Текст книги "Всегда, когда любишь"

Глава 14

Прошло несколько дней, но Саванна не решалась рассказать страшную правду матери и Боудену. Вопреки здравому смыслу где-то, в самом дальнем уголке души, теплилась надежда. Надежда на чудо. А вдруг она ошиблась? И тот ужасный приступ был просто случайностью? Но когда на протяжении двенадцати дней каждое утро повторялось то же самое, Саванна решила, что ей больше нечего скрывать.

Ни Элизабет, ни Боуден не удивились ее признанию, словно ничего другого и не ожидали. Разговор произошел вечером, когда они втроем сидели в гостиной, женщины пили лимонад, а Боуден потягивал виски. Элизабет побледнела, услышав новость, однако ласково погладила по руке сидевшую рядом с ней на диване Саванну и бодро произнесла:

– Вот и прекрасно! С нетерпением буду ждать появления на свет первого внука!

Боуден, который сидел напротив, на обитом ситцем стуле, явно расстроенный, бросил взгляд на женщин и, заметив далеко не веселое выражение лица Саванны, строго спросил:

– Ты написала Адаму?

– Нет! – в замешательстве ответила она. – Даже не собираюсь! – И, сосредоточенно рассматривая свои сложенные на коленях ладони, голосом, полным горечи и грусти, добавила: – То, что произошло между нами, ровным счетом ничего не значит! По крайней мере для него. Зачем же мне ему писать? Держу пари на «Золотую леди», если бы не ребенок, Адам и словом не обмолвился бы о женитьбе. И моя беременность никак не должна повлиять на наши отношения, которым мы оба знаем цену. Адаму совершенно не нужен ребенок!

– Побойся Бога! Как бы то ни было, Адам вправе знать, что станет отцом!

– Вот уже месяц, как мы в Кампо-де-Верде. А этот с позволения сказать отец даже ни разу не написал, не поинтересовался, беременна я или нет, – с болью возразила Саванна.

– Если память мне не изменяет, – воскликнул Боуден, – он просил тебя написать!

– Да, дорогая! – осторожно вмешалась Элизабет. – Хорошо помню, как тогда, вечером, когда ты рассказывала о том, что произошло, и ты, и Боуден говорили, что Адам просил тебя написать. – И, заглянув в глаза Саванне, она ласково добавила: – Неплохая мысль, верно? Что скажешь? Теперь ты уже все точно знаешь и просто обязана хотя бы сообщить ему о том, что станешь матерью.

Трудно описать душевные муки Саванны. Ей нечего было возразить, поскольку доводы матери и Боудена были вполне справедливы. С того самого момента, как она поняла, что беременна, она терзалась мыслью о том, сообщить ли об этом Адаму. Как отец, он имел полное право узнать столь ужасную для Саванны новость. Но девушка не могла заставить себя написать ему. Все ее существо восставало против этого. Стоит Адаму узнать о будущем ребенке, как он сделает все возможное и невозможное, чтобы заставить ее выйти за него замуж, и она, поддавшись минутной слабости, может согласиться, сделав несчастной не только себя, но и Адама, и ребенка.

Саванна снова бросила взгляд на свои сложенные на коленях руки и тихо произнесла:

– Простите! Я понимаю, что вы желаете добра и мне, и ребенку, но не хочу выходить замуж за Адама Сент-Клэра. И никто меня не заставит. Ни вы, ни Адам Сент-Клэр. – Она подняла глаза на Боудена. – Обещай, что ничего не скажешь Адаму.

Боуден долго смотрел на Саванну, восхищаясь прелестью ее гордого лица и упрямым блеском глаз. Спорить с ней бесполезно. И она не оставит его в покое, пока он не пообещает хранить ее тайну.

– Ладно, – произнес он наконец и отвел глаза.

– Нет, ты скажи «обещаю», – подавшись всем телом вперед, потребовала Саванна.

Боуден глотнул виски, поставил стакан на дубовый стол и сказал:

– Обещаю ничего не говорить Адаму Сент-Клэру. Теперь ты довольна?

Саванна не очень-то верила Боудену, однако он выполнил это требование, чтобы успокоить ее, и девушка с облегчением откинулась на подушки.

– Благодарю тебя, Боуден, – произнесла она ласково. – Понимаю, ты считаешь, что я не права. И ты тоже. – Она с любовью взглянула на мать. – Но поверьте, Адаму я не нужна. Так же, как и он мне, – поспешно добавила она. – Я вам уже сказала, почему не хочу выходить за него замуж, если даже он стал бы меня уговаривать.

Боуден презрительно фыркнул, поднялся и с досадой произнес:

– Ладно, дамы, если не возражаете, я несколько часиков поработаю в кабинете. Посмотрим, способен ли я что-нибудь сделать для следующего поколения, чтобы жизнь у него была лучше, чем у нас.

Боуден отправился в кабинет и принялся писать письмо, но вскоре к нему заглянула Элизабет. Она быстро вошла, плотно закрыв за собой дверь.

Когда-то здесь, в боковой части дома, была кладовая, которую Элизабет приспособила под кабинет для ведения дел на плантации. У одной стены стояли два дубовых книжных шкафа, у другой – длинный стол с различными инструментами и подносом с чашками и стаканами. Еще в комнате стояли большой письменный стол и кожаное кресло, в котором и сидел Боуден, а по другую сторону стола – два плюшевых кресла. В одно из них опустилась Элизабет, устремив на Боудена тревожный взгляд.

С нежностью и любовью глядя на женщину, Боуден про себя отметил, что синее муслиновое платье с узором из веточек ей очень к лицу. Светлые с розовым отливом волосы были стянуты узлом на затылке. В обычно спокойных глазах затаилась тревога. Боуден, готовый прийти ей на помощь в любую минуту и защитить от удара, ласково произнес:

– Не стоит так беспокоиться, Элизабет! Все будет хорошо! Вот увидишь!

Элизабет с сомнением смотрела на него, покусывая губу.

– Ах, Боуден! Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! Я день и ночь молилась, чтобы Саванна нашла порядочного человека, не обязательно знатного происхождения, и, всеми уважаемая, прожила с ним до конца дней своих. Не знаю, как смогу вынести ее страдания, насмешки и презрение друзей и соседей, когда все откроется.

Элизабет отвернулась, с трудом сдерживая готовые хлынуть слезы.

– Это ужасно, когда тебя презирают. Когда мужчины считают тебя бесстыжей потаскухой, грязной подстилкой и соответствующим образом обращаются с тобой, ничуть не церемонясь… Страшно подумать, что Саванну ждет такая участь. Во что бы то ни стало надо избавить ее от стыда и унижения, что-то придумать, нельзя допустить, чтобы она мучилась всю жизнь, как я!

До глубины души растроганный ее словами, Боуден опустился на одно колено у ног Элизабет, взял в обе ладони ее изящную руку и тихо проговорил:

– Элизабет! Не убивайся так! Обещаю, никто не посмеет причинить Саванне зло! Тебя я не смог защитить, был слишком молод, но тому, кто попытается оскорбить Саванну, придется иметь дело со мной.

Пораженная звучавшей в голосе Боудена отчаянной решимостью, Элизабет с любовью и страхом смотрела на него.

– Я знаю, ради нас ты не пощадишь собственной жизни, но нельзя все удары принимать на себя! Представляю, как чувствовала бы себя Саванна, если бы из-за нее ты погиб на дуэли! Такого горя она не вынесла бы! Хорошенько подумай об этом!

– Любой на моем месте поступил бы именно так. Я отлично владею пистолетом и шпагой и вряд ли потерпел бы поражение в поединке даже с самым опытным соперником, если бы дело дошло до дуэли. Но, успокойся, я не собираюсь рисковать жизнью, защищая честь Саванны. И ей никогда не придется страдать, как страдала ты. Можешь в этом не сомневаться.

Озадаченная, Элизабет в недоумении смотрела на Боудена. Он говорил все это без малейших колебаний.

– Откуда такая уверенность, – холодно спросила она, – если Саванна даже слышать не хочет об Адаме Сент-Клэре? Думаю, все достаточно беспросветно. – Но в следующий момент она, прищурившись, спросила: – Тебе известно что-то, чего я не знаю?

Боуден встал, усмехнулся и, скрестив на груди руки, ответил:

– То, что Саванна рассказала тебе об их отношениях с Адамом, не соответствует действительности. Ты их не видела вместе. Ведь они по уши влюблены друг в друга, и, как только Адам узнает, что станет отцом, всеми правдами и неправдами заставит Саванну выйти за него замуж. И все станет на свои места. Если мои надежды сбудутся, твоя дочь очень скоро будет женой богатого, благородного, преуспевающего джентльмена. Думаю, он ничуть не хуже какого-нибудь заурядного молодого человека, которого ты прочила ей в мужья, и наверняка тебе понравится. Любая мать рада была бы отдать дочь за Адама Сент-Клэра. В этом ты убедишься, когда познакомишься с ним.

– Все это прекрасно! – Элизабет недовольно посмотрела на Боудена. – Но как я с ним познакомлюсь, если Саванна слышать о нем не хочет и просила тебя даже не заикаться ему об этом?

Боуден расплылся в улыбке и, лукаво блестя глазами, сказал:

– А я и не собираюсь беседовать с ним на эту тему. Однако Саванна не просила меня ему не писать!

У Элизабет глаза округлились от изумления.

– Ну и хитрец же ты, Боуден! – усмехнулась она. – Вон что надумал! Написать Адаму?

Боуден согласно кивнул:

– Да, я передам письмо с Исааком, дам ему самую быструю лошадь, и на заре он отправится в путь. Если я не ошибся в Адаме, то к концу месяца твоя дочь станет госпожой Сент-Клэр!

И хотя Боуден всячески демонстрировал свой оптимизм Элизабет, душу его грыз червь сомнения. Не предпочтет ли Адам, вернувшись к своей обычной жизни, забыть всю эту историю с Саванной, как забавное приключение? Многие молодые люди поступили бы именно так, окажись они в подобном положении. Что для них какая-то маленькая дикарка с ее беременностью? Возможно, Адам прочтет письмо и постарается выбросить эту неприятную новость из головы. Мало ли у него было девиц! Ведь Боуден совершенно его не знал. А как Саванна рассвирепеет, узнав об их сговоре! Страшно подумать. Ведь она ясно сказала, что ни при каких обстоятельствах не выйдет замуж за Адама Сент-Клэра. А уж если Саванна что-то вбила себе в голову, переубедить ее невозможно. Любой мужчина скорее всего отказался бы от такой затеи. В общем, Адаму не позавидуешь. Нелегкое это дело свататься к такой непредсказуемой гордячке, как его кузина.

Адам получил письмо Боудена девятого августа, уже в сумерки. Прочитав это довольно бесцеремонное послание, он долго стоял у окна в своей роскошной библиотеке в Белл-Виста, глядя на земли в отблеске лучей заходящего солнца за рекой Миссисипи. В душе его боролись восторг и ярость. Из письма явствовало, что Саванна по-прежнему слышать не хочет о замужестве. Адам скривил губы. Ничего другого он от нее и не ожидал и все же был задет за живое. Ведь самые блестящие, изысканные женщины из аристократических семей соперничали в своем стремлении отдать ему руку и сердце. А теперь, когда он наконец-то решился на такой важный шаг, какая-то девчонка отвергает его, хотя ждет от него ребенка. Ну не ирония ли судьбы?

Вряд ли его так уж прельщала перспектива стать отцом, но это могло помочь ему завоевать Саванну, и он испытывал настоящую радость. Этим же оружием воспользуются и ее близкие, чтобы оказать на нее давление, и, быть может, общими усилиями удастся сломить ее сопротивление. А что близкие на его стороне, было ясно из письма. И ее мать, и ее кузен хотят выдать Саванну замуж, тем более что Адам Сент-Клэр не такая уж плохая партия. Тут Адам с горечью подумал о том, до чего докатился. Будущую жену ему приходится завоевывать с помощью весьма своеобразного оружия – ее беременности.

Адам отошел от окна, налил из хрустального графина в бокал бренди и, вдыхая его аромат, любуясь янтарным напитком, опустился в кожаное кресло, глядя прямо перед собой и размышляя о превратностях судьбы. Подумать только! Адам Сент-Клэр – отец семейства! При мысли об этом губы его тронула сардоническая улыбка. Ведь еще совсем недавно он готов был биться об заклад, что никогда не женится. Правда, в то время он еще не знал Саванны О’Раук, этой маленькой ведьмы с огненными волосами и колдовскими глазами.

Отпив еще бренди, Адам подумал о том, что с того дня, как расстался с Саванной, его постоянной спутницей стала тоска. Не помогло и путешествие в Тер-дю-Кер. Увидев его живым и здоровым, Кэтрин залилась слезами. Тронутый ее тревогой за него, радуясь, что вновь находится с близкими ему людьми, Адам в то же время не мог избавиться от мучительного чувства пустоты, словно из жизни ушло что-то очень важное. И не надо было слишком долго думать, чтобы понять, что это важное – Саванна. Гордость Адама была уязвлена, и, чтобы обрести душевный покой, он решил поскорее вернуться домой, в привычную обстановку, заверил сестру в том, что с ним все в порядке, и, не задерживаясь, поспешил в Белл-Виста.

Адам снова наполнил бокал и вернулся к одному из нескольких изящных окон, украшавших библиотеку. Глядя, как сгущаются сумерки, Адам не мог не признать, что пустоту в душе не смогли заполнить ни хлопоты, связанные с огромным имением, ни общение с друзьями, ни развлечения, ни светские визиты, ни ночи, которые он провел за игорным столом с бокалом вина.

Эта маленькая колдунья приворожила его с первого же взгляда, когда он лежал связанный и беспомощный, и теперь жизнь без нее потеряла всякий смысл. Он перечел небрежно брошенное на стол письмо и мрачно улыбнулся. Да, заполучить Саванну в жены – дело отнюдь не легкое, однако Адам готов был совершить невозможное, чтобы добиться ее согласия.

Справедливости ради следует заметить, что письмо Боудена никак не нарушало планов Адама. Напротив. Еще несколько дней назад он решил, что бессмысленно топить свое горе в вине, вместо того чтобы действовать. Он должен снова попытаться уломать Саванну, чего бы это ему ни стоило. А для этого необходимо съездить в Новый Орлеан. Ни о чем другом Адам был не в состоянии думать. Все его мысли занимала Саванна. День и ночь он мечтал о ней. Так что письмо Боудена пришло как нельзя кстати. Рассчитав, сколько ему понадобится времени на то, чтобы завершить кое-какие дела на плантации и оставить ее на попечение опытного управляющего, Адам пришел к выводу, что сможет выехать в Новый Орлеан только в ближайший понедельник. А пока даст Исааку денек отдохнуть, после чего отправит его на лодке к Боудену, который будет ожидать ответа в «Золотой леди». Адам весьма одобрительно отнесся к идее Боудена обмениваться информацией в игорном доме Нового Орлеана, чтобы Саванна ненароком не догадалась об их планах.

Спустя несколько дней Боуден сидел в своем кабинете, расположенном за главными помещениями «Золотой леди», когда вдруг услышал за дверью громкие голоса. Он уже хотел пойти справиться, в чем дело, но в этот момент дверь распахнулась и появился Адам. Боуден с трудом узнал его. Из оборванного бродяги с подозрительным взглядом, каким Боуден увидел его в первый раз, Адам превратился в настоящего джентльмена. Элегантного и уверенного в себе. Боуден даже рот открыл от удивления. Адам выглядел просто восхитительно в своем цилиндре, темно-синем пиджаке, ловко сидевшем на его широких плечах, бледно-голубой полосатой жилетке, серых панталонах и блестящих черных ботинках. Все было по последней моде, в том числе и короткая трость, служившая футляром для небольшого меча. Он неторопливо подошел к вычурному, из ореха, письменному столу, за которым сидел Боуден, и с улыбкой произнес:

– Кто-то из твоих служащих хотел доложить о моем приходе, но я объяснил ему, что не нуждаюсь ни в каких представлениях и вообще не люблю церемоний.

Боуден, смеясь, бросил взгляд на стоявшего в дверях служащего, который, держась за челюсть, что-то бормотал.

– Не беспокойся, Джейк. Этот джентльмен – мой приятель и может входить ко мне в любое время.

Рыжий Джейк кивнул и, проворчав: «Рука у этого приятеля тяжелая», – вышел, прикрыв за собой дверь.

Устроившись в одном из кресел, которых в комнате было несколько, кожаном, с блестящими шляпками медных гвоздей, Адам откинулся на спинку и вопросительно посмотрел на Боудена:

– Что-нибудь изменилось с тех пор, как я получил письмо?

Боуден с сожалением покачал головой:

– Нет! Она никак не соглашается сообщить тебе о своей беременности. Упорствует еще больше, чем прежде. Просто руки чешутся выбить из нее эту дурь и упрямство.

– Вряд ли это что-нибудь изменило бы. Но я добьюсь своего. До конца месяца мы поженимся. Что и говорить, не очень-то приятно начинать совместную жизнь с военных действий.

– Но как ты собираешься уладить это дело, черт побери? Расскажи, если не секрет!

– Женитьбу или худой мир? – усмехнувшись, спросил Адам.

– Разумеется, женитьбу!

Тут лицо Адама посуровело. Он даже не представлял себе, что предпримет, но был уверен, что жить без нее не сможет, а значит, либо добьется ее согласия, либо придушит ее. Третьего не дано.

И, криво улыбнувшись своим мыслям, он тихо произнес:

– Будь проклято это ее ослиное упрямство! Я заставлю ее отказаться от него. С какой стати она все усложняет?

Тут Боуден забеспокоился и уже пожалел, что написал Адаму. От волнения он даже поднялся с кресла. Не совершил ли он очередную глупость? И без обиняков спросил:

– А если бы она не забеременела, ты все равно женился бы на ней?

– Что за дурацкий вопрос! – вспылил Адам. – Разумеется, женился бы! Еще до получения твоего письма я собирался в Новый Орлеан с намерением добиться руки Саванны. Письмо только заставило меня поторопиться. Вот и все. – Он посмотрел прямо в глаза Боудену. – Буду с тобой откровенным. Я схожу по ней с ума. И во мне борются два желания. То хочется покрывать ее поцелуями, то придушить. Увы! Теперь эти два чувства будут терзать меня до конца дней. Ни одну женщину я не желал так страстно, не говоря уже о том, чтобы жениться.

И хотя Адам ни разу не сказал, что любит Саванну, Боуден в этом не сомневался. Саванна тоже любила Адама, в этом Боуден давно убедился. Выслушав Адама, он пришел к выводу, что с самого начала правильно оценил ситуацию: Адам и Саванна любят друг друга, даже не отдавая себе в том отчета.

Теперь, когда у Боудена больше не оставалось сомнений, он снова удобно расположился в кресле.

– И все же каким образом ты собираешься ее уломать?

На губах Адама заиграла озорная улыбка.

– Не уломать, а очаровать! Это у меня хорошо получается. Ведь я знаю, что она неравнодушна ко мне, хотя всячески отрицает это. Однажды она уже отдалась мне. Не устоит и теперь. Уж я постараюсь. – Глаза его лукаво блеснули. – Сама бросится мне в объятия!

Боуден не возражал. План Адама его вполне устраивал. Если кто и в силах справиться с этой упрямой девицей, так это Адам Сент-Клэр. Боуден представил себе, как Адам будет атаковать его строптивую кузину, и не сдержал улыбки.

– Можешь рассчитывать на меня. И на Элизабет тоже. Утром вернусь в Кампо-де-Верде и посвящу ее в твой план.

Адам нахмурился:

– Ты уверен, что Элизабет хочет видеть меня своим зятем? Ведь она понятия обо мне не имеет. – Адам скривил губы. – Вряд ли ее дочь лестно отозвалась обо мне. Представляю, что ей Саванна наговорила! Какие комплименты отпускала в мой адрес! А тут еще эта маленькая колдунья забеременела, да притом от меня!

Однако Боуден заверил Адама в том, что Элизабет полностью на их стороне, после чего оба проговорили до темноты. Не успевали они решить одну проблему, как возникала другая. Что делать, к примеру, если Саванна останется непреклонной, несмотря на все ухищрения Адама. Молодые люди подружились во время путешествия из Техаса, и теперь их дружба укрепилась еще больше. Время летело незаметно, а они все не могли наговориться, наслаждаясь задушевной беседой, поверяя друг другу самое сокровенное. Былая неловкость окончательно исчезла, и они чувствовали себя раскованно и свободно. Молодые люди глазам своим не поверили, что забрезжил рассвет. Только сейчас они поняли, что проговорили всю ночь напролет. Адам поднялся и, гася уже докуренную сигару, дружелюбно заметил:

– Давненько я не проводил так приятно время. Как только женюсь на твоей кузине, мы непременно продолжим нашу беседу.

Боуден кивнул и, провожая Адама через неосвещенные, безлюдные в это время залы «Золотой леди», сказал:

– Согласен, надеюсь, ждать придется недолго.

Адам засмеялся и, уже стоя в дверях из красного дерева, изысканных и очень красивых, как бы между прочим спросил:

– Ты что-нибудь слышал о Майкейе и Джереми с тех пор, как вернулся?

Боуден покачал головой:

– Нет. На всякий случай предупредил верных людей, чтобы были начеку, пока ничего особенного они не заметили. Эта парочка негодяев как в воду канула. А что Джейсон?

Адам пожал плечами:

– Ведь Майкейя вовсе не меня хотел похитить, и вообще вряд ли подозревает о моем существовании, поэтому не станет искать в Натчезе Адама Сент-Клэра. Другое дело Джейсон Сэвидж, однако теперь он знает обо всем и окажет Майкейе с его дружком достойный прием, если те по глупости снова заявятся в Тер-дю-Кер или какое-нибудь другое место, где бывает Джейсон. За Джейсона можно не беспокоиться, он сумеет за себя постоять. – Адам мрачно улыбнулся. – И рассчитывать на внезапность нападения этим негодяям нечего.

Неторопливым шагом мужчины направились в гостиницу, где поселился Адам. После того как его приняли за Джейсона и похитили, он не хотел останавливаться в городском доме Сэвиджей, как обычно, когда бывал в Новом Орлеане, – сыт был по горло острыми ощущениями. Поэтому он снял номер из нескольких комнат в одном из самых престижных отелей в фешенебельной части города, и по пути туда друзья продолжали разговор о Майкейе и Джереми. Оба пришли к заключению, что, не получив никакой информации о золоте от Адама, которого они похитили, приняв за Джейсона, и так и не напав на его след, бандиты наверняка продолжали поиски золота и либо погибли, либо заблудились на бескрайних техасских просторах и не могут оттуда выбраться.

Ни Адаму, ни Боудену в голову не могло прийти, что в этот самый момент оба негодяя были далеко от Техаса и, поскольку с золотом им явно не повезло, пьянствовали в одном из притонов Натчеза на Силвер-стрит. Вернувшись в тот день с охоты на стоянку, Майкейя едва не лопнул от злости, обнаружив, что Саванна сбежала, да еще с пленником, знавшим, где спрятано золото. Он уже готов был перерезать Джереми глотку, но вдруг подумал, что тот может привести его к месту, где умер Давалос. Они попытались было напасть на след пленника, но, прежде чем отправиться в погоню, необходимо было пополнить припасы и снаряжение. С огромным трудом добрались они до Накогдочеса, поменяли загнанных лошадей, запаслись провиантом и всем необходимым и пустились на поиски беглецов. Однако поиски не увенчались успехом. Мало того, они заблудились и сбились с пути. В общем, потерпели фиаско.

Несколько недель у них ушло на то, чтобы отыскать собственные следы в уже знакомой им местности. Трудно описать их радость, когда наконец они добрались до Накогдочеса. Но в каком положении! Ни денег, ни припасов, лошади едва волочили ноги. Поправить свои дела они могли единственным доступным им способом – убийством и грабежом. Перерезав горло испанскому торговцу, они забрали у него много золота, вскочили на его великолепных коней и отправились в Натчез. В седельных сумках весело позвякивало краденое золото. Они подъехали к району трущоб этого прекрасного города спустя два дня после отъезда Адама в Новый Орлеан.

Целую неделю они беспробудно пьянствовали вместе с двумя шлюхами и пришли в себя, лишь когда деньги были на исходе. Майкейя не отказался от мысли вновь отправиться за золотом, видимо, ему передалась одержимость Джереми, готового хоть на край света бежать за сокровищами ацтеков, поскольку вначале он и слышать не хотел об этой затее, считая ее вздорной и бессмысленной. Теперь он думал иначе. Сокровища должны принадлежать ему, Майкейе, в качестве награды за все мытарства и злоключения, которые пришлось пережить после исчезновения Саванны и этого синеглазого ублюдка.

Мысль о том, что Саванна снова от него ускользнула, приводила Майкейю в бешенство. Он так долго ее желал, а когда она оказалась в его власти, так и не воспользовался этой возможностью, не насладился ее нежным, как шелк, телом. Иногда он думал, что Саванны уже нет в живых, что похитивший ее беглец вдоволь натешился девушкой, а потом перерезал ей горло и выбросил где-нибудь в пустыне. Майкейя не мог без ярости думать об этом. Ведь если Саванна мертва, все его мечты пойдут прахом. Но если она жива и удача снова улыбнется ему, не будь он Майкейя, черт побери, если не подомнет ее под себя и не заставит извиваться в его железных объятиях! Пусть только снова попадется ему в руки, уж теперь-то он своего не упустит.

Но пока все это были только мечты. А сейчас они с Джереми сидели за шатким столом в «Белом петухе» и пили дешевое виски.

– Без денег мы и шагу не можем сделать, – сказал Майкейя, – и у нас есть только один способ раздобыть их.

Джереми вопросительно взглянул на него своими равнодушными водянистыми глазами.

– Пора отыскать Адама Сент-Клэра, – зловеще улыбнувшись, пояснил Майкейя, – и получить вторую половину причитающихся мне денег.