Текст книги "Варяжский сокол"

– Денарии гану Красимиру придется вернуть, – сказал Осташ.

– Почему? – не понял ход его мысли Карочей.

– Потому что Ярину освободит из плена боярин Воислав с твоим посильным участием, ган Карочей. И уж конечно, сделает он это не за деньги.

– Широкой души человек, однако, – криво усмехнулся скиф.

– Боярин Воислав бежал на юг от преследований князя Гостомысла и теперь ищет место, где можно преклонить голову. Ты, ган Карочей, познакомишь освободителя ганши Ярины с влиятельными в Итиле людьми.

– Например?

– С Ицхаком Жучином, скажем. С беком Вениамином. Не говоря уже о гане Красимире, который кругом обязан благородному новгородцу.

– Познакомить-то я познакомлю, – пожал плечами Карочей, – но поручиться за жизнь этого молодца я не могу.

– Тебе придется поручиться, Карочей, иначе я сам не дам за твою жизнь медного обола. Клянусь богом Велесом.

Конечно, Карочей мог бы сдать Варяжского Сокола кагану и, наверное, заслужил бы горячую благодарность, а возможно, даже прощение грехов. Но прощение вовсе не предполагает доверия. А доверие сильных мира сего Карочей бы утратил навсегда. Причем как раз в тот момент, когда оно ему особенно нужно. Ибо все богатство гана сосредоточено здесь, в Итиле, и потребуется много времени, чтобы разбросать его по всем концам света, дабы в случае нужды обрести там безопасный и достойный приют. Да и с Велесовым боготуром Карочею не хотелось ссориться, ибо ближники Чернобога славились своей мстительностью и никогда не прощали предательства. Жизнь уже во второй раз сталкивала Карочея лицом к лицу с боготуром Осташем, и, несмотря на некоторые издержки, он выходил из критических ситуаций с большим для себя прибытком. Возможно, это неспроста. Уж не Чернобог ли распростер над ганом Карочеем свои совиные крыла? И не он ли ворожит ему удачу? Эх, жаль, нет рядом баяльника Баяна, уж он бы разъяснил скифу все тайные и явные желания богов.

– Хорошо, – сказал Карочей. – Я согласен.

Освобождение ганши Ярины сопровождалась таким шумом и лязгом, что спящая наконец проснулась и как нельзя лучше вписалась своим визгом в царящую вокруг неразбериху. Доблестный боярин Воислав на глазах испуганной Ярины ударом кулака поверг на пол последнего злодея, а вошедший ган Карочей окончательно прояснил ситуацию. Визг прекратился. Прекрасная Ярина с удивлением и ужасом узнала, что была похищена из дома своего мужа минувшей ночью, но благодаря усилиям боярина Воислава и гана Карочея ее удалось освободить раньше, чем разбойники успели прибегнуть к насилию в отношении самой красивой женщины Итиля. «Убитых» разбойников быстренько удалили из комнаты ганши, и их место заняли служанки, захлопотавшие вокруг расстроенной Ярины, которая только теперь под взглядом синих пронзительных глаз черноусого северянина сообразила, что не совсем одета, и поспешила натянуть на себя покрывало. Впрочем, благородные освободители не стали докучать ганше вниманием и покинули ложницу, оставив ее на попечении служанок. Ярину тут же облачили в подобающий наряд и уже в таком благопристойном виде, посадив на коня, доставили во дворец Красимира, обезумевшего от радости. И уж в совершеннейший восторг скуповатого гана привело заявление Карочея, что благодаря доблести боярина Воислава ганшу Ярину удалось освободить практически бесплатно, не дав негодяям и медяка. После чего скиф торжественно возвратил Красимиру взятые у него для выкупа деньги. Все три с половиной тысячи, до последней монеты. Ган Красимир, заподозривший было Карочея в корыстолюбии, растрогался до слез и тут же трижды расцеловал боярина Воислава, назвав его своим другом и дорогим гостем. Незавидная судьба благородного боярина, вынужденного скрываться от княжьего гнева на чужой стороне, потрясла не только гана Красимира, но и его молодую жену. Надо сказать, что на красавице Ярине суточное заточение в удобной ложнице практически не отразилось. Что, в общем-то, неудивительно, поскольку она все это время проспала, одурманенная каким-то напитком. Спустя короткое время она уже покрикивала на служанок и потчевала яствами дорогих гостей. Ган Карочей с удовольствием принял из рук ганши здравную чашу, но от продолжительного застолья отказался, сославшись на позднее время и кучу дел, которые ему еще предстояло переделать. Зато боярин Воислав с удовольствием принял приглашение хозяев разделить с ними ужин и даже остаться во дворце на несколько дней, пока не удастся снять удобное жилье. Ган Красимир клятвенно заверил гостя, что не забудет его услуги и постарается воздать храброму боярину сторицей. На этом Карочей оставил вконец сомлевшего от переживаний Красимира и его жену, красоту которой боярин Воислав, надо полагать, сумеет оценить по достоинству.

Бек Вениамин гана Карочея уже не ждал, а уж тем более с добрыми вестями. Переживания сегодняшнего дня были написаны на его обрюзгшем от пьянства лице ярчайшими красками. Справедливости ради надо сказать, что двадцать тысяч денариев он уже без споров отдал посыльным гана Карочея, которые доставили тяжелый сундук в надежное место. Увы, половину этого ценного груза пришлось отсчитать боготуру, но и получение десяти тысяч денариев скиф справедливо счел успехом и теперь готовился взять с приунывшего бека еще пять тысяч.

– У меня больше нет, – развел руками измученный Вениамин.

– Пиши расписку, бек, – пошел ему навстречу Карочей. – Деньги я перехватил у одного купца, но, как ты сам понимаешь, процент он с меня содрал немаленький.

– Так письмо у тебя?! – не поверил своему счастью бек Вениамин, машинально ставя подпись на подсунутом Карочеем пергаменте.

Ган спрятал расписку в кожаном мешочке и широким жестом швырнул на стол пресловутое письмо. Бек схватил пергамент дрожащими руками и впился в него глазами.

– Это оно, – сказал Вениамин севшим голосом. – Каким же я был дураком.

– Все мы ошибаемся, – великодушно заметил ган Карочей. – Надо только уметь вовремя исправить допущенную ошибку. Ты себе не представляешь, бек, чего мне стоило вырвать из лап подонков ганшу Ярину. Я был на волосок от смерти. Я не только потратил все твои деньги, но мне пришлось еще добавить свои. А для меня две тысячи денариев – это больше, чем для тебя двадцать. Не волнуйся, бек, требовать их с тебя я не буду. В конце концов, и моя голова стояла на кону. В самый последний миг мне помог один новгородский боярин. Причем сделал это даром, бек. Оказывается, и в наше гнусное время еще встречаются бескорыстные люди.

– А я полагал, что ты заплатил похитителям, – удивился бек.

– Похитители потребовали за ганшу пятьдесят тысяч, уважаемый Вениамин. Можешь себе представить эту цифру – пятьдесят тысяч! И тогда я обратился к Бахтиару. Но этот собачий сын быстро разобрался в деле и выставил мне умопомрачительный счет. За двадцать тысяч меня всего лишь вывели на похитителей, которые в любой момент могли перепрятать ганшу. Я попытался сразу отбить Ярину, чтобы не дать ворам такой возможности. Но их оказалось больше. Я потерял половину своих людей и уже прощался с жизнью, когда мне на помощь пришел боярин Воислав. С его помощью мне удалось отбить ганшу и вернуть ее мужу.

– Давно уже пора очистить город от этой мрази, – процедил сквозь зубы Вениамин.

– Кто бы спорил, уважаемый бек, – вздохнул Карочей, – но за сегодняшний день я прошел едва ли не все городские притоны, и, скажу тебе честно, больше я в эту клоаку не сунусь.

Глава 6
Черный ворон

К удивлению Карочея, боярин Воислав прижился в доме Красимира. Трудно сказать, чем липовый новгородец пленил простоватого гана, скорее всего, рассказами о своей страстной любви к внучке князя Гостомысла. Эта несчастная любовь и стала якобы причиной изгнания боярина, поскольку его возлюбленная была предназначена другому. С тех пор боярин Воислав потерял всякий интерес к другим женщинам, поскольку сердцу не прикажешь, а оно требует любви только красавицы Ляны. Ган Красимир, слушая красноречивого гостя, сочувственно вздыхал, а Карочей ухмылялся. Ему, естественно, не составило труда понять, что эту глуповатую историю Рерик выдумал только для того, чтобы отвести глаза простодушному гану. Ибо только слепой не увидел бы его откровенного интереса к Ярине. Очень скоро Карочей убедился, что интерес этот взаимный, однако мешать молодым людям не стал. По его мнению, рога очень бы подошли к пустой голове Красимира и стали бы, безусловно, ее самым главным украшением. Надо полагать, золотоволосой и зеленоглазой Ярине жизнь со стареющим мужем была если не в тягость, то уж точно не в радость. А тут появился статный новгородец с пылающим взором, буйной светлой шевелюрой и неотразимыми черными усами. Вообще-то ротарии обычно бреют голову, оставляя лишь клок волос на темени, но Воислав Рерик этим обычаем пренебрег, решив, видимо, что для покорения женских сердец кудри ему не помешают. Ган Карочей, присмотревшись к Рерику, пришел к выводу, что этот молодец далеко пойдет и волхвы, напророчившие ему большое будущее, скорее всего, не ошиблись. Князь Воислав умел зачаровывать не только женщин, но и мужчин. Ган Карочей старался держаться от липового новгородца как можно дальше, дабы потом, когда откроется вся правда, на него упало поменьше подозрений. Особенно близко Рерик сошелся с беком Вениамином, который был столь любезен, что пригласил Воислава на смотр своих гвардейцев. Гость оказался на редкость любопытным человеком и с огромным интересом слушал рассказы словоохотливого бека о достоинствах его наемных воинов. Карочей же восторгов бека Вениамина по поводу наемников не разделял. Конечно, в гвардию подбирали опытных бойцов, но вот о степени их стойкости можно было только догадываться. Не говоря уже о преданности вождям. Для того чтобы гарцевать на виду у беков на откормленных конях, большого умения не надо, а вот как поведут себя эти люди на виду у фаланги ротариев, ощетинившейся пиками, пока сказать было трудно. А между прочим, эта железная фаланга не раз опрокидывала конных арабов, считавших пехотинцев своей легкой добычей. Впрочем, Карочей все больше убеждался, что наемники нужны каган-беку Обадии вовсе не для войны с внешним врагом. Для этой цели куда больше подходят хазарские дружины и печенежские шайки. Небогатые вожди кочевых племен готовы были за бесценок продавать своих соплеменников для кровавых авантюр кагана. Сам Карочей своих мечников берег и вовсе не собирался бросать их в бой по первому же приказу каган-бека. В конце концов, сила гана не только в золоте, но и в людях, особенно если эти люди спаяны с тобой кровным родством. Именно поэтому Карочей согласился стать правой рукой бека Вениамина и разделить его заботы по созданию гвардии. Сделал он это тем более охотно, что каган-бек Обадия денег на свое любимое детище не жалел и далеко не все денарии, сыпавшиеся серебряным дождем, доходили до адресата.

Каган-бек Обадия, присутствовавший на смотре, результатами трудов своих верных соратников остался доволен. Наемники смотрелись весьма внушительно в доспехах, начищенных до зеркального блеска. Их кривые мечи дружно вылетали из ножен, повергая в трепет робкие души. А дротики, брошенные ими на скаку, точно попадали в цель.

– Кто этот черноусый молодец? – спросил Обадия у Вениамина, довольно недружелюбно глядя при этом на Рерика.

– Это новгородский боярин Воислав, – охотно пояснил бек. – По слухам, он поссорился с князем Гостомыслом и вынужден был бежать с его земель.

– Обычный искатель приключений, – дополнил уважаемого Вениамина ган Карочей. – Предводитель ватаги ушкуйников в три десятка человек. Но очень неглуп и любит деньги. Он помог мне освободить из лап воров ганшу Ярину, за что и был обласкан ганом Красимиром.

– Только ганом? – насмешливо спросил Жучин, сопровождавший каган-бека.

– Откуда мне знать? – развел руками Карочей – Но, похоже, некоторые считают, что отросшие на темени рога делают их похожими на боготуров.

Шутка скифа имела успех. Смеялся даже вечно насупленный Обадия. Гана Красимира среди ближников каган-бека не любили, справедливо считая его верным соратником Тургана.

– Наездник из боярина неважный, – отметил острым глазом отсмеявшийся Обадия.

– А что взять с речного разбойника, – пожал плечами Ицхак, – с веслом они всегда управлялись лучше, чем с поводьями коня. Что, однако, не мешает им и пешими одолевать конных.

– Это мы сейчас проверим, – нахмурился Обадия. – Дайте ему колонтарь и щит.

– А пику?

– Обойдется.

Карочею предложение каган-бека не очень понравилось. Фаланга пеших ротариев без труда выдерживала натиск конницы, но в данном случае Рерику предлагали сразиться с всадником один на один.

– Я бы в таком случае отобрал копье и у гвардейца, – скосил глаза на племянника Жучин. – Это уравняет условия.

– Нет, – твердо сказал Обадия. – Ротарий не носит с собой пику вне фаланги, а у конника копье и дротики всегда с собой. Я хочу проверить в деле, насколько хороши мои гвардейцы.

– Но боярин Воислав не ротарий, – робко возразил бек Вениамин.

– Тем хуже для него, – холодно бросил каган-бек. – Заплати ему три сотни денариев, Карочей, если он выйдет из схватки победителем.

Разумеется, скифский ган не стал оскорблять варяжского князя предложением столь ничтожной суммы. Да и денег, честно говоря, было жалко, поскольку платить Карочею пришлось бы из своей мошны. Ибо в отличие от Обадии и его беков он нисколько не сомневался в победе ротария над наемником. В конце концов, за этим молодцом стоит сам бог Световид, а за наемником – всего лишь каган-бек с серебряными денариями. Предложение Карочея Рерика не удивило, он лишь бросил на скифа насмешливый взгляд и спросил лениво:

– Я могу его убить?

– Разумеется, – пожал плечами Карочей. – Спроса с тебя за это не будет. В Итиле еще не забыли о долге гостеприимства.

– Я это заметил, – усмехнулся Воислав.

Рерик, облаченный в одолженные у одного из мечников Обадии доспехи, уверенно ступил в центр довольно обширной поляны, заросшей по краям кустарниками и плодовыми деревьями. В руках он держал секиру и круглый металлический щит. Прямой каролингский меч висел у него на боку.

– А почему он без шлема? – забеспокоился Вениамин.

– Он и так убьет твоего наемника, – бросил в сердцах скиф. – Плакали мои денежки.

– Ставлю в заклад две тысячи денариев за своего гвардейца, Карочей, – Обадия с усмешкой глянул на ближника.

– Увы, – вздохнул ган, – я человек небогатый. И могу поставить в заклад только двести.

– Я принимаю твой заклад, Карочей, – кивнул Обадия. – Пусть будет двести против двух тысяч.

– Готовь денарии, ган, – сочувственно засмеялся уважаемый Авраам, один из самых близких к Обадии людей.

– Для каган-бека мне и тысячи не жалко, – вежливо улыбнулся Карочей, – да вот только где их взять?

– Удвой гану жалованье и долю в добыче, бек Вениамин, – распорядился Обадия, – чтобы в следующий раз ему было чем ответить на мой заклад.

Все-таки когда человеку валит счастье, то валит оно ему полной мерой. Карочей даже не очень удивился милостям, посыпавшимся на его голову со стороны Обадии, зато беки встревожились не на шутку. И дело было, конечно, не в деньгах, просто скифский ган слишком уж настойчиво лез в первые ближники, путаясь под ногами у более достойных и уважаемых людей.

Бек Вениамин выставил против пешего боярина Воислава едва ли не лучшего своего гвардейца – сотника Рахмана. Гибкий и статный Рахман, украшенный шрамами многих сражений и стычек, черной птицей пал в седло. Кривой меч свисал с его левого бедра. Черное копье с блестящим наконечником он держал в правой руке. Копье было не слишком длинным, но все же годилось только для удара, а не для броска. На голове у него был шлем, обвитый куском материи. В левой руке – щит, украшенный изображением гепарда.

– Хорош! – восхищенно прицокнул языком бек Иосиф, и с ним согласились все ближники, окружающие Обадию.

– Начинай, – крикнул срывающимся голосом бек Вениамин и взмахнул рукой.

Рахман сорвался с места, копыта его сильного коня глухо застучали по истоптанной земле. Поднятая гнедым пыль помешала уважаемым бекам разглядеть поединок во всех подробностях. Впрочем, надо признать, что они не много потеряли, ибо серьезного противоборства не получилось. Рахман не доскакал до пешего всего-то десятка шагов и неожиданно для всех рухнул на землю. Его конь едва не сбил витязя, но в последний момент тот ловко увернулся от животного, потерявшего седока.

– А что случилось-то? – не понял уважаемый Авраам, щуря подслеповатые глазки в сторону витязя, скалой стоящего в отдалении.

– Он метнул секиру, – любезно ответил на его вопрос ган Карочей.

– И этого оказалось достаточно?

– Как видишь, уважаемый рабби, – криво усмехнулся скиф. – У этого ушкуйника очень сильная рука.

Бек Вениамин вернулся с места падения сотника с неутешительными вестями. Секира угодила Рахману прямо в лицо. Удар был настолько силен, что череп несчастного наемника раскололся, как тыква.

– Все видели? – громко спросил Обадия у гвардейцев, стывших в почтительном молчании. – Вот с кем вам придется столкнуться в Русалании.

Каган-бек развернул коня и, не сказав больше никому ни слова, поскакал по дороге, накатанной колесами сотен повозок, к стольному граду. Дружина и свита сорвались за ним следом. Рядом с расстроенным беком Вениамином остались только ган Карочей да Жучин.

– Познакомь-ка меня с этим боярином поближе, – попросил Ицхак Карочея.

– Так, может, проедем в усадьбу? – предложил Вениамин. – У меня уже и столы накрыты.

– Поехали, – охотно согласился Жучин. – Мне уже надоело пыль глотать.

Столы были накрыты на добрую сотню человек, но сели за них только четверо. Сам хозяин, Ицхак Жучин, ган Карочей и боярин Воислав, никому доселе не ведомый. Последний выглядел абсолютно спокойным, словно это не он совсем недавно подвергался смертельному риску. Впрочем, вряд ли для этого молодца поединок с сотником Рахманом был первым в жизни.

– Твое здоровье, боярин, – поднял кубок Жучин.

– И тебе всех благ, бек, – не остался в долгу Воислав.

– Я слышал, что ты оказал неоценимую услугу гану Красимиру.

– Долг каждого отважного витязя – вступиться за честь женщины.

– Хорошо сказал, – усмехнулся ган Карочей.

– А если начистоту? – спросил Ицхак.

– Я изгой, – поделился своей бедой Воислав. – Конечно, с голоду я не пропаду, но мне хотелось бы большего.

– И в чем твоя вина перед Гостомыслом?

– Я убил княжьего тивуна. Почти случайно. Уж больно жаден был до чужого добра, собачий сын. Великий князь пригрозил мне заточеньем. Мне ничего не оставалось, кроме как собрать ватажку из преданных людей и покинуть Новгородчину. Я собирался пристать к атаманам. Ибо, как ты знаешь, с Дона выдачи нет. Но для начала решил наведаться в стольный каганов град. Мне здесь понравилось.

– И что именно тебе здесь пришлось по душе?

– Не что, а кто, – вмешался в разговор изрядно хлебнувший Карочей. – Ганша Ярина.

– Не по себе сук рубишь, добрый молодец, – покачал головой Жучин. – Ган Красимир один из первых ближников кагана.

– Так ведь даже дубы падают, уважаемый Ицхак, – оскалился Воислав, – а ган всего лишь человек.

– Это верно, – задумчиво проговорил Жучин. – Большую вотчину оставил в родных местах?

– Нет, – покачал головой Воислав. – И отец, и дядья не из первых в Новгороде. Так что особо жалеть мне нечего. Я собирался к дружине княжича Избора пристать, но тот побоялся прогневить отца, беря на службу изгоя. Однако княжич обещал слово за меня замолвить перед атаманами. Все-таки я хорошего рода, а вина моя не та, чтобы боги за нее спрашивали.

– Откровенный ты человек, боярин.

– Так ведь ты и сам обо всем догадался, уважаемый бек, – пожал плечами Воислав. – Ищу свою долю в этом мире, а более мне добавить нечего.

– Выходит, тебе все равно, кагану служить или его врагам?

– А разве атаманы кагану враги? – прищурился на Жучина Воислав.

– По-моему, ты уже сам обо всем догадался, уважаемый боярин, – вернул собеседнику должок Ицхак. – Каган-беку Обадии нужен верный человек в Русалании. Ты мог бы им стать.

– Не очень лестное предложение, уважаемый бек, – нахмурился Воислав.

– Зато денежное, – спокойно отозвался Жучин. – Звание бека и каганова ближника я тебе не обещаю, боярин, его еще заслужить надо, но возможность такая у тебя будет. Война всегда дает удачный случай честолюбцам. А что касается ганш, Воислав, то поверь моему опыту, они не любят нищих ротариев.

– Что я должен делать?

– Ничего особенного. Просто сообщать мне о том, что происходит в Русалании. Ты обучен грамоте, боярин?

– Только той, что придумали руги.

– Ничего, – кивнул головой Ицхак, – она и у нас в ходу. Счастливого тебе пути, Воислав.

Вениамин и Карочей пошли провожать уважаемого Ицхака, а боярин остался в задумчивости сидеть за столом. Скиф чувствовал себя не в своей тарелке. Нужного человека завербовал уважаемый Ицхак, ничего не скажешь. Этот ему такие сведения начнет переправлять, что мало не покажется.

– Что-то не верю я этому боярину, – осторожно высказал свои сомнения Карочей.

– А ты думаешь, я верю? – засмеялся Жучин. – Но попытка не пытка. А убить его мы всегда успеем.

Слух о поединке новгородского боярина с гвардейцем Обадии дошел до кагана и его ближников. Об этом Воиславу рассказал ган Красимир. Турган над неудачей, выпавшей на долю мечника каган-бека, позлорадствовал и, более того, выразил большое сомнение в полководческих талантах собственного сына. Тут уж и самые глупые из ближников кагана сообразили, что Турган отнюдь не будет огорчен поражением Обадии в Русалании, и намотали это на ус. А война, по мнению гана Красимира, вот-вот должна была разразиться. И он предложил боярину помощь в снаряжении людей, ибо чем бы там ни завершился поход Обадии в земли упрямых атаманов, человеку честолюбивому война всегда дает шанс выдвинуться.

– Или потерять голову, – дополнил словоохотливого гана Воислав.

– Тут уж как повезет, – развел руками Красимир, скосив при этом глаза на побледневшую Ярину.

Испуг жены простодушный ган счел вполне естественным и отнес на свой счет. Он и подумать не мог, что у Ярины могут быть и иные поводы для горестных вздохов. И уж тем более ему не приходило в голову заподозрить гостя в стремлении соблазнить хозяйку. Ибо боярин Воислав не обращал на красавицу Ярину никакого внимания. Вот и сейчас, сидя за столом, он смотрел исключительно на служанку Халиму и даже пару раз ей подмигнул. Ган Красимир новгородца не осуждал: одно дело сердечная привязанность, и совсем другое – бунтующая плоть. А вертлявая и смазливая Халима вполне способна удовлетворить взалкавшего мужчину. Конечно, столь откровенные заигрывания гостя с рабыней не нравятся Ярине, ибо жена гана Красимира воспитана строгими мамками и няньками, но сам ган вовсе не собирается мешать гостю. Ибо кто же из нас не был молодым, а с Халимы не убудет. Ярина строго приказала служанке подлить вина мужчинам, а после и вовсе выслала ее из комнаты. Впрочем, служанка, уходя, успела бросить на Воислава многообещающий взгляд, который рассердил Ярину и развеселил ее мужа. Смех Красимира удивил и боярина, и жену Ярину, поэтому ган счел нужным извиниться и сослаться на крепкое вино, столь неожиданно ударившее ему в голову.

– Я тоже чувствую, что хватил лишку, – вежливо согласился с хозяином гость. – И, пожалуй, лягу сегодня пораньше.

Ган Красимир был уверен, что спать боярин будет не один, и хотел даже пошутить по этому поводу, но, увы, сок виноградной лозы в этот раз помешал ему связно выразить свою мысль. Озабоченная Ярина кликнула слуг, которые подхватили отяжелевшего гана под руки и проводили его в ложницу, где Красимир уснул, не успев даже раздеться. Впрочем, заботливая жена побеспокоилась о том, чтобы ничто не помешало ночному отдыху ее супруга. При этом ей пришлось прикрикнуть на челядинов, которые вели себя как сонные мухи.

Воислав, помогавший челяди препроводить захмелевшего Красимира, поймал в коридоре юркую Халиму.

– Ложница Ярины рядом с ложницей гана, – едва слышно прошептала та. – Дверь я тебе открою.

– А Красимир не проснется?

– Все будут спать как мертвые, боярин, можешь не сомневаться.

Воислав и не сомневался, ибо собственными глазами видел действие сон-травы коварной Халимы. Ярина, попробовавшая ее, проспала едва ли не целые сутки. Вычислить подручную гана воров Бахтиара Рерику не составило труда. Да Халима и не запиралась, особенно после того, как он бросил ей в подол две монеты. В свое оправдание она только сказала, что никогда бы не стала помогать Бахтиару, если бы не была уверена в том, что с ганшей ничего не случится.

Ганша Ярина, покинувшая ложницу мужа, бросила на боярина недовольный взгляд и приказала Халиме вернуться к исполнению своих обязанностей. Воислав нисколько не сомневался, что она не выпустит теперь служанку из своей ложницы, дабы лишить гостя в эту ночь плотских радостей. Ярина, как успел заметить князь, была очень строгой хозяйкой, бдительно следившей за поведением челядинок и решительно пресекавшей все их любовные шашни с заезжим новгородцем. Все это не могло не навести Воислава на мысль, что Ярина к нему неравнодушна. Он попробовал намекнуть ей на свои чувства, но встретил решительный и излишне горячий отпор. Зеленые глаза Ярины засверкали праведным гневом, а щеки окрасились ярким румянцем. Выглядела она в этот момент столь соблазнительно, что Воислав не удержался и поцеловал ее в губы. Нельзя сказать, что ганша вырывалась из его рук, скорее она прильнула к охальнику всем телом и даже отозвалась на его горячий поцелуй. Впрочем, это не помешало ей короткое время спустя, едва переведя сбившееся дыхание, обвинить гостя в оскорблении чужого домашнего очага. Однако, учитывая заслуги Воислава, она не стала говорить мужу о недостойном поведении гостя, хотя предупредила последнего, что обязательно сделает это, если он будет в дальнейшем оказывать ей даже незначительные знаки внимания. Тем не менее Воислав еще дважды заключал в объятия зеленоглазую красавицу и дважды выслушивал из ее уст горячую отповедь. В последний раз им помешал только подол длинного платья Ярины да не вовремя появившийся челядин, которому нечаянный случай принес удачу аж в целый денарий. Ярина шипела, как разъяренная кошка, но из уважения к мужу, как она выразилась, не стала раздувать скандал. Дабы ускорить дело, Воислав решил прибегнуть к услугам Халимы. И надо отдать должное служанке, она не подвела щедрого нанимателя. Не успела еще ночь вступить в свои права, как все обитатели дворца гана Красимира погрузились в глубокий сон. Храп стоял такой, что у Воислава, кравшегося по коридору, закладывало уши. Дверь в ложницу ганши Ярины была предупредительно открыта Халимой, встретившей нетерпеливого любовника со светильником в руке. Она же указала Воиславу самый короткий путь к ложу.

Ярина притворялась спящей. Хотя она уже наверняка слышала дыхание мужчины у самого уха и чувствовала, как его руки шарят по ее телу, избавляя от остатков одежды. И только перед самым соитием она приоткрыла пухлые губы, чтобы произнести откровенно лживые слова:

– Это ты, Красимир?

– Нет, это я, Воислав.

Ярина вскрикнула, но не слишком громко, дабы не разбудить ненароком челядь. Этот ее слабый протест Воислав расценил как поощрение и не стал больше сдерживать свой пыл. Капризная ганша в долгу не осталась и сделала все от нее зависящее, чтобы накрыть насильника волной страсти, не нанесшей Воиславу большого ущерба, но подарившей ему наслаждение.

– Ты меня обманул, – простонала Ярина. – Какой ужас.

– Это не обман, это затмение разума, – не остался в долгу Воислав. – Боги стоят у нашего ложа и поощряют нас на безумства. Уж коли сама Макошь, будучи женой Велеса, отдавалась Световиду, то что же спрашивать с простых смертных.

– А она ему отдавалась? – не поверила Ярина.

– Слово ротария.

– Путь богов не может быть плохим путем, – вздохнула Ярина.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Воислав.

Безумствам они предавались до самого утра, утомив вздохами и охами несчастную Халиму, которая, выпроваживая Воислава из ложницы ранним утром, намекнула ему, что два денария – это слишком малая цена за испытанные ею в эту ночь муки. Ибо громкие воркования голубков едва не довели ее до белого каленья.

– А более никто этого воркования не слышал? – спросил Воислав.

– В этом можешь быть уверен, боярин, – оскалила острые зубки Халима. – Хорошо, если к обеду проснутся.

– Тогда держи еще монету, красавица. Считай это задатком в счет новых услуг.

Ган Красимир в последнюю седмицу чувствовал себя разбитым. Дошло до того, что он заснул на приеме у кагана и непременно бы упал, если бы не любезный ган Мамай, придержавший старого друга.

– Может, порчу кто на тебя наслал? – предположил Мамай. – Сходил бы к волхву да испросил у него совета. Или лекаря пригласи, говорят, уважаемый рабби Иосиф большой дока в этом деле.

Увы, рабби Иосиф никакой хворости у гана Красимира не обнаружил. Лишь настоятельно порекомендовал пить меньше вина в вечернее время. Ган Красимир на ученого лекаря обиделся и тайком от кагановых ближников сходил-таки к волхву Велеса Мстимиру. Велесов ведун оказался куда более сведущ в болезнях как плоти, так и духа, чем ученый рабби, и быстро установил, что причиной недуга Красимира является неудачное расположение звезд и шалости навий, чьей-то злой волей проникших во дворец гана.

– А почему ганша моя Ярина свежа и бодра, как только что распустившийся цветок? – засомневался Красимир.

– Так ведь навьи чары на женок мало действуют, – удивился чужой непонятливости старый ведун, весь до самых бровей заросший белыми власами. – А иные вступают с теми навьями в связь, дабы побудить мужей к блуду во славу Дракона. А потом рожают от них оборотней.

– Волкодлаков, что ли? – ахнул Красимир.

– Волкодлаки больше рождаются от Перунова семени, ему они и служат. А навьи несут в себе силу Дракона, и сыновья, рожденные с их помощью, способны и волком рыскать, и вороном летать, и любой другой божьей тварью обернуться. Большая сила в таких отроках таится, и для любого рода в том большая удача. Следить только за теми отроками надо и вовремя все обряды совершать, иначе навь возьмет в них верх над правью, что обернется для окружающих большой бедой. С твоей ганшей ничего в последнее время не случалось?

– Так как же не случалось, коли опоили ее сон-травой и похитили злые люди.

– А ты уверен, что это были люди?

– Не видел я их, – развел руками Красимир. – А ган Карочей и боярин Воислав говорят, что Ярина оказалась в руках обычных разбойников.

– А кто он таков, этот боярин Воислав?

– Да кто ж его знает. Из новгородцев вроде бы.

– Так ведь любой себя может назвать новгородцем и боярином, что людь, что нелюдь.