Текст книги "Rusкая чурка"

Часть девятая – белый теплоход

Памятуя, что машина, как известно, не роскошь, а средство комфортного… стояния в пробках, Саша решил оставить свое авто дома и, назначив сбор группы около причала в порту ровно в восемнадцать ноль-ноль, доехал до «Речного вокзала» на метро. Выйдя из шумной, многолюдной, но удобной подземки, прошел по аллее через парк и вышел на вечно перегруженный, загазованный, душный Ленинградский проспект. Пройдя по нему минут десять, попал уже, словно в другой мир, на величественную аллею, ведущую к зданию Северного речного вокзала. Саша, не торопясь, шел по старому, пережившему страшную войну, золотой застой и горбатую перестройку, разросшемуся парку, ровеснику его родителей и самого вокзала, построенного в 1937 году, и весело смотрел на скульптуру девушки, держащей на вытянутых руках яхту. А уже невдалеке за ней гордо, как восьмая сталинская высотка, возвышалось это красивое необычное здание, отделанное гранитом и мрамором и стилизованное под двухпалубный начала двадцатого века корабль с высоченным для того времени шпилем-мачтой. Александр хорошо помнил, как первый раз пришел сюда с мамой. И она, будучи свердловчанкой и поэтому, попадая в Москву, бегающей по выставкам, театрам и музеям и постоянно роющейся в каких-то толстых каталогах и альбомах, неплохо знала историю этого города и вообще русскую культуру. Мама рассказывала ему и о шпиле, увенчанном звездой, которая в 1935–1937 годах находилась на Спасской башне Московского Кремля и должна была по задумке архитекторов в конце навигации опускаться, и о серпе и молоте, инкрустированных их родными уральскими самоцветами. А десять лет назад, после смерти отца, мама перебралась в Подмосковье, поближе к родным сестрам и к Саше. И они опять, уже все вместе, с женой и детьми, побывали здесь, гуляя по набережной и по прекрасному парку, слушая длинные лекции мамы, кстати, потомственного строителя… И теперь это здание-корабль, украшенное галереями и аркадами и широкой центральной лестницей, светилось в лучах заходящего солнца, как безвозвратно ушедшая, уплывающая в Лету героическая, гордая эпоха наших дедушек и бабушек, мигающая нам оттуда красной, ставшей для них такой родной, зовущей на подвиги пятиконечной звездой. На террасах уплывающего корабля лишь изредка, казалось, вспыхивали фейерверками брызг фонтаны «Север» и «Юг», символизирующие связь южных и северных водных путей в Москве, столице пяти морей. Отсвечивал золотыми горячими брызгами южный «Черноморский фонтан» с дельфинами, резвящимися в темных соленых волнах, холодно мерцал трескающимся хрусталем брызг северный «Полярный фонтан» с беломраморными могучими медведями. Засвеченные заходящим солнцем уже практически не читались на фасаде здания-корабля керамические, в форме тарелок, панно с изображенными на них самыми великими достижениями самой великой в мире страны. Саша, всматриваясь, с большим трудом узнавал, словно заглядывая в свое далекое детство, космические корабли и самолеты, шлюз канала Москва – Волга, строения московского метро и даже так и не построенный Дворец советов с огромным Ильичом, рассекающим своей мраморной рукой плывущие по небу будущего белые облака…

…Оставалось еще пятнадцать минут до назначенного времени. Александр намеревался посидеть на лавочке и послушать жизнерадостно поющих многочисленных, затерявшихся в листве птичек, но девчонки были уже в сборе, толпясь-группируясь в сторонке под деревьями, и весело, как курицы-наседки, кудахтали, толкая друг друга, собирая и глотая целиком последние новости и сплетни. Их было так много, что хватало всем. Естественно, о Розочкиных телодвижениях все были тоже в курсе, так как она сама их всех обзвонила, и сейчас девчонки со смаком обсуждали ее гордый павлиний отказ:

– Во, блин, хвост распустила, покрасовалась, потом в позу встала и ушла.

– Переспала со всей хоккейной командой, а от стриптиза отказалась…

– Но это же было до ее взлета на вершины шоу-бизнеса…

– Не понимаю, как она собиралась выступать под плюсовые фонограммы, там же три голоса?

– Ты лучше представь, как бы она выступала под «минус», где вообще голоса нет, она же ни в одну ноту не попадает…

– Вроде не дура, а мозгов нет вообще…

– Просто крышу снесло девочке…

– А зачем она на сцену-то рвется, не умея ни петь, ни танцевать? Она ведь нигде не училась даже…

– А спроси дурака, зачем ему погремушка…

– А-а-а… объяснила…

– Прыгая на сцене, легче себе папика найти. Ничто другое ее не интересует, по-моему.

– Девочки, не будьте такими злыми.

– А вон, кстати, Саша. Привет! – Ярко одетая, цветущая Алина помахала приближающемуся продюсеру рукой, подошла к нему и озабоченно взяла под руку: – Слушай, Саш, что делать? Я на этом теплоходе, оказывается, уже несколько раз бывала… Еще с Петей. Сема, хозяин, меня хорошо знает. А вдруг там Петя будет?

– Что делать, что делать? Снять штаны и бегать. Кучу любовников имела, а теперь боишься, что тебя узнают… Обаятельно поздоровайся с ним, и все. Если спросит, скажи, что с Петей рассталась. У него же жена есть, так ведь… А там посмотрим, – успокоил ее сам не знающий, что делать, продюсер.

– Привет, девчонки, целую всех в очаровательные «зопы»… А где Марина? – озабоченно оглядел неполный состав Александр.

– Она уже на палубе.

– Ну, тогда ноги в руки – и пошли.

….Большой белый теплоход «Семен Баранович» представлял собой большое пассажирское четырехпалубное судно, предназначенное для совершения дальних речных туристических, типа Москва – Астрахань или Москва – Ростов-на-Дону, а также морских круизов. Произведен был в начале восьмидесятых годов в тогда еще братской ГДР, на судостроительном предприятии VEB Elbewerften Boizenburg / Rosslau, и носил первоначально славное имя «Феликс Эдмундович». Он имел порядка ста двадцати пяти метров в длину, брал на борт более трехсот пятидесяти пассажиров, и москвичам, редко сталкивающимся с подобными посудинами, казался огромным океанским лайнером. Вроде виденного в одноименном кинофильме – «Титаник». Тьфу-тьфу-тьфу…

Девчонки следом за Александром поднялись по откинутому трапу на главную, отделанную псевдодубовыми панелями палубу корабля, где были встречены улыбающимися девушками в строгих форменных синих костюмчиках и кокетливо повязанных на шеях голубых платочках. Одна из них, узнав, что это прибыли артисты, с дежурной сногсшибательной голливудской улыбкой повела их по каютам. Девчонок с директоршей Мариной разместили в двухместные каюты, Сашу как продюсера – в одноместный «люкс», который, правда, при ближайшем рассмотрении оказался двухместным «полулюксом». Но поселили там одного Сашу, как полагалось по райдеру. Побросав по каютам вещи, все вышли на верхнюю палубу, дыша полной грудью свежим речным ветерком. Как будто на берегу, в двадцати метрах отсюда, и ветер был другим, не таким озорником, задирающим юбки и заглядывающим в вырезы и декольте на груди, и погода не такой речной и природной… Настроение у всех уже было круизно-отплывательное. С каким-то даже таким невинным флиртосодержащим оттенком…

Появился хозяин теплохода, широко известный в узких кругах банкир, имеющий в этих самых кругах кличку Простите-за-выражение, судовладелец и любитель красивых женщин Семен Адольфович Баранович, полненький низенький брюнет с чрезвычайно подвижным, эмоциональным, довольно симпатичным лицом. Лет Семену Адольфовичу было где-то пятьдесят пять – пятьдесят семь. Но при его тяге к здоровому образу жизни и, главное, финансовой возможности этот образ жизни вести, выглядел он немного моложе, годков так на пятьдесят два – пятьдесят три… Семен Адольфович практически никогда не бывал один. Его всегда видели в сопровождении друзей, товарищей, просителей и конечно же атрибутов богатой, состоявшейся жизни – красивых женщин, которые были выше, простите, длиннее Семена Адольфовича головы на полторы-две. Но это с учетом каблуков, разумеется… Эти атрибуты были повсюду. На всех палубах, в коридорах между каютами, в обоих теплоходных ресторанчиках, в постелях – везде раздавались мяуканье, мурлыканье, шипенье и внезапные удивленные, но очень искренние возгласы:

– О, и ты здесь, милочка, как я тебе рада! – И когда от «милочки» оставалось только ароматное пионово-цитрусовое облако Шанели или Диора, оседающее на окружающих, как проникающая радиация после атомного взрыва, добавлялось на пониженных тонах: – Вот ведь достала, куда ни приду, везде она!

Семен Адольфович не просто любил красивых женщин, он любил их профессионально. И все эти бесплотно порхающие вокруг него на атомных облаках духов и подчеркнуто нежно относящиеся друг к другу вполне плотские создания были членами самого высокого посвящения открытой масонской ложи под названием «Стрелы Амура». Или в переводе с древнегреческого на рабоче-крестьянский участницами постоянно действующих под эгидой модельного агентства «Барановичевские узоры», прозванного не попавшими туда завистницами «Барановичевскими уродами», всяческих конкурсов красоты. Семен Адольфович любил вывозить выпестованных им красавиц на различные конкурсы и даже бизнес-форумы, создавая в океане делового настроения маленькие островки творческого и иногда плотского отдохновения… Вот и сейчас он решил проехаться по России-матушке, побывать в полузабытых русских городках: Угличе, Мышкине, Горицах, Вытегре, Кижах, Валааме, Коневце и других, вплоть до Северной столицы, устраивая в них бизнес-семинары на актуальную тему «Кредитование и бизнес». Ну, и параллельно приобщать невзыскательную русскую публику к обнаженной мировой культуре.

– Кредитование, – торжественно говорил, поднявшись из-за стола, перед отплытием теплохода Семен Адольфович, – основа любой… кхе-кхе… простите за выражение, финансово-экономической системы. И вот уже в девятый раз агентство «Баранович плюс Баранович» радушно приглашает официальные государственные структуры и реальный сектор экономики Российской Федерации, простите за выражение… кхе-кхе… банковские и околобанковские структуры, а также финансово-кредитные организации обсудить текущую ситуацию с развитием кредитования в России и наметить стратегию действий на будущий год. Действующее законодательство нашей страны до сих пор не отражает в полной мере саму суть кредитования, многообразие кредитных организаций, не объясняет механизм взаимодействия финансовых структур и способов их регулирования. Наш форум, простите за выражение… кхе-кхе… позволит участникам обсудить накопившиеся проблемы и, может быть, привлечет внимание широкой деловой общественности к существующей ситуации на кредитном рынке России… кхе-кхе…

Наше мероприятие предоставит возможность всем участвующим финансовым организациям презентовать наиболее перспективные кредитные продукты, даст возможность открытого диалога с потенциальными клиентами… кхе-кхе…

И я очень благодарю откликнувшихся представителей Правительства Российской Федерации, Государственной думы России, простите за выражение, и региональных органов власти. Я также говорю большое спасибо представителям финансово-кредитных организаций: государственных… кхе-кхе… и коммерческих банков; фондов, лизинговых и факторинговых компаний, финансовых ассоциаций, ведущим аналитикам и экспертам банковской сферы, коллекторских агентств, кредитным брокерам и финансовым консультантам, откликнувшимся на наше предложение принять участие в данном, теперь уже таком представительном форуме. Никогда еще по палубам этой скромной посудины не ступали ноги стольких выдающихся деятелей, простите за выражение, нашей политики, бизнеса и финансовых структур…

– И столько выдающихся очаровательных ножек, даже не важно, кому принадлежащих, – сострил представитель Правительства Российской Федерации, обводя плотоядным взглядом небольшую часть присутствующих здесь польщенных его вниманием и сразу вытянувшихся, наподобие кошек, потягивающихся на солнышке, ножек. Правда, непонятно, что больше вызвало одобрительные улыбки окружающих: это кошкообразное потягивание изнеженных ножек или заботливое внимание и отношение к происходящему представителя государственных структур…

– И еще, дорогие друзья, – продолжил, поправив красный атласный галстук, Семен Адольфович, – я, кстати, подчеркиваю не только слово «друзья», но и эпитет «дорогие». Вы на самом деле дорогие. И в прямом и, простите за выражение, в переносном смысле этого замечательного слова. В рамках нашего бизнес-форума пройдут не только бизнес-семинары на местах, будет и культурная программа, будут концерты «звезд», я бы даже сказал, простите за выражение, «звездищ» нашего шоу-бизнеса. Эту программу откроет патриарх нашей сцены, великий и нерушимый Иосиф Давидович Кобзонов. Выступят и Филя, и Машенька, и Леша, и молодые очаровательные девушки из «Фейса». Но и это еще не все. Кстати, «Фейс» будет сопровождать нас всю поездку, выступать во всех городах. Еще и надоесть успеет… Шутка. Кроме этого, мы придумали сделать светопиротехническое шоу, которое станет частью церемоний открытия и закрытия нашего форума, а также будет использовано вечерами на концертах в городах проведения наших бизнес-семинаров. На это, дорогие вы мои, нами собрано с вашей, конечно, помощью почти девять с половиной миллионов рублей…

Раздались восторженные возгласы и выкрики «Браво!».

– Ну, а что вы хотите, стараемся не отставать от… веяний времени. Вот светолазерно-пиротехническое шоу, которое станет частью церемонии закрытия форума Азиатско-Тихоокеанского Экономического Сотрудничества (АТЭС) во Владивостоке… но, кстати, может, об этом нам расскажет глубокоуважаемый Андрей Андреевич, представитель Правительства Российской Федерации на нашем форуме…

– С удовольствием, – неторопливо поднялся невысокий, внешне невыразительный человек, чем-то неуловимо напоминающий сразу двух премьеров – бывшего, ставшего президентом, и настоящего, бывшего президентом. – Это светошоу на форуме Азиатско-Тихоокеанского Экономического Сотрудничества обойдется России примерно в двести семьдесят пять с половиной миллионов рублей. Именно такую сумму премьер-министр РФ Дмитрий Медведев приказал Минфину выделить из бюджета на 2012 год. Об этом говорится в распоряжении № 1507-р от 25 августа. И это здорово! Это говорит о том, что наша Россия крепко стоит на ногах и может себе позволить выбрасывать деньги на ветер, точнее, в небо, делая его еще более красивым, более, я бы сказал, привлекательным и для инвесторов, и для недоброжелателей, которые там окажутся, если не будут нам помогать. Тоже шутка! Ха-ха-ха! Как видите, не только у вас, уважаемый Семен Адольфович, есть чувство юмора. В правительстве оно тоже присутствует. Деньги пойдут на покрытие расходов, связанных с подготовкой и проведением светолазерно-пиротехнического шоу в акватории острова Русский по окончании Недели саммита АТЭС. Эта сумма будет покрыта за счет бюджетных ассигнований, выделенных Минфину в федеральном бюджете на 2012 год по подразделу «Другие общегосударственные вопросы». Это первый ежегодный форум АТЭС, который пройдет в России, и надо не ударить в грязь лицом. Общий объем расходов на подготовку к форуму и обустройство инфраструктур, как государственных, так и частных, превышает шестьсот пятьдесят миллиардов рублей. В дни саммита должны состояться не только лазерное шоу, но и концерты, фотофестиваль и другие развлекательные мероприятия. Может быть, стриптиз… Тоже шутка. Участников саммита среди прочих будет развлекать удмуртский певческий коллектив «Бурановские бабушки», успешно, я бы даже сказал, триумфально выступивший в этом году на Евровидении.

– А нас – «фейсовские» и прочие девочки. И это не шутка, – радостно вставил представитель Центробанка.

В это время белый теплоход, издав традиционные трубные гудки, начал отшвартовываться от берега, вращая всеми винтами и возбуждая вокруг себя темную гладкую рябь или вздымающуюся рябую гладь почти заснувшей воды. Посудина медленно, как-то полубоком, чуть дернувшись, тронулась с места, унося в своем чреве тела ста сорока «выдающихся деятелей», которые не более как через восемнадцать дней должны быть в целости и сохранности возвращены на это же самое место. То есть, где взял, там и положи. За исключением, естественно, тех тридцати пяти товарищей (господ, конечно, я пошутил), кого срочно ждут в Кремле, Белом доме и Центробанке. Эти ответственные работники сойдут в городе Угличе, на ближайшей остановке. Сойдут и пересядут на ждущие их там персональные, с синими ведерками на головах, скоростные, купленные на деньги налогоплательщиков автомобили. А потом, узаконенно нарушая все правила дорожного движения, с помощью приданных им гаишников, призванных следить за соблюдением этих самых правил, помчатся с сиренами и раздражающе разгулявшимися маячками по встречным полосам. Помчатся, угрожая протаранить насквозь встречающиеся и мешающие им лоховские автомобили этих самых налогоплательщиков, почему-то все еще, несмотря ни на что, соблюдающих законы Российской Федерации…

Теплоход, тарахтя всеми тремя двигателями, набирал обороты, и так же набирала жизненные обороты теплоходная жизнь. После затянувшегося бизнес-банкета, который, быстренько выпив и закусив, почти сразу же покинули, поцокав на прощание каблучками, разнообразные очаровательные ножки, за уши подвешенные к безликим головкам, начались концерт и танцы, на которых опять же главными действующими лицами были эти самые ножки и те места, откуда они до сих пор еще обычно растут.

После достойного выступления держащего себя на должном уровне певца и депутата Иосифа Кобзонова, исполнившего вместо двух обещанных восемнадцать достойных песен, сцену сразу же заняли Филипп Кирракоров с Машей Распупупиной, как всегда блеснувшие своими очередными пиджаком и новой грудью, соответственно. Или наоборот, не помню… Песни, кстати, публике тоже очень понравились. И она, публика, хлопала им (песням или исполнителям? – а, не важно), не жалея ладоней, и визжала, не щадя соседских ушей. Ну, а дальше был неувядающий Алексей Глызинов, не держащий после столь длительного ожидания себя уже никак. Он только засунул себе для лучшей слышимости собственной песни палец в левое ухо и скорчил при этом такую физиономию, словно его на этом банкете кормили исключительно одними лимонами. Но, справедливости ради надо отметить, и это отметили все присутствующие, что от себя любимого он получал огромное, ни с чем не сравнимое, прямо-таки физиологическое удовольствие. Напоследок, когда благодарная публика уже еле держалась на ногах от количества прослушанного и выпитого, настала очередь группы «Фейс». Обожравшаяся, обпившаяся на постоянно действующем тут же бесплатном фуршете фрачно-галстучная, а также голопопочная общественность снисходительно не уходила из зала, держась друг за друга и, видимо, за ту атмосферу любви и дружбы со взаимопониманием, которая так щедро была закачана в чрево белого теплохода не поскупившимся на музыку и горячительные напитки, обаятельнейшим, простите за выражение, банкиром.

Девчонки с вымученными улыбками и песней «Размножайся» выскочили на сцену и, в достаточно быстром темпе двигаясь, стали пытаться растрясти отмороженную, еще погруженную в глызиновский вокальный анабиоз публику. Два веселых молодых банкира, сняв пиджаки и галстуки, усердно помогали им в этом, размахивая руками и ногами и преданно смотря в глаза вокалисткам, прижимая в это время двух представительниц голой чуть ниже пояса общественности к своим нижепоясным частям тела.

Песня сменилась, настроение в зале тоже. Даже свет был приглушен. Полилась медленная музыка, способствующая слиянию двух каких-нибудь нашедших друг друга душ с телами соответственно (причем не обязательно принадлежащими этим же душам). Алина, театрально наклонив голову вперед и прикрыв грудь своей буйной, роскошной шевелюрой, грациозно, как белая лошадь маршала Жукова на Параде Победы, ступая по скользкому паркетному полу, выдвинулась немного вперед. Была ее очередь солировать. Она подняла на публику свои большие, убежденно-выразительные глаза в обрамлении пушистых ресниц и озорно скользнула по залу своим сводящим с ума самоуверенных мужчин, не раз уже нами описанным в этой книге взглядом. В это время сценические софиты скользнули по танцующим и замерли. Алина от неожиданности даже чуть не пропустила момент вступления в песню, хорошо, Юлька ее вовремя толкнула. Алина хорошо, даже слишком хорошо разглядела в толпе стоящего с бокалом в руке Стрекуленка. Он с улыбкой пристально смотрел на нее, словно давая понять, что все, мол, отбегалась, киса, никуда ты теперь не денешься… Вот и я… А напротив него танцевал, обняв за талию какую-то крашеную лахудру, Петя… Тот самый банкир Петя. Да, давно не виделись. Этот, который белый и пушистый, как говорится, подкрался незаметно! Да, хихикнула про себя Алина, похоже, веселенькая групповушка намечается…

Но оцепенение длилось недолго. Надо сказать, что девушка, перенесшая так много в своей жизни, очень быстро всему училась. В том числе и преодолению какого-либо страха. Особенно страха неопределенности… И еще, она давно поняла, что лучшая защита – это нападение, как говорила ее скромная, всю жизнь прожившая в нижних, не очень обеспеченных слоях населения мама. Алина, загнанная в угол, улыбнувшись сногсшибательной улыбкой смертничка, идущего с одной гранатой и саперной лопаткой против двух танков, двинулась к Стрекуленку, как минимум полтора танка собой олицетворяющему. Она шла, виляя бедрами и высоко задирая в гимнастических батманах стройные ноги, под восторженные вскрики просыпающейся и шарахающейся от ее стальных остреньких каблучков публики. Шла в перекрестьях беспокойно мечущихся лучей софитов и безумствующих вокруг нее световых зайчиков-звездочек. Она уже словно даже не замечала вокруг себя людей. Вокруг была ночь и вода. А впереди – враг. Сильный, могучий, самодуристый. О двух головах. Чем дольше будешь от него бегать, тем больше он будет распаляться. И черт его знает, чем это все может закончиться… Вспомнила про Лешу, злость и желчь начали разливаться по телу, наполняя его какой-то неведомой дерзкой, целеустремленной силой. Прости, Леша, но теперь уйди, ты мне мешаешь, подумала входящая в раж девушка и, картинно тряхнув волосами и садясь на шпагат, попыталась сбросить с себя наваждение. Обступившие ее полупьяные, неистовствующие гости мужского и женского пола, подцепив тело на паркете в шпагатообразном состоянии и чуть не уронив, подняли ее на уровень плеч. Светящаяся в огнях софитов Алина, кстати, вопреки всем правилам, пропевшая все запевы песни одна, поддержанная в припевах ничего не понимающими, но чувствующими, что что-то случилось, девчонками, спрыгнув с чужих потных рук, уверенно подошла к Стрекуленку, сверкнув яркими зазывными глазами в сторону бурлившего изнутри Пети. И на правах выступающей певицы, обвив Виктора Николаевича за шею левой рукой, прижалась к нему раскаленным, парящим влагой телом. Затем медленно и шершаво, прижимая колено к его паху и животу, нервно отзывающимся на ее действия, задрала правую ногу, согнутую в колене, на уровень его груди. И через секунду неторопливо распрямила эту ногу практически на уровень полноценного батмана, кладя ее ему на плечо.

– Ты об этом мечтаешь, милый! – ласково в микрофон даже не спросила, а уверенно заявила разгулявшаяся Алина глупо улыбающемуся и что-то в ответ пробубнившему ответственному чиновнику под гром раздавшихся оваций, криков «Браво!» и заливистого, подбадривающего их обоих смеха. При этом глаза ее царским взглядом, словно в утро стрелецкой казни, опять прожгли уже дошедшего до точки кипения бедного банкира Петю.

Алина, резко убрав ногу и развернувшись, походкой насытившейся львицы, оставляющей остатки жертвы, не решающейся в ее присутствии приступить к трапезе ораве шакалов, сексуально повиливая спортивными бедрами, направилась к сцене. Она шла как победитель, ловя на себе восторженные взгляды мужчин, оценивающие – женщин и непонимающие, озабоченные взгляды Ани с Юлей. Только Саша, разглядевший в толпе Стрекуленка, все понял и не на шутку перепугался за Алину, да и за всю группу в целом. К тому же он знал то, чего не знала ни Алина, ни девчонки, ни тем более кто-нибудь в этом зале. Он знал о последних телефонных звонках Леше стрекуленковского заместителя и какого-то отмороженного неизвестного… Алина вернулась на сцену, вступила, как положено, в следующую песню и только теперь обнаружила, что абсолютно мокрая и что ее пробивает мелкая противная дрожь в груди и паху, отдающаяся при каждом движении в коленках… Но надо сказать, что и Стрекуленок, потеряв свой петушиный вид, бежал с поля боя в сопровождении господ-товарищей, даже оставив недопитым бокал с дорогим виски. Исчез и Петя, только крашеная лахудра продолжала медленно раскачиваться в одиночестве, с пофигистическим интересом разглядывая Алину. Но концерт продолжался, задорные, быстрые песни сменялись медленными, и веселое настроение публики также менялось на грустно-романтическое. Особенно это было заметно по прекрасным, как я уже не раз замечал, почти голым снизу половинам человечества. Они настолько честно и ответственно подходили к своим ролям слушательниц-сопереживальщиц, что не только подпевали и подтанцовывали девчонкам, но даже проживали эту песню мимикой, жестами рук, вздрагиванием и более тесным прижиманием выпуклой груди к тому, что в данный момент выпирало у соседнего человеческого экземпляра. И даже казалось, что произведение оживало и своими музыкальными ногами уходило в народ. В тот, естественно, народ, который имелся в наличии на данный момент истории. Нашей истории, разумеется. Теплоходной. Но все, как известно, имеет свойство заканчиваться. И вот, когда Юля, объявив последнюю песню, стала подзадоривать уставших, нагрузившихся кавалеров смелее и активнее приглашать дам на завершающий вечер танец, распахнулась дверь в зал, и снова появился фимковский градоначальник с огромным букетом белых роз, непонятно где им взятых в такое время и в таком месте. Он медленно подошел к сцене и, как в плохих фильмах, по-купечески рассыпал розы у ног уже не смутившейся Алины. Как говорится, «в грязь соболя, ступай по ним по праву!». Алина, приняв затянувшуюся уже игру, стала по очереди наступать на белые головки цветков, словно на головы, ползущих к ней бело-зеленых гадин, и делать ногами такие движения, какие делают люди, туша недокуренную, брошенную на асфальт сигарету. Казалось, что она начинает не в такт с музыкой танцевать твист или рок-н-ролл. Зал на несколько секунд замер, а потом взорвался аплодисментами и смехом. А дерзкая девушка, поднявшая свой авторитет как среди мужчин, так и среди женщин, откинув строптивой ножкой разлетевшиеся на отдельные лепестки раздавленные белые цветы, прошла мимо совсем уж глупо улыбающегося Стрекуленка в левый угол зала и стала петь персонально для Семена Адольфовича Барановича:

 
Ах, как же ты целуешь
И ласками пытаешь,
Как будто мое тело
Ты глазами раздеваешь…
 

Воспитанный и обходительный с дамами, Семен Адольфович склонился в поцелуе ручки и, достав откуда-то уже красную розу, вручил ее внешне польщенной Алине и как-то по-менторски-учительски, с многозначительной снисходительной улыбочкой покачал своей умной головкой. Где-то рядом кокетливо проплыла, хмыкнув в микрофон и бросив смешливый взгляд на склонившегося буквой «Г» Барановича, златокудрая в лучах софитов Юлечка. А на сцене уже бросала третий батман подряд почему-то посерьезневшая Анька. Алина в это время направилась назад, к сцене, и натолкнулась, точнее, была нежно атакована неугомонным фимковским градоначальником, использующим в личных целях не только финансовый и административный, но и свой физический ресурс. Он подхватил не ожидавшую такого поворота событий девушку на руки и так стал с ней танцевать, покачиваясь из стороны в сторону и медленно поворачиваясь против часовой стрелки. Алина попыталась вырваться, но, поняв, что ничего не получается, чтоб не терять реноме, запела свой отрывок песни прямо на руках у Стрекуленка. Он, нагруженный виски и коньяком, стал немного уставать, а она, решив использовать ситуацию в свою пользу, громко в микрофон начала подбадривать его, превратив бандитский захват в увлекательный спортивно-культурный номер:

– Так, миленький, так. Еще немного, еще чуть, последний шаг – он трудный самый… Ну, сколько еще продержишься? А до сцены слабо дойти?!

В игру включились девчонки, допевшие последнюю песню под бурные аплодисменты, перешедшие уже в ритмичные аплодисменты поддержки то ли Алине, то ли уставшему мэру. Девчонки ходили кругами вокруг внезапного аттракциона, хлопали в ладоши и считали, как на свадьбе при горьком поцелуе:

– Двадцать один, двадцать два, двадцать три…

– Сто пятьдесят четыре, сто пятьдесят пять, сто пятьдесят шесть… – скандировала хором веселая толпа по прошествии некоторого времени.

– Как себя чувствует наш силаченок? – заботливо спрашивала Алина у веселой гоп-компании и тут же сама под бессовестный смех толпы задорно отвечала: – Еще жив курилка.

– Девушки, кого еще не носил на руках мэр города Фимкова Стрекуленок В. Н., прошу становиться в очередь. Я выйду на следующей остановке, а вы занимайте мое место. Беременные и с детьми вне очереди. Мужчинам просьба не занимать… – разошлась развеселившаяся Алина, уже не только обнимающая мэра правой рукой за шею, но даже треплющая ему волосы на очень глупо лыбящейся голове.

– Я тебя хочу, Алина, будь моей, – прошептал охреневший от происходящего, не очень трезвый и уставший представитель сильного пола.

Алина, давно уже ожидающая подобных объяснений в любви, даже не испугалась и не возмутилась, она только почувствовала, как начали дрожать руки у партнера по столь странному танцу.

– Пятьсот одиннадцать, пятьсот двенадцать, пятьсот тринадцать…

– Я тебя хочу, слышишь, хочу! – шептал, словно его заклинило на одной фразе, бывший афганец-полковник. – Приходи ко мне сегодня. Будешь довольна. Я тебя не обижу. Станешь моей любовницей, все у тебя будет. Куплю тебе квартиру, магазин свой заведешь в Фимкове… Я тебя буду так нежно трахать…

На последней фразе Алина незаметно поднесла микрофон к его губам, и объяснение в любви по-новорусски прозвучало, прогремело, прогромыхало из всех динамиков, установленных по стодвадцатипятиметровому теплоходу.

– Ну, уж это вы бросьте, на весь теплоход такое, простите за выражение, объявлять! – под общий гвалт и хохот вмешался в любовный монолог обходительный с дамами Семен Адольфович.

– А я солидарен с настоящим мужчиной, но не так грубо надо. И потише, потише… Какие очаровательные все-таки ножки, – резюмировал общее мнение, как бы подводя черту под происходящим, еще не успевший полностью налюбоваться девичьими прелестями представитель Правительства Российской Федерации.