Текст книги "На Муромской дороге"

– А кто не познаша? – ахнул Коля. – Секир э… башка, – вздохнул Эдик. – Поелику величие Руси ныне Питером прирастать будет.

– А Устроевско-Симаковский стан? – Затоплен будет компроматом аки во времена Ноевы, – пояснил Аристов. – Так что ваше «в красной рубашоночке, хорошенький такой» ныне не актуально. А Змея Горыныча поражать будет вовсе не Георгий Победоносец, а как раз наоборот – Владимир Красно Солнышко.

– Значит, Вова Питерский, – задумчиво произнёс Портсигаров.

– Вельми э… – сказал Эдик. – Зело ме…ситуэйшн, мужики. Не могу попасть пальцем в небо. Скоррелируйте Кремль и милости прошу к нашему шалашу. – Сказанул, – возмутился Коля. – Да чем же твоему Красну Солнышку кикиморы не по нраву? Небось русский дух ему очи не выест.

– Может Стингера арапом Петра Великого нарядить, – задумчиво проговорил Портсигаров. – А кикимор и русалок переписать в наяд и нимф. Дать, так сказать, питерский колорит.

– Это ближе к теме, – кивнул головой Аристов. – Но есть сомнения, что ситуэйшн не вельми ясна, а фантом может оказаться не питерским, а юпитерским, как о том пишут наши фрэнды из «Комсомольского агитатора».

– Нашел, кому верить, – возмутился Коля. – Когда это «комсомольцы» правду писали, китайский шуз им в глотку.

– Дыма без огня не бывает, – развел руками Аристов. – Прямо не знаешь к чему призывать, то ли боярам бороды брить, то ли всем сублимировать в гиперпространство.

– Нам только НЛО не хватало, – ругнулся Портсигаров. – А что говорят флюиды Сосновского? – Источают э… сомнение. Он в последнее время флюидирует неразборчиво, видимо впал в суггестию от сложностей многополярного мира.

– Дела, – задумчиво протянул Портсигаров. – Придётся, видимо, брать Кремль напуском и самим выяснять, кто там коррелирует ситуэйшн.

– Если узнаете, мужики, то про меня не забудьте, – попросил Аристов. – Зело жить охота

Шоумены покинули кабинет пребывающего в мучительных раздумьях телебосса в сильном раздражении. Порывистый Коля прямо-таки рвал и метал:

– Ему, видишь ли, зело жить охота, а тут хоть пропадай. Вот она свободная пресса. Вова Юпитерский! Юпитер-то здесь при чём?

– Это я виноват, – пояснил Балабанов. – Сказал Химкину, что Инструктор с Юпитера прибыл. Но я же просто пошутил.

– Ну, ты нашёл с кем шутить! – заржал Портсигаров, трогая «Мерседес» с места. – Вот так один пошутит со свободной прессой, а вся страна впадает в сублимацию с последующими вегетативными расстройствами.

– Может к Лебединскому наведаемся? – предложил Коля. – У меня есть телефон Васюковича.

– Вообще-то у Лебедянского любят всякую чертовщину, – задумчиво сказал Портсигаров. – Вот только рубашка красного цвета там не пройдёт.

– Переоденем в голубую, – предложил Коля. – Ноу голубой, – решительно запротестовал Гонолупенко. – Ну не знаю, – расстроился Коля. – Давай тогда в чёрную. – И будет он у нас анархистом смотреться, – возразил Портсигаров. – Ты бы ему ещё маузер в деревянной кобуре подвесил и лозунг по всему экрану дал: Анархия – мать порядка.

– Я бы подвесил, – обиделся Коля. – Да ныне анархия не в моде. Державность всем подавай.

– Может, звёзды пустить по пузу, – проговорил Портсигаров. – В духе времени. – Тебе же человек русским языком сказал, пошутил он с Химкиным про Юпитер, – возмущённо указал Коля на Балабанова. – Что написано пером, то не вырубить топором, – припомнил народную мудрость Портсигаров. – Может Инструктору удобнее называться Юпитерским, чем Питерским. Хлопот меньше с земляками.

– Амулет на мэне, – вдруг вклинился в разговор Гонолупенко.

Портсигаров Стингера не понял, но на всякий случай притормозил. А Балабанов вдруг увидел в окно, как по тротуару идёт человек с Джульбарсовой цепью в руках. Цепь-то, конечно, могла быть и не Джульбарсова, мало ли в столице собачьих цепей, но мэна он опознал. Именно у этого гражданина он в доме Примадонны выпрашивал цепь для Джульбарса. Сейчас любитель капусты был одет и обут и решительно печатал шаг по направлению к зданию, на которое, как вскоре выяснилось, положили глаз и Портсигаров с Колей.

– Медийная берлога, – пояснил Балабанову Портсигаров, когда за бывшим нудистом закрылась дверь. – Вот откуда к Примадонне этот ощипанный залетел.

– У Лебедянского служба безопасности почище, чем у генсека, – выдал страшную тайну Коля. – И кадры подобраны со вкусом. Что будем делать, повернём назад? – Смелого пуля боится, смелого штык не берёт, – пропел Портсигаров, – Вперёд, орлы!

На входе орлов, однако, тормознули. Колю с Портсигаровым опознали как духовно близких, со Стингером и переводчиком тоже проблем не было, а вот Джульбарс бдительной охране почему-то не поглянулся.

– Вы с ума сошли, – возмутился Портсигаров. – Это же подарок Васюковичу от заезжей звезды шоу-бизнеса мистера Стингера.

После этого заявления бдительная охрана принялась обнюхивать не только Джульбарса, но и Гонолупенко и даже скромного «переводчика». Портсигаров пригрозил пожаловаться на бесчинствующую службу безопасности самому Лебедянскому, а также в ООН и в прокуратуру по поводу ущемления собачьих и человечьих прав, но не произвёл на охрану должного впечатления. А Балабанов из всей этой суматохи сделал вывод, что медийные церберы были наслышаны и о заезжей звезде, и о его переводчике, и о шамане Каймановых островов мистере Джульбарсе, в его человечьем и собачьем обличьях.

Обнюхивание заняло довольно много времени. Охранники куда-то звонили, с кем-то советовались и, наконец, чуть ли не через полчаса дали добро. Оскорблённый гнусным приёмом Портсигаров ногой толкнул дверь и первым переступил порог кабинета известного всей стране ведущего программы «И-го-го»

– Картина называется «Не ждали», – поднялся навстречу гостям средних лет мужичина с бородкой и искрящимися профессиональным весельем глазами.

– Полюбите нас чёрненькими, – попросил с порога Портсигаров. – А беленькими мы и без вас всем милы.

– Вот так всегда, – вздохнул с ехидным доброжелательством Васюкович. – Как нужда припрёт, так все бегут к независимым.

– А кто тебе сказал, что нас нужда припёрла? – удивился Портсигаров, присаживаясь к столу без приглашения. – Наоборот, мы на гребне успеха, а потому, учитывая стеснённые финансовые обстоятельства вашего холдинга, мы с Колей решили вас поддержать и морально и материально.

– Даже и материально? – удивился Васюкович, с интересом разглядывающий Джульбарса, который с чувством собственного достоинства уселся на стул рядом с Портсигаровым.

Что уж там вообразила о себе эта чёрная псина, Балабанов не знал, но про себя отметил, что общение с шоуменами разлагающе действует на прежде дисциплинированного Джульбарса, и хамеет он прямо-таки на глазах. – Глава проекта «Вальпургиева ночь» мистер Джульбарс, – представил его широким жестом Портсигаров, – шаман Каймановых островов, один из самых богатых людей планеты. Ну, мистера Стингера ты, разумеется, знаешь, а это господин Балабанов, переводчик и подающий большие надежды танцовщик.

Балабанов хотел было опротестовать данную шоуменом характеристику, во всяком случае, заключительную её часть, но потом передумал по той простой причине, что танцевать его никто не заставлял, а ложь в виртуальном мире, похоже, является основным средством общения. Пышные титулы, навешанные на обыкновенного чёрного кобеля Портсигаровым не вызвали протестов со стороны Васюковича.

– Почему Аристов вам отказал? – На Эдика давят из Каменных палат, – вздохнул Портсигаров. – А вам самое время поддержать имидж неподкупно-независимых. Нам с Колей всё равно, кто победит Змея Горыныча, Владимир Красно Солнышко или Георгий Победоносец.

– А кто в роли Змея Горыныча? – Олигархи, кто ж ещё.

– А Стингер здесь при чём? – Стингер будет представлять цивилизованное человечество, которое рука об руку с одетыми в плисовые штаны и сапоги со скрипом представителями русского народа, побеждает злодеев. Тут тебе и русский дух и смычка с Западом. – А шаман?

– Шаман нам нужен для раскрутки, – пояснил Коля. – Пресс-конференции и всё такое. Журналюги взвоют от восторга, пипла обалдеет от ужаса. Шутка сказать: оборотень во главе проекта «Вальпургиева ночь».

– Для затравки дадим интервью с мистером Джульбарсом в твоей программе «И-го-го», – продолжал развивать тему Портсигаров. – Потом Киселидзе проанализирует ситуацию в своей передаче, ну и далее вперёд и с песней.

– Вопрос нужно провентилировать в руководящих сферах, – задумчиво протянул Васюкович. – А этот мистер Джульбарс, насколько я понимаю, не более чем фантом? – Вот тебе раз, – удивился Портсигаров. – По-твоему, бывают фантомы с миллионом долларов в кармане. Абсолютно реальная личность, вот тебе и Стингер подтвердит.

– Иес, – сказал Гонолупенко. – Голд энд баксы полный хаус. – Золота и долларов полные хоромы, – перевёл Балабанов. – Исключительно между нами, – понизил голос Портсигаров. – Этот мистер Джульбарс ищет выходы на влиятельных людей в нашей стране для вложения капиталов в российский бизнес и «Вальпургиева ночь» для него лишь проба пера. Почему бы вашему холдингу не заручиться финансовой поддержкой богатого иностранца, владеющего нефтяными скважинами в Панаме и алмазными копями в Южной Африке. – Уж больно экзотический путь к цели он выбрал, – покачал головой Васюкович. – А что взять с шамана, – пожал плечами Коля. – У каждой богатой тетешки свои матрешки.

– Иес, – сказал Гонолупенко. – Рашн дух. – Мистика, – перевёл Портсигаров. – Этот мистер Джульбарс великий мистификатор, маг и чародей. Ну и малость шизанутый на религиозной почве. Он, видишь ли, прочёл в древних манускриптах, что у нас тут на семи холмах шибко волшебный дух. И путём кабалистических манипуляций он вычислил, что Россию ждёт неслыханное будущее, то ли со знаком плюс, то ли со знаком минус. Но до этого нас должен посетить Инструктор с Юпитера, и уж он-то укажет нам правильный путь. – Кажется, я что-то слышал об этом Инструкторе.

– Ну, ты даёшь, – возмутился Коля. – Да вся столица буквально кипит. «Комсомольский агитатор» от корки до корки переполнен материалами об Инструкторе. А ты знаёшь Журавлёва, даром он двух строчек не напечатает.

– Так все материалы о генералитете, спецслужбах и прочем оплачены вашим мистером Джульбарсом?

– Ты знаешь, как я тебя уважаю, Васюкович, за ум и проницательность, – подлизался к значительному лицу Портсигаров. – Другому бы не сказал, а тебе как на духу: очень может быть. Во всяком случае, я твёрдо знаю, что мистер Джульбарс нацелился в Каменные палаты к Самому и не прочь полакомиться борщом, сваренным Кухаркой. И если такой человек споется с Сосновским, Налимовым и прочими членами Семьи, то Лебедянскому останется только тушить свет и сливать воду. – И ты решил этому союзу воспрепятствовать? – недоверчиво прищурился на Портсигарова Васюкович.

– Я человек принципиальный, – поднял палец к небу шоумен. – И принцип мой таков: кто больше заплатит, на того и работаю. Моя совесть чиста. Я в политике не участвую, задних мыслей у меня нет. Грызитесь между собой за большой кусок, а Портсигаров готов удовольствоваться малым. Хотите участвовать в проекте – милости просим. Не хотите – бывайте здоровы. А натравливать на бедных артистов службу безопасности, это моветон, мой друг. Это пахнет скорбными временами и может уронить ваш медийный имидж в глазах цивилизованного Запада. – Никто за вами не следит, – возразил Васюкович, и в глазах его промелькнуло недовольство.

– У лжи короткие ноги, – хмыкнул Портсигаров. – Я точно знаю, что украденная у Стингера цепь находится в вашем логове. Ты пойми, Васюкович, мистер Джульбарс человек с норовом и сотрудничать с нечистоплотными делягами, ворующими чужое имущество, он не будет. За державу обидно, ей богу.

– Ладно, – нехотя сказал хозяин. – Я попытаюсь выяснить, в чём тут дело.

Пока Васюкович ходил выяснять судьбу пропавшего амулета, Коля с Портсигаровым на все лады перемывали косточки коллег па шоу-бизнесу. Ну, ты смотри, что делается: вцепились в разнесчастную цепь, как в родную. Совсем наша творческая элита совесть потеряла.

– Может Стингер нам не соврал, – задумчиво почесал затылок Коля. – И цепочка действительно из юпитерианского золота.

– Не надо путать каймановские мифы с суровой российской реальностью, – запротестовал Портсигаров.

– Ты ведь сам только что убеждал Васюковича, что все статьи в «Комсомольском агитаторе» оплачивает каймановский шаман, – удивился чужой непоследовательности Балабанов.

– Ну, старик, – возмутился Портсигаров, – нельзя хватать за язык творческую личность, впавшую в экстаз. Наплести можно что угодно. Ты ещё скажи, что Джульбарс, это оборотень.

– Если цепь юпитерианская, то почему кобель не может быть оборотнем? – Ты мне мозги не пудри, переводчик, – рассердился Портсигаров. – И не путай мир виртуальный с миром реальным.

– А я и не путаю, – возразил Балабанов. – Это кто-то другой путает.

– Может, бес нас водит, – струхнул проникающийся каймановскими суевериями Коля.

Портсигаров с сомнением посмотрел на Джульбарса. Кобель взгляд шоумена выдержал и даже оскалился всей собачьей пастью. Оскал хоть и бил дружелюбным, но подозрений не развеял.

– Откуда взялась эта собака? – спросил Портсигаров. – Стингер привёл, – пожал плечами Балабанов.

Портсигаров с Колей уставились на Гонолупенко. Стингер смотрел на шоуменов подозрительно чистыми и честными глазами.

– Ху из Джульбарс? – спросил Коля заезжую знаменитость. – Джульбарс из оборотень, – не остался в долгу Гонолупенко. – Откуда он пришёл? Откуда он гоу к нам? Со стрит?

– Ноу стрит, – запротестовал Стингер. – Каймановы острова иес. – Что же он пришёл с островов по воде аки по суху? – поразился Коля. – Гоу волею шамана, – подтвердил Гонолупенко. – За амулетом. – Суеверия, – не поверил Каля.

– Может и суеверия, – согласился Балабанов. – Что ты хочешь взять со Стингера, у него три класса образования. Вырос в глухой деревушке, вдали от просвещённых умов. – Ладно, – оборвал спор Портсигаров. – Со стрит эта псина или с Каймановых островов, лишь бы с ролью он справился.

– Нет уж, позволь, – завибрировал Коля. – Я человек творческий, а потому жутко нервный, я должен точно знать-оборотень передо мной или собака?

– Вот полюбуйтесь на него, – возмутился Портсигаров. – А ведь среди просвещённых умов произрастал и не в глухой каймановской деревушке.

– Бережёного Бог бережёт, – сказал в своё оправдание Коля.

Возвращение Васюковича прервало дискуссию на самом интересном месте. Медийщик держал в руках искомую цепочку, при виде которой радостно взвыли Коля и Джульбарс. Причём Коля своего воя тут же убоялся, а Джульбарс выл, как ни в чём не бывало.

Портсигаров протянул уже руку за амулетом, но расторопный Васюкович тут же спрятал его за спину:

– Только после того, как Стингер и Джульбарс дадут мне зксклюзив. – Это нам раз плюнуть, – легко согласился Портсигаров. – Веди нас, провожатый в гнездо лжи и порока.

Пока шли по медийным коридорам Коля весь испереживался. И всю дорогу каркал в сторону Портсигарова обиженным вороном. – Втравит нас Васюкович в политику, помяни моё слово. – Да брось ты, – отмахнулся Портсигаров. – Самое обычное шоу: «Заезжая знаменитость и её собака».

Балабанов тоже заволновался: – А как я с собачьего языка переводить буду, я же на нём не бельмеса? – Вот кадры, – возмутился Портсигаров. – Не волнуйся, Васюкович сам переведёт.

Как вскоре выяснилось, волновался Балабанов действительно совершенно напрасно. В святая святых его даже не пустили, оставили млеть и переживать у порога. К чести медийщиков, дымом гостей они не травили, похабного вида вампирш на них не напускали. Всё было чинно и строго. Сам Васюкович сидел за столиком, напротив него посадили Стингера, обсыпанного пудрой, справа от звезды разместили мистера Джульбарса. Гонолупенко был на слова скуп и кроме «иес» и «никс фирштейн» ничего важного не сказал. Зато Джульбарс гавкал и выл беспрерывно.

– Как бы не ляпнул чего-нибудь лишнего, – переживал Коля. – Васюковичу пальца в рот не клади.

– Джульбарсу я бы палец в рот тоже не положил, – утешил его Балабанов. – Все-таки дог-оборотень.

– Какой там дог, – возмутился Коля. – Только камеру на него навели, так и завилял хвостом, как последняя дворняжка.

Хвостом Джульбарс не вилял, держался с достоинством, но разговорчивость его подводила. Гавкать он мог бы и поменьше.

– Как хотите, но не нравится мне эта затея, – возмущался Коля. – Джульбарсу с Васюковичем не совладать.

– Подумаешь Васюкович, – обиделся за оборотня Балабанов. – Васюкович у нас маг и чародей, – пояснил неучу Коля. – Личность в своём роде исключительная. Он людей сначала в кукол превращает, а потом заставляет плясать под свою дудку. Это, провинциал, магия высшего разряда. Твоему каймановскому шаману такое и не снилось.

– Поживём и увидим, чей козырь в сатанинской игре старше, – не сдавался Балабанов

Коля Балабановским словам возмутился не на шутку. По его словам выходило, что провинциал все время путает мир мистический с миром виртуальным. Ибо сатанизмом в виртуальном мире и не пахнет, а пахнет исключительно пиаром. А пересечение двух миров, мистического и виртуального, может породить такую жуткую реальность, что многим мало не покажется.

Балабанов Колиных рассуждений не понял. Для него весь этот виртуальный мир был бредом сивой кобылы. А ложь так и останется ложью, хоть пиаром её назови, хоть сатанизмом.

Портсигаров спор бывалого шоумена с наивным провинциалом слушал без интереса и вздохнул с видимым облегчением, когда интервьюирование гостей с Каймановых островов, наконец, закончилось.

Васюкович слово сдержал и цепь Портсигарову вернул, после чего затерялся в медийных коридорах. Однако при внимательном рассмотрении предмета культа Стингер обнаружил, что медийные сукины сыны амулет подменили. К сожалению, подмена была обнаружена уже по выходе из центра, и попытки найти правду тут же натолкнулись на сопротивление охраны. Портсигаров ругался последними словами, грозил пожаловаться в ООН и Еврейский национальный конгресс. Коля обиженно плевался и клялся страшно отомстить. Джульбарс лаял и бесновался от обиды, но медийная охрана стояла непоколебимо и, пользуясь, численным превосходством, даже спустила со ступенек крыльца расходившегося Портсигарова. Джульбарс успел цапнуть за ляжку одного медийца, после чего дверь в центр была закрыта наглухо, и собравшаяся невдалеке толпа праздных зрителей разочарованно вздохнула.

– Порчу наведём, – орал в исступлении обиженный Портсигаров. – Разорим и по ветру пустим. Прокуратуру на вас натравим.

Джульбарс вёл себя ещё хуже шоумена, забыв о воинской дисциплине, бесновался так, что слюна капала с клыков. Все попытки встревоженного Балабанова оттащить собаку от медийного центра, закончились ничем.

Наконец, усевшись в двадцати шагах от закрытых дверей, Джульбарс завёл такую чудовищную музыку, что у окружающих волосы встали дыбом.

– К покойнику, – сразу же определил знаток из толпы.

Собачий концерт неожиданно сменился воем милицейской сирены. Удивил и насторожил этот вой всех, но только не Джульбарса. Последний был, похоже, единственным существом, которое от души порадовалось появлению трёх десятков амбалов в камуфляже и масках, в два счёта захвативших медийную цитадель и разбросавших по стенам с поднятыми руками зловредную охрану.

Столь неожиданно и быстро сбывшееся пророчество поставило в тупик даже самого Портсигарова. Толпа же и вовсе оцепенела в изумлении, глядя, как распоясавшиеся камуфляжи пушили доселе казавшуюся неприступной крепость виднейшего олигарха.

– А говоришь – не оборотень! – со страхом и восторгом глянул на Джульбарса ещё не пришедший в себя от пережитого Коля.

Потрясённая толпа подхватила Колин вопль, и слово «оборотень» зашелестело по настороженным рядам. Балабанову пришло на ум, что самая пора сматываться отсюда, дабы не попасть под горячую руку правоохранителям, которые, всё увеличиваясь и увеличиваясь в числе, начинали уже строго покрикивать на ошалевших зевак.

От медийного центра удалялись с торжеством в душе и под восхищённый шёпот толпы. Однако кроме торжества в душе присутствовало также смущение и даже страх. Балабанова так и подмывало спросить Гонолупенко, где он всё-таки взял чёрную собаку, но он сдерживал себя, памятуя о конспирации. Зато Коле конспирация не мешала, и шоумен во всю анализировал потрясшее всех событие, путая мистицизм с виртуализмом.

– Может, случайно совпало, – охладил его пыл Портсигаров. – Ничего себе «случайно», – аж взвизгнул от возмущения Коля. – На наших глазах правоохранители режут священную корову, а ты говоришь «совпало». Это мы могли случайно набить морду Васюковичу за обман. А когда трясут Лебедянского, тут либо революция, либо шаманово наваждение.

– Может, это рука Инструктора? – осторожно предположил Балабанов. – Не верю, что питерский осмелился поднять руку на Лебедянского, – отмахнулся Коля. – Разве что этот Инструктор действительно юпитерский и не в курсе, на кого наехал. В любом случае Инструктор связан с шаманом и присланным им чёрным псом. Это как же он выл, это же не собачий вой был, а что-то из ряда вон выходящее!

Портсигаров пребывал в задумчивости и не спешил опровергать Колин бред. Гонолупенко тоже выглядел взволнованным и косил глазом на сидящего рядом Джульбарса. Сам же чёрный кобель был спокоен до безмятежности, словно это не он всего каких-то десять минут назад потряс основы российской государственности.

– Звони Коля Васюковичу, – распорядился Портсигаров. – И скажи ему, что через сутки мы ждём его с настоящим амулетом. А буде он вздумает шутки с нами шутить, то нынешняя неприятность скоро покажется медийщикам мелким недоразумением. Много не рассусоливай, держись солидно, оправданий не слушай.

Коля выполнил Портсигаровскую инструкцию буква в букву. Выпалил, что было велено, и мгновенно отключился.

– Переживает, – торжествующе заржал он. – Звони Журавлёву и скажи этому монархическому комсомольцу, что если он ещё хотя бы раз обмолвится о заговоре генералов, то сидеть ему на нарах рядом с Лебедянским. И пусть срочно пришлёт к нам Химкина. Железо надо ковать, пока оно горячо.

Коля уже вошёл в роль если не диктатора, то его пресс-секретаря. В голосе шоумена звенел металл, а слова звучали отрывисто, как лай Джульбарса. Балабанов прикидывал в уме: к выгоде Инструктора поднявшаяся суматоха, или она будет ему во вред? Пораскинув мозгами, он пришёл к выводу, что вреда не будет, если правоохранители прижмут расшалившихся виртуальщиков и пиарщиков. А уж с помощью мистики прижмут или просто дубинками, это не столь важно.

– Химкин будет ждать нас в кафе, – сказал Коля, откладывая в сторону мобильник. – Заодно и перекусим.

Химкин был уже на месте и стоя приветствовал высоких гостей. На Гонолупенко он смотрел подобострастно, а на Джульбарса с тихим ужасом. – Вери гуд, – сказал сержант, оглядывая стол. – Неплохо, неплохо, – в свою очередь похвалил журналиста Портсигаров. – Докладывайте, агент, о проделанной работе.

К трапезе приступили незамедлительно, предоставив Химкину возможность развлекать почтенное общество разговором. Химкин, кося глазами на сидящего в двух шагах от него на стуле Джульбарса, начал доклад.

– Примадонна нажаловалась на вас Кухарке, а та сказала – в порошок сотру лиходеев.

– Дамские штучки, – пренебрежительно махнул рукой Портсигаров. – Фаринелли интригует против вас во всех инстанциях и добился встречи с Сосновским. Встреча назначена на сегодняшний вечер.

– Что слышно о нас в ваших палестинах? – После сегодняшнего наезда на медийщиков Журавлёв впал в сомнение. Вслух говорит, что я им ни на грош не верю, а по глазам видно, что вибрирует.

– Это ещё цветочки, – захохотал Коля. – А ведь говорили мы ему – с огнём играешь. Не внял.

– А я что, – завилял Химкин. – Моё дело маленькое. Аристарха я предупреждал, что за вами влиятельные Юпитерианские силы, так он меня на смех поднял и посоветовал обратиться к психиатру. Про Инструктора он сказал, что это происки Сосновского. И что запустил он его на российскую орбиту, с целью запудрить мозги электорату.

– Откуда у Журавлёва такие сведения? – прищурился Портсигаров. – Хромой его просветил. Но это ещё до наезда на медийщиков было. А ceйчac у нас не знают, что и думать. Конечно, Сосновский и Лебёдянский всегда жили как кошка с собакой, но тут ведь даже не в Лебедянском дело, тут на Олигарха наезд. Вся нынешняя система под сомнение поставлена.

Химкин вновь с испугом покосился на Джульбарса, который как ни в чём не бывало жрал свою икру, ни мало не заботясь о том, какое впечатление его поведение производит на посетителей. А посетителей в кафе набралось с избытком. Но, по наблюдениям Балабанова, это были довольно странные люди. Пёс, сидевший за столом, в компании подозрительных личностей, и по нынешним разухабистым временам должен был вызвать удивление и протесты. И даже требования излишне брезгливых и нервных субъектов выбросить псину за порог. Но как раз протестов на Джульбарсово поведение никто не заявлял. Все делали вид, что ничего странного не происходит, хотя и посматривали украдкой на мохнатого посетителя солидного во всех отношениях кафе. Балабанову пришло на ум, что большинство этих людей явились сюда утолять не столько аппетит, сколько профессиональное любопытство. И если судить по тому, с какой настороженностью и недоверием они следили в том числе и друг за другом, то не оставалось сомнений в том, что шоуменов пасут сразу несколько секретных служб.

Видимо повышенное внимание со стороны хорошо обученных молодых людей насторожило и Портсигарова, во всяком случае, он распорядился об окончании затянувшейся трапезы. Никто ему возражать не стал, и даже Джульбарс покинул гостёприимное заведение без споров.

– К Фаринелли, – коротко пояснил Портсигаров, садясь за руль.

Химкин безропотно устроился рядом с Гонолупенко. Балабанов считал присутствие журналиста не обязательным, но у Портсигарова, похоже, были на «комсомольца» свои виды, о которых он не спешил распространяться.

К кастрату нагрянули внезапно, застав того врасплох. Не ожидавший подобной наглости от находящихся в монаршей немилости людей Фаринелли выбрал неверный тон. Охрану свою он на гостей натравливать не спешил, но дал понять, что разговаривает с ними исключительно из природного гуманизма, не позволяющего ему гнать от порога людей, находящихся в шаге и от тюрьмы, и от сумы.

– Вами уже заинтересовалась прокуратура, – ласково заявил он гостям. – Не усугубляйте своей вины, верните машину, и я лично готов хлопотать перед властями о сокращении причитающихся вам сроков. – Были за нас и покруче тебя хлопотальщики, да ныне они пребывают в глубоком смущении, – усмехнулся Портсигаров. – Короче, Витя, отвезёшь нас сейчас к Сосновскому и там на месте решим, какому наказанию тебя подвергнуть за негостеприимны приём звезды забугорного шоу-бизнеса и деятелей отечественной культуры. – Ха-ха-ха, – театрально произнёс Фаринелли. – Меня, Портсигаров, на пушку не возьмешь.

– Ты многого не понимаешь, Витя, – отечески пожурил его Коля. – А политика, брат, дело тонкое, требующее больших умственных усилий, к коим ты с детства приучен не был, а в твои годы овладеть искусством анализа уже практически невозможно. Между тем ты оказался втянут в сложнейшую интригу с участием сил российских, зарубежных, земных, внеземных и потусторонних. Давеча я предупреждал, что тебе грозит лягушачья стезя, а ты отнёсся к моим словам легкомысленно, в расчёте на заступничество сановных покровителей. Зря ты, Витя, на них надеешься. Ибо грядет для них Страшный Суд.

– Я передам твои слова Сосновскому, – усмехнулся Фаринелли. – Вот уж он посмеётся над твоими угрозами.

– Легкомысленный ты человек, Витя, – покачал головой Портсигаров, – нет у тебя способностей к философскому осмыслению действительности. Что, между прочим, отрицательно сказывается на твоём творчестве. Химкин, объясни человеку всю пагубность его поведения.

Химкин упрашивать себя не заставил и начал с того, что времена нынче сложные, очень непростые времена. Фаринелли слушал журналиста поначалу со снисходительной улыбкой на накрашенных губах, но по мере того, как Химкин излагал суть происходящих в стране перемен, улыбка на губах кастрата бледнела, а потом и вовсе слиняла в неизвестном направлении. А польщённый всеобщим вниманием Химкин впал в экстаз и проповедовал уже Страшный Суд, Армагеддон и Апокалипсис. Слабо разбирающийся в Священном писании Балабанов сомлел от пророчеств оратора, а под конец и вовсе утерял нить его довольно сумбурных рассуждений.

По Химкину выходило, что Инструктор по меньшей мерё архангел Гавриил, прибывший трубить конец света. А скромнейший милицейский кобель Джульбарс в Химкинских откровениях предстал дьяволом во плоти, в чьи обязанности входит выявление падших и неспособных к исправлению душ, с последующей отправкой их в места не столь отдалённые. В том смысле, что находятся эти места аккурат под канализацией.

Апокалипсические видения Химкина произвели впечатление не только на Балабанова, но и на кастрата Фаринелли и даже на нервного Колю, который в конце мрачных пророчеств троекратно перекрестился. И только Портсигаров с Гонолупенко сохраняли полную невозмутимость.

– Ну это ещё доказать надо, – попробовал протестовать Фаринелли. – Химкин для меня не авторитет.

– Позвони Васюковичу, уж он-то для таких как ты оракул, и узнай, что он думает по поводу чёрной собачки, посетившей медийцев сегодня утром. Кстати, выясни, чем для них закончился сегодняшний налёт архангелов. – Какая чёрная собачка? – растерялся Фаринелли. – Какие архангелы?

– Собачка перед тобой, – кивнул головой Портсигаров на Джульбарса. – А архангелы самые обычные, в камуфляже и чёрных масках.

– Ну и что, – неуверенно огрызнулся Фаринелли. – Мало ли что в жизни бывает. – Не хочешь звонить Васюковичу, выгляни в окно. Там ты увидишь молодых тренированных людей. Как ты думаешь, по чью душу они здесь собрались?

Сбитый с толку и не на шутку взволнованный кастрат не поленился сходить к окну, выглянул из-за портьеры наружу и вернулся к креслу изрядно бледный. – Это что же, за мной?

– Ты ведь спасать тебя приехали, Витя, – со вздохом сказал Портсигаров. – Сволочь ты, конечно, изрядная, но всё-таки хороший знакомый.

– Да что им от меня надо? – ударил на слезу Фаринелли. – А кто их знает, – развёл руками Коля. – Это же нелюди. Скажут им, порвать на куски Фаринелли – порвут. Скажут, пристрелить – пристрелят. Скажут, заковать в кандалы – закуют.

– У нас же демократия, – взвизгнул кастрат. – Нельзя же безвинного человека арестовывать и сажать без суда и следствия.