Текст книги "СЕБ"

Глава 8

Себ открыл глаза из-за того, что с ним разговаривала женщина. Это было странно слышать, откуда здесь женщина? Зеленые глаза смотрели на Себастиена. Часть лица женщины была закрыта марлевой повязкой. На голове её была одета косынка с красным крестом, из-под косынки выбивались рыжие локоны. Женщина нагнулась над Себом, и внимательно посмотрела в его глаза.

– Как ты себя чувствуешь, сержант Маккинли? Понимаю, что дерьмово, но жив остался, и это очень хорошо.

Себ лихорадочно соображал, как он очутился здесь, насколько это все реально, а не последствия приема сильнодействующего лекарства. Он, вдруг вспомнил, как в его мире, люди, переевшие дурмана, испытывали галлюцинации. Себ пошевелил рукой. Она поддалась на приказ мозга. Тогда он двинул ею и притронулся к женщине, ждавшей от него гответа. Та, аж охнула от неожиданности.

– Вот паразит! Одной ногой на том свете, а к бабам пристает. Ты точно выживешь, Маккинли.

Женщина была реальной. Непонятно, почему она звала его, как погибшего сержанта? И где же он все-таки находится, черт побери? Себ почувствовал, что лицо его болит, и притронулся к нему. Кожа не ощутилась под пальцами. Вместо нее была повязка.

– Что со мной? – Тихо спросил Себ.

– Ранен ты сильно, попал под дружественный огонь с нашего вертолета. Никто же не верил, что ты еще живой и будешь находится среди этих бандитов-головорезов. Лицо тебе посекло, хорошо, хоть глаза остались целы. В спине осколки были, в ногах. Неужели ничего не помнишь?

Себ отрицательно покачал головой.

– Бедняга. Ладно, отдыхай, пойду обрадую хирурга, что ты пришел в себя.

Медсестра хлопнула дверью и вышла, оставив огорошенного юношу таким поворотом событий одного. Его приняли за покойного Марка Маккинли? Как не хотел он оказаться у врага, но все равно оказался. Обман ведь вскроется, как только какой-нибудь знакомый сержанта придет проведать его.

Себ попытался вспомнить события той ночи, но как он ни напрягал память ничего не вышло. Последнее, что у него запечатлелось, это приказ Ивана устроить привал. Выходит, что с ним приключилась сильная контузия, или он тогда не уснул, а впал в беспамятство, которое перешло в ранение.

Значит, их группу уничтожили. Накрыли с вертолетов, и ничего не помогло. Ни форма военных, ни собственные хитрости. Как слепых котят. Себу стало страшно от осознания той ситуации, в которой он оказался. Беспомощный, он был обречен только наблюдать за развитием ситуации, почти без всякой возможности повлиять на нее.

Организм Себа отреагировал на стресс своеобразно, снова утащив его в бессознательную пучину. Когда он пришел в себя в следующий раз, то обнаружил, что в палате он не один. Рыженькая медсестра переговаривалась с мужчиной в военной форме. Мужчина настаивал на том, чтобы Себа привели в чувство. Медсестра запрещала это делать, объясняя военному, что раненый еще слишком слаб для расспросов.

Себа пробил пот и захотелось снова потерять сознание. Военный, как назло, заметил, что Себ зашевелил глазами.

– О! пришел в себя. Спасибо Джоан, ваша помощь больше не нужна. Оставьте нас наедине. – Военный придвинул табурет у кровати с раненым.

– Я не буду этого делать, мне нужно наблюдать за его состоянием. К тому же я знаю вас, военных. Сейчас вы начнете наседать на бедного юношу, совершенно не делая скидок на его состояние.

– Черт с вами, Джоан. Дадите мне подписку о том, что не разгласите нашу беседу.

– Легко, я их уже столько раз давала, что забыла, что можно рассказывать, а что нет.

Военный придвинулся поближе к кровати и постарался заглянуть в глаза Себа.

– Как вы себя чувствуете, сержант Маккинли? – Спросил военный.

Себ скосил глаза в его сторону. Как ему хотелось проснуться и оказаться в другом месте.

– Хреново. – Ответил Себ, не знакомый с уставом и субординацией.

– Хреново было бы, если бы тебя сейчас везли в пластиковом мешке, как многих твоих товарищей, а ты счастливчик. Попал в плен, и там выжил. Попал в мясорубку и снова живой. Радуйся.

– Я рад. – Прохрипел Себ. Ему хотелось откашляться, но он опасался это делать.

– Вот и замечательно. У меня есть несколько вопросов к тебе, которые откладывать никак нельзя. Все же, ты пока единственный, кто был в плену у противника, и тебе может быть что-то известно из того, что я у тебя спрошу.

– Я этого не помню.

Военный непонимающе посмотрел на Себа, а потом и на медсестру.

– Возможно, сильная контузия. – Ответила она. – Мы с ним еще не общались, поэтому и диагноз никакой не ставили.

– Гадство! – Ругнулся военный. – Что ты помнишь последнее?

Себ стал лихорадочно соображать, с какого момента ему лучше начать врать. Вдруг он начнет спрашивать имена его боевых товарищей, о которых он не имел никакого понятия?

– Как мать с отцом провожали меня, собаку свою помню. – Себ замолчал, делая вид, что пытается разворошить воспоминания. – Всё. Потом я открыл глаза и увидел эту рыженькую.

Военный нервно и резко встал. Табурет проскрипел ножками по полу и упал.

– Делайте, что хотите, но только чтобы он все вспомнил. – Военный направил в медсестру палец, как пистолет.

– Но мы же полевой госпиталь, мы не для этого. Здесь нужна совсем другая реабилитация.

Военный зло посмотрел на Джоан и вышел, громко хлопнув дверью. Медсестра посмотрела на Себа.

– Вы, военные, такие узколобые. Сами войну придумали, сами в ней еще и в секретики играете, а все кругом виноваты. В туалет хочешь?

Себ только сейчас понял, что в туалет ему придется ходить, не вставая с кровати, и если бы не повязка на лице, то Джоан увидела бы, как залило краской лицо юноши.

– Нет. – Резко сказал Себ, хотя позывы уже были.

– Как захочешь, у тебя микрофон в спинке, скажи громко, я приду, утку поставлю.

– Угу. – Тихо сказал Себ, желая потерять сознание, и сходить в туалет, не выходя из него.

Джоан вышла, оставив после себя легкий шлейф парфюма. Себ, хрипло выругался, и закашлялся. Боль прошла по всему телу. От сломанных ребер, к каждой ране, оставленной на теле осколками.

Невероятный поворот событий, что невольно можно позавидовать погибшим товарищам, чьи упокоенные души, безмятежно взирали с небес на бренный мир, не знающий покоя.

За Джулией приехали в ту же ночь. Девушка не могла уснуть, переживая в душе событие произошедшее с ней и с отцом. Зачем она только напросилась ехать с отцом в город? Сидела бы себе как мышь, на ферме, и не интересовала бы никого.

Во втором часу ночи забрехал пес, а вскоре послышался топот и ржание коней. Джулия сразу поняла, что это по ее душу. Девушка вскочила с кровати и скинув сорочку, оделась в обычную одежду, готовая ускользнуть из дома.

В дверь настойчиво постучали. Джулия вошла в спальню родителей. Отец уже разжигал керосиновую лампу.

– Отец, это за мной. – Сказала она сухо.

– Да подожди пугаться, и нас пугать, с матерью. Может, заблудились люди.

– Может, но я на всякий случай вылезу в окно, пока ты с ними будешь разговаривать. Если что, я возьму Крепыша, и сбегу на нем.

– Ладно.

– Дочка, не делай глупостей, угробишь себе всю молодость, а то и жизнь. Обойдется все.

– Не обойдется, мам. Я знаю кто эти люди, и на что они способны.

– Но ведь, дуче Рамирес, на нашей стороне. Он поможет.

– Для них дуче, как для нас пес у крыльца, чтоб дом сторожить.

Джулия подошла к окну и постаралась бесшумно открыть раму. С крыльца доносился разговор.

– Хуан Крус? – Строго спросил незнакомый голос.

– Да, это я. – Ответил отец Джулии.

– Нам нужна ваша дочь Джулия.

– Зачем это, посреди ночи.

– Она находится в розыске, по подозрению в соучастии в антиправительственном заговоре.

– Ерунда какая. Какие тут заговоры-то, в нашем мире. Уехала она с вечера. Куда, не сказала. Она у нас уже взрослая и в свои дела не посвящает.

– Пустите в дом, мы проведем обыск. – Бескомпромиссно сказал незнакомец.

Джулия выпрыгнула в окно. Под ногами хрустнули кусты роз. Джулия замерла. Ей показалось, что во тьме она увидела движение, и неяркий зеленоватый отблеск. Девушка сделала шаг, другой. Её неожиданно обхватили сзади. Девушка закричала и попыталась вырваться.

– Она здесь! – Громко крикнул голос над ее ухом.

Из дома выскочили люди. Они осветили ее электрическими фонариками.

– Она? – Спросил кто-то.

– Она. – Подтвердил знакомый голос.

Из дома выскочила, Лупита, мать Джулии.

– Отпустите ее, зачем она вам, моя девочка ничего не делала и ничего не знает. Это все ее муж. Это он связался с кем попало, а моя Джулия просто была с ним. Он даже не муж ей…

– Прекрати, Лупита! – Оборвал истерику жены Хуан. – Куда вы хотите ее забрать? Я могу поехать с вами?

– Нет! Но если ваша дочь не виновата, её отпустят, после допроса. Если она виновна, то понесет наказание, как и положено всем преступникам.

Лупиту перестали держать ноги. Она упала на землю. Младшая сестра Джулии, выбежала из дома на шум, и бросилась к матери.

– Мамочка, вставай, мамочка! – Ревя, девочка пыталась поднять на ноги мать.

Джулию наполнила ярость, вылившаяся в кристальное спокойствие и ясность ума.

– Отец, успокой мать. Все будет хорошо, не устраивайте истерик и не переживайте за меня. Рано или поздно все успокоится, и я вернусь. Я ничего не совершала предосудительного, за что меня можно было бы осудить надолго.

– Вы хоть скажите, можно нам будет проведывать дочь:? – Спросил отец, и в его голосе звучала последняя надежда.

– Если осудят, то наказание она будет отбывать в другом мире. А у нас запрет на перемещение между мирами. Так что, увидите, когда закончится срок, если доживете. – Незнакомец хохотнул. – По коням!

Джулии одели наручники, помогли забраться на лошадь и группа людей, одетых в черное, исчезла в ночи. Лупита беспомощно рыдала, лежа на земле. Младшая дочь трясла ее за плечо, прося успокоиться, но сама рыдала не меньше матери. Хуан злобно скрежетал зубами и смотрел вслед людям, забравшим у них Джулию.

Орлик чертыхнулся. Он снова не успел. У него появилось ощущение, что он растерял всю сноровку и теперь никак не может выйти вперед обстоятельств. Раньше он умел просчитывать результат и быть на шаг впереди врага. Теперь же он только созерцал, как идет по следам случившихся событий, на которые он никак не может повлиять.

Сибирь встретила его известием, что отряд Кузнецова Сергея, на который они возлагали самую большую надежду, и где, в случае благоприятного стечения обстоятельств мог находиться Себ, разбит. Военный канал был заполнен победными поздравлениями.

Орлику нужен был доступ к сведениям о потерях бойцов сопротивления. Вместе с ним, границе между мирами перешли еще двое помощников. На Орлике была одета офицерская форма, на его помощниках солдатские кители. Поддельные документы, которые на самом деле были занесены во все реестры электронной памяти правительственной армии, были абсолютно законными. Согласно этим документам, Джон Киновски, служил в отделе собственной безопасности, призванном вскрывать внутриармейские злоупотребления. Таких как он боялись и не любили. Самым существенным преимуществом службы в таком отделе было то, что ему просто обязаны предоставить любые сведения, какие бы он не запросил.

Армейский джип подвез его к воротам военного лагеря. Перед лагерем они миновали странную деревню, не встретив в ней ни одного жителя, кроме тощих бродячих собак. Орлик напомнил себе расспросить военных об этой странности.

Часовой просканировал автомобиль. Где-то у него на пульте появилось разрешение, ворота открылись и машина въехала на территорию лагеря. Джип остановился возле штаба. Нил Дальквист знал, что после того, как часовой просканировал его машину данные о нем сразу попали в штаб, и наверняка, там теперь царила жуткая суматоха. Проверки не любил никто.

Жалюзи на окнах дергались всякий раз, когда Орлик бросал на них свой взгляд. «Волнуются. Это хорошо. Они будут рады, когда я буду задавать им не те вопросы, которых они бояться, и с готовностью расскажут больше, чем сами того хотели».

Часовой отдал воинское приветствие и открыл перед Орликом дверь. В штабе стояла гробовая тишина. Наверняка те, кто не успели улизнуть, делали вид крайней занятости и служебного рвения. Нил подошел к кабинету командующего лагерем и тихо постучался.

– Вой… – За дверью закашлялись. – Войдите!

Орлик вошел и оценил актерское мастерство офицера. Тому удалось изобразить на лице удивление.

– Здравия желаю…

– Майор Джон Киновски. Отдел собственной безопасности.

– Лейтенант Телбот, сэр, командующий шестым гарнизоном. Могу я узнать цель вашего визита?

– Можете. Обычная рутина. Я здесь чтобы убедиться в том, что вы не используете военные действия для собственной выгоды, проверить соответствие подаваемой вами статистики реальному положению дел.

– А что, есть подозрения? – Орлик заметил, как пальцы на руке лейтенанта задрожали, а на лбу выступила испарина.

– Нет, я же говорю – рутина. Приказ. Прикажите принести мне все бумаги, по оставшейся у вас подбитой технике, которую вы решили восстановить самостоятельно, и пройдемте с нею в гараж.

Офицер отдал по связи приказ.

– Может быть, кофе? – Спросил лейтенант Телбот.

– Вы знаете, не откажусь.

Через минуту в кабинет вошла секретарша, неся на подносе две чашки кофе. Она с интересом глянула на Дальквиста, а потом переглянулась со своим начальником. Тот еле заметно, глазами, показал ей удивление. Секретарша вышла.

– Хорошенькая. – Прокомментировал ее Орлик.

– Служит хорошо, отличник боевой подготовки. – Лейтенант постарался быть убедительным.

– А что сейчас происходит в Сибири. Я с этими бумажками совсем не смотрю новостей? – Орлик вдохнул пар, исходящий от чашки и немного отпил.

– Наконец-то мы смогли взяться за них как следует. Три дня назад провели ночную операцию. Смогли повесить маячки на некоторых из повстанцев, они и привели нас к своему логову. Накрыли их там, те и полезли, как тараканы из всех щелей. Побили мы их изрядно. Впрочем и нам досталось. Без техники, они сильнее нас. И лес хорошо знают. Десант наш выбивают на раз в ближнем бою. Сейчас долбим их с вертолетов, и только потом, на обработанное место выпускаем десант. За три дня, у нас больше полусотни погибших, и еще пара сотен раненых.

– А у них?

– Ну, мы точно не считали. Я думаю, гораздо больше.

– Пленные есть?

– Были. Сорок восемь человек раненых и сдавшихся в плен.

– Где они?

– Да мы это… Приказ же был, допросить с сывороткой правды, а потом в расход. Никого не осталось. Может быть, сегодня еще привезут.

– Ну, разумеется, чего их кормить.

Орлик не спроста завел разговор о пленных. Ему хотелось отыскать след Себастиена. Записи читать ему никто не даст, не его это компетенция. А чрезвычайная любознательность обязательно вызовет подозрение.

– Пленные все местные были?

– Да, хотя в их признаниях фигурировали люди из других миров. Но нам они не попадались. Или улизнули, или погибли. Но, как им канал перекрыли ни оружия, ни людей они больше не получали. И самое главное, координация пропала. Они теперь сами по себе.

– Это хорошо. Дурной пример заразителен. Чем быстрее задавим эту язву, тем меньше будет соблазна поступить так же в других мирах.

– Согласен.

– Да, кстати, что это в деревушке, перед лагерем так пусто? Куда подевался народ? – Вспомнил Орлик.

– А, да это эксперимент. Начальство начиталось какой-то древней литературы, и решило в дальнейшем, чтобы избегать излишней самостоятельности местных, поместить их под круглосуточное наблюдение. Привить им стандартные и ограниченные потребности, ввести жесткий график и сделать их в конечном итоге, послушными и неприхотливыми работниками. Тут они все, неподалеку, казарму для них специальную построили. Пока воют, как волки, но скоро привыкнут.

Орлик переварил в уме полученную информацию. С таким ему еще не приходилось сталкиваться.

– Умно, хотя и как-то непривычно. Они ведь не были против нас.

– Сегодня – нет, а завтра – вполне возможно. Их общение с повстанцами никто не ограничивал.

Принесли бумаги.

– Выделите мне место, где я могу спокойно проанализировать цифры. – Попросил Орлик.

– Садитесь за мой стол, а у меня сейчас как раз дела. – Предложил лейтенант.

– Пусть ваш помощник по материальной части никуда не уезжает, мне он понадобится.

– Есть. Разрешите идти? – Лейтенант перешел на Устав.

– Идите.

Орлик сел за бумаги. Он не собирался ничего анализировать и вникать. Мозг его был занят способом узнать судьбу товарища, которому он был обязан по гроб жизни. На страницах мелькали цифры отражающие количество потраченных боеприпасов, уничтоженной техники. К статистике уничтоженной техники прикладывались фотографии паршивенького качества, показывающие места пробития, или сам урон, нанесенный технике.

Орлик подчеркнул несколько строк с машинами, у которых якобы был уничтожен двигатель, без возможности ремонта. Это было самым подозрительным, потому что за двигатель внутреннего сгорания в Сибири можно было выручить до стада крупного рогатого скота. Стадо можно было перепродать в родной мир мясом, где оно стоило безумных, по меркам Сибири, денег, и в одночасье обеспечить себе безбедную старость.

Себ отложил бумаги и посмотрел в окно. Чего людям не живется спокойно? Зачем прикладывать столько усилий, чтобы получить еще немного денег и власти? Напротив находился госпиталь. Из него вышли санитары и вынесли носилки, на которых лежал прикрытый с головой труп. Еще одна жертва чьих-то амбиций.

Если не удастся нащупать здесь следы Себа, придется искать их запасную базу. Чревато попасться военным, или наоборот, под огонь повстанцев. Когда Орлик не видел реального способа получить решение проблемы, он начинал прислушиваться к собственной интуиции. А она посылала ему успокаивающие сигналы.

Нил вышел в коридор и попросил секретаршу найти ему заместителя командующего по материальной части. Орлик вышел на небольшую площадку перед штабом. Оба его помощника кружились возле джипа бросая взгляды на медсестер из госпиталя. Справа послышался шум двигателя. К госпиталю приближалась, вполне себе гражданская карета скорой помощи. Спереди и сзади ее сопровождали такие же джипы, как и тот, на котором приехал Орлик.

Нил окликнул рыженькую медсестру.

– Чего это кортеж такой? Кого-то важного подстрелили?

– Нет, сержант обычный, он в плену у сопротивления пробыл какое-то время. Когда на них напали, его с собой потащили, а наши ракетами их с вертолета побили. Он выжил, но потерял память после контузии. Из него хотят вытянуть многое, а у нас условий по реабилитации нет, вот и забирают его в Альпы, кажется. Там поправят.

Альпы – прекрасный горный мир, с зелеными долинами, чистым воздухом и отличным сыром. Орлик там не был, но слыхал, что в том мире отличная медицина. Солдат заинтересовал его.

– Можно на него взглянуть?

– А чего там смотреть? Весь в бинтах, как мумия. Это мой пациент. Я думала, что он не выживет, а он первым делом, как пришел в себя, попытался схватить меня за задницу. Живчик.

Не очень похоже на Себа, но Орлика это не остановило.

– Проводите меня.

Кортеж замер возле двери. Человек в гражданском, с папкой для бумаг, выскочил из джипа и побежал к начальнику госпиталя. Медсестра провела Орлика в палату, предварительно нарядив его в белый халат, и прикрыв лицо повязкой.

Раненый лежал на спине. Его веки дрогнули, когда Орлик спросил медсестру.

– Он спит, или без сознания.

– Спит, показатели в норме.

По торчащему носу, рту и закрытым глазам сложно было узнать человека. Но раненый открыл глаза и повернул голову в сторону Орлика. Это был Себ. Никаких сомнений на этот счет не было. Себ тоже узнал Орлика и всем взглядом это показывал.

– Привет, солдат. – Орлик, чтобы не вызвать подозрения, подал идею.

– Здравия желаю. – Тихо сказал раненый голосом Себастиена.

– Я рад, что ты выжил, мы позаботимся о тебе. Мы своих не бросаем.

Медсестра согласно кивала головой, совершенно не понимая, о чем говорят эти люди.

Себ пустил слезу. Аппарат, регистрирующий показатели, тревожно запищал. Рыжая медсестра засуетилась.

– Всё, хватит, не видите, сержанту Маккинли плохо от вашего присутствия.

Медсестра открыла дверь и настойчиво выпроводила орлика из палаты. По коридору уже деловито приближался гражданский с начальником госпиталя. За ними шли два медика с носилками.

– Джоан, вы будете нам нужны. – Сказал начальник госпиталя, поравнявшись с медсестрой и Дальквистом.

Орлик вышел на улицу. В голове у него уже созрел план. Он подошел к водителю скорой помощи. Тот уже нашел удобное место и пытался уснуть. Орлик постучал в стекло и показал, что его надо опустить. Водитель, гражданский, изобразил на лице гримасу неудовольствия, но стекло опустил. Орлик ткнул тому в лицо своим удостоверением, не дав, как следует его рассмотреть.

– Откуда вы, и куда повезете раненого? – Спросил Орлик строго.

– Сейчас на аэродром, а оттуда в Альпы.

– Конкретнее.

– Сан-Галлен, госпиталь Святой Женевьевы.

– Понятно, спасибо. – Орлик пошел к своей машине.

– А чего вы носитесь с этим контуженным? Он что, родственник чей-то?

Орлик обернулся, приложил палец к губам и многозначительно подмигнул. Водитель, вытаращил глаза и снова поднял стекло.

– Он здесь, еле живой, и его увозят в Альпы. Его почему-то зовут Маккинли, но этот Себастиен толковый малый, как-то смог выдать себя за их сержанта. Надеюсь, правда не вскроется до тех пор, пока мы его не вытащим оттуда.

Чтобы не вызвать подозрений, Орлик провел проверку, указал на первые попавшиеся несоответствия. Будучи хорошим психоаналитиком, он смог перевести разговор в нужное русло и подсунуть ответственному за матчасть военному идею с переводом денег на счет Орлика. Военный все понял, как надо и был благодарен за такое развитие ситуации. Деньги сопротивлению, в настоящий момент, были очень нужны.

Далее предстояло заняться основной проблемой, найти оставшихся людей Кузнеца, чтобы снова создать устойчивую связь и наладить поставки оружия. Орлик отмерил себе на это три дня, после которых намеревался попасть в мир «Альпы». Живучесть Себастиена его очень впечатлила. По-человечески, пережившего такое юношу можно было уже списать и отпустить жить, как тому хочется, но Орлик понимал, насколько способности Себа могли сгодиться сопротивлению. Если бы фокус с путаницей не раскрылся?

По военной рации Орлик смог избегать нежелательного контакта с военными. Он знал про запасной лагерь отряда Кузнеца. Туда он и держал путь. Петровский Кряж был известен магнитными рудами залегающими близко к поверхности. Электроника здесь чудила, и потому военные не решались использовать здесь вертолеты. А против пехоты армия ополченцев воевала очень достойно.

Географически, место было не очень удобным. До границы мира было далековато, и много открытых пространств, на которых нельзя было спрятаться. Только чудом Орлику с товарищами удалось избежать пуль ополченцев.

Кузнец был несказанно рад тому, что с большой землей снова установилась связь.

– Мы ведь все бросили в том лагере, под рекой. С собой взяли только то, что можно унести на себе. А с этим долго не повоюешь. Хорошая новость, отличная. Бойцы воспрянут духом теперь. Нас же, как пообтрепало, чуть больше половины личного состава осталось, есть с чего поникнуть духом.

– Да, я вас понимаю. Нам всем досталось. Те парни, что возили вам оружие, я знал их, и там товарищ был мой, Себастиен.

– Постой, это чернявый такой, Себ?

– Знаешь его?

– Ха, так ведь он один выжил из отряда, и к нам прибился. Толковый парень… – Кузнец замолчал. – был. Погиб он. Мы же на группы разделились, чтобы всех скопом не накрыли. Из его – никого не осталось.

– Печально. – Орлик сделал грустное лицо. – А кто такой Маккинли?

– Пленный у нас был, «язык». Его кстати и привел твой Себ. Толковый парень. – Снова повторил Кузнецов. – Жаль его, командир бы из него получился хороший.

Орлик не стал разубеждать командира ополченцев в том, что Себ жив. Чем меньше людей об этом знало, тем больше у Себа было шансов остаться тем, за кого его принимают. Орлик перевел разговор на другую тему.

– Мы разработали новый способ доставки груза. Это будет планер. Запускать его будем из Рукотворного дракона, а сажать будем здесь, у вас, в горах. Надо найти ровную площадку, для посадки планера, разработать схему огней. Планеры будут одноразовыми. Можете их разбирать и пускать себе на дело. Экипаж будет из двух человеком. Нужен будет проводник, который отведет их к границе.

– Понятно. Все сделаем. Здесь, горами мало кто ходит, так, что тропы свободны. А площадку, сегодня же начнем искать.

С джипа была снята мощная военная рация и портативная бензиновая электростанция. Имея у себя канал военных, ополченцы были предупреждены. Обговорив все детали предстоящих контактов, Орлик оставил одного своего человек в отряде Кузнеца и отбыл назад, в мир Рукотворного Дракона. Теперь ему предстояло найти возможность попасть в Альпы.

Джулию мучила совесть. Она с трудом помнила, но где-то в уголках обрывочных воспоминаний, вызванных действием препарата, знала, что рассказала всё. И про то как работала у старого дуче, и про то, что участвовала в свержении его власти, и про Орлика, и про Валгаллу, про всё, о чем нельзя было говорить.

Её не беспокоили целые сутки. Охранник подсовывал под дверь плашку с едой, и забирал назад не тронутую. Какие только мысли не посещали Джулию. Побег, суицид, напасть на охранника и погибнуть самой. Вспомнились те времена, когда риск казался романтическим приключением. Он и был таким какое-то время, в самом начале ее знакомства с Себом. А теперь, нет ни Себа, ни романтики. Но больше всего, девушка занималась самоедством. Она стала предательницей. Это слово стучало у нее в голове, заставляя ненавидеть себя. Зачем она поступила так глупо, отправившись в город? Почему она не сбежала, хотя знала, что за ней могут придти?

Сколько не кори себя, уже ничего не изменить. Если Себастиен мертв, то ее предательство уже не затронет его. От этой мысли на душе стало легче. Все остальные и всё остальное ее волновали гораздо меньше. Джулия никогда не проникалась идеей объединения миров так глубоко, чтобы думать о ней, как о смысле всей своей жизни. Достаточно было прожить ею лет пять, а потом, перебесившись, успокоиться и начать растить детей, и жить, как все вокруг. Теперь, это не имело никакого значения. Будущее было неясно. Возможно, существование Джулии в этом мире заканчивалось. Бесславно, без всякого героического ореола, а даже, совсем наоборот, с клеймом предательницы.

В дверях лязгнули ключи. Джулия вздрогнула и напряглась. Вошел вооруженный охранник из «воронов», а за ним еще один человек, в строгой серой форме. Взгляд Джулии встретился со взглядом человека в сером. Мгновение они изучали друг друга. Джулия пыталась увидеть в чужих глазах свою судьбу, а человек в форме понять, что подвигло девушку выбрать опасную игру с государством. Оба остались без ответа.

– Собирайся. – Коротко и безапелляционно приказал человек в сером костюме.

– Куда? – Спросила Джулия.

– Тебе не все ли равно.

– Родителям сообщите?

– Если они приедут узнать о твоей судьбе, то им сообщат. Намеренно к ним никто не поедет.

– Я готова. – Джулия встала с узенькой скамейки, являвшейся одновременно и кроватью.

Охранник пристегнул руки Джулии наручниками, и грубо взял ее под локоть, подтолкнув в сторону двери.

– Полегче, громила. – Вырвалось у девушки в ответ на грубость.

Охранник не снизошел до ответа, или исполнения ее просьбы. Он вел ее под руку, как вел бы какую-нибудь скотину под нож мясника. Молча и хладнокровно. Джулия затихла и смирилась. Ей, вдруг, подумалось, что она идет по этой земле в последний раз. Выйдя на улицу, она почувствовала, как прекрасен мир, как приятно греет солнце, поют птицы. Очень хотелось жить.

Девушку толкнули в карету без окон. Один их охранников забрался следом, другой сел на облучок. Повозка тронулась. Куда они направляются, девушка не могла видеть, а спросить было страшно. Вдруг ей скажут правду, про то, что ее везут на казнь. Неизвестность пугала, но так была надежда, что все обойдется, по крайней мере, сегодня.

Карета тряслась, иногда останавливаясь. И всякий раз, когда она останавливалась, страх сжимал сердце девушки. Но карета снова продолжала движение. Вскоре, послышался шум совсем несвойственный нижнему миру. Шумели мощные моторы.

На этот раз повозка замерла насовсем. Слышно было, как охранник спрыгнул с облучка. Второй охранник открыл дверь и убедившись, что они достигли пункта назначения открыл дверь и вышел наружу, утягивая за собой девушку.

Глаза Джулии уже успели отвыкнуть от света. Она не сразу поняла, что стоит рядом с огромным транспортом, на котором из нижнего мира вывозилась руда и сельскохозяйственная продукция. Рядом с транспортом суетились погрузчики.

– Меня перевозят в другой мир? – Удивилась Джулия.

– Да. – Отрезал охранник, не желая больше распространяться на эту тему.

В какой-то мере на душе у Джулии стало легче. Смерть откладывается на неопределенный срок. Непонятно, зачем ее увозят? Чего она может знать, и чем может быть полезна кому-нибудь? Из нее уже вытянули все, что она знала.

Девушку провели через овальную дверь, внутрь огромного аппарата. Внутри шум был гораздо тише, но обстановку назвать уютной было очень трудно. Железные коридорчики, загроможденные ящиками и железками, пол, вибрирующий под ногами, тусклое освещение. Небольшие круглые иллюминаторы выходили на внешнюю и внутреннюю сторону аппарата.

По железной, грохочущей под ногами лестнице поднялись на третий уровень. С его высоты вдалеке была видна столица, а в окна напротив, было видно, как шустрые погрузчики перекидывают в кубические сектора зерно и рыжую руду. Джулия никогда не видела вблизи транспорты из верхнего мира, и сейчас была впечатлена их размерами, на время забыв о ситуации, в которую попала.

Девушку передали из рук в руки. Мужчины в синей форме с серой отделкой обшлагов и карманов, молча приняли девушку. «Вороны» отсалютовали и ушли.

Джулии отстегнули одну кисть, а вторую приковали к ножке стола, прикрученного к полу.

– Посидишь так, пока не взлетим. – Сказал ей человек в форме.

Люди вышли. Джулия осмотрела комнату в которой находилась. Это был пассажирский отсек, рассчитанный на четырех человек. Он был тесноват, и потому кушетки пристегивались к стене, когда не использовались. Обстановки, как таковой, внутри не было. Четыре кушетки, две снизу и две сверху, откидной столик, и круглое оконце иллюминатора, выходившее на внешнюю сторону.

Внизу суетились жители нижнего мира, обслуживающие площадку, принимающую гигантские транспорты. Девушка снова позавидовала их скромным желаниям, которые не приводили к таким неприятным последствиям. Ну и что, что их жизнь сплошь состоит из одинаковых будней, и одинаковых мечтаний, зато их не повезут неизвестно куда, и неизвестно зачем.