Текст книги "История смерти. Как мы боремся и принимаем"

Глава VII
Позитивное отношение к смерти

В 2011 году 27-летняя владелица небольшого похоронного бюро в Лос-Анджелесе (США) Кейтлин Даути завела на YouTube видеоблог «Спроси у похоронного агента» («Ask a Mortician»)[179]179
  Сложнопереводимая на русский язык игра слов: с одной стороны, mortician – это сленговое название гробовщика и похоронного агента, с другой стороны, Мортиша – имя одной из главных героинь знаменитого сериала «Семейка Аддамс».


[Закрыть]. В своих роликах Кейтлин подробно рассказывала о разных аспектах смерти в современном мире, а также отвечала на вопросы подписчиков с позиции эксперта. С помощью черного юмора, харизматичной подачи и активно используемого тематического реквизита (гробы, черепа, муляжи тел) она собрала значительную аудиторию: за первые три года существования блога ее видео посмотрели более полутора миллионов человек, а к сегодняшнему дню суммарное число перевалило за 120 миллионов. Среди самых популярных роликов Даути: «Что происходит с человеческими имплантатами после смерти», «Как выглядит кремация изнутри» и «Какие похороны лучше выбрать толстым людям».

Успех блога и высокая активность аудитории вдохновили Кейтлин. В 2012 году она создала сайт под названием «Орден хорошей смерти» (Order of the Good Death), где ведет текстовый блог, дублирует видео, публикует анонсы интересных мероприятий, материалы от партнеров и коллег, продает мерч. С помощью сайта Кейтлин продолжила формировать комьюнити единомышленников – ученых, активистов, бизнесменов и просто сочувствующих. На волне публичности Кейтлин написала две книги о своей работе, которые быстро стали бестселлерами: о похоронных обрядах в разных странах мира и о том, как она стала похоронным директором. Обе книги переведены на русский язык[180]180
  Doughty, C. From Here to Eternity: Traveling the World to Find the Good Death. W. W. Norton & Company. 2017 и Doughty, C. Smoke Gets in Your Eyes: And Other Lessons from the Crematory W. W. Norton & Company. 2014. Даути, К. Когда дым застилает глаза: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория. Эксмо, 2018; Даути, К. Уйти красиво. Удивительные похоронные обряды разных стран. Эксмо, 2018.


[Закрыть].

Кейтлин Даути – одна из самых харизматичных и известных активисток позитивного и осознанного отношения к смерти.

Выступая с позиции профессионала похоронной индустрии, Даути говорит о грехах современного погребального бизнеса и критикует «американскую культуру смерти». Она рассказывает о дорогих гробах и искусственно завышенных ценах на похоронные аксессуары, о бальзамации, которая превращает мертвое тело в культурный фетиш, о том, как похоронные агенты наживаются на скорбных эмоциях[181]181
  В своей критике Кейтлин точь-в-точь повторяет путь некогда крайне успешной писательницы и журналистки Джессики Митфорд. Последняя, выпустив в 1963 году книгу об американской похоронной индустрии (American way to death), не просто завоевала всемирную известность, но даже изменила американское похоронное законодательство. Более подробно о Митфорд и ее влиянии на американскую похоронную индустрию я пишу в своей книге «Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия» (Common place 2018).


[Закрыть]. Кейтлин и ее единомышленники высказываются за необходимость широкого переосмысления отношения к смерти в западной культуре. Смерть, заявляет Даути, – естественный процесс, его ни в коем случае не надо бояться, сакрализировать или избегать, как это делает современный человек с помощью разнообразных услуг похоронной индустрии; о смерти надо говорить легко и с юмором – как и о жизни[182]182
  Interview – Welcome the reaper: Caitlin Doughty and the «death-positivity» movement Kim Kelly. URL: https://www.theguardian.com/books/2017/oct/27/caitlin-doughty-death-positivity


[Закрыть]. В обобщенном виде посыл Кейтлин мог бы звучать так: со смертью в современном мире явно что-то не так – и с этим надо что-то делать.

Кейтлин не одинока в своем стремлении переосмыслить отношение к смерти. Она и ее сторонники – часть более широкого общественного движения за осознание смерти (Death awareness movement). В него входят люди из самых разных сфер – от работников хосписов, онкопсихологов и креативных похоронных предпринимателей, продающих биоразлагаемые урны для праха, до блогеров, фотографов, представителей нью-эйдж-движений и сторонников крионики или биохакинга. Все эти люди заявляют о своем праве переосмыслять смерть и создают новые площадки для диалога: тематические сайты (вроде TalkDeath), офлайн-встречи (например, Международный симпозиум смерти, проходящий в Торонто, Канада)[183]183
  http://www.torontodeathsociety.org/.


[Закрыть], лектории и даже так называемые death cafe – встречи, на которых люди собираются в обычных кафе, чтобы в течение пары часов поговорить о смерти за чашкой чая и куском пирога[184]184
  Смерть стала объектом изучения междисциплинарной области знания death studies, существующей на стыке психологии, антропологии, социологии и прикладного знания; публикации ученых появляются в специализированных журналах, главные из которых – Omega; Death Studies; Loss, Grief and Care; Mortality. Существуют ассоциации исследователей смерти и умирания (ADAS), академические центры и институции (CDAS, The University of Bath); ученые проводят конференции, читают курсы студентам и проводят семинары.


[Закрыть]. В последние несколько лет попытки анализировать отношение к смерти проявляются и в России: в 2015 году был основан научный журнал «Археология русской смерти», который возглавил автор этой книги; на 2020 год в нескольких городах России (Москва, Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, Воронеж) открылись и успешно работают death cafe; темой смерти стали интересоваться СМИ.

В 2011-м Джон Андервуд открыл первое death cafe. В «Кафе смерти» люди встречаются, чтобы поговорить о смерти и умирании, выпить кофе и съесть кусок пирога. Предполагается отсутствие авторитетов – о смерти могут говорить все и что угодно. Death cafe работают в России с 2016 года.

Обобщая все эти начинания, можно смело утверждать, что смерть в последние годы стала популярной и модной темой, и о ней говорят самые разные люди по всему миру. Но с чем связан этот бурный интерес и рост движений «энтузиастов смерти»? Откуда они взялись, что их объединяет и что стоит за публичными дискуссиями? Действительно ли со смертью в современном мире что-то не так?

Что не так со смертью

«Энтузиастов смерти» трудно назвать монолитным движением. Один из ведущих мировых исследователей смерти Кен Дока справедливо определяет его как «аморфную, не структурированную сеть индивидов, организаций, различных групп и даже институций, которые имеют отношение к теме смерти»[185]185
  Doka, K. The death awareness movement – Description, history, and analysis // Handbook of death and dying / ed. by C. Bryant. London: Sage, 2003. С. 50–56.


[Закрыть]. Но есть ли что-то общее у множества разных инициатив?

На мой взгляд, существует несколько важных черт, которые объединяют представителей разных движений, осмысляющих смерть.

1) Неукротимое желание публично говорить о смерти. Более того: требование признать, что говорить о смерти может кто угодно и как угодно.

С развитием общества смерть стала сложным и многосоставным действием, в которое вовлечены самые разные институции: государство, церковь, медицина, политики, бизнес и многие другие. В результате, как мы увидели в первых шести главах этой книги, умирающие и мертвые оказываются на перепутье различных дискурсов. При этом, по мнению «энтузиастов смерти», смерть должна быть деколонизирована, то есть избавлена от монополии доминирующих институций. С чего врачи и священники взяли, что знают о смерти больше, чем кто-то другой? Как их социальный статус и властная позиция влияют на их мнение о смерти?

Впервые в европейской истории права на публичный и экспертный «разговор о смерти» заявляют сразу множество децентрализованных групп активистов. Так, в середине 2019 года появился сайт, целиком посвященный вопросам деколонизации смерти, – Radical Death Studies[186]186
  https://radicaldeathstudies.com.


[Закрыть]. Цель ресурса, согласно манифесту, – «возвращение смерти самим людям». В манифесте также указано, что современному миру стоит быть более внимательным к дискриминации в вопросах смерти и чаще говорить о том, как умирают представители маргинализированных обществом групп. В конечном итоге сторонники RDS, среди которых – исследователи, активисты, журналисты, художники и музыканты, призывают пересмотреть отношение к смерти, которое сформировано белой христианской культурой.

2) Пересмотр табуированного отношения к смерти; признание смерти естественной.

Каждое новое программное заявление, интервью или любой другой публичный текст «энтузиастов смерти» начинается с аксиоматического утверждения о том, что современное общество отрицает смерть и не хочет говорить обо всём, что с ней связано. Подобное положение дел расценивается как однозначное упущение современности, а обществу предписывается отказаться от сакрализации мертвого тела и признать, что мертвый человек естественен и потому не должен быть причиной для страха или объектом отрицания и избегания. На сайте Order of the Good Death продается футболка с надписью «Future corpse», призванная напоминать окружающим, что смерть неизбежна, а любое человеческое тело однажды обязательно станет трупом.

Кейтлин Даути, как и многие другие сторонники позитивного отношения к смерти, призывает пересмотреть традиционную похоронную индустрию и активнее использовать экологические материалы – например биоразлагаемые гробы.

В логике «натурализации смерти» развивается множество трендов. Самый заметный – ориентация на эко– и DIY-похороны, когда все приготовления осуществляются родственниками умершего человека, а само погребение соответствует принципам экологической безопасности. В интернете работают несколько сотен сайтов с информацией о том, как самостоятельно организовать свои похороны или погребение близкого человека, сделать гроб, заранее пригласить друзей на поминки, распорядиться, кому перейдут ваши аккаунты в соцсетях и, возможно, завещать превратить свой прах в виниловую пластинку или удобрить им корневую систему дерева. Адепты новых подходов предлагают не хоронить тела в шелковых саванах, а превращать их в компост и удобрения для растений, тем самым возвращая человека в природу, которая его породила. Так, компания UrnaBios предлагает специальные биоразлагаемые урны для праха, а итальянская фирма Capsula Mundi разрабатывает технологию переработки человеческого тела в компост.

Дискурс «натурализации» смерти распространяется и на медицинский контроль над телом – вопросы эвтаназии и ассистированного суицида, искусственного поддержания жизни и границ определения смерти (см. третью главу этой книги).

3) Позитивное восприятие смерти в противовес якобы массово распространенному – негативному.

Смерть – это нормально, и к ней надо относиться максимально позитивно. Позитивизация смерти – часть дискурса абсолютно всех групп «энтузиастов смерти», будь то похоронные стартаперы, которые предлагают превратить ваш прах в керамическую тарелку (фирма Chronicle Cremation Designs), или психологи, ведущие группы поддержки для переживающих утрату. Например, британское движение «Смерть имеет знание» (Dying Matters) использует два лозунга: «Давайте говорить об этом» и «Повышение осведомленности о смерти, процессе умирания и скорби» («Let’s talk about it» и «Raising awareness of dying, death and bereavement»). А основатели проекта ModernLoss[187]187
  https://modernloss.com/.


[Закрыть] призывают делиться личными историями о потере близких людей в коллективном блоге, предполагая, что таким образом горе нормализуется как публичное явление. Сайт TalkDeath регулярно предлагает подборки различных позитивных активностей «энтузиастов смерти»: иллюстраций, подкастов, фильмов и так далее. Другой адепт движения death positive даже открыл собственную пекарню под названием «Кухня фокусника» (Conjurer’s Kitchen), где делает торты и кексы с декором на тему смерти, максимально реалистично показывая части мертвых тел.

Некоторые подобные проекты неплохо зарабатывают, однако небольшие масштабы их деятельности позволяют говорить скорее о ремесленном подходе и искренней вере в свое дело, чем о попытке нажиться на популярной теме.

* * *

В этой главе я попытаюсь ответить, откуда взялись адепты нового отношения к смерти, и рассказать, как сформировались их взгляды.

Современное общество начинает разговор о смерти

Вплоть до середины XX века смерть изучали лишь в рамках колониальной антропологии и социологии. Как правило, ученые фокусировались только на верованиях, связанных с представлениями о загробной жизни, идеях связи души и тела. Подобных вопросов, например, касались Эдвард Тайлор в своей работе «Первобытная культура» и Джеймс Фрэзер в культовой книге о мифологии и религии «Золотая ветвь»[188]188
  Фрэзер, Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1983.


[Закрыть]. В первой четверти XX века вопросы, связанные со смертью и процессом ухода из жизни, попадают в поле зрения французской социологической школы. Значимые работы в этой области создали Роберт Герц, Эмиль Дюркгейм, Марсель Мосс, Арнольд ван Геннеп и другие. Так, Роберт Герц заложил основу для будущих антропологических исследований смерти, продемонстрировав на примере ритуальной жизни аборигенов острова Борнео, что умерший человек исключается из социальной жизни племени не сразу, а постепенно. Эмиль Дюркгейм провел блестящий анализ социальной природы самоубийства: по его мнению, суицид опосредован экономическими кризисами, отсутствием коммуникации (одиночеством), урбанизацией и другими социальными явлениями[189]189
  Трансформация данных идей достаточно подробно рассмотрена мной в статье: Мохов, С. В. Смерть как проблема исследования в социальной и исторической антропологии: генезис идей // Журнал социологии и социальной антропологии. 2016. № 3. С. 171–187.


[Закрыть]. Главное, что сделали эти исследователи, – обозначили, что смерть имеет социальную и культурную природу и что ее невозможно полноценно объяснить лишь с точки зрения биологии.

Правда, все эти ученые исследовали не современный им западный мир, а далекие сообщества и племена, проживающие в колониях европейских стран. Такой антропология оставалась вплоть до послевоенного периода; в 1974 году антрополог Йоганнес Фабиан обвиняет коллег в «местечковости» – этому он посвятил статью «Как умирают другие: Размышления об антропологии смерти». Фабиан пишет, что куда легче изучать ритуалы смерти в сообществах, максимально отличных от твоего; однако миссия антрополога состоит в том, чтобы понять человека, а сделать это, не прибегая к анализу самого себя и своего социума, невозможно. Фабиан призывает коллег не бояться писать о собственном опыте столкновений со смертью и делиться рефлексией.

Одним из первых смерть как некий избегаемый объект описал Зигмунд Фрейд в своем эссе «Печаль и меланхолия» (1917 год). Фрейд сопоставлял природу скорби и меланхолии, отмечая, что негативные последствия для человека, переживающего скорбь, более тяжелые, чем у того, кто столкнулся с меланхолией. Скорбящий, по Фрейду, теряет интерес к жизни, лишается положительных эмоций, сталкивается с неврозами. Скорбные состояния автор описывал как реакцию на разрыв связей между индивидом и каким-либо объектом, будь то любимая вещь, работа или погибший близкий человек[190]190
  Руднев, В. П. Введение в анализ депрессии // Логос.2001.№ 5.С. 15–35.


[Закрыть]. Вывод, к которому пришел Фрейд: подобные состояния для человека нежелательны, а потому он подсознательно стремится избежать не только переживаний утраты, но и любых тем, связанных с потерей и смертью[191]191
  Фрейд, конечно, испытал влияние Сабины Шпильрейн, о чем мы говорили ранее.


[Закрыть]. Исторические корни подобных невротических расстройств Фрейд видел в «викторианской морали», вытесняющей темы секса и смерти на периферию сознания: нагота была настолько табуирована, что изобретатели создавали противомастурбационные приспособления, а женщинам не рекомендовалось оголяться даже при муже; смерть же жестко регламентировалась похоронными и поминальными ритуалами[192]192
  Лапкина, А. От священнодействия до греха // Энциклопедия для детей. Человек. Часть вторая / гл. ред. В. Володин. М.: Аванта+, 2002.


[Закрыть]. Таким образом, природу неврозов, в том числе вызванных скорбью, Фрейд связывал с эросом и танатосом.

Несмотря на то, что идея бинарности вытеснения и стремления к сексу и смерти не получила широкого развития в самом психоанализе[193]193
  Однако значение страха смерти в психической жизни человека исследовалось последователями З. Фрейда – К. Юнгом, Э. Фроммом, К. Хорни, Г. Салливаном и так далее.


[Закрыть], она быстро вышла за пределы дисциплины и стала достоянием большой гуманитарной науки. Так, спустя 40 лет после эссе доктора Фрейда тезис о «табуированности смерти» возник сразу в нескольких работах культурных и исторических антропологов – Джеффри Горера и Филиппа Арьеса. В своей книге «Порнография смерти» (1955) Горер впервые в истории европейской мысли попытался проанализировать западную культуру с позиции меняющегося отношения к смерти. Он, как и Фрейд, писал о роли пуританского воспитания в истории становления британского общества и отмечал связь между вытеснением темы секса в викторианской Англии и отношением к смерти у людей той эпохи. Горер делает вывод, что так же, как и секс, смерть стигматизировалась, обрастала стереотипами и предрассудками. Но самое главное: чем сильнее она вытеснялась, тем более интересной и желанной становилась и тем ярче приукрашивалась. Так, викторианская эпоха не только породила строгие правила по отношению к наготе, но и славилась возросшим интересом к проституции и порнографии. Сегодня смерть, будучи вытесненной на периферию сознания, возвращается к нам в фильмах, книгах, газетах и музыке. Ссылаясь на собственный опыт человека, выросшего среди представителей высшего класса британского общества 1910–1920-х, в котором о смерти старались говорить как можно меньше, Горер ввел в научный оборот концепцию «смерти как порнографии».

Его идеи развил французский историк Филипп Арьес. Он изучал историю смерти от Средневековья до наших дней и, используя фрейдистский тезис о ее особом значении для европейской культуры, выделил несколько последовательно сменяющихся парадигм обсуждения вопроса – от игнорирования смерти в Средние века к романтизации в XIX веке и отрицанию (и даже вытеснению) в веке XX. Арьес полагал, что с развитием моргов, паллиативной медицины и похоронной индустрии тело и смерть были исключены из сферы публичного; смерть стала постыдным феноменом и для умирающего, и для его близких, и для других наблюдающих.

Работы Горера и Арьеса оказали огромное влияние на антропологов и историков середины XX века – об этом можно судить по колоссальному количеству цитат и ссылок на их работы. Следующий знаковый труд середины XX века, в котором также развивался тезис о табуированности темы смерти, – сборник статей 1957 года «Значения смерти» под редакцией психолога Германа Фейфеля. Среди авторов – Герберт Маркузе, Карл Юнг, Пауль Тиллих, Роберт Кастенбаум и другие. В предисловии Фейфель постулирует программный тезис о «далекой смерти»: «Наш социально-репрессивный взгляд на смерть порождает невротическую тревожность, связанную с этим явлением. Воспитание и культура должны быть пронизаны более близким знакомством с нею». Книга имела схожий с работами Арьеса и Горера эффект на массового читателя, дополнила и развила прежние идеи, убеждая людей, что смерть в современную эпоху – «постыдное событие».

В конце XX века идеи о табуированности смерти, пришедшие из мира психоанализа, продолжили колонизировать работы ученых. В 1974 году вышла книга культурного антрополога Эрнеста Беккера «Отрицание смерти», за которую автор позже получил Пулитцеровскую премию. Беккер предположил, что вся человеческая цивилизация является ответом на парализующий и глубоко скрытый в подсознании страх смерти. Если этот страх не вытеснять и не подавлять, то он не даст развиваться и вести нормальную жизнь. С вытеснением и отрицанием смерти Беккер связывает такие элементы человеческой культуры, как героизм, общность и семья. Исследователь спорит с Фрейдом, который предлагал лечить неврозы вроде страха смерти, ведь без этого страха мир замрет, пораженный собственной конечностью. Идеи Беккера позже легли в основу прикладной теории об управлении страхом смерти (ТМТ, или Terror management theory; сформулирована Джеффом Гринбергом, Шелдоном Соломоном и Томом Пищински). Согласно TMT, главное оружие в борьбе со страхом – самоуважение, складывающееся из ощущения правильности своего мировосприятия и своих ценностей, а также способности рефлексировать по поводу своей жизни и будущей смерти.

В то же время вышла работа психиатров Роберта Лифтона и Эрика Олсона «Символическое бессмертие» (1974). Врачи выделили пять типов бессмертия:

1. Естественное бессмертие. Мы умираем, разрушаемся биологически, но остаемся в этом мире на уровне молекул и химических связей. Из этого понимания бессмертия рождаются различные анимистические представления (вера в переселение душ в другие биологические объекты).

2. Бессмертие через продолжение рода. Семейные отношения позволяют человеку не только ощутить течение времени, но и почувствовать сменяемость семейных ролей, испытать важные эмоции к предкам и потомкам.

3. Бессмертие через творчество и культурные продукты. Речь идет не только об объектах искусства, но о культуре в марксистском понимании. Учитель передает свой опыт ученикам, мастер обучает подопечного, ученый вносит вклад в мировую науку. Прогресс как непрерывный процесс накопления знания, в котором может поучаствовать любой, приводит к появлению того, что Роберт Лифтон и Эрик Олсон называют long heritage, буквально – «долгое наследие».

4. Бессмертие в религиозном представлении. Идеи загробной жизни, реинкарнации, вера в духов и магическое есть не что иное, как работа человека со страхом смерти.

5. Бессмертие трансцендентальное. Человек обращается к определенному сенсуалистическому опыту, рассуждая о чувствах и их свойствах, и приписывает отсутствие темпоральных границ, то есть неподвластность смерти, таким чувствам, как любовь, вера, преданность. Именно поэтому любовь, например, противопоставляют смерти: любовь создает жизнь и побеждает смерть.

В 1963 году вышла работа уже упоминаемой Джессики Митфорд об американской культуре смерти. В 1969 году появился труд Кюблер-Росс «О смерти и умирании», в которой тезис о табуированности смерти был встроен в стадиальную теорию переживания горя. Теория Кюблер-Росс легла в основу зарождающейся паллиативной помощи и психологической поддержки людей, переживших утрату. Наконец, в 1976 году вышла работа классика постмодернистской философии Жана Бодрийяра «Символический обмен и смерть», в которой он почти повторил тезис Фрейда: «Быть мертвым – совершенно немыслимая аномалия, по сравнению с ней все остальное пустяки. Смерть – это антиобщественное, неисправимо отклоняющееся от нормы поведение»[194]194
  Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть (1976). М.: «Добросвет», 2000.


[Закрыть]. Мысль об отрицании смерти так плотно вошла в западное гуманитарное знание, что со временем стала аксиомой. Но насколько она справедлива?