Текст книги "Навеки моя"

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

В тот же вечер, когда Эри отложила шитье и потушила лампу, Причард сложил газету на софу и пошел за ней по ступенькам.

– Ты знаешь, что Абрахам Линкольн играл в бейсбол, когда он получил сообщение, что его выбрали президентом? —спросил он, когда они завернули за поворот лестницы.

Эри тяжело вздохнула. Так продолжалось каждый вечер с той ночи, когда безобидный разговор закончился не таким уж безобидным поцелуем. Каждый вечер после этого он заводил какой-то разговор, чтобы под его предлогом зайти с ней в ее комнату. Сначала, когда она давала ему понять, что собирается переодеваться в комбинацию, он целовал ее в щеку и выходил, закрыв за собой дверь, – настоящий джентльмен! Но через неделю поцелуй в щеку стал объятием с настоящим поцелуем в губы. Это было его право. Она его жена. Но, несмотря на то, что; она внушала себе, что пора становиться настоящей женой Причарду, она с ужасом думала о том, как ей придется лечь с ним в постель.

– Нет, я не знала, что Линкольн играл в бейсбол.

– Он был большой поклонник этой игры.

– Как интересно.

Он вошел за Эри в ее комнату:

– Я прочитал в «Хэдлайн Херальд», что по новым правилам можно будет производить замену игроков в любой момент игры.

– Это прекрасно, Причард.

Он сел на край ее кровати и смотрел, как она наливает воду в рукомойник. Эри чувствовала его взгляд на себе, и по ее телу пробежали мурашки. Она плеснула холодной воды в лицо и мысленно попросила у Господа терпения. Причард Монтир ее муж, и он хороший человек, несмотря на его мальчишество и бесчувственность. И в день свадьбы она поклялась повиноваться ему. И даже более: любить, чтить и повиноваться.

Если чтить Причарда значило хранить ему верность, то это у нее кое-как получилось – телом, если не душой, она оставалась ему верна. Любовь, она надеялась, придет со временем. Даже если Эри не будет любить его так, как она любит его дядю, она все равно должна соблюдать свадебную клятву, в том числе и тот пункт клятвы, который давал ему право наслаждаться ее телом.

Принуждая себя сделать то, что она должна, Эри вытерла лицо и повернулась к нему.

– Причард…

– Эри…

Они оба начали говорить одновременно, поэтому они нервно засмеялись.

– Эри, – начал Причард снова. Его юношеский голос звучал надеждой и трепетом. – Я терпеть не могу спать один. Позволь мне оставаться с тобой сегодня ночью. Я обещаю, что ничего с тобой не сделаю. Просто обниму тебя. Пожалуйста.

Она попыталась сказать ему, что она будет только рада этому и что в постели он может не только обнимать ее, но слова сами застряли в горле.

– Хорошо, – только и смогла она из себя выдавить. Затем, чувствуя себя глупо и неловко, она подошла к комоду и достала свою ночную сорочку. – Я сейчас переоденусь, а ты… тоже переоденься… в своей комнате.

– Хорошо. Я через минуту вернусь.

Когда он вышел, Эри упала на кровать, сжав халат руками. А что она будет делать, если он нарушит свое слово и захочет заняться с ней любовью? Она позволит ему, конечно. Это же его право.

Причард вернулся так быстро, что она едва успела набросить комбинацию, дверь распахнулась – и он вошел в комнату. Его босые ноги, торчавшие из-под широкой ночной рубашки, были маленькими и узкими. Он ее муж уже более шести недель, тем не менее, Эри только сейчас увидела, какие у него маленькие стопы. Он переминался с ноги на ногу, как будто пол был ледяной.

– Мне подойдет любая половина, а тебе?

Она недоуменно моргнула. Причард жестом показал на кровать.

– Ах, ты про это. Мне тоже все равно.

Он залез в постель, оставив для нее свободной половину ближе к двери, и погасил лампу. Она стояла рядом с кроватью, одной рукой держась за халат.

– Обычно я на ночь долго расчесываю волосы.

Причард поднялся на локтях:

– Конечно. Я не буду мешать тебе заниматься своими обычными делами.

Перед трюмо Эри вытащила шпильки из волос, и они каскадом золотых волн упали ей на плечи. Затем она взяла расческу и принялась за дело. В зеркале она видела, что Причард пристально наблюдает за ней из постели. Точно так же, как и Бартоломью наблюдал за ней в доме Апхемов. Эри отложила воспоминания до лучших времен и сконцентрировалась на своих волосах. Она была уверена, всем телом чувствовала, с каким нетерпением ждет ее муж. Когда вместо обычных ста раз она провела расческой сто двадцать и не стало предлога, чтобы еще оттянуть неизбежное, она положила расческу на трюмо и пошла в постель. Эри села на край и потушила лампу, затем скользнула под одеяло и напряженно легла рядом с мужем, повернувшись к нему спиной. Она услышала его голос из темноты, хриплый от желания и неуверенный от страха.

– Можно тебя обнять?

– Да.

Сразу же его руки обвились вокруг ее тела, одна ниже шеи, а другая вокруг талии. Его рука легла в опасной близости от ее груди. Всей спиной она чувствовала его тепло.

– Спокойной ночи, Эри.

– Спокойной ночи.

Целую вечность она лежала, недвижимая, как бревно. Хотя Причард старался не прикасаться к ней бедрами, от этой части его тела исходило тепло, а то, что он не мог уснуть, говорило ей, что он хочет не только обнять ее. Только когда его рука, обнимающая ее талию, потяжелела, а его дыхание стало реже, равномернее и глубже, она расслабилась и уснула.

Когда утром Эри проснулась, ее мужа уже не было в постели. Все еще не веря в свою удачу, она быстро встала, чтобы одеться до его прихода.

Когда днем Причард вернулся домой, он сразу же пошел к плите и потянул руку к крышке кастрюли.

– Я действительно чувствую этот запах или мне только кажется?

– Осторожно!

– Ай! – он бросил горячую крышку и засунул пальцы в рот.

– Дай я посмотрю, – Эри вытащила его руку изо рта и посмотрела на ожог, не обращая внимание на его хныканье. Кожа была красной, но рана была не настолько сильной, как она боялась.

– Жить будешь! – заверила она. – Подставь руку под холодную воду, чтобы не так болело, а в следующий раз перед тем как хватать горячую крышку, возьми в руки полотенце.

Он пустил воду себе на руку и опять спросил об аромате, заполнившем весь дом.

– Ты правильно угадал, – сказала она. – Это один из твоих любимых рецептов мамы – цыпленок в сметане с коньяком и бобы.

Причарду всегда особенно нравилось, когда Эри готовила греческие блюда. Это значило, что еда будет вкусной, – она всегда очень вкусно готовила греческие кушанья. Эри взяла три тарелки и поставила их на стол:

– Я позову Сима, и можно будет есть.

– Он не ест так рано.

– Кстати, он хочет поехать с тобой в город.

– Зачем? – Причард закрыл кран и посмотрел на обожженный палец.

– Мне было неудобно спросить. А что, ты не хочешь ехать с Симом?

– Да нет… – он не собирался сегодня ехать в город. Сегодня он собирался соблазнить жену.

– Я хочу, чтобы ты купил мне хозяйственные перчатки, – сказала она через плечо, направляясь в комнату к старому моряку, чтобы пригласить его на обед, – и семена цветов.

– Семена цветов? Но тетя Хестер…

– Я знаю, тетя Хестер считала разведение цветов пустой тратой времени, – Эри вернулась в кухню. – Но она умерла, а я еще нет. Ты купишь семена или нет?

– Извини. Конечно, куплю. Все никак не могу свыкнуться с мыслью, что ее нет с нами.

«А я могу», – подумала про себя Эри, не в состоянии скрыть от себя того, что она чувствует себя намного лучше без постоянных придирок этой сварливой женщины, которая только и делала, что пыталась ее в чем-то обвинить.

Причарду не понравилось, что старик поедет с ним. Хотя Сим, похоже, не будет все время хвостом ходить за ним по городу, сам факт его присутствия будет означать, что визит Причарда к Нетти будет совсем коротким. Им придется возвращаться вместе, в прилив, чтобы Сим смог сменить Бартоломью в полночь. Нетти разозлилась, услышав, что Эри не хочет расторгать брак. Только обещания Причарда, что он будет и дальше добиваться развода, немного ее успокоили. Он и вправду собирался и дальше добиваться, но отнюдь не развода.

Проснуться утром рядом с Эри, одной рукой сжимая ее грудь, было так же приятно, как то, когда он в первый раз вошел в нежное возбужденное тело Нетти. Спросонья ему показалось, что это Нетти в его объятиях. Он не стал исследовать тело Эри более детально. Он боялся, что если она проснется, ей это не понравится. Причард помнил, скольких трудов ему стоило попасть к ней в постель. Поэтому он вылез, не дожидаясь, пока искушение станет настолько велико, что он не сможет себя сдерживать. В то же время он хотел, чтобы сейчас вместо Эри в постели была Нетти. В этот момент он так хотел получить удовольствие!

Иногда Причард спрашивал себя, скучает ли он по Нетти или только по ее податливому телу?

В полночь Сим поднялся на маяк и разложил на столе завтрак, который ему приготовила Эри.

– Добрый вечер, Сим, – Бартоломью закрыл вахтенный журнал, в котором он делал записи, и поднялся из-за стола. – Ты что-нибудь выяснил в городе?

Сим ответил не сразу. Он достал свою столетнюю трубку из кармана, набил люльку и зажег табак. Затем он выдохнул, и ровные круги дыма пошли по комнате. Бартоломью спокойно смотрел, как эти круги поднимаются к потолку и исчезают. Он знал, что не стоит торопить старика. Любимая фраза Сима из Экклезиаста звучала так: «…время молчать и время говорить…»

Наконец, Сим произнес:

– Похоже, мы были правы, когда подозревали парня. Правду сказал Хеннифи, когда говорил, что парень хочет завести гарем. Девушка живет на дальнем конце топи. Зовут ее Нетти.

Бартоломью смотрел на пенящееся светло-зеленое море на фоне яркого солнечного утра. Он пытался не думать об Эри. Невозможно. Сможет ли он когда-нибудь освободиться от ее чар? Вырвать ее из сердца? Из души? Часть его молкла даже и не пытаться, потому что пока в нем жила любовь к ней, жил и он сам. Ему было больно быть с пей рядом и в то же время так далеко. Его нимфа. Она наложила на него заклятие, опоила его приворотным зельем, не подливая его в вино, а просто вложив его своими губами. Как может быть улыбка такой привораживающей, такой возвращающей к жизни? Она превратила его жизнь, которая, казалось, не стоит даже попыток продолжать ее, в вечный праздник, полный счастья, экстаза и обещания. Как будто его мечта родиться заново исполнилась.

Она была песней в его душе, которая звучала и звучала вновь, становясь все прекраснее. Во сне и наяву, на работе и дома ее любовь звучала в его сердце. Как шепот моря в ракушке, извлеченной из глубины моря, но так и не забывшей, как оно звучит. Как эхо флейты влюбленного на продуваемом всеми ветрами утесе, лишенное слез печали и горя. Как сама Надежда.

Ветер приподнял тяжелую прядь его черных волос со лба, а разноцветная морская пена прохладой ласкала его босые ноги. У него мелькнула мысль, что, если он сбросит с себя чары своей нимфы-колдуньи, он будет похож на ракушку на пляже, выброшенную волной из родной стихии, высушенную солнцем, бессильную и забытую. Он почувствовал себя беззащитным и одиноким.

Над его головой парила чайка, разворачиваясь то в одну, то вдруг в сторону и ловя ветер, который как будто играл на невидимой флейте, извлекая песнь ленивой грации и солнечного света. Ветер изменил направление. На какую-то секунду чайка стала камнем падать вниз.

Несколько хлопков крыльев, и падение прекратилось. Спустя еще секунду, поймав восходящий поток воздуха, она уже устремилась вверх, не прилагая для этого особых усилий. Бартоломью и самому захотелось так же беззаботно взмыть вверх над морем, оставив на земле свою утомленную душу. Как бы говоря ему, что и в небе есть печаль, чайка издала резкий печальный крик. В ту же Секунду Бартоломью почувствовал, что она где-то рядом. Надежда разлилась по телу сладкой истомой. Он повернулся и на возвышении за спиной увидел направляющееся к нему воплощение его мечты.

Эри.

Их глаза встретились – расстояние не помеха любви – и его душа пробудилась.

Эри в нерешительности стояла на краю невысокого утеса, глядя на его фигуру на ровной поверхности пляжа внизу. Его волосы казались длиннее, чем обычно. Он обычно зачесывал их назад, но ветер растрепал его черные кудри. Вниз по животу Эри скользнуло возбуждение.

Если бы она знала, что он хочет побыть здесь один, она бы не стала ему мешать. К счастью, то, что он был здесь, стало для нее такой же неожиданностью, как найти жемчужину и обычном коралловом моллюске, и она не хотела уходить.

Их разделяло тридцать ярдов. А воздух между ними просто заискрился эмоциями, которые вызвала их неожиданная встреча. Удивление. Радость. Тяга друг к другу.

Страсть.

Внутреннее тепло наполнило Эри, когда ноги несли ее вниз по склону к мужчине на пляже. Она хотела броситься к нему в объятия, прижаться к нему и умолять, чтобы он не выпускал ее из своих рук, но какое-то незнакомое стеснение удерживало ее. Так много всего изменилось с того момента, когда он привез ее сюда несколько месяцев назад. Теперь она была миссис Причард Монтир, а Бартоломью был вдовцом. Он тяжело пережил смерть Хестер. Он сделался затворником на маяке, и Эри вдруг испугалась, что он не будет рад встрече с ней.

Неожиданная, необычная дрожь пробежала по телу Бартоломью, когда он увидел, что она спускается вниз по узкой тропинке. Казалось, весь мир замер вместе с ним в ожидании. Даже его сердце остановилось.

Как прекрасна она была, его нимфа! Ее волосы поднимались и ниспадали вокруг ее нежного лица – ветер и солнце играли в них. Ее юбка доходила до лодыжек. Он смотрел на ее великолепную фигуру. Сегодня она не надела плащ, и ничто не мешало ему наслаждаться видом плавных линий ее тела.

Она остановилась в нескольких шагах от него. Ее глаза блестели, как море в солнечном свете. Она смотрела на него, медленно ее пухлые губки растянулись в улыбку. Не в ту удивительную улыбку, пораженную в самое сердце и излучающую свет, в которую он влюбился, а в другую, более покорную.

– Я хотела увидеть море, – просто сказала она.

При звуке ее голоса он словно пробудился, и мир звуков вернулся к нему: шум волн, бьющихся о берег, крики чайки над головой, карканье ворон в деревьях на утесе – звуки казались слитком громкими после тишины, дарившей в его сердце. Кровь забилась у пего в жилах, а сердце замерло. Она ждала его ответа, а он не мог вымолвить ни слова. Казалось, что воздух стал слишком тяжел, сжался и сгустился. Он только и мог думать о том, насколько отчаянно он любит ее. Он лишь смотрел па нее, как будто боялся, что она растворится в утреннем тумане, если он сделает одно неосторожное движение.

Бартоломью увидел, как из-за «деревьев к ним выбежал Аполлон. Собака со всех ног бежала к ним по склону. Подбежав, Аполлон стал прыгать на Эри, Эри сделала шаг вперед, сердито грозя ему, и Бартоломью засмеялся. Казалось, собака толкала Эри к нему в объятья. Он был совсем не против. Он давно уже хотел обнять ее.

– Сидеть, хулиган, – скомандовала Эри, смеясь. Аполлон прыгнул на Бартоломью и начал лизать его в щеку своим шершавым языком, а затем залаял па альбатроса, разбивающего клювом улитку на берегу.

Этот эпизод разрядил напряженность между мужчиной и женщиной. Вместе они смотрели, как собака едва успела отскочить от накатившейся волны, когда птица взлетела. Когда Бартоломью взглянул на Эри? она уже смотрела на него. Ее голубые, как незабудки, глаза наполнились желанием. Она моргнула своими длинными ресницами и отвела взгляд.

– Ты хочешь побыть один? – спросила Эри.

– Нет!

Его тон был таким резким, что она снова подняла на него глаза.

– Ты хотела увидеть море сегодня, – мягко сказал он. – А я хочу тебя.

Ее прежняя улыбка заиграла на лице, как летнее солнце:

– Я здесь, рядом.

За этими словами последовала какая-то неловкость. Они оба боялись произнести вслух то, что давно хотели сказать друг другу, но не находили слов. Аполлон оставил следы лап на рубашке Бартоломью, и Эри хотела стряхнуть их. Но хотя он и сказал, что она ему нужна, он не делал и шага к ней. Эри чувствовала себя так же неуверенно, как раньше.

Она перевела взгляд с Бартоломью на пустынный пляж.

– Я хочу пособирать ракушки, – сказала она.

– А ты агаты уже находила? – он повернулся и пошел в сторону мыса, где пляж был покрыт камешками. Эри пошла рядом с ним.

– Что такое агаты?

Он остановился и посмотрел на нее. Его черты лица оставались спокойными, а глаза – глубокими и темными, как море.

– Агаты – это камни, такие же прозрачные, как твоя кожа, и почти такие же прекрасные, как твои глаза.

– У меня прерывается дыхание, когда ты говоришь такие слова.

Конечно, был и другой, еще лучший способ отнять у нее дыхание, но он не сказал ей об этом.

– Каждое мое слово – правда.

– О Бартоломью! – она сделала движение к нему, словно желая прикоснуться к его телу, но потом остановилась. – От твоих слов у меня голова кружится. Помоги мне найти красивую ракушку. Или один из твоих агатов.

Он меньше всего хотел собирать с ней ракушки. И хотя он напоминал себе, что она жена Причарда, эти напоминания не слишком помогали, особенно в свете того, что он недавно узнал про парня. Тем не менее, он продолжал идти по пляжу рядом с ней.

– Подожди… – она села на песок, сняла обувь и чулки, затем встала и зарыла босые ножки в песок. Ее ноги были маленькие и тонкие, как и она сама. – Песок не такой теплый, как я думала, но все равно приятно.

Оставив обувь лежать там, где она сняла ее, Эри побежала к воде. Легкая волна накрыла ее стопы, оставив на них морскую пену. Засмеявшись, она легко, как бы танцуя, ушла от волны. Аполлон подбежал к ней и стал прыгать рядом. Когда волна откатилась, Эри побежала ее догонять. Слегка приподняв юбку, она позволила следующей волне обнять ее щиколотки.

Бартоломью наблюдал за ней, улыбаясь. Она казалась ему легкой морской нимфой. По-детски непосредственная в игре и обворожительная, как прекрасная, сказочная фея.

– Иди к нам, – пригласила она Бартоломью.

Как школьник, который хочет отбросить в сторону каждодневные заботы, он закатал брюки до колен и сбросил на песок рубашку и обувь. В одних только брюках он побежал к Эри. Она убежала от него, подхватив юбку, на нее полетели брызги. Испуганные чайки взвились в небо, с недоумением глядя, как Бартоломью бежит за Эри, а Аполлон бежит за Бартоломью.

Неожиданно она остановилась, глядя в сторону утеса. Бартоломью наткнулся на нее и поймал в свои объятия.

– Смотри, водопад, – она показывала на поток воды, срывающийся с отвесной скалы. Поток ниспадал прямо в океан.

– Здесь есть еще пара таких, если можно назвать эти струйки водопадами.

– Это вода. И она падает, – ее взгляд устремился к линии горизонта, где скалы сливались с небом и морем. – О, там и пещеры есть.

– Это подводные пещеры, – сказал он, когда они шли, взявшись за руки. – Прилив еще не начался, и мы можем попробовать посмотреть их. Но нужно будет поторопиться, прилив начинается уже скоро. Может, посмотрим пещеры лучше в следующий раз, если ты, конечно, хочешь.

– Хорошо. Как они выглядят внутри.

– Темные, влажные и загадочные. Она засмеялась:

– Как ты?

– Ты считаешь меня загадочным?

– Иногда.

Он остановился, и что-то вытащил из песка:

– Вот твой первый агат.

– О, он так прекрасен!

На ее ладони лежал влажный камень размером с яйцо дрозда. Его цвет менялся в диапазоне от молочно-белого до почти прозрачного. Эри развернула его, рассматривая под разными углами, затем она посмотрела сквозь него на солнце, и камень заискрился.

– Я никогда не видела ничего подобного. Это самый прекрасный камень, который я видела. Он как бриллиант.

– Мм тысячи лет. Они появились на Земле еще до ледового периода и были похоронены в толщах базальта. Лишь потом море освободило их из базальтового плена и бросило нам под ноги.

Она зажала камень в руке и поднесла его к сердцу.

– Спасибо. Я буду хранить его, как самую большую ценность.

Его чувственные губы искривились в дразнящей улыбке:

– А как ты наградишь меня, если я найду еще один такой?

– Не знаю. У меня нет с собой денег, – ответила она, нарочно делая вид, что не понимает его игривого тона.

Улыбка осталась на его лице, а взгляд стал более возбужденным:

– Ты можешь поцеловать меня…

Улыбка на лице Эри потускнела – его слова слишком точно описывали то, чего она сама хотела больше всего на свете. Она заставила себя отбросить эти мысли в сторону и тоже игриво улыбнулась.

– Но ты еще не нашел второй агат. А он должен быть особенным!

– А этот пройдет?

Он с гордостью достал из кармана огромный камень и положил его ей на ладонь. Он был темно-серый, с голубизной, ровный и гладкий, как стекло, расколотое на две части. По центру находился «глазок», округлая пустота, в разные стороны от которой расходились ровные линии более светлого оттенка.

– О, – воскликнула Эри, – ты заслужил два поцелуя вместо одного.

– Я приму их… с удовольствием.

Она посмотрела на него бледно-лиловыми глазами, полными страсти и любви. Она уже не прятала своих истинных чувств:

– О Бартоломью!

Потеряв голову, Бартоломью заключил ее в свои объятия и охватил ее губы своими в диком и страстном поцелуе, таком же страстном, как и его чувства к ней. Она не уклонилась, а сама страстно поцеловала его губы. Ее руки обвились вокруг его шеи, губы раздвинулись, и их языки встретились в неистовом, отчаянном порыве.

После первых долгих секунд их поцелуи стали более нежными. Постепенно уходил страх, что кто-то может их разлучить, и только громкий лай Аполлона немного привел их в чувство.

Бартоломью чуть-чуть повернул ее и взглянул на пляж, пытаясь понять, что же увидел пес. Ярдах в пятидесяти от них Аполлон бегал то туда то сюда по самому берегу. В нескольких шагах от берега сидел морской котик и спокойно наблюдал за собакой, как будто не обращая внимание на суету. Больше на пляже никого не было, за исключением чаек и альбатросов.

Бартоломью успокоился. Повернувшись к Эри, он обнял ее еще крепче. Он не был так счастлив уже давно!

– Господи, как я скучал по тебе, моя нимфа! – они остановились, и он заглянул ей в глаза. – Ты даже не представляешь как!

– Представляю.

То, что он увидел в глубине ее выразительных глаз, обрадовало его. Желание, страсть – такая же отчаянная, как и его собственная. Но более того, там была любовь. Его сердце бешено стучало.

– Может, и представляешь, – он взял Эри за руку. – Пойдем со мной.

– Куда? – спросила она.

– В лес. Я знаю там одно укромное местечко, – настоящий ответ, так и не произнесенный словами, звучал в хриплом, чувственном тоне его голоса. Предвкушение добавило ей возбуждения. Ее сердце гнало по венам кровь, как кузнечные меха. Она страстно прошептала:

– Сейчас?

– Да, сейчас. Мне кажется, что я всю свою жизнь ждал этого момента.

– И я… тоже.

Бартоломью повел ее тропинками вдоль берега вверх, к утесу, по дороге собрав с песка свои вещи.

– Смотри, – сказал он, показывая в небо, когда они были почти у вершины утеса. – Белоголовый орлан.

Эри смотрела, как птица кружит над ними, в ее перьях играло солнце.

– У него рыба в когтях.

– Он несет ее в свое гнездо на краю мыса. Я уже видел его там. Смотри!

Как и говорил Бартоломью, огромный хищник приземлился на сухом дереве на дальнем краю утеса.

– Он великолепен, – сказала она, – он похож на тебя.

– Похож на меня? – улыбнулся Бартоломью. Довольная тем, что он отвлек ее от мыслей о том, куда они идут и что они будут делать, когда придут туда, она маняще улыбнулась и сказала:

– Я с самого начала думала о тебе, как об орле. Такой же гордый, прекрасный и… редкий.

Его глаза потемнели от страсти. Он взял ее за руку и потянул за собой.

– Пойдем, мы еще понаблюдаем за моим братом-орлом в следующий раз. Я хочу тебя больше, чем что-либо на свете. И я хочу тебя сейчас.

У Эри перехватило дыхание от его слов и от страсти в его глазах. У них обоих возникло чувство, что бурная река влечет их по течению и им остается лишь отдаться ее воле, забыв о морали и прочих предрассудках. Эри только волновало, как все это подействует на Бартоломью позже, когда волна страсти пройдет, а реальность вернется. Честь всегда значила для него слишком много.