Текст книги "Rusкая чурка"

– Не трожь ее, сука, убью! – стал приходить в себя бывший десантник, словно пытаясь пролезть, достать обидчика сквозь расстояние и динамик такой маленькой хрупкой трубки.

– Ну, ты крутой, смотрю, наверное, боксом занимался… Ладно, никто твое богатство не трогает, – снисходительно проговорил главарь. – Пока не трогает. Думай, где найти деньги. Можешь, кстати, обратиться в милицию или в пожарную охрану, и тогда трусики твои. Но только трусики… Послезавтра днем я тебе позвоню. Успехов в поисках. – Довольный проведенными переговорами, вымогатель нажал на красную кнопку телефона. Потом открыл заднюю крышку и, вытащив, сломал пополам симку.

* * *

Леша уже третий час обзванивал всех своих друзей, знакомых, бывших сослуживцев. Один болеет, и нужна операция, другой дочь замуж выдает, у третьего пожар был недавно, у четвертого – понос, партсобрание и так далее… Даже Папе, бывшему мэру Фимкова, пытался достучаться, бесполезно. Глухо, как в сгоревшем танке. Наконец, через одного знакомого сенатора, у которого он одно время работал внештатным помощником, он вышел на Илью Абрамовича Хейфица, президента банка «Альфа-финанс-кредит». Тот любезно выслушал Алексея, поинтересовался, на что ему нужны такие деньги. Алексей уклончиво ответил, что для развития дела и даже предложил Хейфицу поучаствовать в его ларьковом бизнесе. Хейфиц, засмеявшись и сославшись на большую занятость, отказался, но тут же заметил:

– Уважаемый Алексей Владимирович, вы же умный, грамотный человек. Ну, кто же сейчас будет вкладывать деньги в ларьки в Фимкове, тем более, что у вас там взрывают и бунтуют. Да и мелковато это. Проценты долго ждать. Сенатор, который за вас просил, сказал, что у вас есть коттедж с участком. Дом, он сказал, у вас из красного кирпича, около трехсот метров. А участок сколько соток?

– Тридцать. Есть еще отдельно стоящая русская баня… – Ни один мускул не дрогнул на Лешиных щеках.

– Вот под него, учитывая просьбу уважаемого человека, я, пожалуй, мог бы дать вам деньги. Под него я вам дам миллион долларов. Давайте приезжайте, заключим сделку. Я вам дам деньги под двенадцать с половиной процентов годовых. Это даром, голубчик. Даром! Прямо завтра все и оформим. И завтра же получите деньги. – Банкир аппетитно хлюпал, видимо, отхлебывал кофе или чай с «какавой»…

– Я согласен, – ответил Алексей и задумался.

…На самом ли деле ему так дорога эта странная девушка, которую он и видит-то далеко не каждый день и которая с ним даже не откровенничает, живет часто своей, не знакомой и не близкой ему жизнью. Летает куда-то с концертами…

«И вообще, очень странно, – лихорадочно думал Паримбетов, – почему ее в заложницы взяли? Она небогата… Мужа-банкира нет. Мать бедная. И живет далеко. Ну, у кого это узнать? У похитителей, видимо… Или сама выйдет, расскажет…»

Так, значит, все-таки она так сильно дорога ему, что он готов отдать все, что у него есть, чтобы освободить эту гордую, привязавшую его к себе девушку?

«Да, – ответил сам себе, Леша. – Так дорога!

Ради кого и ради чего я живу? Кроме России, разумеется, которая меняет окраски, формы правления, вождей, перемалывает целые народы, но остается все-таки собой. А у человеческой жизни срок неизмеримо меньший…»

«И я хочу семью, хочу детей… – думал или сам себя убеждал Алексей. – Хочу любимую женщину, жену, которая бы меня ждала по вечерам. Обнимала, когда я возвращаюсь с работы. Кормила бы супом. Простым горячим супом. Можно даже без мяса… Рассказывала бы о том, что сама сделала за день. Смеялась своим очаровательным, звонким смехом. Как у Алины… Я бы проверял тетрадки у дочки или у сына… или у обоих. А лучше у троих… В общем, я очень хочу семью. И что я так глупо вел себя с ней все это время? Конечно, боялся за нее со всеми этими покушениями… А еще больше боялся перегнуть палку. Она все говорила, что она женщина вольная, свободная. Может, для того и говорила, чтобы подбить меня к более активным действиям. Не знаю. Знаю, что надо сделать все возможное, чтобы вытащить ее. А сейчас надо найти все документы на дом. И приготовиться к встрече».

* * *

В пятнадцать тридцать две раздался телефонный звонок на Лешин мобильный. Звонили с незнакомого номера.

– Доброго времени суток… – мужским голосом сказала трубка.

– Ну? – невразумительно отреагировал Паримбетов.

– Что «ну»? Палки гну! Ты деньги нашел? – Трубка быстро стала идентифицироваться.

– Договорился. Под залог дома дают, но на это некоторое время уйдет… Как вы планируете осуществить обмен? – перешел сразу к делу Леша.

– Ты привезешь деньги, а мы отпустим твою подружку целой и невредимой, – ласково заверил рэкетир.

– А если не отпустите? А если ее вообще уже нет в живых? – поперхнувшись, глухо и неуверенно выговорил Алексей, но тут же твердым голосом продолжил: – У меня два условия, иначе я ничего делать не буду. Первое, я должен перед передачей денег поговорить с ней, убедиться, что с ней все нормально. Второе, придумывайте, что хотите, как хотите и где хотите, но класть деньги в урну на каком-нибудь вокзале или отдавать их незнакомому бомжу я не буду. Я много фильмов видел на эту тему. Родственников на деньги разводят, а потом заложников убивают… Мне надо, чтобы она живой вернулась. И еще, эти деньги у меня единственные и рисковать ими, а значит, ее жизнью, я не могу…

– И чего же ты хочешь, смельчак? – ухмыльнулся злодей.

– Обмен. Я привожу деньги, вы привозите ее. Пусть это будет какое-нибудь людное место в Москве. Любое. Я вам не опасен. – Алексей сделал паузу, набрал в легкие воздух. – С ментами, сами понимаете, я не очень дружу. Думаю, вы уже пробили меня по базам и по Интернету.

– А ты не боишься, – гангстер занервничал, – что при таком раскладе мы замочим вас обоих…

– Нет, не боюсь. Как говорил один мой дружок еще в далекой юности, Боря Голод: «Вые…ть можно и меня, вопрос зачем?!» Так вот, зачем это вам? Мы же не будем дергаться, а значит, в этом нет смысла. Абсолютно. Зачем вам мокруха? Вы получаете деньги и благополучно уходите. И никто ничего не знает. А с трупами возни много. Привлекут внимание. Да и искать начнут, если я пропаду хоть на день. И соратники и враги. Я ведь хоть и оппозиционер, но помощник сенатора и главный редактор газеты. Хоть и не большой, но резонансной, – брал головореза на понт Леша.

– То есть мы с тебя мало бабок запросили? – проявил легкое чувство юмора бандюган.

– Может, и мало, но это все, что я гипотетически смог бы достать. Денег-то у меня еще на руках нет. Быть известным и богатым – это не одно и то же.

– Хорошо, жди звонка…

«Смешно, – подумал Леша, – я похитителям условия безнаказанно выдвигаю, болтали долго. А если б я ментам заявил или фээсбэшникам… Они бы могли их вычислить по звонку… Как в западных фильмах… Да, ладно, не надо меня лечить, здесь вам не тут. Не в Вашингтоне живем, однако, и не в СССР. Ни хрена бы они ради меня и вычислять-то не стали, поэтому и эти ни хрена не боятся. Странно, что еще в гости на обсуждение условий не приехали».

* * *

Через три дня после похищения Игоря увезли с «базы». Видимо, хорошо работали все службы у нефтяного короля. И деньги быстро нашлись, и договориться сумели, и все пункты обоюдно выполнили. Только вычислил аналитический центр службы безопасности Лексукова-старшего, кто мог заказать похищение Лексукова-младшего. И вначале закинули они через свою пресс-службу известие о похищении в пару крупных газет типа «Московского комсомольца» и «Аргументов и фактов», потом на «Эхо Москвы», и пошло-поехало. Везде ненавязчиво намекали на Мордася-Мордасова, но так, чтоб придраться и вызвать в суд было не реально. Писали: «Говорят, что Мордась…», или «По слухам, это Мордасов…», или «Мордасов не подтвердил, что это он…» И на пресс-конференции для журналистов, собранной по случаю успешного высвобождения сына вице-президента «Лукойла» из рук мафии, Игорь вдруг вопреки просьбам отца и наставлениям юристов озвучил информацию о том, что в заточение он попал не один, а с девушкой, правда, имя ее он назвать отказался. По личным, как он сказал, соображениям. И еще раз подчеркнул, что, пока они тут все сидят, девушка томится в грязном и холодном подвале. Если еще жива, конечно. Ох, что тут началось. Журналисты заверещали, на телефон Лексукова-старшего стали названивать большие погоны, даже министр внутренних дел и прокурор позвонили. Менты забегали, засуетились. Физически заперемещались в пространстве. Но это, как мы с вами понимаем, абсолютно не означало, что дело хоть как-то стронулось или в ближайшее время стронется с насиженного места.

Другое дело у Мордася.

У Мордася

Услышав, что за его спиной эти придурки решили провернуть собственное «дело», да еще так лажово, по-пацански засветились, он произнес только два слова, вернее, вначале только одно, а потом, через паузу, другое:

– Мочить… всех!

А потом уже разъяснил верным своим «бандюкам-убивцам», что мочить надо вначале девку, чтобы ее никто не нашел, даже папа с мамой, потом персонально кретина Черного и дальше по списку – отмороженных идиотов Петю, Рустама и Артема. Этих можно без зверства, на куски не резать, просто убить и закопать. И конечно, этих жадных сук, гребаных тупых гаишников, оборотней в погонах. Этих зарезать, потом расстрелять, потом повесить, а потом их маму вы….ть. А потом то же самое проделать с их погонами…

…Самый умный из охранников, бывший студент юрфака, к тому же непьющий и читающий газеты, увидев информацию «МК», «АиФ», «Эха Москвы» и других в Интернете, на сайтах, а потом еще и услышавший там же выступление Игорька, не стал тратить время на эмоции. Умный мальчик начал усиленно, с помощью того же Интернета, вспоминать Уголовный кодекс Российской Федерации. Особенно Статью сто двадцать шестую, гласившую: «2. Похищение человека… совершенное: а) группой лиц по предварительному сговору; …в) с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия; г) с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия; …е) в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности; …з) из корыстных побуждений… 3. … если они: а) совершены организованной группой… – наказываются лишением свободы на срок от 6 до 15 лет…»

Еще юморнул: «Хорошо, что девка не беременная, дадут не пятнадцать, а четырнадцать с половиной лет. Годков в сорок с лишним выйду, буду еще не совсем лысый… – Подумал хорошо. – Ага, четырнадцать… пятнадцать, а пожизненный расстрел от Мордася не хочешь?» – Стало как-то не до шуток.

Нет, этого живчик Артемчик конечно же не хотел. Поэтому его неглупая головка стала соображать и вспоминать хорошо забытое старое, прямо как только что им самим написанное новое… И ведь вспомнил, что статья сто двадцать шестая УК РФ содержит в себе примечание об освобождении от уголовной ответственности лица, добровольно освободившего похищенного, если, конечно, в действиях этого лица не содержится иного состава преступления… Как-то так… Интернет подтвердил воспоминания…

Он вышел на улицу, мысли путались: «Что делать, что делать? Точнее, что делать я знаю… А вот как сделать?»

Артем опрометью бросился к стоянке, словно хотел срочно покинуть место преступления… Но, в отличие от других, он был не дурак. Человек, окончательно перестающий быть охранником, сел в свой новенький черный «форд-фокус» и завел мотор. Движок затикал, как хорошие часики… без кукушки. Прогрел его, выключил. Выйдя из своей машины, он подошел к старой, видавшей виды «вольво» Пети, потом к «десятке» Рустама, прошедшей многочисленные отечественные мастерские. Правды ради, надо к слову сказать, что в отечественных мастерских, как и на заводе-изготовителе, орудовали теперь такие же многочисленные Рустамы и Ибрагимы-оглы с тремя-четырьмя классами образования… Артем оглянулся на всякий случай и, вытащив новенький, из медицинской стали нож, аккуратно, с нажимом, проткнул по очереди все восемь колес. Тачки, покачиваясь при каждом проколе, стали медленно оседать. Из продырявленных шин с легким свистом и шипением выходил, вырывался наружу воздух.

– Отсидел или там отстоял свое, – зло шутил напрягшийся гипоталамус Артема. – В общем, без вещей на выход!

Теперь в его голове все было ясно. Словно он давно работал если не прокурором или адвокатом, то хотя бы спасателем в фирме у Шойгу. Он должен, просто обязан, рискуя своей жизнью, спасти жизнь этой невинной, милой девушки. Вспомнил, полез опять в авто, открыл бардачок. Зря эти идиоты отказались тогда за копейки купить классные электрошокеры. У нас, говорят, стволы есть. Посмотрим, как они вам сейчас пригодятся… Нажал на кнопку, чтобы проверить. Прибор затрещал. Синяя вертлявая, смертоносная змейка завертелась, заерзала в надежде кого-нибудь ужалить, укусить. Артем, осторожно открыв дверь, спокойно, внутренне готовясь к стихийному подвигу, зашел на «базу». Первое, что он увидел, была спина Рустама, сотрясающаяся от дебильного смеха, словно вызванного шутками кощеебессмертного Петросяна. Рустам смотрел любимые мультики, как будто работал не охранником у крупного мафиози, не самим бандюком, а нянькой в детском саду. «Да, рассказывают, кстати, – подумал Артем, – что некоторые киллеры очень эмоциональны, впечатлительны и часто плачут, посмотрев, например, латиноамериканский сериал… В общем, и киллеры тоже плачут…»

Рустам даже не понял, что произошло, думал, видимо, что это смех его пробил до косточек, заставил обосраться и вырубил к чертовой матери. Ну, вот лежит теперь, воняет и не смеется… «Будешь знать, как девочке лицо в кровь разбивать, а потом еще рассказывать об этом с гордостью. Чурек поганый!» – Артем тут же снял с пояса татарина наручники и, защелкнув один браслет на его запястье, подтащил обмякшую тушу к батарее, продел наручники за трубу и защелкнул второй браслет на его второй руке. Рустам оказался полностью прикованным к батарее. Умненький, уже бывший охранник вытащил его ствол, засунул себе в карман. «Так, где Петя? Этот небось опять жрет», – и пошел в сторону кухни. Оттуда раздавалась дебильная, как и сам Петя, песенка:

«И целуй меня везде, восемнадцать мне уже…»

Петя, даже не повернувшись к Артему, прочавкал ему «Привет» – и продолжал что-то поглощать. Его как-то даже неинтересно, собственно как и Рустама, было вырубать… Но надо, Федя, надо! Затрещал электрошокер, Петя-Федя, ойкнув, повалился на мойку, вылив на себя какое-то варенье из банки и уронив бутерброд. Естественно, дерьмом, намазанным на него, вниз. Артем проделал с ним ту же процедуру, что и с Рустамом, приковав обездвиженное тело к кухонной батарее его же собственными наручниками. Пистолет Пети также перекочевал в карман освободителя невинных девушек…

Схватив ключи, Артем бросился вниз по лестнице, ведущей в подвал. Спешно открыл дверь в помещение Алины. Включил свет.

– Что случилось? – Алина, щурясь, почти ослепнув на несколько мгновений от резкого белого освещения, с непониманием смотрела на нового охранника, вбежавшего к ней без маски и вдруг почему-то включившего свет.

– Ты свободна, давай быстрее собирайся, я вырубил этих двоих, – возясь с наручниками, приковавшими одну руку девушки к стене, быстро и очень громко, в приказном тоне, заговорил Артем.

– Как свободна, а деньги? – все еще не могла поверить еще не пришедшая в себя от вечной темноты, недосыпания и хронических тяжелых мыслей Алина. Она то вяло прикрывала грудь, то нервно закрывала руками колени, пытаясь подогнуть их под себя, словно отказываясь верить в освобождение и, следовательно, покидать уютный и ставший родным подвал.

– Когда найдешь их, купишь себе мороженого и меня угостишь… Быстрей! – Артем пытался галантно острить, но было видно, как он нервничает и дергается, тряся стальными кольцами не поддающихся открыванию наручников…

Наконец ему удалось отстегнуть девушку от батареи. Он поднял ее, обмякшую, бессильную, и, крепко приобняв за талию, потащил к выходу, наверх. К свободе.

– Давай быстрее, пока они в себя не пришли и кто-нибудь сюда не приехал. Нам надо скорее выбраться на шоссе. А лучше в город, – активно подгонял вызволенную пленницу находчивый охранник.

Артем почти силой затолкал еле двигающуюся девушку на заднее сиденье машины, уложил ее там и попросил на всякий случай лежать и не высовываться. Машина, зарычав, как зверь средних размеров, не сильным, но проворным мотором, подминая под себя гравий метр за метром, рванула и, ускоряясь, понеслась по дороге в сторону спасительной трассы. Бывший охранник, а ныне приговоренный смертничек выложил Петин, Рустамов и свой собственный пистолеты на пассажирское сиденье, потом по очереди передернул на них затворы… Слева и справа от дороги стоял дырявой стеной серо-зеленый разношерстный лес. Если их здесь застанут псы Мордася, даже уйти будет некуда, даже пытаться бесполезно. Лучше и не думать об этом… Машина неслась по раздолбанной, растрескавшейся дороге, гробя подвеску и шаровые, оставляя за собой только шлейф желто-серой пыли да расплесканные грязно-мутные лужи. Тяжело качаясь и помахивая всей лиственно-игольчатой массой им вслед, словно провожая в последний путь, то чуть подпрыгивая, то приседая, топтались на месте старые, черные, кривые деревья. Птицы, прекратив петь и прячась в листве, прислушивались к происходящему. Ветки хлестали по стеклу, прощаясь и норовя выдавить, выбить его ко всем чертям-мордасям… И только вороны, мрачные, крикливые, противно разорались где-то вверху, то ли предупреждая их о приближении костоломов Мордася, то ли, наоборот, закладывая, сдавая их этому Мордасю с потрохами… Вдруг впереди засветился просвет, словно в конце длинного и опасного туннеля. Алина, похоже все поняв, подняла голову, посмотрела на Артема, потом вперед. Глаза заблестели оживающим блеском. Девушка уставилась вперед, словно стала гипнотизировать дорогу. И вот проворный «форд», с визгом вылетев на трассу, повернул направо и помчался, набирая скорость и нарушая все правила дорожного движения, в сторону Москвы. Теперь их труднее стало заметить и опознать со встречной полосы – сколько тут всяких «фордов» бегает-носится… А гаишники впервые в жизни стали желанными и дорогими сердцу людьми. Ну, появитесь, повелители жезла и свистка! Но почему-то именно сейчас все эти дорожные ручные соловьи, словно зачумленные, попрятались от нормальных, нарушающих правила водителей… Артем снял на ходу черную фирменную куртку и бросил на пол черную бейсболку с надписью «Мордасов-центр». Протянул Алине маленький, тяжеленький темно-серебряный телефон:

– На, звони!

– Кому? – не поняла Алина.

– Путину, кому… Ну, тебя там кто-то ведь ждет, волнуется… Ну, и ментам, естественно. Пусть встречают! И быстрее! Тебя же все менты страны сейчас ищут. – Артем улыбался всем лицом. Он гордился собой и тем, что сделал.

До Москвы осталось совсем ничего.

* * *

Сотрудники внутренних органов, привезенные Артемом спустя несколько часов после побега на место преступления, то есть на базу «Мордасов-центра», раздачу подарков конечно же уже не застали… Их встретило, как они, естественно, и ожидали, испускающее легкие вонючие дымки в благоухающую и налившуюся ярким цветом и силой природу, дотлевающее серо-черное пепелище с оставленными на нем в память о трех летних днях двумя обгорелыми трупами, напоминающими обгаженные и свергнутые советские памятники. Они застыли в гордых позах горниста и барабанщика, но, правда, эпохи недоразвитого дикого капитализма… Еще один труп был найден вечером того же дня около служебной машины сотрудников ППС. Надо ли говорить, что труп этот, очень напоминающий еще недавно живого Черного, сжимал в недрогнувшей руке проходящий по нескольким делам пистолет «ТТ», из которого и были застрелены оба до этого отлично характеризовавшиеся по службе сотрудника внутренних органов, капитан и лейтенант. Эти оборотни в погонах, в свою очередь, тоже не отпустили безнаказанно совсем уж обнаглевшего бандита, всадив в него три пули из личного табельного оружия и закрыв тем самым громкое, пусть и ненадолго, но никому не нужное и ясное, как божий день, дело. Умный Артем был отпущен на свободу и тут же уволен со своей нелегкой службы. А где-то через месяц утонул на рыбалке с друзьями при не очень понятных обстоятельствах… Об этом сообщили некоторые издания, но интереса у публики это происшествие не вызвало и быстро забылось.

Алине лично, по старому плоскому Лешиному телевизору, принес свои извинения за «еще встречающихся нечестных сотрудников» новый министр внутренних дел, кстати, в профиль при электрическом освещении чем-то очень напоминающий покойного Черного. И еще, настоящие, правильные пацаны доставили девушке пышный, торжественный букет от самого Мордасова. В прозрачной, хрустящей от легкого нажима упаковке лежали, как в хрустальном гробу, но только пока еще живые, влажные и дышащие, небывалого размера сочные темно-бордовые розы, словно реально, в натуре, обливаясь и захлебываясь кровью. В угрожающе-источающих слишком бренную красоту хрупких цветах были упокоены его личная визитка и записка с предложением обращаться в любой момент. А запах… Запах чем-то напоминал дыхание того самого пепелища с нежными желто-фиолетовыми дымками, испускаемыми трупами врагов Мордасова. Словно чьи-то умелые заботливые руки и головы уже успели селекционировать и вырастить эту нежную прелесть на обильно посыпанной пеплом неприятной истории могиле. Зуб даю! Клянусь мамой Мечникова и этого, как его, Тимирзяева… То есть Тимирязева. В общем, кто плохое помянет, тому и глаз вон! Значит, запеваем:

 
Ой, растет картошка,
Рядом с нею лук.
А на той картошке
Колорадский жук!
Он живет, не знает ничего о том,
Что Трофим Лысенко
Думает о нем…
 

Алина стерла из памяти телефона восемнадцать неотвеченных вызовов от Магомеда и шесть от Стрекуленка и не стала читать их эсэмэски, чтоб даже таким образом не впустить их в свою личную, не касающуюся их жизнь.

Душещипательная история со счастливым, правда не для всех, концом получила беспрецедентно громкий и широкий резонанс. И даже Илья Абрамович Хейфиц, впервые фигурировавший в прессе не в качестве душителя мелкого и среднего бизнеса, а в качестве потенциального спасителя – под мелкий процент – беззащитной красивой девушки, аннулировал, естественно под дулами телекамер, договор и даже освободил Лешу от выплаты этого самого процента за три дня. Так что обращаться надо, как все поняли, если приспичит, в банк «Альфа-финанс-кредит».

Леша, насмерть перепуганный за Алину, почти силой перетащил ее к себе и ни на шаг не отходил от вызволенного из лап бандитов бесценного сокровища. Саша дал Алине даже что-то вроде отпуска, и начался у молодых медовый месяц или нечто похожее на оное. Они счастливо проводили время по ночам и вечерам, а днем Леша все также ходил на митинги, демонстрации протеста и суды против себя и своей газеты, грозившие Паримбетову тюрьмой за неподчинение каким бы то ни было, пусть местным, но все-таки властям.