Текст книги "Навеки моя"

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Бартоломью остановился перед маяком. Его немного страшил предстоящий разговор с Причардом. Он подумал о длинном дне, который он провел с Эри, гуляя по пляжу и занимаясь с ней любовью. Он улыбнулся. Каким бы неприятным ни был его разговор с Причардом, он того стоит. Ведь тогда Эри будет его женой до конца жизни. Когда Бартоломью зашел, Причард складывал в шкаф свои принадлежности для полировки медных вещей на маяке.

– Здравствуй, дядя Барт. Почему-то старый Сим целый день проклинает работу – похоже, что опять будет шторм, – Причард положил вахтенный журнал в ящик стола и выглянул в окно. Море было спокойным, а небо синим. – Непонятно. Сегодня, наверное, просто исключение – солнечно и тепло.

В глазах у Бартоломью блеснула затаенная радость.

– Да, сегодня действительно исключительный день.

– Тогда я пойду. На маяке все в полном порядке.

– А ты торопишься?

– Я собирался поехать в город. А ты хотел со мной о чем-то поговорить?

Бартоломью отставил в сторону свой судок с обедом, затем не спеша достал свой собственный вахтенный журнал. Он размышлял, как бы получше начать этот деликатный разговор.

– В последнее время ты стал ездить в город намного чаще, чем обычно, – наконец сказал он. – Тяжело, наверное, всю ночь сидеть вдали от молодой жены. Удивительно, что Эри ничего не имеет против этого.

Тянулись секунды. Бартоломью с нетерпением ждал, что скажет Причард.

– Она что-то говорила тебе на эту тему? – тон Причарда был встревоженный и озабоченный. – Она жаловалась, что я?..

– Нет, Эри ничего не говорила, – перебил его Бартоломью, желая повернуть разговор в нужное для него русло. Вдруг в нем промелькнуло сомнение. Может быть, он должен был предоставить Эри возможность самой решить, что делать в этой ситуации до того как они поговорят с Причардом как мужчина с мужчиной?

– Мне просто интересно знать, как у тебя дела. По выражению твоего лица во время нашего разговора на следующий день после свадьбы я понял, что у тебя были проблемы с началом супружеской жизни.

Причард покраснел, как спелый помидор на грядке, и быстро отвернулся. Бартоломью глубоко вздохнул и продолжил:

– Эта проблема довольно распространенная, Причард. Обычно она решается в течение нескольких дней, и я уверен, что ты уже ее решил.

– Она просила меня немного подождать, дядя Барт, – пробормотал Причард, уставившись на свои туфли. – Она сказала, что сначала нам нужно лучше узнать друг друга, и тогда все будет иначе. И я пытался быть терпеливым.

– И поэтому ты посещал в городе известную тебе женщину? Чтобы она помогла тебе быть терпеливым с женой?

Причард вскочил. Ему прямо в лицо пронзительным строгим взглядом смотрел Бартоломью. Причард спиной оперся о стену, закрыв лицо руками.

– Городок слишком мал для таких тайн, Причард. Люди быстро узнают новости.

Молодой человек моляще сложил руки:

– Я клянусь, я хотел сходить только один раз, чтобы набраться опыта! Чтобы я лучше знал, что делать, когда Эри будет готова.

Бартоломью был не в состоянии выносить виноватое лицо и нытье племянника и отвернулся к окну. Теперь уже он боялся того, как этот разговор может закончиться. Мимо пролетела, едва не касаясь крыльями зеленовато-с и них волн океана, стайка бакланов. Когда он был ребенком, они с Джоном Апхемом называли их «носами». Однажды, когда во время охоты они не смогли подстрелить гуся на ужин, они попытались приготовить одну из этих больших морских птиц. Даже после двенадцати часов на огне ее мясо оставалось жестким и почти непригодным в пищу. Как тот бисквит, который однажды Эри приготовила на воскресный ужин.

– Ты понимаешь, что это дает Эри основания для расторжения брака? – сказал он мягко.

– Пожалуйста, не говори ей, дядя Бартоломью. Я обещаю, я… – Причард замер, поняв, что дядя ожидает от него. Он не мог бросить Нетти. Пока еще не мог. – Просто не говорите Эри.

Бартоломью закрыл глаза. Пальцы его рук с такой силой вцепились в спинку стула, что побелели как мел.

– Ты хочешь сказать, что собираешься начать с Эри супружескую жизнь после того, как прошло уже столько времени? Ты уверен, что брак с Эри – это то, что тебе действительно нужно?

–Да, я… – Причард опять остановился. – Она настоящая леди, дядя Бартоломью. Она образованна, у нее хорошие манеры. Именно такой я хотел бы видеть мать своих детей.

– А любовь, Причард, – голос Бартоломью зазвучал холодно и жестко, – ты любишь ее?

– Да, я… я люблю её, – за спиной Причард скрестил пальцы, чтобы отвести зло, которое его вранье может навлечь на него. Он не был уверен, что такое любовь, но Эри была его жена, и он хотел ее. Наверняка секс с ней подарит ему те же чувства, которые он испытал к Нетти.

Бартоломью тяжело выдохнул. Он чувствовал себя усталым, усталым и не до конца честным.

– Я не скажу ей, Причард. А теперь иди домой. Когда в «восемь склянок», как старый Сим называл удары церковных часов, он пришел, чтобы заменить Бартоломью, он увидел, что тот, обхватив голову руками, сидит за столом. Не заметив прихода старика, Бартоломью разразился проклятиями, скомкал лист бумаги, на котором он что-то писал, и бросил его на пол, где уже лежало несколько таких листов. Он непрерывно чесал пальцем свои густые волосы на затылке, а лицо его было чернее тучи.

Из чувства такта Сим громко хлопнул дверью, показав свое присутствие. Бартоломью посмотрел на него, йотом на часы на полке над деревянным сундуком, где они хранили кое-какое оборудование.

– Ты что-то рано сегодня. И ты еще будешь отрицать, что ты любишь эту груду кирпича, стекла и железа?

Сим улыбнулся и поставил фонарь на пол. Дым из пожеванной трубки струился между его пожелтевшими зубами и кончиками торчащих усов. Его узловатая рука гладила шар на перилах винтовой лестницы.

– Стервой она была, упокой Господи ее душу, – мягко сказал Сим. – Что, журнал заполняешь?

Бартоломью сжал губы.

– Нет, письмо пишу.

Ни слова больше не говоря, Сим начал подниматься по ступенькам. Бартоломью вздохнул и снова принялся за работу. Часы пробили половину девятого. Снаружи луч от бронзового пятифитильного фонаря изменил цвет с белого на красный, потом снова на белый, как бы вместе с часами укоряя Бартоломью за время, понапрасну потраченное на никому не нужную работу. Сим спускался вниз по ступенькам, наполняя комнату запахом табака.

– Неплохо начищено, – сказал он. Он говорил о блестящих бронзовых шестернях и оснастке, которые Причард чистил каждый день. Бартоломью ответил неразборчивым бурчанием.

– На парня сердишься? Или я не прав? Бартоломью порвал письмо на куски и бросил его на пол.

Старые мудрые глаза Сима некоторое время внимательно изучали Бартоломью, потом старик покачай седой головой.

– Взвалил на плечи весь мир, парень? Не хочешь об этом поговорить?

Бартоломью откинулся на спинку стула и закрыл глаза кулаками. Через весь его лоб, чуть ниже края его черных волос, проходила морщина, на рубашке не было пуговки. Он встал, расправил спину и дал старику лист бумаги:

– Вот, прочти.

В последовавшей тишине стало слышно, как первые капли дождя упали на стекло. Когда Сим закончил читать, он вернул лист с одним единственным оловом:

– Почему?

– Так будет лучше.

Сим вытащил трубку изо рта и положил ее в бронзовую пепельницу на столе со звоном.

– Для кого? Для тебя или для этого гуляки-парня из соседнего дома? Ты перестал соображать, парень. Девчонка не хочет его, он, черт возьми, не заслуживает ее!

Бартоломью скривил рот в подобии улыбки.

– Это ты так считаешь, да?

– Перестань, – пробурчал старик, – я прав, и ты об этом знаешь.

– Он говорит, что любит её, Сим. И поклялся, что порвёт с Нетти Тиббс.

– Несомненно, деньги развяжут язык той девчонке, если ты хочешь добиться развода.

Бартоломью напряжённо опустился в кресло.

– Нет нужды просить Нетти давать показания против Причарда. Причард и Эри так ещё и не начали супружескую жизнь. Эри могла бы расторгнуть брак и так.

– Тогда вперёд, парень. Убеги с ней завтра с утра, пока этот увалень, с которым она связана, будет натирать до блеска бронзу. Он, без сомнения, всё равно проспит полдня. Он отплыл с вечерним приливом и не вернётся до рассвета.

– Он уехал в город?

– Да.

Бартоломью выругался, в ярости, что парень уехал к своей девке, несмотря на их вечерний разговор. Может быть, он поехал, чтобы порвать с Нетти Тиббс? Внутри Бартоломью надеялся, что нет. Всё равно это никак не влияло на решение, которое он принял этой ночью.

– Что бы он ни сделал, я не могу убежать с его женой, не дав ему возможности выполнить свой супружеский долг, – сказал он.

– С тех пор как эта курица загнулась, у тебя непорядок с мозгами, парень. А что, если он действительно так и поступит? И у него получится? Многого ли будет стоить этот брак? Но тогда поздно будет что-то предпринимать!

– Поступить по-другому было бы нечестно и бессовестно. Просто пообещай мне, что присмотришь за ней. У неё есть дядя, который хочет вернуть её в Грецию и продать там какому-то старому богатому ублюдку. Поэтому-то она и приехала сюда. Она вроде бы и замужем, но не повредит, если кто-нибудь будет за ней приглядывать. Ты же знаешь, что на Причарда она не может рассчитывать.

Сим кивнул:

– Я буду стеречь её, как свою собственную лодку. Ты будешь рядом, если потребуется твоя помощь?

– Да. Некоторое время.

Сим покачал головой и взял со стола свою холодную трубку.

– Сегодня печальный день. Очень печальный! Бартоломью смотрел, как старик взбирался вверх по ступенькам, и чувствовал себя таким же старым, как Сим.

Как всегда, Сим видел все, что творится на мысе, ясно и четко. Он видел не только то, что творится на душе у Бартоломью, но и причины этих душевных мук.

Но слово «печальный» было слишком маленьким, чтобы описать те страдания, которые испытывал Бартоломью:

Было десять минут девятого, когда Эри, которая сажала цветы на клумбе рядом с порогом, увидела Сима, идущего с маяка. Она помахала ему рукой и принялась пересаживать цветы, которые она принесла из лесу. Стебли мелких цветов кремового цвета с листьями, похожими на кленовые, напоминали ей о поляне, где они с Бартоломью любили друг друга.

– Доброе утро, – сказала она, вытирая руки. Старик так долго смотрел на неё, что она потёрла рукой щёку, посчитав, что вымазалась садовой грязью.

– Сегодня утром ты вся сияешь, девчушка.

– Спасибо, – неожиданный комплимент удивил ее. – Кофе на задней камфорке. Через минутку я приду и приготовлю вам завтрак. Наверное, я пойду приглашу Бартоломью.

Сим нахмурился.

– У меня кое-что есть от него, тебе лучше увидеть это первой.

Удивлённая Эри пошла за ним в дом.

Пока она готовила кофе, Сим сел за обеденный стол и принялся копаться в своем кармане.

– Что это, Сим?

Будучи человеком мрачным по натуре, сегодня Сим казался ещё более мрачным, чем обычно. Почти злым. Сердце Эри забилось от непонятного страха. Что-то было не так. И это что-то связано с Бартоломью. Может, Сим видел их вдвоём вчера в лесу? При этой мысли краска залила ей лицо. Но ее больше беспокоило, что этот старый джентльмен чувствует к Бартоломью, к которому он относился как к своему сыну.

Не говоря ни слова, Сим вручил ей листок бумаги и вышел из комнаты, забрав свой кофе и кусок яблочного пирога, который Эри оставляла для него на столе. Холодок пробежал по спине у Эри, когда она развернула сложенный листок. Ее имя было написано вверху крупным замысловатым почерком, в котором она узнала почерк Бартоломью. В глазах у неё всё поплыло. Она моргнула, и слёзы брызнули на бумагу. Сердце ее просто выпрыгивало из горла. Она взяла с крючка шаль, выскользнула из дома и направилась в защищающий и успокаивающий лес. Аполлон прыжками понёсся за ней.

Он остановился, подбежав к Эри. Казалось, он чувствовал её настроение, он покорно пошёл за ней по ковру из мха. Земля была влажной и грязной после вчерашнего ночного дождя, и она пожалела, что не надела резиновую обувь.

Она остановилась только тогда, когда пришла на ту самую поляну, огороженную высокими деревьями.

В центре, там, где вчера она лежала в объятиях Бартоломью, ландыши были примяты и погнуты. «Как и мое сердце», – мелькнула у неё мысль. Она стала на колени на шаль и стала расправлять помятый край бархатного листа. Ветерок донёс запах моря и прибоя. Лучи солнечного света пробивались сквозь кроны деревьев и покрывали Эри золотыми пятнами, усиливая ощущение спокойствия и уединения, характерное для этой зелёной поляны.

Спокойствие – это хорошо, но уединение совсем не нужно было Эри. Она остро чувствовала отсутствие Бартоломью. Вздохнув, она дрожащими пальцами достала его письмо из кармана, развернула его так же осторожно, как только что она разглаживала лист ландыша. Увидев своё имя вверху страницы, написанное сильной мужской рукой, Эри опять почувствовала слезы на своих щеках. Нетерпеливо смахнув слёзы, она стала читать:

«Моя возлюбленная Эри!

Я передаю это письмо Симу. Я знаю, что полностью могу доверять ему, и что он передаст его тебе в руки. Прилив, который утром принес тебе твоего мужа, унесет меня от тебя.

Вчера вечером Причард заверил меня, что он любит тебя и хочет, чтобы ваш брак стал настоящим. Это заставило меня понять, насколько мое присутствие мешает твоей нормальной супружеской жизни. Поразмыслив, я понял, что не могу просто так украсть его жену, не дав ему возможности завоевать ее.

Поэтому я отказываюсь от поста главного смотрителя. Я искренне прошу извинить меня за то, что оставляю Сима и Причарда заботиться обо всех делах, пока не прибудет замена. Я чувствую вкус твоих слез. Но поверь мне, милая нимфа, я не ухожу от тебя с улыбкой. Мое сердце разрывается на тысячи кусочков. Но я знаю, что однажды твои слезы высохнут и у тебя будет время осмыслить мое решение. Тогда ты поймешь, убедишься, что это мое решение не только правильное, но и единственно возможное. Навсегда твой Бартоломью».

Эри зажала письмо в кулаке и прижала его к груди. Он бросил ее! Как он мог уйти и оставить ее? Лгал ли он, когда говорил, что любит ее? Теперь, когда он наконец побывал в ее теле, не устал ли он от него так скоро?

– Будь ты проклят, Бартоломью Нун! – в ярости прокричала она пустым небесам. – Я не позволю так поступить со мной!

Но он поступил именно так.

Знает ли Сим, куда уехал Бартоломью? Инстинкт подсказал Эри, что, если бы он и знал, он все равно бы не сказал. Старый моряк сказал бы, что если бы Бартоломью хотел, чтобы она знала это, то он написал бы об этом в своем письме.

Она может поехать к его брату. Даже если Бартоломью не было там, наверняка Кельвин знает, где его можно найти.

Когда Причард возвращался домой утром, распространяя вокруг запах виски, как обычно после ночи, проведенной в городе, он должен был видеть Бартоломью, ожидающего лодку в Барнагате. Если только Бартоломью не спрятался за деревьями и не подождал, пока Причард придет домой. Как умно – Бартоломью улизнул ночью, рассказав о своем плане только Симу, разговорчивому, как камень!

– Это нечестно, Бартоломью Нун! – кричала она, не обращая внимания на слезы, льющиеся по ее щекам. – Это нечестно!

Услышав ее яростные крики, прибежал Аполлон, гонявший по лесу зайцев. Скуля, он стал слизывать слезы с ее щеки.

Эри обхватила руками его мягкое пушистое тело и разрыдалась. Она рыдала долго. Потом она вытерла лицо рукавом и прочитала письмо еще раз. Хотя слезы ее высохли, она все равно не понимала. Она не понимала, почему его решение было «правильным» и «единственно возможным»! Она упала на спину и стала смотреть в небо, ощущая рядом тепло Аполлона. О, как ей хотелось, чтобы рядом лежала не собака, а Бартоломью!

Как сможет она жить без него? Закрыв глаза, Эри погрузила руки в прохладный бархат ландышей, целующих ее пальцы и наполняющих воздух неповторимым ароматом. Слезы вновь покатились по ее щекам, когда она вспомнила о драгоценных часах, которые она только вчера провела здесь с Бартоломью.

Она провела языком по губам и вновь почувствовала его поцелуй. Его нежные руки раздевали ее. Ее тело вздрогнуло, когда она увидела восхищение в его взгляде. На ее губах заиграла улыбка, когда она вспомнила, как он стоял перед ней во всей своей обнаженной красе, такой сильный, такой гордый, такой мощный!

Как его брат – орел. Он поймал ее в западню своего сердца, разбередил душу любовью. А теперь ушел, разбив сердце. Разве не знает он, что, уходя, он заберет ее сердце с собой? Не видя ничего сквозь слезы, Эри вскочила с травы и побежала по тропе – внезапно она почувствовала необходимость хоть что-то предпринять. Вдруг она поскользнулась на грязи и упала, но быстро поднялась и пошла дальше. Позади лаял Аполлон. Она начала спускаться по крутому склону и обернулась, чтобы посмотреть, как он мчится за ней.

Внезапно ее ноги соскользнули. Ее тело с глухим звуком ударилось об землю и покатилось вниз по склону. Ее руки царапали колючки – она отчаянно пыталась за что-нибудь зацепиться, чтобы остановить падение. Ее рукав зацепился за что-то, на короткое время приостановив движение вниз. «Наконец-то, – подумала Эри, – я остановилась». Но тут тонкая ткань не выдержала, и она покатилась дальше вниз по откосу. Боль пронзила все ее тело, когда ее колено ударилось об угловатый корень, торчащий из земли. Дикий лай Аполлона стал просто бешеным. Она открыла рот, чтобы позвать его, но почувствовала на губах мох и грязь. Тропинка вильнула, и Эри скатилась с нее, упав на заросшее мхом бревно. Аполлон скользнул по спуску вслед за ней, скуля и обнюхивая ее неподвижное тело. Она медленно села. Если не считать царапин и синяков, она была невредима. Опершись рукой на сильную спину собаки, она медленно спускалась вниз, пока не дошла до утеса над пляжем. Ее взору предстало бушующее, грохочущее море, дикий голос которого звал ее к себе.

Усевшись в мягкой лощинке между двумя толстыми корнями огромной вековой ели и прислонившись спиной к одному из них, Бартоломью наслаждался видом и шумом моря. Прибрежный лес убаюкивал его и защищал от яростных порывов ветра, над его головой кружились чайки. Они кричали то как дети, то как женщины. На горизонте мелькало рыболовецкое суденышко, идущее на юг в сторону рифа «Пирамида».

День кораблекрушения, когда Причард впервые сказал ему о том, что собирается жениться на молодой женщине, которую он никогда не видел, каэалось, был в далеком прошлом. Сколько всего произошло за это время! Бартоломью уже не чувствовал себя тем человеком, который приехал в Портленд с несколькими напуганными фазанами и пустой душой.

Эри наполнила его душу красотой и щедростью. Она вернула ему волю к жизни, он жаждал ее с силой, которая пугала его самого. Все эти недели, которые он заставлял себя находиться вдали от нее, вновь и вновь напоминая себе о том, что она никогда не будет принадлежать ему, он понимал, что нельзя хотеть чего-то сильнее, чем он хочет ее. Но это было до того, как он погрузился в ее теплое зовущее тело и понял, что означает истинное удовольствие. Тогда он впервые почувствовал, что значит быть любимым, нужным, найти себя. Уйти от Эри среди ночи было для него самым тяжелым, что ему приходилось когда-либо делать. Целый час он стоял и смотрел в ее темное окно, желая, чтобы она проснулась и выглянула в окно. Он знал, что никогда не сможет сказать «прощай», глядя в эти невероятно голубые глаза.

«Глаза-незабудки», – пришло ему в голову.

У Бартоломью сжалось горло. Если бы только он мог ее забыть! И даже если бы это было возможно, он никогда бы сам не захотел забыть ее. Теперь он чувствовал себя мужчиной неизмеримо больше, чем до того как она вошла в его жизнь. В ее глазах он видел свою слабость и свою силу. Он больше не чувствовал ненависть к той части себя, которая вынуждала его честно вести себя с Хестер, и больше не ненавидел ее.

Вчера он позволил своей любви к Эри уговорить его, что измена Причарда перечеркивает ее клятву хранить мужу верность. Он уговорил себя, что их любовь не была грешной, что он ошибался.

Но Причард перечеркнул все его размышления тремя короткими словами: «Я ее люблю». Прегрешения Причарда, независимо от того, насколько они ужасны, не могли оправдать Бартоломью перед самим собой, перед честью. Или стать причиной, чтобы она нарушила свою клятву.

– Прости меня, Господи, – прошептал он, и море прошептало ему ответ. Он закрыл глаза, вслушиваясь в повторение этого ответа, в этот мягкий, ритмичный шепот. И тут он услышал лай.

Бартоломью вздрогнул. Внизу на пляже появилось две фигурки. Одна стояла рядом с другой на четырех лапах, А вторая смотрела в сторону моря, одетая в грязное, рваное платье.

Эри!

Сердце Бартоломью остановилось, а его душа быстрее ветра устремилась к ней. Это было именно то, на что он так надеялся. То, что не давало ему уехать: последний взгляд украдкой. Он жадно пил этот взгляд, сердце его выскакивало из груди, пульс стучал« ушах. Внутри у него оборвалось, когда он заметил, что она хромает.

Песок, по которому она шла, был плотным, такой обычно делает движения неуклюжими. Он был ровный и тяжелый и почти не проваливался под шагами. Но и он не мог быть причиной ее прихрамывающей походки. Не раздумывая, Бартоломью выскочил из своего огромного укрытия и поспешил к ней. Их отделяло друг от друга три сотни ярдов пустынного пляжа.

Он мог бы добежать до нее за пару минут, но что-то остановило его. Что-то было не так в ее внешности. Ее платье было порвано и покрыто грязью. Разорванный рукав болтался по ветру. Распущенные волосы обрамляли ее лицо, как шелковые ленты. Она подошла к линии, разделяющей песок и прибой, и упала. Вода, слегка покрытая пеной, приветливо охватила ее. Собака, похоже, поняв, что Эри была не в настроении играть, спокойно села рядом, и они принялись смотреть вдаль. На пустынном пляже их силуэты казались покинутыми и одинокими. Без слов было ясно, что Сим передал ей его письмо. Именно то, что он покинул ее, довело ее до того состояния, в котором он ее видел сейчас. Она страдала из-за него. Он сделал еще шаг к ней и остановился.

Что хорошего может вообще выйти, если он сейчас подойдет к ней? Тогда он уже не сможет уехать от нее. А если он останется? Он не сможет просто так жить рядом с ней. Спать одному и знать, что она делит ложе с мужем? Эта пытка будет невыносимой для него. Разрываемый внутренними противоречиями, Бартоломью просто стоял, беспомощно сложив руки, и ничего не делал. Его горло болело от застывшего крика, который он с огромным трудом сдерживал.

Эри встала на колени. Она прижала руки к сердцу и, отбросив голову назад, закричала:

– Бартоломью!

Никогда до этого он не слышал более душераздирающего крика. Этот звук перевернул его тело, как будто его распяли на кресте.

– Бартоломью-ю-ю!

Слезы запеленали его взор. Как сквозь туман, он увидел, что Аполлон стоит рядом с Эри. Она сидела на пятках, положив голову на плечи. Ее волосы разметались по мокрому песку. Он слышал, как скулила собака и как мягко и ритмично всхлипывала Эри.

Он должен подойти к ней.

«Нет, Бартоломью, ты уже достаточно навредил».

Эри прижимала к себе пса, надеясь, что его белый пушистый мех вберет в себя хоть часть боли. Как хотел бы Бартоломью быть на месте Аполлона!

«Я нужен ей.

Оставь ее, она молода, она забудет тебя и будет спокойно жить.

А как же я? Как я буду жить без нее?

А разве это имеет значение?»

Ответов не было. До того как он смог двинуться с того места, где противоречивые чувства захлестнули его, Эри встала с песка. Она долго смотрела в море, затем повернулась и, позвав Аполлона, пошла в сторону тропинки, которая поведет ее домой, навсегда прочь из жизни Бартоломью.

– Нет! – подняв руку, как бы останавливая ее, он сделал шаг вперед.

Это был его ответ. Его потребности не в счет. Даже если они такие же, как у нее. Он должен поступать правильно. Он должен отпустить ее.

Его рука беспомощно повисла. Как тень гигантской вековой ели, у которой он недавно сидел, Бартоломью неподвижно стоял, глядя, как она уходит из его жизни, а сердце его разрывалось на куски.