Текст книги "Бизнесмен"

Глава тринадцатая
Провокация

Инга лежала, демонстративно отодвинувшись от меня. Даже одеяло подмяла так, чтобы оно разделяло наши тела. Вряд ли спала – слишком неровным было дыхание. Наверное, как и я, лежала и думала.

Когда я пришел, она быстро приготовила ужин и ушла в комнату смотреть телевизор. Где я был, не спросила. Раньше всегда спрашивала, хоть я и не отвечал. А сейчас молчала. И взгляд отводила. Но я чувствовал, что, стоит мне отвернуться, как она начинает смотреть на меня. А когда я пересказал анекдот про девушку с крючочком в спине, сделала вид, что не слышала ничего.

После того как я поел, она вытерла стол и поставила в автоматическую мойку посуду. Все – молчком. И опять села перед домашним кинотеатром. А я прошел в комнату сына.

Артем шарился по Интернету. При моем появлении торопливо закрыл какие-то файлы. Наверное, опять порнуху смотрел.

Я присел на кровать, и мы поговорили немного. Он задал вопрос, которого себе прежде не позволял: где я пропадал столько времени? Конечно, спросил он вежливо и разбавил пояснением, что сильно соскучился. Я объяснил, что был занят делами.

– Ты ищешь тех?..

– Да, я ищу тех, кто похитил тебя.

– Мне кажется, найти их нереально.

– Понимаешь, сынок, нет ничего нереального. Надо только очень сильно захотеть. И не отступать, проявлять волю к победе. Никто не рождается чемпионом. И не становится им с первого боя. А лучшие чемпионы вырастают из битых…

– Тебя часто били, когда ты выступал?

– Достаточно перепадало.

– А ты совершал в жизни ошибки?

– Бывало.

– Ты жалеешь о них?

– Нет, сынок, не жалею. Я никогда не жалею о том, что невозможно исправить. А если возможность исправить имеется, то надо браться и исправлять, а не жевать сопли.

– Ты считаешь, твоя жизнь удалась?

Да, неслабенькие вопросы для переходного возраста! Впрочем, я в свои шестнадцать тоже их задавал – Мастеру. Он тогда умел ответить лучше, чем я сейчас.

– Лучше не загружаться по этому поводу, – я неловко погладил сына по голове и вышел из комнаты. Закрывая дверь, слышал торопливое клацанье клавиатуры компьютера. Навряд ли Артем поспешил записать мои философские откровения. Скорее всего, уже выбросил их из головы и отправился бродить по Интернету.

Инга смотрела сериал про полицейских Лос-Анджелеса.

– Какой счет? – спросил я, присаживаясь на диван. – Наши как там? Пока держатся?

Она не отреагировала.

Я подумал, что она надулась из-за моего ночного отсутствия. Такое и раньше случалось. Не каждый раз, но случалось. И никогда не сопровождалось отказом от разговора. Наоборот, она начинала говорить много, задавала вопросы и была при этом подчеркнуто вежливой. В такие минуты особенно проявлялся ее прибалтийский акцент, практически незаметный при повседневном рутинном общении. А в спальне она начинала себя вести, можно сказать, агрессивно. Точно хотела проверить, остались ли у меня силы, и нет ли на теле отметок, свидетельствующих о недавней близости с другими представительницами слабого пола.

Так вот, я подумал, что она просто надулась и что очень быстро наши отношения вернутся в привычную колею. Но молчание Инги настораживало меня все больше и больше. Я начал вспоминать ее взгляды исподтишка, пока на кухне ждал ужина. И решил, что единственное объяснение может состоять в том, что если она раньше просто догадывалась про мои связи на стороне, то теперь, похоже, знает что-то определенное. Но откуда? Не сама же она меня выследила! Значит, кто-то ей сообщил. Кто? И что именно ей стало известно? Только то, что у меня есть постоянная женщина? Или полная информация о Карине, включая номер квартиры на Басковом и размер бюста?

Мои мысли приняли неожиданное направление. Я задумался, а нет ли у Инги любовника. Еще месяц назад я мог дать твердый ответ: нет и не будет. Теперь, когда многое перевернулось с ног на голову, это больше не представлялось бесспорным. Почему бы и нет? Зная характер жены, я мог предположить, что она, такая кроткая с виду, может мне в отместку завести кавалера. Она не будет испытывать к нему никаких чувств, но отдастся, следуя принципу: «Если можно ему, почему нельзя мне?» Но так она сделает только в случае, если ее подозрения в отношении меня превратятся в уверенность.

Я прикинул, с кем она могла спутаться. Не с охранником или шофером, это исключено. Дворянские корни не позволят лечь в койку с простолюдином – ее предки по линии матери принадлежали к знатному, хотя и обедневшему роду. Правда, семнадцать лет назад, когда мы познакомились, Инга не придавала условностям такого значения.

Так с кем же она могла переспать, чтобы насолить мне? Я перебрал все возможные кандидатуры и не выделил ни одной. Разве что какой-нибудь интеллигентный преподаватель из школы, где обучался Артем? Или познакомилась на родительском собрании с папашей одноклассника сына? А теперь бегает к нему под видом посещения магазинов и салона красоты, причем делает это так ловко, что не вызывает подозрения у охранника. Слишком сложно, чтобы быть правдой. Но ведь и микродоза тротила на колесе джипа – тоже из разряда «Так бывает лишь в книгах».

Наверное, я бы еще долго забивал себе голову всякой мутью, но позвонил Цыганков:

– Мы проверили фотографии.

– Ну и?..

– Конечно, при нынешних технологиях можно подделать все, что угодно…

– Короче, Склифосовский!

– Эксперт утверждает, что фотографии, скорее всего, неподдельные. Условно говоря, он дает девяносто процентов гарантии.

– А больше бывает?

– Если бы мы предоставили ему негативы…

– Показали фотки этому наркоману?

– Его не найти, сдернул куда-то. Но мы ищем!

– Как Ольгу? Тогда морг не забудьте проверить.

– А как быть с?..

Он намекал на Татарина.

– Я пока не решил. Завтра. Все завтра.

Я прошел на кухню, сел за стол и выкурил сигарету. Потом достал из холодильника бутылку водки и выпил три стопки подряд.

Девяносто процентов – это как? Много? С одной стороны, мне бы хотелось, чтобы снимки оказались поддельными. Я себе в этом не признавался, но мне так хотелось. С другой – появилась хоть какая-то определенность. Я почему-то не сомневался, что смогу вытрясти из Плаксина и Пучковского правду. Напрасно они пошли на меня. Как бы круто они не приподнялись за последнее время, а для меня они не противники. Или заручились какой-то могучей поддержкой? В таком случае, их должен поддерживать некто, мечтающий оттяпать мой бизнес. Но Пучковский и Плакса не могли войти в альянс ни с кем из тех, кто способен занять мою нишу на фармацевтическом рынке.

В очередной раз я почувствовал, как сильно не хватает мне Кушнера. Он бы сумел быстро проанализировать ситуацию и сделать понятные выводы. У меня же каждый ответ порождал только дополнительные вопросы…

Водки я больше не пил, но за столом просидел долго. Когда уходил, в пепельнице высилась горка окурков.

Инга уже легла. Я разделся, выключил бра и забрался под одеяло. Жена отодвинулась. Так мы и лежали, молча, не касаясь друг друга.

Я думал о нападении на квартиру хозяина «запорожца». Цыганков поработал на славу. Добытые им улики были качественными и убедительными. Сомнений не оставалось: Рамис подписал троих отморозков нанести визит старику и вернуть заплаченные нами деньги. Улов составил тысячу долларов. В деле участвовало три человека, плюс еще один ждал в машине на улице. По двести пятьдесят зеленых на брата, и это в том случае, если Рамис не взял свою долю.

Я не понимал логики поступка Татарина. На дело он их отправлял лично. Если бы их повязали, то через день он бы уже давал показания следаку. Конечно, его бы не посадили. Но на фига ему такая реклама и такой геморрой? Тем более сейчас, когда всякий интерес органов к нашей структуре может оказаться особенно вредным? В то же время я не мог не отметить, что такой поступок был вполне в духе Рамиса. Все по-дурацки, все нелогично, но в его духе. Вот такой парадокс… Если бы выяснилось, что за нелепым разбоем стоит Цыганков – тогда бы я удивился. А так – нет. Только противно: с кем приходится вместе работать…

* * *

Цыганков предложил провокацию.

Выслушав его план, я согласился:

– Толково! А кто будет звонить?

– Глеб. Я ему полностью доверяю. И его голос никто из них совершенно точно не знает.

Ночью, пока я пил водку, думал разные разности и пытался заснуть, Лев Валентиныч развернул бурную деятельность. Я не санкционировал эти мероприятия, но он правильно рассудил, что, узнав об успехе, я не стану ругаться. Я и не стал.

Плаксина и Пучковского взяли под плотный колпак. Поставили на прослушивание все телефоны, нашпиговали «жучками» оба их офиса – на чердаке клуба «Монголия» и в ресторане «Сладкая Жизнь». К рассвету вокруг домов, в которых они ночевали, выставились бригады наружного наблюдения. Цыганков подключил всех своих надежных людей, а так же специалистов из числа действующих сотрудников МВД, готовых за долю малую подхалтурить, не задавая лишних вопросов.

Оставалось ждать результата…

– Зови Глеба, – приказал я. – Пусть звонит. У тебя, наверное, уже и сценарий написан?

– Написан. Только лучше звонить не отсюда. Мало ли что…

На белой «нексии», которой управлял Цыганков, мы втроем отъехали на несколько кварталов. Цыганок выбрал место, остановился и, не выключая двигатель, обернулся к сидящему сзади Глебу:

– Готов? Звони!

Я убавил громкость магнитолы. Чувствовал себя совершенно спокойным, будто не участвовал в происходящем, а наблюдал со стороны. Интересно, чем разговор обернется?

Сосредоточенный Глеб достал телефон и заменил свою сим-карту на выданную Цыганковым. Она уже давно ходила по разным рукам, была и у торговцев наркотиками, и у каких-то ментов. Если Пучковский и Плакса возьмутся проверить, какие еще звонки с нее делались, то совершенно запутаются.

Из докладов групп наружного наблюдения и «слухачей» нам было известно, что Плаксин до сих пор сидит дома, собирается отвезти беременную жену в консультацию. А холостяк Пучковский только что приехал в «Монголию» с какой-то роскошной блондинкой, устроил разнос дежурному администратору и заперся со своей спутницей в кабинете.

Самое время ему кайф обломать…

Глеб включил на аппарате громкую связь, так что мы с Цыганковым слышали все.

Леха долго не отвечал. Ни по сотовому, ни по обычному. Наконец соизволил ответить:

– Кто там?

– Это не важно. Алексей?

– Ну, допустим! Сам-то обзовись как-нибудь.

– Я по поводу твоих друзей.

– У меня много друзей!

– Физули и Асад. Или, если тебе так удобнее, Федор и Саня.

– Я не знаю таких!

Я чуть не рассмеялся. Пучковский оказался никудышным актером! Голос его полностью выдал. Теперь я, без всяких там экспертиз, мог бы сказать, что фотографии Серого – подлинные на все сто, и Гасанов оказался в компании Лехи и Юрика неслучайно.

Можно было не продолжать, и я сделал соответствующий знак Глебу, но он решил доиграть до конца:

– Вспомни получше. По твоему приказу они грохнули Ольгу, но потом облажались с ментами. Соображаешь? Ордынский пока не знает об этом, но, если мы не найдем общего языка, мне придется ему рассказать. Хотя я лучше бы договорился с тобой.

– Да пошел ты!

– Не торопись, я дам тебе время подумать. Жди звонка…

Плаксин что-то забулькал в ответ, но Глеб решительно дал отбой и быстро набрал домашний номер Плаксина.

Телефон Юрия был оборудован определителем, и ему, наверное, не понравилось, когда вместо цифр на дисплее высветились тревожные черточки. Во всяком случае, нам долго не отвечали, а потом мы услышали напряженный голос Юркиной благоверной:

– Алё.

Глеб подпустил блатных интонаций:

– Слышь, Юрка позови!

– Его нет дома. Кто спрашивает?

– Кому надо, тот и спрашивает! Скажи ему, чтоб за бабу не прятался; я знаю, что он рядом стоит. Ну, поживее!

Жена Плаксы положила трубку. Глеб перезвонил и напоролся на короткие гудки. Тогда он набрал номер мобильника Плаксы. Сначала – «официального», который он писал на всех визитках; аппарат оказался выключенным. Потом – специального, предназначенного для узкого круга доверенных лиц. Плакса ответил, слово в слово, как и его подельник три минуты назад:

– Кто там?

– Тебе от Ольги привет. И от Федора с Саней, помнишь этих черных зверей?

– Что?!

– Хер тебе в очко! Короче, Леха сказал, что это ты дал команду Ольгу валить. Значит, с тебя и основной спрос! Догоняешь?

– Какой Леха? При чем здесь Ольга какая-то?

– Ты все понял. Если мы не договоримся, я не стану молчать.

– Еще скажи, что у тебя есть доказательства!

– Может, и есть. Но я же не в ментовку собрался! Там, куда я пойду, к доказательствам проще относятся. Когда тебя на кол посадят, сам все расскажешь. Про Ольгу. Про Кушнера. И про Артема.

– Что-о-о? – Вот теперь Плакса встревожился не на шутку. Только было неясно, что же его зацепило: обвинение в преступлениях, которых не совершал, или, наоборот, – то, что его тайна раскрылась. – Ты чего лепишь? Следи за базаром!

Больше мы ничего интересного не услышали. Диалог продолжался еще минуту или побольше того, но Плакса взял себя в руки и попер буром на Глеба, отрицая даже факт знакомства с Гасановым и вторым азербгоном. Кончилось тем, что он бросил трубку. Бросил, может быть, не только фигурально: перед тем, как понеслись короткие гудки, мы услышали яростное ругательство и непонятного происхождения треск.

– Молодец, – похвалил исполнителя Цыганков. – Теперь надо ждать, но определенные выводы уже можно сделать.

Мне бы хотелось прямо сейчас обсудить их с Цыганом, но Глебу наши дебаты слышать не стоило, и мы поехали в офис. Я прибавил громкость магнитолы, и из динамиков, будто в насмешку, понеслась ненавистная мне песня из прошлого: «Белые розы, белые розы, беззащитны шипы…»

Цыганков завел машину во двор, дернул рычаг ручника и посмотрел на Глеба:

– Ты отчаливаешь?

– Да, Лев Валентинович, если можно.

– Можно. Только не опаздывай завтра. И будь все время на связи, если потребуешься – позвоню.

– Я могу вечером, после поезда…

– Будешь нужен – позвоню. А так не приезжай. Счастливо!

Они обменялись рукопожатием, и Глеб посмотрел на меня:

– До свидания, Константин Андреевич!

– Счастливо, – повторил я, хлопая его по ладони.

Мы с Цыганковым вылезли из машины и почему-то остались стоять, наблюдая, как Глеб пересаживается на водительское место и выезжает на улицу.

– Он сегодня жену с сыном отправляет на юг, – пояснил Цыганков. – Я его отпустил проводить. Ничего, Константин Андреич?

– Мне до балды. Может вообще на работе не появляться, только пусть дело делает.

– Он как раз делает. Только у него есть один недостаток. До сих пор переживает, что из ментовки уволился.

– Я слышал, это проходит.

– У кого как. Некоторые очень долго мучаются. Он ведь не по компромату ушел, сам, добровольно. Если бы там платили нормально – до сих пор бы играл против нас.

– Еще скажи, что ты не хочешь видеть его в роли противника!

Цыганков, мне кажется, был готов это сказать. Но промолчал. Только неопределенно дернул плечами.

А пожелания счастья, высказанные Глебу мной и Цыганковым, действия не возымели.

Когда он устраивался за рулем и протирал свои очки без оправы белым платочком, а потом осторожно вел «нексию» к выезду со двора, я видел его последний раз…

В смысле – видел живого.

* * *

Плаксин добрался в «Монголию» только в два часа дня. Супруга провела в консультации времени больше обычного, и он ждал ее, закипая от злости. Когда пришла, сорвался и наговорил много лишнего. Пришлось извиняться, везти в магазин…

Юрий чувствовал, что время уходит, а он вместо дела занимается ерундой. Хотя – почему ерундой? Сейчас, когда все надежды только на то, что ее папа-банкир даст льготный кредит, ссориться никак не возможно. Поссориться – себя погубить. Собрав волю в кулак, он умаслил жену, отвез ее домой и рванул в клуб, на встречу с Пучковским.

Игнорируя лифт, на чердак поднялся по лестнице, перескакивая через ступеньки. Видя, что шеф находится в состоянии мрачной ярости, подчиненные жались к стенке. Одна официантка уронила поднос, и звон разбитых стаканов перекрыл грохот музыки в баре на втором этаже.

Дверь офиса была заперта. Плакса поднес к считывающему устройству смарт-карту, и мягко щелкнули, срабатывая, два замка. Ну, где там Пучковский?

Алексей находился в кабинете. Жалюзи были опущены, свет не включен, и только мигали разноцветные огоньки на панели музыкального центра. Пахло женскими духами. Вытянув ноги, Алексей развалился в кожаном кресле, держа в руке небольшой граненый стакан. На полу около кресла стояла ополовиненная бутылка водки и валялись рваные упаковки из-под фисташек.

– Песенки слушаешь? – Плакса сунул руки в карманы брюк.

– А? – Алексей встрепенулся, сорвал с головы наушники. Нашарил рядом с собой пульт дистанционного управления, выключил центр. Встал. Посмотрел на стакан. Ухмыльнулся и выпил, потом кивнул на бутылку: – Хочешь?

– Не хочу. И ты обойдешься. Тебе, по-моему, уже хватит!

– Хватит – так хватит! – покладисто согласился Пучковский.

Он подошел к столу и поставил стакан. По тому, как он старался выдержать прямую походку и как сосредоточенно опускал посудину на столешницу, было понятно, что он здорово набубенился.

Юрий презрительно скривил губы:

– С утра нажрался – день свободен?

– Ага!

Юрий включил верхний свет.

– Ну, ты мне еще лампу в морду направь! – усмехнулся Пучковский.

– Направлю, если потребуется. Возьми себя в руки, поговорить надо!

– Об чем? – Алексей старательно выговорил предлог «об».

– Не догадываешься?

– А-а-а, тебе тоже звонили! – Пучковский захихикал и оглянулся в поисках бутылки.

Плакса решительно пересек кабинет, взял друга за локоть и буквально выволок в коридор.

– Опасаешься микрофонов?

Не отвечая, Юрий тащил Пучковского за собой. Алексей посмеивался и спотыкался. Так, неровным шагом, они прошли по полутемным коридорам, вдоль стен которых были выставлены банки с краской, инструменты и какие-то ящики, пока, наконец, не оказались в правом, самом запущенном крыле особняка клуба «Монголия». В этих комнатах стены были ободраны до кирпичей, а над головой громыхали под порывами ветра кровельные листы и дребезжали в высоких двустворчатых окнах побитые стекла.

Плакса отпустил Алексея. Тот пошатнулся и, чтобы удержать равновесие, вынужден был попятиться. Когда он смог восстановить равновесие, их разделяло два метра. Пьяно улыбаясь, Алексей посмотрел в глаза друга. Улыбка застыла, как только он ощутил, что Плакса готов ударить его.

Мир висел на волоске.

Над головой грохотало кровельное железо, а взмокшей шеей Алексей ощутил, как ветер с Фонтанки пронзает битые окна.

– Ты чего? – выдавил Алексей, напряженно наблюдая за Плаксой.

Если Плакса ударит, он защититься не сможет. Не то сейчас состояние, чтобы биться на равных – хотя в целом их силы были сопоставимы. У Плаксы, как и в молодости, – рисковая техника при взрывном темпераменте. У Алексея – выносливость человека, который не раз бывал бит, и умение начать контратаку из положения, при котором противник уже чувствует себя победителем.

Но только не сейчас! Завтра, через неделю, даже ближе к вечеру можно, но только не в эту минуту!

– Ты чего?

– Он как-то назвался?

– Никак!

– Что он говорил?

– То же самое, что и тебе…

– Да? Интересно, откуда ты знаешь?!

– Догадываюсь!

Посторонний не уловил бы изменения атмосферы, но Пучковский почувствовал: драки не будет. И пусть Юрка не изменил позу на менее агрессивную, не улыбнулся и не заговорил доброжелательным тоном, Алексей теперь точно знал, что разбор ситуации не перейдет из словесной полемики в диалог с пусканием крови.

– Мне, например, он сказал, что ты все стрелки перевел на меня. – Плакса прищурился.

– Типа, это ты все предложил?

– Примерно.

– Дешевый прием.

– Ты, значит, ничего такого не говорил?

– Честно? Не говорил! Ну, чего бы я стал тебя подставлять?

– Чтоб свою шкуру спасти. Она, как ты знаешь, ближе к собственной заднице. Так о чем вы договорились?

– Ни о чем! Он обещал еще позвонить… Господи, ну как он мог все узнать?!

– А сам не врубаешься? Или кто-то язык распустил, – Плакса многозначительно помолчал, – или все еще проще. Меньше надо было с черномазыми якшаться. То же мне, нашел себе друзей!

– Кто мог подумать, что они так спалятся по-дурацки?!

– А я тебя предупреждал…

– Задним умом все думать горазды… Ох, бля, зря мы впутались в этот блудняк!

– Теперь надо думать, как выпутаться без потерь.

Пучковский оглянулся в поисках предмета, на который можно было бы сесть. Лучше пыльного стула с отломанной спинкой ничего не нашлось. Леха попятился, осторожно опустился на сиденье. Стул затрещал, но не рухнул. Леха закинул ногу на ногу, обхватил колено руками и повторил:

– Зря мы, ох зря!

– Чего ты разнылся, как баба?!

– Если Костя узнает…

– Может, он уже знает!

– Что? – Пучковский энергично помотал головой. – Не! Он бы не стал ждать, он бы уже сюда прискакал!

– Может, это он и звонил!

– Не, не стал бы он такими штучками заниматься. Если бы что-то узнал, сразу приехал бы сам… Если серьезная разборка начнется, нам конец. Тебе даже твой тесть-банкомет не поможет! Разве что…

– Что?

Слова «валить» или «грохнуть» не прозвучало. Но ощущения недосказанности не осталось. Оборванная фраза только произвела еще более сильное впечатление.

В кино такие решения принимаются без колебаний. А в жизни, если не надо отстреливаться, если есть время подумать и взвесить, без сомнений не обойтись. Слишком много ценностей брошено на чаши весов. И ценностей не равнозначных.

– Надо связаться с Татарином, – задумчиво произнес Юрка-Плакса.

– И что? Чем твой Татарин поможет?

– Если этот урод уже стуканул Пашке, или если всю эту бодягу сам Пашка затеял, Рамис может знать.

– Так он тебе и доложит!

– За ним есть должок… И надо начинать готовиться к встрече. Если этот козел позвонит, поторгуемся, но согласимся на любые условия. А там будет видно…

– Ага, – Леха презрительно скривился, – и попремся на «стрелку» в красном «жопарике». Чтоб нас по дороге отбуцкали и шваркнули по полной программе! Где-то я уже слышал про это…

– У тебя есть свои варианты?

Пучковский поднялся, неторопливо разгладил складки на джинсах. Из внутреннего кармана куртки достал небрежно распечатанный конверт:

– На, посмотри!

В конверте лежало несколько фотографий.

У Плаксы вытянулось лицо:

– Ни хера себе! Где ты это надыбал?

– Что, понравилось? Вот и я тоже не ожидал, что она…

– Блин, ну кто бы подумал?!

– Все они суки…

– Так где ты это наковырял? Купил у кого-то? Или сам свечку держал?

– По почте пришло…