Текст книги "Компрессия"

75

– По-моему, все должно было пройти прекрасно! Тусис! Да займитесь же своим шефом! Дайте ему взбадривающего! Ничего-ничего, так бывает!

Кидди почувствовал резкий запах, твердые пальцы коснулись его щеки и стягивающие тело тиски ослабли.

– Все, господин Гипмор, все! – захлопал в ладоши Котчери. – Личное тестирование закончено! Открывайте глаза!

Свет больно резанул зрачки. Кидди увидел встревоженное лицо Тусиса, а за ним торжествующего Котчери и расплывшегося в глупой улыбке Келла. Тусис протянул руку и помог Кидди выбраться из капсулы. Кидди оглянулся. Принявший очертания его тела губчатый пластик медленно разглаживался.

– Сколько я пробыл там? – хрипло спросил Кидди, натягивая комбинезон.

– Там – ровно семь дней, минута в минуту, – четко доложил Котчери. – Здесь прошла всего лишь пара часов, и то с учетом процесса погружения. Вы даже еще успеете пообедать! Надеюсь, все прошло успешно? Послезавтра комиссия ждет вашего отчета и заключения. В ваших руках судьба корпорации! Точнее, ее удача, – поправился Котчери, не решившись потрепать по плечу замершего над второй капсулой Кидди. – Оставьте ее, Гипмор. Там ужасный преступник Ридли Бэнкс. У него впереди бесконечность. Надеюсь, вы не забыли о наших договоренностях? Расскажите лучше о себе. Как ваши впечатления?

Кидди с трудом заставил себя поймать взгляд Котчери. В глубине его зеленоватых глаз блестела тревога, хотя изгиб губ оставался твердым.

– О каких впечатлениях вы хотите узнать? – спросил Кидди.

– Не обижайтесь на меня. – Котчери говорил медленно, не обращая внимания ни на закрывающего капсулу Келла, ни на суетящегося вокруг Кидди Тусиса. – Я не должен был делать вам отбой памяти. Тем более такой сложный, с якобы законченным контрольным тестированием, с подписанием отчета, с вашей отставкой и возвращением на Землю. Это указание Стиая Стиара. Он мой шеф – что я мог сделать? Стиай сказал, что вы с ним друзья юности и так нужно для дела. Он разрешил на себя ссылаться. Он сказал, что это будет славная репетиция вашего триумфа! Можете принимать это как предложение сотрудничества. Что вы молчите?

Кидди смотрел на Котчери, но не видел его. Вернее, он видел неясный силуэт какого-то человека, слышал его голос, но произнесенные слова откладывались в памяти, минуя сознание. В ушах стоял голос Моники.

– Вы слышите меня, Кидди? С вами все в порядке? Конечно, мы не могли контролировать большую часть вашей компрессии, но силы были брошены на это очень серьезные! Программу составлял лично Стиай Стиара, вместе с ним в компрессию для вашего сопровождения погрузились лучшие специалисты корпорации! Олгерт Хаменбер, который ведет физиологическую часть проекта, не терял вас из виду, а уж глава безопасности фирмы Снаут вовсе должен был пылинки с вас сдувать!

– Он сдувал, – хрипло вымолвил Кидди.

– Не обижайтесь на меня, – повторил Котчери.

– Вы не можете меня обидеть, – медленно ответил Кидди. – Разве мы были когда-нибудь друзьями? Или родственниками?

– Не дай бог никому из нас быть обиженным близкими людьми, – одними губами улыбнулся Котчери. – Вы домой? Ой, простите! Разве Луна может быть местонахождением дома? Я хотел сказать: вы к себе? Не хотите переговорить со Стиара? Или с Хаменбером? Они готовы с вами связаться. Напоминаю, все предложения, сделанные вам в компрессии, действительны и наяву. Это уверения Стиая Стиара. Он их сделал только что. Он вышел из компрессии минутами раньше вас. Он хочет видеть вас в числе руководителей проекта. Вы можете это обсуждать?

– Не сегодня, – хмуро бросил Кидди. – У меня была трудная неделя. Надо отдохнуть.

76

Кидди просидел в ресторане часа три. Он заказал какие-то безумно дорогие прозрачные полоски рыбы, медленно сосал их и запивал светлым пивом. Магда долго косилась на него, потом не выдержала, подошла, присела. Кивнула на блюдо, украшенное свежей зеленью.

– Ужасно дорогая штука.

– Извини. – Он неловко пожал плечами, попытался рассмеяться.

– Что-то случилось?

Она смотрела на него пристально, смотрела как обычно, она умела так смотреть, что казалось, принадлежит тебе полностью, но в глубине ее глаз блестело тайное знание, которое уже не было для Кидди тайным. Раньше ему казалось, что это любовь. Впрочем, почему нет?

– Какими ты пользуешься духами? – Он втянул ноздрями воздух.

– Никакими, – она оставалась серьезной. – Только гигиеническими средствами. Я работаю в баре. Посетителям важно, как я выгляжу, а не как я пахну.

– Послушай, – он наморщил лоб, – у тебя есть что-нибудь… с ванилью? Ну какая-то выпечка?

– Есть трубочки с кремом. – Она не улыбалась. – Ты их будешь есть с рыбой?

– Принеси. – Он хотел было погладить ее по руке, но не стал. – И свежий сок. Грейпфрутовый. Свежий сок, и мне плевать, сколько он стоит.

– Хорошо. – Она оставалась неподвижной. – И все-таки… Что с тобой?

– Я устал. – Эти слова вырвались из него непроизвольно, поэтому он тут же расплылся в улыбке. – Нет, не устал. Я думаю. Ты знаешь, Стиай Стиара, это мой юношеский приятель, теперь он важная птица, руководитель корпорации «Тактика», начальник как минимум половины всего этого, – Кидди махнул рукой вокруг себя, – он сделал мне хорошее предложение. Работать на Земле, быть одним из руководителей проекта. Очень заманчиво! Да, если он не передумает, то в пакете предложений еще и вилла! Маленький уютный домик на краю огромного бассейна!

– Не соглашайся. – Она едва не перешла на шепот.

– Почему?

– Стиай… – Магда наморщила лоб. – Он плохой человек. Он как лунный краб. Выгрызет траншею в самой твердой породе и даже не заметит, что ты попался ему на пути.

– Ты так думаешь? – почти трезво спросил Кидди.

– Я знаю, – просто ответила она.

– Что ж, – закрыл он глаза, – вот я и думаю…

– И все-таки, – Кидди вдруг почувствовал, что выдержанная Магда на грани истерики, – что с тобой?

– Ты не обращай внимания, – махнул рукой Кидди, затем наклонился и прошептал ей: – Моя мать жива. Она оставила меня, понимаешь? Из-за любви оставила.

– С чего ты взял? – оторопела Магда, и тревожный огонек в ее глазах тут же погас.

– Вот, – щелкнул Кидди пальцами, – узнал.

– И что теперь? – Она стремительно становилась прежней Магдой. – Ты бросал ей линию?

– Думаю. – Он жадно глотнул пива. – Пью и думаю. Думаю и пью. Магда, – он постарался сказать ее имя как можно мягче, но все-таки споткнулся на «гд», – ванильные трубочки и сок. Прошу тебя. Мне нужно. Тусис! Иди сюда, Тусис! Что? Уже и смена закончилась? Однако я засиделся! Хочешь пива, друг?

Врач удивленно поднял брови, но вежливо улыбнулся спешащей за стойку Магде и присел к столу.

– Пиво, рыба, – одобрительно кивнул он, вытерев губы, но тут же удивленно поднял брови на подошедшую Магду: – Сок и выпечка? И все одновременно? Ты не боишься стать моим пациентом на ближайшие дни?

– Послушай. – Кидди приблизил стакан с грейпфрутом к его лицу. – Ну-ка, чем пахнет?

– Ничем, – скривил губы Тусис. – Свежестью. Это грейпфрут? Весь запах в кожуре. Сок горький, кстати. Зачем ты заказал это? Получил выходное содержание?

– Так. – Кидди, закрыв глаза, вертел перед носом ванильную трубочку. – Послушай. Мне нужно связаться с одной девушкой, но я не хотел бы, чтобы она бросала ответную линию. Не хочу, чтобы Магда вопросительно смотрела на меня. Понимаешь? Одолжи чиппер на пару часов? С меня выпивка! Вот это все – твое! Всего лишь за право побыть мне пару часов Тусисом.

Тусис с деланым раздумьем оглядел едва начатый стол, задумчиво повертел на запястье браслет.

– Девушка красивая?

– Безумно, – кивнул Кидди.

– А у меня будут шансы, когда она бросит ответную линию?

– Никаких! – покачал головой Кидди.

– Тогда – держи, – вздохнул Тусис, – и не мешай мне уже, не мешай. Я найду кого угостить палтусом, найду!

Кидди выбрался из-за стола, натянул чиппер на левую руку, похлопал Тусиса по плечу и, показав жестом Магде, что собирается спать, вышел из зала. Коридоры административного корпуса были пусты. Кидди быстрым шагом добрался до аппаратной компрессии, затем сам себе помотал головой и двинулся в спортивный зал. Утренние смены инженеров и надзирателей играли в баскетбол, Кидди кому-то кивнул, кому-то улыбнулся, не понимая, какие привычные шутки произносит, поднялся на второй ярус и уселся в углу маленького пустого кафе. Линия на Монику не получилась, но Брюстер отозвался почти сразу.

– Том, с тобой все в порядке? – сразу спросил его Кидди.

– Ну ты даешь, парень, – как обычно заворчал Брюстер. – Я тебя не видел восемь лет, ничего, кроме того, что ты на Луне, и знать не знаю, а ты бросаешь линию под именем какого-то Тусиса, да еще и сразу же с места в карьер. Со мной все отлично! Нет, наверное, кто-то, типа нашего университетского старосты, с ног до головы вымазан в удаче, но и я на судьбу не жалуюсь.

– А кто жалуется? – оборвал его Кидди. – Что с Михой, Том? Что с Моникой?

– Ты разве не знаешь? – после паузы спросил Брюстер. – Сти сказал мне, что сообщил тебе все, что ты переживаешь и все такое…

– Я переживаю, Томми, – повысил голос Кидди, – но я ни черта не знаю, кроме того, что Сти не сообщал мне ничего.

– Михи нет, – буркнул Брюстер. – И Моники нет. И Рокки сбежал неизвестно куда. Исчез, растворился, растаял! Что еще ты хочешь узнать?

– Что случилось с Михой и Моникой? – зло процедил Кидди.

– Черт его знает, – раздельно произнес Брюстер и неохотно добавил: – Стиай занимается этим, но пока ничего не известно.

– Совсем ничего? – переспросил Кидди.

– Ерунда какая-то известна! – зло огрызнулся Брюстер. – Миху я сам смотрел, похоже на инфаркт, правда, Рокки настоял, чтобы я забрал тело в лабораторию, сделал скан. Вот только у меня тут такое приключилось…

– Все сгорело? – поинтересовался Кидди.

– Дотла! Послушай? А ты откуда знаешь? Об этом в новостях не было! Откуда ты знаешь? Или Сти все-таки связывался с тобой? – заволновался Брюстер.

– Что с Моникой? – оборвал его Кидди.

– Умерла она, – неохотно буркнул Брюстер. – Я… после узнал. Сти бросил линию, сказал, что она то ли покончила с собой, то ли еще что. Сказал что-то невнятное. Нет, я сходил в парк, посмотрел на каменную табличку. Я что, должен был ее пепел из ладони в ладонь пересыпать, чтобы диагноз поставить?

– Том, – Кидди закрыл ладонями уши, чтобы не слышать криков баскетболистов с первого яруса, – скажи мне все. Скажи мне все, что знаешь. Я прошу тебя.

– Ничего я не знаю, – почти заныл Брюстер. – Ну бросал линию знакомому, который не последний человек в медслужбе. Тот сказал, что с Моникой случилась асфиксия.

– Удушение? – не понял Кидди.

– В том-то и дело! – воскликнул Брюстер. – Удушения не было! Все симптомы показывают на удушение, а следов удушения не было. Ничего! Ни пятен от пальцев, ни странгуляционной борозды, ни следов медикаментов в крови – ничего, а смерть наступила от удушения! Обычно в таких случаях тело не кремируют, я уж хотел сам посмотреть, но ничего не вышло. В морге медслужбы вообще какая-то чертовщина происходит. На следующее утро эксперт прибыл из академии, так оказалось, что ночью кто-то телу Моники руки, ноги и голову отсек! Профессионал поработал! Ты уж прости за подробности, но не само же все это отвалилось? Короче, завелся там у них какой-то урод, но найти так и не смогли его. Да черт с ним, Моника-то все равно уже мертвая была. Что ты молчишь? Ты что молчишь, Кидди? Восемь лет о Монике не вспоминал, а теперь пожалеть собрался? Нет никакой ясности. Они еле-еле это дело замазали, кремировали тело и все. Понимаешь? Тебе никто это не подтвердит, никто!

– Брюстер! – Кидди говорил медленно и с трудом, потому что слова прилипали к зубам, к языку, застревали в глотке. – Найди Рокки. Только осторожно и не через Сти. Это очень важно, Брюстер. Важно, чтобы не через Сти, потому как Рокки от него прячется, понимаешь? Я не пьян, не болен, не сошел с ума, не настроен шутить. Выслушай меня. Найди Рокки и передай ему вот что. Передай слово в слово. Скажи, что я действительно убил Миху. В компрессии, случайно, услышав чужой голос. Услышав голос страшного человека. Я выстрелил в сторону Михи из импульсника. Он поймет, Брюстер. Только не говори никому, особенно Сти. Это его проект, Брюстер. И Моника. Сти изнасиловал ее. Она ушла в глубокий сон и столкнулась там с преступником. С преступником, у которого был огромный нож. Огромный и тяжелый нож.

– Ты свихнулся, Кидди! – выдохнул Брюстер. – Роки, конечно, говорил, что у них там сногсшибательные результаты…

– Найди Рокки, – повторил Кидди. – В детехнологизированной зоне в местечке Лосиный Ручей есть торговец Ник. Скажи, что Рокки тебе нужен позарез. Он свяжется с тобой сам. Только брось линию этому Нику, и Рокки найдет тебя. Назови мое имя, Моники, Михи – Рокки не исчезнет. Он появится. И передай ему мои слова. Это очень важно. Только Сти не говори ни слова, Том. Не стоит.

77

Кидди пришел в себя под утро. Снов, как обычно, не было, но ощущение бездны, на краю которой он провел всю ночь, – осталось. Привкусом на губах осталось, который не прошел и после холодного душа и зубного крема. Или это отзывалось вчерашнее пиво и еще что-то взятое вновь в ресторане у сменщицы Магды?

Магда уже ушла. Кидди наклонился и понюхал постель. Магда действительно не пользовалась духами. Почему он заметил это только теперь? А какой запах был у Сиф? Черт его знает… Если уж потерял голову, так что же жалеть о том, что не успел принюхаться? Вот Ванда Брюстера, особенно когда она еще не принадлежала никакому Брюстеру, а была говорливой хохотушкой, подружкой Моники, точно пахла ванилью. Она сама по себе напоминала сладкую и сдобную булочку. Даже одевалась похожим образом. Ее розовые, салатовые, голубые платья напоминали оборками кремовые розочки на институтских пирожных. О чем он тогда думал, когда, поцеловав ее в парке, вдруг почувствовал, что она позволит ему все – и даст коснуться груди, и послушно развернется, нагнется и потянет дрожащими руками на спину платье? О том, что слишком доступное сладкое вредно для здоровья? Правда, эта мысль пришла к нему уже потом. Неужели он действительно негодяй? Почему? Разве он обидел Ванду? Вот уж она никогда не чувствовала себя обиженной, только хитро подмигивала потом Кидди на вечеринках. Или все-таки негодяй? Отец когда-то говорил, что негодяй – это человек, которому тошно изнутри от того, как он живет. Миха, когда Кидди передал ему эту глубокую мысль, усомнился в ней. «Нет, – покачал он головой. – Если тошно, еще не негодяй. Негодяю сладко от того, что он делает». Что он понимал, Миха? И как бы он ответил на этот вопрос уже после всего? После безумных пустых глаз Моники, после того выстрела из густой травы? Наверное, он подумал бы то же самое, что думают о Кидди Рокки и Брюстер. Какая, к черту, разница, что они все думают, что они могли подумать?

Кидди подошел к зеркалу и вгляделся в собственное лицо. Или все дело в том, что никто из них не сталкивался с ситуацией, когда легкое, юное, безумное от собственного аромата создание открывается перед тобой настежь, нараспашку? Как же трудно было говорить во влажные глаза «нет». Так трудно, что он ни разу так и не попытался. Уклонялся от встреч, сбрасывал с руки чиппер, сказывался занятым. Думал, что все само собою рассосется. Интересно, а если бы Моника не обратила на него никакого внимания, может быть, он действительно смог бы влюбиться в нее? Да что он понимает в любви?

В линию толкнулся Стиара:

– Это была всего лишь игра, Кидди, но все мои предложения действительны.

– Мне нужно все обдумать, Сти, – заставил себя произнести Кидди.

– Не слишком долго, Кидди, – раскатился дробным смешком Стиай. – Хотя твой мастерский уход из компрессии в глубокий сон заставляет меня быть более терпеливым. Ты расскажешь мне, Кидди, куда улизнул? Похоже, Билл действительно что-то разглядел в тебе!

– Я думаю, Сти. Дай мне еще пару дней.

– Отлично. Я жду.

Следующим постучался Бэльбик:

– Майор. Завтра вы должны принять решение о компрессии. Надеюсь, что оно будет взвешенным и обдуманным.

– Господин полковник, – Кидди отставил в сторону чашечку кофе, – скажите сразу, какого решения вы от меня ждете?

– Я не узнаю вас, майор! Вы уже не столь щепетильны, как прежде?

– Я… – Кидди сделал паузу. – Я пытаюсь стать более конструктивным. В рамках закона, конечно.

– Давно пора! – воскликнул Бэльбик. – Тем более что рамки закона гораздо шире, чем это кажется на первый взгляд. Откровенно говоря, я знаю, что вас переманивает корпорация, но не очень верил, что они преуспеют в этом. Раньше вы были слишком принципиальны, Гипмор, слишком. Принципиальность может служить тормозом прогресса, не забывайте об этом! Имейте в виду, майор, министерство очень заинтересовано в сотрудничестве с корпорацией, очень!

– Спасибо, господин полковник! – постарался как можно четче заметить Кидди. – Я все понял!

– Замечательно, – озадаченно закашлялся Бэльбик. – Вы знаете, открою вам небольшую тайну. Корпорация заключила рекламное соглашение со звездой первой величины в шоу-сетях, с неким Порки. Слышали о таком? Моя жена от него без ума! Это такой красавец! Так вот, мы с вами будем участвовать в центральном шоу на канале TI200! Мне обещали добавить сорок сантиметров роста! Голографически, конечно! Ну вам-то ничего этого не нужно, вы и так образцовый мужчина, Кидди! Думаю, после этого шоу вы недолго продержитесь в молодых холостяках!

«Только мне шоу и не хватало!» – раздраженно подумал Кидди, сбрасывая линию.

В номере, в котором он прожил восемь лет, стояла тишина. Поклеенные Магдой бумажные обои на стенах и прозрачные шторы на окне выглядели глупо, как выглядела бы летняя рубашка на человеке в зимнюю пору. Ничего милого сердцу вокруг. Восемь лет он старался не прикипать ни к чему сердцем, не обрастать мелочами, чтобы эта его жизнь с обратной стороны Луны не впиталась ему в кожу, и вот она все-таки приросла, но приросла не уютом и теплом, а холодом и ложью.

«Поделом», – почти равнодушно прошептал Кидди.

За окном в черном звездном небе пылало Солнце. База была старой, теперь так уже не строили. Что в зданиях, что в кораблях окна заменяли панели экранов. Никакой разницы на первый взгляд на экранах и картинка чище казалась, и передавалась она в реальном времени, не говоря уж о возможности установить за таким «окном» любой вид, вот только это окно из его комнаты, в котором Кидди ничего, кроме куска лунной равнины, звезд и металлических ферм не видел, оказалось для него дороже всех возможных удобств. Впрочем, Кидди завидовали немногие, только новички, у которых из-за нахождения в помещениях без окон порой возникали приступы клаустрофобии, а Тусис так вовсе боялся лунной поверхности. Он и в баре садился ближе к стене, как будто это могло его спасти. «Ужас! – повторял он. – Смотрю на эту лунную равнину и чувствую себя как живая рыба в аквариуме, которая рассматривает через стекло разогреваемую жаровню! Как ты выдержал тут восемь лет»?

Восемь лет… Какой-то блеск почудился Кидди в воздухе. Справа. Кидди резко развернулся, но искрящегося тумана не обнаружил. В зеркале поблескивали пуговицы на его кителе, который Магда повесила на дверцу шкафа. Кидди раздраженно вытер лоб и почувствовал, что взмок от пота. Он разделся и снова пошел в душ. Он простоял там полчаса. Одной рукой уперся в стену, другой каждую минуту перебрасывал температуру с горячей на холодную. Так долго, сколько мог вынести, пока головная боль и мышечная судорога не сменилась физической усталостью. Из душевой кабинки выбрался не открывая глаз. Отчего-то испугался, что увидит на стене портрет матери. А еще больше того, что услышит ее голос. Или голос Магды. Или увидит ее. Он не хотел видеть никого. Он устал.

Кидди медленно оделся, посмотрел в зеркало и, как и ожидал, увидел там унылого типа с мешками под глазами и красными прожилками на белках. У Магды где-то лежали капсулы тоника, но Кидди не хотелось копаться в ее вещах.

– Смотреть страшно, – резюмировал Тусис, к которому Кидди зашел, чтобы вернуть чиппер. – Я тут слышал, что через три дня у тебя отпуск или даже отставка? Вот, съешь эти пастилки, на три дня бодрости тебе хватит. А завтра зайдешь, я приготовлю одно средство от последующей почти… – Тусис многозначительно погрозил пальцем, – неизбежной депрессии.

– Как там наш бессрочный компрессан? – Кидди махнул рукой в сторону транспортного коридора, который вел мимо аппаратной Котчери к транспортным шлюзам. – Ведь ты знаешь о судьбе, уготованной Ридли Бэнксу? Насколько я понял, сегодня Келл возвращается на Землю и следить за капсулой поручено тебе?

– Есть такое дело. – Тусис растерянно почесал затылок. – Котчери уже заглядывал, инструктировал меня в десятый раз. Кстати, передавал тебе привет. Отбыли они уже, даже что-то вроде прощального завтрака устроили. Так что я тут теперь вроде наблюдателя, хотя – какой из меня наблюдатель? Буду смотреть за физиологическими показателями, а картинка… Что мне картинка, тем более, – Тусис заговорщицки усмехнулся, – Келл для всяких возможных комиссий картинку-то закольцевал. То есть если кто посмотреть захочет, так Ридли и на третьем десятке, и на четвертом будет второй десяток повторять. Келл, когда мне эту виртуальность демонстрировал перед отбытием, все объяснил. Сказал, что сменщик прибудет через пару недель или через месяц, а пока нечего любопытствующим к капсулам подходить. Так что? Может, шум надо было поднять?

– Не стоит, – махнул рукой Кидди. – Эксперимент разрешен министерством. Ты только язык держи за зубами.

– Не сомневайся, – успокоил Тусис. – С другой стороны, что там смотреть? Куда он денется? Он же в капсуле, понимаешь? Да там металл такой, гранату рядом можно взрывать!

– Гранату не стоит, – усмехнулся, уходя, Кидди, – а за физиологией все же смотри!

Кидди пробыл в офисе до обеда. Приказал, чтобы его не беспокоили, перерыл ящики, уничтожил множество документов и мусора, успевшего скопиться за несколько лет, почистил блок-файл от посторонней ерунды, затем попросил секретаря принести чай. На подносе оказались дольки грейпфрута и ванильные трубочки. Кидди оставил их нетронутыми и пошел к Борнику. Тот сидел, уставившись в монитор, и поднял голову только тогда, когда за Кидди звякнула железная дверь и опустилась перегородка из стеклопластика.

– Майор! На вас страшно смотреть! Вы по выслуге уходите или по здоровью?

– Плохо выгляжу? – Кидди с облегчением сел на лежак. В камере было прохладно.

– Никак не выглядите, – озадаченно бросил Борник. – Вас как будто нет. У вас пропасть в глазах.

– Точно, – кивнул Кидди. – А я все никак не мог подобрать более точное определение. У меня к тебе три дела, Борник.

– Слушать буду обо всех трех сразу, делать по очереди, – дурашливо улыбнулся тот.

– Ты послушай пока. – Кидди вытащил из кармана и положил перед заключенным матовый стерженек. – Это из моего блок-файла.

– Ну и? – не понял Борник.

– Первое… – Кидди поймал недоумевающий взгляд Борника. – Я знаю, что ты выходишь в информационное поле. Причем в любую сеть. Хотя я и не знаю, как это тебе удается.

– Это запрещено, – нахмурился Борник. – Я имею право работать только с внутренними сетями базы.

– Я сейчас пришел к тебе не с претензиями, – поморщился Кидди, – а за помощью. Выходишь?

– Да, – кивнул после паузы Борник. – Но окошко не раскрою. Не пойман, не…

– Второе, – прервал его Кидди, но говорить стал медленно, закрыв глаза, чтобы пропасть, замеченная заключенным, не выплеснулась наружу. Ее приходилось удерживать внутри почти так же, как внезапную тошноту. – Скажи мне, как можно сделать так, чтобы важная информация, вывешенная в поле, стала событием для многих? Скандальности достаточно?

– Кому скандальность, а кому привычное положение дел, – скривил губы Борник. – Хотя от материала многое зависит. Но, мне кажется, что самое главное – скандальность личности. Скандальность автора. Интересует чаще всего не суть информации, а ее источник, обстоятельства, нюансы. Хотя умеючи, раскрутить можно все, что угодно.

– Сделаешь это для меня? – спросил Кидди. – На стержне файл с информацией. Автор я. Скандальность собственной личности я обеспечу. Для меня очень важно, чтобы с этой информацией ознакомилось как можно большее количество людей.

– Миллионы? – прищурился Борник.

– Миллиарды, – уперся в заключенного глазами Кидди.

Борник взял стерженек, покрутил его между пальцами.

– Я не могу выходить в поле, а тем более следить там под своим именем.

– Там, на стерженьке, есть мои коды. Воспользуйся.

– А сами?

Борник смотрел испытующе.

– Улетаю, – твердо сказал Кидди. – Скоро и надолго. Может быть, навсегда.

– Я сделаю, майор, – наконец кивнул Борник. – Сколько у меня есть на это времени?

– Я думаю, что часов пять или шесть. – Кидди поднялся. – Потом добавишь, насчет скандальности добавишь.

– С кем скандалить собираетесь? – пристально посмотрел на Кидди Борник.

– Есть тут один тип, – процедил сквозь зубы Кидди.

– Тут большинство еще те типы, – так же тихо ответил Борник.

Кидди смотрел на него, не отрываясь. Как странно, что среди сотен лиц персонала и тысяч заключенных базы «Обратная сторона» он может довериться только одному безногому. Как сказала о нем самом Моника? Он больше, чем кажется? Это Борник много больше, чем кажется. Пропасти в его глазах нет, конечно, но глубина там немалая.

– А третье? – спросил Борник. – Вы говорили о трех делах, майор?

– Да. – Кидди словно очнулся. – Утром я получил из министерства представление на твое помилование. Для положительного решения не хватало только моего согласия. Теперь оно есть. Распоряжение относительно тебя в общую часть уже поступило. Правда, вряд ли тебя освободят раньше, чем через неделю. Тут завтра… суматоха начнется. Кстати, копии представления и распоряжения на стержне есть. Посмотри.

– Что вы задумали? – Борник стиснул край стола так, что у него побелели пальцы. – Что за суматоха… с завтрашнего дня?

– Да так. – И Кидди пошел к двери. – Фейерверк.

Кидди даже стал напевать эти два слова «с завтрашнего дня» на какой-то прилипчивый мотивчик, пока обошел все подразделения базы, составил акт о нарушениях в службе интендантства, устроил выволочку дежурному за бардак в оружейной, долго копался в собственном сейфе, распихивая по карманам оружие, объемные и газовые гранаты, обоймы с усыпляющими инъекторами.

– Ты где? – бросила ближе к вечеру линию Магда. – У меня уже все поужинали, кроме дежурных смен! Рабочий день давно закончился!

– Задерживаюсь. – Ему почти удался добродушный тон. – Устал, как… – он сделал вид, что подыскивает нужное слово, – …лунный краб! Как старый лунный краб! Не жди меня. Ложись. Ты уже знаешь, что моя служба заканчивается? Вот, готовлюсь к отлету, – он неожиданно легко рассмеялся. – Ты там тоже… собирайся. Боюсь, что не удастся нам покататься на лунолете. Время поджимает.

Коридоры административного корпуса действительно были пусты. У пульта внешних систем сидел молодой сержант. Он вытянулся в струнку при виде Кидди и даже не успел удивиться, получив укол инъектором в грудь.

– Спокойной ночи тебе, парень, – пробормотал Кидди, придавая сержанту позу уснувшего на посту. – Не нужно тебе этого видеть.

Купе, приспособленное для полетов над лунной поверхностью, но похожее на то, что дважды врезалось в горный склон близ Торскена, обнаружилось в седьмом шлюзе. «Эх, прости, Тусис, – с усмешкой похлопал по красному кресту на тяжелой двери Кидди и полез внутрь, чихая от поднятой неосторожным движением пыли. – Не обидишься, что угоню твой аппарат? Куда тебе на нем летать? Сиди уж здесь. Возле капсулы».

Кидди вставил в панель позаимствованный у спящего сержанта код, включил режим подготовки. Сенсоры ожили и засветились зеленым. За спиной тихо заурчала турбина, столь же опасная, как и те турбины, из которых уже дважды распускались огненные цветы.

Кидди сполз с сиденья, ударился головой о выступ панели, выругался, но все-таки выдрал из гнезда черный ящик и бросил его под сиденье. Автокоординатор недовольно заверещал, замигал лампочками, но был отключен почти так же безжалостно. С управлением пришлось провозиться значительно дольше. Сверяясь с составленной им самим памяткой, то и дело чертыхаясь, Кидди один за другим выдрал все страховочные датчики и ограничители. Затем, окончательно взмокнув и начиная уже подумывать о теплом душе, вывел скорость, маршрут и, раздраженно морщась, забил данные в навигатор. «Может быть, самому!» – мелькнула сладкая мысль, но он только замотал головой. Через полчаса Кидди был в аппаратной.

Крышка капсулы Ридли поддалась легко. Внутри нее горел синеватый свет, в котором торчащий из-под матового колпака подбородок казался подбородком мертвого человека. Колпак пополз вверх, лицо Ридли обмякло, но Кидди не стал ждать пробуждения и выпалил в грудь и живот Бэнкса всю обойму инъекторов. Только после этого он снял металлические ленты с рук и ног заключенного и с трудом перегрузил безвольное тело на гравитационную тележку. Он провозился с ним еще несколько минут. Глаза Ридли были закрыты, но Кидди каждое мгновение ждал, что снова услышит все те же слова: «Вот я и нашел тебя, негодяй Кидди Гипмор!»

Дверь купе села на место с лязгом. Ридли, примотанный к креслу липкой лентой, замер, уткнувшись лбом в прозрачный пластик кабины. Конечно, его можно было просто бросить на пол купе, но Кидди захотелось, чтобы он сидел в кресле. Дальнейшее Кидди видел уже с мониторов над усыпленным сержантом. Видел, как мягко пошли вверх ворота шлюзовой камеры. Как поднялось на метр от плит купе и плавно поплыло наружу. Как оно стало стремительно уменьшаться, пока через несколько секунд не превратилось в огненный цветок на склоне ближайшей горы.

Сигнал тревоги настиг Кидди уже опять в аппаратной. Он защелкнул за собой двери, включил текущий мониторинг. На экране Ридли Бэнкс по-прежнему сидел во дворе виртуальной тюрьмы и смотрел на горы. «Закольцевал тебя, Келл, значит? – подумал Кидди. – Не помогло это тебе. Хотя кто его знает?»

Через пять минут он с дрожью укладывался в еще теплый после Ридли Бэнкса пластик, опускал на себя крышку капсулы и прилаживал дрожащими пальцами на внутренний запор гранаты. Одну из них он положил под голову, придавив взрыватель затылком. Картина уничтожающего его тело пламени выбила из него новую порцию пота. Он судорожно закашлялся и едва не забился от ужаса. «Как в гробу», – стянула кожу на голове мысль.

Переведенная на внутренний режим управления панель мерцала перед глазами. Кидди успокоил дыхание и дал команду – «продолжить». Пульсар отщелкал двадцать мелодичных ударов, пластик мягко обхватил тело, датчики поползли по коже, на глаза начал наплывать темный колпак. И стало легко.