Текст книги "Бизнесмен"

Глава двенадцатая
Друзья и коллеги

Я вернулся в сауну и купил две бутылки пива. Пока ловил частника, одну полностью выхлебал. Отбрасывая ее на газон, с усмешкой подумал: «Ну, где тут цыганки?»

Гадалок поблизости не оказалось, а вот три какие-то личности, перешептываясь, следили за мной из-под козырька автобусной остановки. Не иначе, как легенды местного гоп-стопа. Подслушали мой разговор с Ингой и посчитали, что выследили бухого денежного бобра. Вышел из бани и собрался продолжить гулянку – значит, найдется, чем поживиться.

Я ободрился, заметив их интерес. Ну, пусть подвалят, козлы! Я чувствовал в себе достаточно силы, чтобы вколотить в асфальт не только этих троих, но и всех их знакомых и родственников до седьмого колена. Ждать, пока попросят лопатник, не буду. Ударю, как только первый из них окажется на расстоянии выпада. Так хотелось подраться, что кулаки буквально зачесались.

Они уловили мое настроение и не сунулись. Я ощутил, что их внимание к моей персоне ослабло, а чуть позже увидел, как криминальное трио покинуло место засады. Удалилось, шаркая и раскачиваясь, в поисках новой жертвы. Я им искренне пожелал нарваться на кого-нибудь вроде меня или на милицейского опера.

Наконец остановилась машина, и я договорился о проезде до Баскова переулка. Уже когда подъезжали, я спохватился: а вдруг ее нету дома? И, хотя такая вероятность была крайне мала, по нашей договоренности она должна была предупреждать меня об основных своих перемещениях, я позвонил.

Мой номер определился на ее телефоне, и она назвала меня сразу по имени:

– Здравствуй, Костенька! Что так поздно?

– Дела!

– Заедешь ко мне, дорогой?

– Уже рядом.

– Здорово как! Ты голодный? Что-нибудь приготовить?

– Себя.

У подъезда Карины стояла с включенными габаритными фонарями какая-то тачка. «Шестерка», у меня такая когда-то была. Может быть, именно моя и стояла. Я как-то засек ее в городе и удивился, что старушка жива… Пока я расплачивался с водилой, из подъезда выбежал парень. Прыгнул на переднее пассажирское место «шахи», и машина, взвизгнув резиной, умчалась. Интересно, что их так подстегнуло? Хату чью-то поставили?

Водила мерзко захихикал:

– Видать, настроился дамочку оприходовать, да муж позвонил, что скоро приедет!

Кажется, он намекал на меня.

Я врезал ему нечто вроде пощечины. Наружной стороной ладони, по левой скуле, и сильнее, чем это делали белогвардейские офицеры, когда им хотелось дать повод стреляться.

Водила окаменел. Одна рука напряглась на баранке, другая – на рычаге передач. Он был тяжелее меня килограммов на тридцать, и драться, наверное, ему приходилось не раз. Но сейчас он не рыпнулся. Только желваками заиграл, и глаза сверкнули.

Я бросил деньги, на пятьдесят рублей больше, чем договаривались, ему на колени и хлопнул дверью. Интересно, он попытался бы меня задавить, если бы мне нужно было идти до подъезда по дорожке перед машиной?

Поднимаясь по лестнице, я чувствовал, что своим дурацким предположением он основательно испортил мне настроение. Обычная плоская шутка, привычная в мужских кругах, ничего чисто конкретного; анекдоты ведь про неверных жен и ловких любовников все рассказывают, и ничего, веселятся, когда смешно, даже самые отпетые рогоносцы не принимают их на свой счет так буквально, как принял я. В чем же дело?

С Кариной я познакомился в августе прошлого года. Она занималась теннисом на тех же кортах, что и Артем. Я записал его на тренировки, когда стало окончательно ясно, что он не добьется успеха ни в единоборствах, ни в командных играх или легкой атлетике. Когда выдавалось свободное время, я забирал его после занятий, и мы ехали куда-нибудь перекусить или ходили в кино.

Я приехал за десять минут до конца тренировки. Я хотел посмотреть на игру сына, но Артем, как только увидел меня, покраснел и пропустил мяч. Зажав ракетку под мышкой, он подошел ко мне. Я строго спросил:

– Ты чего партию бросил?

– Все равно проиграл.

– Если будешь все время смущаться, то никогда и не выиграешь. Какой счет?

Он покраснел еще больше.

– Понятно! Ладно, иди мойся, после поговорим.

– Пап! Посмотри, какая классная тёлка!

Сначала я посмотрел на него. До сих пор с таким восхищением он говорил только о новых компьютерных программах и фильмах. Да, растут дети! А мы и не замечаем… Глядишь, где-нибудь через месяцок он мне признается, что эта «тёлка» беременна от него…

– Ее Кариной зовут, – подал голос Артем.

– Вы уже познакомились?

– Я случайно услышал.

– Молодец!

Внешне Карина напоминала Оксану Ярыгу – ту самую, которая принесла мне столько бед в прошлом и о которой я до сих пор, спустя одиннадцать лет после нашей последней встречи, вспоминал с такими странными чувствами.

Играла Карина с ошибками, но задорно. Желтый мячик перелетал через сетку, а крошечная юбка Карины так и норовила задраться.

Артем ушел в душевую, а я остался стоять около корта. Обычно я всегда чувствую, свободна женщина, или у нее кто-то есть. Карина казалась свободной. Познакомиться? Я испытывал какую-то неуверенность, что мне вообще-то не свойственно. В конце концов я решил не торопиться. Не последний раз сюда приезжаю, и она, надо полагать, еще будет играть. Так что представится случай…

Однако случай представился прямо сейчас. Артем застрял в душевой, а потом сказал, что у него разболелся живот, и засел в туалете. Пока он отсутствовал, Карина прекратила игру и пошла в раздевалку. Перед дверью остановилась, посмотрела на меня и улыбнулась. Я ответил вежливой нейтральной улыбкой.

Наконец Артем появился, и мы пошли на автостоянку. Там я снова увидел Карину. Оказалось, я поставил свой БМВ бок о бок с ее «восьмеркой», а джип с моими охранниками, которому не нашлось свободного места, вообще припарковался так, что перегородил ей выезд. Когда мы с сыном подошли, она просила моих «бодигардов» отъехать, а они, опустив тонированные стекла, лениво отшучивались. При моем появлении все замолчали. Я знаком приказал охранникам освободить дорогу, сына отправил садиться в машину, а сам подошел к девушке.

– Спасибо, – сказала она.

– Пожалуйста. Я могу помочь еще чем-нибудь? Кстати, вам очень идет ваше имя, Карина.

– Да? Если бы меня звали Марусей, вы сказали бы то же самое?

Я оценивающе посмотрел на «восьмерку». Чистенькая, но откровенно заезженная. Тысячи полторы стоит, не больше. Красивая девушка должна пользоваться нормальной машиной…

Она выключила сигнализацию и стала открывать дверь. Ключ повернулся свободно, но дальше что-то заклинило. Сумка со спортивными принадлежностями, висевшая на плече Карины, ей мешала.

– Давайте я помогу… – Я дернул за ручку, и дверь распахнулась.

– Еще раз спасибо!

Я коснулся ее пальцев своими, и по моему телу будто пробежала искра.

Через три недели мы стали любовниками. Можно было и раньше, но я изменил своей излюбленной тактике и не торопил события. Почему? Бог его знает! Просто чувствовал, что так будет лучше. И не разочаровался в предчувствиях.

Еще до того, как мы в первый раз переспали, Карина бросила теннис.

– Артема стесняешься? Хочешь, я тебя пристрою на другой корт?

– Я бы предпочла абонемент в хороший фитнес-клуб.

Этот абонемент был единственной вещью, которую она позволила себе у меня попросить. Все остальные подарки я делал исключительно по собственной инициативе. Поменял убитую «восьмерку» на приличный «гольф» третьего поколения. Перевез из Рыбацкого, где она жила в однокомнатной квартире с родителями, в хорошую «двушку» на Басковом переулке. Естественно, подбрасывал деньги на жизнь и дарил небольшие подарки.

По мере развития отношений, она напоминала мне Оксану все больше и больше. Помимо внешности – они были похожи, как сестры, – своим отношением к жизни. Ни малейшей романтики, сплошной прагматизм и цинизм.

Меня это устраивало. Мы не клялись друг другу в вечной любви. Я ее почти сразу предупредил, что Ингу бросать не собираюсь. А если уж брошу, то не из-за того, чтобы переметнуться к Карине.

А Карина, ничуть не стесняясь, выложила мне свою жизненную программу. Первым мужчинойдолжен быть тот, кого действительно любишь. Не важно, произойдет это в седьмом классе или уже в институте. Важно, чтобы чувства пылали. Чтобы потом до конца жизни его вспоминать.

Такая любовь почти у всех заканчивается расставанием. И после этого девушка должна как следует нагуляться, наразвлекаться и приобрести некоторый опыт. В этот период чувства фальшивы и кратковременны, зато эмоции отличаются яркостью и глубиной.

А потом наступает новый этап. Обычно это бывает вскоре после окончания института или на старших курсах. Девушке следует пожить какое-то время на содержании опытного и состоявшегося мужчины. Состоявшегося как личность, но при этом еще, желательно состоятельного. Подарить ему встречу с молодостью, продлить его, так сказать, бабье лето. Опыта разного поднабраться для будущей супружеской жизни. Заложить себе какую-то материальную базу.

Ну а потом уже встретить того, с кем предстоит строить семейный очаг и встречать старость.

Образование у нее было высшее педагогическое, но в школе она никогда не работала. Занималась модельным бизнесом, из которого ушла по собственной воле, потом работала в каких-то конторах. Я не слишком лез в ее прошлое. Кто из нас без греха, кто не делал ошибки? Главное, чтоб из прошлого в настоящее не протянулось никаких грязных щупалец. Поручил Цыгану проверить, не слишком углубляясь в детали, и он доложил, что все чисто. Чтобы сделать такой вывод, Цыганков прослушивал телефонные разговоры Карины, вел слежку и даже устроил одну несложную провокацию. Карину «случайно» познакомили с одним солидным мужчиной, и тот попытался ее обольстить. В ход пошло все, от стихов до чековой книжки. Карина сразу известила меня о нахале…

Таких «долгоиграющих» любовниц у меня отродясь не бывало. Иногда это даже пугало, и я прекращал с ней общаться. Проходила неделя, максимум – три, и встречи возобновлялись.

Только однажды Карина спросила, не хочу ли я развестись.

Я ответил категорическим отказом и пригрозил навсегда оборвать нашу связь, если она еще раз затронет деликатную тему.

– Извини, дорогой. Больше не буду…

Карина ждала меня на пороге. Дверь была легкомысленно распахнута.

– Я в окошко смотрела, видела, как ты подъехал!

Она бросилась мне на шею. Я целовал ее, гладил тело под шелковым кимоно и вспоминал слова водителя про вернувшегося домой мужа…

Позднее, когда мы расслабленно лежали в спальне с зеркальным потолком, я спросил:

– Это к тебе приезжали?

– Кто?

– На «шестерке».

– Из мужчин ко мне только ты приезжаешь…

– Я не говорил, что в машине были мужчины.

– Я сама знаю. Вишневая такая «шаха», вся побитая – ты про эту?

– Может, еще назовешь номер?

– Четыреста пятьдесят шесть, – не задумываясь, оттарабанила Карина. – Это на последнем этаже живет девочка, и к ней парни катаются. Когда родителей дома нет.

– Какая ты у меня наблюдательная!

– Ты же сам меня научил…

Карина встала с кровати и, не одеваясь, ушла на кухню. Вернулась с двумя коктейлями в широких низких стаканах. Намешала она туда черт знает чего. Наверное, в том числе и клофелин – я чуть не вырубился, сделав глоток. Но пойло получилось отменным. Вот только для моего пустого, истерзанного коньяком, виски и пивом желудка эта порция оказалась избыточной. Я совсем окосел. Еще странно, что продержался так долго. Наверное, прибавил сил пережитый в морге стресс.

Я лежал рядом с Кариной, но вместо того, чтобы думать о ней, вспоминал, как Серый привычным движением расстегнул «молнию» на мешке с трупом Ольги. Одним движением руки он открыл не только мешок. Он открыл дверь в другой мир, параллельный. И выпустил оттуда параллельного меня. Который все больше и больше теснил меня настоящего, навязывая свои суждения и поступки. Ни расстрел Кушнера, ни похищение сына не произвели на меня, оказывается, такого переломного впечатления, как содержимое зеленоватого непромокаемого мешка, похожего на кокон.

– Тебе нравится Степа? Ах да, ты ведь не знаешь его!

– Не видела. Но ты мне рассказывал.

– Что я рассказывал?

– Что вы раньше были друзьями.

– Почему были? Как были, так и остались! Если только он согласится назвать меня другом.

– Ты его обманул?

– Он думает, что убил цыганку. Но когда Юрка с Лехой приехали, трупа не было. Понимаешь? Они все наврали! Они даже мне все наврали, и так до сих пор не признались. Ничего там не было. Может, пиво осталось. Небось сами его и допили, с них станется. Она очухалась и ушла. Или Будулай какой-нибудь ее в табор унес. А они рассказали, что геройски вывезли труп. Понимаешь? Я сам долго верил. А потом догадался. Но они не признаются. Только если иголки под ногти загнать…

– А зачем им это надо?

– Ну как ты не понимаешь! Чтобы Степа был шелковым. Он всегда выступал против них. Всегда был при своем мнении… Мы начинали все вместе, а потом как-то так получилось, что у каждого свой бизнес открылся. Где-то пришли на готовенькое, а где-то с нуля создавали. И у Степы дело было доходнее, чем у них. Понимаешь? Вот они и завидовали. Я так думаю…

Карина провела пальчиком по морщинам на моем лбу. Поочередно по всем.

– Ты мне уже рассказывал эту историю.

– Я?! Не рассказывал ничего!

– Просто не помнишь. Ты тогда тоже выпил…

– Что я, алкоголик какой-нибудь?

Я извернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. И, заодно, отхлебнуть из стакана. Черт, ну и крепкая же отрава!

Карина пожала плечами:

– Значит, мне так показалось. Хочешь, анекдот расскажу? Значит, так:

Приходит мужчина в бар, садится у стойки. И видит, что недалеко от него сидит красивая девушка. Только он начинает думать, как лучше с ней познакомиться, как она поворачивается к нему и говорит:

– Угостите меня «мартини».

Он радостно угощает. Думает: во повезло, сама напрашивается!

– А теперь пригласите меня танцевать.

– Приглашаю!

– Только, знаете ли, мужчина, у меня ножек нет.

Он смотрит – и впрямь, она инвалид.

– Не получится у нас танцевать.

– Да, не получится, – соглашается девушка. – Тогда отнесите меня домой. Да вы не бойтесь, я легенькая и живу совсем рядом, тут всего ничего, через парк только пройти…

Стало мужику жалко ее. Взял на руки, понес через парк. Когда прошли половину, она говорит:

– Мужчина, я вас хочу!

– Как же мы это сделаем? Ни одной скамейки кругом, на земле грязно, а стоя у нас не получится.

– У меня в спине крючок маленький есть. Вы меня этим крючком зацепите за дерево…

Мужчина подвесил ее на крепкий сук, и все у них получилось. Несет ее дальше. Она в восторге вздыхает:

– Вы у меня первый…

– Что, первый мужчина?

– Нет, первый, кто после этого с дерева снял!

– Смешно. – Я уже засыпал.

– И со смыслом. – Карина осторожно вытащила из моей руки стакан, поставила его на пол. Наклонилась, крепко поцеловала. – Спи, дорогой!

А дальше – не знаю, приснилось мне это, или она действительно спросила:

– Ты все-таки не хочешь жениться на мне?

* * *

Я проснулся рано и чувствовал себя удивительно хорошо. Как будто и не пил ничего. Ночь сдавалась рассвету, на улице было тихо, только где-то далеко завывала автомобильная сигнализация. Карина спала, отодвинувшись от меня и повернувшись спиной. Мне хотелось встать и срочно начать что-нибудь делать. Например, поехать и учинить спрос Пучковскому с Плаксой. Сунуть каждому из них в нос фотографию, а потом зарядить кулаком промеж глаз. И послушать, что они станут блеять в ответ. Такой способ значительно эффективнее, чем проведение экспертиз фотоснимка, прослушивание телефонов и допросы с участием адвоката.

Я лежал и думал об этом, но приступать к осуществлению планов почему-то не торопился. С тем и заснул, под мерное гудение появившихся за окном поливальных машин.

А когда я проснулся во второй раз, все изменилось. Яркое солнце слепило, часы показывали четверть второго, и разрывался от звонков сотовый телефон. Я насчитал их три штуки, пока выкарабкивался из-под одеяла и шлепал к трюмо, на котором оставил лежать свой мобильник.

Звонил Цыганков:

– У вас все нормально, Константин Андреевич?

– Клиент скорее жив, чем мертв.

– Как?..

– Сколько времени?

– Тринадцать двадцать одна.

– Ах да, точно… Лев Валентиныч, встречаемся в половине третьего… Нет, лучше в три! Встречаемся в три часа, помните то кафе недалеко от «Владимирской»?

– Да. – Цыганкову потребовалось время, чтобы вспомнить, какое заведение я имею в виду. – Куда за вами заехать?

– Не надо, сам доберусь.

– У меня есть очень интересные новости…

Я велел Карине приготовить завтрак, а сам проглотил две таблетки от головной боли и встал под душ. Когда я спустя двадцать минут выключал воду, то чувствовал себя заметно посвежевшим. Когда занялись кофе, Карина спросила:

– Вы были такими друзьями, все время вместе – почему же расстались?

– Ты про кого? Про Степана? – Я вспомнил, как ночью рассказывал ей то, чего рассказывать не следовало.

– Про вас всех. Степан, Юрий, Вадим, Алексей. И ты. Вы поссорились?

– Чего это ты вдруг стала интересоваться моими друзьями?

– Потому что вижу, как тебя это тревожит.

М-да, ну и сказанула! Что мне больше всего не нравится в женщинах, так это их привычка объяснять поведение людей исключительно чувствами. Даже Карина, несмотря на свой прагматизм и конкретный жизненный план, периодически начинала мыслить расплывчатыми категориями.

Тем не менее я ответил. Мне кажется, говорил я в первую очередь не для нее, а для себя, чтобы разложить все по полочкам, посмотреть, как вплетаются новые обстоятельства в то, что уже стало историей.

Монолог получился короче, чем я ожидал.

– Когда было мало работы, мы держались вместе. А потом появилось много проектов, и пришлось разделиться, чтобы успевать контролировать все. Когда у одного возникали проблемы, мы собирались, – я сжал кулак, – и проблему решали. Но со временем такая помощь становилась нужной все реже и реже. Каждый из нас умел справляться с проблемами сам. Вокруг каждого появились какие-то новые люди, и каждый мог уже сам управлять своим бизнесом. У кого-то получалось успешно, у Степана, после той дурацкой истории, – плохо. Но в целом помогать друг другу в делах нужды не было. Встречались только по праздникам или на похоронах. Могли неделями не созваниваться. Мишка Кушнер всегда держался возле меня, в одиночку он бы не потянул. Потом Юрка с Лехой скооперировались… А Вадим все больше политикой интересуется…

Насчет последнего я несколько преувеличил. Хотя депутатом Берестнев действительно стал. Самым маленьким. Как их там называют? Местное самоуправление, что ли? Короче, из тех, которые определяют, в каком дворе скамейку поставить и на какие двери в парадных кодовые замки повесить. Причем избирался он в Адмиралтейском районе, к которому никогда никакого отношения не имел. Помогло «афганское» прошлое. Лет пять-шесть назад он вспомнил об этом и стал активно участвовать в деятельности какой-то общественной организации ветеранов локальных конфликтов и необъявленных войн. Кроме председателя и самого Берестнева, там не было, по-моему, ни одного члена, который бы служил в армии, не говоря об участии в боевых действиях. Хотя оружие в руках довелось держать многим… Через эту шарагу Берестнев и медаль себе выхлопотал. Типа «награда нашла героя». За тот бой под Кандагаром, после которого он чуть без ноги не остался. И теперь всюду таскался с этой медалью. И активно сотрудничал с комитетом солдатских родственников. Используя связи в военкоматах, отмазывал, кого надо, от армии, и имел с этого весьма немалую прибыль.

А еще я слыхал, что Вадим связан с людьми, которые занимаются угонами навороченных тачек. В частности, «БМВ X5». Мне об этом Татарин шепнул. Я не поверил: на фига человеку, который может практически безнаказанно делать хорошие деньги, ввязываться в голимый криминал? Тем более что на «Х5» лохи не ездят. За каждой машиной реальные силы стоят, и не факт, что их остановят медаль за отвагу и мандат депутата, когда станет известно, кто тачке ноги приделал. Романтика, что ли, в заднице заиграла? Ностальгия по прошлому, по бурным девяностым годам? Я этого не понимал. В моем представлении сейчас следовало заниматься исключительно легальными видами бизнеса, а неформальные способы использовать только для защиты своих интересов от наиболее беспредельных происков конкурентов и для уклонения от уплаты налогов. Я дал Цыганкову задание поковыряться в этом направлении, и его источники информацию вроде бы опровергли…

До места встречи с Львом Валентинычем я добрался на такси. Опоздал на десять минут. Ожидаемого «глазастого мерина» Цыганкова перед кафе не было, и я успел ругнуться по поводу его непунктуальности до того, как разглядел белую «дэу-нексия», затерявшуюся среди машин, наискось припаркованных к тротуару. За рулем сидел Глеб. Снял свои очки без оправы и протирал стекла платочком, но меня углядел и чуть заметным кивком обозначил приветствие.

В кафе не было общего зала, только отдельные кабинеты, в которых желающие могли укрыться от наблюдателей за бархатными портьерами. Ценник на жрачку и выпивку был просто заоблачный, но заведение редко когда пустовало. Даже сейчас, в середине воскресного дня.

Цыганков пил апельсиновый сок. При моем появлении отставил стакан и поднялся. Руку для пожатия первым не подал, стоял, выпрямившись, словно штык проглотил, и ждал инициативы с моей стороны.

Мы поздоровались, и я сел в удобное кресло.

– Здравствуйте! – подошла официантка.

Ей было лет восемнадцать. В голубой мини-юбке, черных колготках и белой, наглухо застегнутой, блузке с пионерским галстуком. На каждой груди задорно топорщилось по значку. Кажется, комсомольскому. Они были изрядно потерты, то ли временем, то ли шаловливыми ручками посетителей – в обязанности обслуживающего персонала входило оказание клиентам самых разных услуг.

Не раскрывая папку меню, я сказал:

– Жульен с курицей и грибами. Еще один такой сок. И черный кофе, большой. И занавески, пожалуйста, опусти.

Она вышла, тщательно задернув коричневую бархатную портьеру. Я закурил – первый раз, как проснулся.

– У вас все нормально, Константин Андреевич?

– У нас все нормально. – Я выложил на стол фотографии, полученные от Серого; они поистрепались в кармане, да и жаркая атмосфера бани подействовала, так что несколько карточек слиплись между собой. – Кто это?

Цыганков, осторожно расклеивая фотоснимки, просмотрел их поочередно, а потом разложил на столе в четыре колонки, сортируя по признакам, которые я не понял. Долго всматривался в усатую рожу Гасанова, как живого, так и холодного. Еще дольше буравил взглядом непойманного Аскерова. И выдал ответ, которого я ждал меньше всего:

– Вот этот по ориентировке проходил. В розыске за убийство гаишника. А второй, видимо, тот, кого другой гаишник замочил.

– Да? А почему они гаишников убивать начали ты, случайно, не знаешь?

– В ориентировке об этом не говорилось.

– Да? А самому было лень навести справки? У нас что, ментов каждый день режут?

– Я слышал, они труп вывозили.

– Угу. Женский! Не догадываешься еще, чей конкретно? Ольги…твою мать! Так какого хера я узнаю об этом последним?!

– Труп числится как неопознанный…

– Так опознайте его! Почему это должен делать я?

Сбавив тон на более деловой, я пересказал Цыганкову полученную от Саратова и от Серого информацию. Не всю, конечно. Только самое главное и без расшифровки источников. Ничего, пусть помучается полковник!

Официантка принесла заказ. Стоило ей войти, как мы замолчали. Но по нашим лицам девчонка заметила, что ее присутствие неуместно, все быстро расставила и выскользнула за портьеру, ни слова не проронив.

Мы продолжили. Буквально в последний момент я решил не говорить о том, что к Артему вернулась память. Я оборвал себя на полуслове. От Цыганкова это не укрылось. Он выжидательно посмотрел, рассчитывая на продолжение. Я молчал. Тогда он взял фотку Аскерова и заговорил, держа ее над столом большим и указательным пальцами за уголки:

– С Ольгой я прошляпил, это факт. Но про этих я кое-что разузнал. Думал, не пригодится, а вон как все повернулось. У ребят, которые его розыском занимаются, есть информация, что он проходил диверсионную подготовку. В Иране. Отметился в Карабахе. И, возможно, в Чечне. Так что со взрывчаткой обращаться умеет и вполне мог заминировать колесо джипа Рамиса.

– Ага, в Чечне именно так и минируют. Пук! – и все живы, только колесо разбортировано.

– Когда его задержат…

– Да не задержит его никто, успокойся!

– Почему?

– А догадайся с трех нот!

Лев Валентинович опять поджал губы. Стало быть, догадался, сообразительный наш…

– Найдешь сегодня этого наркота, который Мишкин портфель подобрал, и, если он еще не подох, покажешь ему фотографии. Сам понимаю, что никого он не опознает, но интересно посмотреть, какая будет реакция. А теперь давай, говори, что там у тебя!

Цыганков набрал в грудь воздуха, как перед прыжком в холодный бассейн, и отчеканил:

– Нападение на бывшего владельца «запорожца» совершили люди Рамиса. По его личному указанию.