав и прошептал ей на ухо: «А пиво-то, пиво?» «Отстань»! – Также тихо отмахнулась от него Родина.

Они расселись за невысоким столом неправильной многоугольной, а местами просто кривой, формы на неудобные табуреты с вытянутыми вперёд сиденьями с двумя прорезями для ног и двумя боковинами, достающими до подмышек. Сидеть было непривычно и неловко.

– Теперь позвольте представиться, меня зовут… – пришелец издал протяжный низкий гул всеми тремя хоанами с дребезжанием кожаной заслонки в конце. – По-вашему, будет попроще: Миша.

Кропотинавты представились по очереди, при чём Гнида своей фамилией – Станкевич, Родина и Люберец своими именами, соответственно, Татьяна и Ярослав.

Тут автоматы принесли еду. Автоматы представляли собой подобие карликового дерева с неровным стволом на коротких многочисленных ножках-кореньях, на верхушке которого красовалась непонятная нашлёпка с большим белым шаром посередине, также от ствола отходили в полном беспорядке многосуставные ветви, некоторые из которых оканчивались плоскими площадками. На площадках стояли обычные эмалированные тарелки, произведённые на Лысьвенском Металлургическом Заводе. Автоматы быстро побросали тарелки на стол. В одних тарелках торчали ложки в какой-то непонятной дымящейся массе, в других что-то неаппетитно плескалось. Мише принесли какой-то фрукт, напоминающий огромный персик.

– Кушайте, не стесняйтесь, – радушно помахав ушами, сказал пришелец, видя, что земляне с опаской разглядывают подозрительное содержимое тарелок, пытаясь угадать какие-нибудь знакомые признаки нормальной еды.

– А вот эта коричневая водичка, я полагаю, не что иное, как суп? –

Поинтересовался Гнида, указав на одну из тарелок.

– Что вы, что вы, это же ваш чай!

– А почему в тарелке… – начал было допытываться Люберец, но Родина цыкнула на него, и он заткнулся.

Родина осторожно попробовала одно из кушаний:

– Хм…Недурно.

– Что, серьёзно? – Удивлённо спросил Люберец у Родины вполголоса.

– А ты попробуй.

Люберец посмотрел на Гниду.

– А я-то что? Я ем, ем, – сказал тот.

И тогда Люберец тоже решился. Оказалось, действительно, не так уж и плохо, и даже немного походило на что-то из земной еды. Миша, убедившись, что все едят, воткнул свой хоботок в мякоть «персика» и стал шумно всасывать в себя его содержимое. Хлебать холодный чай из мисок было не совсем приятно, но выбора не было, да и не хотелось обижать хозяев.

– Миша, – заговорила Родина. – Мы тут хотели спросить, у нас с управлением корабля проблемы, и мы, видимо, заблудились… Скажите, где мы находимся?

– К сожалению, я не могу вам ответить: у нас разные системы навигации, и вы не поймёте наши показания, да и звёзды мы, понятное дело, называем по-другому.

– Но от нашей-то планеты родной далеко?

– Ну, что-то около трёх световых лет.

Звездопроходимцы разинули рты. Три световых года! Ни одна земная технология не обладала возможностью преодолеть такое расстояние.

– А откуда вы столько знаете о нас? – Немного бестактно поинтересовалась Родина.

Миша энергично засмеялся ушами:

– О! Этот вопрос мне кажется забавным! Наша раса многие года изучает вашу цивилизацию, и вы не первые наши гости из Солнечной системы, как вы её называете. Правда, вы первые, кто так далеко залетел от дома. Мы наткнулись на вас случайно.

– Вы летите на Землю? – Спросила Родина с надеждой.

– Нет, у нас здесь база, а на Землю летают небольшие разведчики.

– Хорошо. – Родина решила вернуться к этой теме попозже. – А что за хе… хедоны вы упоминали?

– А, – уши Миши задёргались в другом режиме, – вы на Земле ещё не открыли этот класс живых существ. Их очень трудно распознать, так как они имеют непостоянную массу и непостоянный вид. Хедоны являются живыми представителями микромира, их ареал обитания орбиты атомов. Они, кстати говоря, вызывают многие соматические заболевания неясной для вас этиологии. Ваши учёные придумывают всяческие притянутые за уши гипотезы по поводу причин этих заболеваний, а настоящий ответ скрыт за горой бесполезных теорий, и заключается во влиянии хедонов на макроорганизм.

– И многое нам, землянам ещё неизвестно? – Спросила Родина.

– О! Я снова смеюсь. Мы многое ещё не знаем, а о вас и говорить нечего. Вы только-только начинаете раскрывать глаза, при чём уже успели затянуть их пеленой заблуждений. Вам тяжело жить в согласии со своим Разумом и Природой. Ваше знание пока что не стоит и волоска на пятке хротопнрароптса.

Они ещё немного поболтали. Родина не прекращала попыток выведать что-либо о пришельцах, но Миша был осторожен в своих ответах и не выдал ни байта полезной информации о своих соотечественниках и их планах насчёт Земли.

– Мы просим прощения. – Родина, наконец, решила прекратить бесплодный разговор. – Но мы устали и хотим отдохнуть.

– Конечно, конечно, я тут вас донимаю всяческими рассуждениями, а совсем забыл про то, что сытое ухо к учению брюхо. Автомат проводит вас до ваших комнат. К сожалению, они ещё до конца не адаптированы к вашим потребностям.

– Тогда может быть, – осенило вдруг Родину, – мы пойдём отдыхать на свой корабль – там всё сделано совсем, как у нас дома и есть всё необходимое.

Люберец начал было открывать рот, чтобы возразить, но Родина опять цыкнула в его сторону, и он благоразумно решил промолчать.

– Ну… Я думаю, что это вполне осуществимо – ваш корабль также тщательно простерилизован, но мы ещё внутри ничего не трогали… Гм… То есть, я хотел сказать, что мы вообще ничего не трогали, и не собирались там трогать. Ну, до следующей встречи. Автомат проводит вас до грузового отсека, где находится вас космолёт. На ужин вас пригласят.

«Дерево» довело их до отсека и исчезло в неизвестном направлении. Пока люди забирались внутрь КРОПОТИНа, Люберец бурчал себе под нос: «сказала тоже: мы там, как у себя дома, видите ли, там, типа, всё необходимое, тьфу»!

– Так, объявляю совещание, – заявила безапелляционно Родина, когда все благополучно забрались на борт, – идём в кают-компанию!

«Вот ведь ещё не насиделись, – продолжал бурчать Люберец, – И вообще чего раскомандовалась, кто начальник, я или нет, в конце концов?!»

Родина неодобрительно покачала головой, но ничего не сказала.

– Ну, и какова повестка дня? – Насмешливо спросил Люберец.

– Повестка дня, – приняла игру Родина, – что от нас хотят пришельцы?

– А чёрт их знает, – лаконично ответил Люберец.

– Вам не кажется странным их поведение? – Спросила Родина, не обращая внимания на реплику Люберца.

– А как же, кажется! – С готовностью ответил Люберец. – Они же инопланетяне.

– Люберец, я рада, что у тебя хорошо развита логика, но не мог бы ты высказаться по существу вопроса?

– Могу. Предлагаю улететь от этих инопланетян куда подальше – уж больно они на комаров похожи.

– Другие мнения будут?

– Знаете, мне бы хотелось с ними поближе познакомиться – всё-таки первый настоящий контакт с иным разумом. Во всяком случае, для меня первый.

– Молодец, Гена, я с тобой полностью согласна. Глупо бежать, поджав хвост, ни в чём не разобравшись. К тому же, Люберец, как ты собираешься бежать, если ты ничего не понимаешь в управлении кораблём?

– Будто вы много понимаете, – огрызнулся Люберец, – развелось умников – дихлофосом не вытравишь.

Родина продолжала:

– И вот, что меня ещё тревожит: как мы за столь короткое время преодолели расстояние, равное почти расстоянию до Альфы Центавра? КРОПОТИНы на это не способны, да и любые другие наши земные суда тоже. Как же это получилось?

– А я-то чего? Не помню – пьяный был. – Принялся оправдываться Люберец. – Вы бы лучше к той Пьяной Скотине и приставали с глупыми обвинениями.

– Да успокойся ты, – ответила Родина. – Чего сразу кидаешься – про тебя сейчас речь и не шла.

– Да отвалите вы. Чуть что, сразу Люберец то, Люберец сё…

– Ген, как думаешь, почему мы очутились так далеко от дома?

– Создаётся у меня впечатление, что тут чья-то инопланетянская собака порылась.

– Да, пожалуй, без них тут не обошлось. Хорошо, совещание объявляю закрытым. Пойду-ка я покамест по окрестностям поброжу. Кто со мной?

– Идите вы козе в трещину! – Пробурчал Люберец и пошёл спать.

– Милочка, сходите-ка вы пока одна, у меня от местной еды похоже болезнь медвежия приключилася.

Родина махнула на мужчинок рукой и пошла одна по космической станции в надежде найти ответы на поставленные вопросы. Проболтавшись по коридорам около получаса и не встретив ничего и никого интересного, Родина собралась было восвояси, но вдруг поняла, что заблудилась. Коридоры бестолково пересекались друг с другом, а двери были неразличимы. Она уже было начала всерьёз переживать, как тут навстречу выкатилось «дерево». Родина с облегчением вздохнула и бросилась к своему спасителю со словами:

– Слава Богу, хоть одно … хм … живое существо. Я потерялась, не могли бы вы отвести меня в грузовой отсек.

«Дерево», жалобно погудев, направилось куда-то. Родина, почему-то решив, что автомат её понял и провожает до родного пристанища, последовала за ним. Желание обнаружить чего-нибудь открывающее завесу тайны над пришельцами улетучилось. Хотелось в родной КРОПОТИН. Автомат двигался довольно споро, и Родина еле-еле за ним поспевала. «Дерево» много раз резко сворачивало, и Родина, не будь дурой, на этот раз старалась запоминать дорогу. Внезапно «дерево» остановилось, засунуло одну из своих «веток» в стену, и невидимая дверь отъехала в сторону. Автомат вошёл внутрь, и Родина, не задумываясь, полезла за ним, вызвав у того недовольное гудение. Однако на Родину он не обращал внимания, а принялся из какого-то подобия серванта вынимать эмалированные тарелки, наполненные едой. В глубине же комнаты располагалась обыкновенная звериная клетка, внутри которой на жухлой и дурно пахнущей соломе сидело два обросших и смердящих человеческих существа. От такого животрепещущего зрелища у Родины в груди что-то противно сжалось, то ли от сострадания, то ли от спазмов тошноты.

Один из людей увидел Родину и диким воплем вскочил с места:

– Look, Sam, look!!! This is human!!! Free women! Sam!

– Ядрить-колотить! – Воскликнула Родина. – Ёшкин-матрёшкин!

Второй человек флегматично ответил первому, даже не шелохнувшись:

– Easy, Bob. Sit down – she is Russian.

– Shit! – Сплюнул в сердцах первый и плюхнулся обратно на место.

Родина в возбуждении выскочила из комнаты и сломя голову побежала в КРОПОТИН. Добежав до места, где она встретилась с автоматом, Родина слегка замешкалась, но, в конце концов, нашла дорогу до грузового отсека, который встретил её гулким эхом.

– Люберец, Гена… – запыхавшись, попыталась закричать Родина, вбегая в корабль, – я … сейчас такое – не поверите … бежать надо!

4.

– Может им просто американцы не нравятся, – предположил Гнида.

– С чего ты решил, что они американцы – может англичане или там австралийцы. Да и какая инопланетянам разница, они национальности вряд ли различают, – возразила Родина, – не знаю, чего они от нас добиваются, но уверена, что мы кончим тем же.

Люберец раздулся от важности и заявил:

– Ну вот, я же говорил, сразу бежать надо было…

– Какой молодец. – Родина взвилась. – А как?!

Люберец сник.

– Так, ничего не хочу слышать, – продолжала Родина, – быстро садись за руль, или как он там, и вывози нас отсюда! Немедленно!!!

– Да сколько вам говорить! – Люберец струхнул. – Не помню я, пьяный был…

– Да, Люберец, – протянул Гнида, пьяный ты настоящая скотина!

– Вот пусть эта скотина и вывозит вас отсюда, – буркнул Люберец, насупившись.

– Молодец, Люберец! – Воскликнула внезапно Родина. – Так и сделаем!