Текст книги "Бизнесмен"

Глава двадцать четвёртая
Главный подозреваемый

Виктор ждал нас во дворе дома на Малой Посадской.

– Что-то вы долго…

– Пришлось задержаться, – я покосился на Степу: именно из-за него мы потеряли больше часа. – Как здесь?

– Спокойно.

По телефону Виктор уже докладывал обстановку, и я знал, что в квартире номер четыре живут семнадцатилетняя Маша и ее родители. Она заканчивает гимназию, мама – домохозяйка, отец – бизнесмен, владелец небольшой торговой компании. Оказалось, что я с ним немного знаком, и дочку его видел однажды. Симпатичная девушка, но глуповатая.

Как выяснил Виктор, родители часто уезжают на дачу и оставляют дочку одну. В такие дни Маша приглашает гостей. Иногда это бывают компании, до самого утра мешающие соседям уснуть, иногда – молодой человек. До Нового года ходил какой-то долговязый блондин, потом она, видимо, с ним рассталась, а в конце февраля появился новый поклонник. Спокойный, вежливый, зовут Сашей. В последнее время стал приезжать на красной «шестерке».

– Сегодня его не видели. Но мне одна старушка сказала, что он должен обязательно появиться.

Я усмехнулся:

– Откуда такая уверенность? Он что, отчитывается перед ней?

– У нее нет другого развлечения, кроме как за Машей следить. А Маша к свиданиям всегда готовится одинаково. Да и родители на три дня укатили, грех не воспользоваться.

– Хорошо, что у меня сын.

Степан, не поняв, что я имею в виду, вопросительно сдвинул брови, а Виктор спросил:

– Взрослый?

– Семнадцатый год.

– Думаешь, он не станет девок таскать, если квартира будет пустая?

– Разве что из Интернета…

Окна квартиры были расположены высоко. Мне пришлось подставить ящик, чтобы заглянуть. Через щель в неплотно задвинутых шторах я разглядел полутемную комнату. Очевидно, она являлась гостиной. Маленький столик был сервирован на двоих, стояли бокалы, тарелки с холодными закусками, массивный подсвечник с полудюжиной незажженных свечей. Все как у взрослых!

Из соседней комнаты вышла Маша: высокая блондинка с не по годам пышными формами. На ней был красный топик и голубые джинсы с многочисленными прорезями на бедрах. Возле уха она держала телефонную трубку. Что она говорила, я, естественно, слышать не мог. Но догадаться было несложно. Девушка улыбнулась, положила телефон на край стола и принялась зажигать свечи. Все ясно, милый сообщил, что скоро будет…

Я спрыгнул с ящика.

– Мои только что отзвонились, – сообщил Виктор, застегивая боковой карман куртки. – Объект в магазине около «Горьковской».

– Я уже знаю. – Мне хотелось удивить Виктора – от предвкушения удачи взыграло мальчишество.

Не получилось, Виктор кивнул:

– Я тоже заметил, как она зажгла свечи. – И предложил: – Лучше всего его брать вон там. Видишь то место? Там он паркует машину. Из своих окон Маша ничего не увидит. Главное, не давайте ему кричать слишком долго.

– Не дадим, – мрачно пробасил Степа.

– Я вас прикрою со стороны. Вы его машину здесь хотите оставить?

– Да. На фига она нам нужна?

– Я могу ее куда-нибудь отогнать.

– Если хочешь, можешь ее хоть продать.

– Нет, продавать я не буду. А вот бросить ее где-нибудь в безлюдном месте у Невы не помешает.

– Гаишников не боишься?

– Нет, не боюсь. Но такая работа оплачивается дополнительно.

Я достал заранее приготовленный гонорар за работу и добавил пятьсот баксов:

– Достаточно?

– Да.

Виктор убрал деньги, не пересчитывая.

Степан переставил «тойоту» на облюбованное Сашей Гумбатовым место. Выключать двигатель и гасить фары не стал: пусть Саша видит, что за рулем пикапа кто-то есть. Тогда он не станет пытаться втиснуться рядом с «тойотой», а подойдет и попросит немного подвинуться вправо, где еще оставалось больше метра до вросшего в землю полуразобранного микроавтобуса. Если пикап передвинуть, то обе машины смогут разместиться свободно.

Автором плана был я. Мне казалось, что я представляю, как будет действовать Саша. Если он разглядит, что в пикапе один человек, – а он должен разглядеть, стекла не тонированные, прозрачные, – то обязательно подойдет и попросит освободить место. В конце концов он здесь паркуется постоянно, а «тойота» залетная. Многократная разница в стоимости машин Гумбатова не смутит. Он тоже крутой, просто пока не накопил денег на дорогую игрушку.

Я ошибся. Саша сделал по-своему.

В пикапе остался Степан, а я спрятался на улице так, чтобы быть близко к предстоящему месту схватки, но в то же время не попасть под фары Сашиной машины. Красная «шестерка»… Виктор сказал мне, что по картотеке ГАИ нарушений за Сашей не числится и, соответственно, они не смогли установить, какой тачкой он пользуется, только узнали от соседей Маши марку и цвет. Я был уверен, что знаю номерной знак. Если тогда, когда я приехал к Карине после посещения морга и увидел у подъезда машину, она мне не соврала, сказав: «Четыреста пятьдесят шесть. Это на последнем этаже живет девочка, к ней парни катаются…»

Во двор повернула машина. На большой скорости проехала мимо дома и притормозила, только начав подкатываться к месту стоянки. Лучи фар прошлись по земле в метре от моих ног. Я не видел госзнака, но сумел разглядеть характерную облицовку и сдвоенные круглые фары «шестерки».

Ну, здравствуй, Гумбатов!

Он не стал выходить и просить. Он оказался просто асом парковки. Не примериваясь, с первой попытки он воткнул «жигули» на свободное место впритирку к «тойоте», заблокировав таким образом дверь Степана.

Я чертыхнулся. Такой вариант мы не обговаривали. Как поступит Саратов? Откроет окно и предложит Саше встать по-другому или попробует выйти из машины через правую дверь, перебираясь через высокий подлокотник между сиденьями?

Только «шестерка» клюнул носом, остановившись, как Гумбатов вырубил фары и двигатель. Прищурившись, я разглядел номерной знак: «456». Угадал! Мелочь, а приятно.

Саша вылез, держа в одной руке литровую бутылку водяры и тортик в прозрачной коробке. С вызовом посмотрел на «тойоту», подбросил на ладони ключи, нажал кнопку брелока; щелкнули, срабатывая, замки «жигулей», и пискнула сигнализация.

Я смотрел на Сашу и поражался: как же я мог ему верить? Свидетель?! Да у него поперек морды написано, что он при делах!

Степан как сидел, так и продолжал сидеть, держа руки на баранке пикапа. Все ясно: опасается, что если начнет выбираться, то Гумбатов насторожится. И сделать ему замечание за неправильную парковку Степан не решился: хорошо, если Саша начнет скандалить или в драку полезет, а если он молча переставит машину на другую сторону двора?

Не оглядываясь, Гумбатов направился к дому. Походка у него была характерной, как у штангиста, подходящего к штанге. Водку и торт он продолжал нести в левой руке, в правой были ключи, которые позвякивали в такт его тяжелым шагам.

Степан как сидел, так и продолжал сидеть в джипе…

Гумбатов не слышал меня. Мне потребовалось меньше трех метров, чтобы набрать скорость и оттолкнуться. Я прыгнул и засадил ему ногой между лопаток. Точный расчет в сочетании с неожиданностью сделали свое дело. Разбилась бутылка, шмякнулся торт. Гумбатов пропахал брюхом и рожей асфальт. Как только он закончил движение, я рубанул ребром ладони по шее. Готово! Я выпрямился и осмотрелся. Кроме Степана, с грацией медведя выбирающегося из «тойоты» через пассажирскую дверь, ни одной живой души поблизости не было.

Хотя я, скорее всего, ошибался. Уверен, что Виктор наблюдал всю сцену от начала и до конца.

Наконец Степа выпрыгнул из пикапа и побежал к нам, на ходу разматывая скотч. Мне резанул по ушам треск, с которым липкая лента отклеивалась от катушки.

Мы связали Гумбатову щиколотки и запястья и намотали несколько слоев на лицо, чтобы заклеить рот и глаза. Все это время он не подавал признаков жизни.

– Ты не слишком его?.. – спросил Степа.

– Да и черт с ним!

Мы запихали Гумбатова в багажник «ауди». Даже согнутый в три погибели, он там едва поместился, и пришлось сильно давить на крышку, чтобы сработал замок.

– Хочешь, я сяду за руль? – благородно предложил Степа. – Если не повезет, я как-нибудь выкручусь, а ты сможешь доделать дела.

Я отрицательно покачал головой и пошел искать ключи от «шестерки». При падении Саши они отлетели далеко в сторону, но мне повезло, я наткнулся на них почти сразу. Поднял, положил на крышу «жигулей». Все, теперь можно ехать. Я огляделся по сторонам: где же Виктор? Или его вообще не было во дворе, или он умел сливаться с темнотой. Что ж, обойдемся без прощаний. И будем надеяться, что он, как обещал, перегонит «шестерку» в такое место, которое позволит строить множество версий об обстоятельствах исчезновения Саши.

Выезжая с места парковки, Степа не рассчитал, и бампером «тойоты» процарапал боковину «шестерки». В темноте звуки всегда кажутся громче; я испугался, что, услышав скрежет металла о металл, к окнам бросится половина жильцов, в том числе Маша.

Степа высунулся в открытое окно, посмотрел, как сцепились машины. Надо было дать чуть вперед и выкрутить руль, но он опять врубил заднюю передачу. Пикап дернулся и, еще больше разодрав борт «шестерки», наконец выехал.

Я выразительно постучал кулаком по лбу. Степа развел руками: бывает, и уже аккуратнее, без рывков и аварий, поставил «тойоту» впереди моей черной «ауди».

Когда решали, куда везти Сашу, я вспомнил про базу карликовых спецназовцев. Не самое удачное место в смысле маршрута, по дороге можно было не один раз нарваться на гаишников, но предчувствие говорило мне, что мы доберемся без происшествий. А уж там, на заброшенной базе, можно делать все, что угодно.

Как я и рассчитывал, добрались мы без осложнений. Правда, я изрядно понервничал, когда в хвост мне пристроилась гаишная тачка. Несколько кварталов она держалась позади меня на одном и том же расстоянии, но в конце концов резко прибавила скорость и обошла справа. Я разглядел бесстрастные лица инспекторов в патрульной машине. Во время обгона водитель приоткрыл форточку и бросил окурок, ярко брызнувший искрами при ударе об асфальт впереди моей «ауди». Знали бы они, что обгоняют свое счастье! Орден не орден, но премию им бы наверняка дали, догадайся они обыскать «аудюху». А глупее всего получилось бы, если б они, когда ехали сзади, зазевались и воткнулись в мой багажник…Будто услыхав мои мысли, Гумбатов очухался и начал брыкаться, заметно раскачивая машину. Но стоило мне подумать, что надо остановиться и успокоить его, как все прекратилось.

Мы пролетели спящее Токсово, миновали площадку для отработки навыков маневрирования и углубились в просеку. Она мне показалась короче, чем в прошлый раз. На ограде заброшенной базы горел одинокий фонарь, который издалека служил нам ориентиром.

Мы заехали на территорию и встали так, чтобы осветить как можно большую площадь. Вышли, не глуша моторов. Обстановка действовала угнетающе. Я не отличаюсь повышенной мнительностью, но то и дело казалось, что из темноты кто-то наблюдает за нами, подкрадывается, готовит оружие. Надо было в другое место поехать; вот только в какое? Домика с оборудованным подвалом, в каком Татарин держал своих пленников, у меня нет…

– Кажись, никого, – прошептал Степа.

Прошептал и смутился; откашлялся, сказал громче:

– Ну чего, давай разгружаться?

– У тебя фонарь есть?

– Нет.

– Черт, и я не подумал!

Я двинулся на разведку. Сперва мне казалось, что по сравнению с моим прошлым визитом ничего не изменилось. Разве что окончательно растаял снег Ни малейших свидетельств того, что на базу кто-то наведывался, я поначалу не замечал…

Я дошел до пристройки с высокой трубой и замер, глядя на приоткрытую дверь. Я хорошо помнил, как еще две недели назад она была со всех сторон приварена к косяку. Я хорошо запомнил крепкий ровный шов и еще подумал тогда, что не любой сварщик возьмется его распустить.

Сейчас дверь была приотворена на ширину в пол-ладони, и ее края выглядели зубастыми, как открытая ножом консервная банка. Стыдно признаться, но я почувствовал себя не очень уверенно. Оглянулся: силуэт Степы контрастно чернел на фоне машин. Я подошел к двери, нащупал ручку и потянул.

Все-таки это оказалась котельная.

Огонек бензиновой зажигалки помог мне отыскать выключатель. Он располагался на стене, справа от входа. Не рассчитывая на положительный результат, я нажал кнопку, и под потолком вспыхнула лампа, большая, как химическая колба.

Бетонный пол покрывал толстый слой пыли, испещренный многочисленными отпечатками ног. Следы были разными. Мне казалось, что я различаю и незамысловатую подошву армейского башмака с подковкой на каблуке, и витиеватый рисунок кроссовок. Как минимум, в котельной натоптали три человека. Чьи-то следы были едва заметно видны, другие выглядели совсем свежими. Но все они были небольшого размера. Максимум – тридцать седьмого.

Обстановку котельной составляли стол, два жестких стула и металлический шкафчик, точно такой же, в каком я провел незабываемый час после задержания карликами. Дверца была приоткрыта, и я мог разглядеть, что внутри шкафа ничего нет. А на столе лежали журнал «За рулем», номер первый за девяносто второй год, открытая пачка сигарет «Аюдаг» (я видел такие, когда служил в армии, в Дагестане), алюминиевая ложка, и стояла такая же кружка, пустая, изнутри покрытая коричневым налетом.

Котел, или как это там правильно называется, был огромных размеров, почти с железнодорожную цистерну, и стоял на опорах из металлических уголков. Сверху к нему были подведены какие-то трубы диаметром с хорошее дерево, а заслонка открыта, так что я видел нутро, производившее жутковатое впечатление: щербатые красные кирпичи, горелка, напоминающая спасательный круг, и крохотная кучка пепла на дне.

У стены напротив входа лежали какие-то книги, две высокие стопки, стянутые проволокой. Серые картонные обложки без надписей, пожелтевшие обрезы страниц…

– Ты чего там? – донесся до меня голос Степана.

Я вздрогнул, погасил свет, вышел и затворил тяжелую дверь. Я вернулся к Степану, сказал «Подожди» и вошел в дом. Как и в котельной, освещение здесь было в норме. Широкий коридор по сравнению с моим прошлым визитом не изменился, только пыли и грязи стало как будто бы больше.

Я прошел по коридору и обнаружил, что он заканчивается решеткой и дверью. Они были не заперты. Я их открыл, нащупал на стене выключатель и зажег свет.

Коридор сужался и уходил вниз, в подземный этаж. По обе стороны коридора были проделаны арки, которые вели в большие комнаты без окон, заставленные двухъярусными кроватями, солдатскими тумбочками и табуретками. Все понятно, казарма! В нашей спортроте, кстати, была очень похожая, и жилые помещения было почему-то принято называть «кубриками», на флотский манер. Я внимательнее пригляделся к кроватям, будучи почему-то уверен, что они должны быть размером меньше стандартного. Нет, такие же, как и в любом армейском подразделении. Только вот что интересно: некоторые кровати были аккуратно застелены, другие же отсвечивали голой металлической сеткой.

Казарма заканчивалась деревянной дверью. Из замочной скважины торчал ключ. Я повернул его и вошел. Десяток двухместных столов, скамейки, подшивки пожелтевших газет, портрет Ельцина на стене. За пустым книжным шкафом виднелась еще одна дверь. Открыв ее, я оказался на пороге очередного коридора, под небольшим углом уходившего вниз, в темноту.

Я вернулся на улицу.

– Сколько можно болтаться? – пробурчал Степа. – Я думал, ты себе где-то шею свернул.

– Тут кто-то был недавно.

– Они и были, наверное. Сашок с товарищами. Может, и деньги где-то здесь спрятаны.

Я поднял крышку багажника «ауди». Степа взял Гумбатова за ноги, дернул, перекинул через порог. Перочинным ножом перерезал клейкую ленту на щиколотках, потом одной рукой взял его за воротник куртки и выволок из машины, сильно зацепив головой о торчащие детали замка. Гумбатов замычал и задергался.

– Чего?

Пленник замычал энергичнее.

– Будешь говорить, когда спросят. – Степа содрал скотч с глаз Гумбатова; процедура получилась болезненной, на ленте остались ресницы и добрая половина бровей, так что не будь Сашин рот крепко заклеен, его крик услышали бы и в городе.

Степан ткнул Гумбатову указательным пальцем в солнечное сплетение, взял за шиворот и отвесил сочного пинка, указывая направление. Гумбатов засеменил к входу в дом. Не доходя до порога двух метров, он рухнул, но разлеживаться побоялся и начал быстро вставать.

Я тронул Степу за локоть и напомнил, что мы договаривались придерживаться старой ментовской тактики:

– Ты добрый, я злой. Так что пока не трогай его.

– Хорошо. Только очень уж хочется.

Гумбатов встал на ноги и затравленно озирался. Я мог представить его состояние. Если уж мне было не по себе на этой заброшенной базе, то что должен был чувствовать он?

– Вперед! – рявкнул я. – Не оглядываться!

Мы дошли до казармы. Гумбатов пару раз пытался рассмотреть нас, косясь через плечо, но я пресекал эти попытки ударами ног в поясницу.

Больше всего я боялся, что не смогу удержаться и забью Гумбатова до смерти раньше, чем он ответит на наши вопросы. Оставалось надеяться, что присутствие «хорошего» Степы удержит меня от поспешной расправы.

Гумбатов прошел половину наклонного коридора казармы, когда я сбил его с ног ударом под колено.

– Лежать!

Я нырнул под арку в спальный отсек, подхватил две табуретки и вернулся. Я нарочно задевал ими стены и топал; Саша, до того лежавший носом в пол, начал поднимать голову. С криком «Получай, сука!» я разнес табуретки на куски, ударив ими в пол около гумбатовской головы, поочередно с одной и другой стороны.

Степан кинулся меня успокаивать. Я вырывался, брызгал слюной, пытался дотянуться до Гумбатова ногой. Раз или два я достал его каблуком по спине, а потом Степан оттащил меня на безопасное для пленника расстояние.

– Погоди, пусть он объяснится.

– Чего он может нам объяснить? Ну, чего? Мы сами все знаем!

– Все равно надо дать ему сказать.

– Нечего разговаривать! Валить суку, и все! Мы сюда притащились, чтобы с ним разговаривать? Да я его живым в печь засуну, и хоронить ничего не придется. Пусти!

Степан, держа меня за плечи, обернулся к Гумбатову:

– Саша!

Гумбатов изогнулся, чтобы поднять голову выше, и отчаянно замычал. По-моему, он только сейчас узнал меня и понял, в чьи руки попал.

– Ты будешь говорить?

– Да как он сможет говорить, если я ему язык оторву? – Я дернулся и почти освободился из объятий Степана.

– Тихо! Стой, погоди! Дай пять минут, хорошо? А потом можешь делать с ним все, что захочешь. Договорились?

– Нет, я ему прямо сейчас кишки выпущу! Пусти!

– Пять минут, Паша! Только пять. Я тебя очень прошу, ну? Договорились?

– Не мешай, это мое дело! – Я рванулся и прежде, чем Степан смог меня оттащить, врезал Гумбатову ногой в заклеенную скотчем рожу. Получилось как надо, я раскровенил ему нос и подбил один глаз. Такого рода удары эффективны для психологического воздействия: ожидание казни страшнее, чем сама казнь. Я научился этому в «Крестах» от одного старого зэка. – Ладно, договорились. Но только пять минут, я засекаю.

Я словно сдулся и позволил Степану отвести меня подальше от пленника. Демонстративно посмотрел на часы, а потом достал сигареты и закурил, наблюдая, как Степа сдирает клейкую ленту с головы Саши.

Покончив со скотчем, Степа взял его под мышки и посадил, прислонив спиной к стене:

– Как себя чувствуешь, Саша?

– Херово!

– Курить хочешь?

– Не курю.

– Это правильно. Курить – здоровью вредить. Хотя, если мы не договоримся, здоровье тебе ни к чему. Сечешь тему?

– Секу…

– Тебе пять минут дали. Что нас интересует, ты сам знаешь. Начинай говорить!

– Лучше вы спрашивайте.

– Выпендриваешься?

– Просто я рассказывать не умею.

– Кто стрелял в Кушнера? – спросил я.

– Димка-Ботаник! Меня там и близко не было, это все он, честное слово!

– Где он живет?

– На Рентгена, номер дома не помню. Только его сейчас нет, он в Москву уехал, к родителям. Они там работают.

– Мама в магазине, папа – в Думе, – кивнул я. – Откуда ты этого Ботаника знаешь?

– У моей сеструхи муж – художник. Он в одном театре рисует, на Ржевке, «Театр души» называется. А Ботаник там в каком-то спектакле играет, он ведь учится в театральном…

Я вспомнил Юлиану. Крепкая, оказывается, девочка! Утаила факт знакомства муженька с актером-убийцей. Боялась, наверное, что я и Крота опущу в ванну. Кто мог представить подобное благородство? Только не я! Я готов был поспорить, что наркоманка рассказала мне все.

– Теперь давай про моего сына.

– Я там ничего не делал, честное слово!

– Совсем ничего?

– Только вам тогда соврал про ментов. Как мне сказали, так и сделал.

– Кто сказал?

– Лесник.

– Ботаник, Лесник! Что у вас за кликухи такие? – упомянуть Лису я забыл; впрочем, Гумбатов меня бы не понял. – Еще и Крот в вашей компании!

– Макс не при делах.

– Чего, Юлька ему ничего не сказала?

– Вы и про нее знаете?

– Слышь, убогий! Не твое собачье дело, что мы знаем, а что нет. Отвечай на вопросы, пока не оказался там, где сестренка!

– А что вы с ней сделали?

– В жопу расцеловали! Хочешь, и с тобой то же самое сделаем?

– Не надо!

– Это еще почему? Чем ты лучше?

– Макс ее на иглу подсадил. Она бы и так окочурилась скоро! А я…

– А ты?..

Гумбатов всхлипнул, помолчал и выдал аргумент:

– Мама не переживет, если со мной тоже что-то случится!

– Твоя мама, когда родила двух уродов, не думала про меня. Почему же я о ней должен думать? Короче, ближе к делу!

Со слов Саши Гумбатова вырисовывалась следующая картина.

Он занимался единоборствами и любил посещать интернет-сайты поклонников так называемых русских стилей. Сайты были самые разные. На одних рассматривались только техника и история какого-то вида борьбы, другие охватывали более широкие темы: политику, патриотизм, возрождение родины. Месяца три назад Саша заглянул на сайт, открытый какими-то фанатами Че Гевары. Там была представлена куча материалов о жизни и гибели мятежного «команданте», а так же всякая болтовня о мировой революции, справедливости и борьбе с кровопийцами, угнетающими свой народ. Среди прочего был опубликован список капиталистов, наживших состояние преступным путем. Список насчитывал больше сотни фамилий, начинался всем известными олигархами, а заканчивался деятелями городского масштаба, среди которых на последнем месте оказался и я.

На сайте бойко функционировал форум. Поклонники Че Гевары активно обменивались идеями, как заставить богатых делиться. Предлагались самые фантастические варианты, от поддержки радикально настроенных политических партий и организации массовых беспорядков до «рэкета над рэкетирами». Саша оставил на форуме несколько сообщений, дескать, трепаться все могут, а как конкретное дело – никого не найдешь; что толку впустую сотрясать воздух, если надо просто брать и делить?

На следующий день он получил по электронной почте письмо от некоего Лесника, который выражал полную солидарность с его позицией и предлагал готовый план действий. Некоторые детали, вроде адресов и имен, были опущены, но Гумбатов сумел оценить замысел. Широта предлагаемых действий в первый момент отпугнула. В своих мечтах о быстром обогащении Саша никогда не поднимался выше отметки в двадцать тысяч зеленых. Здесь же предполагалось как минимум в десять раз больше.

План состоял из трех частей.

Часть первая: ликвидация мозгового центра противника. Тем самым достигаются две цели: устраняется человек, который способен разгадать смысл игры и предпринять контрмеры, и отвлекается внимание.

Часть вторая: похищение сына.

Часть третья: получение двукратного выкупа. Первая сотня тысяч пойдет на оплату работы «подрядчиков», которых придется задействовать на первоначальных этапах, вторая – непосредственно Саше и Леснику.

На себя Лесник брал функции по общей координации и обеспечению информацией.

Гумбатов вступил с Лесником в переписку, которая длилась почти месяц. По истечении этого срока Саша окончательно решил, что примет участие в авантюре. Тем более, что его роль была не из самых опасных. Для наиболее сложной работы Лесник подобрал двух отмороженных братьев, Валерия и Виталия. Где именно Лесник их нашел, Саша не знал. Вполне возможно, через тот же Интернет. Каждому из братьев было немногим больше двадцати лет, но за плечами они имели хороший боевой опыт: служили срочную в спецназе, воевали по контракту в Чечне. Они и здесь не хотели жить мирно, искали адреналина и быстрых заработков.

Первоначально планировалось, что кто-то из них ликвидирует Кушнера. Но братья запросили солидный аванс, тогда как Лесник предлагал только долю от будущей прибыли. Гумбатов выдвинул кандидатуру Ботаника, который, несмотря на безобидную внешность и дурацкое прозвище, слыл крутым парнем. Саша знал, что у Ботаника есть пистолет – как-то раз, в сильном подпитии, тот показывал пушку, да еще намекал, что уже участвовал в серьезных делах. Как и братьям-спецназовцам, Ботанику недоставало острых ощущений. Кроме того, он придерживался идей, популярных на «чегеваровском» сайте: богатых нужно заставить делиться, и если при этом потребуется пустить кровь, то благородная цель оправдает сильные средства. То обстоятельство, что родители Димы-Ботаника сами отнюдь не были пролетариями, на его взглядах не отражалось. Более того, однажды он заявил, что придет время – он раскулачит и их, просто пока ему выгоднее, чтобы они оставались при власти и при деньгах.

Идея пощипать богатея, сделавшего состояние на рэкете и торговле некачественными медикаментами, пришлась Ботанику по душе, и он активно включился в реализацию плана, при этом стремился быть не простым исполнителем, как Виталий с Валерием, а вносил разумные предложения.

Ликвидацию Кушнера он выполнил чисто. Не в последнюю очередь – благодаря точности информации, предоставленной Лесником.

Как похищали Артема, Саша не видел. В его обязанности входило организовать звонки по поводу выкупа, вертеться возле гимназии и напроситься в свидетели, если таковых станут искать. Саша не понимал, зачем ему нужно светиться, но Лесник объяснил: могут отыскаться свидетели настоящие, и тогда Сашины показания запутают следствие, неважно, кто станет его проводить, менты или папаша-фармацевт. А бояться того, что сын вернется и расскажет все, как оно было на самом деле, не следует, поскольку перед освобождением ему сделают отшибающий память укол.

Минировали джип Рамиса братья-спецназовцы, они же отпинали меня и забрали первые сто тысяч выкупа. С ними был Ботаник в качестве водителя и две левых бабы, взятых для маскировки: тачка с девчонками всегда привлекает меньше внимания, чем машина, в которой сидят одни угрюмые пацаны. Кто и как следил за мной и Рамисом, кто и когда нажал кнопку дистанционного взрывателя, Саша не знал.

Получив обещанный гонорар, братья вышли из дела. По крайней мере считалось, что они вышли.

Освобождать Артема должны были Ботаник и Саша.

Получилась полная дурь.

Все шло, как задумано, пока Саша не оглушил меня бейсбольной битой.

Вслед за этим, вопреки всякому плану, оглушили его. Кто – он не видел. Очухался в лесу, на берегу какого-то озера. Рядом валялся Ботаник, которому досталось сильнее. Саша долго приводил товарища в чувство. Когда тот смог говорить, обсудили создавшееся положение и пришли к выводу, что их кинули братья-спецназовцы. Раз они похищали Артема, то им, соответственно, было известно, где он содержится. Ста тысяч из «запорожца» им не хватило, и они провернули свою комбинацию.

Ботаник клялся, что братья жестоко поплатятся. Гумбатов в этом сомневался и, как оказалось, был прав. Добраться до братьев не удалось, они опять подписали контракт и умотали в Чечню. К декабрю, может, вернутся. Вопрос только – куда? Имея по сотне тысяч на рыло, можно прекрасно устроиться в любом городе, на Питере свет клином не сошелся…

Лесник на связь больше не вышел. Саша слал на его электронный адрес письмо за письмом, но ответа не получал…

– Значит, тебя со всех сторон кинули? – спросил я.

– Получается, так…

– Какой ты доверчивый! А с Лесником, значит, ты только через компьютер общался? Ни разу не видел вживую?

– Он отказывался от встреч.

– Так, может, никакого Лесника вообще не было?

– Был, честное слово! Я даже письма все его сохранил, я их вам покажу!

– Письма… Что – письма? Письма, тем более электронные, любой дурак написать может. А вот почему ты про Карину забыл рассказать?

– Про кого?

– Не выводи меня!.. Ты же видишь, нам все известно.

Саша выдохнул, как перед прыжком в холодную воду.

Сказал, глядя в сторону:

– Я думаю, она и есть тот самый Лесник…