Текст книги "Книга гор (сборник)"

8. Дневник Коммунаров

Этим ребятам, жившим на Островах сорок пять лет назад, пришельцы представлялись марсианами. Да еще они считали, что находятся на Земле, в Тихом океане. Вот и все отличия. Остальное было почти таким же, как у нас. Командир, такой же решительный и смелый, как Крис, – только звали его Мишей. Решение объединить острова – не в Конфедерацию, а в Союз. Даже свой корабль у них был – чуть больше «Дерзкого». И свой предатель, говоривший с пришельцами по «радио в подвале». И мятеж, после которого ребята – они называли себя Коммунарами – оказались запертыми на острове.

А еще у них было оружие, попавшее на остров во время войны. И гибли они чаще – новенькие появлялись на Тридцать шестом каждые два-три дня.

Мы словно шли одной и той же дорогой. Только называли вещи разными именами – у этих ребят были в ходу слова: «вредители», «враги народа», «капиталистические наймиты». История Островов шла по спирали. Даже у этих ребят попытка объединения оказалась не самой первой в истории Островов. Но мы, наверное, не смогли бы заживо замуроваться в самой неприступной комнате замка – часовне, среди старых икон, почему-то не выброшенных Коммунарами. Они сумели, когда поняли, что победить не смогут. Не знаю зачем. Девчонка по имени Катя, писавшая дневник, об этом не упомянула. Словно строчка «мы решили забаррикадироваться в часовне» объясняла все.

Я перелистывал сухие, ломкие страницы и вздрагивал, когда наталкивался на знакомые эпизоды. «Эдик и Витя с Двенадцатого острова затащили Динку в свою комнату и изнасиловали. Тогда Миша с Ринатом взяли автоматы и пошли на мост…»

«Когда мы отступали, Вилли выстрелил из лука и убил Семена. А мы совсем не остерегались, потому что знали, у них патронов нет. А еще думали, что Вилли сын рабочего и с нами. Он оказался фашистом. Ребята взяли мечи и пошли врукопашную…»

«Нас атакуют каждый день. Кричат, что мы затеяли всю эту кашу. Мы хотели лучше, но ничего не получилось…»

Я читал вслух, и вокруг меня собрались все. И Тимур с автоматом ППШ в руках, и Илья, вертевший тяжелый желтый брусок, пока Меломан не предположил, что это – динамит. И девчонки. Оля тихо ревела, прижимаясь к Инге. А Ритка сидела злая и мрачная, как никогда.

«Ник сказал, что я последняя девчонка на острове и должна их всех воодушевлять. Миша сказал, пусть я сама решаю. И я согласилась, только мне противно и совсем не приятно. А Пак смотрит на меня обиженно и говорит, что не хочет. Он это зря, на него я не обижусь…»

«Сегодня кончилась вода, и Ник попытался разобрать камни. Миша молчал, а Пак стал помогать. Но цемент засох, и у них ничего не получилось. Мы, наверное, от голода слабые…»

«Пак вчера застрелился из Мишкиного пистолета. Коммунары так не поступают, но мне его жалко. Я весь день реву».

«Очень воняет, и болит голова. Миша сказал, что свечка последняя, и я больше писать не смогу. Мы старались быть настоящими комсомольцами, но, кажется, у нас не вышло. Если… Когда нас найдет Красная Армия, пусть они разыщут тех, кто назывался марсианцами, и убьют их. Или сделают большой суд, а потом убьют. Меня звали Катя, я училась в седьмом классе. Все».

Записи обрывались. Я посмотрел на Криса, словно он мог что-то добавить. А Крис взглянул на часы.

– На мост! – коротко приказал он. – Нас сейчас накроют прямо в замке.

Тимур, с автоматом наперевес, пошел к двери. За ним потянулись остальные. Прежде чем выйти, я бережно положил дневник на стол.

…Нас не накрыли в замке. Перешедшие уже на нашу половину мостов ребята бросились назад, едва увидев автоматы. Пистолет Тома успел научить их уважению к огнестрельному оружию. Тимур, не выпускающий ППШ из рук, как-то странно смотрел им вслед.

– Жалеешь, что не вышло драки? – спросил я.

– Не жалею. – Тимур протянул мне автомат. – Он не выстрелит, затвор проржавел насквозь.

Я посмотрел на маячившие в безопасном отдалении фигурки. Солнце светило им в спины, превращая в прекрасные мишени.

– Дня через два они это поймут.

– Значит, за два дня нужно придумать что-то другое, – невозмутимо сказал Тимур.

Вечер был из тех неудачных вечеров, в которые устаешь ждать. Нам всем хотелось темноты, перерыва в дежурстве, но солнце все не садилось. А когда наконец наступил вечер и мосты начали, поскрипывая, расходиться, идти в замок уже не хотелось. Толик с Меломаном пошли купаться, Крис с Тимуром уединились на мосту – обсудить военные планы… Я поднялся на сторожевую башню.

Интересно, почему в замках непременно делают башни?

Неужели только для наблюдения, для дозора? Мне кажется, что башня в массивном, огромном замке – это как бы противовес его неуклюжей громаде. Замок обязан быть грозным и неприступным, замок не дом, а комфортабельный вариант блиндажа. Но за толстыми стенами, за тоннами камня и металла остается мечта о красоте. Вот тогда-то и строятся сторожевые башни – каменные иглы, воткнувшиеся в небо, пытающиеся доказать, что и в военной крепости может быть кружевная хрупкость средневековых дворцов. Наверное, даже войне хочется казаться красивой. Даже смерти неприятно ходить в драном саване и с тупой косой…

Я стоял, облокотившись о каменные перила, гладкие от тысяч прикасавшихся к ним рук. Стоял и думал о мальчишках, сражавшихся здесь полвека назад. Им наверняка было еще труднее. Никогда не слышавшие про инопланетных захватчиков, знакомых нам хотя бы по книжкам и фильмам, не подозревавшие о том, что на Земле остались их копии… Что чувствовали они, попавшие на Острова из разоренных, прошедших войну стран? Может быть, вначале даже восхищались окружающим великолепием: море, острова, замки, сказочное оружие. А потом понимали, что война снова догнала их, что придется убивать и гибнуть под жарким солнцем, над ласковыми волнами, на овеваемых теплым ветерком мраморных петлях мостов…

– Димка…

Я обернулся. Инга подошла так тихо, что я не услышал ее шагов. Мы с ней давно не оказывались вдвоем, и я вдруг запоздало удивился этому. Словно мы избегали друг друга, стеснялись оказаться наедине.

– Ты грустишь?

– С чего ты взяла?

Увы, отрицания в моем встречном вопросе не получилось. Наоборот.

– Мне тоже грустно.

– Из-за дневника, да? – тихо спросил я.

Инга кивнула.

– Они все продумали, Димка. Пришельцы знают любой наш ход, и не потому, что среди нас есть предатели. Просто все на Островах повторяется. Они изучили нашу реакцию в самых разных ситуациях.

– Может быть, им это и нужно.

Может быть.

Я смотрел Инге в глаза. И думал о том, что почти совсем не боюсь за себя. Не боюсь за Криса или Ритку.

Но, если что-то случится с Ингой, я брошусь вниз с моста. Я ее почти люблю и не должен об этом думать. Иначе «почти» исчезнет, и я не решусь нарушить ни одного правила Игры. Я смирюсь с теми тремя-четырьмя годами, которые мы сможем прожить на острове. Любовь делает свободного человека еще свободнее, но она же превращает заключенного в раба. Я не могу тебя любить, девчонка, которую знал многие годы, а полюбил за несколько недель на Островах. Не должен.

– Димка, придумай что-нибудь. Ты сможешь, я знаю. Мы не должны палить из автоматов по своим соседям, это подло. И не должны пытаться всех объединить, это глупо. Придумай что-то другое, Димка.

Она шагнула к лестнице. Я пытался ответить и не мог. Лишь когда Инга скрылась внизу, беспомощно выдавил:

– Я попробую. Я постараюсь, честно…

Она права, мы не сможем победить по правилам пришельцев. Мы не сможем изменить правила пришельцев. Мы должны разрушить всю систему правил, мы должны разорвать круг…

Мы должны взорвать мосты.

Динамит – это очень странная взрывчатка. Мы убедились в этом, перетаскав на западный мост почти полный ящик желтых брусков и соорудив фитиль из просмоленной пакли. Наши противники хмуро наблюдали за приготовлениями, стоя метрах в двадцати дальше по мосту. Но, когда Крис принялся поджигать фитиль, они дружно бросились бежать. Мы тоже не задержались возле взрывчатки.

Фитиль медленно догорел… и ничего не случилось. Мы ждали взрыва минут пятнадцать, потом Тимур подошел поближе. Секунду он рассматривал сложенные горкой «кирпичики», отступив на несколько шагов… И принялся выбрасывать динамитные шашки вниз. В воду унеслись пять или шесть брусков, затем Тимур махнул рукой, подзывая нас.

– Дерьмо это, а не динамит, – презрительно сказал он. – Даже не собирался взрываться, хотя и горел.

– Горел? – растерянно спросил я.

– Горел. Протух, наверное, вместе с оружием. Не взрывчатка, а манная каша.

– Манная каша не горит, – обиженно возразил Илья, которому идея со взрывом понравилась больше всех.

Пока мы стояли возле неудавшейся мины, переживая свое поражение, Том принялся что-то объяснять Крису. Вначале Крис не обращал на него никакого внимания, потом оживился.

– Ребята, Том сказал интересную вещь. Не вся взрывчатка срабатывает от огня. Для некоторых видов нужен детонатор.

Я с удивлением посмотрел на смущенного специалиста. Том после происшествия с наркотиками явно жаждал реабилитации.

– А где взять детонатор?

– Попробуем сделать из пороха. Автоматы испорчены, но патроны-то целы.

Патронов действительно было много. Если высыпать из них порох, его могло набраться больше килограмма…

Я пожал плечами. Возражений не последовало, даже Тимур, все еще пытающийся восстановить автоматы, не спорил. Он с Крисом отправился в замок, готовить детонатор, а все остальные продолжали толкаться на мосту. Только Меломан с Игорьком на соседнем мосту «держали оборону». У них был наш единственный исправный пистолет, это делало задачу вполне разрешимой.

Идея взорвать мост прошла легко. Видимо, потому, что все помнили наш рассказ о французском острове, уже многие годы пользующемся преимуществами двух мостов вместо трех. И у меня не было никаких сомнений в правильности своего плана… А вот сейчас, когда суета приготовлений осталась позади, я вдруг задумался. Ведь мы не знали, что последовало за взрывом моста на Четвертом острове: возможно, какое-то наказание и было. А наш остров, после затеи с Конфедерацией и разоблачения Игорька, наверняка был на особом счету у пришельцев. Может быть, и не стоило нам так торопиться?

Но отступать было уже поздно: Тимур с Крисом возвращались. В руках у Тимура виднелась маленькая жестяная баночка из-под яблочного сока.

– Пойдет?

Я заглянул в жестянку – на три четверти ее наполнял буровато-зеленый порошок.

– Это порох?

Мне почему-то казалось, что порох должен быть белым, как мука или сахар. Не знаю, как представляли себе порох остальные, но Тимур ответил серьезно:

– Порох. Мы высыпали из одного патрона и подожгли. Видишь?

Он протянул ладонь. Кончики пальцев покраснели и потемнели от копоти.

– Не успел руку отдернуть. А там было совсем чуть-чуть.

Тимур принялся устанавливать баночку среди динамитных брусков. Я посмотрел на ребят: Толик с Томом наклонились вперед, едва не уткнувшись носами в «детонатор», Крис меланхолично разглядывал наших врагов, позорно сбежавших с моста. Они стояли возле своего замка, явно ожидая развязки. Нет, отступать теперь невозможно…

Илья тронул меня за плечо.

– Дима, может, лучше взорвать мост у самого основания? Вот грохоту будет!

Я покачал головой. Грохот в нашу задачу не входил, надо было лишь вывести мост из строя. Чем меньше окажутся разрушения, тем меньше возможный гнев наших хозяев. Наверное, этим руководствовались и французы, взрывая свой мост посередине.

Тимур закончил обкладывать жестянку динамитом и вставил в нее новый фитиль.

– Готово.

Все молчали. Странно, перед предыдущей попыткой взрыва мы словно бы подсознательно предчувствовали неудачу. А сейчас самодельный фугас выглядел достаточно серьезно…

– Сваливайте, – сказал наконец Толик. – Я подожгу.

Спорить никто не стал: Толька бегал лучше всех нас. Тем более по мостам, где бег временами был похож не то на слалом, не то на прыжки с трамплина.

Мы спустились почти до самого замка, но совсем уходить с моста не стали. В этом был какой-то вызов пришельцам… А может, и простая беспечность.

Толик выждал несколько минут и начал возиться с фитилем. Я вдруг испугался: появилось дурацкое чувство, что взрыв произойдет прямо сейчас. Мгновенная вспышка, удар, и Толька навсегда исчезнет…

Но все шло нормально. Толик поджег фитиль и бросился к нам. Через пару минут мы уже стояли вместе.

– Сейчас, – тяжело дыша, заявил Толик. – Сейчас рванет. Мы замерли. Шли секунды.

– Если опять не вышло, то я туда не пойду, – хмуро сказал Тимур. – Вдруг фитиль тлеет и взорвется минут через…

Мост вздрогнул.

Я понимаю, что вначале мы должны были увидеть вспышку. Скорость света куда больше скорости ударной волны. Но мне взрыв запомнился именно таким.

Мраморные плиты под ногами затряслись, мост качнулся, выгибаясь в предсмертной судороге. На середине моста закружился багровый огненный клубок. Он разрастался, словно наматывал на себя из воздуха вначале невидимую, а потом мутнеющую оранжево-черную нить. Мы пригнулись, а сверху на нас навалился грохот. Словно все каменные плиты, рушащиеся сейчас в воду, падали прямо на нас.

Мы недооценили мощность динамитных шашек. Для взрыва моста хватило бы и половины приготовленного количества.

Сознание оставалось четким. Я видел, как валится вниз оторванный взрывом кусок моста: огромный, метров десять длиной. Потом раздался всплеск, и вверх вскинулся пенный фонтан… Пришельцы уничтожали все, падающее с мостов в море. Исключение сделали лишь для самого моста.

– Ребята! – отчаянно крикнул Илья. Я повернулся.

Он то ли не удержался при толчке, то ли просто поскользнулся. Илья висел над водой, цепляясь за столбик ограждения.

На первый взгляд ничего страшного не произошло. Мы находились на самой низкой части моста, на высоте пяти-шести метров. Кому из мальчишек не доводилось нырять с пятиметровой вышки?

Но мы были не в бассейне, и падать Илье предстояло не с вышки – с моста. А все падения заканчивались одинаково.

Я бросился к нему. Но меня опередил Крис. В несколько секунд он оказался рядом с Ильей, втащил его обратно на мост. Но что-то в лице Ильи неуловимо изменилось за эти секунды. Он казался теперь куда младше и смотрел на нас, как-то растерянно щурясь.

– Очки упали, – с ужасом сказал он. – Ребята, что делать?

Крис беспомощно пожал плечами.

– Главное, что сам цел, – успокоил Илью Толик.

Кивнув, Илья поморщился. Мне показалось, что он готов заплакать. Но вместо этого он спросил:

– А мост? Я не вижу.

– Мосту крышка, – злорадно сказал Тимур.

Две половинки моста теперь разделял проем метров в двадцать, заполненный лишь медленно рассеивающимся дымом и оседающим облаком каменной крошки. На этом мосту Игра кончилась.

– А что дальше? – требовательно спросил Илья.

Никто не ответил.

9. Холода

Я проснулся от того, что мне больше не хотелось спать. Ощущение было немного странным – за время жизни на Островах я привык не высыпаться. Вчера мы тоже засиделись допоздна: сказалось нервное возбуждение после успешной «диверсии». Лишь в первом часу ночи Крис велел всем расходиться.

Оторвав лицо от подушки, я взглянул в окно. Было светло, очень светло. Мосты давно должны были сойтись. Почему же меня не позвали на дежурство?

Соскочив с кровати, я начал одеваться. Может быть, Крис решил теперь обходиться меньшими силами, ведь западного моста не существует? Но почему неожиданный отдых дали именно мне, а не Илье или раненному накануне Меломану? В этом было что-то обидное.

Я взял меч, вдел его в петлю на поясе. Сейчас надо все выяснить и…

Что-то было не так. Я крутанулся на месте, подозрительно оглядывая знакомую комнатку. Подошел к окну. Ничего особенного. Спокойное море, сероватое сумрачное небо. Я даже принюхался: тревога, казалось, была разлита в воздухе. Почувствовал лишь привычный, слегка аптечный запах моря.

Меня пробила мелкая дрожь. Но не от страха – от холода. Обычно, одевшись, я всегда согревался, даже самым ранним утром, когда еще не выглянуло солнце…

Так вот в чем дело! В комнате было непривычно холодно, градусов десять, не больше. Так сильно на Островах я еще не мерз, даже ночью, в дождь, под пронизывающим ветром. Сейчас же погода казалась вполне приличной.

Я открыл окно, в смутной надежде, что холод скопился лишь в замке, спрятался в каменных стенах моей комнаты. Но дохнувший снаружи воздух оказался еще холоднее, меня снова охватила дрожь. Дул слабый, едва заметный ветерок, который с каждой секундой казался все холоднее. Я перемахнул через подоконник на террасу. И сразу увидел Криса.

Выглядел он непривычно – на нем был канареечно-желтый шерстяной свитер с закатанными рукавами. Крис, запрокинув голову, всматривался в небо.

Я подошел, встал рядом. Крис покосился на меня, но продолжал стоять, задрав голову.

– Где ребята? – хмуро спросил я.

– Илюшка с Томом ловят рыбу. Остальные спят, – безразлично ответил Крис.

– А кто на мостах? – растерялся я.

Крис усмехнулся.

– Никого. Холодно ведь, мосты и не думают сходиться.

Действительно. Я совсем забыл, что мосты сходятся лишь после того, как их нагреет солнце.

– Никогда не думал, что здесь бывают такие холода, – словно извиняясь за свой тон, сказал я.

Крис кивнул и задумчиво произнес:

– Я тоже не думал.

Мне стало неуютно. Словно вдобавок к прохладному ветру окатили ведром ледяной воды.

– Такого раньше не было?

– Нет. Впрочем, мы и мостов раньше не взрывали.

Я обхватил руками плечи. Глупый жест, словно от него может стать теплее. Когда-то так ежился Том, оказавшись на острове среди незнакомых мальчишек и девчонок.

– Крис, а еще теплая одежда есть?

– Спроси у Ритки, она найдет что-нибудь.

Кивнув, я пошел к ближайшей двери. Уже на пороге не удержался:

– Что ты высматриваешь? Пришельцев?

Крис покачал головой, словно я спрашивал его всерьез. И ответил:

– Солнце. Облака реденькие, а солнца нигде не видно. Странно, правда?

Дождь пошел после обеда. Он начался так тихо, лениво, что мы не сразу заметили сеющуюся с неба мелкую морось. Собравшись в Тронном зале с самого утра, мы болтали, пили чай и старались не обращать внимания на пронизывающий до костей холод. Ритка раздала все запасы теплой одежды, которые нашлись в замке, и мы оделись в свитера, куртки, плащи, принадлежавшие прежним обитателям острова, попавшим на него среди зимы. Мне досталась отличная теплая куртка – из черной и серебристо-серой ткани, с отстегивающимися рукавами и капюшоном, множеством замков и карманов. Выглядела она почти как космический скафандр – появись я в ней дома, все мальчишки лопнули бы от зависти. Куртка оказалась чуть маловата, но сидела от этого, по-моему, еще лучше. Я сразу решил, что в бою можно отстегнуть рукава, и движениям ничего не будет мешать. Впрочем, какие драки в такую погоду? Щель между мостами не только не сократилась, наоборот, увеличилась на метр-полтора.

Девчонки куда-то на минуту вышли, и Меломан воспользовался этим, чтобы рассказать анекдот про Шерлока Холмса и его скверную привычку курить трубку перед завтраком. Анекдот оказался ужасно смешным, и мы хохотали как сумасшедшие. Потом Крис перевел анекдот для Тома, и мы снова принялись хохотать, глядя на его запоздалый смех. А когда замолчали в полном изнеможении от неожиданного веселья, в зале наступила полная тишина. И сразу стал слышен шорох дождя.

Дождь шел почти незаметно для глаз. Крошечные капли, растертые ветром в невесомую водяную пыль, мокрой сыпью ложились на мрамор. Через несколько минут на плитах террасы словно ниоткуда проступили лужицы. Казалось, вода в них дрожит, покрытая сплошной рябью падающих капелек.

Прижимаясь к холодным стеклам, мы смотрели на дождь. Потом Толик решительно потянул на себя оконную створку. Окно нехотя – неужели уже успело разбухнуть? – открылось. Толик, закутанный в пару рубашек и шерстяную олимпийку, поежился. Крис негромко произнес:

– Ого…

Стало еще холоднее, по-осеннему зябко и неуютно. А небо до самого горизонта застилала неподвижная пелена туч. Никто не произнес больше ни слова, пока Толик не захлопнул окно: зло, сильно, даже стекла звякнули.

– А может, здесь зима такая? – неуверенно спросил Илья. Часто моргая и щурясь, он переводил взгляд с одного на другого. Я подумал, что в таком полумраке и без очков Илья не отличит Меломана от Толика, а меня от Тимура…

– Да, зима, – подхватил Тимур. – Пятьдесят лет было лето, а теперь пятьдесят будет зима.

– Между зимой и летом обычно случается осень, – очень тихо сказал Крис. – И ни на одной планете осень не может наступить так внезапно.

– Нас наказывают.

Наверное, мы успели отвыкнуть от этого голоса: он прозвучал неожиданно для всех. Игорек давно уже не участвовал в общих беседах, хотя и старался держаться на виду. Сидел где-нибудь в уголке, вздрагивая, когда к нему обращались.

– Что ты хочешь сказать? – резко спросил Крис. – Ты что-то знаешь?

– Да. – Игорек говорил негромко, но очень уверенно. – Однажды я спросил, что они могут сделать с теми, кто откажется подчиняться. Они ответили, что накажут их холодом.

– Раньше сказать не мог?

Игорек снова сжался:

– Я только сейчас вспомнил. Они же не говорили про мосты. Я думал, тут что-то серьезнее.

Крис вдруг улыбнулся.

– Малёк… А ты не можешь уточнить? Спуститься в подвал, поговорить с ними…

Игорек начал бледнеть прямо на глазах.

– Крис, меня убьют. Я же их выдал, они знают. Эта плита, до которой нужно дотронуться, она током бьет. Крис, не надо.

Наш командир задумчиво смотрел на Игорька.

– Ну, как хочешь. Но я так и не понял суть наказания. Чтобы мы умерли от холода, нужно выморозить все Острова. Погибнут и те, кто их слушается. Зачем такие сложности?

– Можно просто не присылать нам продукты, мы тогда умрем от голода, – вставил Толик. – Это куда проще, чем устраивать грандиозное похолодание.

– Верно. – Крис кивнул. – Жаль, что ты не выяснил детали. Если они всерьез решили нас наказать, то холодом дело не ограничится.

Мне стало не по себе. Я отвернулся к окну, взглянул на продолжающийся дождь. И увидел, что лужицы под окнами уже не морщит от падающих капель. Их стянула тоненькая ледяная корочка.

– Ноль, – зачем-то сказал я. – Ноль градусов, ребята.

Я не хотел просыпаться. Я словно заранее знал, что пробуждение будет мучительным и неприятным. Кутаясь в толстое одеяло, цепляясь за остатки сновидений, я пытался удержать сон. Жизнь, если разобраться, это всего лишь ухудшенный вариант сна… Но холод, пронизывающий и беспощадный, похожий на миллионы ледяных нитей-щупалец, уже вцепился в мое беспомощное тело.

За окном шел снег. Протянув руку, я подхватил со стула одежду и, втиснувшись поглубже под одеяло, принялся одеваться. Потом, все еще ощущая противную мелкую дрожь, встал и надел куртку. Наверное, было не так уж и холодно. Просто я отвык от стужи в теплом мирке Островов.

Снег падал так же лениво и неспешно, как вчерашний дождь. Неотвратимо и беспощадно. Если он действительно был вызван пришельцами, то они неплохо разбирались в человеческой психологии. Медленное, неотвратимое похолодание пугало куда больше, чем неожиданная метель или заморозки.

Я вышел на террасу. Здесь снег доставал до щиколоток. Он сразу забился в кроссовки и начал таять. Стараясь не замечать этого, я прошелся взад-вперед.

Мосты казались какими-то зауженными, жалкими. То ли это мне почудилось, то ли они действительно уменьшились от холода. А внизу, по берегу моря, прохаживался Крис. Немного понаблюдав за ним, я тоже спустился с террасы. Наш командир был занят чем-то непонятным – он осторожно касался воды носком кроссовок, отдергивая ногу, шел дальше по берегу, оставляя четкие рубчатые отпечатки подошв на свежем снегу.

– Крис! – позвал я.

Он обернулся, кивнул, ничего не произнося вслух, пошел ко мне. В длиннющем свитере, с ногами, облепленными мокрым снегом, с покрасневшими от холода руками, он больше не казался мне взрослым. Такой же подросток, чуть повзрослев и повыше меня, нескладный и худощавый…

– Что ты делаешь, не пойму? – спросил я. – Проверяешь, подходящая ли водичка для купания?

– Да, – серьезно сказал Крис. – Лед чуть окрепнет, будем купаться… У вас, русских, это же принято?

Я ошарашенно посмотрел на море. Воду у берега действительно стягивал лед. Купаться в проруби – это, конечно, хорошо. Русская народная забава, мы всю зиму только и делаем, что на морозе загораем… Но, черт побери, как может замерзнуть море? Соленое море?!

– Крис, соленая вода так легко не замерзает! – удивленно сказал я. Подошел к берегу, зачерпнул пригоршню обжигающей, студеной воды с плавающими в ней льдинками. Поднес к губам.

– Ты абсолютно прав, – сказал Крис.

Вода была едва солоноватой. Даже запах йода стал незаметен. Почти как в нашем городском озерце…

– Пойдем в замок? Я совсем… – Крис замешкался, подыскивая подходящее слово. За все эти годы ему не часто приходилось испытывать холод. – Совсем озяб, – закончил он с некоторым сомнением в голосе.

– Что за ерунда, – шагая следом, бормотал я. – Опреснить целое море… Зачем?

– А ты не понял?

Я насторожился.

– Нет…

– Когда море замерзнет целиком, от острова к острову можно будет пройти без всяких мостов. Кто виновник похолодания, соседям известно. Нас всех перережут.

Крис с натугой открыл дверь замка.

– И сразу станет теплее.

Сначала море промерзало у берегов. Ледяная корка опоясала остров все увеличивающимся белесым кольцом. Сверху оно казалось прибитой волнами пеной.

Затем в море, между островами, стали появляться голубоватые пятнышки льдин. Их было совсем еще мало, но число их постепенно увеличивалось.

– Нам осталось жить день или два, – громко сказал Меломан. Наверное, он хотел прошептать это себе под нос, такие красивые фразы были не в его духе. Но наушники работающего на полную громкость плейера мешали ему соразмерить силу голоса. До меня доносились слова:

 
Был город ветром выдут насквозь,
Мороз на землю клал седины…
Горела будничная надпись:
Народ и партия едины…
 

Слышал я эту песню. Опять любимая меломановская «Спираль времени», прошлогодний концерт «Дракон – любовь в морозной стране».

Никто не обратил внимания на слова Меломана. Обсуждался план обороны острова, и со всех сторон сыпались «гениальные» идеи. Взорвать лед остатками динамита (Тимур), сделать лыжи и коньки, чтобы иметь превосходство в скорости (Инга), напасть на соседние острова первыми (Илья), уйти по льду далеко-далеко (Оля). Я представил себе, как Тимур с Ингой несутся на коньках по льду, лавируя между полыньями и размахивая деревянными мечами. Представил и расхохотался.

– А твое мнение, Димка? – спросил Толик.

Я пожал плечами.

– Еще не придумал. Только уйти далеко-далеко мы не можем. Стоит нам отойти от острова на пару километров, как лед растает. Точно, Малёк?

Он торопливо кивнул.

– Да. Обязательно растает…

– Вот так. А лед взорвать, конечно, неплохо… Только через пару часов полыньи снова замерзнут. Лучше уж наделать гранат.

– Динамитных шашек? – уточнил Тимур.

– Да. С коротким запальным шнуром.

– Можно… – Тимур обернулся. – А где Крис? Ритка, он куда ушел?

– А он и не появлялся. – Ритка пожала плечами. – На башне, где же еще.

Только сейчас я заметил, что Криса среди нас нет. Это было так непривычно, что никто и не заметил его отсутствия. Не знаю, как других, а меня кольнула тревога.

– Я его позову, – вскакивая со стула, сказал я. – Чего он там прохлаждается…

– Прохлаждается – это верно, – с удовольствием заметил Илья.

Ритка посмотрела на меня, и во взгляде ее мелькнуло беспокойство. Между нами словно натянулась невидимая ниточка.

– Поищи его, Дима, – попросила она. – Уже полвосьмого, пора ужинать…

Ребята оживились, а Оля бесшумной тенью скользнула в сторону кухни. Аппетита никто из нас не утратил.

– Я быстро. Я сейчас… – пробормотал я, скрываясь за дверью.

В коридорах был какой-то непривычный сумрак. Светлый сумрак, когда темно от закрывших небо туч, но светло от покрывшего землю снега. Удивительный полумрак, когда можно свободно читать, но стоящий в двух шагах человек делается неразличимым…

Держась за рукоять меча, я пошел по коридору. Неужели Крис на сторожевой башне? Что ему делать на открытой, продуваемой ветрами площадке?

Наверху Криса не оказалось. Площадку сторожевой башни покрывал толстый слой пушистого, нежного, как тополиный пух, снега. Я потоптался у люка, оглядывая окрестности.

Великолепно был виден весь наш остров. Ставший снежно-белым, чистым, он словно бы еще больше уменьшился, превратился в игрушку, в подставку из белой пластмассы, на которой красовалась миниатюрная модель средневекового замка. Озеро посреди острова замерзло, деревья, не успевшие сбросить листву, согнулись под тяжестью снега. «Посадочная горка», где я когда-то приземлился, покрылась синеватой наледью, слегка поблескивающей в рассеянном вечернем свете.

Море тоже покрылось льдом. Кое-где он казался еще очень тонким, под ним отчетливо темнела вода. В некоторых местах лед раскалывали извилистые черные трещины. Но к утру легкий морозец залатает и эти прорехи в ледяном панцире моря.

И тогда мы примем свой последний бой.

Я начал спускаться. Хорошо бы Крис был у себя…

Дверь в его комнату оказалась незапертой, внутри меня встретила темнота. Я уже повернулся, собираясь уходить, когда услышал слабый, сдавленный звук.

– Крис!

Ответа не было. Я подошел к столику, ощупью нашел спички и свечу. Стоило привыкнуть к тому, что все важное на Островах происходило ночью. Дни походили друг на друга, а вот ночью развязывались языки и раскрывались страшные тайны…

Крис плакал, лежа на кровати.

Сев рядом, я тихо позвал его:

– Крис! Командир!

Крис приподнял голову.

– А… Дима… Наш… Храбрый друг…

Глаза его мокро поблескивали и метались по моему лицу, словно не в силах остановиться.

– Не плачь, – глотая подступивший к горлу комок, попросил я. – Слушай, Крис, никто же не плачет… Даже девчонки. Может, еще потеплеет, и лед…

Крис захохотал.

– Дима… Мой глупый, маленький Дима! Ты думаешь, я боюсь?

Меня охватила злость.

– Да!

– Дурак… – Он неожиданно резко замолчал. – Это так смешно… Когда я еще жил там… Я ходил в школу, и надо было переходить через дорогу. Большую дорогу, где ехало много машин. И мой папа, мой строгий папа, который легче наказывал меня, чем хвалил, шел со мной и переводил через дорогу. Целых полгода… пока не понял, что я научился переходить самые широкие улицы. Я не мог понять, чего он так обо мне заботится, почему волнуется… А теперь знаю.

Меня даже смех пробрал.

– Крис, если ты считаешь нас всех своими детьми… Спасибо, но мы умеем переходить улицы.

– Ты очень глупый мальчишка, – спокойно сказал Крис. – От такого дитяти, как ты, поседеть можно…

Он вдруг протянул руку, сжал пальцы на пламени свечи. Крошечный огонек погас, зачадил тлеющий фитилек.

– У меня будет свой ребенок, Дима. У меня и у Риты. Нет, неправильно… Должен был быть. Мог быть… И никогда не будет.