Текст книги "СЕБ"

Когда Себ стал немного самостоятельнее, и мог прогуливаться без помощи медсестры, офицеры вписали его в свое боевое братство. Как и полагается офицерам, которым нечем заняться, свободное время они занимали пьянством. Принятие в боевое братство нового члена было всего лишь формальным поводом еще раз надраться. Чтобы не проболтаться по такому бестолковому поводу, Себ ограничил себя в алкоголе, сославшись на еще слабое здоровье, и сымитировал ухудшение самочувствия. Офицеры, испугавшись, что начальство госпиталя запретит им такой вид отдыха, отстали от Себа, и спокойно пьянствовали без него.

Если не считать мыслей о Джулии, о родителях, о том, что его ждет Сопротивление, можно было просто наслаждаться жизнью. Жизнь в госпитале походила на сказку. Беззаботная, расслабленная, какой не было у юноши с самого раннего детства.

В какой-то момент, Себ стал понимать, что прошлое его беспокоит все меньше и меньше. Родители отошли на второй план, как и благородная миссия освобождения мира. В настоящем моменте, юноша чувствовал себя очень хорошо, и желать что-то было лень. Даже Джулия не занимала в его воспоминаниях столько места, сколько она занимала еще совсем не давно. Местные девушки не давали скучать. Чем самостоятельнее становился Себ, тем больше он получал внимания.

Иногда, перед сном, он вспоминал о жене, родителях, Орлике, погибших товарищах, и совесть, уколом в сердце, напоминала о себе. Но начинался новый день, снова радостный и беззаботный, и совесть, как и ее носитель, предавались радостям нового дня.

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Военная машина, набирающая обороты, нуждалась в тех, кто участвовал в войне и мог поделиться ценным опытом. Как только Себ достаточно окреп, за ним пришли. Одно распрекрасное утро, обещавшее перейти в такой же прекрасный день было грубо прервано парой военных, бесцеремонно вломившихся в палату, где лежал Себ.

– Марк Маккинли? – Спросил крепкий офицер, бритый на лысо.

– Так точно. – Себу захотелось накрыться с головой, потому что он сразу почувствовал наступление неприятных перемен.

– У тебя два часа на сборы. – Сказал второй военный, пониже ростом, но с мощным баритоном.

– Куда?

– Куда надо, по дороге объясним. Ждем внизу, в холле.

Военные резко повернулись и вышли. Их кованые каблуки громко цокали по плитке коридора. Себ присел на край кровати. Что если они подосланы Орликом? Это хорошо, с одной стороны. Он снова увидит Джулию. В последнее время Себ все реже вспоминал о ней. Изобилие женского внимания как-то отдалило его от жены. Но как только Себ представил, что вскоре может увидеть Джулию, в груди затомилась радость ожидания встречи.

А что если они не подосланы Орликом? Страшно не хотелось, чтобы правда вылезла наружу. Но ничего изменить в этот момент юноша не мог, и поэтому он предоставил судьбе самой прокладывать маршрут.

Себ позавтракал в госпитальной столовой. Сердобольные поварихи сунули с собой в дорогу сосисок, сыра и шоколада. Юноша вышел в холл, где его ждали двое военных, пялившихся в телевизор.

– Я готов. – Доложил Себ.

На улице их ждал военный джип с водителем. До аэропорта нужно было ехать около сотни километров, по извилистым горным серпантинам. Себ бросил рюкзак в багажник и уселся на заднее сиденье, вместе с басовитым военным.

– Я, капитан Монтгомери, а это капитан Эйзенхауер. – Голосом, достойным центральной партии в церковном хоре представил себя и напарника военный. – Мы из военной Академии.

Это ничего не объясняло. Себ ничего не слышал про академии и не представлял, чем там занимаются.

– А ко мне какое отношение это имеет? – Удивился юноша.

– Прямое. Сейчас, мы составляем костяк армии из людей, понюхавших пороху. Вы будете обучаться и одновременно обучать. Наша идея состоит в том, чтобы военному искусству обучали люди, показавшие себя на войне с лучшей стороны. Сумевшие выкрутиться из сложных ситуаций и выжить.

– А вы уверены, что я один из них. Я же не очень много повоевал. Почти сразу в плен попал.

– Да ладно, сержант, не скромничай. Мы твое досье с допросом читали. Да и внешность у тебя стала очень боевой. На пацанов это произведет впечатление, да и на штабных крыс тоже.

Себу самому стало интересно почитать свое досье, чтобы знать, что он там наговорил в наркотическом бреду. Пока еще было не ясно, приложил Орлику к этому руку, или нет. На душе стало немного легче, оттого, что будущее стало определеннее, но встреча с Джулией, кажется, снова откладывалась.

Джип выскочил из очередного тоннеля и глаза на мгновение потеряли способность смотреть на свет яркого солнечного дня. Когда они привыкли, перед глазами предстала величественная картина грандиозного аэропорта. Такого аэропорта Себ еще не видел. Красивое здание с вышками, на остриях которых мелькали красные огоньки, располагалось в большой долине, окруженное цепью невысоких гор. По длинной полосе двигалась большая стальная птица. Себ еще не видел таких летательных аппаратов. Птица задрала нос и взлетела. Заложив поворот вправо, она стремительно уносилась в небо.

– Эй, ты чего так уставился, самолетов, что ли раньше не видел? – Спросил Монтгомери.

– Видел. – Соврал Себ, и постарался напустить на себя безразличие.

– Да у него же потеря памяти, по контузии, не помнит наверно, как летал? – Предположил Эйзенхауэр.

– Да, с памятью проблемы.

– Ничего, у нас в Академии тебе вернут память.

Обстановка внутри аэропорта снова шокировала Себа. Ничего подобного не было даже в Валгалле, не говоря про примитивный двор, на который садились транспорты в нижнем мире. Здесь прогресс был на ступень выше, чем в Валгалле. Экраны больших мониторов были плоскими, в отличии от выпуклых телевизоров, к которым привык Себ в Валгалле. По полу бегали цветные полосы с символами. Если идти по полосе определенного цвета с символом туалета, то непременно попадешь в туалет. Если выберешь гостиницу, или бар, то нужно было найти полосу на которой был символ именно того, что тебе нужно. Это было удобно, для тех, кто боялся потеряться в огромном здании аэропорта.

Эйзенхауэр и Монтгомери выбрали ряд со свободными креслами в зале ожидания и развалились в них, как у себя дома. Себ сел скромнее и взял в руки сумку.

– Есть хочешь? – Спросил Монтгомери у товарища.

– Пожалуй, не откажусь.

Монтгомери нажал на подлокотнике невидимую, на первый взгляд, кнопку. Прямо из ручки появилось голографическое табло, размером с ладонь. Военный выбрал пункт «Робокафе», подтвердил свою платежеспособность и свернул экран. Не прошло и минуты, как к нему подкатил прямоугольный предмет, похожий на небольшой холодильник.

– Что желаете? – Спросил «холодильник».

– Три кофе. – Попросил Монтгомери, но вдруг переспросил у Себа. – Ты будешь кофе?

Себ замялся, но «холодильник» решил переспросить.

– Этот вопрос задан мне?

– Не тебе, болван, ты же не пьешь кофе. Давай нам три кофе, и три круасана с сыром. Хотя нет, тебе сколько круасанов? – Переспросил Монтгомери у товарища.

– Мне два, проголодался по дороге. – Признался Эйзенхауэр.

– А тебе? – Спросил Монтгомери у Себа.

– Мне, можете, не брать. Мне в госпитале дали с собой стряпню разную, в дорогу. Надо съесть, а то пропадет.

– Тогда, три кофе и пять круасанов. – Определился Монтгомери.

– Ваш заказ принят, поместите платежную карту в приемник. – Пробубнил «холодильник».

Монтгомери вставил карту в заморгавшую щель. Карта «всосалась» внутрь, дзынькнула и вылезла обратно.

– Заказ оплачен. Приятного аппетита.

Створка в верхней части холодильника съехала в сторону и в подсвеченных недрах устройства уже стояли три дымящихся пластиковых чашки кофе, и пять теплых круасанов.

– Разбирайте. – Сказал Монтгомери и первым вынул свою долю.

Опустев, холодильник бесшумно укатился к следующим клиентам. Себ не подавал виду, насколько он был шокирован увиденным впервые устройством, ведущим себя как человек. Ни дать, ни взять, работник, пришедший на смену человеку. Помыслить было страшно, о том насколько сильно различались миры по уровню развития. В нижнем мире, Себа подняли бы на смех, и сочли вруном, если бы он рассказал о том, как его накормил говорящий ящик. Между его миром и аэропортом в Альпах была целая пропасть. Это было не справедливо, и ему, человеку прошедшему через несколько миров это стало еще очевиднее.

Напротив Себа висел монитор транслирующий рекламные ролики и короткие фильмы, понятные и без звука. Больше всего его зацепил фильм об армии. Он призывал молодых людей сделать выбор в пользу службы в ней, подкрепляя призыв красивыми вставками из героической армейской жизни. Смысл ролика сводился к тому, что некий враг, в лице грязных и злых мужиков, вооруженных какими-то допотопными винтовками угрожает существованию и процветанию всего мира. Вид этих свирепых дикарей вызывал отвращение, и любому человеку, привыкшему к размеренной жизни, не хотелось иметь их у себя под боком. Фильм был составлен настолько безупречно, что уничтожение под корень заразы, в виде свирепых мужиков, казалось абсолютно богоугодным делом.

Себ понимал, кто кем является в этом фильме. Свирепым дикарем был он, и подлежал уничтожению без всякой жалости. Монтгомери заметил, как изменилось настроение Себа и понял это по своему.

– Что, плен поди вспомнил? Понимаю тебя, нелегко это было вынести. Не пойму, как ты вообще выдержал… – Он махнул в сторону экрана. – с этими.

Эйзенхауэр похлопал юношу по спине.

– Ничего, парень, у нас такие психологи работают, что ты скоро и не вспомнишь об этом.

– Спасибо. – Поблагодарил Себ, у которого перед глазами стояли погибшие сибиряки.

По громкой связи объявили о начале посадки. По полу побежали голубые полосы с номером рейса.

– Пошли, сержант, пора. – Эйзенхауэр, кряхтя, поднялся.

Люди, летевшие тем же рейсом, собрались в толпу перед выходом. Себ разглядывал их. По их лицам можно было подумать, что полеты на диковинных самолетах обычное дело. Они двигали свои чемоданы к выходу, совершенно не проявляя эмоций. С тем же видом всю свою молодость Себ заходил в сарай, когда приходило время кормить скотину и убирать за ней навоз. А что если для них это то же самое?

Тяжело верилось в подобное сравнение. Уж больно все по-праздничному выглядело вокруг. Себ попытался представить, как он рассказывает Джулии об увиденном, и понял, что словарный запас, а так же вещи, которые не с чем сравнить, не позволяют ему в полной передать увиденное. Было бы лучше показать ей все вживую.

Человек в форме проверил его сумку на каком-то детекторе и когда Себ забирал ее с ленты транспортера, пожелал ему приятного аппетита. Себ растерялся и не сразу нашел, что ответить.

– Контуженный. – Монтгомери постучал по своей голове.

Человек в форме понимающе покивал и пожелал счастливого пути.

Самолет стал еще одним объектом вызывающим восхищение. Красивый, мощный, стремительный, он был как выходец из будущего. Невозможно было представить, как человек смог создать его. Тем временем, народ безучастно занимал свои места и Себ старался выглядеть так же, как и они, чтобы не вызывать лишнего интереса. Монтгомери попытался пробраться на крайнее от иллюминатора кресло. Себ посчитал, что второй шанс у него может не случиться.

– Капитан, а не уступите мне место у окошка? – Попросил Себ, всем видом показывая свою заинтересованность в этом месте.

– Правильно, у иллюминатора, сержант. Черт с тобой, только из уважения к твоим заслугам. Я, знаешь ли, тоже люблю смотреть на землю с высоты. Никак, птицей был в прошлой жизни.

Монтгомери выбрался из узкого прохода между креслами.

– С тебя одна вылазка в бар, когда станешь офицером. Запомни! – Шутя пригрозил Монтгомери.

Себ ловко прошмыгнул на последнее кресло и сразу уставился в иллюминатор. Из него была видна почти вся площадь аэропорта. Вдоль стен аэропорта стояло с десяток таких же самолетов. Они, как новорожденные телята к матери, были соединены гофрированными «пуповинами» со зданием аэропорта. Вокруг самолетов суетились люди в оранжевой спецодежде, и различная техника.

Себ обратил внимание, как в небе появилась темная точка. Она быстро приближалась, и вскоре превратилась в самолет. Стальная птица заходила на посадку. Она опускалась все ниже, пока не коснулась взлетной полосы колесами, выпустив дым из-под них. Самолет, несмотря на свои размеры, быстро остановился, и на медленном ходу принялся рулить по полосе.

По салону пробежала вибрация. Включились двигатели. Самолет тихо покатился на взлетную полосу. Он вышел на финишную прямую и остановился. В салон зашла стюардесса и прочла краткий список формальностей, в конце речи пожелав счастливого пути. Двигатели взревели, и резкое ускорение припечатало Себастиена к спинке. Эйзенхауэр довольно улыбнулся. Юноша снова воткнулся в иллюминатор, боясь пропустить что-нибудь интересное.

Шум из-под колес стих, и Себ понял, что они теперь никак не связаны с землей. Напротив, земля стремительно уходила вниз. Вид сверху был непривычным и завораживающим. Себ представлял его иначе. Чем выше поднимался самолет, тем дальше за горизонт было видно. Внизу были одни горы. Селения раскинулись узкими цепочками вдоль озер, рек и в долинах, между гор. Горизонт закруглялся, делая мир Альп похожим на половину головки швейцарского сыра.

Откуда прозвонили два раза. Монтгомери отстегнул ремень и выглянул в проход.

– Скоро там еду начнут носить?

– Внимание, самолет заходит в зону перехода. Просьба занять свои места и пристегнуть ремни. – Раздался из динамиков голос командира корабля.

Через пару минут по бортам заиграли струйки «тумана». Еще через минуту самолет погрузился в туман полностью и вылетел… в ночь. В небе висела луна, светили звезды. Себ удивленно обернулся на своих провожатых.

– Ничего удивительного, у нас еще ночь, или уже ночь. – Сказал Монтгомери.

– Еще. – Подсказал Эйзенхауер.

– У нас, это где? – Спросил Себ.

– В Гонолулу, сержант!

– Эй, новенькая, закрой рот! – Темнокожая надсмотрщица подняла с пояса планшет и сделала в нем пометку. – Еще пять замечаний и тебя отправят в карцер.

Джулия замолчала и в немом исступлении принялась с удвоенной силой махать мачете, подсекая крепкие стебли сахарного тростника.

– К тебе больше внимания, потому что ты новенькая. Сломать хотят. – Елена, высокая белокурая девушка, с которой у Джулии завязались приятельские отношения, взяла на себя роль гида тюремных порядков.

Елена была из Валгаллы и на этой почве между ней и Джулией завязалась дружба. Елена, так же, как и Джулия попала в тюрьму из-за мужа, участвовавшего в сопротивлении. Была она здесь уже более полугода, и с ее слов навидалась всякого.

– Отсюда бежать пробовали? – Спросила Джулия не оборачиваясь.

– А куда отсюда убежишь? Тюрьма на острове. Вокруг все кишит крокодилами. Даже если добраться до земли, то и там двигаться можно только по мосткам, кругом вода. А все мостки перекрыть, это дело пары часов и десятка трех человек. Нет, побег это для самоубийц.

– Но и жизнью это назвать нельзя. Я не знаю сколько я смогу выдержать, мне уже сейчас хочется срубить этой надсмотрщице голову.

– Не дури!

– Новенькая! Осталось четыре замечания!

Джулия размахнулась и ударила по стеблям тростника. Мачете подвернулось в ослабленной, от непрерывного труда, руке и улетело в заросли.

– Три замечания!

Распорядок тюрьмы представлял собой следующее: после подъема и ужасного завтрака, похожего на свинячьи помои, начинались занятия. Это было странно в первое время. Занятия проводились в чистых кабинетах, и преподавателями, которых никак нельзя было отнести к тюремным работникам. Белокожие дамочки, с манерами и тихими голосами, обучали заключенных вещам, применение которым в тюрьме или даже за ее пределами трудно было найти. Литература, поэзия, риторика, умение обращаться с компьютерами, банковскими картами, какими-то кухонными приборами, знание марок производителей все и вся. Просмотры фильмов и их обсуждение.

В целом, первая половина дня могла быть скучноватой, но она была настоящим отдыхом, в сравнении с тем, что было после обеда. Сахарный тростник приносил тюрьме некоторый доход. Но кроме этого он служил и воспитательным элементом, и способом выяснить жизнеспособность заключенных.

– Слушай, Елена, а никто не возвращался назад, в тюрьму?

– Не было такого на моей памяти, и те кто здесь больше года, тоже не слышали.

– А ты не замечала, по каким признакам отбирают тех, кто готов? – Джулию не пугали замечания надсмотрщицы.

– Мне кажется, что забирают тех, кто сломались, и тех кого сломать не удалось. Первых отправляют туда, к чему готовили, а вторых, не знаю куда, может и… – Елена красноречиво провела мачете перед горлом.

– Значит, выбора нет.

– Как бы нет. Второй вариант, это мое предположение. Может и отпускают восвояси, с извинениями и пожизненной пенсией.

Джулия нашла сил хихикнуть.

– Два замечания! Новенькая, ты ставишь рекорды по скорости получения замечания. Карцер уже в предвкушении.

– Черт! – Ругнулась Джулия.

– Ладно, хватит болтать. Перед сном наговоримся.

Джулию хватило минут на пять.

– Слушай, а я заметила, что все заключенные молодые и симпатичные.

– Эй, подруга, ты чего, давай без этого. Ты здесь не так долго, чтобы начать страдать от одиночества.

– Тьфу ты, дура, ты чего подумала? Я просто сделала такое наблюдение. Среди нас одни молодухи. Всем в районе двадцати, и мордахи у всех смазливые. Ты вот, тоже красотка. С чего бы такой отбор?

– Спасибо за красотку. Ну, ты права, мы тут уже давно подозреваем, что нас готовят к роли проституток, и судя по тому, чему они нас пытаются научить, работать придется с мужиками из самых верхних миров.

– Какой ужас! – Джулия села в болотную жижу.

– Джулия, давай, маши саблей.

Надсмотрщица увидела Джулию, бросившую работать.

– Два замечания за раз! Всё, новенькая, ты заработала себе на карцер.

Пол карцера был залит холодной водой, примерно по щиколотку. Поначалу сводило ноги, но постепенно они привыкли и ничего не чувствовали. Через пару часов стояния, ноги начали уставать. Джулия попыталась сесть, но побоялась застудить женские причиндалы. Она приседала, прыгала, стояла на одной ноге. Вставала на руки, прислоняясь к стене. Некоторое время простояла на четвереньках. Но от всех непривычных положений, уставала еще сильнее.

Наступила ночь. Холодная вода бодрила, но сон понемногу одолевал. Джулия пыталась найти такое положение тела, при котором можно было бы как-то зафиксироваться, и вздремнуть, хотя бы несколько минут. Завтра ее выпустят из карцера и скидок на то, что она не выспалась, делать не будут. Джулия встала в угол. Она согнула ноги в коленях и села задницей на пятки. Попа едва касалась воды, что было терпимо. Девушка откинулась назад, упершись лопатками в угол, обняла себя руками, чтобы не так мерзнуть и уснула.

Проснулась она от скрипа открываемой двери. Джулия открыла глаза и попыталась вскочить. Но ноги ее совсем не слушались. Джулия упала в воду и поднялась на руках. Ее подхватили темнокожие охранницы и вынесли в коридор.

– Ну, ты даешь, девка. Всю ночь продрыхла в одной позе.

Кровь постепенно возвращалась в конечности. Ноги стало ломить. В коридор зашла Изабелла Муньос. Она криво ухмыльнулась, увидев мокрую, лежащую на полу, девушку. Начальница присела рядом с головой Джулии.

– Как? Понравилось? – Изабелла окатила Джулию смрадом перегара и табака. – В следующий раз, чтобы ты не спала, мы будем пускать в воду электричество. Или следующего раза не будет?

Джулия ничего не ответила, но старалась не смотреть в глаза начальнице тюрьмы, чтобы не злить ее. В ее глазах, без труда можно было прочесть всё, что она думала о Изабелле Муньос.

– Приведите ее быстро в порядок, и пусть идет на занятия. – Изабелла развернулась и понесла свою стокилограммовую задницу в кабинет.

Джулии налили в кружку какого-то остро пахнущего травами и алкоголем напитка. От него кровь быстрее побежала по жилам, боль ушла и через пять минут, Джулия уверенно стояла на ногах.

Джулия вошла в класс под любопытные взгляды заключенных девушек. Она села рядом с Еленой.

– Жива? – Спросила та коротко.

– Как видишь?

С Джулией что-то произошло. После карцера она набросилась на учебу, как голодный зверь на кусок мяса. По каждой дисциплине она становилась лучше всех. Девушка не стеснялась переспрашивать, уточнять и просить показать еще раз. Её подруги по несчастью, относившиеся к учебе как к необходимому злу, были удивлены рвением Джулии, и не упускали случая подшутить над нею. Пара девушек, которые находились здесь дольше всех, и заслужившие этим свой авторитет, пытались применить к Джулии силу, дабы усмирить выскочку. Но тут их ждал сюрприз. Джулия не плохо дралась, и Елена вовремя заступилась за нее. Сама того не желая, Джулия сместила с неформального «трона» этих девушек, и сама заняла их место.

Тем не менее, со стороны администрации отношение к ней оставалось таким же строгим. После драки, всех четверых поместили в карцеры и только одной Джулии пускали ток в воду, когда та засыпала.

– Или тебя невзлюбила Изабелла, или же тебя как-то выделили среди нас? – Предположила Елена.

– Скорее всего – первое. У нас с Изабеллой взаимная антипатия.

– Ой, не бери на себя так много, почти каждая из нас думает так же про себя. Это тюрьма и нас здесь не любят. Всех.

– Слабое утешение.

– Начнешь утешать себя, жалеть, и сразу раскиснешь. Принимай как есть. – Елена была здесь дольше и понимала, о чем говорит.

– Слушай, а по каким признакам они решают, что человек готов покинуть тюрьму?

– Ну, сначала надо пройти обучение, это почти год, а потом некоторые уезжают сразу, а некоторые задерживаются. Я думаю, что они еще не готовы морально к тому, к чему их готовили. По мне, это даже важнее, чем учеба.

– Слушай, Елена, а чем умная проститутка отличается от глупой? Зачем на нас тратить столько времени и денег? Я думаю, что мужчины из верхнего мира не станут обсуждать с нами какие-нибудь высокие материи. Главное чтобы мы хорошо выглядели и могли изобразить хоть какой-нибудь интерес к процессу. Ну, ты понимаешь?

– Да, черт его знает. Я и сама иногда не могу понять, к чему все эти труды. Может, мы и вправду не настолько умны, как люди из верхнего мира?

Адски тяжелый труд подстегивал Джулию проявлять прилежание в учебе. Духота, вонючая жижа по колено, в которой приходилось стоять полдня, и тучи насекомых над головой. Не редко, с кем-нибудь из заключенных случалась истерика прямо на работе, и тогда карцер. А на днях случилось то, что окончательно убедило Джулию не задерживаться в тюрьме больше положенного.

Как всегда, их смена после полудня вышла на очередную плантацию сахарного тростника. Рядом с тюрьмой все участки уже были выкошены и пришлось идти на новые. Шли они двумя колоннами, спереди и сзади замыкаемые охраной с оружием. Была в их колонне смуглая девчонка Лиана. Она упросила охрану отойти с дороги по малой нужде. Ради нее остановили всю колонну. Дорога шла над болотистыми полями поросшими разной травой и кустарниками. Лиана спустилась с дороги и попыталась присесть рядом с кромкой зеленой воды. К ужасу всех, молниеносно, из воды выскочил крокодил и зажал девушку в пасти. Он несколько раз крутанул ее из стороны в сторону. Лиана попыталась закричать, но сразу же затихла. Охрана запоздало выхватила оружие и пристрелила крокодила.

Когда вынули девушку из сомкнутых челюстей хищника, она оказалась почти разделенной на две половины. Джулия еще несколько ночей, только закрыв глаза, видела картину разорванной девушки, как наяву.

– Не знаю, что меня ждет после, но тут я точно задерживаться не собираюсь. – призналась Джулия Елене.

– Тогда поднажми еще, чтобы мы с тобой попали на отбор в одно время.

– Хорошо.

Чего стоило Себу не замирать каждый раз, когда он видел что-нибудь из ряда вон выходящее. Гонолул настолько отличался от Валгаллы, насколько Валгалла отличалась от нижнего мира, а может быть еще больше. Если представить себе рай при жизни, то он и должен был выглядеть, как Гонолулу.

Себ не видел всей четверти, но ему сказали, что она не так велика, как прочие. Состояла она из островов естественных, а так же искусственных, стоящих на морском дне на опорах. Жилье на таких островах могло находиться, как над водой, так и под ней. И тогда в окна квартиры смотрели не чайки или голуби, а стайки искрящихся мелких рыбешек, или одинокая акула, гоняющая эти стайки.

И естественные, и искусственные острова утопали в зелени. Она была повсюду. Между встречными полосами дорог, на крышах зданий, и вообще на любом, мало-мальски свободном месте. Из-за этого воздух казался намного чище и ароматнее даже чем в нижнем мире, не говоря о Валгалле, где воздух каждый день менял свой цвет.

Между островами была вода. Её цвет, в зависимости от погоды, менялся от голубого до изумрудного. Море, или как говорили местные, океан, всегда был спокоен и с ним случались только приливы или отливы.

Транспорт в Гонолулу был бесшумным и совершенно не выделял в воздух никаких запахов. Двигался он над поверхностью дорог, совершенно не касаясь их. Так же передвигался транспорт и между островами, двигаясь над поверхностью океана. Бесшумно и чисто.

В бытовом аспекте жизни Себа впечатляла полная автоматизация всех процессов. Зашел в туалет, узнал о себе много нового. Нужно ограничить себя в мучном и налечь на фрукты и овощи, или туалет может отправить в медицинский блок академии сообщение о том, что пора бы слушателю Маккинли получить ряд процедур, очищающих сосуды и прочие проводящие системы организма.

Кухня подсовывала блюда исключительно по рекомендациям анализов, и была упрямее бабушки, пытающейся угостить тебя своим пирожком. Так же обстояли дела и с физическими упражнениями. Если ты не в тонусе, то тебе не положены многие вещи, как-то дополнительный ужин, просмотр фильма, или сидение за компьютером. Нравится вкусно питаться, будь готов мучить тренажеры чаще обычного.

Несмотря на непривычную заботу, Себ отметил, что с каждым днем он становится сильнее, спокойнее и увереннее. В Гонолулу многие рутинные проблемы были возложены на автоматику. У человек было гораздо больше времени на то, чтобы заняться тем, к чему у него было природное расположение. Буквально за месяц, Себ узнал о себе много нового, и смог понять, что он умеет делать лучше многих.

Тесты в академии выявили у Себа склонность к аналитическим способностям. Причем, с одной особенностью. В обычном состоянии, они были, как у большинства людей, но стоило попасть в критическое состояние, как они переходили на новый уровень. Одним словом, гарантированно выигрывать в шахматы Себ мог только под дулом пистолета. Отсюда и были понятны всем, знакомым с его судьбой, причины высокой жизнеспособности сержанта.

Академия располагалась на отдельном острове. Состояла она из учебных корпусов и полигона. Первоначальные опасения Себа о том, что кто-то сумеет опознать в нем ненастоящего Маккинли, развеялись. Настоящий Марк Маккинли никогда не был в Гонолулу. Он жил в бедной четверти одного из миров, развивавшего скотоводство. По большому счету, молодому парню, было отчего бежать. Жаль, что все так печально получилось. Себ нашел его досье в глобальной сети, и внимательно изучил, дабы на всякий случай не опростоволосится. Он привязал эти знания, к регулярно проводимым с ним, процедурами восстановления памяти. Шрамы на лице Себа избавили его от необходимости быть похожим на настоящего Маккинли. С таким лицом он мог быть кем угодно.

Так как сама необходимость в регулярной армии возникла относительно недавно, то и опыта у преподавательского состава не было никакого. Вооруженные старыми учебниками, рассказывающими о войнах далекого прошлого, они пытались их как-то привязать к войне, которая происходила в данный момент в Сибири, и готова была разгореться еще в нескольких четвертях.

Опыт Себа в глазах военных преподавателей казался огромным. Рассказывая перед слушателями с вечера придуманные истории, являвшиеся переиначиванием реально происходивших боев, Себ ставил себя на сторону сил правительства. И слушатели, и преподаватели записывали на диктофоны каждое слово Себа. Наверняка, новые учебники, выпущенные вскоре, будут иметь обширный материал рассказанный Себом.

За месяц нахождения в Гонолулу Себ не завел себе друзей. Преподаватели, хоть и уважали Себа, но не могли считать его равным себе. Они ведь были коренными жителями Гонолулу. Слушатели же, считали Себа чересчур героической личностью, чтобы пытаться идти с ним на личный контакт. Но его это нисколько не беспокоило, напротив, в одиночестве было спокойнее.

Автоматические системы контроля здоровья всякий раз, когда Себ хандрил по Джулии, по родителям, пытались напичкать его какими-то веселящими напитками, или усадить на тренажер. К удивлению, Себ заметил, что все реже вспоминает своих родных. Выходит, система умела уводить и от мыслей не способствующих, по ее мнению, здоровому состоянию человека.

Так было из месяца в месяц. Время шло незаметно. Помимо обучения, Себ учился сам. Новое оружие проходило проверку, прежде всего в Академии, а уже оттуда ехало на испытания в боевых условиях.

– Капитан Маккинли. – Убеленный сединами преподаватель Джон Хэтфилд пристально посмотрел в глаза Себу. – Вы отправляетесь снова в Сибирь. Мы считаем, что только вы способны правильно объяснить воякам, как нужно пользоваться современным оружием.

Себу пришлось пуститься на все уловки, чтобы Хэтфилд не заметил, как эта новость изменила настроение. Что ни говори, а прежняя жизнь была больше похожа на тревожный сон, в который не хотелось возвращаться. Автоматический комфорт совсем выбил Себа из состояния, в котором хочется изменить мир.

– Прекрасно! Раз надо, значит, я готов. Когда отправляться? – Ни один жест не выдал неудовольствия.

– Завтра утром. Но сегодня вы соберете команду, с которой отправитесь в Сибирь. Кто, по вашему, из наших слушателей наиболее подготовлен для этой операции?

Себ, наобум, назвал несколько имен.

– Хорошо. Думаю, ваша оценка вдохновит их.

В этот день автоматическая система контроля здоровья работала на износ, пытаясь вывести Себа из состояния депрессии. Поработала она на славу. Не помня, как уснул, Себ проснулся отдохнувшим. Уговорив себя, что все будет хорошо, он смог провести автоматику. Выпросив крепкого кофе и бутерброд, Себ наскоро позавтракал и отправился в Академию, на ходу придумывая план дальнейших действий.

Его уже ждали взволнованные юноши, которых не задумываясь Себ назвал Хетфилду.

– Спасибо, мистер Маккинли, не ожидал такой чести!

Себ запомнил имя этого парня, только потому, что ему приходилось слышать, как его окликают товарищи во время занятий. Его звали Сем Гастовски. Никакого прилежания в учебе тот не проявлял, и наверняка, сам был удивлен тому, что его выбрали. Себ решил, что для него даже лучше отобрать тех, кто побестолковее. Все-таки он был на стороне сибирских повстанцев и никак не мог желать им сильного врага.