Текст книги "Лагос"

11. Короткий штиль

Неожиданно мой экипаж и я, в том числе, получили отдых от ужасной нервотрепки, связанной с выгрузкой одновременно из всех трюмов судна, да и попытки воровства как-то сами сошли на нет. В придачу оказалось, что интернациональный морской клуб моряков порта Лагос оказался неплохим, а главное, безопасным местом для отдыха. Огромный плавательный бассейн, библиотека, бар, бильярд, яркие тропические цветы, внимательные и вежливые служащие – всё как в раю. За неделю там перебывал весь экипаж по несколько раз. Я вместе со старшим механиком приезжал каждый день и наслаждался плаванием в бассейне, валялся в шезлонге под солнцем и расслабленно дремал. Но как всегда на море вслед за короткими штилями приходят жестокие шторма.

12. За «любовь» нужно платить

Просыпаюсь от стука в дверь моей каюты, на часах 6 утра, сегодня день отхода и двадцатый день у причала этого проклятого богом места под названием Лагос. В три часа ночи, наконец, закончили выгрузку серы, и я ожидаю результаты подсчёта сюрвейера о количестве выгруженного груза.

Но вместо сюрвейера и судового агента ко мне в каюту заходит чёрный полицейский в чёрной униформе и не менее чёрная девица с подбитым глазом.

Синяком это назвать смешно, так как она была такая чёрная, что видно было только припухлость. За их спинами маячит моторист из моего экипажа с унылым и похмельным выражением лица. Все ясно, погуляли ребята ночью, видимо, хорошо. Впрочем, этого и следовало ожидать.

Вчера я после долгих колебаний выдал всему экипажу по 200 долларов аванса, хотя в кассе у меня было не густо, но пришлось это сделать во избежание бунта на корабле, как говорится. Мои поляки в тот же вечер заказали целый «микрик» девушек из местного борделя с доставкой прямо на судно. Мне было всё равно, в то время я уже привык к разным щекотливым ситуациям и без нужды не обострял отношения с экипажем, и более серьёзных проблем хватало.

Я вопросительно смотрю на стража порядка. Он кивает девушке, и она сбивчиво рассказывает, что вчера ночью ей заплатил этот парень за час, она показывает на моториста, но потом он пригласил посреди ночи своего товарища, и они вдвоем продолжили заниматься с ней любовью, пообещав хорошо заплатить. Но потом вместо оплаты ударили её несколько раз по лицу и выставили с судна в два часа ночи. При этом она для убедительности потрогала рукой свой припухший глаз.

– Сколько, – спрашиваю я девушку.

– 25 долларов за каждого, плюс 10 долларов за синяк, всего 60 долларов.

«Не так уж дорого, – думаю я, – какого чёрта за такие деньги влипать в большие проблемы, тюрьмы в Нигерии известны на весь мир своим „комфортом“, в кавычках, конечно».

– Лучше заплати, не усложняй жизнь себе и мне, – говорю я мотористу на польском языке.

Он быстро и возмущённо тараторит мне в ответ.

– Господин капитан, за что ей платить, она трахаться совсем не умеет, лежит как бревно; да вы спросите у моего друга Владэка, он вам то же самое скажет.

– Мне наплевать, что она умеет и что не умеет, – свирепею я.

Полицейский чувствует, что платить не хотят и говорит мне, – если сейчас этот парень не отдаст деньги даме, то пойдёт с ним в участок вместе с его дружком, и тогда им всё это очень дорого обойдётся. Да и посидят немного «на дорожку» в тюрьме перед возвращением на родину, ну, годиков так десять, за групповое изнасилование и причинение побоев «честной» женщине.

Понятно, что у моториста денег нет, аванс ещё вчера пропили.

Достаю наличными из сейфа 60 долларов и протягиваю девушке.

Чёрная парочка мгновенно испаряется, получив деньги и потеряв всякий интерес к продолжению беседы. Записываю в блокнот внеплановый аванс на моториста.

13. Не все «зайцы» белые или – смертный приговор

В дверь снова стучат, на этот раз заходит судовой агент и сходу сообщает, что после окончания выгрузки выявлена недостача в 70 тонн.

«Прекрасное утро, – думаю я с нарастающим раздражением, – заходили сюда плохо и выходим ещё хуже, хотя ещё не вечер и сюрпризы ещё наверняка будут».

Лоцман на борту, заказанных буксиров нет и не будет, придётся отходить от причала без них, рискуя навалиться и повредить рядом стоящие суда. Лихорадочно заканчиваю подписывать многочисленные счета, представленные агентом, несмотря на спешку, организованную преднамеренно им же самим. Вылавливаю из кипы счетов два совершенно не заполненных, позже в этих подписанных в спешке или по невнимательности счетах можно проставить любые услуги и накрутить сумму к оплате, разберись потом, что и как.

Агент нервно комкает отброшенные мною в сторону чистые бланки счетов.

– Сорри, капитан, это попало случайно, – и отводит глаза.

Все швартовы отданы, слабый ветерок благоприятного для нас направления выдавливает балкер «Николакис» на безопасное расстояние от стоящих впритык судов.

– Малый ход вперёд, – командует лоцман. Наше судно медленно скользит вдоль линии причала, погода прекрасная, даже обычная удушливая жара отступила.

– Капитан, досмотр на предмет «зайцев» закончен, посторонних людей не обнаружено, – докладывает мне старпом.

– Будем надеться, что так и есть, – мрачно шучу я.

– Да чего тут сомневаться, мы без груза, всё просматривается, где тут спрячешься, я сам все уголки проверил, – словно защищается старпом.

Лоцман сошёл на катер, получив от меня щедрый капитанский подарок, правда, за счёт компании: блок сигарет «Мальборо» и бутылку виски «Джонни Уокер».

«Пока всё идёт замечательно, даже очень, прощай, Лагос», – расслабленно думаю я.

Но Лагос думал иначе и не собирался отпускать меня просто так.

Осторожный стук в дверь моей каюты – и на пороге появляется потный вахтенный моторист в замазученных шортах, грязной майке и с не менее грязным полотенцем на шее.

– Капитан, у нас гость, – и отступает в сторону.

– Передо мной чёрный парень среднего роста, лет двадцати пяти, в одних трусах, босиком, покрытый с головы до ног мазутом; на полу коридора под его ногами расплываются масляные потёки. Во всей этой черноте и грязи светятся только белки глаз.

– Вылез из-под плит машинного отделения, только что, – поясняет моторист.

– Ты кто такой, как звать и как попал на борт судна? – спрашиваю я.

– Меня зовут Армстронг, – гордо заявляет парень, – я пойду с вами в Европу, а конкретно я хочу попасть в Англию, так как там люди говорят на английском языке, также как и в Нигерии. Хочу выучиться на доктора и вернуться назад – лечить бедных людей.

– Прекрасный план, – говорю я с нескрываемым сарказмом. Лицо парня озаряется улыбкой, наверняка он от крайней усталости и всего пережитого не понял моей иронии. По нему вижу, что он напряжённо пытается уловить моё настроение, для него я сейчас первый после бога человек и судья, и спаситель, а возможно, тот, которого он будет ненавидеть и проклинать всю оставшуюся жизнь. Скорее всего он даже готов к тому, что через несколько минут может оказаться за бортом судна в море, кишащем акулами. Мне от этой роли вершителя его судьбы совершенно некомфортно, но ничего не поделаешь, я – капитан этого судна, куда он имел счастье или несчастье попасть, причём по своей воле.

В короткой беседе с Армстронгом выясняю, что он был в бригаде мойщиков машинного отделения, которую я нанял в порту через судового агента. За содействие и информацию о судне парень заплатил этому же жуликоватому агенту последние 300 долларов. Рубашку, старые, покрашенные белой краской кроссовки и джинсы спрятал на палубе под лебёдкой третьего трюма. После окончания работы спрятался под плитами машинного отделения и просидел более суток по горло в мазутной воде, скопившейся в льялах машинного отделения за время долгой стоянки, и даже погружался в неё с головой несколько раз, когда машинная команда осматривала все углы перед отходом. Не ел и не пил почти двое суток.

– Пусть отмоется от мазута прежде всего, – говорю я подоспевшему старпому, – потом накормите и закройте на ключ до утра в бывшей каюте Бонго, не забудьте заглушить иллюминатор броняшкой (специальная штормовая тяжёлая крышка на болтах), чтобы он не видел, где мы находимся. Найдите его одежду и проверьте на предмет каких-либо документов и оружия, всякое может быть, бережёного бог бережёт. Утром разберёмся, что с ним делать дальше.

Сначала подождём, что ответят греки.

Греки ответили в своём стиле. Начальник радиостанции соединил меня с офисом компании, и я услышал в телефонную трубку:

– Капитан, полагаемся на ваш опыт и понимание сложившейся ситуации и надеемся, что вы придёте в порт Бата (Экваториальная Гвинея) без пассажира.

Всего хорошего, удачи, капитан.

Клац, связь закончилась.

Смотрю на начальника радиостанции, он прячет глаза и начинает суетливо переключать тумблеры на радиостанции, делая вид, что ничего не понял из услышанного.

Как всегда, никаких следов, только телефонный звонок и даже не понятно, кто был у телефона, в случае разбирательства я даже не смогу назвать имени звонившего. Естественно, речь не шла о физическом устранении нелегального пассажира, хотя, кто его знает, что было на уме у этого анонимного «голоса» из офиса.

Вернуться назад в порт Лагос нельзя, так как мы и так уже опаздываем почти на 10 дней под погрузку в порт Бата и находимся на грани разрыва контракта с фрахтователем из-за значительной задержки.

Возить, как возили Бонго почти целый год себе дороже, да и опасное это занятие иметь на борту такого человека, он может оказаться серьёзно болен не только физически, но и психически. На ум мне приходит самый распространённый вариант избавления от «зайцев», который довольно часто практикуются экипажами судов при плавании в этих районах. После обнаружения нелегальных пассажиров судно обычно скрытно, ночью, с потушенными огнями подходит к африканскому берегу на 3–4 мили и высаживает непрошеных гостей на наспех сколоченный экипажем плот или на заранее купленные недорогие надувные лодки, предварительно снабдив запасами воды и продуктов на несколько дней.

– Гребите, ребята, к берегу, а там, как вам повезёт.

Это, конечно, незаконно, но более человечно, чем выбросить за борт в открытом море, как это сделали на одном из судов США, тогда несчастный чудом выжил и был подобран проходившим мимо другим судном. Об этом стало известно всему миру, и капитана, отдавшего бесчеловечный приказ, отдали под суд. Ещё более драматично закончилась история одиннадцати африканцев, имевших несчастье спрятаться на борту иностранного судна с украинским экипажем. Перед приходом в Европу, по распоряжению капитана старпом и несколько матросов хладнокровно ночью по очереди застрелили всех и выбросили в море. Один из африканцев, истекающий кровью от пулевого ранения, был подобран рыболовным судном и выжил. Капитана, старпома и нескольких членов украинского экипажа судили в Европе, где они были арестованы после захода в один из голландских портов. Все получили разные сроки, а капитан и старпом – пожизненное заключение. Несколько лет спустя был поставлен художественный фильм на основе этой реальной трагической истории. Больше всех в этом «заячьем» деле продвинулись польские моряки, они организовали на своих судах, работающих на западную Африку, что-то вроде тюрем временного содержания: обнаруженных «зайцев» помещали в специально оборудованную каюту с решётками на иллюминаторах. После этого судно спокойно шло в Европу и где-то на середине пути в заранее условленном месте встречалось с другим польским судном той же судоходной компании, следующим обратным курсом назначения на африканские порты. Бедолаги под усиленной охраной моряков переправлялись на мотоботах на это судно и доставлялись обратно в «родной» порт, и там, естественно, получали по заслугам за нелегальную попытку пересечения границы своей страны и проникновение на борт иностранного судна.

Ни один вышеприведённый вариант для меня не подходил, надувных лодок на борту не было, плот сделать тоже было проблематично, да и растущее напряжение между мной и польским экипажем не давало мне возможности осуществить столь тонкую операцию по высадке. Для этого, в общем-то, требовалось хотя бы несколько человек, на которых можно было положиться, но, к сожалению, таковых не было. Да и ради чего было мне рисковать, если что-то пойдёт не так, я буду виноват в первую голову, и так хожу по острию ножа всё время.

Принимаю простейшее и, наверное, самое разумное решение в данной ситуации – сдать нигерийского беглеца властям порта Бата по приходу, пусть сами решают, что с ним делать; ну, а грекам придётся, естественно, раскошелиться за его репатриацию обратно в Лагос.

Через день после нашего прихода в порт Бата рано утром на борт «Н. Николакиса» поднимается агент в сопровождении двух дюжих полицейских. Старпом открывает дверь каюты нашего сидельца и пропускает вперёд полицейских. Через несколько минут они выводят из неё закованного в наручники Армстронга.

При виде меня лицо парня искажается в яростном оскале.

– Капитан, я уже покойник!!! – кричит он. – Тебе тоже жить осталось немного, мои друзья перережут тебе глотку при первом же твоём появлении в Лагосе, – и он для убедительности двумя руками в наручниках чиркает себя по горлу.

Проклятия сыпались на мою голову непрерывно, пока за ним не захлопнулась дверь полицейской машины.

Последнее, что зафиксировалось навсегда в моей памяти, его видавшие виды старые кроссовки, покрашенные белой, уже местами потрескавшейся краской.

– В чём дело, – спрашиваю я агента, – почему он кричит, что уже не жилец на этом свете?

Вместо агента мне отвечает старший полицейский.

– В Нигерии очень жёсткое законодательство, а у этого парня это уже вторая попытка побега из страны, так что ему точно светит вышка.

«Мать моя! Выходит, я собственноручно подписал парню смертельный приговор», – стучит у меня в мозгу. Уж лучше бы я его высадил на плот недалеко от берега.

С другой стороны, не я создал эту ситуацию, – появляется оправдательная, спасительная мысль, тем более он прекрасно знал, на что шёл.

Машина с Армстронгом уехала, последняя связь с Лагосом оборвана, по крайней мере, так мне показалось в тот момент.

14. Китайцы тоже люди

Мы стоим в порту Бата у причала, на котором обрабатываются одновременно два судна, мы грузим огромные тяжёлые брёвна тропических деревьев под названием акога, назначением на порты Испании и Франции, расположенные в Бискайском заливе. Напротив нас стоит судно под китайским флагом и выгружает какие-то большие ящики.

– Капитан, к вам китаец, – слышу из коридора голос второго помощника капитана.

В мою каюту заходит небольшого роста китаец, лет сорока пяти, и представляется капитаном китайского судна.

Пришёл расспросить, как там обстановка в Лагосе, это его следующий порт захода, он никогда там не был, только слышал всякие неприятные истории и хотел бы узнать как обстоят дела на самом деле.

– Присаживайся в кресло, – говорю я ему, – располагайся удобней, за одну минуту об этом не расскажешь. Что будешь пить? Чай, кофе. Есть пиво, есть хорошее виски.

Китаец отказался практически от всех предложенных угощений, только попросил разрешения курить.

Я был рад, что есть повод немного расслабиться и поговорить со своим коллегой, и не по делу, а просто так, по душам. Да мне и интересно, как там, на китайском торговом флоте, какие там порядки, что они зарабатывают. Через полчаса я уже с трудом дышал и почти не различал лицо гостя из-за густого сигаретного дыма, так как китайский капитан практически прикуривал одну сигарету от другой. Специфический запах китайских недорогих сигарет распространялся по надстройке через открытую дверь моей каюты, и ко мне даже заглянул старший механик, привлечённый этим диковинным и необычным запахом.

– Капитан, у тебя, что, пожар в каюте? – пошутил он. – На что я так же шутливо заметил, что он явно не был в Китае, не пробовал курить китайские сигареты и не пил гаоляновую водку, иначе так бы не удивлялся.

Все страсти-мордасти с оформлением властями в порту Лагос и прочие происшествия с моим экипажем во время стоянки китайского капитана не очень впечатлили.

– Все в мире прекрасно знают, что с китайских торговых судов взять особенно нечего за исключением пакетированной лапши, которой у меня на борту несколько тонн, – говорит Ли. – Наличных денег в иностранной валюте вообще никогда не бывает. Зарплаты у нас мизерные и выдаются в юанях, только когда мы заходим в китайские порты. Экипажи огромные под 50 человек, так что связываться с нами бандитам тоже не с руки, хотя сам этот факт, конечно, не гарантирует от нападений.

Когда в таких странах, как Нигерия, приходят портовые власти, я приказываю открыть склад с лапшой и разрешаю им брать сколько угодно. Как правило, больше одного ящика на человека унести они не могут, поскольку потом не влезут в свой микроавтобус или другой транспорт, на котором приехали.

Я громко и от души хохочу, мне это напомнило тактику некоторых моих российских коллег – капитанов торговых судов, когда они в сходных ситуациях демонстративно выкладывали на стол для угощения властей самые дешёвые и крепкие сигареты «Прима», которые имели мерзкий запах и такой же неприглядный вид.

Тактика схожая с китайской лапшой, это было даже лучше лапши, так как к «Приме» из портовых властей никто и никогда не пытался притронуться.

Мы засиделись допоздна в тот вечер, и в конце его Ли задал мне вопрос, в принципе из-за которого он и пришёл ко мне в гости: как устроиться работать в западную судоходную компанию, ибо заработная плата на китайских судах была даже ниже чем у нас, и он, как и я, хотел более справедливой оплаты своего морского труда и более высокого уровня жизни для себя и своей семьи.

«Настоящий „синдром Бонго“, – думаю я, слушая рассуждения своего гостя. – Стремление людей к более лучшей жизни просто неистребимо, и не имеет значения, кто вы по национальности: китаец, русский или чернокожий парень с Ямайки по кличке Бонго или нигериец Армстронг, только что арестованный на борту моего судна после фатальной, неудавшейся попытки получить кусочек своего счастья от мировой цивилизации».

Моя история хождения за три моря впечатлила Ли, хотя он честно признался, что такой экстремальный вариант ему не подходит, да и он прекрасно осознаёт, что между европейской культурой и китайской большая пропасть, и поэтому работать в иностранных экипажах ему будет очень сложно, да и попасть туда китайцу на командную должность практически невозможно.

На второй день я получил приглашение посетить китайское судно и с удовольствием его принял. Меня, признаться, сильно удивила система питания на судне – простая и достаточно эффективная в китайском морском стиле.

Кают-компании для офицеров не было, одна столовая на весь экипаж. Каждый член экипажа, включая капитана, приходит в столовую с двумя своими персональными чашками и палочками для еды. Все по очереди подходят к раздаточному окну, где повар накладывает в одну чашку рис или лапшу, а в другую мясо с подливой и овощами или кусочки рыбы. После обеда каждый сам моет чашки и палочки и быстро покидает столовую, унося с собой свою персональную посуду. Повару остаётся помыть только свои котлы и подмести столовую. Зелёный чай в огромных количествах поглощается круглосуточно из многочисленных термосов, находящихся в каждой каюте.

Курят все поголовно и непрерывно китайские дешёвые сигареты с удушающим запахом, от которого я чуть снова не угорел, пока находился в гостях. Страсть китайцев к курению настолько сильна, и в этом я убеждался неоднократно. Много лет спустя, когда я лечился в Пекине в Тибетском оздоровительном центре, мой китайский массажист и прекрасный иглотерапевт возрастом около 70 лет, поставивший меня на ноги буквально за неделю, умудрялся поначалу курить во время сеансов массажа, пока я категорически этому не воспротивился.

Посещение китайского судна врезалось светлым пятном в мою память глубоко и надолго, поскольку оказалось последним относительно спокойным днём до самого возвращения в Европу.

15. Солнце высоко до Европы далеко

Между тем стоянка под погрузкой затянулась, и это сыграло немаловажную роль в последующих событиях.

По окончании погрузки в Бате на борту судна имелся запас продуктов и питьевой воды примерно на 20 дней, а также топлива на переход до порта Лас-Пальмас, что на Канарских островах, где предполагалось пополнение судовых запасов для следования в европейские порты. Мои расчёты на переход до Лас-Пальмаса показали 14 дней со средней скоростью 10 узлов. Попытки закупить продукты в Бате не увенчались успехом. Портовый агент заявил, что это практически невозможно сделать ввиду проблем со снабжением продовольствием в городе, но дал мне машину и переводчика.

– Попробуйте купить что-нибудь на местном рынке и у местного населения в близлежащих деревнях, – посоветовал он.

Промотавшись почти целый день, я практически вернулся ни с чем, зато насмотрелся на потрясающую нищету местного населения. С водой тоже были проблемы, мне с превеликим трудом удалось на отходе упросить управляющего итальянской рыболовной компанией подвести несколько цистерн с питьевой водой в обмен на дизельное топливо. Оставшиеся в судовой кассе наличными 800 долларов США я берёг как зеницу ока. Итальянец с трудом согласился, поскольку вода добывалась из глубоководной скважины и была, как говорится, на вес золота.

Естественно, с отходом мне пришлось урезать рацион питания экипажа до минимума, чтобы дотянуть до Лас-Пальмаса, а воду включать по расписанию и только для приготовления пищи, вещь очень не популярная среди моряков, тем более при ужасающей жаре, но иного выхода я не видел. Всё это вместе взятое плюс задержка с переводами заработной платы на счета экипажа в Польшу почти на два месяца привело моих поляков в состояние сильнейшей депрессии и нервозности. Риск невыплаты заработной платы вообще, если судоходная компания разорится, как дамоклов меч висит над моряками, которые нанимаются в небольшие судоходные компании, едва сводящие концы с концами. Я насмотрелся в европейских портах на брошенные судовладельцами суда, арестованные властями за долги разорившихся компаний, и несчастных моряков, живущих впроголодь на них месяцами, а иногда и годами в надежде, что после продажи судна банком или кем-то ещё им заплатят с таким трудом заработанные деньги. Все, кто имеет какие-то средства, уезжают сами, за свой счёт или с помощью родственников и друзей, чтобы снова попытать счастья уже в другой, иногда не лучшей судоходной компании. К сожалению, «Николакис шипинг» относилась именно к таким судоходным компаниям, находящимся в зоне риска. Моё моральное и физическое состояние тоже оставляло желать лучшего, постоянное напряжение привело к потере веса более чем на 15 килограммов, и я спал урывками в основном в моменты небольших затиший. Я уже принял важное для меня решение списаться с судна в Европе и несколько месяцев передохнуть от моих почти двухлетних непрерывных скитаний по иностранным компаниям. Это поддерживало меня в значительной мере, оставалось за небольшим, привести балкер «Н. Николакис» в Европу, а это оказалось не так и легко. Мне, в принципе, как капитану никто из поляков претензий за тяжёлые условия работы на судне не предъявлял, поскольку в таких ситуациях от капитана мало что зависит, всё финансирование идёт от судовладельца, тем более он платит заработную плату или не платит. Если кто-то особенно настойчиво жаловался на тяжёлую жизнь, я обычно отвечал, что, вы сами лучше меня знали, куда нанимались на работу. Да и выход в принципе всегда есть, любой член экипажа, недовольный условиями работы на судне, может списаться в первом же порту. Правда, односторонний разрыв контракта может привести к тому, что придётся добираться домой за свой счёт, да и получить невыплаченную заработную плату на момент списания будет архисложно.

Практически сразу с выходом из Баты начались, а вернее продолжились серьёзные проблемы с главным двигателем, и мы были вынуждены останавливаться практически каждый день для проведения ремонта на 8–10 часов и, естественно, все мои расчёты по приходу в Лас-Пальмас полетели к чёрту.