Текст книги "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия"

«Неразумные хазары», победой над которыми у нас принято гордиться, лишь в начале своего господства были непобедимыми воинами и кочевниками. Очень скоро они отбросили варварские привычки и от войн и территориальных захватов перешли к более цивилизованным формам обогащения. Научившись у еврейских купцов-радхонитов азам международной торговли, хазары стали обслуживать транзит товаров в низовьях Днепра и Волги, которые, как мы помним, были частью их территориальных владений.

После расправы над кутригурами власть над славянами нужна была хазарам по двум важным причинам. Сделав их своими пактиотами (союзниками) хазары пресекли возможность славянского речного пиратства и гарантировали спокойное движение транзитных судов по Днепру и его притокам, а возложив на них дань, могли получать товары, пригодные для внутренней торговли или экспорта. Поскольку торговля приносила ощутимый доход, хазарам был выгоден рост славянской популяции. Чем больше домохозяйств появлялось в славянских поселках, тем большим становился объем хазарского оброка, собиравшегося, как сказано в летописи, с каждого дома⁷⁶.

Находясь под защитой Хазарского каганата, днепровские поляне прожили в относительном спокойствии несколько благополучных десятилетий. Благодаря миру Киев становился центром притяжения для наиболее активной части жителей соседних земель. Эта же самая причина – тишина и спокойствие мирной жизни – вызвала существенный демографический рост киево-полянского княжества.

Имеются примерные оценки Л.Н. Гумилева, согласно которым в XI в. славянское население Киевской Руси превышало пять млн человек⁷⁷. Немалая часть этих людей, скорее всего, обитала поблизости от столицы. Короче, хазарский протекторат позволил киевским славянам взять длительный тайм-аут, накопить силы, вырасти численно и уже после этого отказаться от надоевших «услуг» своих волжских хозяев.

К началу IX в. киевские поляне освободились от хазарского влияния.

Вокруг Киева стало складываться самостоятельное государство, которое вполне могло называться Киевским каганатом, учитывая, что его столица находилась в Киеве, а титул «каган» среди киевских властителей был в ходу в XI и даже в XII веке.

Сбросив с плеч хазарское «иго», киевские славяне повели себя довольно странно. Вместо того, чтобы сконцентрироваться на мирном ремесле и землепашестве, они вернулись к традициям своих предков и начали совершать опустошительные набеги в Крым, на южное побережье Черноморья и даже на острова Эгейского моря, лежащие за Босфором⁷⁸.

В середине IX в. они уже прославились между другими народами как сильные и бесстрашные моряки. К ним теперь обращались за помощью главы иностранных государств. Как свидетельствует известный арабский путешественник, географ и историк аль-Якуби, в 854/855 г. после того, как днепровские славяне опустошили берега Черного моря, к ним в столицу за военной помощью потянулись послы из кавказских стран⁷⁹.

Открытие торгового пути «из варяг в греки», пришедшееся на первую половину IX в.⁸⁰, происходило, по-видимому, при непосредственном участии днепровских славян. Важнейшим эпизодом в ходе освоения этого маршрута стал большой военный поход 860 г., организованный киевлянами на Константинополь. «Повесть временных лет» приписывает его инициативу киевским князьям Диру и Аскольду⁸¹. Арабский географ аль-Масуди называл Дира первым из славянских князей. При нем Киевское княжество имело «обширные города и многие обитаемые страны», мусульманские купцы торговали в его столице разными товарами⁸².

То, что днепровские славяне обрели независимость от хазар и в первой половине IX в. создали собственное славянское государство с явно выраженными агрессивными чертами, не должно вызывать у нас особых сомнений.

Во-первых, это подтверждается источниками. Что же касается агрессии, то она проявлялась у славян еще во времена византийских войн. То, что Дир был князем славянского происхождения, подтверждает сам аль-Масуди. Но если перейти от арабских источников к древнеславянским и, в частности, к «Повести временных лет», тут же начинают возникать неразрешимые проблемы.

Нестор называет основателями Киева братьев Кия, Щека и Хорива и, судя по всему, считает их славянами⁸³. А вот Дир и Аскольд, по версии Нестора, это варяги из ближнего окружения Рюрика, отпросившиеся у него, чтобы идти на Царьград⁸⁴. Двигаясь на Константинополь, и, соответственно, спускаясь вниз по Днепру, сподвижники Рюрика наткнулись на Киев, оценили значимость этого города, захватили в нем власть и начали «владеть польской землей»⁸⁵.

Нестор специально подчеркивал, что Аскольд и Дир были не славянскими князьями, а «боярами» князя Рюрика⁸⁶. Как видим, русский источник придерживается «варяжской» версии происхождения Аскольда и Дира, подразумевая, что изначально оба они вместе с Рюриком были призваны в Новгород из неведомых «заморских» стран. Запомним эту версию и двинемся дальше.

Как я уже говорил, в отличие от Нестора арабский ученый аль-Масуди, писавший раньше киевского летописца, осведомлен о Дире, но ничего не знает об Аскольде. Исходя из этого наблюдения, в научных кругах высказывалась догадка, что Дир и Аскольд жили в разное время и никогда друг с другом не встречались⁸⁷.

Возможно, Дир действительно был славянином и принадлежал к династии Кия. Что же касается Аскольда, то он, скорее всего, родился не в Киеве и явился на днепровские холмы как завоеватель или приглашенный воевода откуда-то с северо-запада Европы.

Более того, из источников известно, что поход 860 г. на Константинополь организовали русы, а не славяне. Следовательно, Аскольд, как его инициатор, скорее всего тоже был русом. Константинопольский патриарх Фотий, современник событий 860 г., указывал, что русы (русь), прежде чем напасть на Византию, сначала покорили окружавшие их народы⁸⁸. Может быть, в число завоеванных туземцев попали, в том числе, киевские поляне?

Однако как можно было доверять только что побежденным врагам и брать их в военный поход? На мой взгляд, дело могло обстоять вот как: славяне Дира и русские дружины Аскольда встретились около Киева, но в сражение не вступили. Они поладили дело миром и заключили договор о совместном нападении на греков. Иначе трудно объяснить, как бы потенциальные враги без трений, стычек и конфликтов могли добраться до преславного Царьграда и не перебить друг друга, скажем, при дележке богатой добычи.

В «Житии Стефана Сурожского» (XV в.) упоминается русский князь Бравлин из Новгорода, который привел русов в Крым штурмовать Сурож-Судак. Согласно «Житию», случилось это на рубеже VIII–IX веков⁸⁹.

Выходит, Аскольд был не первым и не единственным вожаком русов, ходившим в первой половине IX в. по Днепру и знавшим о существовании киевских полян. Уже во времена Бравлина русы, посещавшие средний Днепр, обладали военной мощью, сопоставимой с силами киевлян. «Повесть» сообщает, что в поход 860 г. отправилось двести кораблей, а по данным «Венецианской хроники» Иоанна Диакона, их было триста шестьдесят⁹⁰. Надо полагать, что не менее половины всех судов принадлежало русам. Ведь окажись славяне в большинстве, кто знает, как бы они поступили со своими вынужденными союзниками.

Существует мнение, что после 860 г. русы не задержались в Киеве и покинули его так же неожиданно, как и появились⁹¹. В действительности, немалая часть русов осталась господствовать в Киеве, избрав своим князем Аскольда. Славянский князь Дир к этому моменту, возможно, уже умер. Нельзя исключать, что его могли убить по приказу Аскольда. Третье предположение состоит в том, что русы мирно отстранили Дира от реальной власти. Это вполне могло случиться, если Дир был откровенно слабым правителем.

С другой стороны, идея «два народа – два князя» (дуумвират Аскольда и Дира) находит подтверждение в русских источниках. В Никоновской летописи говорится, что в 865 г. Аскольд и Дир вместе ходили на Полоцк и сотворили там много зла⁹². Согласно этой же летописи, в 867 г. Аскольд и Дир успешно воевали со степью⁹³. В 866 и 876 гг. оба князя фигурируют в летописи, как организаторы новых походов на Константинополь⁹⁴. Последним аргументом в пользу версии о соправлении славянского и русского князей является, ставшее хрестоматийным, сообщение «Повести» об убийстве Аскольда и Дира Олегом Вещим в 882 году⁹⁵.

Отдельно от Дира Аскольд упоминается в источниках в связи с убийством его сына болгарами в 864 году⁹⁶. В «Истории» В.Н. Татищева есть известие о том, как в 867 г. Аскольд победил кривичей⁹⁷. Итак, у нас имеются веские основания считать реальным присутствие русов во главе с князем Аскольдом в Киеве как минимум после 860 года.

Пока русы Аскольда обитали в Киеве, многие из них успели креститься. Крещение происходило не где-нибудь, а в самом Константинополе!

Продолжатель Феофана, говоря о нападении русов на столицу Византии в 860 г., между прочим сообщает, что вскоре русы прислали в Константинополь послов с просьбой о крещении, которая была тут же исполнена⁹⁸. Никоновская летопись относит новообращение русов к 876 году⁹⁹. Легенда сообщает, что среди крестившихся был и князь Аскольд. «Повесть» прямо указывает на его христианство, говоря, что на могиле Аскольда в Киеве некий Ольма возвел церковь Николы¹⁰⁰.

Так что первым русским князем, принявшим христианство, как элемент византийского образа жизни, была не Ольга, не ее внук Владимир, а Аскольд киевский, крестившийся под именем Николая. При нем христианство получило среди русской знати такую поддержку, что уже в 867 г. из Византии отправился к ним служить особый епископ¹⁰¹.

Крестившись, придворные князя Аскольда стали проявлять растущий интерес к высокой греческой культуре. Видимо, это они выступили коллективным заказчиком написания для них русской азбуки. Так что зря удивлялся просветитель Кирилл, когда обнаружил в Херсоне Евангелие и Псалтирь, «роусьскыми письмены писана»¹⁰². Перевод главных христианских книг на язык днепровской руси в середине IX в. мог произойти только в Киеве, центре независимого славянского княжества с утвердившейся в нем династией русов и русской дружиной во главе.

Все, кто когда-либо интересовался ранней русской историей, знают, что киевские поляне – это одно из полутора десятков восточнославянских племен, от которых в дальнейшем пошла Киевская Русь. До сих пор я и сам называл их славянами антского происхождения и не разрешал себе в этом усомниться. Однако что, если это не так? Что, если существуют сведения, способные пролить новый свет на историю возникновения полянского народа и доказать, почему русы Аскольда с легкостью получили власть над Киевом и до поры до времени пользовались поддержкой большинства киевлян?

В отечественной исторической науке существует целая традиция отождествлять русов не с северными людьми (норманнами) и не со славянами, а выводить их корень из кельтской этнической среды. Два советских историка (А.Г. Кузьмин и Е.В. Кузнецов) рискнули предположить, что отдельные группы русов (или ругов) впервые появились на юге и юго-востоке Европы еще в III в. нашей эры. По их мнению, к моменту, когда эпоха Великого переселения народов подошла к концу, на карте континента можно было насчитать более десяти «Ругий» и «Русий»¹⁰³.

В Поднепровье и Подунавье русы постепенно сблизились с местными славянами, но – обратите внимание! – их слияние нигде не было полным. Русы считали себя аристократическим слоем, сохраняли родовые привычки, нормы и традиции в неприкосновенности и держались на дистанции от славян. Одной из устойчивых особенностей сообщества русов была жесткая иерархия их социальных отношений. Причина врожденного чиноначалия русов заключалась в господстве у них кровно-родственной семьи.

Самая ближняя к нам «Русия», окруженная со всех сторон славянскими народами, располагалась в восточных отрогах Карпат. Эта полулегендарная страна принадлежала днепровской руси и называлась «Ругиландом».

Когда необходимость заставила русов и славян переселиться в район Киева, выходцы из Ругиланда заняли в новом социуме подобающее им аристократическое положение и установили свою власть в городе. Не исключено, что некоторое время они составляли большинство населения в Киеве, и это сказалось на распространении их бытовых порядков.

Такой вывод не кажется слишком надуманным, если внимательно прочитать отрывок из текста «Повести», в котором автор сравнивает брачные обычаи киевских полян и других восточнославянских народов. Из летописного рассказа видно, насколько сильной была у полян власть родителей над детьми. Брак у них был покупным и заключался отцом и матерью. У всех же остальных славян женихи и невесты сами решали свою судьбу во время ежегодных «игрищ между селами»¹⁰⁴.

И это еще не все.

Если сравнить нормы обычного права, действовавшие у полян, с нормами других народов, станет ясно, что они ближе к германским, чем к славянским порядкам. Наибольшее совпадение наблюдаются с «Баварской правдой», составленной германцами в VII–VIII веках¹⁰⁵.

Автору «Повести», жившему в Киеве на рубеже XI–XII вв., непохожесть сограждан на других обитателей киевской державы была настолько очевидна, что он трижды повторил в тексте летописи, что поляне живут особо от других славянских племен¹⁰⁶.

Совокупность приведенных сведений заставляет думать, что Нестор, описывая в «Повести» своих земляков, подразумевал под полянами не чисто славянское, а славяно-русское население, во второй четверти X в. переселившееся в Киев из Подунавья ¹⁰⁷.

В произошедшем этническом смешении ранних и новых поселенцев, а также в длительных культурных контактах славян и русов, возможно, кроется объяснение той легкости, с которой Аскольд завладел Киевом. Он и его дружинники не были чужими для киевлян людьми и могли «склонить» их к общежитию, опираясь на исторически сложившийся авторитет.

Как бы то ни было, пришли они в Киев вместе со славянами или «напросились» к ним в правители позже – в любом случае кельтская версия происхождения русов дает возможность говорить о контактах доверявших друг другу народов. При таком подходе славянские «внуки» Кия и русы Аскольда вполне могли поладить между собой миром и разделить власть пополам.

Не исключено, однако, что версия о кельтском происхождении русов уводит нас в сторону от правильного ответа. Возможно, не было никакого родства и даже отдаленного знакомства между русами и киевскими славянами. Может быть, правы те, кто, как и Нестор, считают Аскольда варягом-узурпатором, оккупировавшим славянский город и подчинившим с помощью варяжских дружин сначала киевлян, а потом и другие славянские протогосударства.

Арабские писатели из группы аль-Балхи (аль-Истахри, Ибн-Хаукаль и другие достопочтенные лица)¹⁰⁸, хорошо знали, что в середине и начале второй половины IX в. существовала страна Куявия с центром в Киеве и городами Черниговом и Переяславом на периферии. Главой этого объединения они называли руса Аскольда. Древляне, дреговичи и некоторые «колена» северян были подданными этого князя и должны были платить ему дань¹⁰⁹. Русы получали от славян в основном натуральную ренту и активно искали рынки для ее сбыта. (Не исключено, что дело обстояло иначе, и в первую очередь они искали добычу, рынки для которой были им уже известны.)

Говоря экономическим языком, русы хотели монетизировать свои конкурентные преимущества, главным из которых являлась их удивительная способность к завоеваниям. Лучшим местом для торговли награбленным были в те времена базары византийской столицы. Туда и устремился Аскольд, увлекая за собой киевских славян.

Править страной и не искать общих целей с ее населением – удел глупцов. Аскольд, видимо, нашел общий язык с киевлянами и знатью других славянских народов. Вместе с ними он пробил брешь в византийской обороне, установил с греками торговые контакты и стяжал славу победителя Империи. Договор Византии и Куявии 876 г. был подписан по всем правилам греческой дипломатии¹¹⁰, что указывает на внешнеполитический вес первого кагана славян и русов.

Следует добавить, что константинопольские походы Аскольда сопровождались грабежом и невиданной жестокостью по отношению к жителям Византии. Что касается славян, то можно ли было ждать от них чего-то иного? Они действовали в духе предков, терзавших Империю еще в V–VII веках. Но русы, эти великие воины, эти аристократы духа, люди, чье имя мы с гордостью носим, ни минуты не сомневаясь в его чистоте?! Как они вели себя на полях сражений? Что, вообще, они представляли собой? Какими были и к чему стремились?

Далее я постараюсь ответить на эти вопросы максимально подробно и покажу, что русов можно считать истинными «художниками» грабительского ремесла, многократно превосходившими славян по части войн, захватов и насилия.

Я изложил несколько версий о русах и их первых контактах со славянами совсем не для того, чтобы кому-то заморочить голову. Так я лишь хотел показать, что скудные и противоречивые источники не дают возможности сделать единственный вывод о природе Аскольдовой руси. Русы могли быть и западными славянами-ободритами и кельтами (северными иллирийцами) и скандинавами. Из-за огромных пробелов в ранней истории руси право на существование имеют самые разные версии. В том числе те, что связывают Аскольда родственными узами с Рюриком или Рагнаром Лодброком¹¹¹.

Но есть все-таки нечто общее, что мы можем вынести из исторических рассуждений о русах и взять это себе на вооружение. Кем бы ни были воинственные русичи, откуда бы они не явились, в отношении славян и других народов Восточно-Европейской равнины они являлись завоевателями, «находниками», как назвал их Нестор, и это стало отправной точкой начавшейся со второй половины IX в. русской экспансии.

Русы (они же варяго-русы) во множестве оседали в приднепровских и волховских торговых городах, наполняли их в большом количестве и со временем «образовали густой слой в составе их населения, закрывавший собой туземцев»¹¹². Русские князья могли формировать из них целые ополчения, с которыми отваживались нападать на Царьград.

По словам «Повести», новгородцы и киевляне, сначала бывшие славянами, потом превратились в варягов, «как бы оваряжились вследствие усиленного наплыва пришельцев из-за моря»¹¹³. Так было уже в середине IX века.

Если считать горожан и жителей деревни людьми из разных классов, то можно, пожалуй, сказать, что в IX в. на Руси возникло классовое общество. Только в отличие от стандартной процедуры классообразования, русы, осевшие в городах, были иноземными завоевателями, а земледельцы-славяне – завоеванными туземцами.

И если продолжать эту параллель, то можно увидеть, что IX–X вв. русы создали на Днепре, Волхове, верхней Волге и Оке империю даннического типа, захватив в ней все господствующие позиции; империю, в которой славянские протогосударства превратились в завоеванные колонии, лишились самоуправления и попали под жесткий контроль русов во главе с семейством Рюриковичей.

Сама эта идея, считать Древнерусское государство империей, не так уж и нова. Еще В.О. Ключевский в начале ХХ в. утверждал, что Киевская Русь возникла как «городовое и торговое» государство¹¹⁴, для создания которого требовалось, чтобы городские торговые классы подчинили себе славянские области и получали бы от них дань для продажи. Около тридцати лет спустя, в конце 1930-х гг. советский академик Б.Д. Греков однажды назвал Киевскую Русь «империей Рюриковичей» и попытался сравнить ее с империей Карла Великого¹¹⁵.

К сожалению, эта плодотворная мысль не нашла поддержки в академических кругах и надолго вышла из научного употребления.

Советские историки старались отождествлять русов и славян и, как могли, сглаживали их очевидные различия. Поэтому мимо их глаз незамеченными прошли целые десятилетия, в течение которых русы готовили захват власти в славянских и финно-угорских землях Восточно-Европейской равнины.

Часть вторая
Становление

Глава VI
«Мы от рода Рускаго». Рюрикова русь – начало экспансии

Самое первое упоминание о руси в исторических источниках относятся к 30-м гг. IX века. В «Бертинских анналах» изложена история о том, как 18 мая 839 г. к императору франков Людовику Благочестивому в город Ингельгейм на Рейне прибыли люди, утверждавшие, будто они происходят из народа «Рос». Росы сообщили Людовику, что их король именуется хаканом, и просили пропустить через земли франков.

Путь этой горстки путешественников лежал из Константинополя, где росы от имени своего короля встречались с византийским императором. Людовик начал расспрашивать их более подробно и выяснил, что все эти люди, как бы они себя не называли, на самом деле «свеи» и говорят на чистом шведском языке. Чтобы вернуться на родину, они выбрали путь через Центральную Европу и таким образом оказались на Рейне¹¹⁶.

Исходя из этих сведений, историки делают несколько значимых выводов. Важнейший из них состоит в том, что уже в первой половине IX в. на севере Восточной Европы существовало влиятельное государство русов – «Русский каганат», откуда пришли и куда возвращались росские послы. Предположительно, русы во главе с каганом базировались где-то в районе между Ладогой, Смоленском и Ростовом.

Другой вывод связан с вопросом о целях поездки русских послов в Константинополь. В самом деле, зачем они ходили в такую даль, да еще в столь тяжелый для Империи год? Ведь в это время Византия проигрывала войну арабскому халифу ал-Мутасиму и являлась легкой добычей для любого агрессора.

Есть мнение, что русы прибыли в Константинополь со шпионскими целями. Именно так расценил их появление в своей столице император Феофил. Людовик Благочестивый, к которому были переправлены гости.

В Империи отнеслись к русским послам, как к вражеской агентуре, и поспешили выдворить из бухты Золотого рога¹¹⁷. Миролюбивым с виду росам (а они явились ко двору Феофила с одними только гуслями) повезло, что их не отправили на плаху, а отпустили домой.

Как бы то ни было, но уже вскоре после возвращения посольства на родину, русы начали совершать кровопролитные грабительские рейды в Черное и Мраморное море.

В последующие годы приток русов в Черноморье будет настолько мощным, а их присутствие таким постоянным, что Черное море переименуют в Русское. В «Житии Георгия Амастридского», написанном до 842 г., имеется самый ранний из многочисленных рассказов о русской угрозе, нависшей над городами и селами Византийской империи. Автор «Жития» повествует, как русы грабили и разоряли побережье Пропонтиды, а затем вернулись в Черное море, чтобы накинуться на Амастриду – крупный торговый город на малоазийском берегу. Георгий Амастридский характеризовал русов, как народ кровожадный, находящий удовольствие в «смертоубийстве», уничтожающий людей без разбора их пола и возраста¹¹⁸.