Текст книги "Бизнесмен"

– Через час у меня важная встреча по вашему делу. На дискете, которую изъяли при обыске, оказалась какая-то очень серьезная информация.

– Очень серьезная?

– Ментов она поставила в тупик.

Глава двадцать первая
Предают только друзья

Меня выпустили раньше, чем закончился сорока восьмичасовой срок задержания.

Отпустили «вчистую», без оформления подписки о невыезде. Угрюмый следователь Нестеров дал мне расписаться в постановлении и сказал:

– До свиданья.

– Нет уж, лучше прощайте!

Мне вернули вещи и выставили за дверь, не дав позвонить. Я оказался на улице без «трубки» и без копейки денег – телефон и бумажник я позавчера оставил дома. Меня никто не встречал: даже для моего адвоката досрочное освобождение явилось полной неожиданностью.

Я пошел по Захарьевской к Литейному, решив, что загляну в одно казино, где меня знают и разрешат воспользоваться телефоном.

– Здравствуй, Костя!

Я обернулся. Передо мной стоял Мастер. Высокий, в черной одежде, руки заложены за спину. Он должен был выделяться в толпе – но почему-то не выделялся, смог подойти незаметно и своим тихим приветствием чуть не заставил меня шарахнуться в сторону, до того неожиданно прозвучал его голос.

– Меня, что ли, встречаешь?

– Нет, я тут по другим делам был.

– Кого-то из учеников посадили?

– У меня давно нет учеников.

Мы неторопливо пошли в сторону Литейного проспекта.

В руке Мастера оказался сотовый телефон. Мне показалось, что он его не из кармана вытащил, а каким-то неуловимым движением вытряхнул из рукава пиджака. Но так, конечно, быть не могло, мне это просто показалось.

– Ты хотел позвонить?

Мобильник оказался незнакомой модели. Совсем маленький, в полтора спичечных коробка шириной и длиной, и неожиданно тяжелый для своих габаритов. Все надписи, даже на кнопках, были сделаны иероглифами.

Я позвонил адвокату, а потом Инге:

– Меня отпустили, все нормально. Жди, скоро буду.

Вернул телефон:

– Благодарю.

Мы дошли до Литейного и остановились. Мне предстояло торчать здесь не менее получаса, ожидая, когда за мной приедут. Поскольку Мастер не торопился прощаться, а стоял, заложив руки за спину и поглядывая по сторонам, я спросил:

– Ты больше не тренируешь?

– Нет. – Мастер посмотрел на меня. И одновременно – будто сквозь меня, словно я был прозрачным. – Вы были моими последними учениками. И где вы теперь?

– По-моему, все неплохо устроились.

– Я не этому хотел вас научить.

– То, чему ты нас научил, пригодилось.

– Не могу сказать, что я этим горжусь. Я ставил перед собой определенные цели, но не смог их достичь. Страна и время не виноваты, это я был не прав. Я выпустил из бутылки джинна, не представляя последствий…

Признаться, я не очень-то понял, что хотел сказать Мастер. Может быть, из-за того, что я поддерживал разговор только из вежливости? Мне не терпелось поскорее уехать и заняться делами, и Мастер чем дальше, тем больше нагонял на меня тоску своей пессимистической философией.

На первых тренировках он любил рассказывать мне восточные притчи, каждую тренировку начинал с этого. Сейчас у него было такое лицо, что я подумал: услышу очередную историю, что-нибудь вроде:

«Однажды мастер Никеда сказал ученикам:

– В мире нет Абсолютной Истины.

– А эта истина абсолютна?

– Нет, конечно, – улыбнулся Никеда».

Но услышал другое:

– Ты разочаровался в друзьях. Ты считаешь, что они тебя предали.

– А это не так?

– Зависит от точки зрения. Или ты заблуждался, когда считал их друзьями – а если так, то никакого предательства не было, потому что чужие люди не предают, а всего лишь борются за свои интересы. Или ты не заблуждался, вы действительно друзья, и ты такой же, как они. В этом случае тоже никакого предательства не было, просто их поступки – один из способов ведения дел, которые приняты между вами, и они сделали ровно то, что мог сделать ты сам. Но я хотел сказать тебе не об этом. Готовься к тому, что главное разочарование тебе еще предстоит пережить.

На светофоре загорелся зеленый, и Мастер, не попрощавшись со мной, стал переходить Литейный.

Я очень быстро потерял его в толпе.

* * *

За мной приехали на трех машинах. Адвокат, охрана и Степа Саратов на своем зеленом пикапе. Степа обнял меня, похлопал по спине и плечам и отошел в сторону, чтобы не слышать мой разговор с адвокатом.

– Насчет дискеты что-нибудь выяснил?

– Очень немного. Там оказались материалы скрытого наблюдения.

– Кто за кем следил?

– Пока неизвестно. Если все будет нормально, сегодня вечером мне передадут копию. Пришлось заплатить три тысячи евро.

– А если добавить еще два раза по столько, тебе сообщат, кто меня сдал?

– Боюсь, нет. Я нашел подходы к одному из начальников на Суворовском, но не к Нестерову и не к операм, которые работают по вашему делу.

– Жаль. Ладно, держи меня в курсе.

Я сел в «тойоту» к Степану. Он включил двигатель:

– Куда сначала? К Инге или к Артему?

– Давай сперва ко мне в офис заскочим.

Когда приехали в офис, я отправил одного из охранников к себе домой, чтобы он привез бумажник и сотовый телефон, а сам принял душ и переоделся в чистый костюм.

Я сделал несколько звонков, чтобы убедиться, что лечение Инги организовано должным образом. Меня заверили, что волноваться не следует. Все-таки я не последний человек в медицинских кругах, так что к ней изначально отнеслись с необходимым вниманием и заботой.

Пока я решал эти вопросы, Степан пил кофе, приготовленный секретаршей. Я подумал, что надо поблагодарить его за помощь и мягко отодвинуть от своих дел. В сложившейся ситуации я мог доверять только себе и рассчитывать исключительно на свои силы.

Он словно прочитал мои мысли. Неторопливо допив кофе, встал, оправил замшевую куртку с бахромой на рукавах и сказал:

– Наверное, я больше не нужен?

– Спасибо, ты меня здорово выручил.

– Это было не трудно. Звони, если что!

Только закрылась дверь за Степаном, как появился охранник, которого я посылал к себе домой.

– Там все нормально?

Он протянул мне «трубку» и бумажник:

– Ваша родственница сейчас будет звонить, Константин Андреевич.

Звонок раздался, как только я включил мобильник. Номер не определился. Наверняка это тетя Ингрид. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось с ней разговаривать. Глядя на мигающий дисплей, я прослушал два куплета «Yesterday» прежде, чем нажать кнопку ответа.

– Да!

– Привет, Костя. Это Вадим.

Если с теткой я меньше всего хотел разговаривать, то Берестнева я меньше всего ожидал услышать. Надо же, на ловца и зверь бежит…

– Привет, Боец! Как поживаешь?

– Нормально. Тебя, надо понимать, уже отпустили?

– Не угадал, я еще в камере. С твоей, как я понимаю, подачи.

– Если ты еще сидишь, то к вечеру выйдешь, – невозмутимо отозвался Вадим; голос был слышен так хорошо, словно мы говорили по прямой линии правительственной связи. – У них на тебя ничего нет.

– Тебе виднее!

– Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Ты зря выпорол Генку ремнем…

– Согласен, надо было ему сразу шею свернуть!

– Он очень сильно обиделся. Но не стал бы ничего делать, если бы не Плакса. Вы с ним не столкнулись? Он приехал через три минуты после тебя. Не знаю, какие у него были планы и чего он хотел от меня, но, узнав, что случилось, он сразу взялся за Генку. Я видел, что они разговаривали, а потом вместе уехали, но не придал этому значения. Только услышав о стрельбе, я догадался, что это Плакса подговорил Генку совершить покушение. Ты ведь знаешь, Плакса всегда отличался хорошей реакцией, вот и здесь возможность не упустил. Где бы он еще нашел бесплатного киллера? Мало того что бесплатного, так еще и горящего желанием отомстить.

– Ты думаешь, я в это поверю?

– Я просто хотел объясниться, а поверишь ты или нет, мне глубоко наплевать. Меня давно нет в стране, и вряд ли мы когда-нибудь встретимся.

– Оставь адресок, я приеду.

– Меня радует, что ты не потерял чувства юмора.

– С вами, пожалуй, его потеряешь!

– Можешь не пытаться увидеться с Плаксой. Он покинул страну еще раньше меня, как только узнал, что покушение сорвалось. Только если я уезжал впопыхах, все побросав, то он давно готовился к отъезду.

– Чего ж ты удрал, если не виноват?

– Решил начать новую жизнь.

– А перед этим сдал меня ментам. Это ведь с твоей подачи меня задержали, я прав?

Я был уверен, что Вадим станет все отрицать. Но он, после небольшой паузы, сказал утвердительно:

– Да. Моя связь с уголовкой не прервалась после увольнения Цыганкова. Он передал меня другому куратору, который работает до сих пор. Как я понимаю, Цыган этим маневром хотел себя лишний раз обезопасить. Сейчас этот человек занимает высокий пост в главке. Я с ним встретился и сказал, что ты причастен к двум убийствам, и попросил тебя задержать. Мне требовалось время, чтобы спокойно подготовиться к отъезду. А от тебя можно было ждать любых неожиданностей.

– Ты попросил меня задержать? Насколько я знаю, в твоем положении не просят, а выполняют приказы.

– У нас сложные отношения. Я намекнул, что мне выгодно твое немедленное задержание, и генерал пошел мне навстречу.

– Тебе Цыган рассказал, что мы нашли Глеба?

– Да. Он позвонил мне в тот вечер. Был сильно пьяный, нес всякую ерунду…

Я представил, как это могло быть. Что ж, картинка получалась достоверной.

– …говорил, что этот Глеб был единственным приличным человеком из его нынешнего окружения. Плакался, что лучшие годы прожил в ментовке, пока не спутался с нами. У Цыгана и раньше бывали такие истерики. Тебя, наверное, это удивит, но он часто звонил мне, когда нажирался. А иногда мы вместе бухали…

– Козел ты, Вадим!

– Посмотрись в зеркало. Если я козел, то ты… – в голосе Берестнева неожиданно послышался смешок. – Знаешь, есть такая птичка, страусом называется? Она голову прячет в песок, чтобы не видеть опасности. Вот и ты так поступаешь. Голову прячешь, а жопу оставляешь торчать. И скоро тебя в нее окончательно поимеют, готовься!

Вадим повесил трубку.

Я долго смотрел на погасший дисплей, переваривая услышанное. Потом позвонил в офис компании сотовой связи:

– Здравствуйте, я ваш абонент. Мне только что был звонок по межгороду. Звонили с угрозами. У вас, наверное, зафиксировано, откуда был вызов…

Я был готов, что на мой вопрос не ответят, сославшись на какой-нибудь закон о конфиденциальности переговоров. Да и Вадим наверняка постарался запутать следы. Но через пару минут я услышал:

– Звонок был из уличного автомата в Порт-Хедленде.

– Это что, в Америке где-то?

– На западном побережье Австралии.

* * *

Тетка позвонила, когда я уже был в больнице:

– Любой приличный человек на твоем месте первым делом приехал бы домой, посмотрел бы на сына.

– Я не любой и не приличный. Я занят.

– Занят! Из-за твоих так называемых занятий чуть Ингу не застрелили, и Артем натерпелся…

Тетя Ингрид забыла упомянуть, что благодаря моим «так называемым» занятиям она ежемесячно получала субсидию, в пятнадцать раз превышающую ее пенсию.

– С Артемом все нормально?

– Ему бы не помешало увидеть отца.

– Увидит, как только отец покончит с делами.

В больнице я пробыл не более получаса. Сначала нашел лечащего врача и сунул ему в карман пачку денег, попросив приложить все усилия для скорейшего выздоровления Инги. Он заверил меня, что помогать больным – его долг, он бы и так постарался… Я сообщил, что по результатам лечения будет выплачена вторая часть гонорара, и выразительно посмотрел ему в глаза.

Инга лежала в одноместной палате. Перед дверью на складном стульчике расположился охранник. Кто-то новенький, я его раньше не видел.

Я принес огромный букет и два пакета с фруктами и напитками.

Инга тихо заплакала:

– Почему ты не позвонил?

– Меня только что выпустили. Переоделся и сразу приехал. Как ты? Сильно болит?

Инга осторожно кивнула. Я посмотрел на ее забинтованную шею, как будто мог через повязку оценить тяжесть ранения:

– Врач говорит, что самое страшное позади.

– Так всегда говорят. Даже безнадежным больным.

– Тебя скоро выпишут.

Инга слабо улыбнулась:

– И все начнется опять? По-моему, у меня больше нет сил это переносить.

– Я обещаю, что ничего больше не будет. Может… Может быть, я вообще брошу бизнес. А что? Денег у нас хватит, съездим за границу, поживем где-нибудь, где понравится. Помнишь, во время медового месяца ты мечтала увидеть Париж? Мы ведь в нем до сих пор так и не были.

– Я в это не верю. Куда бы мы ни ездили отдыхать, на третий день тебе становилось скучно. Ты это говоришь, просто чтоб меня успокоить.

Она взяла меня за руку, и мы немного помолчали, глядя друг на друга. Через минуту она разжала пальцы:

– Я чувствую, тебе не терпится убежать и заняться своими делами.

– Нашими делами…

– У тебя есть время на всех кроме меня! Так было всегда…

– Просто я хочу сделать нашу жизнь лучше. Я ведь для нас всех стараюсь. Для тебя, для Артема.

– Нет, Костя. Ты всегда только о себе думаешь. Я тебе это уже говорила.

Я поцеловал Ингу и встал. Взял с одеяла букет:

– Куда его можно поставить?

– Спроси у сестры.

Медсестра принесла трехлитровую банку с водой. Я воткнул в банку букет и поставил ее на подоконник.

– Ты сам цветы выбирал?

– Конечно. – Я энергично кивнул, хотя на самом деле отправлял в магазин секретаршу.

– Красивые…

– Выздоравливай, зайка!

Ласковое слово далось мне с трудом. С детства ненавижу сюсюканье, предпочитаю показывать отношение действиями, а не словами.

Из больницы я отправился в «Монголию». Сам управлял БМВ, три охранника ехали позади меня в джипе. Это были именно те, кто облажался позавчера. В клубе они еще могут мне пригодиться, а потом я их, наверное, отпущу.

На стоянке перед «Монголией» было пусто. Втроем, – водителя оставили сторожить тачки и прикрывать тыл, – мы вошли в клуб и стали подниматься по лестнице. В вестибюле на втором этаже меня опять встретила знакомая брюнетка-адмиинистраторша. На ней был тот же красный пиджак и черная мини-юбка. Треть лица закрывали очки с дымчатыми стеклами. В ее поведении заметно сквозила нервозность.

Не успела она поздороваться, как я задал вопрос:

– Хозяева здесь?

– Юрия Олеговича нет.

– И не будет, наверное? А Леха?

– Тут…

– Пошли. Стоп, погоди! – Я протянул руку и снял с ее лица очки. Под левым глазом девушки всеми цветами радуги переливался фингал. – Юрий Олегович приложил?

Она испуганно кивнула. Я нацепил очки на место:

– Позавчера? Видать, сильно нервничал, а ты под горячую руку попала? Что ж тебя Леха не защитил?

Мои вопросы остались без ответа. Я не настаивал, и так все понятно.

Пучковский был в «Звезде», сидел один в той же «пещере», где мы чинили разборки несколько дней назад. Сидел за столом и, не мигая, смотрел на полупустую бутылку «смирновской». На тарелке лежала нетронутая закуска. Рюмки я не заметил. Из горла, что ли, хлещет?

– Можете идти вниз, – сказал я охранникам. – Ждите в машине.

– Но, шеф! А если…

– Если будет «если», от вас все равно вреда больше, чем пользы.

Охранники переглянулись и затопали к лестнице. Вслед за ними, вдоль стеночки, удалилась администраторша. Похоже, удар в глаз ее сильно потряс. Как будто не на злого Плаксу нарвалась, а побывала в плену. Сутулиться начала, голову опускает…

Лампа, формой напоминающая крышку гроба, покачивалась над столом. Под моей ногой хрустнули стекла. Я посмотрел и увидел осколки стакана. А на стене темнело влажное пятно. Видать, совсем плохи дела, если Пучковский начал швыряться посудой!

Я сел, выставив перед собой локти. Пучковский молчал. Так прошло больше минуты, а потом у него сдали нервы. Он затравленно посмотрел на меня и протянул руку к бутылке. Прежде, чем его пальцы сомкнулись на горлышке, я, не вставая, ударил ногой по столу. Стол качнулся, бутылка упала. Пучковский сделал вялую попытку ее подхватить, не успел и остался сидеть, с тупым лицом наблюдая, как водка течет по столешнице и капает на пол.

– Так и будем молчать? – Я закурил и пустил дым в сторону Лехи. – Следующий удар будет тебе по хлебальнику.

Пучковский поднял голову и посмотрел на меня. Белки глаз у него были иссечены лопнувшими сосудами, а поворот головы дался с натугой, как ржавому Терминатору.

– Это все Плакса, – выдохнул он. – Это он все придумал!

– А ты, конечно, был против!

– Я ему говорил, что не надо. Мы и так уже накосорезили, дальше некуда. Лучше заплатить Мишкиной маме, чтоб ты от нас отвязался. Он сначала говорил, что заплатим, привез сюда какие-то деньги, в сейф положил. А потом мы заехали к Викторычу. Юрка хотел с ним поговорить о тебе. Я пьяный был, в машине заснул. Проснулся, а Юрка с каким-то пацаном шепчется. Не знаю, что за пацан, никогда раньше не видел. Про тебя говорили, Юрка адрес твой называл. И про мотоцикл какой-то. Я не въехал тогда, еще выпил и вырубился. Только утром, когда узнал про тебя, догадался, в чем дело. Прилетел сюда, Юрка тут шмотки свои собирает. В кабинете все вывернуто, сейф нараспашку. Ни моих, ни его денег нет, уже все прибрал. Моих там пара тыщ всего было, он и их прихватил, сука! Я к нему, а он пушку вытащил. Стой, говорит, если жить хочешь. Тут как раз Нинка в кабинет сунулась, он ей по роже и звезданул. Она – на спину, он – через нее и по лестнице. Я не догнал… Я потом узнал, что он всех кинул. Даже своего тестя! Почти пол-лимона спер у него. Понимаешь, он с самого начала не собирался платить. Готовился рвануть за бугор. У него все уже было готово, а тут этот пацан подвернулся, вот он и решил рискануть напоследок.

– Куда он поехал?

– Никто не знает! На машине рванул, это точно, а куда именно – неизвестно. Я думаю, он себе и документы давно новые сделал, и с хирургом мог договориться, чтобы рожу свою изменить. Теперь его хрен найдешь!

– Ну, ты-то здесь! Ты за все и ответишь. Вы ж компаньоны!

– Да ты что, Кость? Эта падла меня кинула больше всех! У меня теперь ничего нет, ни-че-го, понимаешь? У меня все бабки были в этот сраный клуб вложены. А клуб и ресторан теперь отберут, Юрка умудрился в «Геобанке» кредит получить. Я тогда расписался, не думая, все вопросы по кредиту Юрка разруливал. Отдали в залог все, что могли! Мне нечем расплачиваться…

– Ты на жалость не дави, мне твои финансовые проблемы по барабану. Жену мою ранили, меня чуть не грохнули. Я уже не вспоминаю про фотографии!

– Это все Плакса! Я и не знал ничего! А фотографии… Что – фотографии? Всем ведь понятно, что это фуфло! Инга твоя никогда и ни с кем, это все знают…

– Говоришь, пьяный был, ничего не понял, отрубился в машине? А почему я тебе должен верить? Плаксы нет, недоносок ваш мертв. Конечно, ты теперь все на них будешь валить!

Пучковский приложил руку к груди:

– Паша, честное слово! Мы же всегда были друзьями. Ну на хрена мне было тебя?..

Он не договорил. Прервался на полуслове, сидел с раззявленным ртом, часто-часто моргал. Зрелище было противное. И стало совсем невыносимым, когда из глаз Пучковского потекли слезы. Мне захотелось прикончить его. Не от злости, она, как ни странно, давно прошла. От омерзения.

Пучковский сложил ладони лодочкой и опустил в них мокрое лицо. Голос его теперь звучал приглушенно, и вдобавок он еще и проглатывал окончания слов.

– Почему так получилось? Я думал, мы всегда будем друзьями… Кинул всех! Я банкрот, все отберут за долги…

Что с ним прикажете делать?

Я молча встал и пошел к выходу.

За моей спиной щелкнул взведенный курок пистолета.

Я замер.

Громыхнул выстрел.

Глава двадцать вторая
Скрытое наблюдение

Проехав несколько кварталов от «Монголии», мы попали в хорошую пробку. Мой БМВ стоял первым, охрана – за мной. Ехали в офис. Мне требовалось время и место, чтобы подумать и разложить все по полочкам. Все-таки разговор с Лехой и его дурацкая попытка самоубийства здорово выбили из колеи.

Он стрелял не в меня, он пытался пустить себе пулю в висок. Воспользовался маленьким пистолетиком, которым мне недавно угрожал Плакса. Приставил дуло к виску, перестал плакать, зажмурился и нажал спуск. Инстинкт самосохранения оказался сильнее понятий о чести. В последний момент рука отвела пистолет в сторону, и пуля ушла в потолок.

Когда я обернулся, Пучковский так и сидел с закрытыми глазами. Выражение лица у него было совершенно дебильным. Ни один психолог не взялся бы предсказать, что Леха предпримет в следующую минуту: повторит попытку, или выстрелит в меня, или, бросив оружие, забьется в истерике.

Я осторожно, на цыпочках, подошел к нему и отобрал пистолет. Поставил на предохранитель, хотел положить в карман, вовремя передумал и бросил на стол, подальше от Лехи. Примерился и наотмашь, раскрытой ладонью, врезал ему по морде.

Леху будто срезало со стула. Шлепнулся в угол «пещеры» и замер, все так же не открывая глаза. Я стоял над ним, смотрел сверху вниз и не понимал, о какой дружбе у нас могла идти речь. Неужели я всерьез называл этого слизняка своим другом? Он уже был таким, когда мы познакомились, или испортился за последние годы?

Я услышал цоканье каблучков и обернулся. Нина стояла у входа в «пещеру», держась за притолоку. Дымчатые очки скрывали глаза, но и так было ясно, что она смотрит то на Пучковского, скорчившегося в углу, то на меня. А потом, видимо, разглядела пистолет на столе, тихо ойкнула и брякнулась в обморок.

Я не побежал ее ловить, хотя, наверное, мог бы успеть. Надоело вытирать сопли истеричным обитателям этого гадюшника. Сами пускай разбираются! И вообще я не понимаю, зачем, услышав выстрел, мчаться смотреть, что случилось, если у тебя слабые нервы и ты заранее знаешь, что потеряешь сознание от увиденного?

Пучковский дернул коленкой и то ли всхлипнул, то ли застонал.

– Ты даже застрелиться толком не можешь, – сказал я, доставая из кармана платок и оборачивая им рукоять пистолета. – Господи, как тебя жизнь обкромсала!

Леха мотнул головой.

Держа в руке пистолет, я вышел из «пещеры». Администраторша лежала на правом боку, полы красного пиджака и юбка задрались, полностью обнажив ноги. Мимоходом я наклонился, потрогал шею: пульс был. Правильно, ничего с ней не сделается, отлежится и встанет. Можно, конечно, перетащить ее в кресло, но… Лень! Я ограничился тем, что поправил на ней одежду, и вышел в коридор.

Как поступить с пистолетом, я не решил до тех пор, пока не увидел приоткрытое окно, выходящее на Фонтанку. До реки было достаточно далеко, но бросок удался. По воде разбежались круги; вот и еще одна тайна укрыта на дне.

Никто не попытался меня остановить, когда я покидал клуб. Сел за руль БМВ, сделал охранникам знак ехать следом.

И вот мы приехали в пробку…

Была возможность прорваться дворами, но я о чем-то задумался и пропустил нужную арку. Ладно, постоим, время терпит.

Из-за припаркованных вдоль тротуара машин мы ехали в один ряд, но потом дорога расширилась, и я взял левее.

По всем правилам, это было мое законное место, но некоторые так не считали. Огромный фиолетовый джип, тащившийся во встречном ряду, не показывая сигнал поворота, вдруг вывалился мне навстречу и газанул.

Я врезал по тормозам, но это уже ничего не решало. Тем более, что тяжеленный внедорожник даже не пытался остановиться. Удар получился фронтально-боковым, очень сильным. В БМВ сработала подушка безопасности, и это защитило мои ребра и голову. Когда она сдулась, я увидел в полуметре от себя хромированный «кенгурин» джипа.

Мои охранники уже суетились вокруг. Один, обнажив ствол, контролировал фиолетовый джип, другой подбежал ко мне, на ходу раскрывая аптечку.

– Шеф, вы не…

– Убери!

Даже мысли о том, что это новое покушение, у меня не возникло. Обычное ДТП; за рулем джипа сидела какая-то белобрысая дура с косичками-дрэдами, рядом судорожно нажимала кнопочки «трубки» вторая, тоже светловолосая, но с прической «карэ». Боятся, наверное, что их сейчас запихают в багажник и повезут в лес учить правила дорожного движения.

Я осмотрел повреждения БМВ. Мало было мне неприятностей, так еще и любимую машину убили! Наверное, ее можно восстановить… Наверное, все можно восстановить, и не только машину, но это уже будет не то.

Бабы как сидели, так и продолжали сидеть в своем джипе. Теперь и водительница разговаривала по сотовому телефону, отчаянно жестикулирую свободной рукой. Папику звонит, который тачку купил. Сколько ей лет? И двадцати, наверное, не исполнилось. Эх, багажник и лес по ней действительно плачут! Я нормально отношусь к женщинам за рулем, но малолетние сикалки, постелью заработавшие на крутую машину и задирающие нос так высоко, что не видят дороги, меня, мягко говоря, раздражают.

Пора с ними знакомиться…

– Спрячь пушку, – велел я охраннику.

Дверь джипа открылась, и на асфальт спрыгнула девушка:

– Здравствуйте, Константин Андреевич!

Хм, вот так встреча. Что и говорить, Ленинград – город маленький, сколько живу, столько в этом убеждаюсь.

Только плохо, что я девчонку сразу не опознал. Просто не ожидал увидеть ее в такой ситуации.

– Здравствуйте, уважаемая Алина Евгеньевна! Нарушаете?

Она улыбнулась, одновременно и задорно, и смущенно. Улыбка соответствовала ее голосу, он производил такое же двойственное впечатление.

Помнится, на допросе в прокуратуре я представлял, что встречу Алину Евгеньевну при других обстоятельствах. Вот и встретились два одиночества…

Она подошла ближе, покосилась на разбитый нос БМВ. И задала вопрос, совершенно не относящийся к ДТП. Очень умный вопрос:

– Вас уже освободили?

– А меня что, кто-то сажал?

– Ну, мне говорили…

– Ладно, тогда не стану скрывать. Я сбежал. Только что. Бежал бы и дальше, но вы помешали. Спасибо!

Я подошел к БМВ, погладил машину по средней стойке. Бросил ключи одному из охранников:

– Вызывайте ГАИ, разбирайтесь. Я поехал, мне некогда.

– Погодите! – крикнула Алина Евгеньевна.

Я обернулся:

– Чего?

– Вам нельзя оставлять место аварии…

– Наплевать!

– Ну, надо же разобраться.

– С кем, с вами? По-моему, нечего разбираться, и так все понятно. Если сможете договориться с гаишниками, мне наплевать, у меня все застраховано. До свиданья!

Я мог поехать на машине охранников, но решил, что так получится дольше. Пока выберемся из пробки, ставшей еще более плотной после нашего столкновения, пройдет много времени. Быстрее будет немного прогуляться пешком; должны же быть свободные улицы, там и тормозну тачку, чтобы доехать до офиса.

Шагая узкими проходными дворами, я думал: вот как бывает, столько лет безаварийной езды, а потом, в течение нескольких дней, сразу два дурацких ДТП. Первое, допустим, было подстроено. А сегодняшнее?

Через пять минут я подошел к свободному перекрестку и остановил первую же машину, ехавшую в нужном мне направлении. Это была бежевая «девятка», который управлял крепкий мужик в надвинутой на глаза кепке. Он выслушал адрес, не поворачиваясь ко мне, и молча кивнул. Я сел, достал сигареты:

– Можно курить?

Он опять-таки молча выдвинул пепельницу.

Мы проехали половину пути, когда он представился:

– Меня зовут Виктор.

– Очень приятно. – Я не счел нужным называть свое имя.

– Лев Валентинович не говорил обо мне?

Я ждал продолжения. Развернулся вполоборота к водителю, посмотрел в заднее окно. За нами ехало несколько машин и ни одна, на первый взгляд, не выглядела подозрительно. Ну и что? Когда остановилась эта «девятка», моя интуиция тоже молчала.

– Значит, не говорил… Мы отрабатывали его заказ.

– Вы – это кто?

– Я и мои ребята. Я – старший. Скрытое наблюдение, прослушивание помещений и телефонных переговоров. В клубе, из которого ты сейчас едешь, установлена наша аппаратура. Кроме этого клуба, мы работали по двум лицам. По Алексею и Юрию.

Водитель говорил, не поворачивая головы. Смотрел на дорогу и даже не покосился в мою сторону.

Интересная встреча… На подставу не похоже. Не похоже главным образом потому, что некому мне такие подставы организовывать.

Или я ошибаюсь?

После гибели Цыганкова я переживал, что у меня не осталось людей, с которыми можно работать и что нет связи со специалистами, которых Цыган подрядил на выполнение отдельных мероприятий. Вот специалисты и объявились…

– Где сейчас Юрий?

– Позавчера в тринадцать часов десять минут он пересек границу с Финляндией. У него открыта Шенгенская виза, так что сейчас он может быть в любой западноевропейской стране.

– Он ехал поездом?

– На машине. Отправился прямо из клуба, по дороге несколько раз пытался провериться на предмет слежки и дважды менял машины.

– Вас, как я понимаю, он не заметил?

– Если мы садимся на хвост, нас невозможно заметить, – в голосе не прозвучало даже тени хвастовства, просто констатация очевидного факта. – Насколько я понимаю, Лев Валентинович больше не будет работать?

– Да, он удалился от дел. Ты его давно знал?

Виктор впервые проявил какие-то чувства. Прищурился и чуть заметно кивнул, отчего кепка еще больше надвинулась на глаза:

– Давно. Еще с Афганистана.

– Тоже был в милицейской командировке? Или воевал?

– Ни то ни другое. КГБ СССР.

– С Вадимом знаком?

– С Берестневым? Там мы не пересекались. А здесь он проходил как связь наших объектов. Наблюдение за ним не велось.

– Четыре дня назад, вечером, ваши объекты приезжали к нему?

– Приезжали. Один не выходил из машины. Был сильно пьян, дремал на заднем сиденье. А Плакса спускался в подвал, пробыл там двадцать минут и вышел с парнем, который на следующий день пытался тебя застрелить.

– …твою мать! Если тебе все было известно, чего же вы?..

– Мы не слышали, о чем они говорили в машине. Потом Плакса довез парня до дома. Мы установили его личность, но, согласно условиям заказа не стали вести наблюдение. На следующий день я прочитал милицейские сводки.

– Значит, Алексей мне не соврал?

– Все, что он сегодня тебе говорил, полностью соответствует имеющейся у нас информации.

Остаток дороги до офиса я не задавал больше вопросов, сидел и усиленно думал. Что это, шанс, который нельзя упускать, или минное поле? Свет в конце тоннеля или фары встречного поезда?

Наконец решение было принято.

– Что ты хочешь?

– Цыганков заплатил нам только аванс. Нужен окончательный расчет.

– Подготовь смету и обоснование.

– Все готово. – Виктор взял с заднего сиденья прозрачную папку, в которой лежало несколько десятков листов, заполненных компьютерным текстом.

Я бегло просмотрел отчеты по скрытому наблюдения и прослушкам, потом нашел в подробно расписанной смете итоговую сумму. Она оказалась даже меньше той, в которую мне обещал уложиться Лев Валентиныч.

– Годится! Поднимешься в офис?

– Не стоит.

– Хорошо, я сейчас принесу деньги.

– Работу продолжать?

– Нет, это задание можешь считать выполненным. Но у меня будет новое. Возможно, в самое ближайшее время. Я смогу связаться с тобой?

Виктор молча протянул визитную карточку, на которой были напечатаны только имя и номер пейджера.

– После ухода Цыгана у меня в фирме появилась вакансия…

– Спасибо за предложение, но оно меня не интересует. По крайней мере сейчас.